Текст книги "Черное племя. Война (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Я не покину сына, ни живой, ни мертвый.

– Мертвым быть хочешь? – Витольд хотел сказать, “ты слишком красив, чтобы быть мертвым”, но не смог. В Кайлине его привлекла не столько красота, а бесстрашие беззащитного омеги, на лице которого был виден отпечаток страдания. Витольд вдруг почувствовал в нем какое-то величие, которое альфе было непонятно. Вождь сделал еще шаг, чувствуя, как похоть начинает переполнять его. И в то же время оборотень понимал, что не смеет коснуться этого омеги. Но желание было слишком сильным. Странно улыбаясь, он вдруг резко схватил Кайлина за руку, в которой тот держал меч, и, приблизив свое лицо к его шее, вдохнул нежный, медовый запах.

– Мне нужен твой сын… Или ты…

Витольд почувствовал, как напряглись все жилки у омеги, возникла тишина, в которой было слышно, казалось, тяжелое биение сердце Кайлина и его глубокое дыхание.

– Так что ты выберешь? Кто пойдет со мной? Ты… Или твой сын?

Кайлин задрожал, не в силах ответить, когда в шатер ворвались Феофил и Аскольд. Оба альфы были распалены битвой и, увидев, что чужак приблизился к вождю, тут же ринулись на Витольда. Однако рыжеволосый оборотень в одно мгновение оказался за спиной омеги с вытянутым перед собой клинком, который острием едва не касался шеи жертвы.

– Оба назад… – прорычал Витольд, не спуская глаз с оборотней, – Иначе без вождя останетесь!

Красный волк толкнул вперед Кайлина, пробираясь к выходу из шатра, – Или вы меня выпустите, или…

Феофил и Аскольд попятились назад, пропуская перед собой Витольда, который, продолжая угрожать клинком Кайлину, просочился к выходу, где, недолго думая, убрал меч и, толкнув вперед омегу, ринулся на улицу.

Кайлин рухнул на пол, лицом вниз, и Феофил с Аскольдом тут же бросился проверять, не ранен ли вождь. Быстрый осмотр показал, что Витольд не оставил на омеге ни царапины, хотя альфа славился своей исключительной жестокостью.

– Ты в порядке? – лекарь поднял Кайлина и усадил на подушки.

– Нормально, Феофил. Я испугался. За Давида. Он за ним приходил… – Кайлин смотрел на альфу, не сводя глаз, – Он предложил, или я с ним уйду, или он заберет моего сына, – омега опустил лицо, стараясь скрыть слезы, – Мне бы пришлось идти с ним!

– Тише, всё прошло, мы рядом, – Феофил аккуратно прижал к себе вождя, стараясь успокоить. Давид за это время так и не пошевелился, между тем звуки битвы на улице потихоньку затихали.

========== Глава 36. Решение Ланзо ==========

Когда Витольд выскочил из шатра, то картина, которую он увидел, заставила его порадоваться, что он не захватил с собой в плен Кайлина. Мертен, весь израненный, из последних сил отбивался от толпы оборотней, которые, казалось, еще чуть-чуть, и завалят шамана. Арен был к нему ближе всех, и единственная причина, по которой насильник был еще жив, заключалась в том, что вождь хотел взять обидчика живым. Витольд, недолго думая, ринулся в самую гущу боя, раскидывая вражеских воинов, кромсая их мечом и рыча. Увидев, что к нему идет подмога, отчаявшийся уже было Мертен воспрянул духом и, казалось, обрел второе дыхание. Волк стал яростнее отбиваться, видя, как рядом с ним рубится его приемный отец.

“Не бросил” – мелькнуло в голове у шамана. Он прекрасно понимал, что ждет его в плену. Витольд это тоже знал. Он не то чтобы жалел Мертена, но некоторые родственные чувства у вождя всё-таки были. Поэтому на время битвы он даже позабыл, что парень очень виноват перед ним. Бойня становилась всё страшнее, и, видя, что шансы выбраться живыми тают, красный оборотень достал рог и начал протяжно в него дуть, зовя своих соплеменников на помощь. Со всех сторон к месту стычки галопом неслись волки в человеческом и в животном обличье. Они яростно кидались на черных оборотней, оттесняя их назад, выручая вождя и шамана.

