Текст книги "Черное племя. Война (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Где сейчас Роджер? Кто глава племени? – Сухо поинтересовался Давид, демонстрируя абсолютное равнодушие к несчастьям волка. Вождь чувствовал, что Колман, кажется, не врет, однако оборотень слишком хорошо знал, насколько влюбчивы омеги, насколько они лишены уважения к себе. На своем веку Давид знал только двух оборотней, которые не простили собственного изнасилования: это Энджи, который во время бегства из плена перерезал горло своим обидчикам, да и то не всем, и он сам, Давид. Омега вынашивал месть месяцами, годами. И все-таки убил и Мертена, и заодно Арне. Но вот Аскольда омега простил. И отдавая отчет в своей мягкости, Давид не верил и остальным.

– Главный Герольд. Он захватил власть. А Роджера привязал к позорному столбу… – Начал было говорить волк, но вдруг запнулся.

– Роджер у позорного столба?

– Нет… Он…

– Что он? – Сердце Давида невольно сжалось. Хоть братья и были предателями, их смерти омега точно не хотел. – Роджер погиб?

– Я не знаю! Он был без сознания, когда я его перенес в шатер! Он был замерзший! Я не мог задержаться, я боялся, что Герольд вот-вот раскроет побег, я спешил. – Колман говорил быстро, отчаянно жестикулируя. Было видно, что он очень переживает случившееся.

– Если Роджер принуждал тебя, насиловал, зачем ты его спас? – Давид снова напрягся. Он никак не мог понять, что за фрукт Колман, но и быть жестоким к омеге ему не хотелось.

– Я не знаю! Но я не мог оставить его умирать!

Омега, быстро сообразив, кто теперь в племени главный, рухнул на колени перед Давидом и в голос разрыдался, прекрасно понимая, чем может грозить недоверие вождя. Оборотень, хоть и был шокирован всем происходящим, и пережил одно потрясение за другим, сейчас мыслил относительно ясно. Он быстро вспомнил, что говорили про Давида до его бегства: все истории о мести, жестоких убийствах и абсолютном равнодушии к окружающим быстро всплыли в голове мальчишки. Он начал целовать ноги Давиду и клясться в верности, с ужасом думая, какая судьба постигнет его и волчат, если волк засомневается в его преданности.

– Поднимись. – Спокойным голосом произнес омега, разглядывая душу Колмана. – Ты боишься, что я тебя убью. И да, я могу это сделать. Твои клятвы – это хорошо, но пока я не принял решения, как к тебе относиться. Возьми волчат и иди в шатры. Я с тобой разберусь позже.

Аскольд, который стоял неподалеку все это время, не вмешивался в ситуацию. Если раньше он был уверен, что Колман не способен на измену, то теперь, когда все смешалось, было не так просто определить, кто что мыслит на самом деле. Между тем Давид почувствовал спиной своего жениха и резко повернулся.

– Ты знаешь этого омегу. – Быстро произнес вождь, когда Колман скрылся. – Ты был с ним близок.

– Я помогал ухаживать за его волчатами, мы дружили. – Кивнул Аскольд, в глубине души опасаясь, что Давид начнет ревновать. Однако, омега был далек от этого.

– Хорошо. Как думаешь, предать может? На нем печать Роджера.

– Ради волчат не предаст. Даже если захочет. Это его родные братья, и он их любит как своих детенышей. – Аскольд говорил, а сам любовался красивым лицом Давида. Как же альфе хотелось прижать к себе мальчишку, покрыть поцелуями его лицо! Но он понимал, что сейчас не время и не место для этого. – Думаю, на всякий случай, присматривать за ним нужно. Кто его знает.

– Понял. – Кивнул Давид. – Теперь о важном. Скоро явятся соседи за своими омегами. Построй всех. Нас ждет битва.

Помимо того, что омега теперь мог заглядывать в души к волкам, он еще стал остро чувствовать происходящую атмосферу. В какой-то момент ему вдруг начинало казаться, что небо меняет цвет, но при этом оно оставалось тем же. И сейчас, оглядывая толпу, оборотень вдруг ясно ощутил, как красная пелена опускается на оборотней.

