Текст книги "Коукс и Бакстер. Компиляция] (СИ)"

Автор книги: Дэниел Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 68 страниц)

Глава 25

Пятница, 18 декабря 2015 года,

8 часов 41 минута утра

– Успокойся хоть немного, – прошипел Эдмундс, выбежав из финансового отдела. Теперь он слонялся по коридору, прижимая к уху телефон.

Ему удалось урвать три часа сна, больше, чем в среднем удавалось поспать Тиа, но измученный недавней чередой бессонных ночей организм требовал платить по счетам.

Увидев, что чуть дальше по коридору из лифта вышел начальник, Эдмундс спрятался в закрытом на ремонт туалете и понизил голос до шепота:

– Я уверен, этому есть вполне разумное объяснение.

– Врать мне снова и снова с того самого момента, как я подключилась к расследованию этого дела? – прошептала Бакстер.

Она стояла в просторной спальне арендованного пентхауса Алексея Грина в Найтсбридже. На полу в беспорядке валялась дорогая одежда – гардероб стоял пустой, ящики выдвинуты. Матрац был распорот, из него на коврик у окна вывалились пружины и набивка. Снятый со стены телевизор стоял без задней крышки.

Команда обыска поработала на совесть.

Бакстер слышала, как Руш копается в соседней комнате, тоже перевернутой вверх дном.

– Ты сам подумай – они прямо при мне что-то увидели в машине, врезавшейся в 33-й участок, но, когда я его об этом спросила, он тут же взялся отнекиваться. Токсикологическая экспертиза, которую Кертис… – Эмили на мгновение замолчала. – Я нашла смятую бумажку с ее результатами в кармане его куртки. А теперь он рассказывает мне сказки о том, где был минувшей ночью.

– Откуда ты знаешь?

– Зачем ему всю ночь звонить домой, если он уже приехал?

– Об этом, наверное, надо было спросить его жену, когда ты с ней разговаривала, – риторически предложил Эдмундс.

– Я не успела, – сердито прошептала Бакстер, – учитывая это, ситуация с его семьей кажется как минимум странной. Добавь сюда и то, что он даже не может толком сказать, сколько лет его дочери – то ей шестнадцать, то шесть… Что-то тут нечисто.

– Ну, когда ты так об этом рассказываешь… – сказал Эдмундс и на несколько секунд умолк. – Но быть паршивым отцом еще не преступление. Какое отношение имеет к нашему делу его личная жизнь?

– Не знаю! Может, самое прямое… а может, вообще никакого.

Руш вышел из соседней комнаты в коридор, и Эмили умолкла. Он широко зевнул и потянулся, продемонстрировав рыхловатый живот. Весело помахал Эмили рукой и двинулся в кухню.

– Мне нужно туда проникнуть, – прошептала Бакстер.

– Куда? – спросил Эдмундс. – К нему домой?

– Сегодня вечером. Я уже предложила подвезти его до дома. Скажу, что мне нужно в туалет или что-нибудь такое. Если не получится, вломлюсь силой.

– Это невозможно!

– У меня нет другого выхода. Я не доверяю ему и хочу узнать, что он от меня скрывает.

– Я не допущу, чтобы ты занималась этим в одиночку, – сказал Эдмундс.

– Значит, ты тоже считаешь его поведение подозрительным, да?

– Нет. Но… просто… Давай я тебя там подожду, хорошо? Сообщи только, в котором часу.

– Договорились.

Бакстер дала отбой.

– Какая хорошенькая, – сказал Руш, возникая в дверях.

Бакстер виновато подпрыгнула на месте. В руках агент держал вставленную в рамку фотографию Алексея Грина с красивой женщиной. Они казались самой счастливой парой на свете и без всяких усилий затмевали изумительный пейзаж на заднем плане – залитый солнцем тихий фьорд, – готовый на все, чтобы отнять у них пальму первенства.

– Надо узнать, кто это, – бросила Бакстер и протиснулась мимо него, – я уже здесь закончила.

– Мы только зря теряем время, – сказал Руш, последовав за ней. По пути он заглянул в свободную комнату и положил фотографию на кучу барахла, – столичная полиция под микроскопом изучила здесь каждый дюйм.

– Можно подумать, я не знаю.

