Текст книги "Черное племя. Война (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Поселение было пустым. Все спали, даже часовые, что Герольда взбесило больше всего. Он медленно обходил поселение, когда до его уха снова стал доноситься странный скрипучий звук. Шамана накрыл ужас, хотя он никак не мог понять, что именно так его напугало. В племени еще все спали, однако Герольд чувствовал, что рядом кто-то находится. И этот кто-то связан с этим противным скрипучим звуком.

Солнце вставать будто не хотело. И шаман, плутая в серой тьме, буквально продирался сквозь густые сумерки в которых кто-то или что-то пряталось. Он шел на скрип, совершенно дезориентированный, хотя поселение знал как свои пять пальцев. Наконец, возле одного из шатров он увидел дерево с толстыми раскинутыми ветвями. И на этом дереве висело три обнаженных трупа. Омеги.

Герольд вскрикнул от неожиданности. Новая порция ужаса подкатила к горлу, отчего шаман едва не начал задыхаться. Тела мерно покачивались от ветра, отчего и возникал этот жуткий противный звук. Все трое были совсем юными омегами и достаточно красивыми. А еще, судя по запаху, насиловало их несколько подонков, пустили по кругу. Вот, не выдержав позора, пошли да и повесились один за другим.

Шаман смотрел на трупы с ужасом. Сквозь серую тьму он с трудом, но все-таки мог разглядеть их лица, однако никак не получалось понять цвет волос. Мир вокруг стал черно-белым. Также Герольд никого из них не узнавал. Вроде понимал, что знает висельников, но не мог вспомнить ни одного имени.

Дышать становилось все тяжелее, и волку пришла в голову мысль, что тьма вокруг него имеет какой-то неестественный характер. Будто только он один в ней. И эти трое несчастных. И, кажется, еще кто-то.

– Здравствуй, Герольд!

Шаман подскочил на месте. Жуткий смрад гниющий плоти ударил в нос. Покрываясь холодным потом, оборотень узнал низкий знакомый голос. Это был Мор. Тот самый, что наградил волка даром ворожбы и колдовства. Герольд тут же вспомнил заживо разлагающуюся фигуру, обмотанную белым полотном, которая явилась альфе возле могилы Арне. Но повернуться к своему собеседнику шаман не мог. Животный ужас охватил его. Оборотень стоял и тупо смотрел на покачивающиеся тела, молясь, чтобы грозный бог мертвых исчез куда-нибудь.

– Новая луна скоро станет полной. А где же жертва, Герольд? Где она? – Голос звучал из-за спины, сбоку… Даже от висельников были слышны слова Мора. Они эхом повторялись, ударяясь о деревья и шатры, путаясь в густой тьме, скрипя, шепча: “Где? где?”

– Я приведу кого-нибудь… – Промямлил шаман, однако Мор не дал ему договорить.

– Приведи брата с разными глазами. – Голос теперь шелестел возле самого уха. – Я хочу пить его кровь. Она стала более соленой чем раньше.

– Какого брата? – Герольд пытался понять, что от него хотят. Роджер имел одинаковые глаза, а Давид – только один. Да и жив ли он омежка? Оборотень сильно сомневался в этом.

– Тот, что пахнет солью и полынью. Он горек, но приятен. Я люблю вкус отваги.

– Да кто он? Как его зовут?

– Давид. – Это уже прошелестели деревья. И в это мгновение, как по мановению волшебной палочки, утро стало ярким, появилось солнце, а со всех сторон послышались голоса. И только запах смрада никуда не ушел. Герольд, наконец, обернулся назад, но за спиной Мора уже не было. Он исчез вместе с серой тьмой. А еще исчезли висельники. Да и дерева уже не было. Шаман не узнавал местность, в которой находился. “Где же мертвецы?” Герольд ничего не понимал, но вскоре его охватила страшная догадка. Повешенные еще живы. Он увидел тех, кому было суждено погибнуть в ближайшее время. Только теперь он и вовсе не помнил, что это за омеги.

