Текст книги "19-я жена"

Автор книги: Дэвид Эберсхоф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

~~~

Открытое Письмо Президенту Вудраффу и Всем Святым Последних Дней Где бы Они ни Были

23 Октября, 1890 г.

Я, нижеподписавшийся, выступаю против недавнего, 26 сентября, предложенного и 6 октября одобренного манифеста, касающегося доктрины небесного брака. Раздел 132, как было открыто Пророку Джозефу Смиту нашим Отцом Небесным, ясно утверждает, что всякий, кто не уверует в эту доктрину и не станет следовать ей в полную меру сил своих, никогда не достигнет Вечного Блаженства. Я принимаю истину «Доктрины и Догматов» целиком и полностью, включая Раздел 132, и отказываюсь редактировать Господа по этому или какому-либо иному вопросу. Как более тридцати лет проповедовал нам Бригам Янг, «пренебрегать этим означает пренебрегать произволением Господним». Так говорил он вплоть до последнего своего дня тринадцать лет тому назад.

Я, нижеподписавшийся, призываю вас отменить это решение. Написанный в духе политического компромисса и капитуляции, а не в духе Истины и Царствия Небесного, этот манифест породит раскол в самом сердце нашей дражайшей Церкви, заставляя Святых, где бы они ни находились, совершать выбор между политической необходимостью и Божественным произволением.

Я, нижеподписавшийся, требую отозвать манифест и опровергнуть весь его смысл или встретить лицом к лицу раскол веры, никогда еще не виданный среди христиан за две тысячи лет с тех времен, когда Господь наш Иисус Христос ходил по земле среди людей.

Я, нижеподписавшийся, заявляю открыто, что, пока этот манифест не будет отменен, а наши естественные права восстановлены, я сам и все Святые, где бы они ни находились, будем следовать устоям нашей веры в их полном виде, как знали их со времен Джозефа и Бригама, как будем знать их всегда, в эти последние дни.

Я, нижеподписавшийся, объявляю себя и тех Святых, что разделяют мои убеждения, здесь обозначенные, Первыми и Истинными Святыми Последних дней, ибо мы такие и есть.

СТАРЕЙШИНА ААРОН УЭББ и Жены

Ред-Крик Территория Юта

Убежденность Джордана Скотта

– Офицер Каннингем, – сказал я. – Я правда очень сожалею, что опоздал.

– Ты знаешь правила.

– Я знаю. На десять минут разрешается, если больше – с концами. Свидание отменяется. Но у меня на самом деле уважительная причина.

– Я слушаю.

– Дело в том…

Но с чего начать? И где закончить? Я стоял перед металлоискателем, не способный найти объяснение всему этому.

– Ох ты господи, не знаю, почему я к тебе так хорошо отношусь, да что уж с этим поделаешь.

Она мне подмигнула, и на секунду я представил себе ее без формы, пистолет и щит убраны в шкаф, и она входит в свое парадное, а там ее обнимают муж и дети. Я поблагодарил ее за все.

– Кончай сантименты, ладно? Ты знаешь рутину: последняя кабинка, офицер Кейн ее приведет.

Все было точно как раньше: женщины, младенцы, стеклянная стена. Я ждал, усевшись на табурет, и глядел в пространство, которое скоро заполнит мама, изредка бросая взгляд на желтую телефонную трубку, и думал о том, как она безжизненна сейчас и как, через несколько мгновений, оживет от звуков маминого голоса.

– Джордан, – сказала мама, – будто целая вечность прошла.

– И для меня тоже.

Я рассказал ей про все, что случилось, это заняло много времени, и, когда я закончил, стенные часы сообщили нам, что осталось всего несколько минут.

– Твоя новость про сестру Риту меня не удивила, – сказала мама.

– Почему же?

Она колебалась, однако поняла, что сейчас не время держать язык за зубами.

– Не уверена, знаешь ли ты, что я заняла ее место? После того как твой отец женился на мне, он перестал – как мне это выразить? – видеться с ней.

– Ты думаешь то, что я думаю, ты думаешь?

Ее щеки порозовели от стыда.