– Я просто сказал.

– Неважно, – ответила Бакстер и прошла на красиво отделанную кухню.

В лучах галогенных лампочек сиял разделочный стол с гранитной столешницей, вдали за балконом, подпиравшим верхний этаж здания, простирался серый город.

– Знаете, чего здесь нет? Ответа на вопрос, почему Алексей Грин решил взорвать половину Нью-Йорка. Зачем рисковать всем, что у тебя есть, чтобы… – увидев, что он не сводит с нее глаз, Эмили умолкла. – Почему вы на меня так смотрите?

От того, что он упорно отказывался отводить взгляд, ей стало неловко.

– В чем дело, Руш?

– Это ведь последний этаж?

– Ну да.

Он бросился к ней. Бакстер машинально сжала кулаки, но тут же расслабилась – Руш обогнул ее и потянул на себя балконную дверь. В просторную квартиру змеей заполз холодный ветер, оживив разбросанные повсюду бумаги и фотографии. Бакстер последовала за коллегой и вышла под дождь.

– Подсадите меня, – сказал Руш.

– Простите? – в голосе Бакстер зазвучали угрожающие нотки.

– Подсадите, – сказал агент, – чтобы я забрался на крышу.

– А-а-а… – облегченно сказала Эмили. – Хорошо… Нет!

Руш закатил глаза и залез на мокрый парапет.

– Господи, Руш!

Он вытянул вверх руки, схватился за край плоской крыши, попытался подтянуться, но безуспешно. Чтобы не получить в лоб его болтающимися ногами, Бакстер бесцеремонно подтолкнула его в нужном направлении; он, наконец, взял высоту и скрылся из виду.

У Бакстер зазвонил телефон.

– Бакстер, – ответила она. – Угу… да… отлично.

Она положила трубку, подняла голову, ощутила на лице острые холодные капли дождя и окликнула Руша.

Из-за края крыши выглянула его голова.

– Что там? – спросила Бакстер.

– Крыша, – немного смущенно ответил он.

– У криминалистов есть новости.

Она тактично сделала вид, что не заметила, как при спуске у него в паху лопнули по шву брюки.

– Ну что, пойдем?

– Да. Очень интересно, – сказал техник Стив. Его окружала мешанина проводов, соединявших ноутбуки с мигающими коробочками, которые, в свою очередь, тянулись к другим мигающим коробочкам, а оттуда – к мобильным телефонам, – я еще раз проверил телефон нашего убийцы с Молл-стрит.

– Что совершенно не понадобилось бы, если бы кое-кто с самого начала хорошо сделал свою работу, – с осуждением сказала Бакстер.

– Не будем показывать пальцем, – неловко улыбнулся Стив, хотя Бакстер ровно это и делала, – в общем, кое-что обнаружилось. Вот это – он указал на дорогой смартфон, лежавший на столе, – принадлежало Патрику Питеру Фергюсу.

Стив быстро напечатал что-то на своем ноутбуке.

Смартфон жизнерадостно пикнул.

– Кажется, вам пришло сообщение, – сообщил Стив с восторгом.

Бакстер закатила глаза, взяла телефон и кликнула по иконке текстового послания:

– Привет, босс, смайлик, – вслух прочла она.

– Погодите, это еще не все, – заверил ее Стив, отсчитывая по часам секунды и с трудом сдерживая волнение. – Ну, вот! Попробуйте прочесть его еще раз.

Бакстер вздохнула, ее все это начинало раздражать. Она опустила глаза на дисплей, но тут увидела, что сообщения больше нет. Она в замешательстве открыла журнал входящих эсэмэсок, но и там ее не нашла.

– Она исчезла!

– Они самоуничтожаются сразу после прочтения, – гордо заявил Стив, – я назвал их «сообщения-самоубийцы». В этом телефоне установлен клон одного из мессенджеров. Выглядит он как обычный. И в 99,9 процента случаев он и ведет себя как самый обычный – пока не получит эсэмэс с определенного номера. И тогда происходит вот это, и восстановить сообщение невозможно.

Бакстер повернулась к Рушу; он изо всех сил старался не упустить нить разговора.

– Что вы по этому поводу думаете? – спросила она его, в то время как Стив, широко улыбаясь, копался в своей технике.

