Текст книги "Мадина"

Автор книги: Доухан Балаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

      Этот довод убедил дев– ек, и после минутного колебания они, торопливо одевшись, выскользнули из дома. Очутившись на улице, постояли у ворот, наслаждаясь видом зимней звездной ночи и жадно вдыхая полной грудью морозный воздух. Далекие светила мерцали холодным светом. девки пересмеиваясь, пустились бегом вниз по улице. Через несколько минут очутились перед домом Мадины. Увидев, что форточка в ее окне открыта, Мадина облегченно перевела дух. Распахнув окно, она влезла к себе, махнув на прощание подругам, закрыла его, стараясь не шуметь, и, поспешно раздевшись, юркнула в постель. "Придется завтра сказать, что мне Мустафа отпер дверь. Надо будет предупредить его, а не то погорю. . . "

В ближайшую субботу вечером Иб. вновь приехал к Беслану.

Друзья сидели вдвоем, ведя свои обычные разговоры. – Ты не из– за того ли обещания Мадины приехал? – вспомнил вдруг Беслан. – Вовсе нет. У меня давно пропал интерес к подобного рода знакомствам. – Что так? Жениться раздумал? Или выбрал уже? Иб. оставил вопросы без ответа. Он встал, в некоторой задумчивости прошелся по комнате и вполголоса спросил: – Лида сегодня за столом правду говорила? – О чем ты? – не понял Беслан. – В самом деле там сватовство кто– то затеял? – А– а, ты насчет Мадины? Да нет, там пока ничего серьезного. Одни женские разговоры. Сам знаешь, как это у нас: сначала почву втихую нащупывают, а потом только открыто сватаются. – Что за парень? – бросил Иб, продолжая мерить комнату шагами. – Парень как парень, из местных. Видно, не дурак, раз такой выбор сделал. Иб. заметно упал духом. – Куда она спешит? Школу ведь еще не окончила, – приглушенно произнес он, присаживаясь рядом с Бесланом. – Да она– то и слышать о замужестве не хочет. Только не больно у нее спросят. Но до окончания школы родители и не собираются ее выдавать. – Слушай, организуй нам сегодня здесь встречу. Поговорить мне нужно с ней наедине. . . Какое– то время Беслан молча смотрел на него, а потом, удивленно вскинув брови, протянул: – Так во– он оно что! Выходит, и ты туда метишь? Впрочем, у меня мелькала такая догадка в ту ночь. Не думай, что я был настолько пьян, чтобы не заметить. . . – Я и не собираюсь от тя ничего скрывать. Больше того, я надеюсь. . вернее, рассчитываю на твою помощь.

Встретив во дворе возвращающуюся из сарая с подойником Мадину, Лида по обыкновению насмешливо поддела: – Никак корову доить научилась? – Спра– ашиваешь! Пока Лида разг– ла с Тамарой, Мадина процедила молоко, вымыла руки и нетерпеливо потянула ее: – Пошли, у меня посидим, здесь нани без нас обойдется. Прикрыв за собой дверь, Лида возразила: – Я не сидеть к тебе пришла. Собирайся, пойдем к нам. – Нет, я уроки еще не приготовила. – Завтра воскресенье– успеешь сто раз. Пошли быстрее, нас Иб. ждет– перешла на шепот Лида. – Тогда и подавно не пойду. – Да ты с ума спятила? Сама же прошлый раз вызвалась познакомить с дев– ой! Он специально приехал из эдакой дали. – А– ай, оставь ради бога. Ты же прекрасно знаешь, кто эта дев– ка и что это была глупая затея. Да и не пойдет Наташа на такое. – Вот иди теперь и объясни ему сама– обиженно поджала губы Лида. – Выходит, чел– к по твоей милости зря приехал. . .

      – – На худой конец, расскажи ему все как есть. Скажи, что это была шутка. А лучше скажи, что меня дома нет, или еще что придумай. – Ты это серьезно? – Вполне. И не надо на меня дуться. Ты бы на моем месте так же поступила. Сама посуди: он же не пацан какой– нибудь, а взрослый парень, и может просто оскорбиться таким розыгрышем. Я тогда, дура, просто спьяну натрепалась.

