Текст книги "19-я жена"

Автор книги: Дэвид Эберсхоф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 39 страниц)

Как пишет Энн Элиза, все это время Чонси находился в ложном убеждении, что о его многоженстве никому не известно. «Иногда муж о многом имеет неверное представление», – замечает она. В любом обществе – от древнеримских форумов до общежитий Университета Бригама Янга – романтические истории других людей всегда были предметом сплетен и пересудов. Первые Святые не были исключением. Буквально все знали, что Лидия теперь стала второй миссис Уэбб. Энн Элиза говорит: «Лидия очень постаралась, чтобы об этом узнали».

Страдания Элизабет из-за необходимости делить мужа с другой женщиной возобновились, когда, в ноябре 1847 года, Лидия объявила, что у нее будет ребенок. Запись Гилберта о том, как Лидия сообщила Элизабет о своей беременности, стоит того, чтобы процитировать ее целиком.

Мама поставила на стол жаркое и говорила мало, занимаясь своим делом, как всегда с тех пор, как Лидия стала ее соперницей. Дул яростный ветер, проникая сквозь щели между бревнами. Мама не садилась с нами за стол: она бегала от стола к очагу и обратно, подавая пресные хлебцы, подливку и все остальное. Всякий теперь увидел бы разницу: моя мать в фартуке, с пятном от подливки на груди, у сердца, и сидящая во главе стола Лидия в нарядном летнем платье, слишком тонком для ноября. Цвет лица у нее был такой белый, как иней на поверхности воды в колодце. «Дети, ваш отец и я должны сказать вам что-то очень важное, – начала Лидия. – Скоро у вас будет маленький братик или сестричка». Она взяла руку моего отца, сжавшуюся в кулак, и подняла этот кулак вверх, словно она одержала победу в эстафетной гонке.

Моя мама – самая великодушная из всех женщин, кого я знаю. Она никогда не думает о себе, если есть кто-то другой, о ком надо подумать. Вот почему она не произнесла ни слова. Когда она услышала эту новость, она сделала шаг назад. За одним шагом последовал второй, за вторым – еще один. И наступил миг, словно в сказке, потому что показалось, что мама исчезла. Я понимаю – это какая-то бессмыслица, и я знаю – этого не могло быть и всякое такое, но это произошло у меня на глазах: моя мать была буквально проглочена сообщением Лидии. Если Господь может послать ангела к Джозефу Смиту, то и женщина, услышавшая новость о ребенке собственного мужа от его второй жены, может исчезнуть. Именно так и случилось. Мамы не было. С минуту мы не могли понять, куда она пропала. Мне пришлось выйти в холодную вечернюю тьму, чтобы привести ее в дом. Ее била дрожь. Несколько раз она произнесла – не громко, а очень тихим шепотом: «Нет, пожалуйста, нет!» Я отвел ее в ее спальню, к очагу, снял с нее туфли, и к этому времени мама вообще перестала говорить. Я уложил ее под одеяла и сказал: «Полежи тихонько». Это очень тяжелое чувство, когда мальчишке приходится укладывать в постель свою мать, словно она ребенок.

8

К счастью, потребность Элизабет в том, чтобы документировать события своей жизни, не иссякла с написанием «Свидетельства Веры». В книге «Девятнадцатая жена» Энн Элиза рассказывает, как ее мать писала дневник их путешествия во время Исхода. Многие Святые, особенно женщины, вели подробные записи о том, как проходило их путешествие. Эти документы были впоследствии архивированы Церковью. Именно они явились главным источником для нашего понимания всей тяжести пути из Нову к Зимним Квартирам, а затем, уже окончательно, из Зимних Квартир в Зайон. Чтобы изложить рассказ Элизабет об этом трансформационном периоде ее жизни, я основывалась на записях в ее первопоселенческом дневнике за май – сентябрь 1848 года.