Вскоре Арен понял, что попытки пленить Мертена обречены на провал и, видя, что все бойцы красного племени стекаются сюда, достал рог и начал звать своих, предвкушая крупную бойню. Однако Витольд понимал, что силы не равны и, как только шаман оказался в безопасном месте, дал сигнал бежать. В мгновение ока все оборотни Красного племени обратились в волков и ринулись в сторону леса. Опасаясь засады, Арен не позволил преследовать обидчиков.

Битва закончилась с одинаковыми потерями. Покачиваясь, вождь вытер меч о траву и отправился в шатер, где были Давид и Кайлин.

– Как вы? – Арен убрал оружие, щурясь в темноте, к которой глаза еще не могли привыкнть после яркого полуденного солнца, – Красные оборотни сбежали.

– Ты зачем снял с шатра охрану? – раздался тягучий голос Феофила. Лекарь сидел на подушках, прислонившись к столбу и укачивал Кайлина, который лежал в его объятьях, абсолютно без сил.

– Я… – Арен сглотнул. Потом, глядя на притихшего мужа, шепотом произнес, – Что произошло?

– Витольд ворвался в шатер, хотел выкрасть Давида. Но Кайлин встал намертво, – Феофил поглаживал за волосы младшего вождя, – Немного пообщавшись с твоим мужем, Витольд решил, что Кайлин вполне для него подходит и попытался выкрасть уже его. А мог и изнасиловать тут же. Слава богам, что мы с Аскольдом оказались поблизости и смогли защитить твоих омег.

Арен опустил глаза. Это была жуткая промашка, которая могла закончиться чем угодно. От одной мысли, что мужа или сына могли пленить, вождя пробил холодный пот.

– А что с Давидом? – Арен подошел к омеге, который вот уже несколько часов лежал в полнейшем оцепенении.

– Плохо. У него шок. Не знаю, придет ли он в себя вообще. А если придет, то когда, – Феофил пожал плечами, продолжая прижимать к себе Кайлина, который начал незаметно засыпать. Арен коснулся постели Давида, с удивлением обнаружив у изголовья притаившегося Аскольда. Тот смотрел на мальчишку, как-то отчужденно, будто не узнавал его.

– Давид… – Арен тихонько позвал сына и даже провел рукой по его щеке, но мальчишка никак не отреагировал, – Он не слышит?

– Можно и так сказать, – шепотом произнес Феофил, – Арен, говори тише… Кайлин заснул, – Лекарь удобнее обхватил омегу и, приподнявшись, перенес его на постель, где положил рядом с сыном, – У твоего мужа сегодня слишком много потрясений. Пусть поспит. А мне нужно перевязать раненых. Я оставляю тут Аскольда. Он умный мальчик, справится, если что.

– Как скажешь, – выдохнул вождь и направился к выходу из шатра. Арен старался выглядеть как можно спокойнее, однако внутри всё холодело от понимания своей стратегической ошибки. А если бы выкрали Кайлина? Если бы Витольд сделал его своим мужем? Это был кошмар наяву. Арен тряхнул головой, – Не знаешь, где Роджер, Герольд, Энджи?

– Энджи я быстро отправил в башню, не стал им рисковать, – Феофил поднялся вслед за Ареном и вышел на улицу, – А оба твоих сына за крепостью. Там находился еще один отряд красных оборотней.

Роджер и Герольд, в это время сидели на траве под башней в обществе мрачного Ланзо. Арен и забыл за всеми этими событиями, что у Давида сегодня должна была быть свадьба. Вождь медленно подошел к детям и несостоявшемуся зятю.

– Все живы? – мрачновато произнес альфа, оглядывая оборотней. На вид у них, кажется, даже не было сильных ран. Только царапины.

– Нам повезло, тут было не слишком жарко, – произнес Герольд, запрокидывая назад свои короткие черные волосы.

– Нисколько в вас не сомневался, – кивнул Арен и перевел взгляд на Ланзо, – Иди сюда, надо поговорить.

Мальчишка выглядел понурым и мрачным. Он тут же поднялся и поплелся следом за альфой.

– Я слышал, что Давид… – Ланзо откашлялся, боясь посмотреть на вождя, – Что на него напали…

– Напали, – резко прервал Арен, и дойдя до стены, где никого рядом не было, остановился и посмотрел на парня, – Он теперь ждет ребенка, а еще ему выкололи глаз и разрезали лицо. И… из-за того, что насильник раскроил ему голову, волосы пришлось обрезать, чтобы зашить рану.

