Текст книги "19-я жена"

Автор книги: Дэвид Эберсхоф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 39 страниц)

– Только дело не в этом, – продолжала Куини. – Месяцев шесть назад она вдруг стала все подвергать сомнению. Хотела уйти от твоего отца. Хотела уехать отсюда. Так они ее убили.

– Прости, не понял?

– Они соли насыпали в ее аппарат для диализа. Из-за этого ее сердце кристаллизовалось. И она умерла. Она поехала в клинику на лечение и так и не вернулась.

О'кей, остановлюсь на секунду. Я знаю, что вы подумали. Я бы подумал то же самое. Только в Месадейле это не так невероятно, как оно звучит.

– Кто же, по-твоему, это мог быть?

– Пророк. Ну, не он сам, конечно, а парочка его людей. Он хотел всем показать, что бывает с теми, кто хочет уехать.

– Ты знаешь это наверняка?

– Нет, но я знаю – это правда.

Я думаю, что на Месадейл так долго не обращают внимания именно из-за таких вот историй. Когда они просачиваются наружу, то, когда люди их слышат, они начинают думать: «Ох, ну вот вам, пожалуйста, соль в аппарате для диализа! Кристаллизовавшееся сердце? Похоже на плохое кино». И никто этим историям не верит, от них отмахиваются. Пророка и его Апостолов оставляют в покое. Мистер Хебер совершенно не прав, полагая, что здесь, в этом захолустье, хоть что-то изменилось.

– Ну, как бы то ни было, – сказала Куини, – значит, ты вроде как шпионить сюда приехал?

– Ага, что-то вроде того.

– Думаешь, не твоя мама это сделала?

– Не знаю.

– Это меня не удивляет. Тут никого нет более верующего, чем твоя мама.

– Знаю. Потому и хочу выяснить тут побольше.

– А ты с его самыми последними женами говорил? Я на твоем месте с них начала бы.

– Почему?

– Не знаю. Просто у меня такое чувство. Все стало меняться сразу, как появилась последняя пара жен.

– А как их зовут?

– Сейчас, погоди. Сестра Кимберли – эта самая новая. Живет за большим домом, в бревенчатом домике, твой отец ей построил. Может, стоит с нее начать. – (Тут с другой стороны дома послышался плач маленькой девочки.) – Это Энджела, мне надо идти. А тебе и так надо отсюда поскорее уходить, пока тебя никто не увидел.

– Куини, можно мне еще раз прийти?

– Не думаю, что это такая уж хорошая идея. – Но тут она немного смягчилась. – Если нужно будет – да, конечно, приходи. Джордан, я не хочу с тобой очень уж сентиментальничать, но, когда ты уехал, я все время о тебе думала и молилась, чтобы все у тебя было хорошо.

– Я тоже. Но мне кажется, у нас обоих все вполне прилично складывается, учитывая все обстоятельства.

– Думаю, да, – согласилась она. – Тебе надо уходить. И будь осторожен. – Она нажала кнопку, и дверь гаража открылась в стену слепящего света.

– Чуть не забыл, – сказал я. – У Сестры Карен для тебя пакет лежит.

– О, в самом деле? Интересно, что там.

Но солнечный свет не позволил мне прочесть выражение ее глаз.

Оттуда я поехал в Канаб – город в пустыне, на высоком плато. Одну треть его населения составляют хайкеры-экотуристы, питающиеся гранолой, [32]32
  Хайкер– человек, путешествующий пешком или на попутных машинах; гранола– подслащенная овсяная каша быстрого приготовления с изюмом и орехами.


[Закрыть]две другие трети – Святые Последних дней. Находится он милях в сорока за Месадейлом, и поездка туда – все равно что путешествие во времени: вж-ж-ж-жик – и ты из девятнадцатого века приземляешься прямо в двадцать первом. Я остановился у бутербродной под названием «Мега-Байт» [33]33
  Мега-Байт(Mega Bite) – букв. «огромный кусок», созвучно с термином «мегабайт», но термин пишется иначе (megabyte).