Уэббы отправились в Зайон 4 мая 1848 года; с ними вместе в путь вышли 1229 Святых. Колонна из 397 фургонов, направлявшихся на запад, везла с собой разнообразнейший скарб, какой только можно себе представить: печки, секретеры, качалки, фермерские орудия, фортепиано. Среди домашней скотины, привязанной к задкам фургонов, были коровы и козы, лошади, мулы и пятнистые свиньи. Элизабет отмечает в своем дневнике и звуки, издаваемые другими животными: «…лаяли собаки, мяукали кошки, из ульев доносилось жужжание тысяч пчел, а в клетке металась коричневая белка».

Уэббы вместе со своими спутниками шли по следам Святых, совершивших этот переход годом раньше, по Орегонской Тропе. Бригам создал оригинальную систему придорожных почтовых ящиков у каждой десятимильной вехи – в большинстве своем это были выбеленные солнцем черепа американской ветвисторогой антилопы или бизона – и оставлял там сведения о дальнейшем пути, о переправах, об условиях и тому подобном. Предпринятое в 1847 году путешествие для Бригама и его Святых было полным опасностей и неожиданностей. В 1848-м этот переход, хотя и весьма трудный, больше не хранил в себе неразгаданных тайн. Энн Элизе в это время было уже почти четыре года. Некоторые из ее ранних воспоминаний, как она говорит нам в своей книге, относятся именно к этому путешествию. Для нее переход оказался периодом величайшего приключения и радости. Когда фургоны катились по травам прерии, она вприпрыжку бежала рядом, собирая цветы – возможно, одуванчики, флоксы и маки – и распевая церковные гимны. Звук более тысячи голосов Святых, поющих «Дух Божий как огонь в сердцах пылает!», [60]60
  «Дух Божий как огонь в сердцах пылает!»(«The Spirit of God Like a Fire is Burning!») – церковный гимн, сочинение Уильяма У. Фелпса (William W. Phelps, 1792–1872), одного из первых лидеров движения Святых Последних дней. У. Фелпс был соратником и писцом Джозефа Смита, церковным печатником и сочинителем церковных гимнов, весьма популярных среди мормонов и по сей день. Гимн «Дух Божий…» звучит на всех торжественных мероприятиях Церкви СПД.


[Закрыть]должно быть, укреплял их дух в долгие и трудные дни перехода.

Путевая рутина была почти всегда одинакова. Каждый день в течение четырех с половиной месяцев Святые поднимались в пять, съедали горячий завтрак при свете зари и, не останавливаясь, шли вперед до сумерек. Отдыхали они только по субботам – в Шаббат. В своем Дневнике Исхода Элизабет описывает, как они заканчивали день, «устанавливали в круг фургоны, разжигали костер для приготовления ужина, поили животных. К тому времени как со всеми делами было покончено, дети накормлены и уложены, синее вечернее небо становилось черным и освещалось звездами. Часто я не засыпала, чтобы подольше смотреть, как играет свет луны на шкурах спящих волов, на их влажных носах, на белом лобике Энн Элизы, которая всегда спала, как ангелочек, и в солнечную погоду, и в грозу».

Атмосфера их полного радостных надежд путешествия резко изменилась, когда – в начале июня – Лидия родила ребенка. Девочка – ее назовут Дайанта – родилась с осложнениями. Во время путешествия Элизабет уже пришлось видеть в их группе смерть троих новорожденных, за двумя из них в могилы среди прерий последовали и их матери. Что случилось у Лидии и ее ребенка, нам никогда не узнать. Но то, что положение было весьма серьезным, совершенно ясно. [61]61
  Как пишет в своем исследовании профессор Чикагского университета Гуаи Сунь Ли: «Показатель детской смертности в девятнадцатом веке достигал 130–230 смертей на 1000 рождений. Основными причинами являлись диарея, респираторные заболевания и инфекционные болезни, такие как скарлатина, корь, коклюш, оспа, дифтерия и круп». Для роженицы середины девятнадцатого века родоразрешение могло быть связано с риском в любых условиях, но в условиях фургонного перехода оно грозило особо опасными осложнениями. (Прим. автора.)


