Текст книги "Черное племя. Война (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

– Понял, – ухмыльнулся Ингард и, тряхнув своими короткими волосами, удалился.

Арен хотел остановить омегу и ядовито поинтересоваться, как поживает Ланзо, но вовремя взял себя в руки. Не стоило идти на поводу у эмоций.

За эти несколько месяцев Давид как будто пришел в себя. Со стороны казалось, что он принял ребенка и свое новое положение, однако внутри мальчишки каждое утро поднималась новая буря. Это была буря негодования и протеста. Особенно Давида возмущало, как Кайлин и Энджи утверждали, что как только родится волчонок, оборотень его обязательно полюбит. При этом не имело значения, каким этот волчонок родится. Сработает обычный омежий инстинкт, и от одной этой мысли у Давида подступал комок к горлу. Он чувствовал себя жертвой вдвойне. Жертвой как своего насильника, так и природы. И оборотень желал освобождения.

Живот был уже огромен, и мальчишка передвигался с трудом. Окружающие альфы и беты теперь отводили глаза, как только его видели, и это больно задевало. Сердобольные омеги, наоборот, предлагали помочь, на что Давид однажды среагировал так, что после этого оборотня все обходили стороной. Наследник яростно вцепился в волосы одному такому доброму омежке и как следует его избил. Противник сопротивляться не мог не только из-за хрупкого телосложения, но и потому, что беременных бить нельзя, о чем позже и сообщил Давиду, вызвав у того новую волну ярости и бессилия. Однако к тому моменту драку разняли.

Однажды Давид сидел под деревом, в полудреме, в которую все чаще окунался к концу беременности. И сквозь полусон услышал голос Ингарда. Тот разговаривал с каким-то омегой.

– Ты понимаешь, что тебя могут убить или покалечить во время сражения?

– Понимаю. Но я уверен, что справлюсь.

– Хорошо, тогда бери меч, попробуем, насколько ты способен драться.

Давид разлепил глаза и неуклюже поднялся. Сразу за деревом, под которым он отдыхал, на небольшой поляне, залитой солнцем, Ингард показывал основы рукопашного боя молоденькому омеге.

– Что это всё значит? – холодно поинтересовался наследник, с ненавистью глядя на обоих, – с чего омегу учат бороться на мечах?

– С того, что мы находимся в состоянии войны с Красным племенем, – не менее холодно сообщил Ингард, поигрывая мечом, – и твой отец, Арен позволил стать воинами тем омегам, кто это пожелает.

– Я желаю, – неожиданно для себя выдохнул Давид, однако Ингард указал мечом на огромный живот наследника.

– Родишь, закончишь кормить, тогда, может быть, поговорим.

Волк, чувствуя себя пристыженно и мерзко, покинул поляну. Внутри всё рвалось от злости. И злился мальчишка на своего не рожденного волчонка.

========== Глава 56. Преждевременные роды ==========

Несколько дней Давид ходил, не в состоянии найти себе места. Досада одолевала омегу. Причину беспокойства понять не мог никто, Феофил спрашивал оборотня о самочувствии, Кайлин пытался очередной раз вкуснее накормить. Даже Аскольд, преодолев обиду, попытался заговорить с беременным. Но Давид упрямо молчал, с ненавистью думая, что ему еще целых два месяца вынашивать волчонка, а потом еще и год кормить. А за это время и война кончится!

Но что-то делать было надо. Давид начал размышлять, как спровоцировать преждевременные роды. В памяти воскресали давно подслушанные разговоры между омегами, которые перехаживали свою беременность и, боясь не разродиться, начинали стимулировать организм. Естественно, это происходило под присмотром лекаря и шамана. Но сама технология отчего-то еще тогда засела в памяти.

Давид вспомнил, что омега, чтобы ускорить роды, много ходил, тер соски и часто предавался близости с мужем. Но когда и это не помогало, то оборотни жевали различные листья и заваривали травы.

Волк решил, что будет поступать также. В конце концов, живот был огромен и, по идее, матка была уже сейчас готова к тому, чтобы раскрыться.

Еще после разговора с Ареном Давиду пришла в голову отчаянная мысль отомстить родителям, но сейчас мальчишка был настроен куда мрачнее. Он хотел избавиться от ребенка. Любой ценой.