– – Самая настоящая дурочка ты и есть! Между прочим, ему и не нужна никакая твоя дев– ка– он к тебе приехал, – в сердцах проболталась Лида. – Что за чушь ты несешь? Подшутить надо мной решила, да? – Какие уж тут шутки! Видела бы ты, какое у него лицо стало, когда я сказала, что к тебе присватываются! Он чуть куском не подавился. . – Час от часу не легче. . – шумно выдохнула Мадина. – И очень тебе надо было распространять этот дурацкий треп? Ну кто тебя за язык тянул? Знаешь же отлично, что все это пустая болтовня. – А чего это ты взвилась? Я ведь просто так, без всякой задней мысли сказала. Откуда мне было знать, что он на тя серьезные виды имеет! – Чепуха какая– то. . . Так и не сумев уговорить Мадину и почти рассорившись с ней, Лида обиженная, ушла домой. Иб. сказала, что у них были гости и мать не отпустила ее, на что тот ответил: – Ничего сестренка, я и до завтра подожду. Никуда она от нас не денется.

Лида постелила ребятам и, прежде чем отправиться к себе, зашла к родителям. Она не представляла, как выполнить просьбу Иб. Они ведь, можно сказать, поссорились с Мад. и гордость не позволяла так скоро идти к ней на поклон. Но оч. хотелось угодить Иб. К тому же она одобряла его выбор. «Правда, Мадина не такая красивая, как Роза. Но зато с ней Иб. намного легче будет в жизни, она надежнее. И вообще: лучше пусть такой парень родственнице достанется, чем совсем чужой дев– ке», – решила Лида, уже радуясь тому, что Иб. в свое время отверг кандидатуру Розы. Однако к радости за Мадину примешивалось какое– то смутное, неосознанное чувство, похожее на ревность. Но это была, разумеется, не обычная ревность женщины, а своеобразная ревность сестры, не желающей никому уступать свою монополию на расположение и внимание брата, но предчувствующей неизбежность ее утраты. Услышав, что родители договариваются ехать спозаранку на базар, она попросила мать зайти по пути к Тамаре и сказать, чтобы она прислала ей в помощь Мадину: мол, хочет себе платье сшить, но боится испортить.

Узнав утром от матери о визите Абукара и Фатимы, Мадина оч. обрадовалась такой скорой возможности помириться с подругой. Тот факт, что звать ее заходила столь представительная делегация, начисто отметал всякие подозрения на возможный подвох, и Мадина ничуть не усомнилась в подлинности причины этого приглашения. Лида ее встретила так, словно вчерашней обиды вовсе не было, и, обняв за плечи, провела к себе, на ходу заверив, что кроме них в доме– ни души. Мадина чувствуя полную свободу, радостно закружилась по комнате, играя бравурную мелодию на гармони. – Лида, ты умница, что не обиделась за вчерашнее! Какая ты счастливая, что так быстро забываешь обиду– проговорила она, переставая наконец кружить и опускаясь на стул. – А я не могу так.

      Я долго переживаю неприятность и еще дольше не могу простить обиду– с вздохом призналась она и запела шуточную песенку, аккомпанируя себе. – Это обычно бывает с людьми, у которых не хорошее сердце, – задорно объявила Лида, не сводя с подруги пристального взгляда и мысленно представляя ее невестой. – Ах, так у мя по– твоему плохое сердце? – Я же это не про тя сказала, чего вскочила? – засмеялась Лида. – Кто съел козу– на том шапка горит! . . – И вообще, почему разглядываешь меня как редкий экспонат? Уставилась, будто у мя во лбу рог вырос. . .

– – Вот если бы тебя приодеть как следует– сошла бы за средненький экспонат. А так– смотреть не на что. – Где уж мне. . Зато на тебя, пончик, с любой стороны приятно смотреть. – Ну и язва же ты. – Отказываюсь от этого звания в твою пользу. – Мад. поставила гармонь, деловито сказала: – Ладно, обмениваться комплиментами и развлекаться будем после. Няци вернется, а мы еще и не брались за шитье. Неси свои выкройки. Но в это время вошел Иб. – О– о, Ибрашка опять приехал! – изобразила удивление Лида. – С благополучным прибытием. Он как ни в чем не бывало ответил на приветствие, словно в самом деле только что приехал. Правда, обращался он в основном к Мадине. Лида взяла пальто Иб. и вышла, якобы отнести его на вешалку, но так и не появилась вновь. Задав несколько традиционных вопросов, Иб. попросил Мадину сесть и выслушать его. Но она не пожелала сидеть с ним в отсутствие Лиды.