[Закрыть]

Элизабет сразу же осознала, что жизнь обоих – и матери, и младенца – под угрозой. «Лидия лежала на матрасах в спальной части фургона, не в силах открыть глаза, – пишет она в дневнике. – Когда я окликнула ее по имени, она не отозвалась. Новорожденная Дайанта выглядела еще более безжизненной, чем роженица. Крохотная и недвижимая, лежала она подле своей матери. Я не знала, что делать».

В те времена у Святых принято было перед лицом болезни прибегать к молитве и целительной силе священнослужителей.

Элизабет описывает Старейшину (я не смогла определить, кто это был), сидевшего с Лидией в спальной части фургона. «Он пришел ночью, когда мы остановились у речушки. Это был старик, столь изможденный трудной дорогой, что я не была уверена, увидит ли он Сион, о котором мы пели. Меня беспокоили мысли о том, на что этот старый человек способен».

Старейшина собрал в фургоне вокруг Лидии всю семью. Он возложил руки ей на голову и стал молиться о ее выздоровлении. То же самое он проделал с ребенком. «Если будет на то Господня воля, Он их убережет. А теперь вы должны молиться», – сказал он Уэббам. «А что, если им не станет лучше?» – «Значит, у Господа есть причина оставить ваши мольбы без ответа».

Эти слова поразили Элизабет в самое сердце. Со времени свадьбы прошло уже более двух лет: за это время она не один раз желала, чтобы Лидия исчезла из ее дома. Она признается, что молила Господа убрать ее прочь. «Множество раз, оставаясь по ночам в одиночестве, я не могла не слышать, что мой муж посещает мою соперницу, как больше уже не посещает меня. Сколько же раз просила я Господа положить конец такому унижению! – признается она в своем дневнике. – Однако вновь и вновь я оказывалась в одиночестве».

Прежде чем уйти, Старейшина сказал Элизабет: «Заботься об этой девочке и ее ребенке. Не позволяй им страдать. Сделай все, что можешь».

Заколебалась ли Элизабет? Пришла ли ей в голову мысль: «Вот мой шанс освободиться от соперничества и вернуть себе мужа»? Этого мы не знаем. Если и так, эгоистический порыв сразу же прошел. На целых две недели Элизабет посвятила себя Лидии и Дайанте, добиваясь их выздоровления, не отходя от их постели. Во время каждодневного перехода через летние равнины Элизабет накладывала компрессы, поила Лидию с ложечки и кормила с ложечки овсянкой. «Более всего, – пишет она, – я молилась». Следующий отрывок из ее дневника представляет собой выдающееся высказывание о ее вере. Он дает нам существенную возможность понять изнутри, как многие из первых женщин-членов СПД смогли принять многоженство, примириться с ним – как практически, так и духовно.

Я наконец поняла, какое испытание ставит передо мною Господь. Прежде я позволяла себе ненавидеть свою сестру-жену.

Я жалела ей малейший вдох воздуха, потребный для дыхания. Жалела каждый кусочек, взятый ею с тарелки. Меня отвращала вмятина на подушке, оставленная ею, когда она поднималась с кресла. Отвращал волосок, оставшийся на расческе. Отвращал звук ее голоса, когда она здоровалась со мной. Мне были противны ее губы на лобиках моих детей. По сути, мне были противны все те качества, которые делали ее таким же, как я, Божьим созданием. Моя черная ненависть перетекла и на ее не рожденного еще ребенка. Воистину я поняла наконец, какое испытание поставил передо мною Господь наш Иисус Христос. «Люблю ли я? – вопросил Он. – Или я ненавижу?» Он услышал вопли моего жестокого сердца, и Он возымел ко мне жалость. Если бы Он ответил на мои молитвы, и убрал Лидию из нашей семьи, и уничтожил ее ребенка, Он не возлюбил бы меня по-настоящему. Нет! Он возлюбил меня через испытание. Когда, все эти долгие годы тому назад, я впервые встретила Брата Джозефа, он сказал мне и другим: «Давайте изливать любовь на все человечество… проявлять нашу доброту, ибо любовь порождает любовь». Я ожидаю наступление моего Судного дня с сердцем, разрывающимся от любви. Однако потом я забыла обо всем, во что верила. Стоя на коленях у постели Лидии в спальной части фургона, я почувствовала, как возвращается ко мне моя вера. Любовь, явленная мне Святыми, вернулась. Когда это произошло, Лидия поднялась, малышка заплакала и их здоровье стало восстанавливаться. Их выздоровление совпало с восстановлением моей веры. Я никогда не смогу этого забыть! Смысл этого совершенно ясен и навсегда таким и останется.