[Закрыть]и заказал продавщице, на именной планке которой значилась цифра 5, сэндвич с тунцом.

– Прям чудно, – сказала она, когда принесла мне мой заказ, – ведь я тебя знаю.

– Ну да?

– Ты вроде как бы мой брат.

Меня ее слова поразили меньше, чем вы могли бы подумать. Поразительным здесь было лишь то, что произнесла их хорошенькая девочка-подросток, которой удалось сбежать из Месадейла. Хорошеньким никогда не удавалось сбежать.

– Моя мать вышла за твоего отца, после того как ты ушел. Он про тебя часто говорил. Говорил, ты свою сестру трахнул. Ту девчонку, как ее зовут-то?

– Я ее не трахал.

– Да я это и сама просекла, только он так нам всем сказал. Просто напугать нас хотел, чтоб мы с мальчишками зря не болтались. Между прочим, меня Пятая зовут.

– Пятая?

– Ага. Вообще-то, я Сара Пятая, только послала Сару на фиг.

– Понял. А для протокола – я просто Куини за руку держал. Всего-навсего.

– Ох ты, вон оно что. Я все думала – что там на самом-то деле? – Она пожала плечами. – Ну, все равно. А я тебя по фотке узнала.

– По какой фотке?

– А твоя мама ее около своей кровати держала, у себя в комнате. Тебе там одиннадцать или двенадцать, не знаю точно. Это на одном из тех праздников дня рождения вас снимали, ты стоишь с бумажной тарелкой, ждешь, чтоб кусок торта получить. Твоя мама мне один раз ее показала.

– Да я даже не помню, чтобы нас тогда снимали.

– А знаешь, что она сказала, когда этот снимок мне показывала? Сказала – она снова с тобой на небесах увидится. Я не хочу к твоей маме цепляться, да только… вот уж гребаный шанс!

– Так как твою маму зовут?

– Кимберли.

– Она – его последняя жена?

– Ага. Думаю, у нее что-то на твоего папашу было: он ведь делал все, что она захочет. Вроде как она сказала, что со всеми его женами в доме жить не будет, так он ей домик бревенчатый построил, начал строить на другой же день. Всех мальчишек заставил на нем работать, а их это так нагрело – их-то мамочки похуже устроены, – так они чуть не паром писали от злости. Ну, все равно, там мы и стали жить. Но мальчишки в этом домике всякие гадости устроили, ловушки. В нем все время что-то валилось, и все время на нас с мамой. То половица провалится, то еще что вроде того. Один раз окно вывалилось прямо на маму. Чуть ее заживо в клочки не изрезало.

– Ладно, Пятая. Когда же ты выбралась?

– Почти восемь месяцев назад. Мама понятия про меня не имеет, что я тут, как бы рядом с ней живу. Я ей сказала, что уезжаю из Юты и никогда больше не вернусь. Догадываешься? Этого как раз и не случилось. Ну, все равно. А что с твоей мамой, как дела идут?

– Не знаю. Потому и приехал.

– Так она же вроде в тюрьме сидит? Это ж все в газетах было. Господи, когда я услышала, что она его кокнула, я типа – во дает дама, никогда бы не подумала!

– Я тоже так думал, пока сюда не приехал.

– А она которая была, номер пятнадцать или еще какая?

– Девятнадцатая.

– Да номера эти все, на хрен, перепутаны. Думаю, он сам не знал, кто – которая. Сомневаюсь, что он вообще знал, сколько их у него. Да для него они все вроде только пипки были. Он просто пизденкам счет вел.

– А разве это не опасно – тебе здесь торчать?

– Я это понимаю, – ответила она. – Наверно, мне надо бы в Вегас, или в Финикс, или еще куда.

– Они ведь часто в город приезжают, да?

– Некоторые – да. Только знаешь что? Эти старперы понятия не имеют, кто есть кто. Никто, кроме моей мамы, меня не помнит. А вся вещь в том, что я хочу маму оттуда вытащить.