Аскольд построил альф и бет довольно быстро. И когда все было готово, вперед вышел Давид. Он точно знал, что Герольд со своими волками скоро будет здесь. Омега не ошибся. Как только красное полотно коснулось земли, из-за деревьев появилась толпа оборотней.

– Давид… – Прорычал Герольд, увидев брата. Альфа рассчитывал застать соседей врасплох и оказался страшно разочарован готовностью соперников. Битвы было не избежать, и оборотень быстро построил своих воинов и также встал перед шеренгой. Он смотрел на изменившегося Давида с гневом, Герольду было пока что непонятно, почему именно брат стоит во главе своего племени. Он же омега!

И, с одной стороны, чтобы скрыть досаду, а с другой, желая покрасоваться перед своими оборотнями, волк решил унизить мальчишку.

– Я вижу, ты вернулся! Я только не понимаю, почему тебя, беззащитного омегу, альфы и беты вперед выпихнули? Неужели, как самую ненужную шлюху?

Герольд рассчитывал на одобрение своих воинов, но те лишь тихо перешептывались, в ужасе глядя на спокойного, решительного Давида, который где-то обрел второй глаз! Да и готовность остальных соперников радости не вселяла.

Давид молчал, разглядывая душу Герольда. Он не реагировал на оскорбления, омеге было глубоко на это плевать. Его волновало другое: что же происходит с душой брата? Наконец, ветерок пахнул в сторону Давида, и волк все понял.

– Я вождь, а ты и твои дружки должны немедленно сдать оружие и принести мне клятву верности, после чего суд вече решит вашу дальнейшую судьбу. – Спокойно ответил омега, но тут вспылил Герольд. Уж чего он не ожидал, так это того что Арен добровольно передаст бразды правления… И кому? Омеге! Которого никто и за полноценного члена племени не считал.

– Ты и вождь? Да ты шлюха! Ты спал с Аскольдом! – Альфа был вне себя от ярости. – Да на тебе его печать! Какое изнасилование! Ты обычная шлюха, которую надо убить!

– Герольд! – Громко и с усмешкой ответил Давид, не спуская с брата своих разноцветных глаз. – А зачем ты изнасиловал гнилой труп Арне? Он же на куски разваливается, стоит только его коснуться. Тебе не было противно?

Возникло молчание. Шокированные оборотни смотрели на альфу, и каждый вдруг подумал об ужасном запахе Герольда. Запахе падали. Неужели Давид все-таки прав?

– Ты лжешь! – Прорычал волк, пораженный, что брат как-то узнал об этом страшном секрете. Он понимал, что если соплеменники поверят во все это, вождем Герольду больше не быть.

– Нет, братец! Ты трахал труп, а пока ты это делал, твою душу пожирал Мор. А после того, как от твоей души осталась лишь малая часть, бог зла и смерти начал требовать от тебя жертв. Так ведь, Герольд? Посмотри на меня! – Давид говорил громко, с жуткой улыбкой на лице. – У меня два глаза теперь, и я ими вижу все! А еще я вижу тьму вокруг тебя и Мора, который стоит за твоей спиной!

Альфа, сбитый с толку, оглянулся, и в этот момент по рядам волков раздался удивленный гул. Получалось, что Давид был прав. Сторонники узурпатора, наблюдая всю эту картину, невольно поежились.

– Да, ты прав! Мне нужна жертва! И эта жертва – ты! – Крикнул Герольд, делая шаг к омеге. – У меня предложение. Мы вступаем в битву, вдвоем, ты и я. Победитель объединяет под собой оба племени. Проигравший становится его рабом, с которым можно будет делать все что угодно, вплоть до смерти. Согласен? Или боишься?

– Тебе надо бояться. Полнолуние близко. – Рассмеялся Давид и тоже сделал шаг вперед, попутно вытаскивая меч. – Защищайся!

Омега мог избежать поединка, но он не стал этого делать. Надо было показать свою силу, заработать уважение соплеменников. И Давид принял бой своего брата. Трезво оценивая свои возможности, волк понимал, что его плюсы – это ловкость и выносливость. Надо было любой ценой измотать соперника, а потом, дождавшись, когда он устанет и совершит ошибку, атаковать и победить.