– У него был такой список, – сказала она. – Список жен. Жен, которых он все еще – ну, ты понимаешь – посещал. С того дня, как я вошла в его дом, Рита обращалась со мной так, будто я что-то у нее украла. Ей хотелось настроить его против меня, она вечно пыталась меня застукать – и чтобы я плохо исполняла свои обязанности, забыла помолиться или тайком таскала тебе больше еды, чем положено. Когда ты был грудничком, она была со мной просто жестока. Ты часто плакал в церкви, а ты ведь знаешь, как Пророк этого не любил. Рита говорила твоему отцу, что это из-за меня, что я слишком плотно тебя прижимаю к себе, или не меняю пеленки, или любую ерунду, какая ей в голову придет. Ты же знаешь отца, он практически ничего не знал о младенцах, так что он просто не понимал, чему верить. Через некоторое время я попыталась с ней подружиться. Правда пыталась. Но все, на что она была способна, – это лгать ему на меня.

– Ну и стерва!

У мамы дрогнули в улыбке губы.

– Боюсь, ты прав.

– Мам, я видел его карту, но я никак не пойму, для чего она. Что все это означает?

– Это у него был такой способ управляться с женами. Держаться в форме.

– Ну да. Это и виагра.

– Не груби, Джордан. Не со мной. Я понимаю: тут все думают, что мы выжили из ума. Девчонки, что здесь сидят, моего имени не произносят, зовут меня Девятнадцатая. Разные шуточки выдумывают про оргии и всякое такое. Они понятия не имеют, кто мы такие, – они не понимают и не хотят понять. Я знаю: весь мир считает нас сумасшедшими или заблуждающимися или какими там еще. Я уверена: многие думают, что меня надо изолировать. Да мне это не важно. Мне безразлично, что обо мне думают другие. Только не ты. Не знаю, как я продержусь, если ты тоже начнешь говорить, что я ненормальная.

Кончик носа у нее покраснел, и она повернулась к офицеру Кейн – попросить бумажный платок.

– Я и не думал над тобой смеяться, – сказал я.

Она кивнула:

– Я знаю. – Потом, улыбнувшись: – Джордан?

– Да?

– Как думаешь, я выйду отсюда?

Я с минуту помолчал, обдумывая ответ.

– Может быть.

– Если выйду, то это благодаря тебе.

– Может быть.

– Нет. Это потому, что ты мне поверил.

– Тут есть гораздо больше, чем это.

– Нет, – возразила мама. – В этом настоящая причина. Все сводится к этому.

– Давай не будем забегать вперед, себя ведь не обгонишь. Есть еще много такого, чего мы не понимаем.

– Я знаю. Но мы разберемся.

Права ли она? Так глубоко веря? В меня?

– Мам, позволь мне задать тебе вопрос: отец когда-нибудь говорил с тобой о своем списке?

Она не сразу ответила. Отерла лицо:

– Совсем немного. Я знаю, что для некоторых жен наступал момент, когда он решал, что больше не желает оставаться с ними в браке, ну, в такомсмысле, я хочу сказать, и тогда он говорил им, просто чтоб было ясно, понимаешь, ожидания и всякое такое. С этого момента он всегда относился к этим женам немножко иначе, чем к остальным. Мы всегда знали, когда одну из жен вычеркивали из списка, – обычно такое случалось, когда он собирался взять себе новую, – и, когда он снова женился, мы поглядывали вокруг повнимательнее и понимали, кого он… ну, уже не посещает так часто.

– Я и представления не имел, что это было так методично.

– С детьми мы никогда об этом не говорили. Это могло разбить им сердце.

– Мам, а с тобой как? Тебя он оставил в списке?

Она глядела в потолок, слезы заливали глаза.

– Никогда не думала, что мне придется говорить об этом с собственным сыном.

– Тебе не придется. Я понимаю.

– Он больше не хотел меня видеть.

– Все в порядке, мам.

– Хорошо бы, если б так. Только теперь я беспокоюсь, что со мной будет.

– Я понимаю. Но ведь я как раз над этим работаю.

– Нет, не здесь и не в суде, а после, когда меня не станет. Ох, Джордан, я так боюсь уйти на небо без него. Боюсь, вдруг он не будет меня там ждать!

Моя мама за стеклянной стеной – нет у нее родственной души на всем белом свете!