Арен холодно глядел на Ланзо, который бегал глазами, изучая землю под ногами и кусая губы. Парень молчал, не зная, что можно сказать, но вождь видел, что теперь единственное желание жениха – это отказаться от перспективы вступить в брак с Давидом. От осознания этого Арену стало противно, хотя он в некоторой степени понимал Ланзо. Кому приятно жить с мужем-уродом, да еще и воспитывая чужого ребенка? Однако этим и проверялась любовь. А тут любви отродясь не было. Красота не обеспечивает любви. Она рождает страсть, похоть… Всё что хочешь, но не любовь.

Возникла пауза. Арен спокойно молчал, видя, как нервничает Ланзо, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, что жениться ему больше не хочется. По крайней мере на Давиде. Устав смотреть на его покрытое пунцовыми пятнами лицо, Арен произнес.

– Ты не обязан после всего, что произошло, вступать в брак с моим сыном.

Ланзо тут же поднял голову, не веря, что вождь сам говорит это.

– Правда? – удивленно, и в то же время с некоторым облегчением протянул оборотень, но тут же спохватился, – Мне жаль, что так вышло…

– И мне жаль, – холодно обрезал Арен, чувствуя, как злость накрывает его, – Ты недостоин моего сына, щенок! И я рад, что так произошло, и он не свяжет свою судьбу с такой двуличной тварью, как ты.

– Простите, – мальчишка был шокирован резкой сменой настроения вождя и начал пятиться назад, но Арен не успокаивался.

– Если бы изуродовали моего мужа, Кайлина, я бы от него не посмел отказаться. Я его люблю любым. А ты… Хотя, что ты. Хотел иметь красивого мальчика, да еще и вес в племени благодаря выгодному браку?! – вождь почувствовал, что рука тянется к рукоятке, но быстро опустил ее, – Ты не приблизишься к вече, пока я жив, понял?

– Нет, я хотел не это. Я не думал о выгоде… – пробормотал Ланзо. Несмотря на растущий внутри гнев, вождя парень боялся. Да и смысл было с ним спорить? Чтобы потом иметь в мужьях омегу с начинкой, да еще и изуродованного? Чтобы все смеялись? Ланзо продолжал пятиться назад, радуясь, что никто не видит эту сцену.

– Ты трахал его в рот, ничтожество. Ты хотел развлекаться. А теперь… Теперь чтобы твоего духу тут не было! – проорал Арен и, не сдержавшись, плюнул на землю, – Не попадайся мне на глаза!

Ланзо ничего не ответил и, зло сверкнув глазами, ушел прочь. Арен пошел в другую сторону. В груди больно щемило от мысли, что сын никогда не будет красив и счастлив. Но был бы он счастлив, женившись на Ланзо? Арен был уверен, что нет. Там любви не нашлось с обоих сторон.

========== Глава 37. Вмешательство Аскольда ==========

Прошло несколько недель с того дня, когда Красное племя напало на Черное. Жизнь шла своим чередом. Ланзо старался не попадаться на глаза Арену, однако очень быстро обзавелся новой связью с кареглазым омегой Бруно. Это был милый мальчик с длинными волосами, не слишком красивый, однако нежный и тихий. Зная, что произошло с Давидом, он как можно дольше старался не показывать своих отношений с Ланзо, однако об этом очень быстро узнало всё племя. Осуждать, правда, парочку не стали. В конце концов, сын вождей был в положении, а если омега до свадьбы познал альфу или бету, то жениться на нем никто не был обязан.

Между тем Давид всё это время лежал, практически не реагируя на внешние раздражители, не моргая, с полузакрытыми глазами, погруженный во тьму… День за днем за ним поочередно ухаживали то Кайлин, то Энджи. Кормили, подмывали и постоянно делали массаж всего тела, замечая, что от отсутствия движения у мальчишки начинаются пролежни. Также Давида постоянно навещал Феофил, пытаясь вывести мальчишку из бессознательного состояния. Он вливал в рот омеге различные настои, растирал чем-то тело, но никакого эффекта не было.