Целых трое суток он массировал себе соски, постоянно и много ходил пешком, пока не отекали ноги и не начинала болеть поясница. Он постоянно искал листья, которые жевали омеги, плохо помня, как именно они выглядят. Он их ел все подряд, все похожие, надеясь, что какой-нибудь, но принесет результат.

И результат не заставил себя долго ждать. После очередной долгой пешей прогулки Давид почувствовал, как внизу живота появились режущие, болезненные ощущения, а по ногам потекли капли воды и крови. “Началось”, – промелькнуло в голове у оборотня. Мальчишка был в это время в лесу, недалеко от речки. Сняв с себя плащ, он кинул его на землю и лег на бок.

Колени сами тянулись к огромному животу. Давид чувствовал, как по бедрам течет вода, но адская боль, волнами накрывавшая его, заставляла забыть обо всем на свете. Волчонок не был готов к такому раннему появлению на свет. Не был готов и организм волка. Омега орал от боли и сам не слышал собственного голоса. Яркое утро меркло перед глазами. Иногда Давид терял сознание, потом снова приходил в себя, хватал ртом воздух и дышал, стараясь делать это как можно глубже.

Наконец, он будто сквозь толщу воды услышал, как что-то завякало, запищало. Это были звуки, похожие на голос маленького животного, котенка. Давид не сразу понял, откуда они. Он приподнялся на локте и посмотрел себе в ноги. На покрывале лежал младенец, очень мелкий, светловолосый и голубоглазый. Он был сморщенным, маленькие кулачки были плотно сжаты и чуть подергивались. Волчонок вскрикивал в такт движениям тела. Казалось, что он замирал, чтобы набрать в легкие воздух, а потом резко пищал и одновременно шевелился, будто пытаясь привлечь внимание к себе всеми возможными способами.

Давид смотрел на сына около минуты, чувствуя, что если повременит, то никогда не сможет от него избавиться. В какой-то момент омеге даже показалось, что этот волчонок – это часть его самого. Руки сами потянулись к сыну, но оборотень себя одернул. “Нет уж, вы меня не проведете”, – процедил Давид сквозь зубы и, отвернувшись от ребенка, накинул на него плащ. Завернув младенца таким образом, омега взял пищащий сверток в руки и направился к речке. Шел мальчишка с трудом. Одной рукой держа ребенка, второй цепляясь за стволы деревьев чтобы не упасть, Давид приближался к берегу.

Его план был прост. Утопить сына, а всем сообщить, что ребенок родился мертвым. И хотя каждый шаг, который он делал, отдавался тупой болью в груди, Давид старался не думать над этим. Когда он оказался возле речки, его тело стало почти каменным. Сверток по-прежнему пищал, и эти звуки казались обрывком кошмара. Еще большим кошмаром было осознание того, что через минуту младенец затихнет. Навсегда.

Омега и не замечал, что оставил позади себя окровавленную, сильно пахнущую дорожку. Этот запах был такой же сильный, как запах течки, но другого рода.

Давид раскрыл покрывало, рассматривая младенца, который стал вопить еще сильнее. Решительность снова угасала. Омега смотрел то на воду, то на своего недоношенного волчонка, когда за спиной услышал знакомый голос.

– Не смей!

========== Глава 57. Судьба новорожденного ==========

Аскольд сверлил Давида злым, полным ненависти взглядом, даже не пытаясь скрыть беспокойство и первые признаки накатывающейся ярости. “Вот сейчас он кинет волчонка в воду. И всё”, – билось в голове у оборотня. Младенец кряхтел, время от времени переходя на писк, а омега, как замер с открытым ртом, так и не знал что делать.

– Отдай его мне, – сквозь зубы процедил оборотень и сделал шаг вперед, но тут мальчишка будто проснулся и инстинктивно прижал новорожденного к себе. Давид был в немой панике. Его план распадался на части.

– Это мой волчонок. Что хочу с ним, то и делаю, – рявкнул оборотень, нащупывая рукой горло мальчика, – Я не хочу, чтобы этот ублюдок жил на свете.