Шаман стоял в оцепенении и ужасе еще какое-то время, но потом силой воли заставил себя сдвинуться с места. Надо было вернуться к своему шатру, проверить, как там Колман. Но главное – придумать как аккуратно выяснить, не вернулся ли Давид? Может, он уже в племени Арена?

Герольд шел по поселению, когда услышал крики и мерзкий хохот. Он понимал, что скорее всего это новый раунд оргии. Альфа думал об этом уже с отвращением, наконец сообразив, что беззаконие разлагает души и характер похлеще чем мертвое тело разлагает жара. Вот только смрад стоит тот же.

Наконец, он увидел Колмана, в оставленной им рубашке, бледного и рыдающего. Он пытался сопротивляться, но силы были неравны. Кто-то из альф связывал ему руки за спиной, другой со смехом и сладострастной ухмылкой трогал руками промежность. Вчерашние подонки не собирались отпускать омегу вот так, просто. Им хотелось развлечься.

Мальчишка пытался отчаянно вырываться из рук насильников, кусался, кричал, но оборотней это только веселило. Подонки играли со своей жертвой. Кто-то оборвал подол рубашки, другой завязал на шее Колмана веревку и дергал за нее, заставляя мальчишку задыхаться. Герольд огляделся и с удивлением увидел брата, стоящего неподалеку. Роджер кусал губы, бледный, с искаженным от ненависти и отчаяния лицом, но не подходил. Не спасал омегу, который теперь стоял на коленях перед насильниками и, рыдая и задыхаясь, умолял отпустить его.

– А почему это именно тебя мы не должны трогать? – Раздавались насмешливые голоса. – Ты у нас что, особенный?

– У меня маленькие братья. Они без меня умрут от голода!

– Так ты их и не сиськой кормишь! – Рассмеялся Ий, который снова был в той же компании. От него пахло многими омегами, Герольд это хорошо чувствовал.

– Надо им приготовить еду, никто не будет это делать! – В отчаянии крикнул Колман и прижался лицом к коленям подонка. – Я их покормлю и вернусь к вам. Я не отказываюсь… Прошу вас. Отпустите…

– Так ты и так никуда не уйдешь. А твои братья белые, их не жалко. – Ий наклонился и провел пальцами по промежности омеги. На его лице блуждала отвратительная сальная улыбка. – Пусть подыхают.

Наблюдать за этим дальше Герольд не мог. Но и вмешиваться тоже не хотел. Он отвернулся и зашагал к дрожащему от ненависти Роджеру.

– Знал я что ты дерьмо… – Прошипел шаман, на какое-то время даже забыв про встречу с Мором.

– А что мне делать? – С раздражением вскричал альфа.

– Тебе? Что делать?! Пойти и вздернуться на ближайшем дереве! – Рыкнул Герольд, уничижительно глядя на брата. – Ты мелочный, тупой, трусливый подонок и предатель. И ты сдохнешь в муках! В канаве!

– А ты нет? – Ядовито парировал вождь.

– И я тоже.

Смачно плюнув на землю, Герольд зашагал дальше. Альфа не хотел больше смотреть на все это, но, не успел он скрыться из виду, как услышал возмущенные крики оборотней. Любопытство оказалось сильнее, и шаман повернулся к толпе. Увиденное заставило его усмехнуться. Роджер нес в охапке связанного заплаканного Колмана, у которого на шее теперь красовалась черная печать.

========== Глава 107. В племени Арена ==========

Все это время, пока развивались драматичные события раскола племени, Энджи упрямо цеплялся за жизнь. Он чувствовал, что стоит ему хоть раз сдаться, как его душа покинет измученное, болеющее, беременное тело. Шаман не хотел умирать. Не ради себя. Ради нерожденного волчонка, ради мужа, ради сына, ради всего племени. Каждую ночь, каждый день он сражался с собой, раз за разом просыпался, когда хотелось уснуть навечно, говорил, беззвучно шепча сухими губами, когда хотелось молчать и расслабиться.