Бой шел долго. Герольд, полностью уверенный, что победа будет за ним, но при этом понимая, что тянуть никак нельзя, всей своей мощью обрушился на брата. Однако, тот раз за разом уворачивался от ударов, почти не нанося ответных. Альфа не учел, что за плечами Давида огромный опыт как в войне с Красным племенем, так и в охоте. Что это не был обыкновенный пугливый омега. Скорее, Давид сейчас больше походил на бету. За свою жизнь оборотень овладел одним, но самым важным искусством – искусством выживания. Омега знал, что у него нет права на ошибку и был крайне внимателен и сосредоточен. Наконец, его стратегия стала приносить плоды: Герольд начал спотыкаться.

– Неужели убьешь родного брата? – Альфа, сообразив, что бой затягивается и вот-вот завершится не в его пользу, попытался морально надавить на брата, но омега был не из впечатлительных. Давид никак не отреагировал на слова Герольда, он дрался, по-прежнему двигаясь с удивительной легкостью.

Наконец, когда альфа уже чувствовал, что хрипит от усталости, он сделал отчаянную попытку ударить мечом в грудь Давида. Однако, тот как будто ждал этого. Омега ловко увернулся и вдруг точным броском проткнул правое плечо брата. От резкой боли Герольд выронил меч, и поле битвы утонуло в радостных криках.

Не переставая держать перед собой клинок, Давид огляделся. Его подопечные торжествовали, чего не нельзя было сказать о союзниках Герольда. Они стояли понурые, растерянно и со страхом глядя на ликующих соперников. И только один оборотень выделялся из толпы. Это был Аскольд. Он стоял на коленях перед воткнутым в землю мечом. Давид догадался, что альфа молился все это время.

Герольд не сразу понял, что проиграл. Из его раны сочилась кровь, но боли уже почти не было. Оцепенев, волк смотрел на брата, смотрел на соплеменников. Отчаяние овладевало бывшим вождем. Затем кто-то связал ему руки, куда-то повел, однако Герольд видел только густые сумерки перед собой и слышал чьи-то далекие голоса и гул ветра.

Убедившись, что соперник побежден, Давид почувствовал, как жуткая усталость наваливается на него. Хотелось сесть и заплакать. Но расслабляться было нельзя. Омега подошел к поднявшемуся с колен Аскольду, и, едва сдерживая эмоции, прижался лицом к шее альфы.

– Только не обнимай меня здесь. Не надо чтоб видели.

Альфа стоял не шелохнувшись. Он понимал, что волки не должны видеть в Давиде омегу, не должны даже предположить, что оборотень может быть слабым или уставшим, но сердце Аскольда разрывалось, видя как измучен молодой вождь.

– Держись, родной. – Только и мог ответить оборотень, понимая, что сейчас для Давида самое сложное время: момент становления его власти, его авторитета.

– Прикажи найти Роджера, он где-то в шатрах. – Прошептал омега, затем едва заметно коснулся губами шеи волка и, быстро отпрянув, повернулся к подопечным Герольда. Их уже разоружили, они стояли толпой, отдельно ото всех.

– Все, кто предал моего отца, если хотите чтобы я оставил вам вашу никчемную жизнь, каждый подойдет и поклянется мне в верности. Остальных я казню. – Давид оглядел оборотней, демонстрируя звериный оскал. – А потом вас ждет суд за преступления против омег! И каждый получит по заслугам!

========== Глава 115. Казнь ==========

Видя, что Давид едва держится на ногах, Феофил направился к себе в шатер, чтобы приготовить восстанавливающее силы снадобье, которое помогло бы омеге дожить до конца этого бесконечно тяжелого дня. Альфа понимал, что без казней дело не обойдется, и молодому вождю придется принимать в этом непосредственное участие.

