Текст книги "Мадина"

Автор книги: Доухан Балаева

Жанры:

Роман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Выступает всемирно известный ученый– непревзойденный специалист современности по части"унутрэнних"болезней человеческих натур, чьи исследования весьма основательны, глубоки и на злобу дня: но всегда они относятся к кому угодно другому– только не к нам! Иначе нам бы не так весело было его слушать. При последних словах он понизил голос и доверительно подмигнул, хитро прищуривая серо– зеленые глаза, смотревшие весело из– за выпуклых стекол очков. Затем, после секундной паузы, коротким энергичным жестом привел в полный беспорядок свои довольно длинные светлые волосы, очки сдвинул на самый кончик носа. Тело его все как– то неимоверно перекосилось, расслабленно покачиваясь, и на лице появилось эдакое туповатое выражение. Эта поза и гримаса были настолько характерны и знакомы, что все сразу узнали один из персонажей всеми любимого Аркадия Райкина, и вновь раздался дружный смех, который довольно долго поддерживался тем, что выступавший то и дело вполне артистично менял позу, очень удачно подражая знаменитому актеру. И лишь когда волна смеха заметно спала, парень забавно измененным голосом начал монолог своего героя. Мад. с большим любопытством наблюдала за происходящим и завидовала той непосредственности и естественной веселости, с которыми все здесь вели себя. На шутливые подковырки и насмешки никто не обижался. Свойственная Мадине застенчивость мешала ей держаться так же раскованно среди этих мало знакомых ребят. Вот и теперь она упиралась, стесняясь выступать, выходить на всеобщее обозрение. Света и Анж. сообща уговаривали ее спеть что– нибудь или станцевать. – Лучше какой– нибудь национальный шуточный танец– ты же здесь един– ая ингушка, всем будет интересно посмотреть что– то необычное, – настаивала Света. Но танцевать Мад. отказалась, сославшись на неумение, а вот от пения ей не удалось отвертеться– знали, что она неплохо поет, частенько втроем напевали во время работы. – Вам– то хорошо– вы здесь все свои, – откровенно позавидовала она.

– Да и тебе стесняться некого. Мы тоже не с первого дня знакомства такие. девки переговаривались тихонько, одновременно наблюдая за "сценой", где участники конкурса, сменяя друг друга, демонстрировали свои артистические способности и чувство юмора. Однако кое– кому оно явно изменяло. Вот и сейчас один из выступающих пропел, выразительно жестикулируя, банальные частушки с двусмысленными, слишком прозрачными намеками. Ребята безудержно хохотали, многозначительно поглядывая на девчат. Но дев– кам номер не понравился, а многих даже возмутил. – Ишь как их прорвало, – тихо сказала Мадина. – А им– то что! Им лишь бы повод был поржать– с улыбкой поддержала Анж. – В самом деле, заливаются, как жеребцы! – Света решительно поднялась, с издевкой начала: – Досточтимые джентльмены! Смысл прозвучавшего "произведения"настолько плоский и пошлый, и до того воняет нафталином, что мы считаем необходимым кое– кому напомнить суть и дух принятой программы. . Или ты не понял, что у нас конкурс на остроумие, но никак не на ослоумие? . . В последнем ты, кстати сказать, весьма преуспел, с чем тебя и поздравляю, – с презрительной усмешкой договорила она, уже обращаясь к незадачливому исполнителю, все еще стоявшему на "сцене"с самодовольной ухмылочкой на лице. Мад. ожидала, что он оскорбится и нагрубит сейчас Свете, но тот только посмеивался, словно признавая такую реакцию девки норм– ой. "А что от них, девчонок, еще можно ждать! "– будто говорил его снисходительный взгляд.