– Да как ты это сделать собираешься?

– Так же, как я сама выбралась. Есть такое агентство в Солт-Лейке, которое женщинам вроде нее помогает.

– Неужели?

– Я ведь вот как выбралась. Никто про это не знает, а только есть такая как бы система – передаются сообщения к нам и от нас. Понимаешь, для тех, кто выбраться хочет. Какое-то время они пользовались холодильником для молочных продуктов в коопе, чтобы записки передавать. Спорим, ты про это и не слыхал никогда. Ну, все равно, я про это услыхала и стала с ними переписываться, а потом они прислали мне сообщение с предложением встретиться с ними на шоссе. Так что ночью, примерно в три часа, я потихоньку выкралась из дому и как психованная рванула к шоссе. Не знала, по правде они там будут или нет, не знала даже, кто они такие. Все это могло оказаться подставой. Там сам Пророк мог оказаться, чтоб меня в бараний рог свернуть. Или затрахать до смерти. В буквальном смысле. Но я добежала до шоссе, а там этот фургон подъезжает, и в нем – мужчина и женщина. Я туда влезаю, молю Бога, чтобы они на моей стороне были. Я знаю – можешь ты поверить в такое? – я молилась!

Ну, все равно, они меня сюда, в Канаб, в первую ночь привезли, а наутро собирались в Солт-Лейк доставить, в дом для таких подростков вроде меня. Только я им типа – спасибочки, я прямо тут остаюсь. Они пытались меня отговорить, но уж если я решение приму, то – оставь надежду. Ну вот я тут и околачиваюсь, пытаюсь сообразить, как маму мою вытащить. Когда я услыхала, что твой отец умер, я вернулась ее повидать. Ну я ей типа – мам, давай к такой-то матери рванем отсюда. А она знаешь, что говорит? Говорит, она не хочет уходить. Хочет остаться, во вдовушку поиграть. Говорит, она любила этого старого подонка. Хреново, нет?

– Еще как хреново.

Электра стала терять терпение на солнцепеке. Пятая налила в ладонь воды, и Электра эту воду слизала.

– А знаешь, что потом случилось? Пророк собрался найти какого-нибудь типа и женить его на всех разом одним коварным ударом. Понимаешь, чтобы семья не распадалась. И все они кончат тем, что под другим мужиком окажутся. Может, найдет какого-нибудь лоха, молодого, который еще шестьдесят лет проживет. Никто никогда и не поверит, что это все сегодня происходит. Там где-то все еще талибов разыскивают, так ведь? Эй вы там, привет! Они все уже здесь!

– А хочешь услышать кое-что потрясное? – спросил я. – Мама говорит, она его не убивала.

– Ни хрена себе!

– Потому я и пытаюсь тут что-то найти.

– Что найти?

– В том-то и проблема. Я на самом деле не знаю что.

– Ну, дай мне знать, если что выяснишь.

Зашел посетитель с большим заказом на завернутые в лепешки овощи. Пятая натянула пластиковые перчатки и стала рядком выкладывать на стойку тонкие маисовые лепешки. Когда она закончила завертывать в них овощи, пришел новый большой заказ, потом еще и еще. Но она не выпускала меня из виду. Когда я поднялся, чтобы уйти, она помахала мне из-за прилавка рукой в прозрачной, широкой, как пластиковый пакет, перчатке.

Я позвонил Роланду. «Ты в Канабе? Звучит как «в Канаве». Ох, милый ты мой, куда же тебя занесло?!» Потом я позвонил подрядчику, у которого получаю больше всего работ. Он вовсе не разозлился на меня из-за того туалетного столика в ванной, который я так и не встроил. Я все еще числился в списке на следующий понедельник – работа в Сан-Марино, переделка детской. «Эта дамочка вот-вот тройней разродится, – сообщил он. – Как бы у нее крыша не поехала». Потом я позвонил маме. Если не считать звонков от мистера Хебера, ей разрешено только два телефонных разговора в неделю. Пришлось довольно долго ждать, пока ее подзовут. Как только я услышал ее голос, я сказал, что собираюсь повидать Кимберли.