К сентябрю 1848 года Уэббы со спутниками добрались до прохладного каньона меж красных аргиллитовых скал, на дне которого струилась река Уэбер-Ривер, всего в нескольких днях пути от долины Большого Соленого озера. В каком-то пункте Бригам выехал из Солт-Лейка им навстречу. Поздним вечером, у лагерного костра, он описал им Мормонский Ханаан, который они вскоре обнаружат за горами. Проведя всего лишь год в долине, Святые возвели там небольшой город из однокомнатных бревенчатых домов, с аккуратными дорогами, проложенными по гати, с внушительным фортом для защиты от атак индейцев, с несколькими мукомольнями и зернохранилищами, с десятками магазинов, продающих инструментарий, провизию и другие товары и окруженный примерно пятью тысячами акров плодородных земель, орошаемых с помощью хитроумной системы мелких каналов, шлюзов и дамб. «Бригам поведал нам, – пишет Элизабет в своей последней записи в Дневнике Исхода, – о нашей земле обетованной. Господь открыл о ней Бригаму, и теперь Бригам открывал о ней нам. Я держала руку моей сестры-жены в своей, когда мы слушали, как Бригам рассказывает нам о мире, ожидающем нас за перевалом».

13 сентября 1848 года Энн Элиза отпраздновала свой четвертый день рождения. «Бригам обнял меня и приласкал, – пишет она в книге «Девятнадцатая жена», – и улыбнулся так, что я поняла: он любит меня больше всех других детей. В мой день рождения он поцеловал меня и объявил: «Это прелестное дитя – будущее Святых Дезерета!»» Нам никогда не удастся узнать, способна ли была Энн Элиза в четыре года с такой ясностью запомнить описанную ею сцену. Но даже если так, когда она пишет об этом много лет спустя в своем мемуаре, она замечает: «Я была счастлива, потому что видела, что моя мать и мой отец счастливы и так же счастлив мой Пророк. Я помню его пальцы на моей руке повыше локтя и шерстинки его бороды на моей щеке. Но я никоим образом не могла знать, что много лет спустя этот человек женится на мне, а потом попытается меня уничтожить. В том сентябре на горизонте Юты не видно было туч. Все впереди было светло и солнечно».

Когда, 20 сентября 1848 года, Чонси Уэбб с двумя женами и теперь уже четырьмя детьми прибыл в Солт-Лейк, они представляли собою во всех отношениях счастливое семейство. Многоженство, когда-то столь ненавистное Элизабет по самой своей концепции, стало частью ее каждодневного существования. Элизабет записала эту мысль у себя в дневнике: «Бригам любил повторять: «Мы даем место всему, что дает нам Господь». Как это верно, как верно!» Она приняла Лидию в число своих домочадцев, а вторая миссис Уэбб научилась ценить дружеское отношение Элизабет. Каждая из них испытывала к детям другой чувства, какие испытывает тетушка к племянникам или племянницам. В течение нескольких следующих лет, когда Уэббы делали все возможное, чтобы обосноваться в Солт-Лейке, Элизабет полностью приняла вторую жену. «Лидия – член нашей семьи, не более и не менее. Так говорит Господь», – часто повторяла она Энн Элизе.

В то время как Элизабет создавала новое хозяйство и участвовала в образовании Территории Юта, понемногу приближаясь к среднему возрасту, у нее вряд ли была возможность задерживаться мыслями на оскорбительном характере полигамии. Так продолжалось вплоть до 1855 года, когда, в течение одного лихорадочного месяца вседозволенности, Чонси, должно быть переживавший то, что теперь мы назвали бы кризисом среднего возраста, взял в жены сразу трех женщин, двум из которых не исполнилось еще и семнадцати лет. Однако это, как говорится, совсем другая история.