Каждый вечер лекарь видел молчаливый, угрюмый взгляд Кайлина, но ничего не мог ему сказать, чтобы утешить. Он и сам не был уверен, что мальчишка очнется, точнее, в последние дни он убедился в обратном. И, как-то раз, сидя в своем шатре, растирая Давида, лекарь произнес, поглядывая на Энджи.

– Сомневаюсь, что Давид когда-нибудь придет в себя, – лицо Феофила было мрачным. Альфа ненавидел ситуации, когда он ничего не мог сделать. Особенно сейчас, когда мальчишка фактически умирал, и оборотень остро чувствовал свое бессилие.

– Ты хочешь признать свое поражение? Перестать лечить Давида? – произнес Энджи, поглаживая руку лежащего мальчика.

– Я не знаю… – Феофил был поставлен в тупик. Еще минуту назад он хотел сказать именно это, но, глядя в глаза мужа, лекарь осекся, – Энджи, он не просыпается…

– Я вижу. И что, ты намерен пойти и сказать Кайлину, что его сын так и останется живым трупом, что ничего нельзя сделать? – зеленые глаза омеги недобро вспыхнули, – Ты хоть понимаешь, что это всё значит?

– Понимаю, – Феофил опустил глаза.

– Ты не понимаешь! Если мы перестанем заботиться о Давиде, он тогда точно погибнет!

– Он и так погибнет, если не проснется… Беременность. Не забывай об этом… – лекарь поднялся и прошелся по шатру, – Живот будет расти, все жизненные соки уйдут на ребенка, в итоге Давид умрет раньше, нежели плод разовьется до той степени, когда его можно будет вытащить.

– Но мы не имеем право опускать руки! – Энжди качал головой, хотя и понимал, что Феофил прав. Вот только согласиться шаман не мог. А может?… Шаман еще раз взглянул на изуродованного, лежащего без сознания Давида. Мысль возникла сама собой: “А стоит ли его вытаскивать?”. Шаман и сам не понял, как выдал перед Феофилом эту мысль. То ли в чуть заметном шевелении губ, то ли во взгляде, но оборотень, на мгновение взглянув на Энджи, отвел глаза и подошел к мальчику.

– Жаль его… – рука лекаря коснулась лба Давида, – Как думаешь, может его просто тихо умертвить, чтобы Кайлин и не понял, что произошло? Он уже гнить начинает… Пролежни…

Энджи машинально провел рукой по телу омеги, касаясь тонкими пальчиками ягодиц. Он каждый день делал массаж, но всё равно на коже начали появляться еле заметные пятна.

– Кто-то должен взять грех на себя, – шаман рассеяно пожал плечами, – Только я не хочу, чтобы это был ты.

Энджи поднял глаза на мужа, тут же встретившись с ним взглядом.

– Даже не думай, – начал было Феофил, как в шатер вдруг ворвался Аскольд. Всё это время он стоял за порогом шатра и слушал диалог родителей.

– Отец! Папа! Не смейте! – мальчишка буквально подлетел к Давиду и, усевшись на ложе, приподнял его, прижав к себе. Омега в этот момент был похож на куклу, но Аскольду было плевать, – Я буду за ним ухаживать, только не надо, пожалуйста, не надо…

Последние слова альфа произнес уже совсем тихо, неуклюже трогая короткие, взъерошенные волосы омеги. Феофил тут же резко поднялся и, сверкая глазами, принялся расхаживать по шатру. Энджи тоже потупился, не зная, что теперь делать, когда случайным свидетелем разговора стал сын.

– Аскольд, – после непродолжительного молчания произнес шаман, – Ты всё слышал. Давид умирает…

– Но у него в животе ребенок! – со слезами в голосе произнес альфа, прижимая мальчишку еще плотнее к себе.

– Ребенок умрет раньше, чем сможет родиться… Посмотри на Давида, видишь, как он похудел? – Энджи кивнул на омегу, – Мы его кормим, но, всё напрасно, его жизненные силы на исходе.

– Но я не хочу, чтобы он умер, – сквозь зубы процедил Аскольд, – Я не хочу! Сделай что-нибудь. Ты можешь, ты шаман! Наколдуй!

– Это воля богов…

– Нет! – вскрикнул альфа, озираясь по сторонам, – Я против богов! Я хочу, чтобы он выжил.