– В тот вечер… – снова заговорила она, – в тот вечер он сказал мне. Потому я и была у него в подвале. Он просил меня с ним увидеться. Просил прийти попозже, чтобы не было пересудов между сестрами-женами. Но Рита увидела, как я выходила из подвала. Он собирался жениться. Сказал, что Пророк жалует ему новую невесту и он собирается жениться на ней на следующий день. Так что он сказал мне, что я всю свою оставшуюся жизнь могу жить в его доме, но я больше не жена ему – в такомсмысле.

– Мне казалось, он в то утро уже женился.

– А это была еще какая-то другая. Кто-то, кого Пророк хотел отдать ему в жены.

– Кто?

– Не знаю.

– Так что он вышвырнул тебя из своей постели?

Она медленно кивнула, словно только теперь начинала это осознавать.

– Что же ты ничего об этом мистеру Хеберу не рассказала?

– Я не такая дура. Я понимаю, как это все выглядит. Все подумают, что это и есть причина, почему я его убила. Только я его не убивала. И никто мне не верит. Кроме тебя.

И тут я все понял. Все цифры расставились по местам, словно бочоночки лото.

– А сколько жен у него было?

– Всех вместе? Не то двадцать, не то двадцать пять, но я не уверена. Он никогда не говорил. Пророк велел им всегда молчать об этом, потому что, когда придет время битвы, наши враги используют это против нас. У каждой из нас был свой номер, так что мы имели приблизительное представление, на каком месте мы находимся в его списке, но если ты пыталась эти цифры сложить, получалась какая-то бессмыслица. Там были пропуски, иногда какая-нибудь жена появлялась, поселялась на год и исчезала, а иногда возникало такое чувство, что ты уже не такой-то номер, а какой-то другой. Так оно и шло все время, а Пророк говорил, когда мы попадем на небо, мы будем точно знать.

Мама замолчала. Лицо ее просветлело. Слезы высохли. И она сказала:

– Должно быть, в этом все дело.

Все стало ясно – ясно как полуторадюймовой толщины стекло между мною и мамой.

– Ты больше не была его девятнадцатой женой.

Я позвонил Тому.

– Он собирался жениться на какой-то девушке.

– Я тебя что-то не понимаю.

– По правилам идиотской полигамной арифметики моя мама больше не была его девятнадцатой женой. Кто-то еще должен был стать номером девятнадцатым.

– Что такое ты говоришь?

– Она больше не считалась!

Связь была очень плохая и становилась все хуже.

– Он больше не… чего?

– Девушка, на которой он собирался жениться, – вот кто его убил! – Я понимал, что у меня осталось всего несколько секунд, мы вот-вот совсем потеряем связь. – Я почти добрался!

– Куда?

– У меня такое чувство, будто я всего в пяти футах от ответа.

Связь вдруг снова восстановилась, и я мог даже слышать, как дышит Том.

– Может, тебе лучше сейчас отступить? Пускай копы все это доделают.

– Ну уж нет, когда я подошел так близко!

– Ну хотя бы пойди к мистеру Хеберу.

– Он только замедлит все дело.

– Джордан, мне все это уже не нравится. Ты вот-вот нарвешься на убийцу.

– Прошу тебя, не волнуйся так обо мне.

– Слишком поздно.

– Ты знаешь, кому известен ответ?

– Кому? – Его голос становился все слабее.

– Пророку.

– Джордан, я хочу, чтобы ты вернулся домой.

– Я позвоню тебе сразу, как только смогу.

– Если с тобой что-нибудь случится, я не уверен, что смогу тебя простить.

– Да будет тебе! Не надо вешать на меня такую хреновину. Мы ведь с тобой не…

Звонок прервался. Связь пропала или он сам прервал разговор? Я мчался в Месадейл, задаваясь вопросом, смогу ли когда-нибудь это узнать?

У поворота охранник в пикапе сделал мне отмашку, чтобы я остановился.

– Цель приезда?

– Мне надо на почтамт.

– Почему на здешний?

– Мне надо оплатить счет за электричество, – солгал я. – Надо, чтобы почтовый штамп был сегодняшний.

Охранник был из старших, седые волосы зачесаны на лоб, красные, блестящие губы. Он беспокойно ощупал свой бронежилет, сунул палец в пустой карман для патронов, вытащил его оттуда.

– Передай привет сестре Карен.