– Причинишь ему зло, я тебе отрублю руки и ноги, – рыкнул Аскольд. Его лицо обрастало шерстью, а клыки становились всё длиннее. Альфа обращался, но не до конца, будто застряв в промежуточной стадии. Давид понимал, что волк не шутит, что прямо сейчас он способен сотворить всё что угодно, и угрозы больше не являются пустым звуком.

– Зачем он тебе нужен? – омега тянул время, держа сверток в руках, чувствуя, как младенец шевелится, дергается ручками и ножками, и от этого внутри как-то странно теплело. Но Давид, как мог, отгонял от себя чувства, хотя, прижатый к себе волчонок его почему-то успокаивал.

– Чтобы ты его не убил, подонок.

Еще шаг. Давид, как затравленный зверь, смотрел, как неумолимо приближается Аскольд. И ему придется отдать мальчика. И этот мальчик будет жить. А что будет с ним, с Давидом? Оборотень оскалился и вдруг резко протянул волчонка Аскольду.

– Нравится? Забирай! Вперед!

Альфа, колюче взглянув на омегу, взял пищащего волчонка, тут же бережно притягивая к себе. Но, будто почувствовав чужие руки, мальчик разразился криком. Аскольд понял, в чем дело. Понял это и Давид.

– Видишь, он чувствует, что я отобрал его у настоящего папы. Он любит тебя, хотя еще не знает, какая ты мразь. Не знает, что ты его готов утопить, как котенка! – альфа презрительно усмехался Давиду, – Он любит тебя просто потому, что ты есть! А ты! Ты не достоин этого.

– Уйди, – прорычал Давид, скрипнув зубами. Он и сам видел, как надрывается мальчик в истошном, “квакающем” крике. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота.

– Уйду. Но сперва посмотри на него, – Аскольд снова сорвался на крик, – Ты не ценишь тех, кто просто тебя любит! Не за происхождение, не за внешность, которой у тебя сейчас нет. А потому что ты просто есть на белом свете! Тебе это не надо. Вот и люби себя сам. Подавись своим эгоизмом. А лучше, сдохни!

“Сдохни” – эхом пронеслось в ушах омеги, который молча смотрел, как Аскольд разворачивается и идет к поселению. Давиду захотелось умереть. Родив волчонка, избавившись от груза, так долго мешавшего ему, тянувшего на дно, мальчишка ощутил, что будто чего-то лишился. Руки просили чего-то коснуться, и Давид заметил, что ладони сами поглаживают рубашку, будто пытаются найти то покрывало, которым был обмотан ребенок. Омега приземлился на песок, поглядывая на озеро.

“А если?” – мысль мелькнула как молния. Давид был даже не в состоянии бояться наказания родителей и всего племени. Это было похоже на отупение. Он знал, что за попытку убить волчонка его скорее всего изгонят, а то и казнят. И Давид чувствовал, что совершил ужасную ошибку. Но не мог понять, в чем именно. Руки теперь хватали горстями песок, а грудь, в которую прибыло молоко, начала болеть. Из глаз омеги полились слезы. Сил идти не было. Желания тоже. Как он вернется в племя? Что скажет?

Он будет освистан, опозорен. Хотя, он и так опозорен. Давид пополз к кромке воды. Это казалось проще простого. Зайти поглубже и лечь на воду. Лицом вниз. Только не подниматься, не передумать. Менять решение – это была бы самая большая ошибка.

Омега полз по илистому дну, всё глубже. Вода была холодной и даже бодрила, но не могла смыть это отупение и черную тоску, в которую как-то сразу омега угодил, увяз. Позади послышался шум шагов. Давид не оглядывался. Намереваясь завершить начатое до конца, он опустил лицо в воду, надеясь, что сумеет сделать всё раньше, нежели до него доберутся. Но тут же раздался плеск, и сильные руки, грубо обняв его, потащили к берегу.

– Думаешь, стоило его спасать?

Голос принадлежал отцу, Арену. Давид с удивлением повернул голову, но вождь даже не смотрел на него.

– А разве нет? – удивленно ответил тот, что нес. Аскольд. Вернулся за ним. Зачем? Чтобы судить. Его будут судить.