Остальные ребята, видимо, в тайне разделяли это мнение, ибо они лишь продолжали смеяться. И даже Вит. не собирался реагировать на замечание Светы. Глядя на ребят, Мад. думала: "Какие же они все одинаковые– и те, кто лучше, и те, кто хуже. Вон даже Вит. и Костя смеются с не меньшим удовольствием, чем Эл". После этого происшествия Мад. категорически заявила, что вообще не станет выступать. Она боялась сконфузиться, оказавшись на всеобщем обозрении, и стать мишенью для языкастых ребят, ибо уже сомневалась в добропорядочности даже Виталия и Кости, которых прежде выделяла среди ребят как самых воспитанных и порядочных. А между тем их выход неумолимо приближался. И Света предложила: – Ладно, давайте тогда все вместе выступим. Втроем ведь ты не забоишься? Ну– гос– спо– ди– ты– боже– мой! . . – с чувством делая ударение на всех слогах, перебила она собравшуюся было опять возразить Мад. – Ну подпевать нам будешь, авось не съедят тебя. . . девки принялись шепотом согласовывать репертуар. Мад. с удовольствием ходила на работу: время там проходило весело, интересно. Каждый день неистощимые на выдумки ребята придумывали новые забавы. Да и много ли им нужно было, что развеселиться. Даже какого– нибудь пустякового повода было достаточно, чтобы они, смакуя его, заразительно смеялись, дружески подтрунивая друг над другом и заводясь с пол– оборота. Придя домой, Мад. испытывала желание поделиться с домашними новыми впечатлениями, которых была полна. Но от этого искушения удерживало безошибочное предчувствие реакции матери. Она явственно слышала ее возмущенный голос: "Так вот, оказывается, чем вы там занимаетесь. . . ". "Что бы она сказала, если бы видела все, что вытворяет компания Эльбруса! "– с внутренней тревогой думала она, понимая, что в таком случае объяснять матери, что лично она ко всему этому абсолютно непричастна, было бы бесполезно.

Уже одно то, что она при этом присутствовала, мать расценила бы как безнравственность, если не как распутство. Такие мысли были результатом воспитания в духе нетерпимости к всякого рода вольностям, и подобное чрезмерное преувеличение значения малейшего проступка, которое и теперь по своему опыту безошибочно предугадывала Мад, применялось Тамарой умышленно, чтобы внушить ей– как, впрочем, и старшим дочерям в свое время– недопустимость даже малейшей вольности, которая хотя бы косвенно могла бросить тень на доброе имя девки. Вот это все и удерживало Мадину от соблазна поделиться с матерью, и она ограничивалась тем, что рассказывала о проделанной за день работе, на что мать, осуждающе прищелкивая языком, говорила: "Куда только ваши начальники смотрят. Ведь то, что вы весь день делали, можно было за 2часа сделать. . ".

Шла 4– ая неделя с того дня, как подруги расстались. В первое время без Наташи, чьей решительности и беззастенчивой деловитости на людях ей так не доставало, Мад. чувствовала себя в чужой среде такой беззащитной, уязвимой, что на душе становилось тоскливо. Но постепенно она освободилась от боязни и робости, появилась уверенность, чему способствовало и сознание собственной самостоятельности, известной независимости в поступках. Однако по своей закадычной подруге она все же тосковала и частенько заглядывала к соседям справиться, как и что, и нет ли письма от Наташи. Но та, видать, решила ограничиться един– ым письмом, в котором коротко, в скупых выражениях сообщила родителям, что устроилась норм– но и что у нее все в порядке. Сегодня Мадина особенно спешила домой. Утром, собираясь на работу, мать предупредила, что Люба чуть свет уехала к больной сестре и за ее домом следует присмотреть. Вернувшись домой, она наспех сделала самые неотложные дела у себя и пошла к соседям. Сережа, неприкаянно слонявшийся по двору, обрадовался ей. – А у нас тетя умирает! – с чисто детской, совершенно неуместной веселостью объявил он. – Твоя тетя умирает, а у тебя рот до ушей. Смотри, при маме не вздумай так улыбаться. Сережа, весьма туманно представлявший себе истинный смысл происходящего с тетей, озадаченно смотрел на непривычно озабоченную Мадину: – Ну показывай свое хозяйство, кавалер. Ты Дружку сегодня давал что– нибудь? – Давал. – А себя кормил? – Ага, – кивнул Сережа, с готовностью провожая ее в дом. – Ты мне поможешь? – Ага, – опять энергично кивнул Сер. – Но прежде, уважаемый Сергей Васильевич, вам нужно подзаправиться, – сказала Мад, глядя на горбушку хлеба в руке мальчика. Невзирая на отговорки, она усадила мальчика за стол и принялась за уборку. Сережа, забыв про свое заявление о сытости, с аппетитом уплетал за обе щеки. – А ты че не ешь? Садись тоже. . со мной, – с набитым ртом предложил он. – Я уже, Сержик. По всему чувствовались внезапность и поспешность, с которыми хозяйка покинула дом. Даже постели не были прибраны.