– Аскольд! Мы все этого хотим! – Энджи уже начал терять терпение. Его вводило в отчаяние тот факт, что в глазах сына он теперь был едва ли не убийцей.

– Вы хотите этого недостаточно… – начал было Аскольд, но тут его резко перебил Феофил.

– Так захоти ты! – лекарь встал напротив мальчишки и скрестил на плечах руки, – Значит, и Кайлин недостаточно хочет, и Арен, и мы с папой. А ты хочешь! Правильно?

– Правильно, – прошипел альфа, – Я буду сам за ним ухаживать, и я заставлю его очнуться!

– Как, интересно? – без особенного энтузиазма произнес Феофил, усаживаясь в ноги Давиду.

– Я не знаю… Но я хочу… – голос Аскольда предательски дрожал, – Я люблю его, понимаешь? Мне, кроме него, никого не надо. И… мне всё равно, какой он…

– Всё равно? Он без сознания. А когда очнется? Изуродованный, в положении? Даже твоя любовь не спасет его… – Феофил пожал плечами, – Давид всегда был эгоистичен. Хотя, если он очнется, дальнейшее будет уже не в наших руках, но, если честно, я боюсь, что весь труд станет напрасным.

– Не решай за него! Слышишь?! – Аскольд резко поднялся и подошел к отцу, – Это моя истинная пара. Ты свою пару нашел? Нашел. Так не мешай моей любви!

Феофил в ответ поднялся, чувствуя, как злость охватывает и его.

– А не тебя ли я откачивал после того, как ты понаблюдал, как твой Давид предавался ласкам со своим женихом, который, кстати, оказался умнее и его бросил.

– Умнее? А в чем умнее? Это предательство, а не ум! – Аскольд сделал шаг вперед, прямо на отца. Лицо мальчишки было искажено от ярости, – Ланзо подонок!

– А тебе так хочется иметь порченую омежку? – с кривой ухмылкой произнес Феофил, на что мальчишка запальчиво ответил.

– А ты себе какую взял?

Ответом была пощечина. Лекарь ударил мальчишку наотмашь, так, что Аскольд свалился на земляной пол. Воцарилось молчание. Юноша медленно поднялся, стараясь не смотреть на родителей. Мгновенная вспышка ярости обернулась оскорблением Энджи, и теперь всем было стыдно. Аскольду – за необдуманно брошенную фразу, Феофилу – за то, что спровоцировал подобную ситуацию. Лекарь откровенно растерялся и никак не мог сообразить, как защитить честь своего мужа перед сыном. Что сказать? Ведь, по большому счету Давид не был виноват в своей “порченности”. Он вообще без сознания и, может быть, умрет. Так зачем вообще было что-то говорить? Однако первым подал голос шаман.

– Аскольд… – Энджи с трудом оторвал глаза от пола и уставился на юношу, – Я не думал, что ты напомнишь нам всем о моем прошлом. Я старался его загладить…

– Папа, – мальчишка хотел приблизиться к омеге, но тот вытянул перед собой руку, останавливая его.

– Не перебивай, – зеленоглазый оборотень стоял, как вкопанный, практически не шевелясь, – Если ты хочешь, чтобы Давид прожил как можно дольше, если чувствуешь, что это твоя истинная пара, я приложу все усилия, чтобы он протянул еще хотя бы пару месяцев, – шаман откашлялся, – Это похвально, что тебе не важна внешность и прошлое партнера. А пока… Мне надо прогуляться.

С этими словами Энджи вышел из шатра, и следом за омегой выскочил Феофил, который даже не взглянул на сына. Аскольд остался в одиночестве. Он тихо уселся на койку к Давиду и аккуратно провел рукой по его волосам, однако мысли мальчишки были сейчас с Энджи. Больше всего парень боялся, что папа не простит его. Аскольд знал, что он очень раним, и теперь злился на себя, что сказал такую глупость.

Но, с другой стороны, он отвоевал Давида. И теперь мечтал, что если омега очнется, то посмотрит на своего отвергнутого возлюбленного совершенно другими глазами.

========== Глава 38. Пробуждение ==========

Энджи не ожидал, что у Аскольда хватит терпения и желания возиться с омегой, который мало того, что растерял всю свою былую привлекательность, да еще и лежит пластом. Сомневался в этом и Феофил, однако они оба ошиблись. Альфа не покидал шатра. Сидя у изголовья постели, он часами что-то напевал Давиду или играл на дудочке, которую вырезал из тростника. Получалась бесхитростная, но очень красивая мелодия, грустная и тягучая.