Почувствовав, как его положили на песок, Давид, собравшись с силами, приподнялся на локте.

– Зачем вы?.. – омега хотел продолжить, но слезы помешали ему. Аскольд и Арен стояли над ним, как две каменные статуи, и всё это становилось окончательно невыносимо и страшно. Оборотень свернулся в комок, глухо рыдая. Набухшая грудь продолжала болеть, и эта ноющая боль казалось центром какой-то паутины, а по краям – тоже боль, но другая, замешанная на липком холоде.

– Мне он не нужен, – произнес Арен.

– После такого он никому не нужен, – Аскольд пожал плечами в ответ, – но с твоей стороны было бы крайне лицемерно любить сына, когда он хорош и отказаться, когда он дел натворил. Это я ему никто. А ты?

“Никто”. Давид невольно вслушивался в разговор, и это слово, “никто”, неприятно резануло слух, случайно выделенное полутоном, интонацией. “Неужели до сих пор любит? Нет, любил”, – омега затих. Ему было уже всё равно.

Между тем повисла гнетущая тишина. Арен думал. Затем снова заговорил.

– По решению суда его попросту казнят. Если он покончит с собой, то по крайней мере, не опозорит ни себя, ни нас с Кайлином.

– Если его будут судить.

– А разве нет?

– Мы могли бы сохранить его проступок втайне, – Аскольд покусывал губы, не сводя глаз с вождя.

– Что ты хочешь за это?

– Ребенка.

Арен помолчал, снова раздумывая.

– А если я не хочу отдавать внука?

– Все узнают, что произошло на самом деле. А по закону, если отец попытался убить своего ребенка, то мальчика отдают другой семье. Или воспитывают коллективно. Так что исход один.

– Скот, – прорычал Арен, давая пинок затихшему Давиду, – Ненавижу.

– Так что ты решил? – осторожно поинтересовался Аскольд.

– Забирай младенца. Но сперва дотащишь это дерьмо до племени. Чтоб не подохло.

========== Глава 58. Новый отец ==========

Энджи стоял с раскрытым ртом, лишь периодически хлопая своими яркими зелеными глазами. Вот уже час Аскольд объяснял изумленному родителю, что тот стал дедом, а тот никак не мог подобрать слова, чтобы возразить. Слишком патовой оказалась ситуация. Наконец, оборотень собрался с мыслями.

– Ты должен вернуть ребенка, кому бы он ни принадлежал, – шаман сделал шаг вперед, намереваясь отобрать у Аскольда сверток, который, наконец, притих. Альфа кормил волчонка из кожаного мешочка парным козьим молоком.

– Ты не видишь, он ест?! – нервно воскликнул Аскольд, загораживая рукой новорожденного.

– Пусть его отец кормит, – омега сжал губы, – Откуда ты вообще его взял?! У кого отнял?

– Нашел, – уклончиво ответил оборотень, однако такой ответ Энджи не устроил.

– Ты думаешь, я не узнаю, кто родил этого волчонка?

Шаман прикинул, что на данный момент беременными с поздними сроками ходило восемь омег, в том числе и Давид. Но Энджи также помнил, что наследник должен был еще выхаживать два месяца, при этом никаких предпосылок, чтобы родить раньше, у него не было. Омега был полностью здоров. Но и этот новорожденный казался не доношенным. Рассмотреть поближе не получалось – не подпускал Аскольд.

– Папа… – протянул альфа.

– Я папа! – рыкнул Энджи, уже намереваясь выйти из шатра, но на пороге столкнулся с бледным, как смерть, Кайлином.

– Здравствуйте, – тихо произнес вождь, не приближаясь к Аскольду, но при этом не сводя с него глаз.

– Что у нас в племени происходит? – Энджи почувствовал настроение друга. Догадка относительно новорожденного превратилась в уверенность, – Это волчонок…

– Давид его родил, – кивнул Кайлин, садясь на подушки.

– Я не понимаю. Почему новорожденный у нас? – шаман повернул голову к Аскольду, но тот скривил губы. Тогда Энджи обратился к другу, – Давид отказался от сына?

– Отказался, – эхом повторил белый оборотень.