Мад. на минуту задумалась, пытаясь вспомнить, как здесь принято заправлять постели. Но так и не вспомнила. "Столько раз здесь была, а внимания не обращала", – с легкой досадой махнула рукой и заправила по– своему. Сер. ходил за ней по пятам, готовый при случае услужить. И Мад. охотно принимала его услуги, тем более что в чужом доме не так– то просто найти нужную принадлежность для уборки, да и кое– какая консультация требовалась. Вскоре в доме был наведен порядок. "И дел– то немного оказалось. Тетя Люба такая чистюля, – подумала с уважением Мад.

– Вот какие мы с тобой молодцы, Сержик, – потрепала по вихрастой голове преданно смотревшего на нее мальчика, и с чувством исполненного долга вышла во двор. Но не решилась сразу покинуть приунывшего Сер. и присела на крыльце, наблюдая за Дружком, занятым уничтожением содержимого своей плошки. Сереже мать строго– настрого наказала не выходить со двора, пока не вернется с работы отец. Он даже в школу сегодня не пошел, и непривычное одиночество за день ему так надоело, что перспектива вновь остаться одному его отнюдь не радовала. Вспомнив, что в заднем дворе есть кое– какая живность, Мад. поднялась: – Пошли, покажи, что у вас для кур, а то, пока твой папа вернется, стемнеет, и они, бедняжки, без ужина останутся. Насыпая курам пшеницы, брезгливо поморщилась от пронзительного хрюканья, доносившегося из дальнего сарайчика, неприязненно сказала: – Чего они разрываются? Небось, жрать просят. – Да, они такие страшные обжоры! Ты их тоже будешь кормить? – Перебьются. После недолгого колебания Мад. с помощью Сер. отыскала месиво из пищевых отходов, загодя приготовленное тетей Любой. У вас ведь раньше вроде не было свиней. – Это не свиньи, а поросята, их мама совсем недавно купила. – Сер. с любопытством наблюдал за ней. – Нечего на меня так смотреть, словно я с луны свалилась, – улыбнулась она, прекрасно понимая причину его повышенного интереса. – Я к ним и близко не подойду. На вот, поставь сам. Звонко рассмеявшись, Сер. пошел выполнять. – Только смотри не выпусти, – предупредила Мад, оставаясь на месте. Она не могла перебороть в себе отвращение, которое с самого детства испытывала к этим животным.