Иногда его посещали видения. Чаще всего это происходило во время самых страшных кризисов, а бывало – и наяву. Он видел сотканного из огня крылатого волка, который касался горячими крыльями лица, небольно, даже ласково. Он видел сидящего напротив бога смерти. Энджи теперь хорошо знал Мора. Тот являлся, чтобы забрать душу, но шаман мотал головой и отказывался. Мор не был страшным, не пах падалью и гнилой плотью. Это был прекрасный воин с длинными черными волосами, который протягивал Энджи руку, приглашая на пир. Но шаман, хоть и хотел пойти с ним, зная, что в том мире больше не будет страхов, жестокости и несправедливости, все равно отказывался. Мор в ответ понимающе улыбался, гладил горячей ладонью волосы омеги и исчезал. Чтобы в следующий кризис вернуться снова. И снова предложить уйти в мир мертвых.

Иногда Энджи просыпался в слезах, почти разуверившись, что выздоровеет. Тогда в его душе поселялся страх и глубокое недовольство собой. Почему все омеги вынашивают волчат без проблем, а он находится на волоске от смерти? Как же так? Но потом страхи отступали, Энджи боролся. Даже когда, казалось, смерть совсем близко.

Но однажды он проснулся с осознанием, что что-то поменялось. Больше не хотелось провалиться в беспробудный сон, не хотелось волноваться и плакать. Внутри росла радость, и Энджи сам себе чуть заметно улыбнулся. Он вдруг осознал, что победил смерть.

Живот рос, и шаман чувствовал, как волчонок шевелится внутри. Это было странное, удивительное ощущение. Омега клал руку на живот и замирал, забывая обо всем на свете.

Феофил верил что омега выздоровеет, не позволяя себе сомневаться в этом. И как только он заметил, что болезнь отступает, тут же стал усиленно заниматься с волком, рассчитывая его поставить на ноги в самые короткие сроки. И дело было не только в любви Феофила к своему мужу.

Просыпаясь каждое утро, лекарь гадал, доживет ли он до вечера? Альфа каждый день ждал нападения со стороны Герольда и Роджера. И он не был уверен, что если оборотни, перешедшие на сторону узурпаторов, решат атаковать, то удастся сдержать их натиск. Причин он видел несколько. Во-первых, расстановка сил была не в пользу Арена. Во-вторых, не было единого вожака. Феофил, Аскольд, Кайлин, Ланзо… Все были приблизительно на равных правах. Никто из них не ссорился, однако оборотни не воспринимали их как вождей, которым стоит беспрекословно подчиняться. А Арен, хоть и очнулся в конечном итоге, был еще далек до того, чтобы руководить.

И поэтому Феофил молился, чтобы Энджи быстрее вернул форму. Его не хватало и как шамана, и как авторитетного члена племени.

А еще Энджи нужно было постепенно вводить в курс дела. Но как это сделать, чтобы не навредить еще слабому от болезни шаману? Лекарь давал информацию маленькими порциями, перемешивая ее с тихими ласками и отвлеченными разговорами.

К беременному папе каждый день являлся Аскольд. Он садился рядом с омегой, тихо разговаривал, держа за руку, и через силу улыбался, изо всех сил скрывая взвинченность и нервозность, которые не проходили которую неделю. Энджи видел, что Аскольд сильно не в порядке, но пока что ни о чем не спрашивал. Интуиция подсказывала шаману, что как только станет известно все, о чем молчат сын и муж, ему уже будет не до своих омежих фантазий. Реальность пугала Энджи, он еще не чувствовал силы в себе ворваться в жизнь племени, как это было до беременности. А еще, сидя рядом с мрачным Аскольдом, омега чувствовал еле заметный запах Давида. И тогда шаман с грустью вспоминал мальчишку, скрывшегося с волчонком и живущего теперь где-то в изгнании. Энджи до сих пор не мог отойти от проступка сына. Оборотень скорбил, хотя и не слишком понимал это.

Аскольд держался с большим трудом. Для альфы было мукой продолжать жить в обществе соплеменников, постоянно помня о том, что все в курсе, как его опозорили. Оборотню постоянно казалось, что волки только и смотрят на него, думают о нем как об опущенце, и Аскольд едва находил причины, которые бы его удерживали на белом свете. Ему было противно от самого себя, было тошно общаться с окружающими, но смутное осознание собственной необходимости удерживало его от глупых шагов. Аскольд помнил, что он нужен родителям, нужен Кайлину и даже немного нужен своим соплеменникам, потому что в случае нападения он будет сражаться плечом к плечу с ними.