9

Я взялась писать эту работу по трем причинам. Во-первых, чтобы показать влияние многоженства на жизнь одной конкретной женщины. Ее история не представительна, но и не является необычной. Она просто то, что она есть: история одной женщины. Существует множество других повествований, написанных или ждущих быть изложенными, проливающих дальнейший свет на практику полигамии в ранней истории Церкви СПД. Всякий, кто знаком хотя бы с несколькими из них, знает, что многие женщины с презрением относились к этому институту; впрочем, были и другие, кто радовался ему из практических соображений и/или по соображениям духовного порядка. Среди причин практических были распределение домашних обязанностей, заботы о детях и облегчение осуществления супружеских отношений с мужем. Соображения духовные были высшего порядка: самые счастливые из полигамных жен верили, что вход в Царствие Небесное им обеспечен.

Второй задачей написания этой работы было поднять вопрос о полигамии как о закономерной, но незавершенной теме исследований ученых и писателей СПД. Разумеется, Церковь СПД запретила практику многоженства в 1890 году. С этого времени наши лидеры постоянно и последовательно выступают против полигамии. Любой честный обозреватель согласится, что уже более ста лет не существует официальной связи между полигамией и Церковью Иисуса Христа Святых Последних дней.

Однако при всем при том невозможно отрицать, что многоженство являлось весьма важной частью ранних этапов нашей церковной культуры. Наш долг как ученых обязывает нас рассмотреть это явление строго и тщательно, честно разобраться в нем и найти ему должное место в нашем наследии. Некоторые сегодняшние лидеры Церкви СПД отмахиваются от вопроса о полигамии, заявляя, что он не является «главным», поскольку представляет собою лишь несущественную, «периферийную проблему», некую «интермедию» среди более крупных явлений, таких как Восстановление Евангелия, восприятие Откровений, познание Господа нашего Иисуса Христа и подготовка к Спасению. Тем не менее для некоторых Святых девятнадцатого века, таких как Элизабет Черчилль Уэбб, многоженство было столь существенной частью их каждодневной жизни, их земного существования, что наклеивать на него ярлык «несущественного», «неглавного» означает, по сути, отбрасывать весь их земной опыт как «неглавный» и «несущественный». Суть дела в том, что многие из мужчин, заложивших основы нашей Церкви, в их числе наши возлюбленные Пророки Джозеф Смит и Бригам Янг, сами были участниками полигамии, воспринимая этот институт с поразительной энергией. Они его санкционировали, продвигали, распространяли и возвышали. Они же и лгали о нем. Это не критика с моей стороны, это факт. Его язвительное жало может быть ослаблено, если мы взглянем на вещи, как они есть в реальности.

Так же как длительные и непрерывные критические исследования рабства способствовали укреплению национальной психики и повышению нравственного статуса населения страны, изучение роли наших основателей в установлении столь прискорбной практики могло бы наконец способствовать устранению ложного представления о том, что мормонство и многоженство до сих пор тесно сплетены друг с другом.

Не заблуждайтесь: наши хулители не прекращают использовать этот аргумент против нас и сегодня. Литературные бестселлеры, влиятельные газеты и журналы, как и популярные телепрограммы, занимаются проблемой полигамии и неминуемо связывают ее с Церковью СПД. Мы справедливо протестуем против такой неправильной интерпретации, мы обоснованно опровергаем несправедливость таких публикаций, снова и снова пытаясь исправлять их ошибки. Однако я полагаю, что наше упорное отрицание какой бы то ни было связи с этим институтом скорее вредит нашему имиджу в глазах широкой публики, чем приносит пользу. Церковь СПД так упорно стремится отстраниться от полигамии, так пытается убедить общество, что мы твердо и неуклонно выступаем против этого института, что мы фактически игнорируем его реальную роль в нашей собственной истории. Постоянно повторяя утверждение «Это не имеет к нам отношения!», мы волей-неволей минимизируем влияние полигамии на первых членов СПД, особенно на женщин. Стратегия дистанцирования сегодняшней Церкви СПД от полигамной практики наших предков, хотя и вполне понятная, неверно воспринимается некоторыми как попытка обелить или даже отрицать всем известное. Отсюда – подозрения и постоянное повторение старых россказней и слухов. Отсюда же и непрестанное и вредоносно-ложное представление о том, что полигамные секты типа Первых в Месадейле и Церковь СПД суть одно и то же.