Прислонившись к входу в шатёр, незаметный, Энджи слушал, как играет сын, удивляясь, что тот раньше никогда этого не делал, даже не пытался брать в руки какой-либо музыкальный инструмент. Но теперь…

Омега не знал, что, однажды, начав насвистывать что-то себе под нос, растирая Давида, Аскольд заметил, как чуть заметно дернулись длиннющие ресницы мальчишки. И что с тех пор он начал учиться играть, надеясь, что музыка заставит пробудиться наследника. И действительно, проникая в подсознание, мелодия будила Давида, заставляя отдаленно о чем-то беспокоиться. Видя, как подрагивают руки, как судорога иногда пробегает по исхудавшему телу, Аскольд чувствовал, что пробуждение совсем близко.

Как ухаживает за Давидом альфа, видели и Кайлин с Ареном. Они не обсуждали это между собой, но каждый из них, оставаясь наедине, покачивал головой, удивляясь, каким дураком оказался их сын, выбрав себе в спутники Ланзо. Оба его презирали. Но если Кайлин как умел, унимал в себе ненависть, то Арен при одном упоминании об оборотне едва не хватался за меч. Он мечтал распотрошить альфу, который с такой легкостью предал мальчишку.

– Как дела? – Арен ежедневно, утром и вечером, заходил к сыну. И каждый раз видел там Аскольда.

– Он перестал худеть, – улыбнулся оборотень, откладывая в сторону дудочку и поднимаясь с подушек навстречу вождю, – Его жизненные соки теперь прибавляются. Представляете?

– Это хорошо… – Арен оглядел сына, понимая, что не слишком замечает какие-либо перемены. Однако он верил Аскольду. Больше, чем себе.

– А ты как? Не устал?

– От чего? – альфа вскинул брови, тут же напрягаясь. Он боялся, что у него отнимут его возлюбленного, не понимая, что напрасно беспокоится. Надежда, что Давид когда-нибудь очнется, уже много дней исходила исключительно от Аскольда, от его сумасшедшей веры в это и максимальных усилий.

– Ты хотя бы спишь?

– Конечно! Мне очень хорошо тут, всё замечательно!

Арен видел, что Аскольд врал. Это говорили тяжелая синева под глазами и его осунувшийся вид. Но парень был альфой до мозга костей, поэтому лишь жизнерадостно улыбался, глядя на вождя. Тот кивнул.

– Молодец. Ты мне очень нравишься… – Арен сел рядом с постелью, рассматривая сына. Вождь мечтал, что если Давид придет в себя, чтобы Аскольд женился на нем. Но озвучивать свое желание вслух оборотень не мог себе позволить. Он не был уверен, что, во-первых, альфа мечтает о браке с омегой, которого один раз использовали, а во-вторых… Кто знал, что будет, когда сын очнется? Что он скажет?

– Вождь… – тихо произнес Аскольд, становясь напротив Арена, – Мне хотелось бы поговорить об одной важной вещи.

– Говори, – оборотень уставился на мальчишку, смутно понимая, что тот сейчас скажет.

– Когда Давид выздоровеет… Я могу рассчитывать на то, чтобы быть с ним вместе? – Аскольд избегал слова “брак”, опасаясь, что его желание жениться воспримется как попытка сделать карьеру, пользуясь родственными связями. Альфа хорошо помнил, кем были его настоящие родители. И это хорошо помнило племя. Аскольд считал себя недостойным по праву рождения, к тому же, слишком живы были в его памяти насмешки Давида.

– Да, конечно, – Арен поднялся и, не давая себе горестно вздохнуть, вышел на улицу. Он не имел права даже намекнуть, чтобы сын шамана женился на его сыне. Оставалось только надеяться, что оборотень хотя бы не вступит в брак с кем-то еще, используя омегу как любовника.

Энджи был не в восторге от влюбленности сына. Еще меньше увлечение Аскольда нравилось Феофилу. Но после перебранки, в результате которой мальчишка невольно обидел папу, никто эту тему не поднимал. В конце концов, родители решили, что каждый должен пройти свой жизненный путь, и если Аскольд видел этот путь именно таким, то ни одна живая душа не имела права ему мешать.

В один из дней, гадая на рассвете, Энджи как всегда кинул на покрытый пеплом земляной пол резные деревянные кубики. В результате получилась редчайшая комбинация, которую можно было толковать только одним способом. Жизнь. Энджи почувствовал, что сердце забилось тяжело и часто. Двух вариантов быть не могло. Вскочив, омега понесся в шатер, где лежал Давид. Уже перед входом шаман замер, успокоил сбившееся дыхание и… Услышал тихие голоса. Густой и тревожный – Аскольда. И тихий, совсем слабый – Давида.

Дрожащей рукой Энджи отодвинул занавеску и вошел внутрь, чувствуя, как расплывается в широкой улыбке. Он не обманулся. Чудо свершилось.

– Давид… – шаман подошел к омеге, который вращал своим единственным глазом, глядя то на Аскольда, то на подошедшего Энджи, – Как ты? Давид…

Омега чувствовал огромный прилив счастья, его голос стал мягче, чем когда-либо. Он подошел и сел на краешек постели, убирая чуть отросшие волосы со вспотевшего лба мальчишки.

– Он говорит, шевелится, только у него сил нет, чтобы подняться, – Аскольд улыбался, но Энджи нельзя было обмануть. В уголках глаз альфы спрятались слезы. Увидев это, шаман почувствовал, как сжимается сердце. Боль сына, которую тот тщетно пытался скрыть, отозвалась в нем самом.

– А что он говорит? – Энджи кивнул, но Аскольд отвел взгляд. Тогда омега посмотрел на Давида, – Как ты?

– Убейте меня… – процедил наследник, и тут шаман заметил, как прямо на глазах ожесточается лицо мальчишки, – Я не хочу жить.

– Мы тебя выхаживали. Мы счастливы, что ты очнулся… Зачем ты говоришь так? – с грустной улыбкой произнес омега, растерянно пожимая плечами.

– Зачем выхаживали?

– Тебя любят родители… И у тебя будет волчонок, – Энджи коснулся округлившегося живота Давида. Но тот обиженно отвернулся.

– Это будет ублюдок! Я не хочу! И я порченый, я некрасивый!

– Ты должен… – начал было Энджи, однако Давид перебил шамана.

– Я никому ничего не должен!

– Аскольд, – омега посмотрел на мрачного сына, – Позови, пожалуйста, Арена и Кайлина.

Альфа вскочил и, кивнув, бегом покинул шатер. Энджи даже показалось, что он только и ждал, чтобы уйти. Один бог знал, что ему сказал Давид вместо благодарности за уход за ним. Становилось понятно, что эгоизм и отчаяние омеги перекрывают все, что возможно. Что жизнь, как все боялись, теперь ему станет настоящим наказанием, испытанием на прочность, которое неизвестно, пройдет ли избалованный наследник…

– Убивать не рожденный плод – большой грех, – снова начал Энджи, но Давид в советах и уговорах не нуждался.

– Грех на грех! Меня изнасиловали. Разве это не грех?! – Давид с ненавистью смотрел на шамана, – Ты хоть знаешь, что это такое?!

– Я? – Энджи опустил глаза, – Знаю. Я несколько лет был в плену.

Давид недовольно замолк, раздумывая. Наконец, он произнес, тоном, не допускающим возражений.

– Ты не испытал того, что мне теперь придется! Ты не был брюхатым от насильника и у тебя не изуродовано лицо! – Давид говорил с такой откровенной ненавистью, что Энджи предпочел не спорить, понимая, что это абсолютно бесполезно.

Наконец, в шатер вбежал Кайлин, и следом – Арен. Оба были готовы разрыдаться от переполняющих чувств. Младший вождь не смотрел ни на кого. Он подлетел к Давиду и с плачем его обнял, покрывая поцелуями его лицо.

– Мой мальчик, мой маленький, мой родной… Очнулся…

Энджи поднялся и пошел к выходу, когда его схватил за плечо Арен.

– Он в уме? – черные глаза оборотня сверкали, выдавая сильное волнение.

– В уме, но его настрой… – шаман сглотнул.

– Не хочет жить?

– Нет… – прошептал Энджи, – Он ненавидит всех и озлоблен…

– А что они с Аскольдом? Давид же при нем очнулся.