– Я думаю… если он отправит еще одну эсэмэс, то намочит себе штаны от восторга, – прошептал он.

Бакстер хихикнула.

– Хочу уточнить, – громко сказал Руш, окидывая взглядом оборудование. – Получается, что Патрик Питер Фергюс был гениальным шестидесятилетним технарем-Санта-Клаусом?

– Определенно нет, – ответил на это Стив, – это сделал кто-то, кто реально шарит. Приложение впаяли еще на этапе производства.

– Где?

– Я прямо сейчас работаю над этим вместе с американцами, у них таких устройств куда больше, чем у меня.

– Но ты сказал, что у нас уже есть какие-то зацепки, – напомнила ему Бакстер.

– Есть, – улыбнулся Стив, – сервер в штаб-квартире компании «С-С Мобайл» в Калифорнии, через который, каждый раз с нового номера, поступали все эти сообщения-самоубийцы. Прочесть данные с телефонов у нас вряд ли получится, но там они вполне могли остаться. ФБР должно в течение часа прислать нам копии этих сообщений.

Бакстер выглядела почти довольной – во всяком случае, не такой несчастной, как обычно.

Стив набрал еще одно сообщение и ликующе нажал клавишу ввода.

Телефон в руках Бакстер зажужжал:

Пожалуйста)

Принтер в головном офисе заглатывал страницу за страницей, обещая Бакстер и ее команде долгие часы изнурительной работы.

В эту ночь столичное подполье особенно отличилось; почти все сотрудники уехали по вызовам, и мало кто мог помочь с сортировкой груды сообщений, изъятых ФБР с сервера компании «С-С Мобайл». Бастер сумела задействовать только шестерых, большинству из которых пришлось выйти на работу в свой выходной.

Она сняла с маркера колпачок:

В отличие от нас, Эйден, они тебя не понимают.

Знай – ты не один.

– Это еще что за хрень? – прошептала она, откладывая листок в отдельную кучку.

Через четыре часа все пришли к единому мнению, что подобных пустопорожних фраз, провокаций и наставлений самих по себе еще недостаточно, чтобы поработить даже самый восприимчивый рассудок. Эти коварные сообщения, будившие пациентов по ночам, чтобы тут же исчезнуть, преследовали несколько иную цель – вкрасться в их мысли в долгие часы одиночества между сеансами, чтобы впоследствии превратить слабость в оружие.

– Это еще что за хрень? – громко произнес сидевший за соседним столом Руш и поднял глаза на доску, куда заносились извлеченные из эсэмэсок подробности трех собраний по обе стороны Атлантики. Они уже успели запросить соответствующие записи камер видеонаблюдения.

– У меня такое ощущение, что он зондировал паранойю своих пациентов, определял, насколько никчемными они себя ощущают, – сказала Бакстер, выделяя маркером еще одно послание. Она прекрасно понимала, что эти слова звучат как пустопорожняя психобредятина, которой ее так когда-то бесил Эдмундс. – Он обещает каждому из них величие и жизненную цель, которые они никогда бы не смогли обрести собственными силами.

Руш ждал, когда она соберется с мыслями.

– Это секта, – сказала она ему. – Не в привычном смысле слова, но все равно налицо массовая истерия, которая служит целям и желаниям одного человека.

– Нашего Азазеля, – отозвался Руш, – доктора Алексея Грина.

– Шеф! – крикнула из противоположного угла комнаты одна из детективов, возбужденно размахивая над головой листком бумаги. – Я, кажется, кое-что нашла!

Бакстер ринулась к ней, а следом за ней и Руш. Она выхватила страницу и прочла короткое текстовое сообщение:

Отель «Сикомор», 20 декабря, 11 часов утра,

Джулиус Теллер приглашает вас на последнюю встречу.

– И что? – спросил Руш.

Бакстер с улыбкой протянула ему сообщение, которое якобы не подлежало восстановлению.

– Джулиус Теллер? – переспросил он.

Фамилия показалась ему знакомой.

– Под этим именем он прилетел на их последнее собрание, – уточнила Бакстер, – вот оно. Это Грин. Теперь нам точно известно, где его искать.

– Что это? – спросил Руш, бросив взгляд на заднее сиденье машины.