Тамара, уже возвратившаяся с работы, встретила вопросом: – Что нового? – Там один Сер, а он ничего не знает. Теть Люба так и не возвращалась, – ответила Мад, понимая, что именно интересует мать. – Значит, дело плохо, раз Люба за весь день не могла заглянуть домой. Да– а, вряд ли ее сестра выживет, ведь столько времени болеет. . Люба, бедняжка, и сама потеряла надежду, хотя вида не подает, – вздохнула Там. – Как у них дома? – Все в порядке. Что требовалось– сделала. Даже поросят накормила. – Мад. испытующе поглядывала на мать. – И у тя получилось? – чуть заметно улыбнулась та. – У меня– да не получится? – с шутливым вызовом сказала Мад, а потом все же пояснила: – Я к ним не заходила, не думай. Я только приготовила, остальное Сер. сделал. – А что ж ты так слабо? . . Сама бы покормила, вымыла б им рыла да пытачки салфеткой обтерла! – съехидничал Мустафа. – В след. раз так и сделаю. . с твоей помощью! – Мад. больно потрепала брата за чуб и со смехом увернулась от его ответных мер. – Тише вы! Ваш смех на всю улицу слышен. Хоть бы постыдились: у людей, может, уже несчастье, – проворчала Там. Поздно вечером, узнав, что Люба вернулась домой, она пошла к ней. Люба сидела за столом, подперев голову, и негромко рассказывала Тамаре и мужу о своих хлопотах и тревогах у постели больной. Там. с состраданием смотрела на заметно осунувшуюся за день, измучившуюся подругу и, слушая ее, то и дело горестно прищелкивала языком и качала головой. – Я ни на минуту не отходила. Боялась, как бы не преставилась в мое отсутствие: настолько она была плоха. Как ее искололи, сердешную. . Живого места не осталось. . А потом, гляжу, оклемалась малость, заговорила. Врач сказал, что теперь на поправку пойдет. Уж я так обрадовалась. . О Сережке, о доме наконец вспомнила. Вот ведь мы какие, бабы: нигде нас дом– ие заботы не оставляют. – А что же свояк? Не мог разве подменить тебе ненадолго? – спросил Василий. – Сам посуди: как он будет в жен. палате? . . Ведь там кроме его жены 3 жен– ны лежат, тоже"тыжелые", не встают. Да к тому ж: какая из мужика сиделка! И как назло Натальи дома нет. Спасибо Мад– присмотрела тут без меня.

– Большое дело, что ли? Зачем соседи еще нужны, если в таких случаях не помогут? Там. ушла, еще раз заверив подругу, что тревожиться о хозяйстве ей незачем. На след. день Мад. сказала подругам, что ей необходимо пораньше уйти домой. – Сейчас скажем Витальке– и дело в шляпе, – оптимистично подхватила Света, и все трое пошли к работавшему во дворе Вит. Выслушав Мад, он пожал плечами: – Пож– та, я ничего не имею против. Только руководителю надо сказать. Может, он и вообще тебя на эти дни отпустит. Здесь ведь работать– то осталось всего ничего. – А ты что не можешь это на себя взять? – укорила Св. – Сама же знаешь, как он прошлый раз выступал насчет прогулов! – Обойдемся и без твоего покровительства, – Св. отвернулась. – Глянь на нее! – Вит. удивленно поднял брови, несколько задетый ее реакцией. – Вы же сами видели, какой разгон нам устроили. . Но Св. не удостоила его ответа, продолжая изображать обиженную, и увлекла за собой подруг. – Постойте! – Вит. нагнал дев– ек. – Вы это. . вы скажите как– нибудь по– другому. Ну, тетя заболела, что ли. . Или еще кто близкий. А то неубедительно это звучит– соседкина сес. – Это почему неубедительно? Думаешь, я обманываю.

– обиделась Мад. – Да н– нет, не потому вовсе! – досадливо поморщился Вит. – Ты пойми, просто это такая причина, что не всякому покажется уважительной. – Вообще– то он прав, девки. Давайте лучше скажем, что твоя тетя заболела, – рассудительно предложила Света. – Обязательно врать надо? – возразила Мад, которой эта мысль показалась кощунственной по отношению к тете, пребывающей в полном здравии. – Эх ты, деревня! – Анж. покровительственно похлопала ее по плечу: – Да ты учти, детка, что иногда и соврать не грех для пользы дела. Руководителя разыскали в дальнем углу мастерской. Перепачканными машинным маслом руками он копался в каком– то механизме. Выслушав дев– ек, насмешливо покачал головой: – И ради этого вы ко мне целой делегацией пожаловали? Без адвокатов не могла обойтись? Мы бы и сами прекрасно обо всем договорились, – растянул он в улыбке тонкогубый рот, окидывая Мадину игривым взглядом. Мадине послышалось в его тоне что– то оскорбительное, обидное. Она смотрела на его запачканный мазутом крупный, слегка приплюснутый нос, за который острые на язык девчонки звали его за глаза не иначе, как"Утконос"или"Шнобель", и думала: "Дурак, грязными пальцами сморкался. И без того была отвратная рожа, а теперь и вовсе урод". Выдержав изрядную паузу, лаборант разрешил ей уйти и в оставшиеся 2дня вовсе не приходить. Это сразу в душе примирило ее с ним– он уже не казался таким противным. Она ехала домой в приподнятом настроении. "Сегодня четверг, а на занятия– только в понедельник. Завтра с утра начну генеральную стирку, не то когда еще будет такая уйма свободного времени. . Да Азе надо бы платье сшить– давно обещала, и все никак не соберусь. . ". Первым делом на скорую руку приготовила обед. Мустафа, только что вернувшийся со школы, сидел наготове, поторапливая сестру, начавшую собирать на стол. – Невтерпеж, да? Что бы ты делал, если бы я сегодня не пришла так рано? – Но ты же пришла! – И куда так спешишь, гонится за тобой кто? – Мад. укоризненно покачала головой, глядя, как брат торопливо ест, обжигаясь.