Вернувшись в шатер и помешивая травы в густом мясном бульоне, лекарь думал сейчас не о судьбе племени. Феофил никак не мог отойти от удивления. Но его поражало вовсе не то, что омега вернулся целым, да еще и с глазом, и не то что он занял место вождя, причем абсолютно законно… Оборотень не мог поверить, что избалованный, жестокий и эгоистичный Давид, столько лет презиравший Аскольда, в первый же день кинется в объятия альфе. Неужели влюбился? Или, может, он и раньше его любил? Только ведь глупый же, гордый, не хотел признаваться в этом даже себе. А теперь поумнел. Вот только знает ли Давид, что произошло тогда во время экзекуции? И если узнает, что Герольд изнасиловал Аскольда, не разорвет ли отношения с опозоренным альфой? Ведь все равно это вскроется, рано или поздно. От этих мыслей Феофилу становилось плохо. Он был уверен, что молодой вождь не в курсе того, что произошло в тот день.

Когда, наконец, отвар был готов, альфа помчался обратно, на импровизированное вече, где Давид уже принимал клятвы верности от предателей.

Молодой вождь стоял, скрестив руки, зло глядя на каждого подходившего к нему альфу или бету. Каждый вставал на колени, называл свое имя и целовал щиколотку Давиду, обещая преданность и покорность.

Феофил заметил, что оборотень распределяет всех на две группы, но по какому принципу, было понятно, кажется, только самому вождю. Присяга длилась до заката: после предателей, которых сразу же определили в два разных загона, наподобие тех, в которых подонки держали своих жертв, клясться в верности начали все омеги. Но здесь Давид никого на группы не делил и его лицо стало куда мягче.

Когда, наконец, все желающие присягнули, вождь подозвал Аскольда и начал с ним о чем-то шептаться. В этот момент, пользуясь передышкой, к вождю незаметно подошел и Феофил, который невольно услышал обрывок разговора. Давид обсуждал с Аскольдом судьбу братьев-предателей.

– Ты уверен, что Роджера и Герольда следует поместить в одно помещение? Что, если они опять заговор устроят? Или сбегут? – Аскольд яростно шептал омеге над самым ухом, однако тот замотал головой.

– Роджер еле ходит, куда они денутся… – Молодой вождь выглядел крайне задумчивым. – Тут скорее другого бояться надо. Чтобы Герольд до утра дожил.

– Ты не собираешься казнить их?

Давид пожал плечами.

– Решим завтра на вече. Они организаторы мятежа, их судить всем племенем надо.

Лекарь хотел было обратиться к вождю, но поймал себя на мысли, что даже не знает, как с ним разговаривать. Омега был непрост и до того как стал вожаком, а как теперь к нему обращаться? Да и как он отреагирует на него, Феофила?

– Давид, я тебя отвлеку… – Неуверенно начал оборотень, с опаской поглядывая на нового вождя.

– Конечно. – Омега кивнул и повернулся к лекарю. Давид смотрел спокойно, внимательно и даже доброжелательно, однако Феофил все равно почувствовал себя не комфортно от пронзительного взгляда разноцветных глаз.

– Ты выглядишь уставшим, и я принес тебе отвар, чтобы ты восстановил силы.

– Усавшим? – Тихо и встревоженно переспросил Давид, повернувшись к Аскольду. Тот едва заметно кивнул, на что вождь недовольно покачал головой. – Да, я устал и хочу есть. И спать хочу. Все сразу, наверно.

– Вот поэтому я тебе принес снадобье, которое тебя поддержит.

– Благодарю. – Коротко ответил молодой вождь и принял из рук чашу с дымящейся жидкостью. Давид проглотил отвар, даже не успев его распробовать, однако эффект зелья оказался мгновенным. Головная боль ушла, а тело избавилось от слабости и тихой ноющей боли. Однако, пока омега пил, он заметил, что лекарь пытается что-то спросить у Аскольда, а тот мотает головой. И это что-то, судя по цвету энергии Феофила, очень тревожит и отца, и сына. Давид опустил чащу и медленно повернулся к Аскольду.

– Я слушаю вас обоих. Что за секрет?

От вопроса вождя волки побледнели оба, что неслабо напугало и самого омегу. Он смотрел то на одного, то на другого, силясь угадать, что же оборотни скрывают. Однако, оба упрямо молчали. Давида это начинало злить.

– Еще раз. Что вы недоговариваете?

– Ты меня прогонишь… – Прошептал Аскольд, закрывая руками лицо. – Я идиот, я не должен был попадаться тебе на глаза…

Вождь в легкой панике перебирал в голове все возможные грехи альфы, но никак не мог угадать, что же такого страшного произошло?