– Есть что-нибудь такое, что мне следует знать? – спросил я.

На линии потрескивало, как в старом фильме-ужастике.

– Не думаю, что она знала, кто я, до того как это все случилось, – сказала мама. – Новые жены обычно стремятся игнорировать старых.

– Мам, мне хотелось бы подняться и осмотреть твою бывшую комнату. Как ты думаешь, я могу там что-нибудь обнаружить?

– Сомневаюсь. Я бы не удивилась, если какая-то из жен уже выкинула мои вещи и поселилась там.

После этого я заехал в какой-то парк и улегся на футон в кузове фургона. Электра свернулась рядышком. Я стал читать ту книжку – про Бога. Я уже дочитал до той части, где говорится о религии и войне. Много раз пытался продраться через нее, но вот и сейчас, как всегда, после нескольких страниц заснул.

Когда я проснулся, солнце уже скатилось очень низко и собиралось садиться. Пора было ехать в Месадейл. Чем дальше я ехал, тем краснее пылала пустыня. Не красно-оранжевым, не розово-желтым. Только красное. Все. Красное, и красное, и красное. К тому времени как я доехал до поворота, стало темно. Я повел машину вверх по дороге, не включив фары.

Домик Кимберли казался таким же, как те домики, что выглядят как поздравительная открытка среди обычных писем. Окна сияли мягким розоватым светом. Слышно было, как в раковину льется вода. Передняя дверь была открыта, и я смог заглянуть через сетчатую дверь в гостиную. На двух скобах над каминной полкой висел винчестер. Я в таких вещах разбираюсь. Это был «Биг-бой» под патрон магнум сорок четвертого калибра. Однако в здешних местах они не так уж редки.

Я крикнул:

– Привет!

Вода перестала литься.

– Кто это?

– Сестра Кимберли?

По ту сторону сетки появилась довольно молодая женщина, ее волосы были забраны наверх пышным валиком. Она была похожа на актера (если я правильно употребляю здесь это слово), работающего в тематическом парке-музее, посвященном городам фронтира. [34]34
  Фронтир( англ.frontier, букв, «граница») – новые территории на западе США, занятые переселенцами-пионерами.


[Закрыть]

– Можно мне войти? – спросил я.

Она поняла, кто я.

– Не думаю, что это такая уж хорошая идея.

– Я ненадолго. – Я взялся рукой за дверь.

– Пожалуйста, оставайся снаружи. – Она закинула в петлю внутренний крючок.

Простой толчок выбил бы дверь из рамы, но это показалось мне слишком далеко ведущим. Взламывать (сетчатую!) дверь?

– Вы могли бы сказать мне, что произошло?

– Мне известно не больше, чем тебе. Кроме того, мне нельзя с тобой разговаривать, ты это знаешь.

– Можно, если вы захотите.

– Джордан, прошу тебя.

– Пять минут. Дайте мне всего пять минут.

Я спросил, где она находилась, когда моего отца убили.

– Конечно здесь, где же еще? – ответила она.

Я спросил, что она слышала. Она ответила:

– Ничего. Ничего, пока сестры-жены не начали вопить.

– А кто был здесь в тот вечер?

– Не знаю. Думаю, все были на месте, только я ведь в большой дом не хожу.

– А никто не уходил отсюда прямо перед тем, как отца убили? Ничего подозрительного, никаких таких вещей?

Сквозь сетчатую дверь, при сияющем позади нее розоватом свете, она была похожа на святую со старой картины – все сияло вокруг прелестного овала ее лица.

– Нет, никаких таких вещей, ничего подозрительного. Джордан, что ты затеял? Тебе не следует здесь находиться.

– А вы что, совсем одна?

– Да.

– Разве у вас нет дочери?

– Была.