Я поехал по грунтовой дороге. По пути миновал пару грузовиков, припаркованных рядом с дорогой, прямо на грунте. В кабине каждого ждал человек, спустив левую ногу вниз из открытой двери. Оружейные стойки на грузовиках были пусты, значит, оружие было разобрано и баюкалось где-то на руках. Я ожидал, что один из грузовиков выберется на дорогу передо мной и преградит мне путь, а затем из кустов выскочит вооруженная команда. Что-то вроде паранойи, я понимаю, но что-то тут происходило, даже если я не могу толком сказать вам, что именно.

Было уже далеко за полдень, солнце обжигало лицо горы Джерусалем. Повсюду красные скалы исходили жаром, а столовые горы в той стороне, где Аризона, казалось, вот-вот взорвутся. Пророк часто и много говорил об Апокалипсисе. «Теперь – в любой день, – предупреждал он. – В любой день!» А я всегда представлял себе, что конец света случится именно в это время дня в это время года, когда солнце заливает пустыню и термометр поднимается все выше и выше и ты забываешь, что значит мерзнуть.

Когда я приехал в город, там повсюду были Первые. По улицам ходили мужчины, кое-где видны были женщины и несколько пар. Я имею в виду настоящие пары: один мужчина, одна женщина, иногда при них и ребенок. Если исключить платья в стиле «домик в прериях», то все это было похоже на многолюдный Всякий-Сити, США: нормальный день, женщины ходят по магазинам, детишки играют, мужчины у ограды ворчат на трудности.

Сестра Карен стояла у стойки, готовясь закрывать почтамт.

– Я слышала, тебе нужна марка. А мне через семь минут закрываться. – Она указала на стенные часы. – Так что у нас мало времени. Какую тебе достать?

– На самом деле мне не нужна…

Сестра Карен мотнула головой в сторону камеры слежения в углу зала:

– Я получила новые марки. Вот, тебе могут понравиться супергерои и персонажи экшенов. – Она протянула мне лист. Там были марки с Пластиковым Человеком, который сам собой управляет, Флэш в весьма скудном купальнике, Супермен, срывающий с себя одежду. – Если тебе надо пять марок, это будет… Сейчас я быстренько все тебе подсчитаю.

На клочке бумаги она написала: «Если шепотом, камера твой голос не услышит».

– Мне нужно увидеться с Пророком.

– Его здесь нет.

– Знаю, но мне надо его увидеть.

– Понятия не имею, где он. – Потом, обычным голосом: – А может, хочешь посмотреть американские флаги? – Сестра Карен рассортировала листы марок. – Не против рассказать мне, почему тебе так надо его увидеть? – проговорила она еле слышно.

Я начал было со всеми подробностями, однако она прервала меня:

– Тебе придется убраться отсюда через четыре минуты, так что покороче.

Я выложил ей мою теорию, а она сказала:

– Тебе надо действовать очень осторожно, Джордан. Ты не представляешь, с чем ты тут имеешь дело.

Дверь почты отворилась.

– Сестра Карен, ты закрываешься?

Это явился тот старый хрыч, что охранял дорогу.

– Да прямо сейчас, брат. – Она проштемпелевала мой счет, лицо ее оставалось совершенно невозмутимым.

Я вышел из здания почтамта. Сестра Карен задвинула холл складной металлической стенкой и заперла ее в двух местах. Брат стоял на белой бетонной плите рядом с почтамтом, обивая с каблука землю, разглядывая меня и дорогу. Кто-то въезжал в город: видно было облако пыли, катившее в нашу сторону.

– Ждете кого-нибудь? – спросил я.

– Сегодня неподходящий день тут болтаться.

– Ну, желаю, чтоб он прошел хорошо.

Я некоторое время посидел в фургоне сзади, обдумывая все это. Одна из футболок Джонни валялась, скомканная, на футоне. От нее пахло ногами. Я отбросил ее ногой в мешок с мусором, потом вытащил обратно. Выстираю ее в автоматической прачечной и отошлю ему. С запиской. Только сначала надо продумать, что написать.

Тут раздался стук в стенку фургона. Потом опять. А фургон – такая жестянка, что стук этот был вроде как деревянной ложкой стучат по форме для пирога. Я был уверен, что это старый брат стучит, уверен, что самое лучшее – не обращать внимания, не откликаться, пока не придумаю, что ему сказать.