Мы – как ученые – можем это изменить.

Последняя моя причина более личного характера. Я – праправнучка Энн Элизы Янг. Хотя моя семья всегда гордилась тем, что наши корни уходят вглубь до самых основателей Церкви СПД, мы также испытывали стыд из-за того, что являемся потомками столь вредоносной отступницы, как Энн Элиза Янг. Когда я была девочкой, многие из моих родных, говоря об Энн Элизе, называли ее «эта женщина» или просто «она». Они презирали ее так, будто были с ней лично знакомы. Мало кто на самом деле прочел книгу «Девятнадцатая жена». «Ничего в ней нет – только куча вранья», – говорила моя бабушка. [62]62
  В течение многих лет ученые СПД отмечали пристрастный характер и политическую ангажированность Энн Элизы, явно присутствующие в книге «Девятнадцатая жена». Однако при подготовке этой работы, во всех случаях, когда я могла сравнить авторскую версию событий с другими источниками, я находила полное совпадение. К моему собственному удивлению, я пришла к выводу, что мемуар Энн Элизы – во всяком случае, в том, что касается описания жизни ее матери и семьи в годы, проведенные в Нову, а также во время перехода в Зайон, – в большей своей части фактологически надежен, хотя ее подчеркивание одних определенных моментов наряду с беглым описанием или пропуском других может оставить у читателя несколько искаженное представление о начальной истории СПД. Является ли ее мемуар столь же фактологически корректным, особенно в том, что касается ее жизни с Бригамом Янгом, станет частью моего будущего исследования. (Прим. автора.)


[Закрыть]

Вопреки всему этому, Энн Элиза и ее противоречивость давно меня заинтересовали. Я решила начать исследование ее жизни с истории ее матери – моей прапрапрабабушки Элизабет Черчилль Уэбб. Это показалось мне наилучшим началом моих стараний раскрыть истинную историю Энн Элизы и значение ее наследия. Я планирую продолжить изучение жизни Энн Элизы Янг в будущем (моем дипломном) году. Исследование, которое я проделала для данной семинарской работы, является важным фундаментом для будущего исследования. Я надеюсь, что этим летом, когда я буду в Солт-Лейке, [63]63
  Я хотела бы поблагодарить факультет и особенно профессора Спрэг за щедрый грант, предоставленный мне для научной работы в течение моей будущей одногодичной стажировки в доме Энн Элизы Янг, которой я жду с радостным нетерпением. (Прим. автора.)


[Закрыть]мне удастся ознакомиться с широким кругом документов из архива Церкви, к части которых ученые до сих пор не имели доступа. Надеюсь, эти тексты дадут более полный портрет столь непростой женщины и ее непростого места в истории Церкви Иисуса Христа Святых Последних дней.

Наконец, с помощью моего исследования я надеюсь выяснить судьбу Энн Элизы Янг. После второго издания книги «Девятнадцатая жена» в 1908 году о ее авторе не было никаких сведений. Никому не известно, как она умерла, или где, или при каких обстоятельствах. Не существует некрологов, нет посмертной описи имущества, даже свидетельства о смерти нет. В какой-то момент после 1908 года она просто-напросто исчезла. А ведь она когда-то была одной из самых знаменитых женщин в Америке. Она изменила жизнь тысяч женщин своей борьбой за отмену полигамии, чуть не разрушив при этом Церковь Мормонов. И тем не менее она как бы выпала из Истории, не оставив следа. Мы не имеем ни малейшего представления о том, что с нею случилось. Смерть Энн Элизы остается загадкой. Однако загадки по самой своей природе предназначены быть разгаданными.