– – Мадина, к чему эти лишние условности? Мы ведь современные люди. – Ты заговорил, как та лягушка. . – невольно сорвалось у Мадины. Она спохватилась, прикусила язык, но было поздно. Иб. растерянно улыбался. – Какая лягушка? – Ну. . . та, которая начинала свою речь словами: "Мы– звери. . . ". Иб. рассмеялся: – За что ты меня так, Мадина? – А что ты меня с собой равняешь? Я вовсе не такая современная, как тебе кажется. Я то– теперь знаю, какими в твоем представлении должны быть сов– ые девки. – Откуда знаешь? – Прошлый раз ты сам сказал. – Кстати, я как раз и хотел поговорить относительно прошлого раза. Почему тогда сбежала? Я тя обидел чем– нибудь? – Почему– сбежала? Я не сбежала, а просто ушла. – Но если б просто ушла, ты бы хоть попрощалась с нами, как заведено. А то, ни слова не говоря, исчезла. Иб. наконец сел, чтобы лучше видеть ее склоненное лицо. – Ты сам себе противоречишь. – Каким образом? – Только что говорил: не нужны эти условности, и тут же упрекнул меня в том, что я ими пренебрегла, – с лукавой улыбкой произнесла Мад, на мгновение поднимая сверкающие внутренним смехом глаза. Иб. минуту молчал, с наслаждением вглядываясь в ее милое лицо. – Нет, Мад, – с необычайной мягкостью заговорил он вновь, – я вовсе не упрекаю тя. Просто мя расстроило твое внезапное исчезновение. – Так уж и расстроило.

– – В самом деле, Мадина. Я ведь хотел с тобой еще кое о чем потолковать, показать созвездия зимнего неба. Тебе же интересно это? – Это– то интересно, но ведь было уже оч. поздно– тихо ответила Мад, интуитивно чувствуя совсем иной смысл, который он вкладывал в свои слова. Если при прежних встречах его ласковые интонации и взгляды вызывали в ней некоторое раздражение, инстинктивно возникавшее из неосознанного чувства самосохранения, то теперь ласкающий, обволакивающий сладостным дурманом необыкновенно нежный тон, на который неожиданно оказался способным его басовитый голос, вызывал трепетное волнение, совсем незнакомое доселе и потому пугавшее ее. Она старалась не выдать своего состояния, умышленно держалась по возможности непринужденно, даже несколько вызывающе, чтобы не стушеваться совсем под его взглядами. – Мадина мне оч. неприятно, что ты стоишь. Она села, чтобы избавиться от противной мелкой дрожи, вдруг появившейся в коленках, молча теребила в руках платочек, не поднимая головы. Иб. радовался этой первой победе. – Позволишь говорить откровенно? – совсем тихо спросил он. – Если угодно. – Наверное догадываешься, о чем я хочу. . . Мадина неопределенно повела плечами. – Мад, может быть, и рановато говорить с тобой на эту тему, но у мя нет иного выхода. Я не могу откладывать объяснение. Не хочу, чтобы мя опередили. Хорошо понимаю, что таких, как ты, недолго оставляют в покое. Мадина невольно усмехнулась, поняв намек. Но он истолковал ее усмешку по– своему. – Не надо смеяться. Я говорю вполне серьезно. Заранее предупреждаю: пока я жив, за другого ты не выйдешь. – Я вовсе не собираюсь замуж, с чего ты взял? И вообще не желаю говорить на эту тему.