– Видишь, его нет?

– Вижу, – нахмурившись, кивнул альфа.

– Еще есть вопросы?

– Ладно, иди…

Энджи вышел из шатра, тут же отправившись искать Аскольда и надеясь, что хотя бы любовь к родителям заставят Давида не идти на крайний шаг.

========== Глава 39. Угроза Арена ==========

Радость от пробуждения Давида была недолгой, потому что уже через пару дней стало понятно, что мальчишка сильно поменялся. Он и раньше не был прост, но теперь с ним стало общаться практически невозможно. Омега ни с кем не разговаривал, а если его вынуждали отвечать на какие-то вопросы, то грубил и нарывался. Исключений не было. Кайлин, Арен, Аскольд, Энджи… Никто не мог наладить контакт с наследником. От Давида буквально разило ненавистью ко всему миру. Он не переносил на дух всех без исключения, не переставая обижаться на свою злую судьбу.

Первое время омега не выходил из шатра, даже тогда, когда смог подниматься. Он боялся насмешек, жалости и злорадства соплеменников. Боялся встретиться лицом к лицу с теми, над кем раньше подсмеивался, чувствуя свое внешнее превосходство.

Также он боялся задавать вопросы о своих бывших друзьях и, особенно, о Ланзо. Давид догадывался, что альфа его бросил, раз тот так ни разу и не появился, но говорить об этом было слишком больно для самолюбия.

Волосы отрастали и уже немного прикрывали уши. Но Давид понимал, что это уже совсем не то и былую красоту вернуть не получится. Об уродстве напоминала постоянно съезжавшая с глаза повязка, которую он никогда не снимал, и растущий живот. В зеркало омега не смотрелся. Он был не готов воспринять свой новый образ, не хотел этого. К тому же, мальчишка чувствовал, что полнел из-за беременности. Давид несколько раз пытался уговорить Энджи, чтобы тот помог ему избавиться от будущего ребенка, но шаман стоял насмерть.

– Нет, – наверное, раз сотый, терпеливо отвечал шаман, приготавливая бульон для мальчишки.

– Кто ты такой, чтобы решать за меня? – Давид сидел на постели, глядя волком на зеленоглазого омегу. Энджи страшно раздражал наследника, вызывая приливы ненависти, – Я не хочу волчонка. Тебе еще раз объяснить?!

– Давид, если я помогу тебе избавиться от плода, то вызову гнев богов не только на себя, но и на всё племя. К тому же, я не имею право вмешиваться в чужую судьбу, – Энджи чувствовал, что отношение наследника к нему резко ухудшилось, но старался не обращать на это внимание, жалея мальчишку и пытаясь понять, поставить себя на его место.

Конечно, шаман знал, что омега мало того, что очередной раз отверг Аскольда, так еще и не сказал простого “спасибо” за то, что тот его выхаживал. Но Энджи не умел осуждать, надеясь, что со временем оборотень всё осознает.

Давид же возненавидел всю семью шамана. И если Феофила он еще мог как-то терпеть, то в Энджди его раздражала необыкновенная, неувядающая красота. Раньше, до трагедии, Давид не обращал на это внимание, он был слишком доволен собой. Теперь же наследник не мог простить зеленоглазому оборотню, что тот всегда будет привлекателен, а он, Давид, изуродован. Ненавидел мальчишка и Аскольда. Он не мог свыкнуться с мыслью, что альфа оказался достойнее не только Ланзо, но и самого омеги. Самоотверженность и великодушие отвергнутого поклонника мучили и раздражали. Давид не желал быть чем-то обязан Аскольду, к тому же он осознавал, что никогда не сможет расплатиться за добро, которое оборотень для него сделал.

И каждый раз, при любом удобном случае, наследник язвил и оскорблял альфу, хотя и понимал, что поступает отвратительно. Но тот терпел, и от этого Давиду становилось только хуже.

Но больше всех мальчишка ненавидел своего будущего ребенка, называя его про себя и вслух “ублюдком” и никак иначе. Это шокировало всех, и омега только радовался, глядя на реакцию окружающих.

Энджи мягко пытался убедить Давида, что так говорить нельзя, но того только забавляло бесить омегу. Мальчишке нравилось смотреть, как на красивом лице шамана проявляется мертвенная бледность, выдающая бешенство.