– Джордан? – Но голос был вовсе не старого брата. – Ты там, внутри?

Залаяла собака.

– Электра?!

– Джордан?

– Том!

Он просунул голову в окошко водителя:

– Ты в порядке? – (Собаки протиснулись мимо него, перепрыгнув назад через сиденье, набросились на меня с поцелуями с обеих сторон.) – Мы приехали помочь, – заявил Том. – И не вздумай сказать, что ты в этом не нуждаешься.

– А кто занимается «Малибу»?

– Помощник менеджера. Не такое уж это важное дело.

Но у меня-то было важное дело. Я собирался вот-вот раскрыть тайну убийства, а тут со мной оказались Том и две собаки. В моей голове возникла безумная картина: все трое лежат в заброшенном складе неизвестно где, связанные, с кляпами, и мне приходится их спасать. Вряд ли такое возможно, но я не переставал думать об этом, и картина в моем мозгу была такой четкой, будто все это уже случилось.

– Нам надо быть поосторожнее, – предупредил я.

– Что нам действительно надо, так это чтобы вся эта история поскорее закончилась.

– Да ладно, – сказал я. – Поехали.

Патрульная машина Элтона стояла у дома Куини, солнце отсвечивало от сигнальных ламп.

– Это хорошо или плохо? – спросил Том.

– Думаю, хорошо.

Мы надели на собак поводки и направились к парадной двери Куини. Господи, кто бы посмотрел на нас: парочка геев со своими собаками направляется в гости! Если только исключить, что мы находились в полигамной столице Америки, с разгуливающим на свободе убийцей, сбежавшим Пророком и с целой кучей д о смерти перепуганных жен. Если бы дело не было таким серьезным, это могло бы стать отличной шуткой или скетчем в ТВ-программе «Субботний вечер в прямом эфире». Я знаю: некоторые люди из гей-сообщества полагают, что полигамия и однополые браки принадлежат к одному и тому же разделу политической аргументации, гласящему: «только не в моей спальне», но все кардинально меняется, когда есть дети, и уж точно каждый должен иметь право спать с кем хочет и вступать в брак с кем хочет – это ведь Америка, в конце-то концов, только ты не можешь делать, что тебе хочется, если у тебя есть дети. Ты не можешь делать что хочешь с детьми. Я что, уже говорил это? Прошу прощения. Политические крикуны такие зануды.

Куини открыла дверь. Каким-то образом она сразу узнала, что мне нужен ее муж.

– Его нет дома, – сказала она.

– Его машина тут стоит.

– Он в церкви. Под телекамерами. Все туда пошли.

– Не возражаешь, если мы подождем?

Куини взглянула на Тома, на Джои, на Электру.

– Нисколько. Только не в доме. У нее аллергия на собак. – И она повела нас в гараж.

– У новой жены?

– У кого ж еще?

– Ну как оно идет тут при ней?

– Ах, просто великолепно. Ничего не может быть лучше, чем слышать, как твой муж трахает другую женщину в соседней спальне.

– Куини, что случилось? Что не так?

– Все!

– Я могу что-то сделать?

Она рассмеялась и от смеха помягчела:

– Извини, Джордан. Я не хотела быть такой б… Сейчас буду в порядке.

Я попросил разрешения позвонить по телефону. Она принесла переносной, потом решила спросить:

– А кому тебе звонить потребовалось?

– Да так, кое-кому.

Я набрал номер и на пятом гудке забеспокоился, может, я его забыл, но тут он взял трубку:

– Да, Элтон?

– Нет, это я, Джордан Скотт.

Молчание.

– Что такое?

– Мне надо с вами увидеться.

– Джордан, что ты там делаешь?

– Это не существенно. Мне необходимо вас увидеть. Где мы можем встретиться?

– Джордан, слишком поздно.

– Нет, еще не слишком поздно.

– Пожалуйста, больше мне не звони.

– Вы же были тем, кто…

Клик.

– Это что, Пророк был? – спросила Куини.

– Да.

– Вот дерьмо! Ребята, вам надо уйти. Вы меня втянете в целую кучу неприятностей.

Я попросил ее успокоиться, сказал, все будет о'кей.