– – Послушай Мадина– вздохнул Иб, – я же не настаиваю на немедленной свадьбе. Я подожду, пока школу окончишь. Даю слово мужчины, что препятствий для твоей учебы не будет никогда. Я знаю, ты оч. способная и далеко можешь пойти в этом отношении. Гарантирую тебе полную свободу и посильную помощь со своей стороны, поверь. Заметив блуждающую на ее губах ироническую усмешку, Иб. осекся на полуслове, нервно закурил. По комнате пополз сизый дым. Увидев, как она поморщилась на него, спохватился, загасил папиросу. – Не веришь мне? – взволнованно спросил он. – Чем поклясться, чтобы ты поверила, что это не пустые обещания? – Да не нужны мне никакие клятвы. И обещания тоже не нужны. – Не говори так, Мадина. Эти слова кинжалом вонзаются в мое сердце. Клянусь, что уведу тебя, даже если это мне будет стоить жизни! – сдавленным от сдерживаемого волнения голосом проговорил он, поднимаясь с места и нервно прохаживаясь у двери. Мадина тоже встала, готовая в любой момент покинуть комнату. Остановившись в двух шагах, он не сводил с нее взгляда. – Пропусти меня, – попросила она. У него мелькнула покаянная мысль: "Дурак, совсем напугал дев– ку. . . ". – Ты боишься меня? Да я готов скорее умереть, чем обидеть тебя хотя бы словом! И никому этого не позволю– можешь не сомневаться. – Чего мне бояться? Только не надо об этом говорить. Я в ближайшие 5лет все равно не намерена думать о замужестве. Несколько помедлив, Иб. жертвенным тоном сказал: – Хорошо, я и 5лет готов ждать. Но ты дай слово, что выйдешь только за меня. – Разве я дала повод для такого требования? С какой стати ты мне его предъявляешь? – Почему тя так возмутило мое предложение? Ведь тебе, как и любой дев– ке, рано или поздно предстоит этот путь.

Но я не признаю подобных долговременных обещаний. Никто не может знать, что за это время произойдет.

      Никто не может знать, что за это время произойдет. Я даже не знаю, проживу ли столько. Иб. улыбнулся: – Ко всему прочему, ты еще и дипломат. Но можешь мне обещать хотя бы, что не выйдешь ни за кого другого? – И ты тоже. . – с легким вздохом произнесла Мадина, губы ее дрогнули в усмешке. – Что– тоже? – Дипломат. Чем же это твое требование отличается от первого? Иб. несколько секунд молча улыбался. – Да не требование это вовсе, Мадина. Разве смею я требовать от тя что– либо? Я могу только просить, и я прошу дать мне такое слово. Оч. прошу. – Не надо, – покачала головой она, – я все равно не могу его дать. – Но можешь ты мне обещать хотя бы, что в ближайшие год 2не выйдешь замуж? – Это обещаю твердо. . .

Иб. стал изредка наведываться к Мадине в школу, каждый раз находчиво изобретая способ встретиться. Она неизменно настаивала не делать этого, но он был неумолим, и всякий раз с виноватой улыбкой оправдывался за свой очередной визит. Во время непродолжительных встреч в школьном дворе они вели невинные беседы о чем угодно, только не о своих сокровенных чувствах. Иб. остерегался касаться этой темы, боясь спугнуть ее, что могло лишить его возможности видеться с ней. Во время последней встречи он, наконец, согласился больше не приходить в школу, прекрасно понимая боязнь Мадины скомпрометировать себя этими недозволенными свиданиями. Но поставил условие: она должна обещать, что будет приходить к Лиде, Мад. приняла его без колебания. Ее давно беспокоило любопытство и внимание старшеклассников к участившимся визитам"двоюродного брата", тем более что они уже были способны разгадать его далеко не братский интерес к ней. Во внешности и особенно в поведении Мадины произошли заметные перемены. Она частенько впадала в задумчивость и могла подолгу сидеть неподвижно, устремив в никуда мечтательный взгляд. Стало много мягче с окружающими, особенно со своими домашними. Теперь она охотно откликалась на просьбу Мустафы погладить лишний раз брюки или оказать какую– либо иную услугу, даже если эта просьба бывала некстати: проявляла благосклонную терпимость к прихотям сестренки. Дети безошибочно чувствовали теплое внимание старшей сестры и из чисто детской бескорыстной благодарности рады были чем– либо угодить ей, вызвать ее одобрение. Правда, Мустафа был в этих стремлениях несравненно сдержаннее Азы, но тем не менее частенько, с мальчишеской неуклюжестью скрывая свою неловкость насмешливо– снисходительным тоном, он по собственной инициативе оказывал ей всяческие услуги, которые раньше приходилось у него выпрашивать.

И Мадина не оставалась в долгу, ей доставляло удовольствие делать им приятное. Она в душе удивлялась: как раньше могла не замечать, что все люди такие милые, приветливые и что все вокруг так прекрасно? И лишь теперь прочувствовала всем сердцем и убедилась, что жизнь действительно прекрасна и удивительна. Конечно, к этому ее праздничному душевному состоянию была причастна и весна, уже прочно вступившая в свои права.