– Была?

– Ее забрали.

– Кто ее забрал?

Ее глаза сузились.

– Не знаю даже, почему это я с тобой тут разговариваю.

– Потому что ваш муж – это мой отец. Где же теперь ваша дочь, по-вашему?

– В последнее время они часто приходят за нашими девочками. Рассказывают им всякие небылицы.

– Кто?

– Казиношники.

– Казиношники?

Если бы это не было так грустно, я бы рассмеялся.

– Из Мескита, а некоторые – из Лас-Вегаса.

– Вы хотите сказать, что какое-то казино похитило вашу дочь?

– Да, это случилось как раз после того, как твоего отца убили. И я знаю, что они делают. Они промывают девочкам мозги, во всяком случае хорошеньким. Пророк нас предупреждал, чтобы мы опасались людей, которые предлагают помочь нашим девочкам. Они и есть казиношники. – На глазах у нее появились слезы.

– Вот, возьмите, – сказал я.

Она заколебалась, потом откинула крючок и приоткрыла дверь – чуть-чуть, только чтобы взять мой пестрый платок. Быстро забросила крючок снова в петлю. Промокнула глаза.

– Пророк говорит, чтобы я совсем про нее забыла. Она ушла в мир греха, и мне нельзя больше ее любить, вот что он говорит. – Она всхлипнула. – А это так трудно.

Ее слезы были настоящими – это-то я мог понять. Мы стояли очень близко друг к другу, разделенные одной лишь сеткой. Кимберли сказала:

– Тебе, наверно, пора уходить.

– А можно я еще приду?

– Зачем?

– Поговорить. Рассказать вам, если что найду.

– Не знаю.

Ее била дрожь, и я оставил ее – силуэтом на сетке двери.