– Так заберите его себе, сами воспитайте с Ареном… – Энджи неловко затих, чувствуя духоту атмосферы. Что-то произошло, но что именно? Быстро взглянув на папу, Аскольд отодвинулся подальше. В его лице читалась смесь ненависти и обиды. Лицо Кайлина не выражало ничего и было похоже на маску.

– Аскольд хочет воспитать его сам, – металлическим голосом произнес вождь.

– Но вы же имеете право… – попытался возразить Энджи, затем, поднявшись, громко произнес, перебивая самого себя, -Аскольд!

– Пожалуйста, – Кайлин произнес это тихо, умоляюще, – пусть волчонок остается у твоего сына.

Энджи еще больше вытаращил глаза. Если вождь это просит… Но почему?

– Что с Давидом?

– Ничего. С ним всё нормально, – белый оборотень сделал попытку улыбнуться, но не смог.

– Кайлин, с ребенком возиться придется прежде всего мне. К тому же, мой сын не женат.

– Он изъявил желание. Он имеет право. Если я так говорю, значит, имеет.

– Почему?! – вскричал Энджи, окончательно теряя терпение.

– Потому что… – глухо отозвался Кайлин.

Объяснять причины было стыдно, хотя омега понимал, что на шамана можно положиться. С другой стороны, ответственность за воспитание внука теперь ложилась на плечи Энджи, и он менее всего этого хотел.

– Я должен понимать, что произошло, – твердо произнес оборотень, на что Кайлин сел близко к другу и, поманив к себе, быстро произнес.

– Давид хотел утопить волчонка, а Аскольд спас. Только не говори никому. Иначе Давида могут казнить…

Энджи раскрыл рот. Такого он не ожидал даже от избалованного наследника. Воцарилось молчание, и его прерывали только всхлипы младенца, который, наконец, наевшись, засыпал на руках у нового папы.

В это время Феофил осматривал лежавшего совершенно без сил Давида. Омега потерял много крови и был измотан, о чем лекарь сообщил вождю, находящемуся тут же, в комнате. О судьбе младенца альфа уже знал.

– Я бы лично убил этого подонка. Скот, – прорычал вождь, глядя на лежащего сына, – руки чешутся.

– Успокойся, – Феофил не был склонен тут же устраивать экзекуции, да и вообще осуждать кого бы то ни было.

– Я спокоен. Что теперь мне только делать с этим уродцем? Для чего он сгодится? – бросая брезгливые взгляды на мальчишку, Арен прохаживался по комнате, туда-сюда.

– А что он сам хочет?

– Не знаю. Я не спрашивал.

– Что ты хочешь? – вождь остановился над лежащим Давидом, – Брак тебе не светит. А шляться я тебе не позволю.

– Мне не надо, – прохрипел омега, глядя в одну точку.

– А что тебе надо?

– Ничего не надо…

– Что, пожалел, что едва не утопил волчонка? – ехидно поинтересовался Арен.

– Пожалел. Что не успел утопить.

– Нет, ты видел?! – вождь опять заводился, но тут Феофил приобнял Арена и оттащил в сторону.

– Тебе не надоело доставать Давида? Его изнасиловали, всё из-за этого. Хватит винить собственного ребенка. Случилось и случилось.

– Он мразь.

– А ты что со своим мужем делал? По молодости?

– А ты с Энджи?

– А я осуждаю Давида?

Арен молча сел на подушки, зло поглядывая на обоих.

– Ну и когда он очухается?

– Через неделю, думаю, будет в форме.

Феофил хотел продолжить, но тут услышал слабый голос Давида.

– Я хочу воевать…

– Воюй, – рыкнул Арен и, резко поднявшись, покинул шатер.

========== Глава 59. Признание Витольда ==========

В это время в Красном племени, не вспоминая о прошлом и ни о чем не думая, Мертен наслаждался обществом юного мужа. Арне был счастлив. Шаман открылся для омеги с неизведанной ранее стороны. Он был ласков, внимателен, нежен. Будто внутри него это всё было давно запрятано, но только не находило повода проявиться.