Волк постоянно нес дежурство, боясь проспать возможную атаку соседей. Поэтому темное время суток альфа проводил, неся пост рядом со стеной, внимательно наблюдая за любыми действиями на той стороне. Аскольд спал очень мало, он намеренно выматывал себя, чтобы меньше думать о пропавшем Давиде, о своем позоре, о тихих перешептываниях за спиной и о том, что больше всего его пугало – о возможной встрече с так волнующим его омегой.

В одну из ночей Аскольд, который снова был на посту, услышал крики и смех с другой стороны стены. Звуки доносились откуда-то издалека, и альфа напрягся, чтобы понять, что же происходит у соседей. Было похоже на какой-то праздник. Но что за повод?

Альфа подозвал к себе Ланзо, который также практически каждую ночь дежурил наравне с Аскольдом. Между оборотнями отношения, как ни странно, были вполне сносными, хотя и в большей степени деловыми. Ни первый, ни второй, старались не вспоминать вражду из-за Давида.

– Слышишь? – Произнес одними губами Аскольд, указывая пальцем в сторону забора. Ланзо замер, затем уверенно кивнул в ответ.

– Думаешь, хотят напасть?

– Кто ж их знает. Давай-ка приведем наших в полную боевую готовность. Вдруг Роджеру придет в голову фантазия атаковать?

– Давай.

Ланзо исчез во тьме, а Аскольд продолжил изо всех сил прислушиваться. Но кроме гомона, улюлюканья и смеха, ничего не мог разобрать. Что ж они празднуют? Или, может, это суд? Но какой суд среди ночи? Аскольд ходил вдоль забора, с тревогой вглядываясь и вслушиваясь в темноту, но так и не пришел ни к какому выводу. Наконец, вернулся Ланзо. С ним были Кайлин и Феофил.

– Я всех поднял. – Сообщил оборотень Аскольду и также уставился в темноту. Некоторое время все молчали.

– Ну что? – Феофил кивнул сыну, затем перевел взгляд на Ланзо.

– Что-что? Кричат там…

Кайлин стоял тихий и бледный. Он старался не показывать весь ужас, который чувствовал в этот момент и молча слушал разговор альф.

– Там вообще гомон. – Аскольд не отличался тонким слухом, чего нельзя было сказать о Ланзо.

– Нет-нет. У них там что-то типа разборок. Убивают кого-то что ли… Судя по воплям жертв и общей радости, думаю, что омегу или нескольких омег.

– Зачем? – Шокированно произнес Аскольд. Теперь и ему стали слышны омежьи крики.

– Вот пойди к ним и спроси. Потом вернешься и расскажешь, зачем убивают или что они там делают.

– А может, нападем сами? Пока они там заняты? – Сын шамана повернулся к Ланзо, однако тот по-прежнему вглядывался в темноту.

– А если проиграем? – Альфа был настроен крайне скептически.

– А если нет?

– Аскольд! Это ты ждешь удобного момента чтобы сдохнуть. Смерть ищешь под каждым деревом. У остальных другая ситуация. – Ядовито сообщил Ланзо, затем добавил. – Впрочем, мы тут не одни. Давай спросим у Феофила и Кайлина, что они думают.

– Арен хочет объединить племена, а не уничтожить! – Воскликнул омега, отчего Аскольд только хмыкнул и отвернулся. Феофил смотрел то на одного, то на второго, то на третьего, не зная, что решить. Он не был готов взять на себя ответственность за взаимное истребление племени, однако понимал, что скорее всего, без этого не обойдется. Наконец, лекарь произнес.

– Аскольд, мальчик мой. Ты отважный воин, но у нас сейчас нет вожака, которого бы все слушались. Мы еще не готовы напасть. Остается ждать.

Альфа не ответил. Он молча стоял, думая о том, что стратегическая инициатива уплывает из его рук.

Веселье в племени Роджера продолжалось всю ночь. И всю ночь оборотни Арена стояли на границе, ожидая нападения. И, когда темнота стала потихоньку рассеиваться, волки увидели небольшую группу фигур, на цыпочках приближающихся к стене. Аскольд и Ланзо заняли боевые позиции, а Феофил был готов в любой момент дать приказ остальным оборотням наступать. Однако, когда фигуры приблизились, выяснилось, что это были омеги, двое из них – беременные, а еще трое тащили на руках волчат.

– Что вам нужно? – Прошептал Аскольд, как только оборотни приблизились к стене. Альфа посмотрел по сторонам. К его удивлению, граница со стороны соседей никак не охранялась.

– Пустите нас.

Омег было двенадцать. Все достаточно молодые, причем большая половина – белые и красные. И только двое черных.

– А что вам дома не живется? Решили разведать что у нас здесь? – Вмешался Ланзо, с подозрением поглядывая на перебежчиков.

– Спасите нас. Мы все объясним. Пожалуйста…

Альфы повернулись к стоящему неподалеку Кайлину, который твердо кивнул, разрешая пропустить оборотней. Пожав плечами, Аскольд перетащил через стену по очереди всех беглецов, хотя его не покидали сомнения относительно правильности этого поступка. Судя по запаху, все двенадцать омег имели живых здоровых мужей. Так отчего же им пришла в голову фантазия сбежать?

Наконец, когда все волки оказались на стороне Арена, Аскольд, как и Ланзо, ни капли не доверяя чужакам, принялись их досматривать. Но, ни у одного из беглецов не было с собой ничего, что хоть как-то напоминало оружие. Тогда, еще больше заинтригованные, оборотни препроводили омег в шатер для допроса.

То, что рассказали перебежчики, не могло не шокировать. Волки не скрыли ничего, что произошло накануне вечером. Они поведали и про то, как омеги впервые за много лет не были допущены к вече, и как проголосовали воины Роджера, и про жуткую, отвратительную оргию. Кайлин и Аскольд слушали беглецов в ужасе. Феофил, который повидал на своем веку многое, задумчиво кивал, удивляясь, как легко половина племени укатилась обратно во времена дикости. А ведь Арен, хоть и жестокий, сделал все возможное, чтобы не допустить подобных преступлений.

Аскольд не хотел жалеть, и все-таки жалел Колмана, который стал ему как брат, но в большей степени альфа получал странное удовлетворение от мысли, что предатели так жестоко наказывают друг друга. Кайлин же лил слезы, осознавая, какими чудовищами стали его сыновья. И только Ланзо усмехался, получая удовольствие от мысли, что из-за нарастающего хаоса победить бунтовщиков будет куда проще.

– А вы-то зачем сбежали? – Поинтересовался Ланзо, пытливо разглядывая допрашиваемых. – Вас никто не насиловал.

– Во-первых, это сегодня нас никто не насилует. А что будет завтра, никто не знает. – Ответил самый старший на вид омега с волосами цвета воронова крыла. – А во-вторых, как нам жить теперь жить с мужьями, которые насилуют омег? Наши альфы превратились в чудовищ, и лучше жить одним, чем с ними.

– А если мы вас отправим обратно? – Вмешался в разговор Феофил. – Здесь вас некому кормить.

Волки заметно побледнели.

– Не надо нас кормить. Мы сами будем охотиться. Только не выгоняйте нас!

Аскольд прошелся по шатру, чувствуя, как внутри его всего распирает от злости. Наконец, не выдержав, он подошел к старшему омеге и прорычал.

– Вы предатели и мрази! Вас всех надо пустить по кругу, а потом перерезать горло! Вы пришли не потому что осознали свою неправоту, вы спасаете свои гнилые шкуры! Посмотрите на себя! Особенно вот вы, цветные! – Аскольд обвел безумным взглядом красных и белых омег, которые тут же сжались. – Вам, ничтожествам, Арен подарил жизнь и дал равные права. А вы от него отказались. И перешли на сторону подонков. А теперь, когда у вас под задницей костер развели, вы примчались! Возьмите нас, возьмите нас! Какого ляда вы вообще здесь нужны?!

– Простите… – Пробормотал один из омег, но это только еще больше завело Аскольда.

– Я не буду вас прощать! Не собираюсь! Вы – второй сорт этого племени. И если Кайлин и согласится вас оставить, то вы должны всю оставшуюся жизнь ходить, преклонив голову, не смея поднять глаза!

– Тише, Аскольд! – Феофил подошел к разгоряченному сыну и, аккуратно положив руку ему на плечо, отвел в сторону. Омеги с облегчением выдохнули.

– Я позволяю вам остаться. – Наконец, произнес Кайлин, с опаской поглядывая на сына лекаря. – Но если я узнаю, что от вас хоть какие-то проблемы, Аскольд вас казнит.

========== Глава 108. Переворот ==========

Бегство мужей волки заметили не затили не сразу. Не до них им было. Трое суток оборотни предавались оргиям, позабыв и про семью, и про все свои обязанности. Аскольд был во многом прав, когда предлагал напасть на племя Роджера – альфы были не в состоянии сопротивляться.

Многие измученные и избитые жертвы делали попытку скрыться от своих насильников, однако пахнущим несколькими партнерами омегам не давали спокойно передвигаться по поселению. В конце концов, чтобы живые игрушки не разбежались, для них на первое время огородили территорию – построили что-то вроде загона, откуда было решено брать понравившуюся жертву себе в шатер, после чего возвращать на место. Идея всем очень нравилась, однако пока что загон пустовал, альфам нужно было время, чтобы натешиться.

К вечеру второго дня к Роджеру и Герольду стали приходить омеги – мужья насильников, с просьбой как-то прекратить это безобразие, но братья уже никак не могли влиять на племя, да и не особо хотели.

Вождю было некогда: он также как и прочие альфы не терял времени даром. На этот раз без присутствия посторонних, он продолжал насиловать Колмана, лишь иногда давая ему возможность поухаживать за малышами, которых держали в том же шатре. Волчата, чувствуя нервозную обстановку, слыша стоны и приглушенные крики старшего брата, заменившего им папу, часто плакали, скулили, и Роджер начинал беситься от того, что ему мешают. Часто, озверев, он избивал свою жертву, аргументируя это тем, что тот не умеет общаться с волчатами. Колман, у которого теперь на шее красовалась печать принадлежности к Роджеру, терпеливо сносил и побои, и совокупления.

Вождь как мог удовлетворял свою похоть. Но сколько он ни насиловал Колмана, насытиться красивым омегой не получалось. Хотелось еще и еще. Роджер мыслил, что как только он почувствует, что партнер ему надоел, то тут же, не раздумывая свернет ему шею. Оборотень стыдился своего влечения к волку “второго сорта”, однако поделать с этим ничего не мог. Колман видел отношение Роджера. Успокаивая и кормя своих братьев, едва не падая без сил, он чувствовал на себе холодный взгляд полный ненависти и вожделения. Омега, чья жизнь в одно мгновение изменилась до неузнаваемости, больше не думал ни о каких браках, мечтая только о том, чтобы его не убили. Колман боялся, и не столько за себя, сколько за волчат, осознавая, что в случае его гибели малыши умрут, потому что никому не станут нужны. А убить омегу мог только Роджер – печать не давала другим оборотням претендовать на Колмана, либо угрожать ему.

И пока длилась вся эта вакханалия, только Герольд пытался хоть как-то думать, что делать дальше. Однако, альфа мучился этим вопросом не из-за чувства ответственности перед племенем, а из-за страха перед Мором. Оборотень прикинул, что раз бог смерти требует в жертву Давида, то, значит, брат где-то близко, в пределах досягаемости. Оставалось решить пару технических вопросов: во-первых, найти омегу, причем чем раньше, тем лучше. Во-вторых, принести его в жертву. И второе казалось максимально сложным. Потому что даже при условии, что Герольд легко одолеет и свяжет Давида, вот так взять и убить родственника вождя, да еще и омегу, в племени было невозможно. Существовало табу. Оставалось одно: придумать вину оборотню, обличить в каком-нибудь преступлении и только после этого, заручившись поддержкой соплеменников, принести его в жертву. А если Давид, допустим, явится и перейдет на сторону Роджера? Как тогда объяснить необходимость умерщвления волка?

Хотя, даже если омега и останется с отцом, это не повод его убивать. Точнее, может и повод, но недостаточный. Герольд подумал было объявить брата шлюхой, тогда бы дело легче пошло, однако вовремя вспомнил, что Аскольд спутал все карты. Альфа не только признался, но и был уже наказан за изнасилование. Причем им же, шаманом. Получался замкнутый круг. Да и если Давид перейдет на сторону отца, как его тогда достать? Братец не был обычным омегой, которого можно выкрасть, зажав рот. Он сопротивляться будет, причем достаточно профессионально.

Куча вопросов роилась в голове Герольда, однако ответов не было. Шаман снова и снова анализировал ситуацию, пока не осознал третью проблему, которая должна была непременно возникнуть. А хватит ли у него власти? Пока вождем значился Роджер, вот так просто придти и сказать: “Надо убить Давида” было нельзя. Брат выступит против, а вместе с ним – и все племя. Значит, настало время подвинуть Роджера, чтоб не мешал.

Решив, что пора действовать, Герольд отправился изучать обстановку. Шли четвертые сутки с того жуткого вече, и, конечно, никто и не собирался работать. Запасы дров и хвороста не пополнялись, еды не было, и лишь женатые омеги таскали в подолах какие-то увядшие фрукты, да кто-то умудрился поймать несколько перепелок. Но такими находчивыми оказались не все.

– Что мне жрать? – Орал один из альф, от которого несло двумя или тремя омегами.

– Мне не из чего готовить. – Рычал в ответ его муж, стоя в одной рубахе, скрестя на груди руки. – Ты еще от меня еды требуешь! Насильник, мразь…

Договорить омега не успел. Альфа прервал тираду ударом наотмашь, по щеке, так что волк едва удержался на ногах.

– Ты никогда меня не бил!

– А теперь буду! Иди и ищи пропитание! Иначе я тебя так разукрашу, что никто не узнает!

Герольд наблюдал за этой сценой в недоумении. Неужели они все стали такими? Все альфы и беты? Шаман понимал, что именно сейчас надо как-то на них повлиять, чтобы вернуть жизнь племени в привычное русло, но только кто будет этим заниматься? Герольд не планировал своими руками жар загребать. А вот сыграть против Роджера здесь можно было.

– Правильно, омеги, это не оборотни, так, второй сорт. – Подбодрил альфу шаман, проходя мимо. Тот в первые секунды был шокирован одобрением Герольда, а затем заулыбался, и повернулся к мужу.

– Слышишь, мразь? Вот попробуй сказать мне хоть что-то против! Убью!

Герольд не спеша прогуливался по поселению. Вскоре его привлекло еще несколько голосов. Какие-то оборотни сильно ругались, и шаман остановился неподалеку, рассчитывая услышать очередной скандал по поводу отсутствия пищи. Однако, нет. Заваруха была вовсе не из-за обеда. Хотя его действительно не было. Пропало нескольких омег. А ругались непутевые мужья, а также сочувствующие им дружки. Причем, чтобы было кого обвинять, они выволокли на середину нескольких женатых омег из соседних шатров, и возмущались, что последние не предотвратили бегство соплеменников. Герольд подошел ближе, с интересом наблюдая за происходящим.

– А может, это вам надо было не трахаться со всеми подряд, а о мужьях думать? – Один из омег, не скрывая своего негодования, вполне бодро огрызался, что еще больше злило оборотней. Это был черный волк, небольшого росточка, коренастый, с небольшими глубоко посажеными глазами. В руке он держал поварежку, которой намеревался защищаться от возможного нападения.

– Закрой рот! Не твоего ума дело!

– Так у тебя и вовсе ума нет! Хоть кто-нибудь из вас, подонков, за последние несколько дней был на охоте?! – Оборотень не унимался.

– Ах ты мразь, да я тебе сейчас хребет быстро перебью! – Один из черных альф, от которого сбежал муж, с угрозами кинулся к языкастому омеге, однако тут уже в ситуацию смешался Герольд. Он положил руку на плечо волка и медленно произнес.

– Ты имеешь право бить либо своего, либо цветных, которые никому не принадлежат.

– Так моего-то нет! Он исчез! Взял волчонка и скрылся!

– Ты же Кирс? Так? – Герольд знал почти всех оборотней в лицо и имел представление о характере каждого.

– Да, Кирс.

– И где, как ты думаешь, твой омега? Куда он убежал?

– Он переметнулся на сторону Арена! Куда им бежать-то еще? – Крис произнес это с досадой и злостью. Быть кинутым собственным мужем – оскорбление сродни изнасилованию. – И это сделал не только мой! У них тоже!

Альфа кивнул в сторону нескольких омег, отчего Герольд слегка присвистнул.

– И сколько же их сбежало?

– Двенадцать. А еще они волчат с собой захватили!

– Ничего себе. – Шаману стало отчего-то смешно. Он смотрел в озлобленные и растерянные лица соплеменников и едва сдерживался чтобы не расхохотаться. Наконец, выдержав паузу и взяв себя в руки, Герольд продолжил. – Идем к Роджеру. Он должен решить вашу проблему.

Предложение шамана было встречено с одобрением.

– А действительно, у нас же вождь есть, пусть потребует, чтобы нам выдали обратно омег! – Раздалось несколько голосов, и вся толпа, обрадованная новой идеей, отправилась к шатру альфы.

Роджер никого не ждал. Не чувствуя голода, забыв о времени, он снова сношал Колмана, который, в отличие от насильника, едва был в сознании. Омега лежал плашмя и не сопротивлялся, не кричал. Его отверстие болело, он молился, чтобы хоть что-то прервало ненасытного оборотня. Еще Колман хотел есть и пить. Хотел спать. Но снова и снова на него сверху наваливалось тяжелое тело, снова его насиловали, били и кусали.

Вдруг полотно, прикрывающее вход в шатер, резко отодвинулось, и внутрь зашло два десятка альф. Роджер, который как раз был в разгаре процесса, остановился, чувствуя, как холодные иголки ужаса впиваются в сердце. Он вдруг ясно осознал, что эти все оборотни никак ему не подчиняются, и что его власть – фикция. Растерянность вождя смутно осознали и остальные. Напряжение нарастало.

– Что вы здесь делаете? – Нервно поинтересовался Роджер, выходя из сжавшегося в ужасе Колмана. Вождь старался не думать о том, что своим внезапным вторжением в шатер в такой интимный момент оборотни унизили своего вожака. И хотя он уже трахал при всей толпе свою жертву, сейчас вождю было крайне неприятно, что кто-то нарушил личное пространство. В том числе потому, что теперь на Колмане красовалась печать, а это меняло как статус омеги, так и статус отношений между Роджером и его жертвой. Добавилось нечто тонкое. Оборотень больше не был свободной шлюхой, и никто не имел права видеть его в таком положении.

– Несколько омег сбежало на ту сторону. Мы пришли чтобы ты их вернул. – Ответил Кирс, жадно поглядывая на белокурого мальчишку. Похотливо смотрели на красавчика и остальные. Изучая круглые аппетитные ягодицы, испуганно сжимающиеся от голодных взглядов, Кирс с возмущением думал о том, что теперь Колмана трогать нельзя. Ему, как и остальным, это казалось нечестным и возмутительным, особенно в эту секунду, когда омега лежал обнаженным и беспомощным на простынях вождя, стыдливо уткнувшись лицом в подушку, дрожа и сам того не желая, провоцируя альф ворваться в его слабое тонкое тело.

Кирс чуть заметно облизнулся, чувствуя, как его член наливается кровью.

– Сбежали и сбежали. – Вождь поправил одежду и поднялся. – Что, плакать теперь?

– Сбежали наши мужья! Мой муж! Да еще и с волчонком!

– Значит, плохой из тебя альфа… У вас еще есть вопросы? – Роджер зло смотрел на толпу, надеясь побыстрее ото всех избавиться. Он хотел вернуться к прерванному процессу, но еще волк чувствовал, что в воздухе растет напряжение, что разгоряченные оборотни готовы на что угодно.