– Надеюсь, я узнаю это все от тебя сейчас, а не от них, но потом. – Прорычал омега, кивая в сторону толпы покаявшихся изменников. – Ты же не будешь меня подставлять?

– Я уже подставил. – Аскольд опустил глаза, боясь посмотреть на Давида. – Я не предупредил тебя. И поставил на тебе печать.

– Не предупредил о чем? У тебя что, уже две семьи что ли? – С усмешкой предположил оборотень, понимая всю невозможность подобного развития событий.

– Нет, меня опозорили. На вече я признался, что изнасиловал тебя, и меня привязали к столбу, для наказания плетьми… – Аскольд говорил с трудом. Холодный пот лился по лбу волка. Рядом, потупившись, стоял Феофил. Вид у него был не лучше чем у сына. Никто не знал, как на такие новости отреагирует Давид. – Я был без одежды, и Герольд, после того как закончил меня бить, взял ручку плети, и… Он меня опозорил, перед всеми…

– А ты зачем сказал что меня насиловал, идиот?! – Прошипел Давид, с большими глазами слушая признания Аскольда.

– Герольд и Роджер обвиняли твоего отца, что он тебя покрывает, что ты шлюха, погулял… И чтобы выгородить, инсценировал твою смерть. Они настаивали, что Арен никогда не сделал бы подобное для любого другого омеги, только для сына. – Аскольд не смотрел на Давида, ему было ужасно стыдно все это рассказывать. – И все племя было против Арена… А он уже и на вече не присутствовал. Он лежал при смерти. И тогда я вмешался, я сказал, что я тебя изнасиловал, чтобы оправдать законного вождя, чтобы перетащить на его сторону хоть кого-то из оборотней. И да, я ведь действительно тебя изнасиловал. То, что тогда произошло между нами… Это не было по любви.

– Аскольд… – Давид смотрел на альфу, не зная, что и сказать. Нужно было быстро проанализировать ситуацию, но эмоции не давали этого сделать. Омега был глубоко расстроен, что альфа пережил такой позор, но при этом хуже к оборотню вождь относиться не стал.

– Прости меня. – Прошептал Аскольд. Он был готов сквозь землю провалиться. – Я сделаю все что скажешь. Скажешь повеситься, я пойду и повешусь. Я виноват.

Омега зажмурился и замотал головой. От всего что говорил оборотень, омеге было больно, больно почти физически. Но плакать было нельзя, эмоции показывать – нельзя. К тому же, надо было еще разобраться с теми, кто отказался давать клятву верности. Со стоном выдохнув, Давид посмотел на сжавшегося Аскольда.

– Знаешь, мне кажется, что я сейчас от всего этого просто умру. Не вешаясь, не топясь. Вот скажешь еще хоть что-то подобное, и все. И будете сами разбираться со всем племенем!

– Ты что? – Тут уже кинулся к Давиду испуганный Феофил. – Тебе плохо?

– Мне? Плохо? – Омега перевел усталый взгляд с лекаря на Аскольда, затем снова посмотрел на лекаря. И вдруг сказал как-то удивительно спокойно. – Я боюсь, что сойду с ума к ночи. Я ведь живой! А вы все думаете, что мне это по статусу не положено, что я железный и бессмертный. Да, это плохо, что Аскольда изнасиловали. Но я не хочу об этом думать. Я ничего не изменю. А мне еще изменников казнить.

Аскольд и Феофил только молча кивнули, а Давид отправился к оборотням, не пожелавшим присягнуть омеге.

Двенадцать фигур со связанными за спиной руками стояли в ряд на коленях и на все лады оскорбляли Давида. Вождь понимал, что оборотням, так легко привыкшим считать омег за отбросы, избивавшим их, насиловавшим, не так просто признать, что они совершали преступление. А что уж говорить о том, чтобы присягнуть вождю-омеге! Не все были готовы каяться. Не все желали меняться и признавать новые порядки. Давид знал, что так будет. Оставалось уничтожить тех, кто мог опять начать мутить народ.

Племя быстро собралось в круг, альфы, омеги, бывшие предатели и верные сторонники, никто не хотел пропустить такое интересное зрелище. Казни в племени были явлением крайне редким. Однако, уставший и расстроенный Давид надолго растягивать эту процедуру не собирался. Когда все затихли, оборотень оглядел волков и произнес.

– Сегодня будут умерщвлены двенадцать изменников. Они не пожелали покаяться и потому свою участь выбрали сами. В качестве акта милосердия я выбрал им быструю и почти безболезненную смерть. Изменникам будет перерезано горло. Казнь произойдет прямо сейчас.

– Так быстро? – Один из альф, стоящий на коленях, задергался. Он в панике смотрел на товарищей по несчастью, которые уже не выглядели такими уверенными как полчаса назад, когда орали, что никогда не присягнут на верность омеге. Но просить прощения было поздно.

Среди осужденных оказался и бета Ий. Он с ненавистью следил за Давидом, ни на секунду не сомневаясь, что у этого-то рука не дрогнет. Ий не хотел умирать, но и искуплять свою вину перед омегами не желал еще больше. Сверкая глазами, он прорычал, бледный от гнева и отчаяния.

– Давай, казни! Лучше сдохнуть, чем подчиняться омеге!

Давид никак не отреагировал на реплику Ия. Вместо этого он не спеша достал небольшой острый кинжал и с ледяным спокойствием подошел к первому осужденному. Это был альфа, на совести которого было не менее десятка изнасилованных. Запах подонка говорил об этом.

Вождь не раздумывал, его руки будто сами все выполняли. Он обошел осужденного со спины, схватил его за волосы, запрокинул назад голову и быстрым движением резанул лезвием по горлу, от уха до уха. Кровь хлынула фонтаном, альфа, дергаясь и хрипя, неуклюже завалился набок, а Давид уже переходил к следующему осужденному. Вождь не слушал мольб о прощении, он методично казнил, не обращая внимания ни на завороженных, оцепеневших от ужаса соплеменников, ни на жуткие хрипы умирающих. Когда последний предатель был убит, Давид, чьи руки и одежда оказались испачканы в крови, вышел на середину и, стоя среди подергивающихся, еще теплых тел, сухо произнес притихшим и испуганным зрителям.

– Казненных закопать. Завтра созываю вече. Днем. И последнее. Я официально объявляю, что теперь я муж альфы Аскольда. Когда Энджи избавится от болезни, будет проведен обряд. На этом пока все.

По племени раздался сперва тихий шепот, потом послышались неуверенные поздравления из толпы в адрес Давида. Никто не посмел перечить молодому вождю. Хочет жениться, пусть женится, а Энджи действительно болен.

Давид через силу усмехнулся и направился к Аскольду, которого, правда, никто не поздравлял. Скороее, члены племени смотрели на альфу с сочувствием и сожалением: не каждому достается омега, способный перебить двенадцать душ и не поморщиться! Однако, как вождь, Давид зарекомендовал себя идеально: племя объединилось, причем под руководствам жесткого и сильного вожака, которого после этого дня как омегу уже и не воспринимали.

И только Аскольд понимал, как Давиду сейчас тяжело. Он жалел, что сказал про изнасилование в такой непростой момент, но бесконечно винить себя в глупости смысла не было. Альфа помог волку обмыться и хотел уже отвести его в свой шатер, но омега тихо произнес.

– В крепость. Не забывай, кто я.

Аскольд кивнул, не смея спорить.

И только когда оба поднялись в комнату, где Давида и Аскольда ждал заботливо приготовленный и оставленный Кайлиным ужин, омега немного расслабился. Он сел на постель, скинул с себя верхнюю одежду, оставив только короткую рубашку, и вдруг как-то зло уставился на Аскольда.

– Поешь… – Тихо произнес альфа, испуганно глядя на притихшего вождя. Ответ Давида оборотня удивил.

– Ты, наверно, хочешь переспать со мной?

– Что?

– Переспать… Мы же теперь в браке… – Омега опустил голову на руки и вздохнул. Мальчишка выглядел совершенно измученным и бледным.

– Давид, ты реально с ума сошел?! – Рыкнул Аскольд, с раздражением глядя на омегу. – Жри и спать ложись! Супружеский долг он отдавать собрался, чучело.