– Я знаю, это прозвучит неправдоподобно, но мы с Пророком сейчас действуем ну вроде как вместе.

– Да он просто удрал со страху, из-за медиа и всякого такого.

Куини смотрела на меня знаете как? Так смотрят на кого-то, кто вдруг обратился против тебя. В гараже наступила какая-то жуткая тишина, и кому же, как не Тому, было ее нарушить!

– Так сколько уже месяцев? – спросил он.

– Еще самое начало, – ответила Куини. – Только два.

– А это – ваша малышка? – Том указал на фотографию Энджелы, прикрепленную над верстаком. Маленькая светловолосая девочка гладила ручонкой корову. – Какая прелесть! – произнес Том. – А кто следующий? Мальчик или девочка?

– Надеюсь, что мальчик.

– Братик для Энджелы! Как мило!

Лицо Тома сияло, словно звезда, словно грезы уносили его в мир, где все люди более или менее добрые и хорошие. Том был слишком честен для всего этого. Слишком добр. Он заслуживал опрятной, упорядоченной, надежной жизни. И вовсе не был приспособлен для моего, более беспорядочного и беспокойного, мира. Только посмотрите – вот он сюсюкает над детскими фотографиями Куини и обсуждает с ней мальчишечьи имена, не имея ни малейших подозрений, что она лжет. В прошлый раз, когда я был здесь, она говорила мне, что уже три месяца как забеременела. Что-то тут не так.

– А я всегда хотел детей, – вздохнул Том, потом взглянул на меня. Чего это он на меня взглянул? Давно пора было ехать.

В фургоне я сказал:

– Она лжет. Она, видимо, что-то скрывает. Не знаю что, но она определенно лгала.

– Слушай, ты параноик.

– Нет, Том. Я не параноик. Просто я вижу вещи такими, как они есть. – Я доехал до конца квартала, завернул за угол и остановился. – Элтон был дома.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю, и все. Он не хотел меня видеть. Ты оставайся здесь, я иду назад.

– Ничего подобного. Я иду с тобой.

– Тебе надо побыть с собаками.

– Кстати говоря, им пора обедать.

– Прекрасно. Покорми их, а я пока схожу туда, к дому. Под сиденьем – корм для собак.

– Джои не может есть старый корм. Ему нужна еда с высоким содержанием протеина. Давай вернемся к моей машине, я приготовлю им обед, а потом разберемся, что нам делать дальше.

– Том, так дело не пойдет. Мне необходимо попасть к ним в дом, пока он не ушел.

– У золотистых ретриверов очень чувствительный желудок.

– У нас нет на это времени.

– Посмотри на Электру! Она практически молит тебя об обеде!

– Ты просто вешаешь мне лапшу на уши.

Но пришлось посмотреть правде в лицо: я явно проигрывал в этом споре. И мы поехали в центр, к почтамту; я думал, что Тому вовсе не следует тут находиться, и непрестанно повторял себе это. Когда подъедем к его машине, надо будет сказать ему, чтобы уезжал.

Однако, прежде чем я успел это сделать, он уже готовил собакам еду. Его багажник был похож на домашнюю кладовку: пластмассовые контейнеры с органическим сухим кормом, миски, пищащие игрушки, гигиенические салфетки для протирания лап, бумажные полотенца, дезодоратор и освежитель воздуха «Фебриз». Том выставил все это на капот и отмерил ровно столько корма, сколько положено, до последнего маленького кусочка. Я совершенно не курильщик, но если бы был, я в этот самый момент закурил бы сигарету и пошел прогуляться. Мне необходимо было уйти подальше от всего этого. Я медленно прошел к противоположной стороне здания почты. С западного края неба послышался рокот грозы, тучи копились – серо-сине-зеленые. Я прислонился к стене здания и закрыл глаза.

Вот тут я что-то услышал. Что-то – будто ящик упал. И очень тихо сквозь стену: «Ох, чтоб тебя!»

Я отошел на несколько шагов, чтобы посмотреть на почтамт. В верхней части стены шло окно, длиной равное линии крыши. Оно находилось слишком высоко, чтобы в него заглянуть, но в нем был виден свет ламп. Я вернулся к Тому:

– Сестра Карен на почте.

– На почте?

Том очищал собачьи миски и убирал все на место.

– Мы оставим с ней собак.