      Недели через 3, когда Мадина сидела у себя, обложившись учебниками, и усердно готовилась к выпускным экзаменам, пришла Лида. – Эх ты, зубрилка! Что в этой алгебре нашла интересного? – Лида презрительно повертела выхваченный у нее учебник и швырнула в дальний угол дивана: – Ты так счастье свое прозеваешь! – и несколько раз звонко поцеловала ее в щеку. – Оставь свои телячьи нежности. – Это не мои, это я за Ибрашку, по его поручению, – доверительно прошептала Лида. – Ах, брось ради бога врать! Он не способен на такое доастам поручение, – возмутилась Мад, невольно краснея. – А– а! Так я, по– твоему, врунья, да? Врунья? . . – прошипела Лида, зловеще надвигаясь на нее и затевая возню. – Ладно, верю я те, верю. . . – взмолилась ослабевшая от смеха Мад, но как только Лида оставила ее в покое, с мстительной убежденностью заключила: – Являясь твоим родственником, разве мог он не быть доастам? Лида вновь бросилась к ней. Безжалостно щипая и щекоча со смехом отбивающуюся "жертву", свистящим шепотом приговаривала: – Так вот что ты о нас думаешь! . . А ведь бедный Иб. и не думал давать такое поручение! Но как хорошо, что я его придумала– хоть выведала твое истинное мнение о нас. . . Пользуясь своим более выгодным положением и весом, Лида придавила к спинке дивана переставшую сопротивляться Мадину. – А теперь быстренько собирайся и пошли к нам– категорически потребовала Лида, словно право командовать ей предоставила одержанная победа. – Зачем? Лучше здесь посидим, раз уж ты пришла. Но Лида была неумолима и предусмотрительно испросив разрешение Тамары, увела Мадину, заставив прежде переодеться. Мадина сопротивлялась просто для вида. Она догадывалась, что ее прислал Иб, и в душе охотно подчинялась произволу Лиды.

Когда они остались вдвоем, Иб. сказал, что его оч. беспокоит судьба ее учебы. – Тебе ведь дома, говорят, не разрешают дальше учиться? – Это мы еще посмотрим. – Но пока ты будешь смотреть, приемные экзамены начнутся. Может, помощь моя в чем нужна? Я бы с большой радостью. . . – Не нужна мне пока никакая помощь– подавила вздох она. – Не спеши отказываться, Мадина. Я ведь во многом могу быть тебе полезен. Скажи сейчас, чтобы я успел что– то предпринять, а то меня посылают в командировку на несколько месяцев. – Куда? – На сибирский завод. Послушай, Мадина. . Я хочу прислать к вам стариков. Ну дослушай! – попросил он, заметив отразившийся на ее лице протест. – Я согласен ждать, сколько скажешь, но пойми– прежде необходимо провести сватовство, чтобы иметь право хоть как– то влиять на твою судьбу. Тогда я смогу гарантировать тебе возможность поступить этим же летом в институт. И потом, мне так гораздо спокойнее будет. – А мне совсем не будет спокойно– Мадина отвела взгляд. – Но я ведь тебе слово даю! – Я же просила не заговаривать об этом, и ты мне обещал. Не то я совсем перестану те верить и впредь буду избегать встреч. – Уж лучше б не обещал– тяжело вздохнул он и заходил по комнате, поглядывая на нее глазами незаслуженно обиженного ребенка. Мадину развеселил его вид. Появившееся в последнее время ощущение известной власти над этим сильным, мужественным парнем льстило ее самолюбию.

      Теперь его влюбленные взгляды вызывали в ней не внезапный удушливый жар, как бывало прежде, а тихую, светлую радость, наполнявшую все ее существо. Иб. вновь взволнованно начал: – Как же мне не говорить об этом, если я ни о чем другом говорить не хочу и не могу? !