Вскоре произошла и течка, а еще позже – ожидаемая беременность Арне. Всё шло как по маслу, пока однажды, когда живот мальчишки стал огромным, Мертена не посетила острая головная боль, такая сильная, что он не удержался на ногах и рухнул в траву, начав безвольно стонать и кататься. Это продолжалось около минуты. Потом боль стала слабее, но в течение дня то накатывала, то прекращалась. К счастью для шамана, свидетелей этого приступа не было.

Мертен быстро понял, что происходит.

Волчонок, зачатый в результате насилия над Давидом, появился на свет, и ему грозила опасность. Шаман не был доволен этой связью, которая образовалась у него с нежеланным сыном, но выбирать не мог. Оставалось только чувствовать, как где-то в голове бьется, раскатываясь, крик новорожденного волчонка.

“Недоношенный?” – возникла первая мысль. Он помнил тот день, когда прокрался в Черное племя, и нехитрые подсчеты подсказывали, что оставалось еще два месяца до родов. И тщетно шаман пытался выбросить из головы все мысли о сыне. В животе каждый раз что-то скручивалось, ныло, холодело, а на языке появлялся неприятный привкус. Будто эта связь, эта веревочка, которая соединяет его и волчонка, тянулась у него изо рта и была отвратительного горьковатого вкуса.

Мертен знал, что так быть не должно. Но так было.

Когда, наконец, боль утихла, он вернулся в шатер, где попытался сосредоточиться на гадании. Но тут в голове вспыхнул образ, который поставил всё на свои места. Мертен осознал, что происходит. Всё было кристально ясно. Не даром Михаэль не давал родить пленным омегам. Потому что, появившиеся на свет вне брака волчата, чье рождение не было благословенно богами, привязывались плотнее к обоим родителям, особенно, если их связь была случайной. И годами альфа мог чувствовать своего волчонка, хотя тот находился далеко от родителя. Вся боль, которая выпадала на долю сына, вся грозящая ему опасность вызывала острые головные боли, панику и мерзкое, липкое чувство в животе. Неужели Мертену теперь жить с этим?

Шаман недовольно скривился. И поделиться проблемой было не с кем. Хотя, альфа свои беды и тревоги оставлял при себе. И теперь он меньше всего хотел, чтобы тот же Арне узнал, что у мужа есть еще один ребенок. Пусть это останется тайной. А в голове снова билась незваная мысль: “Интересно, а какой он? Наверно, голубоглазый?”

Больше всего Мертен не хотел держать ответ за своего внебрачного сына перед Витольдом. Однако, вождь ни о чем не забывал и в один прекрасный день вызвал шамана к себе в крепость, где начал подробно расспрашивать.

Разговору Мертен был весьма удивлен.

– Какая разница, кто и где у меня родился? – шаман пожал плечами, стараясь скрыть мерзкое чувство вины перед Красным племенем. Он поглядывал на вождя, который, вытянув ноги и опершись спиной о стену, сидел на низкой каменной лавке.

– Если спрашиваю, то разница есть, – Витольд сегодня был сосредоточен больше обычного и практически не раздражался, хотя Мертен понимал, что уже несколько раз сказал вовсе не то, что желал услышать названый отец.

– Хорошо, ребенок родился. Раньше срока. Что там происходит, я не знаю, но, думаю, он жив и здоров.

– Его надо убить, – буднично произнес красный оборотень, на что Мертен вытаращил глаза.

– Зачем?

– Это приказ.

– Нет, боги запрещают убивать новорожденных… – шаман скрестил руки, уставившись на Витольда.

– Ты совершил ошибку, ты должен ее и исправить…

– Накажи меня, но зачем убивать волчонка? Он же не виноват и не опасен.

– Не опасен? А ты опасен?

– Мне сохранили жизнь…

– Но ты воюешь против Белого племени, в котором родился, – рыкнул Витольд. Он поднялся на ноги и подошел вплотную к оборотню, – У тебя скоро появится законный сын. И этого будет достаточно.

– Ну, двое будет, – Мертен неловко откашлялся.

– Не будет! И это приказ! Потому что ты… Ты мой единственный сын, – сквозь зубы процедил Витольд, – и единственный наследник.

– Какой из меня наследник? – шаман пожал плечами, – Я даже не красный волк. Я беспородная шавка, которую ты пригрел.

Витольд кинул гневный взгляд на альфу.

– Ты шаман. И ты в браке с Арне, а он – красный оборотень! И у вас будет волчонок!

– Я ничего не понимаю, – сдался Мертен, окончательно запутавшись в логике вождя.

– Не понимаешь? Твой сын станет вождем племени!

– Почему? Он же обычный. Почему ты не женишься и не сотворишь себе законных, кровных наследников?

– А сам-то ты как думаешь? – с издевкой поинтересовался Витольд.

Шаман растерянно пожал плечами. Версий у Мертена не было ни одной.

– Потому что я на самом деле бета! А пахну я альфой благодаря снадобью, который мне сварил твой предшественник! И своих наследников у меня быть не может.

========== Глава 60. Алард ==========

Энджи гораздо труднее принял мысль об усыновлении Аскольдом волчонка, нежели Феофил. Омега не был уверен в том, что сыну не надоест ребенок в самом скором времени, и куда его тогда девать? В таком случае ответственность ложилась на плечи шамана. Конечно, оборотень не был против волчонка, однако считал, что было бы лучше, если бы за новорожденного сразу взялись Арен и Кайлин. Однако, об этом и речи не стояло.

– Папа, посмотри его пол!

Аскольд впервые за четыре дня рискнул показать Энджи мальчика. И то, зная, что шаман готовит ритуал усыновления, после которого никто не будет иметь права забрать волчонка у нового отца.

– Давай, – тяжело вздохнув, омега взял на руки попискивающего малыша и начал его щупать, одновременно принюхиваясь. Мальчишка тут же задергался сильнее и заорал, что есть силы.

– Смотри какой, – усмехнулся Энджи, разглядывая младенца. Тот был голубоглазым и светловолосым. Вот только кожа казалась чуть матовой. Идеальной белизны не было, – альфа это. Самый настоящий.

И, чтобы окончательно удостовериться, Энджи коснулся пальцами половых органов волчонка, что вызвало у того новый виток истерического вопля. Теперь новорожденный скулил во все горло и дергал крошеными ножками и ручками.

– А что, если трогать так омегу, то он орать не будет?

– Некоторые орут, но не так. А у альф срабатывает инстинкт беречь членик и яички. Они сразу чувствуют, что они самцы и отсюда их основная сила.

– А куда надо потрогать омегу, чтобы он так орал? – усмехнулся Аскольд.

– Сам догадаешься? – фыркнул шаман, – Только орут не все омеги. И запомни, нужно аккуратно провести подушечками пальцев между ягодиц, потому что если ты туда палец сунешь, заорет кто угодно. А омеги либо заорут, если ты коснешься, либо затихнут. Им бояться не надо, потому что половые органы находятся внутри, а не снаружи.

– А бета что делать будет?

– Просить кушать. Бетам плевать, где ты их трогаешь, они не заметят, – Энджи протянул волчонка обратно Аскольду, – Имя придумал?

– Алард, – оборотень принял орущего младенца обратно и тут же завернул в покрывало. Почувствовав знакомые руки, мальчик начал потихоньку успокаиваться.

– Завтра на рассвете состоится обряд усыновления, – сообщил шаман, хотя знал, что альфа в курсе.

– Я готов, – кивнул оборотень, покачивая волчонка.

– Аскольд.

– Чего? – оборотень кивнул папе, тут же напрягаясь.

– Ты еще можешь отказаться.

– Я не хочу отказываться! Это мой волчонок!

– Глупыш, – Энджи махнул рукой, – Делай как знаешь, раз уж решил, но я бы на твоем месте…

– Ты же усыновил меня!

– Я бесплоден…

– А что, так бы ты оставил меня умирать, да? Не стал бы выхаживать, не стал? – Аскольд замер, пытливо глядя в глаза папе.

– Стал бы, конечно, – Энджи развел руками, – Ты остался один, а у Аларда есть дедушка и бабушка…

– Ты ничего не понимаешь! Он мой!

– Твой, я уже не спорю. Твой.

Известие, что волчонка забрал Аскольд, вызвало у Давида жгучую досаду. Омега не очень понимал, в чем причина, но ясно чувствовал, что если бы мальчика усыновил любой другой оборотень, так бы обидно не было.

Это чем-то напоминало воровство. Но не воровство сына, которого Давид пытался утопить, уничтожить, а воровство чего-то большего, значительного, чего, омега и сам понять не мог. Но его преследовало ощущение, что Аскольд что-то у него забрал.

“Судьбу. Вот что ты забрал. Ты мне судьбу исковеркал” – мысль, которая мелькнула в голове Давида, могла показаться странной. Однако, при ближайшем рассмотрении, безумной она и не была. Потому что в будущем поступок Аскольда еще не раз аукнется им обоим.

Омега понимал, что его сын должен был остаться в его роду. Но этого не произошло. Его уступили совершенно чужим оборотням.

Давид сжал кулаки, ощущая свое полнейшее ничтожество. Однако, теперь, когда он понимал, что все настроены против него, сдаваться оборотень не собирался. Мысли о самоубийстве трансформировались в дикую злобу. Ему как будто доставляла удовольствие мысль, что он остался один, всеми презираем, даже теми, кто его любил больше всего. Омега зло улыбался. Теперь его ничего не держало. Странное ощущение свободы, когда он мог делать что пожелает и никто его не осудит. Потому что дальше некуда. Да и важно ли было теперь Давиду хоть чье-то мнение? Он желал убивать. При этом начать с Красного племени, с шамана.

Омега не захлебывался от ненависти, вспоминая Мертена. Скорее, это было стремление, напоминавшее холодную иглу, застрявшую в голове. Спокойное, но твердое желание. Уничтожить.

========== Глава 61. Церемония усыновления ==========

Давид смог подняться с постели уже через четыре дня. Его еще шатало, но омега решил, что приступит к тренировкам как можно быстрее. Ждать он не хотел. Как и не хотел больше с кем-либо контактировать. Родители, братья, Аскольд… Все вызывали в нем приступ ненависти и досады.

Но был оборотень, с которым Давиду придется тесно общаться еще очень долго. Ингард. Омега поморщился от этой мысли. Это был папа Ланзо, бывшего жениха. Однако, на время тренировок, Давид обо всём забудет. Забудет об этом и Ингард, мальчишка знал это твердо.

Живот еще не успел уйти, но омега чувствовал, что он пуст. Иногда мальчишка трогал его пальцами, ловя себя на мысли, что ощущает себя полым кожаным мешком. И от этого становилось непривычно жутко и почему-то очень горько.

Тогда руки сами начинали искать маленькое тельце. И когда это происходило, Давид тут же одергивал сам себя, усилием воли подавляя нахлынувшие инстинкты. Он был уверен, что всё пройдет, когда перестанет болеть грудь, в которой перегорало ненужное молоко.

Когда омега вышел из шатра, намереваясь найди Ингарда, то с удивлением обнаружил, что поселение пустое. Объяснение было одним – все на каком-то празднике. Или собрании.

Давид немного подумал, как быть, но любопытство взяло верх. Щурясь на яркое восходящее солнце, он отправился к тому месту, где обычно вождь выступал перед соплеменниками, где проходили свадьбы и тризны.

Вот и теперь совершалась очередная церемония. Из-за стоящих вокруг оборотней было не рассмотреть. Давид прислушался к звуку бубна. Точно не свадьба. Но что тогда? Мальчишка стал пробираться через толпу. Соплеменники, отчего-то смущенные, расступались в разные стороны, косясь на него то ли с удивлением, то ли с насмешкой. Омега не очень понимал, к тому же, его силы были на исходе. Он слишком поторопился, встав в постели. Тело было слабым даже для прогулки по поселению.

Запах тлеющих трав ударил в нос. Давид раздвинул оборотней, стоящих впереди него и увидел… Аскольда, державшего на руках волчонка. Его волчонка. В горле сразу как-то пересохло, по спине покатился пот. Все взгляды, направленные на Давида, в эту секунду стали напоминать иглы. И только участники церемонии не замечали появления омеги.

– Альфа Алард признается сыном Аскольда, – стоя в алом одеянии, медленно произнес Энджи. Оборотень стоял напротив, держа на руках волчонка. По традиции, новый родитель был в одной белой рубахе, босиком.