– Мне эта идея вовсе не по вкусу.

Слишком поздно. Я уже стучал в стеклянную дверь холла. Через некоторое время Карен отодвинула складную металлическую стенку.

– Вы сможете взять собак?

– Что? – спросила она сквозь стекло.

– Мне нужно, чтобы кто-то присмотрел за собаками минут двадцать, полчаса – максимум.

– Не сегодня. Сегодня не выйдет.

Но я упрашивал. Упрашивал и упрашивал. Почуяв приключение, собаки примчались и прижались мордами к стеклу. Потребовалось еще немного упрашиваний, но я знал – Карен уступит. Она отперла дверь и провела нас в заднюю комнату.

– Я тут занята организацией – привожу кое-что в порядок, – сказала она. – Они могут побыть со мной. Только, пожалуйста, не задерживайтесь.

Том явился с полными руками припасов – корм, миски, собачья постель.

– Господи, Том, они же пробудут здесь совсем недолго!

– Просто на всякий случай.

Он устроил им постель в углу и наполнил миски водой. Все его движения были такими точными и целенаправленными, словно в гигантской космической системе вещей он был поставлен на земле специально, чтобы заботиться о нуждах этих двух собак.

И вот тогда я их увидел. И не сводил с них глаз, но так, чтобы сестра Карен не заметила. Хозяйственную сумку с вещичками для маленькой девочки и вещевой мешок, набитый брюками и рубашками.

Том в этот момент читал сестре Карен настоящую литанию из инструкций:

– Им вряд ли потребуется покакать, но если Джои начнет ходить кругами и сделает три круга, это означает, что ему надо выйти. Вот, я оставляю вам большие пакеты на всякий случай.

У него оказался целый список собачьих правил, типа что можно, что нельзя!

Вещевой мешок был открыт, и я, подтолкнув ногой, открыл его чуть шире. Моя ступня тихонько сдвинула строгую белую сорочку, лежавшую сверху. Под ней оказалась темно-синяя рубашка. Блеск галунов на плече подтвердил, что это форменная рубашка полицейского. Я снова лягнул мешок и смог увидеть половину именной планки: «Элт…»

– А знаете что? – сказал я. – Мы причиняем слишком большое неудобство.

– Да все прекрасно. Только не исчезайте на всю ночь, – откликнулась сестра Карен.

– Нет, они такие суетливые, мне не хочется грузить вас собачьими проблемами.

– Джордан, – вмешался Том, – я же только что все ей разобъяснил. Им здесь будет отлично.

Электра выбрала именно этот момент, чтобы решить, что она устала. Она зевнула, прошла к собачьей постели и повалилась на нее с протяжным вздохом. Джои отправился за ней следом и тоже повалился на бок. Его влажное дыхание затуманило плитки линолеума.

– Том, пожалуйста, – уговаривал я. – Мы просим слишком многого.

Том повернулся к сестре Карен:

– Скажите нам сами. Это не слишком много?

– Да вы только взгляните на них. С ними все будет в порядке.

– Сестра Карен, вы правда вовсе не обязаны…

Но она вытолкала нас за дверь.

В фургоне я спросил:

– Что же ты меня не послушал? Что-то там было не так.

– Что? Сестра Карен на нашей стороне.

– Я не знаю, остались ли в этом деле какие-нибудь стороны.

Но Том вел машину дальше по темным улицам Месадейла. Остановился он примерно в квартале от дома Куини.

– Может, это не такая уж удачная идея, – сказал я.

– Нет, это удачная идея. Пока ты в этом не разберешься, ты так и не начнешь снова жить собственной жизнью.

Мы пошли по дороге. Очень трудно двигаться бесшумно по гравию, но мы пытались. Напротив дома Куини мы остановились. В спальне горел свет, золотым очерком по сторонам задернутых штор. Весь остальной дом был темен. Грозовые тучи стерли с неба луну, и двор скрывался в черноте, патрульная машина – всего лишь большая темная тень.

– Какой план? – спросил Том.

– Хочу посмотреть, дома ли он. Теперь – тихо. Иди за мной.