Я быстро обошел большой дом сбоку. Мне было слышно, как щебечут, готовясь ко сну, девочки. Сколько же их еще остается там, внутри? Никто не знает: в том-то и дело. Я жалел их всех – всех, кто оставался в доме моего отца, даже ту, что подвела мою мать под приговор.

~~~

ПРОРОК НА МИССИСИПИ

Интервью с Джозефом Смитом

Специально для «Нью-Йорк Геральд»

28 июля, 1843

Нову, Иллинойс. Вчера, в этом прекрасном городе на Миссисипи, расположившемся в подковообразной излучине реки, Хауард Гринли («Геральд») взял интервью у Джозефа Смита-мл., Пророка Святых Последних дней. Наш корреспондент встретился со Смитом в его кабинете, на втором этаже над его магазином «Ред-Брик Стор». [35]35
  Ред-Брик-Стор( англ.Red Brick Store) – краснокирпичный магазин.


[Закрыть]Смит сидел за деревянным столом, где он регулярно совещается с Кворумом из Двенадцати Апостолов, т. е. его советом по религиозным и политическим вопросам. В этом интервью Джозеф Смит говорит с представителем так называемой Немормонской прессы более открыто, чем когда-либо раньше.

Смиту тридцать девять лет, он высок и обладает мощной и гибкой конституцией, что видно во всех его движениях и во всем, что он делает. От верховьев до устья Миссисипи он славится блеском своих синих, как драгоценные камни, глаз. Его голос – тенор – слышен далеко и обладает естественной чистотой, привлекательной для слуха. С 1830 года, после создания его Церкви, этот сын вермонтских фермеров провел своих последователей через целый ряд тяжких переселений, в поисках прибежища – дома, где они могли бы исповедовать свою веру спокойно. Им пришлось уйти из Кертланда, что в Огайо, из Фар-Уэста в Миссури, прежде чем они осели в Нову. Все эти годы Смита осуждали, объявляя шарлатаном, плагиатором, спекулирующим фальшивками и обманом. Его обмазывали смолой и вываливали в перьях, арестовывали за государственную измену, гонялись за ним по дорогам разных штатов, бросали в тюремную камеру штата Миссури, приказывали казнить. Он пережил гибель своих самых стойких приверженцев, беспощадно растерзанных в бойнях, подобных бойне в Хонз-Милле. Но каждый удар, каждая превратность Судьбы лишь укрепляли его позицию в глазах преданных ему и его Церкви людей. Мормоны, или Святые, как они сами себя называют, почитают его с такой страстью, какая уже несвойственна новым временам. Почти каждый из 12 тысяч жителей этого оживленного, трудолюбивого города говорит о нем с тем же глубоким почтением, какое в других местах люди отдают Иисусу Христу, Сыну Божьему.

Друг и советник Смита, Бригам Янг, присутствовал при интервью. Янг – спокойный, задумчивый человек, плотник и стекольщик, флегматичный на вид, но с быстрым и жестким взглядом. Этот молчаливый великан высказался, как увидит читатель, только один раз.

X. Г. Вы можете сказать нам – вы христианин?

Дж. С. Да. Мы верим в Господа нашего Иисуса Христа абсолютно. Он наш Спаситель. Мы молимся Ему. Мы знаем, что Он страдал ради нас. Он в центре всего, во что мы верим.

X. Г. Тогда – кто же вы?

Дж. С. Я – Джозеф Смит-младший, сын Джозефа Смита-старшего и Люси Мэк Смит, муж Эммы Хейл Смит.

X. Г. Теологически говоря, кем вы являетесь для данной области?

Дж. С. Я – Пророк. Через меня Господь открыл человеку многие истины.

X. Г. Какие истины?

Дж. С. Он восстановил Евангелие.

X. Г. Книгу Мормона?

Дж. С. Верно.

X. Г. Многие утверждают, что это хилая имитация Библии.

Дж. С. Вы ее читали?

X. Г. Должен признаться – несколько раз пытался, но не смог разобраться, что к чему.

Дж. С. Так вы ее не дочитали до конца?

X. Г. Не дочитал.

Дж. С. Вы производите впечатление человека справедливого. Могу я попросить вас не отмахиваться от книги, пока вы не прочли ее с начала и до конца?

X. Г. Это справедливо. А что вы отвечаете людям, которые не верят, что мы живем во времена пророков и откровений, которые говорят, что дни мистических событий принадлежат древности?

Дж. С. Я отвечаю им: «Оглянитесь вокруг! Ответьте мне: почему Господь должен теперь прекратить общение с человеком? Разве сейчас не нуждаемся мы в Его Слове больше, чем когда-либо? Зачем Ему ограничивать Его право говорить с человеком единственно лишь древними временами?»

X. Г. Некоторым трудно, даже невозможно, поверить в рассказы про ангелов в лесу, про золотые пластины, захороненные в холмах, и в другие мифы о зарождении ваших верований.

Дж. С. Если они могут верить, что Христос восстал из гроба, мне непонятно, почему они не могут поверить в факт существования золотых пластин.