– – Не обманывай, – лукаво улыбнулась Мадина. – Я ведь знаю, что ты оч. хорошо умеешь говорить, например, об учебе. . или о политике– подняла она на него ясные глаза. Иб. прерывисто вздохнул: – Прошу тя, Мадина, не делай из мя дурачка. . . Иб. если не прекратишь об этом– дружбе нашей конец. В комнате воцарилась тишина. Иб. тяжело опустился на стул, вглядываясь в сразу посерьезневшее лицо девки. "Не– ет, это оч. непростой орешек! . . "– с невольным восхищением думал он, с грустью сознавая крушение своего хитромудрого плана. Он отлично понимал, что главное– засватать, а там уж волей– неволей ей придется согласиться на скорую свадьбу, и вынудят ее к этому свои же родственники, потому что годами сидеть засватанной– дело неслыханное, и никто такого не допустит. Но, на его беду, Мадина тоже понимала это. После довольно продолжительной паузы он с явной обидой проговорил: – Ты несправедлива, Мадина. Почему всегда и во всем должен уступать я? Разве так честно? – Тебе ведь это легче, Иб. Сам понимаешь: мне моя уступчивость многого может стоить. Звук собственного имени, произнесенного ее нежным виноватым теперь голосом, подействовал на него как ласковое прикосновение, и он с сожалением подумал о том, что она редко обращается к нему по имени.

Проводив сестру и зятя, Мадина прибирала на кухне, прислушиваясь к разговору родителей, отчетливо доносившемуся из соседней комнаты. Мать все нахваливала зятя, не жалея лестных слов, за то, что оказывает всяческое уважение. Сегодня, как и каждый год в месяц уразы, привез мешок муки, сахара полную коробку и индийский чай, которого не найдешь в магазине. Слушая мать, Мадина начала было мечтать, что Ибрагима тоже будут так хвалить– уж она постарается, чтобы он заслуживал их благодарность. Но потом с вздохом оборвала свои грезы: "Ох, да когда еще это будет. . ". Лида пришла оч. кстати. – Как ты узнала, что нужна мне, – обняла ее Мадина. Припевая, торжественно– ликующе прошлась перед ней в танце и остановилась в вызывающей позе: – Что же не поздравляешь? ! Я ведь уже студентка! – Ах, поздравляю, поздравляю. А мне показалось ты угадала, с чем я пришла, и решила предупредить мое требование. Вот, от Иб. тебе– перешла на шепот Лида, протягивая сложенный пополам конверт. Мадина взяла письмо. – Что он тут написал? – С какой стати я буду читать чужое письмо? Я прочла адресованное мне. А этот конверт был в моем. Ну, чего тянешь? . . Видя, что Лиду разбирает любопытство, Мадина протянула ей конверт. – Нет, сначала ты, а потом, если позволишь, я, – великодушно отказалась та, обходя протянутую с письмом руку Мадины и усаживаясь на диван.

Мадина села рядом, не спеша извлекла 2 сложенных вдвое листа почтовой бумаги, исписанных мелким почерком. Пробежав по строчкам и не найдя ничего такого, что следовало утаивать, отдала письмо Лиде.

      Содержание его явно обмануло ожидания Лиды, о чем красноречивее слов говорило выражение разочарования, появившееся на ее лице. – Тоже мне! . . Разве такие письма пишут возлюбленным? – презрительно скривила она рот. – От Ибрагима я этого никак не ожидала. – Выходит, не так уж я ему нужна, как ты утверждаешь, – начала Мадина, слегка задетая ее реакцией. – А кроме того, он, хорошо зная свою сестрицу, предвидел, наверно, что не я одна прочту. – Вот заноза! – Лида больно ущипнула не успевшую увернуться Мадину и деловито распорядилась: – Садись и пиши, ответ завтра отправлю. – И не подумаю. Он ведь все равно скоро приедет. – Он же пишет: "С нетерпением жду. . ". Давай пиши! – Чтобы потом надо мной люди смеялись? – нарочно подзадорила Мадина, предчувствуя бурную реакцию.

И она не замедлила проявиться в целом шквале обидных слов, который Лида обрушила на нее. Мадина со смехом принимала этот колючий"душ". – И чего только он в тебе, дикарке, нашел! Ей– богу, я бы на его месте давно бросила тя! – с чувством выпалила Лида, успокаиваясь. – Да уймись ты, отвечу я. Приходи завтра вечером. К тому времени постараюсь написать. – Я каждый день к тебе должна бегать? Ты не можешь хоть раз прийти? – Сама виновата. Натрепалась матери про меня. . про это. . – Но теперь– то Иб. за тридевять земель! И потом– это вовсе не я проболталась. Мама сама обо всем догадалась по поведению Ибрагима. Думаешь, она слепая?