Я пригнулся, пробежал краем двора к дому и прижался к стене гаража. Том следовал за мной почти вплотную. Я проговорил одними губами: «Обойдем сзади». Мы крались вдоль стены, согнувшись пополам. Так и двигались вдоль стены, пока не оказались позади дома, близ окна. Опустились на колени. Мне было слышно, как стучит сердце Тома у него в груди. Он прошептал:

– Ты в порядке?

Я прижал к губам указательный палец. Мне надо было прислушиваться. Сначала я ничего не мог расслышать. Потом – звуки какого-то движения внутри, закрытая кем-то дверь, мебель, которую передвигают. Потом услышал шаги, за ними шаги другой пары ног. Кто-то произнес: «У тебя есть все, что надо?»

Я махнул Тому – пошли, мол. Мы, по-прежнему согнувшись, проследовали вдоль стены, пока не оказались у гаража.

– Он там, дома, – сказал я.

– Что ты собираешься делать?

– Позвонить в дверь. Вести себя обыкновенно. Нам нельзя их напугать.

Мы прошли вдоль фасада дома, подошли к парадной двери, поднялись на бетонное крыльцо. Я позвонил в звонок. Никто не отозвался. Позвонил снова. Через некоторое время:

– Да?

– Офицер Элтон?

Он отпер дверь:

– Джордан? Привет. Куини говорила, что ты заходил. Я не понял, что ты собирался снова прийти.

– Есть секундочка?

Элтон загораживал вход, рука его крепко сжимала дверной косяк, словно он был готов сопротивляться нападению.

– Время не очень удачное на самом-то деле.

– В том-то и штука. Это дело не может ждать. Я что хочу сказать: ты как-то сказал, обращайся, если что-то прояснится. И что-то прояснилось.

Губы Элтона сжались.

– Ладно. – Он провел нас в гостиную, включил торшер и указал на диван. – Так что случилось?

– Вы собираетесь уехать из города, и я хочу узнать почему.

Том смотрел на меня так, будто я помешался. Но Элтон остался невозмутим:

– Джордан, с чего это тебе в голову взбрело?

– Почему вы удираете тайком?

Элтон хохотнул. Один раз. Он сидел в кресле с откидывающейся спинкой, расставив ноги, расслабившись, но заинтересованный, вроде как когда следишь за игрой в бейсбол на ТВ.

– Я знаю то, что знаю, – ответил я.

– Слушай, я не знаю, что тебе сказать. – Он шумно сомкнул ладони. – Я никуда не уезжаю. А даже если бы и уезжал, к тебе это какое может иметь отношение?

– Не знаю какое, только знаю, что имеет.

– Ну, ты волен думать, что тебе угодно.

Он встал и двинулся к двери. Ничего угрожающего, просто хозяин дома, который уже устал от гостей.

– Ты говорил мне, чтобы я обратился к тебе, если ты мне понадобишься. Ну вот, ты мне понадобился. Фактически мне понадобился Пророк. Мне нужно с ним встретиться. И что-то заставляет меня считать, что ты вот-вот слиняешь из города вместе с ним.

Элтон застыл. Потом резко поднял голову:

– Так ты это подумал?

– Да.

Том шагнул вперед и объяснил:

– Он просто своей маме хочет помочь.

– Понял, – кивнул Элтон. – Так почему бы вам не сесть и не рассказать мне, что происходит? Вы правы, я собирался сегодня увидеться с Пророком. Расскажу ему все, что вам надо.

Так что я изложил ему свою теорию о самой последней жене моего отца и почему мне нужно выяснить, кто такая эта женщина, на которой он собирался жениться. Когда я закончил, я выпрямился на диване. Элтон, казалось, был поражен.

– Ну ты и сыщик! – произнес он. – Вот это дедукция! Я вот что скажу вам. Я выясню то, что вам надо узнать. Пойду позвоню ему прямо сейчас.

Элтон вышел в гараж. Том пожал плечами:

– Это здорово прошло.

Через минуту Элтон сказал:

– Ребята? Давайте-ка сюда, вместе со мной, о'кей?

Он стоял в дверях, держа палец на спусковом крючке полуавтомата. Это было такое потрясающее зрелище: полицейский «не при исполнении», с идиотской улыбкой на лице и сильным мускулистым торсом, который еще год или два не зарастет жиром, стоит в носках, направляя на нас дуло полуавтоматического пистолета. То есть на меня. Такое не могло происходить в реальности. Я так и сказал: