Текст книги "Черное племя. Война (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Арен отодвинул ткань, прикрывающую вход, давая проникнуть в помещение небольшому лучу света. Его нисколько не удивлял быт сына. Единственное, что на самом деле поражало альфу, что оборотень до сих пор жив, что еще не покончил с собой. Вождь отчего-то ждал этого, ждал, что он однажды зайдет в шатер и увидит Давида мертвым. Альфа не хотел смерти сына, но видя, что тот старается не оставлять после себя ничего, ни за кого не цепляется, ни к кому не привязывается, а все его цели уже достигнуты, враги убиты, опасался, что однажды оборотень придет к тупику. А может, он уже в тупике. – Ты целыми днями сидишь в шатре и ничего не делаешь. Так не пойдет.

– Будет война, я поучаствую. – Омега сидел на постели, скрестив ноги, глядя перед собой в темноту.

– Какая война? Ты ополоумел? – Арен оскалился, но сдержал себя, чтобы не давать ход раздражению. – Не с кем воевать. А у нас много пленников, много омег и их волчат из красного и белого племени. Их кормить нужно.

– И с чего мне их кормить? – Давид повернул голову к отцу. – Может, вырезать их всех, да и проблема решена?

– А может тебя вырезать? И тоже проблему решим?

– Да режь. – Омега произнес это как-то буднично и бесцветно, отчего злость Арена тут же испарилась. Он почувствовал желание как-то приобнять сына, поговорить с ним о чем-то о другом, о чем-то по-настоящему важном. Но, глядя в сероватое лицо омеги, вождь понимал, что это бесполезно. Между отцом и сыном выросла огромная стена, а как ее разрушить, вождь не имел представления.

– У нас большие потери в племени. Единтвенная возможность восстановить численность волков – это вырастить чужих оборотней как своих. А для этого их всех надо кормить. Так что хватит сидеть, бери копье, лук, все что тебе нужно и топай добывать еду. Теперь это твоя ежедневная обязанность.

– А если я не хочу?

– С каких пор приказы вождя оспариваются?

– Я твой сын и имею право на мнение.

– Ты имеешь право на повиновение, а мнение свое оставь при себе. – Рыкнул Арен и вышел из шатра. Немного подумав, омега взял оружие и направился в лес.

========== Глава 73. Флориан ==========

Энджи, тайком наблюдая за Аскольдом, пытался понять, что же все-таки на душе у сына? Что им движет? Остались ли у него чувства к Давиду? Любит ли он? И способен ли в принципе полюбить?

Омега догадывался, что Аскольд, несмотря ни на что, болезненно привязан к сыну вождей и меньшее, что хотелось шаману, чтобы они были вместе. И хотя волки между собой не общались, Энджи нутром чувствовал нить, связывающую их вместе, которую никак не получается оборвать. Но было еще кое-что. Ненависть. Глубокая, взаимная неприязнь и презрение. Так что их притягивает друг к другу?

Этого не понимал и сам Аскольд. Взяв к себе Аларда, он повиновался импульсу, но был ли у него осознанный мотив? А если был, то какой? Месть? Может быть. Жалость к волчонку? И это тоже, но далеко не все. Самое худшее, что волк боялся от самого себя, так это то, что он усыновил Аларда прежде всего для того, чтобы потом притянуть к себе самого Давида. Ведь теперь единственный способ для омежки официально стать отцом волчонка – это вступить в брак с Аскольдом. Иное дело, если бы новорожденного сразу забрали бы Арен и Кайлин. Давид мог перебеситься и спокойно начать его воспитывать самостоятельно, никто б не запретил. Но теперь, когда Алард у Аскольда, омега не имеет права и коснуться его.

Альфа начал осознавать ловушку, в которую угодил. Ему теперь не был так нужен волчонок, как могло казаться вначале. Но избавляться от него было поздно. Точнее, Аскольд любил Аларда, но он был альфой и возиться с малышом изо дня в день ему надоедало. Но кроме него, воспитывать маленького оборотня было некому. Энджи и Феофил целыми днями пропадали в селении, среди омег Белого и Красного племени, а если были не там, то лечили раненых в боях оборотней. Да и подойти к Энджи со словами: “Папочка, погуляй с малышом” Аскольд не мог. Это он взял на себя ответственность, теперь ему ее и нести.

Когда Аскольд стал замечать Давида, прячущегося и тайком наблюдающего за ним и Алардом, альфу охватила ярость и странное удовлетворение. Очухался! Вспомнил! Но что с этим делать, оборотень еще не знал. С одной стороны, он не хотел спугнуть омегу, уж слишком сладкой была мысль, что, наконец, Давид понесет заслуженное наказание за свою чертствость. Пусть походит вокруг, пусть помучается. Аскольд даже чувствовал злорадство, но старался его похоронить в себе, считая это недостойным альфы. Оборотень понимал, что при умелом поведении он сможет получить все. Но волк уже не хотел жениться на Давиде. Оборотень не представлял, как они вместе будут. Точнее, как ему жить с омегой, у которого на руках столько крови.

И хотя жениться Аскольду точно не хотелось, он с тревогой чувствовал, как по его телу пробегают мурашки, как только он чувствовал запах Давида. Сердце сразу начинало бешено колотиться и оборотень, стараясь не выдавать себя, мысленно повторял: “Ну подойди, гаденыш, попроси у меня что-нибудь”.

Но Давид не подходил. Пока что.

Между тем с появлением пленников у Феофила и Энджи прибавилось работы. Омеги, предоставленные сами себе, часто болели, кто-то рожал, у кого-то от пережитого стресса пропадало молоко, а кто-то из красных волков даже пытался нападать на альф и бет Черного племени. Но таких особей тут же запирали в подвалы крепости. Их судьбу решал уже Арен.

Среди овдовевших были как молодые омеги, так и совсем старые. И все нуждались в повышенном внимании, пока каждого не удастся включить в жизнь племени.

В один из дней Энджи и Феофил отправились принимать тяжелые роды у одного омежки. Это был белый волк, возраст которого в принципе уже не позволял рожать. Однако беременность имела место быть. Феофил осмотрел огромный живот омеги, в котором толкались волчата, требуя выйти на свет.

– Как тебя зовут? – Лекарь раздумывал как поступить с оборотнем. Он предполагал, что плоды слишком крупные, раз омега не может разродиться.

– Флориан. – Прохрипел волк.

– Флориан, тебе надо очень постараться, чтобы мне не пришлось разрезать тебе живот. Сейчас я буду тебе делать массаж, не волнуйся.

В ответ омега со стоном кивнул. Ему было уже плевать. Между тем Энджи положил руку на живот беременного и прикрыл глаза.

– Феофил, их там двое. И они очень крупные. – Шаман посмотрел на мужа. – Не представляю, как он смог их выносить.

– Да он и сам не маленький. – Альфа между тем делал массаж, надеясь развернуть волчат, чтобы они все-таки смогли родиться сами.

– А лет ему сколько? Он старше меня раза в два. – Энджи бережно поглаживал рожающего по волосам. Оборотень еще что-то хотел сказать, но тут произошло то, чего ни Феофил, ни Энджи не ожидали. У Флориана, который постепенно отключался, началось кровотечение. Омега мгновенно побледнел как полотно. Пульс перестал прощупываться. Лекарь тут же поднес к лицу волка пузырек с пахучей жидкостью, надеясь привести его в чувство, но это не помогло.

– Умирает… – Феофил покачал головой. – Будем спасать волчат. Отцу не помочь.

Энджи твердо кивнул. Он ненавидел, когда приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, но сейчас было не до эмоций. Лекарь достал нож, который использовал в подобных случаях. Сверкнуло лезвие, а вслед за ним появилась красная полоса на бело-снежном животе умирающего. Потом еще. Энджи смотрел на то, как муж проводит операцию. Он всегда находился рядом в подобных ситуациях, преследуя две цели: помочь, если нужно, и научиться. Омега с горечью осознавал, что Феофил скоро станет совсем старым. И если он умрет, то кто передаст накопленный опыт? Энджи вовсе не хотел пережить своего мужа, но в последнее время он часто задавался вопросом, а что, если вместе с вечной молодостью ему дана и вечная жизнь? Что тогда? Омега не хотел вечной жизни. Он хотел стареть вместе с Феофилом, быть как все и умереть в положенный срок. Но он боялся, что судьба его оставит одного, наедине со всеми знаниями. И его долг будет эти знания передать. А потом…

– Бери, бери его! – Шатер огласился детским “кваканьем”. Феофил передал вопящего волчонка в руки Энджи, затем достал следующего. Оба маленьких оборотня были здоровые и крепенькие, что с удовлетворением отметил про себя лекарь. А вот отец… Флориан был мертв. Он лежал со вспоротым животом, раскинув руки, с приоткрытыми бледными губами. На его лице, изрытом морщинами, отпечаталось страдание, а седые, длинные волосы были спутаны и испачканы кровью.

– Папочка… – чей-то тонкий голос заставил Энджи и Феофила обернуться. – Папочка! Он… Он умер?

Все это время на пороге стоял, переминаясь с ноги на ногу, омежка. И теперь, когда волчата появились на свет, он, почти на цыпочках, пошатываясь, подошел к постели умершего. Это был белый волк с длинными, до колен, волосами. Бледный, худой, он был похож на тростник, который погнется от любого дуновения. Лицо было узким и тонким, только глаза смотрели, огромные, ярко-синие. Будто ничего кроме этих глаз на лице не было. Белая кожа казалась тонкой, как пергамент, и сквозь нее на запястьях и висках виднелись синие жилки.

– А это что за доходяга? – Без особого интереса произнес Феофил, глядя, как оборотень, подойдя к постели Флориана, упал на колени и прижался губами к руке умершего. По лицу мальчишки текли слезы.

– Сын, видимо. – Энджи пожал плечами. – Пойдем, надо с волчатами разобраться. Не ожидал я, что будем молочного кормильца искать. У нас вроде есть родившие омеги? Так?

– Ну да… – Феофил скривился, – Надеюсь, не придется опять коз отлавливать.

========== Глава 74. Условие Аскольда ==========

Давид не планировал подходить к Аскольду и Аларду во время их прогулок. Его устраивала роль наблюдателя. Но это пока что. В те часы и минуты, когда омега наблюдал за ними, он переставал зацикливаться на мыслях о собственном ничтожестве. Он жил другой жизнью. И эта другая жизнь заставляла уноситься его мыслями куда-то далеко, в те места, где нет крови, боли и тяжести жестоких поступков. И пусть в ней нет и не будет его самого, Давида, омегу это мало расстраивало. Он давно считал себя внутри мертвым.

Оборотень ежедневно ходил на охоту, где проводил дни и ночи. Омега никогда не возвращался без добычи. Каждый вечер, на закате, он приносил огромные туши и складывал их к стене замка крепости, чтобы работу Давида мог видеть Арен. И Арен каждый вечер внимательно следил за тем, чтобы сын исполнял свои обязанности.

– Посмотри только, и как он дотащил столько добычи! – Кайлин смотрел из окна замка на добрый десяток коз, зайцев и дичи, небрежно сваленных в одну кучу.

– Да, он приносит с охоты больше туш, чем кто бы то ни было. Уж не думал я, что из Давида может получиться хороший охотник или воин… – Арен произнес это и замолчал. Молчал и Кайлин. Оба прекрасно понимали, что именно заставило Давида научиться владеть оружием. И тому, и другому было горько думать о сыне. Вся жизнь омеги была похожа на дурной сон, и оба вождя винили себя в тяжелой судьбе сына. Но их заботили и другие сыновья. Ни Роджер, ни Герольд не нашли еще своей пары. И если Герольд имел успех у омежек (вожди видели, как альфе частенько улыбаются молоденькие красавцы), то Роджер, хоть и был прямым наследником, но отчего-то не мог найти ни одну омежку, с которой смог бы связать судьбу. Его обходили стороной. С чем это было связано, Арен никак не мог понять. А Кайлин догадывался, что добрый и открытый Герольд, великодушный и веселый, не мог не притягивать восхищенных взглядов омег. Казалось, что Герольд любит весь мир. А Роджер весь мир ненавидит.