Отчасти Лида была права, но догадалась Фатима не без помощи Лиды, которая, как всякая дочь, ничего не могла скрыть от матери, тем более того, что не касалось ее личных сердечных тайн. – Не обижайся, но я не приду завтра. Может, потом, когда. . – Какие мы сразу гордые стали! Не успела поступить, а уже сколько гонора. Наверно, спишь и видишь себя экономистом. – 4года быстро пролетят. – И ты собираешься все эти годы Иб. за нос водить? А вдруг возьмет да на другой женится? – Никто его не держит. Уж как– нибудь переживу– с нарочитым равнодушием проговорила Мадина, хотя от слов Лиды заметно упала духом. – О– ох, до чего же глупы эти мужчины! И где только их глаза бывают– ума не приложу! – развивала свою тактику дальше Лида. – Да за него же любая дев– ка пойдет– стоит только поманить, а он привязался к тебе соплячке, которая и оценить– то как следует не способна его чувства, не то чтобы ответить! . . Возмущенный шепот Лиды прервало появление Тамары. – Что же ты Лиду хоть чаем не угостишь? Или в нашем доме это не принято? – Сейчас я, – растерянно отозвалась Мадина. Она едва успела спрятать письмо и теперь встревоженно гадала: заметила мать или нет? Лида сразу заторопилась домой. Тамара и Мадина проводили ее до угла.

На обратном пути Тамара заговорила: – Почему совсем перестала к ним ходить? Раньше тя, бывало, не удержишь. Фатима при каждой встрече выговаривает мне думает, что я тя не пускаю. – Сама ведь знаешь, как я все это время была занята из– за экзаменов. – Теперь– то можешь хоть изредка ходить к ним? Лида старше, и по правилам тебе бы следовало. . – А теперь разве есть у мя время? Нам же нужно за покраску– побелку приниматься, мархаж ведь скоро, а до занятий чуть больше недели осталось– с искренней озабоченностью вздохнула Мадина.

      Тамара с некоторым удивлением посмотрела на дочь и с ироническим одобрением сказала: – Была бы ты всегда такой благоразумной. . . Оставшись одна, Мадина заперлась и достала письмо, расправила смытые впопыхах листки на коленях. Иб. коротко рассказывал о своей командировке, о незнакомом городе и сибирском лете. Расспрашивал о новостях и учебе Мадины, вежливо справлялся о здоровье ее домочадцев. Только в самом конце было несколько слов: «Оч. скучаю. С нетерпением жду ответа». Мад. взволнованно читала это написанное в сдержанных тонах письмо, и перед ее мысленным взором возникло расстроенное лицо Иб, каким она помнила его с той прощальной встречи. Она была благодарна ему за такое письмо. Льстило, что пишет как ровне, не сомневаясь в ее способности понять его служебные заботы, и она, не колеблясь, решила ответить ему. Правда, принимаясь писать, чувствовала себя чуть ли не преступницей, потому как ей было внушено, что переписываться с чужими ребятами безнравственно, что это может скомпрометировать дев– ку. Мать нередко исподволь читала подобные нравоучения, обычно приводя в пример какую– нибудь дев– ку, которой любовная переписка, ставшая достоянием гласности, стоила доброго имени. Здравый смысл подсказывал Мадине: в том, что она откликнется на это просто дружеское письмо, нет ничего предосудительного. Ответив на все вопросы, написала, что поступила в институт, и закончила обычным: «До свидания».