X. Г. Прекрасно. Вы, кроме того, политический лидер Нову. Не является ли это примером единства Государства и Церкви?

Дж. С. Да.

X. Г. Тем не менее у нас сложилась традиция разделять то и другое. Сам Христос призвал отделять то, что принадлежит Кесарю, от предметов духовных. Почему американцы должны соглашаться с этим вашим принципом политического устройства?

Дж. С. Если жители Нову его принимают, жители Америки должны с этим примириться. Покажите мне, каким образом наше политическое устройство причиняет им вред?

X. Г. Какую позицию вы занимаете в отношении рабства?

Дж. С. Мы убеждены, что морально рабство оказывает даже более разлагающее влияние на владельца, чем на самих рабов.

X. Г. Существует некая группа, называемая «Даниты» или «Ангелы Разрушения», известная как милиция, жестокая при исполнении своей миссии и находящаяся под вашим командованием, – нечто вроде Преторианской Гвардии Рима. Можете ли вы рассказать американцам, кто они такие и чем занимаются?

Дж. С. Вы поражаете меня яркостью ваших рассказов. Я никогда не слышал о такой группе, тем более не командую никакими секретными отрядами. Скажите, откуда вам известны эти рассказы?

X. Г. Ваши противники описывают Данитов как тайную полицию, имеющую цель и право уничтожать тех, кто выступает против вас.

Дж. С. Задумайтесь об источнике ваших сведений: вполне можно ожидать, что мои противники станут писать подобные вещи.

X. Г. Не только ваши противники, независимые обозреватели тоже.

Дж. С. Покажите мне независимого обозревателя. Очень хотел бы познакомиться с таким редкостным существом.

X. Г. Так вы отрицаете, что такая группа существует?

Дж. С. Я вот что спрошу у вас: почти пять лет тому назад группа Святых была зверски истреблена в Хонз-Милле – с санкции правительства. Люди из милиции губернатора снесли десятилетнему мальчику полголовы! Каков же был наш ответ? Ярость? Разрушение? Отмщение? Нет, нашим ответом были скорбь и милосердие, как учил нас Иисус Христос. Если бы я держал тайную милицию, неужели я не призвал бы ее отомстить за смерть этого мальчика?

(В этот момент интервью было прервано Чонси Уэббом, ведущим каретником города Нову. Дело, с которым он пришел, увело Смита из кабинета минут на десять. Когда Смит вернулся, он извинился и объяснил причину своего отсутствия.)

Дж. С. Брат Чонси, мой добрый друг, только что заходивший сюда, принес новости о прибытии каравана Святых. Их фургоны шли сюда от побережья штата Мэн.

X. Г. Новообращенные?

Дж. С. Да. И новые друзья.

X. Г. Ваша Церковь растет и расширяется довольно быстро.

Дж. С. Если это так, то лишь благодаря воле Бога и Истинности Его слова.

X. Г. А нет ли здесь еще и другой причины? Ведь практически все то время, что существует ваша церковь, ее сопровождают слухи о принятом у вас многоженстве. Можете ли вы сказать нам раз и навсегда – практикуете ли вы полигамию?

Дж. С. Нет. Не практикуем.

X. Г. Бывают ли исключения?

Дж. С. Наши противники создают такие исключения в умах американской публики. Это не делает воображаемые исключения реальностью.

X. Г. Имеете ли вы хоть какое-то представление, почему эти слухи столь упорны?

Дж. С. Мы стремимся свободно исповедовать свою религию. В истории человечества те, кто стремился к религиозной свободе, подвергались преследованиям, поруганию и, если не были осторожны, уничтожались. Мы не отличаемся от первых христиан в императорском Риме. Но тем не менее наша страна была создана на основе религиозной терпимости. И так оно и должно быть.

X. Г. А мне говорили, что у вас по меньшей мере двадцать жен.

Дж. С. Сэр, мой дом чуть дальше, на этой же улице. Вы вполне свободны его обыскать. Если отыщете там этих двадцать жен, прошу вас – сообщите мне.

X. Г. Сэр, можете ли вы заверить широкую публику, что Святые Последних дней не практикуют многоженство, никогда его не практиковали и не предполагают практиковать впредь?

Дж. С. Я могу вас в этом заверить.

Б. Я. Позволено ли мне будет вмешаться?

X. Г. Разумеется.

Б. Я. Сэр, почему бы не спросить у наших жен? У миссис Смит или у моей миссис Янг? Каждая с радостью расскажет вам о своем хозяйстве, о домочадцах.

X. Г. Благодарю, мне не хотелось бы их беспокоить.

Дж. С. Могу себе представить, что у моей Эммы нашлось бы что сказать, если бы я явился домой с двадцатью женщинами.

X. Г. Да уж! Так что оставим эту тему. Один последний вопрос. Что у вас в будущем?

Дж. С. Мир и покой, хотел бы я надеяться, возможность спокойно следовать нашей вере. В сердце моем я убежден, что наши сограждане полагают это нашим правом, ибо все мы – американцы – должны быть свободны.