Давид с тех пор, как была окончена война с Красным племенем, с братьями практически не общался. И если с Герольдом у него изначально не было ничего общего, то Роджер постепенно отошел в сторону. Омега считал, что брат больше не хотел общаться с таким ничтожеством как он. Но на деле причина крылась в самом Роджере. Он перестал обращать внимание на Давида, потому что все внимание альфы было приковано к Герольду.

Черноволосый оборотень быстро становился любимчиком племени. Отважный воин, остроумный балагур, он с удовольствием заглядывался на омежек, а те в ответ – на него. Герольд мог весь вечер просидеть в их обществе, рассказывая былицы и небылицы, посмеиваясь, аккуратно поглаживая их бархатные щечки, но стоило подойти туда Роджеру, как атмосфера сразу менялась, становилась враждебной и ледяной.

Омеги боялись Роджера, при этом не слишком понимая почему. И дело было вовсе не во внешности альфы, как раз в этом отношении превосходство было на стороне старшего брата. Проблема крылась в выражении лица, в случайно брошенных словах, в жестах. Да и в отношении к жизни. По мнению Роджера, Арен был слишком мягок и глуп. Он не уважал и не поддерживал отца, но возразить в открытую побаивался. Оборотень мечтал поскорее стать вождем, чтобы всем показать, как надо управлять племенем. Также Роджер был приверженцем чистоты крови, и хотя сам был полукровкой, считал, что смешанные браки нужно прекращать. Ему не нравилось, что он белый, он ненавидел Белое племя, ненавидел Красное. Альфа не понимал, зачем отец позволил жить всем вместе и смешиваться. То ли дело раньше было?

Иногда, унесенный собственными мыслями бог знает куда, Роджер подумывал о том, чтобы вырезать как минимум всех красных омег, и это для начала. Но, пока был жив Арен, проводить новую политику было невозможно.

Давид между тем ежедневно ходил на охоту. Политика племени его заботила меньше всего. Он выполнял свои обязанности механически, не раздумывая над ними. Однажды омега заметил, что совершенно перестал о чем-либо думать. Как будто отупел. Зато результат охоты становился все лучше и лучше. Давид не боялся заходить глубоко в чащу, вступать в бой с самыми крупными и опасными животными, тайком надеясь, что однажды поединок кончится не в его пользу. Но, день за днем, омега возвращался домой с добычей и без царапины.

Однажды, в летний солнечный день, оборотень забрался очень глубоко в чащу. Он шел на еле уловимый запах, только никак не мог понять, чей. Наконец, когда лес стал немного реже, Давид вышел на поляну с кустами малины и встал как вкопанный. Перед ним, совсем неподалеку, стоял медведь. Действовать нужно было мгновенно. Омега быстрым движением вытащил тяжелое копье и метнул в зверя. Удар был сильным и точным. Копье застряло в горле. Медведь захрипел и в панике заметался, разбрызгивая кровь в разные стороны. Давид отошел в сторону, наблюдая. Он уже подумывал напасть с мечом, но зверь вдруг ослабел и тяжело рухнул на бок.

Омега подошел к своей добычи, аккуратно ее осматривая. Шикарная шкура, огромное количество мяса… Оставалось донести медведя до поселения. И Давид потащил. Отдыхая каждые десять метров, он методично волок тушу, не смея бросить такую шикарную добычу. Оборотень знал, что убить на охоте медведя – это даже для альфы не менее круто, нежели убить тигра, но ему не нужно было чье-то почтение или уважение. Давид должен был просто принести добычу в селение, чтобы было чем кормить пленных омег.

Оборотень волок тушу весь день, даже не заметив, как спустилась ночь. И когда, наконец, на небе засиял тонкий полумесяц, омега, наконец, увидел огоньги сквозь ветки деревьев. Оставалось всего чуть-чуть, однако Давид был так измучен, что решил отдохнуть, а под утро уже дотащить медведя до крепости. Как раз к завтраку.

Омега лег чуть поодаль от туши и мгновенно уснул.

Пробуждение было тревожным. Сквозь сон оборотень услышал какой-то лепет. Вдруг холодная рука сжала омеге сердце, отчего тот мгновенно проснулся и сел на землю. Давида охватил ужас. Рядом с тушей медведя сидел волчонок, Алард, и трогал за морду огромного зверя. Да вот только медведь еще шевелился. Как же так! Омега мгновенно очутился рядом с сыном и схватил его, оттаскивая. И только теперь заметил, что медведь давно уже мертв, что ему все показалось.

А вот волченок был в руках Давида. Маленький, хорошенький, он вдруг прижался к оборотню и затих. “Почувствовал, кто я ему на самом деле” – промелькнуло в голове у волка. Он вдохнул запах Аларда и крепко обнял малыша. Внутри как будто что-то оттаивало, что-то приятно тревожило душу. Давид и сам не заметил, как впервые за долгие годы широко заулыбался.

– А ну пусти его. – Металлический голос за спиной заставил омегу отодвинуть от себя цепляющегося к нему волченка и повернуться. Это был Аскольд. Давид поднялся, чувствуя, как новая волна черной тоски накрывает его. Между тем альфа кивнул Аларду. – Иди домой. Быстро.

Малыш повиновался и медленно пошел к селению. Давид не смотрел в его сторону, он смотел вниз, себе под ноги. И молчал.

– Я, кажется, тебе сказал, чтобы ты не подходил к сыну.

Тут только омега заметил, что оборотень сжимает в руке меч. Давид тупо смотел на острие, не шевелясь, не делая попыток защититься. Аскольд это видел и не знал, как поступить. Убить омегу он не имел права и не мог. Но что он мог? Спекулировать Алардом?

– Что, вспомнил, что сын есть? Общаться с ним хочешь? – Аскольд это произнес с издевкой, не рассчитывая на какой-либо диалог. Однако, Давид ответил, тихо и глухо.

– Хочу.

– А что ж ты раньше об этом не думал? Например, когда его топить понес? А? Теперь он мой. – Альфа со злостью смотрел на страдающее лицо Давида. Ему хотелось его убить. За вчерашнее высокомерие, за жестокость. И теперь, за это изнуренное, измученное лицо. Даже изуродованный он был потрясающе притягателен. И если раньше он был хорош благодаря своей внешности, то теперь глухое страдание делало его странно красивым. Для Аскольда.

– Мы можем попытаться договориться.

– С тобой? Договориться? И о чем?

– Что ты хочешь? – Давид поднял глаза на Аскольда. В альфе боролось великодушие и ненависть. И ненависть победила.

– Раздевайся.

Омега чуть приподнял брови. Раздеваться? Зачем? Давид давно перестал ощущать себя омегой. Он даже не помнил, когда последний раз испытывал какое-либо сексуальное влечение. Да и течки его почти не беспокоили. Он стоял как вкопанный, не понимая. На что Аскольд со злостью повторил.

– Ты не понял? Раздевайся. За каждое свидание с сыном будешь спать со мной.

– Зачем? Ты жениться что ли хочешь? – Давид пожал плечами, пытаясь угадать логику альфы. В свою привлекательность омега давно не верил. Зато верил в карьерные устремления других альф.

– Размечтался. – С презрением рыкнул Аскольд. – Я хочу расслабиться.

Давид, как в тумане, снял с себя одежду. Он не хотел близости с Аскольдом. Он вообще ни с кем не хотел близости. Альфа резко опустил оборотня на колени, достал член и грубо запихнул в рот Давида, начав тут же ритмично двигаться. Омега не сопротивлялся, внутри что-то окончательно сломалось. Теперь с Давидом можно было делать все, что угодно, и Аскольд это почувствовал. Испытывая садистское удовольствие от процесса, он старался запихнуть член как можно глубже, так, что Давид начинал задыхаться.

Альфа смотрел сверху вниз на стоящего на коленях оборотня и, трахая его в рот, жутко улыбался, припоминая все обиды и унижения. Теперь он мстил. Держа крепко за волосы партнера, он полностью овладел им, и Аскольду очень нравилось осознавать это. Получив массу удовольствия от совокупления в рот, альфа решил сменить позу. Он вытащил свой член и развернул Давида спиной. Аскольд грубовато расставил оборотню ноги и заставил опуститься на четвереньки. Омега не шевелился. В голове что-то помутилось, но, несмотря на шок, оборотень понимал, что если Аскольд теперь не поставит ему метки, если не женится, то теперь точно все. Конец. Отец не простит. Да и кто поверит, что нашелся альфа, который смог без труда изнасиловать Давида? Позор придется смывать кровью.

Но, еще больше омега не хотел быть с Аскольдом. Он не хотел брака ни с ним, ни с кем-то еще. Уж лучше умереть, и, видимо, пришло самое время.

Альфа несколько секунд с удовлетворением смотрел на промежность Давида, которая оказалась такой неожиданно доступной, затем крепко схватил омегу за бедра и грубо вошел внутрь. Оборотень тихо застонал и опустил голову к самой земле. Было больно и противно, однако Аскольду все нравилось. Он начал двигаться внутри Давида, блаженно прикрыв глаза, чувствуя, как удовлетворение наполняет все его клеточки. Постепенно оборотень увеличивал темп, движения стали резкими, ритмичными. Омега старался не стонать, но не мог. Перед глазами возникла давно забытая картина. Как Мертен трахал его, также зло и безжалостно. И вот опять. Омега хотел закричать, но остатки гордости не позволяли этого сделать. Он молча терпел, теперь точно уверенный, что все в этом мире, в этом племени прогнило. Что Мертен был таким же как Аскольд. И несчастного беременного Арне убивать было вовсе не обязательно.

В этот момент Аскольд схватил Давида за волосы и потянул к себе. Омега невольно выгнулся. Внутри все горело от боли.

– Ну что, кончать в тебя? – Глухим голосом произнес альфа, зло ухмыляясь.

– Кончай. Только не будь Мертеном, доведи дело до конца.

– Тварь. – Аскольд резко толкнул Давида вниз и громко застонал от удовольствия. По телу побежала приятная дрожь. Альфа сделал еще несколько резких движений и вышел. Омега завалился вперед и замер, чувствуя, как на спину льется горячая жидкость. Кончил.

Омега немного приподнялся, его мутило. От унижения, от боли, от переживаний. Казалось, желудок взбесился. Давид согнулся, и вдруг его начало тошнить. Желчью и кровью.

Аскольд поднялся, поправил одежду. Он несколько секунд с интересом смотрел на омегу, затем резко отвернулся и, оставив того как есть, направился к поселению.

========== Глава 75. Разговор с Ареном ==========

Аскольд направился прямо в селение, не слишком беспокоясь относительно запаха, который теперь носил на себе. Идя мимо оборотней, он с удовольствием видел, как они оборачиваются, понимая, что произошло только что. Самодовольно поглядывая по сторонам, волк приблизился к крепости. Оборотень знал одну простую вещь. Даже если будет доказано, что Давид был не слишком согласен на совокупление, он, Аскольд, не понесет за это никакого наказания. А причина крылась в том, что в свое время, когда омега лежал без сознания, умирающий, в шатре, а Аскольд днем и ночью за ним ухаживал, Арен, видя его преданность, разрешил оборотню быть вместе с Давидом. Вот только условия они не оговаривали. А если не оговаривали, то и делать можно что угодно. Тем более, нельзя же заставить удовлетворять партнера орально?

Оборотень уже подошел к стене, как столкнулся нос к носу с Ареном. Тот куда-то направлялся, но, почувствовав запах альфы, смешанный с запахом сына, встал как вкопанный. Вождь заметно побледнел, скорее даже посерел, и тяжело посмотрел на Аскольда. Тот опустил глаза. Уверенность в себе куда-то испарилась. Оборотень вдруг почувствовал удушливый ужас, липкие холодные капли покрыли спину. Раздался металлический голос Арена.

– Говори.

Аскольд хлопал ресницами, не зная уже, как рассказать о том, что произошло между ним и Давидом, чтобы вождь в припадке ярости его не забил до смерти.

– Язык проглотил? – Глаза Арена были черные и мертвые. Вся его фигура наводила ужас.

– Мы спали с Давидом. – Произнес Аскольд, буквально сжимаясь в комок. – Ты сам сказал что мы можем быть вместе.

– А метка? – Жилистая рука альфы коснулась рукоятки кинжала.

– Нет. Мы просто… – Уже шепотом произнес Аскольд, ожидая, что сейчас вождь вытащит клинок и зарубит его на месте. Или хотя бы что-то скажет. Но Арен повернулся к нему спиной и пошел прочь, не проронив ни слова. Сообразив, что вождь удалился, Аскольд сполз по стене вниз и сел на землю. Он уже начинал жалеть о своем поступке.

Арен шел к лесу, куда его вела тонкая дорожка запаха, оставленная Аскольдом. Вождя накрыла ярость и боль. Он в эту секунду ненавидел себя, но еще больше ненавидел сына, ненавидел так, что готов был его забить насмерть, порубить на мелкие кусочки. Находясь в состоянии крайнего бешенства, он пришел на поляну. Давид был еще там. Омега неуклуже одевался, покачиваясь от слабости и пережитого насилия. Увидев Арена, он отступил на несколько шагов назад, скорее инстинктивно. Лицо вождя было обезображено яростью. Давид, хоть и был в болезненном, ослабленном состоянии, заметил, что еще никогда не видел отца таким злым.

– Бери меч и защищайся. – прорычал Арен, но омега не пошевелился. Он смотрел отца, чувствуя внутри такое горе, что ни сказать ничего, ни сопротивляться, он не мог. Давид рассеяно осмотрелся по сторонам, будто ища поддержки хоть от кого-нибудь, но ее не было. Воздух стал каким-то колючим. Омега понял, что сейчас случится, зачем пришел не соображающий от ярости Арен.

Давид еле заметно кивнул, затем подошел к поваленному на землю дереву, опустился на колени и, откинув от шеи немного отросшие белые волосы, положил голову на бревно.

– Что ты делаешь? Защищайся! – Почти крикнул Арен, но Давид не пошевелился. Омега не хотел бороться за свою жизнь. Он чувствовал себя таким уставшим, что с нетерпением ждал, когда Арен, наконец, сделает то, ради чего пришел.

Вождь чувствовал себя как во сне. Он держал в руке меч и смотрел на лежащего перед ним сына, осознавая, что еще секунда – и Давид умрет. От его руки. И это совершенно не укладывалось в голове. А омега лежал, ни о чем не думая, закрыв свой единственный глаз, с удивительно спокойным, почти блаженным лицом, на котором было написано не просто осознание от того, что его ожидает, но и глубокое удовлетворение от своей скорой смерти.

Давид ждал, когда, наконец, мир вокруг него перестанет существовать, но ничего не происходило. Вдруг он услышал странный звук, похожий то ли на скулеж, то ли на вой. Омега чуть открыл глаз, ожидая увидеть все что угодно, кроме этого.

Неподалеку от него сидел Арен и, обхватив голову руками, издавал звук, похожий на сдавленное, глухое рыдание. Давиду стало по-настоящему страшно. Во много раз страшнее, чем несколько минут назад. Он подполз к отцу и сел рядом, боясь пошевелиться. Плечи Арена чуть вздрагивали.

– Отец… Ты… Ты что? – Омега никогда не видел вождя в таком состоянии. – Ты из-за меня?

В ответ пальцы Арена судорожно сжались, впились в голову. Давид был потрясен. Он искренне считал, что отец его давно не любит и видит в нем только плохое. Омега смотрел на Арена, чувствуя, что сквозь депрессию и отчаяние прорывается какое-то новое чувство – острая жалость. Жалость к собственным родителям.

– Отец… – Давид коснулся рукой плеча альфы. – Пожалуйста, прости меня.

В ответ Арен, вздуг резко притянул сына к себе и обнял. Как когда-то в детстве. Оборотень поглаживал своего уже взрослого волченка, дышал им, не представляя, как его можно вообще наказывать.

– Зачем ты был с Аскольдом? – Наконец, произнес вождь, немного успокоившись. – Он что, обманом тебя уговорил? Пообещал жениться?

– Нет, получилось иначе. – Давид посмотрел в лицо Арену, не зная, как тот отреагирует на правду.

– Говори как есть. Я хочу понять, что произошло.

– Дело в том, что накануне я принес тушу медведя…

– Это ты принес? – Арен даже забыл на мгновение про Аскольда. – Ты убил медведя?

– Да. – Давид чуть заметно улыбнулся, видя, как на мгновение загорелись глаза отца. Он и забыл, когда последний раз и кому рассказывал о своих успехах. Как долго это никому не было нужно. – Так вот. Я тащил медведя весь день, а когда я дошел до этого места, наступила ночь… И я уснул. А проснувшись, я увидел рядом с тушей играющего Аларда.

Омега замолчал. К горлу подкатил ком. Арен с удивлением и тревогой смотрел на сына.

– И?

– И я не знаю как получилось, но мне спросонья показалось, что медведь еще жив! – Давид опустил голову. – Я кинулся к волчонку и оттащил его. А потом понял, что он мертв, медведь. То есть он не был жив.

– Ну и дальше что? – Арен терпеливо и с интересом слушал сына, пока не особенно понимая, какая может быть связь между Алардом, медведем и соитием между Давидом и Аскольдом.

– Ну так я его обнял. Понимаешь? Аларда. – Давид уже плакал. – А он меня узнал. Отец, понимаешь, он меня узнал! Он меня обнял, а я его.

Арен молчал, во все глаза глядя на сына. Уж чего он от омеги точно не ожидал, так это того, что он все-таки признает волченка. Между тем оборотень продолжал.

– Я обнимал Аларда. И это увидел Аскольд.

– И дальше?

– Он сказал, чтобы я не прикасался к сыну. И отправил волчонка домой. А я спросил тогда, что он хочет, чтобы я мог иногда общаться с Алардом. – Лицо Давида горело. Он рассказывал, захлебываясь слезами, заново переживая все свое горе.

– И он предложил переспать? – Глухо спросил Арен.

– Да. Я не хотел. Но я не понял как получилось. Я не хотел, клянусь, не хотел. Отец! Прости меня, я виноват. Я в тупике. У меня нет выхода…

Теперь рыдал Давид, прижавшись к отцу, горько и безутешно. А Арен судорожно соображал. Теперь ему стало очевидно, зачем Аскольд взял на воспитание Аларда. Ярость душила вождя. Этот гаденыш забрал у него внука, чтобы манипулировать сыном! Он знал, что рано или поздно омега попытается забрать волчонка. И тогда можно будет отыграться. И теперь Аскольд и отыгрывался.

Вождь понимал горе Давида. Во-первых, репутация омеги благополучно похоронена. Окончательно. Во-вторых, сколько ни совокупляйся с Аскольдом, на законном основании забрать волченка Давид не сможет.

Есть еще вариант, конечно: заключить брак, но Арен не хотел этого. Да и омега, кажется, тоже. Кому приятно выполнять роль раба при муже?

Арен поглаживал по спине затихающего Давида, затем развернул его и, внимательно глядя в лицо, произнес.

– Так ты хочешь вернуть себе волчонка?

– Хочу.

– А ты понимаешь, что Аскольд тебе его не даст? И что после того что у тебя с ним произошло, в племени ты станешь изгоем?

– Я покончу с собой. – Твердо произнес Давид. – Я не боюсь. Я смою свой позор кровью. Только…

Глаза омеги снова наполнились слезами.

– Только? – Глухо повторил Арен.

– Я не хочу чтобы ты страдал из-за меня. А если я погибну… Прости меня, я идиот.

Давид начал заваливаться на отца, рыдая, но тот его взял за плечи и тряхнул.

– Вытри сопли!

– Я пытаюсь.

– Ничего ты не пытаешься! Вытри сопли и успокойся! У меня нет хороших идей. Есть одна и плохая. Но идея.

– Какая? – Омега с интересом посмотрел на отца.

– Ты сможешь какое-то время пожить в изгнании? Год, два, три?

– Я умею охотиться, я сильный. Конечно, я выживу.

– Вот и поживешь. Пока все не успокоится, а там жизнь покажет.

– Но я не уйду без Аларда. Он мой сын, и я не могу оставить его с Аскольдом. Что он с ним сделает, когда узнает, что волченок больше не нужен для шантажа? Что шантажировать некого?

– А волчонка мы выкрадем, и ты уйдешь с ним.

– И ты никому об этом не скажешь? Ты действительно мне поможешь? – Давид не верил своим ушам.