Получилось оч. коротко и сухо, и она, с сожалением повертев в руках свое письмо в полторы странички тетрадного листа, ненадолго задумалась: стоит ли его вообще посылать? Но потом все же решила отправить, чтобы не обидеть молчанием. Наутро, сунув конверт Азе за пазуху, строго– настрого наказала отдать его Лиде без свидетелей и несколько раз предупредила, чтобы никому об этом ни слова, ни полслова. Аза гордая тем, что ей доверяется какая– то тайна, с готовностью побежала выполнять поручение. На след. день в доме воцарился обычный во время ремонта беспорядок. На длинных веревках, протянутых через весь двор, висело все, что только могло висеть: матрасы, одеяла, одежда и прочее. Посреди двора на кроватях выстроились шеренги подушек, предварительно взбитых и стоявших на солнце с воздетыми кверху, похожими на острые ушки углами. Мадина, в стареньком платьице, в надвинутой до самых бровей белой бязевой косыночке, застилала подоконники и полы вдоль стен газетами. Мать совсем не разбрызгивала известь, и такая мера предосторожности была необходима ей самой. Тамара незлобиво ворчала: – Занимаемся ремонтом, когда все порядочные люди его давно закончили. Это из– за твоих экзаменов пришлось откладывать до последнего. Хорошо хоть полы не надо красить, не то не закончить бы до праздника. – Не волнуйся, нани, мы за неделю запросто справимся. Погода стоит хорошая, помехи никакой не будет.

Вскоре работа была в самом разгаре. Тамара, стоя на столе, белила потолок и верхнюю половину стен, а Мадина шла следом, забеливая нижнюю половину.

      Она изо всех сил старалась не разбрызгивать известь, но у нее это плохо получалось– после нее на газетах оставались множественные созвездия разнокалиберных пятен– клякс. – Когда же ты белить научишься– нестрого укоряла мать. – Совсем уже взрослая, а до сих пор не умеешь. Тебе же скоро в чужой дом предстоит. . Засмеют ведь тя, скажут: невеста даже белить не умеет, чему только ее мать учила? – Разве мне так много лет? Я же еще маленькая. – Невеста не бывает маленькой. Раз доросла до замужества– значит, не маленькая.

– Да не собираюсь я вовсе в невесты. И в чужой дом мне незачем. Мне и с тобой хорошо. А белить я умею;только вот щетка какая– то ненормальная: брызгается– прямо сладу нет! Может, поменяемся? – Не щетка, а руки твои виноваты. – Ну я же неплохо белю, нани. Видишь, полос не оставляю. А что брызгаю– так ведь сама и вымою. – Вымоешь, конечно, куда денешься. Да не лучше ли вовсе не пачкать? – Вечно ты меня ругаешь, нани! Ну хоть бы раз– хоть нечаянно! – похвалила. – Пусть тебя другие хвалят. А моя ругань тебя не опозорит. – Вон чужие матери своих дочерей, небось, не стыдятся хвалить, а ты, знай себе, только ругаешь да ругаешь. – Для того и ругаю, чтобы все умела и лучше других была. – Не беспокойся, наничка! Когда придется– все сама сумею! – весело заверила Мадина, помогая матери переставить стол. К полудню с побелкой в двух комнатах было покончено, и Тамара, предоставив дальнейшее Мадине, занялась на кухне приготовлением домашней халвы. Был 15– ый день уразы, и она спешила приготовить все, чтобы до захода солнца успеть разослать в ближайшие дворы по большому чапильгу и куску халвы, как полагается в этот священный месяц.

Вечером вычищенная, вымытая мебель была расставлена в посветлевших, как будто даже ставших более просторными комнатах. Мустафа помогал Мадине выбивать ковры и матрасы. Мадина своими шутками всячески старалась развлечь брата, чтобы тому не наскучило это занятие и он не сбежал со двора. – Издеваетесь над моим мужским достоинством, – притворно возмущался Мустафа, берясь с одной стороны за углы одеяла и вместе с Мадиной вытряхивая его. – Где это видано, чтобы мужчина занимался таким бабским делом? – прерывая на время это занятие, обратился он за поддержкой к проходившей по двору матери. – Я что– то никогда не видел, чтобы воти подобным занимался! – Не хватало еще, чтобы он, имея вас, на старости лет такими делами занимался. У тебя бы хватило совести предоставить ему это, – укорила мать. – Ничего, ничего, Мустафа, не перетрудишься, ты же вон какой сильный. Я бы одна ни за что не справилась– с подкупающей улыбкой сказала Мадина. В душе она удивлялась, что удается до сих пор удерживать его дома, да еще заставить помогать. Обычно во время ремонта Мустафа целыми днями пропадал где– нибудь, потому что терпеть не мог суетливо– беспорядочную обстановку, которой он сопровождался. А на сей раз уступил просьбе Мадины помочь ей, чтобы не привлекать для этого мать, и без того умаявшуюся за день.