– Я не хочу есть… – Давид покачал головой, глядя куда-то вниз.

– Ешь! Или попей чего!

– Нет… Мне плохо. Морально плохо.

– Тогда ты должен поплакать.

– Я? Поплакать? – Давид усмехнулся. – Я не могу.

– Выплесни эмоции… – Аскольд сел рядом с мужем и аккуратно провел рукой по его волосам. – Ты пережил сегодня очень трудный день. Ты должен выплакаться, иначе точно крыша поедет.

– Аскольд, скажи, я очень плохой? – Омега смотрел на мужа своими разноцветными глазами и казался таким беззащитным и несчастным, будто и не он только что твердой рукой наводил порядок во всем племени. – Я убил двенадцать оборотней… И может, завтра, мне придется казнить братьев, если они не покаются. Или если так решит вече. И ведь если придется, я же знаю, и ты знаешь, что я убью любого. Какой же я омега после этого?

– Ты такой, какой должен быть. Иди ко мне… – Мягко произнес альфа и уложил Давида рядом с собой. Чутьем любящего сердца Аскольд понимал, что сейчас нужно омеге. Он обнял мужа и долго, шепотом говорил приятные и нежные слова, гладя оборотня по волосам и слегка касаясь губами его лица. Прошло некоторое время, и Давид, наконец, разрыдался. Он выплескивал все накопившиеся, запертые в себе эмоции, которые нельзя было показать посторонним. Обняв Аскольда, омега проливал слезы, думая о своих братьях, об убитых им оборотнях, о несчастных омегах. Его тонкие плечи вздрагивали и в объятиях альфы он казался таким беззащитным, каким его никто не мог когда-либо представить. Наконец, Давид успокоился и крепко уснул, а Аскольд еще долго смотел на безмятежно спящего возлюбленного, освещаемого яркой полной луной.

========== Глава 116. Расплата ==========

Аскольд проснулся перед самым рассветом. Он с любовью смотрел на нежного, распластавшегося на постели Давида, так сладко спящего, что не удержался и коснулся губами губ мальчишки. Омега в ответ сладко улыбнулся и, все еще сонный, приоткрыл ротик и чуть подался вперед. Еле заметный аромат омеги подсказывал Аскольду, что тело оборотня просит продолжения ласк. Альфа немного колебался, затем, решив, что будет действовать аккуратно, стал покрывать поцелуями худощавое тело волка.

Аромат Давида становился все ярче и приятней, и Аскольд вдруг понял, что этот запах предназначается только ему, только он может теперь его чувствовать. Альфа опускался все ниже, затем отодвинул одеяло и коснулся языком и губами промежности любовника. Ответом послужил продолжительный стон. Колени Давида чуть дернулись, и Аскольд продолжил ласкать мальчишку. Получая от этого огромное наслаждение, он проводил языком по дырочке своего любовника, удивляясь только, что несмотря на то, что омега реагирует на ласки, смазка почти не выделялась. Вскоре послышался еще один стон, только громче. Давид возбуждался, он коснулся рукой волос мужа и тихо произнес.

– Войди в меня.

Аскольд приподнял голову, с секунду раздумывая. Альфа, безусловно, хотел близости с омегой, но боялся, что Давид вспомнит свой предыдущий опыт, который заключался исключительно в изнасилованиях, и не получит никакого удовольствия. Однако, сейчас он был настолько расслабленным и возбужденным, что оборотень решил действовать.

Целуя нежную шею любовника, Аскольд прижал головку члена к дырочке омеги и чуть надавил, вводя член внутрь. Он это делал очень аккуратно и медленно, поглядывая на лицо Давида. Тот чуть сморщился, но ничего не сказал, и Аскольд продолжил. Он медленно двигался внутри мужа, при этом понимая, что вроде все и хорошо, но что-то не так.

– Давид, – прошептал Аскольд, замерев на пару секунд. – Я не имел омег кроме тебя, но мне кажется, что тебе все это не нравится…

– Больно. – Кивнул Давид. – Но я не хочу чтобы ты прекращал.

– Может, все-таки остановимся?

– Лучше не будет. – Покачал головой омега. – Смазка не выделяется. А я знаю, что возбужден.

– Да, смазки почти нет. Но почему? – Аскольд тревожно смотрел на Давида, но тот прикусил губу и повернул голову в сторону. Понимая, что все идет совсем не так, альфа вышел из своего партнера и просто лег рядом, приобняв его.

– Мне кажется, я не омега больше. – Прошептал вождь и зажмурился. – У меня с самого рождения Аларда нет течек. И тогда, в лесу, смазки почти не было. У меня она не выделяется. Я думаю, что стал бесплоден…

– Тихо, тихо… – Аскольд покрыл поцелуями зажмуренные веки Давида. – Это все поправимо, а если не поправимо, то не смертельно.

– А если у нас не будет общих волчат? – Прошептал оборотень, с тревогой поглядывая на мужа.

– У нас уже есть Алард, ничего страшно. Он еще и наследник.

– Но он же тебе не родной. Как ты его полюбишь?

– Давид. – Неожиданно сухо произнес Аскольд, и омега, заметив перемену в голосе, повернулся к любовнику. – Если ты еще раз скажешь, что Алард мне не родной, или что я его не люблю, я тебя изуродую так, что тебя родители не узнают.

Пораженный словами Аскольда, омега только и смог выдавить из себя.

– Ты… Меня? Изобьешь?

Альфа сообразил, что сказал явно лишнее. Но раздражения от этого меньше не стало. Он не мог объяснить Давиду, что ему, как приемному, неприятно слышать подобные рассуждения. С досадой глядя на любовника, оборотень продолжил.

– Я знаю, что я сглупил тогда, в лесу. Но я брал волчонка не для шантажа! Я не этого хотел! А ты до сих пор мне не веришь…

– Я не думал об этом, Аскольд, я поверю в то, что ты скажешь… – Прошептал Давид, не спуская глаз с мужа.

– Поверишь… Я же тебе не говорю, что ты Аларда не любишь, хотя у меня для этого больше оснований. – Альфа сел на постель и посмотрел в окно, стараясь не показывать свою досаду от переполнявших его эмоций. Он не хотел говорить всего этого, не хотел угрожать.

– Прости, я просто все эти годы был как во сне… – Давид сел ближе к Аскольду и коснулся ладонью его щеки. – Но скажи, как же ты меня теперь терпеть будешь?

– Так сейчас еще ничего. Раньше тебя вообще терпеть было невозможно. – Без задней мысли произнес Аскольд, затем, опомнившись быстро перевел взгляд на омегу, который сидел и с кислым и обиженным лицом пялился в стену.

– Ты со мной спать не будешь, да?

– Буду. Только тебе ж больно. Мне жаль тебя.

– Не надо меня жалеть! – Рыкнул омега, в бешенстве глядя на мужа. – Мне надо чтобы ты сейчас меня оттрахал. Как еще тебе объяснить?!

– У тебя смазка не выделяется. А на моей мы далеко не уедем.

– Ах так! – Давид сжал губы и вдруг выдал. – Значит, я тебе не нравлюсь, ты просто хочешь быть вождем племени! Поэтому за мной и ходил. И моего волчонка поэтому нянчил.

– Что?! – Прорычал Аскольд и вдруг со всего размаха ударил омегу по лицу, так что тот аж завалился на бок. – Ты как был мелким тупым эгоистом, так и остался!

– Ты врешь! Это ты такой! Просто хитрый! – Огрызнулся Давид, держась за щеку.

– Зря тебя в детстве не утопили… – Аскольд и вовсе перестал себя контролировать. Возмущенный несправедливыми упреками, он подтянул за ногу к себе Давида, перевернул его на живот и, не раздумывая, грубо вошел. – Ты этого хотел? Ты хотел доказательств, да?

Омега сдавленно крикнул от боли, чем распалил альфу еще больше.

Аскольд теперь двигался очень грубо, не обращая внимания на то, что смазки было совершенно недостаточно.

– Ты хочешь видеть во мне животное, ты постоянно меня провоцируешь на это!

– Ты и есть животное. – Прохрипел Давид. – Хочешь трахать меня так, чтобы я орал на все поселение. Именно поэтому ты выбрал омегу с самым гнусным характером в племени! Чтобы не жалко было драть!