– Дела! . . – многозначительно поднял кверху ложку Мус. – Да знаем мы твои дела. – Что ты в них можешь понимать, женщина! – Ох, и любишь же ты из себя ставить, Мустик! – засмеялась Мад, подвигая к нему тарелку с салатом. – На, ешь с салатом– намного вкуснее. – У меня и так аппетит волчий. – Мус. тем не менее не обошел вниманием и салат. Он полной ложкой отправлял его в рот. – Слушай, не будь свиньей! Положи себе сколько надо, а в общую тарелку нечего лазить своей ложкой. – Брезгуете! Не бойтесь, я не заразный. – При чем тут это! Просто некрасиво, противно. Ты и на людях так будешь делать. – Ла– адно, больше не буду. Сегодня– в последний раз. Мад. разложила салат по тарелкам. Знала по опыту цену этому обещанию брата, един– ой целью которого было добиться, чтобы его сейчас оставили в покое. Присаживаясь к столу, она велела Азе сходить за Сережей, но та отказалась. – Ты чего это? – Мад. недовольно взглянула на сразу накуксившуюся сестренку. – Сами зовите, если он вам нужен. – Что, поссорилась со своим дружком, невеста? – поддел Мус. – Сам ты. . невеста! – со слезами в голосе протянула Аза, готовая вот– вот разреветься– так ей обидны были эти обычные шутки по поводу их былой дружбы с Сережей. Подобные шутки, которые в последнее время она воспринимала особенно болезненно, и явились причиной разрыва этой невинной дружбы. Девочка избегала теперь общества Сережи, и даже одно напоминание о нем в своем присутствии воспринимала на свой счет. Мад. понимала все это и потому не только не стала настаивать, но и брату, продолжавшему подтрунивать над сестренкой, велела оставить ее в покое. – А почему она старших не слушается? Или в нашем доме это уже не принято? – явно подражая отцу, произнес Мус. с напускной строгостью. – С тебя пример берет. Калитка у соседей оказалась незапертой. "Вот постреленок, даже на заперся", – подумала Мад, незаметно для себя подражая манере тети Любы. Сер. играл во дворе с мячом. То и дело привычным движением подтягивая брюки, он размашистым ударом посылал его в дальний угол просторного двора, норовя попасть в стоящую там конуру.

Дружок, крайне возмущенный такой агрессией, с негромким рычанием метался на привязи вокруг конуры, не решаясь предпринять какие– либо иные меры к защите своих законных владений. – Серега, почему у тебя калитка не заперта? – строго спросила Мад. – А че? – невозмутимо воззрился на нее Сер. шмыгая носом. – Тебе же было велено держать калитку на засове. Ладно, пошли к нам, футболист. Пообедаем вместе, а потом посмотрим, как ты тут хозяйничал. – А я уже ел. – Да что ты там ел! Пошли давай, не то маме скажу, что совсем не слушался. – А мама дома! – Что ж ты сразу не сказал? – Она в огороде. – Сер. вновь принялся пинать мяч. – Ты поосторожней, Дружка зашибешь. – Не– а! Вот смотри, как я в его ворота гол забью! – воинственно сказал Сер, устанавливая мяч. Тщательно примерившись, он с силой ударил. Мяч пролетел мимо цели. – Эх ты, ма– зи– ла! – протянула Мад, с улыбкой глядя на сконфузившегося незадачливого"бомбардира". – Чур, это не в счет, это я плохо прицелился! Вот сейчас посмотришь! – загорелся Сер. желанием взять реванш. Но Мад. не стала дожидаться. За стирку Мад. принялась, лишь когда мать ушла на работу, желая сделать ей сюрприз. Закончила к полудню и, присев ненадолго отдохнуть, сочувственно разглядывала свои руки, в нескольких местах растертые в кровь в результате чрезмерного усердия. Но что значили эти саднящие ранки по сравнению с чувством удовлетворения, испытываемого от сознания хорошо выполненной работы! Взгляд радовала большая, отдающая голубизной стопка подсохшего белья, которое предстояло гладить. Погода неожиданно стала портиться. Невесть откуда налетевшие тучи угрожающе зависли над селом. "Слава богу, что успела закончить, – с радостью думала Мад, поглядывая на небо. – Пока еще соберется этот дождь, у меня и все остальное высохнет". Однако дождь начался гораздо раньше, чем она ожидала, и стремительно набирал силу. Мад. торопливо снимала с веревки порядком подсохшие было вещи и уносила под навес. Под дождем остались только 2толстых хлопчатобумажных покрывала. Подбежав к ним, Мад. остановилась как вкопанная, испуганно разглядывая грязные разводы, сплошь покрывавшие всю их поверхность.

"О Аллах! Что это? . . За что мне такое наказание? "– почти с суеверным страхом думала она, в первую минуту не в силах объяснить это явление иначе, чем гневом свыше. Промокнув до нитки, она все стояла, с горечью думая о том, что все усилия, потраченные на эти толстые покрывала, сведены на нет. Прибежавший со школы Мус. застал ее в такой позе. – Яй, ты что, молишься на них стоишь? – крикнул он, пробегая под навес.

– Смотри, что с ними стало. И за что меня бог наказал? Я ведь себе все руки ими растерла, – чуть не плакала Мад. – А что? – не сразу понял Мус, разглядывая из своего укрытия покрывала. И вдруг рассмеялся: – Эх ты! Элементарных вещей не понимаешь. А еще в институте учишься! При чем тут бог, если ты под грязным дождем их оставила? – Где ты видел грязный дождь? Он же с неба льется! – возмущенно вступилась Аза, искренне сочувствовавшая сестре.

– А пыль и копоть не в небо поднимаются? Скажите спасибо, что здесь нигде нет угольных копей, не то быть бы вашим покрывалам совсем черными. Дождя ведь давно не было, вот вся накопившаяся в воздухе пыль и вернулась на землю с первыми же каплями. А теперь дождь уже чище, – назидательно, подражая старшему брату произнес Мус. – Уте– ешил. . Тоже мне академик нашелся. Сейчас прополощем их хорошенько. – Стирать меня хочешь заставить? Не выйдет. – Зачем– стирать! Ты мне просто поможешь отжать, у тя же силы на троих. – Это другое дело, – великодушно согласился польщенный Мус. Выкручивая покрывала, он так старался подтвердить такую оценку, что Мад. неск. раз упускала из рук свой конец не в силах удержать его. – Ты полегче не можешь? Или задался целью руки мне выкрутить? – взмолилась она. Мус. только смеялся, преисполненный чувства собственного превосходства. – Эх ты! . . Разве я виноват, что у тя силы– как у мухи? – Вот и выкручивай сам. Чего меня еще мучаешь? Мус. играючи справился с задачей. – И глупа же я, однако. Не хватило ума с самого начала предоставить это тебе– весело сказала Мад, развешивая покрывала под навесом. От недавнего ее огорчения не осталось и следа. – Ох, и хитрые же вы! Так и норовите нашего брата закабалить. Не зря умный чел– к сказал: "Коварству женщин нет предела! "

К вечеру дождь стих. Мад. заканчивала гладить. Как обычно, она гладила в ком. Мус, где стоял большой самодельный стол. Аза сидела поодаль, а Мус, по случаю дождя оставшийся дома, лежал на кровати, задрав ноги на спинку, и по своему обыкновению незлобиво подтрунивал над нею. Аза старалась не реагировать на его шпильки, а Мус, которого тяготила необходимость сидеть дома в бездействии, все не унимался. – Да оставь ты ее, в конце– то концов! Чем она тебе задолжала? – не выдержала Мад. – Она мне 3копейки должна и никак не отдает! – подхватил Мус, опять строя шутовскую гримасу. – Отдаст она тебе этот долг, как только на пенсию выйдет. Кстати, чего ты валяешься на постели одетый? Вот поэтому и приходится стирать за тобой в3раза чаще, чем за другими. – Это не твои слова, а нанины. Между прочим, я могу поклясться на Коране, что сегодня сам свое покрывало стирал. Мад. рассмеялась, иронически протянула: – Да– а, далеко пойдешь, мужчина, если по такому поводу на Коране клясться будешь. – Так я же не собираюсь клясться! Я только говорю: мог бы! . . – спохватился Мус.

– Ты лучше иди встречать нани на остановке, плащ ей отнеси. – Ага, вспомнила! Да она уже вот– вот прийти должна, – Мус. нехотя поднялся. Скрипнула входная дверь. Аза бросилась посмотреть, кто пришел, и из кухни донесся ее радостный возглас: – Нани, а Мус. шел тебя встречать! – Вовремя надумал, – сказала Там, разуваясь у порога. Мус. и Мад, вышедшие к матери, виновато переглянулись. – Это она мне вовремя не сказала, – кивнул Мус. на сестру. Та стукнула его по плечу: – Сам не мог догадаться? – Незачем было меня встречать. Дождь– то почти перестал. Вот только ноги промокли. В городе целые реки по улицам текли– пришлось прямо по воде идти. – А ты бы переждала на фабрике, – сказала Мад, принимая от матери промокшие кофту и платок, которые та поспешила стянуть с себя. – У кого хватит терпения сидеть там после окончания смены? Чуть позже, переодетая во все сухое, Там. с видимым удовольствием отхлебывала из стакана горячий чай. – Опять ты, нани, один чай пьешь! Чай– вода, что от него толку, – как всегда не удержалась Мад. – Что вы понимаете. Да не лишит Аллах всех, кого мы любим, горячего чая, – негромко пожелала Там. – Ну как вы тут? – Я сегодня все в этом доме перестирал! – Мус. подмигнул Мадине. – Вон у дочерей своих спроси, если мне не веришь. Там. перевела насмешливый взгляд с Мус. на Мад. – Скажешь– не стирал я? Не стирал? – Да стирал, стирал, – отмахнулась Мад. – Пусть вам медведь верит, – улыбнулась Там. Аза, так и не дождавшись, когда Мад. опровергнет бессовестные притязания брата, решила разоблачить его: – Да не ты это стирал вовсе, а Мад! А ты только после пришел! – И сказано это было так запальчиво, что развеселило всех. – Хорошо, что сказала, не то я бы и в самом деле поверила, – ласково улыб. Там. младшей дочери, а старшей сказала: – Незачем было спешить. В воскресенье вместе бы занялись. – Не думай, я все что надо было постирала, и не хуже тебя. Можешь проверить. – Ладно, ладно. Хорошее дело сделала, – сказала Там. заметно потеплевшим голосом. Мад, с самого начала испытующе поглядывавшая на мать, желая уловить ее реакцию, с удовольствием отметила, что лицо ее просветлело и глаза подобрели и смотрят ласково.

На след. день все еще шел дождь. Но был он уже не таким обильным и шел с перерывами: то на время прекращаясь вовсе, то вновь как бы нехотя начиная моросить. Беспросветное небо, сплошь покрытое густыми темными тучами, давило свинцовой тяжестью. Было сумрачно, сыро, неуютно. По всей видимости, этот затяжной осенний дождь, бывший для данной местности явлением отнюдь не редким, зарядил надолго. Мад. с самого утра шила сестренке платье и теперь делала последнюю примерку, огорчаясь тем, что оно оказалось уж слишком впору– за это от матери наверняка влетит. В ушах даже возник ее недовольный голос: "Ты что– чехол ей шила? Оно же после первой стирки и не налезет. . ". Предвидела, что мать скажет именно эти слова. Но сестренка была оч. довольна, да и платьице сидело на ней вроде неплохо, что несколько утешало Мадину. – Кто– то пришел, – насторожилась Аза, переставая вертеться перед зеркалом. Дверь стремительно распахнулась, и на пороге появилась Наташа– загорелая, с обветренным лицом и смеющимися глазами. Несколько секунд подруги неподвижно смотрели друг на друга, а потом бросились обниматься и закружились по комнате, издавая бессвязные ликующие возгласы. Аза ревниво наблюдала за этим проявлением бурного восторга. "Ага, она больше всех нас любит эту свою Наташку! "– заключила она, глядя, как Мад, забыв обо всем прочем, а главное, о ее недошитом платье, в счастливом оживлении разг– ет с подругой. Беседу прервало появление Мус. – О– о! Привет соседке! – Привет– привет, коль не шутишь. – Ну и как– выручила колхоз своим трудом? – Мус. сел, обеими руками приглаживая влажные от дождя волосы. – Бедный бы он был, если бы зависел от моего труда! – засмеялась Нат. – В этом я и не сомневаюсь. Вы с ней си– ильные работнички, – кивнул на сестру. – Гляньте, как неуважительно он разг– ет с девушкой. . А еще кавалер называется, – озорно сверкнула глазами Нат. – Да какой я тебе кавалер! Стара ты для меня.

Это было так неожиданно, что Мад. удивленно воззрилась на брата. Раньше подобные шутки Нат. ввергали его в смущение, и он торопился покинуть ее общество. – Ни– че– го себе! Растет, оказывается, братец– то мой! – подмигнула она Наташе. – Сма– атри– ите, как он осмелел! – Нат. подошла, коротким движением взлохматила ему волосы. – Ты что? . . – вырвалось у Мус. Он перехватил ее руку в запястье и сжал. – Ой– ой– ой. . . отпусти, сумасшедший! – болезненно сморщилась Нат. Мус, приглаживая пятерней волосы, с виноватой улыбкой наблюдал за Наташей, которая, страдальчески охая, дула на безжизненно повисшую руку. Но стоило ей дойти до дивана и, обернувшись, увидеть его виновато– растерянное лицо, как разразилась звонким смехом. – Вот вы. . . вот какие вы! Я же говорю. . – неловко улыбался Мус. – Что ты говоришь? Что? – Что все вы притворщицы и плутовки. Я уж подумал: в самом деле тебе руку повредил. – И повредил! – смеясь, Нат. вновь свесила плетью руку, на которую только что опиралась как ни в чем не бывало. – Ну нет, на этот раз номер не пройдет. . . И опять в институте своим чередом идут занятия. Первое время все разговоры были на "колхозную"тему. Вспоминали о той жизни, заново переживали и обсуждали события тех дней. Мад. с тайной завистью слушала оживленные разговоры своих однокурсников, заметно сблизившихся за это время. Видя, как охотно Нат. общается с дев– ми, с которыми подружилась в колхозе, она испытывала чуть ли не ревность. Старалась не поддаваться этому непрошеному чувству, но это не всегда удавалось. Тогда у нее портилось настроение, и она сознательно прибегала к испытанному средству: принималась думать об Ибрагиме. Мысли о нем успокаивали в любой ситуации: на их фоне неприятности представлялись несущественными, не стоящими того, чтобы из– за них сильно расстраиваться. "Главное– у меня есть Иб, и я нужна ему", – с тихой радостью думала она. Собираясь на занятия, она одевалась теперь с особенной тщательностью, стараясь– насколько позволял гардероб– выглядеть нарядной. Ведь Иб. мог появиться в инст. любой день, а ей было далеко не безразлично, какой он ее увидит.

Назад к карточке книги "Мадина"