Бакстер везла его домой по пробкам.

– Домашнее задание.

– Давайте я помогу, – предложил Руш, потянувшись к коробке.

– Нет! Я сама.

– Да это на несколько часов работы!

– Я же сказала – справлюсь сама.

Руш сдался и стал смотреть в окно на наспех оформленные рождественские витрины. Потрепанный механический Санта-Клаус махал ему останками правой руки. Агент подавленно повернулся к Бакстер.

– У нас в запасе два дня.

– Что?

– Если верить эсэмэскам, до намеченного Грином собрания у нас два дня. Что вы планируете делать? Нагрянете утром в место сбора?

– Не думаю, что есть смысл что-нибудь делать завтра, – ответила Бакстер.

– Что вы хотите этим сказать?

Эмили пожала плечами, немного помолчала и продолжила:

– До воскресенья туда не сунется ни одна живая душа.

Руш не сводил с нее внимательного взгляда, прокручивая в голове этот простой ответ.

– Мы впервые опережаем его на шаг, – сказала Бакстер, – Грин понятия не имеет, что мы обнаружили эти сообщения. Это наш единственный шанс. Главное – не спугнуть.

– Здесь налево! – напомнил ей агент.

Бакстер вывернула руль, машину на усыпанной листвой дороге занесло, и она ударилась о бордюр тротуара.

Чуть впереди она заметила ветхую «Вольво» Эдмундса, проехала мимо и остановилась у дома Руша – такого же ветхого.

– Спасибо, что подбросили. Завтра утром я могу сам добраться, если так удобней.

– Хорошо.

– Тогда пока, – улыбнулся Руш.

Он вышел из машины, неуклюже махнул рукой и двинулся по скользкой подъездной дорожке.

В зеркало заднего вида Бакстер смотрела, как Эдмундс выбирается из автомобиля. Подождала, пока Руш исчезнет внутри, и вышла и стылую ночь. Она кивнула другу, глубоко вздохнула и двинулась к видавшей виды входной двери.

Глава 26

Пятница, 18 декабря 2015 года,

6 часов 21 минута вечера

Дверной проем обрамлял разросшийся плющ, его листья дрожали в такт первым каплям холодного ночного дождя.

Бакстер собралась постучать, но застыла с поднятой рукой, отчетливо осознав, что она близка к тому, чтобы уничтожить их с Рушем профессиональные отношения.

Между покоробленной деревянной створкой и косяком скользил одинокий оранжевый луч и упирался ей в плечо. Эмили оглянулась на Эдмундса, занявшего позицию через дорогу, неуверенно улыбнулась и опять повернулась к дому.

– Ну, хорошо, – прошептала она и резко стукнула в дверь.

Не дождавшись ответа, стукнула сильнее.

Наконец до ее слуха донесся стук шагов по деревянному полу. Щелкнул замок, и створка осторожно приоткрылась на несколько сантиметров. Бакстер увидела в проеме над туго натянувшейся металлической цепочкой лицо Руша.

– Бакстер?

– Это я, – сказала она со смущенной улыбкой, – прошу прощения, но по таким пробкам до Уимблдона я буду ехать черт знает сколько, а мне уже сейчас страшно хочется писать.

Руш ответил не сразу, его лицо на какое-то время скрылось из виду, уступив место ободранным обоям на стене и частичкам пыли, сталкивавшимся друг с другом в неуемном желании бежать из этого умирающего дома прочь.

Перед Эмили опять возник глаз.

– Честно говоря… Сейчас не самое подходящее время.

Бакстер сделала шажок вперед, по-прежнему улыбаясь, словно считала подозрительное поведение коллеги нормой:

– Клянусь, я только туда и обратно. Максимум две минуты.

– Элли… подхватила в школе какую-то заразу, ей теперь нездоровится и…

– Вы вообще помните, что я вас везла через весь Лондон? – перебила его Бакстер и сделала еще шаг в сторону щели.

– Помню, конечно! – быстро ответил Руш, прекрасно понимая, до какой степени невежливо он себя ведет. – Знаете, что? Чуть дальше по дороге есть «Теско». Там наверняка есть туалет.

– «Теско», говорите? – спросила Бакстер без энтузиазма, придвигаясь ближе.

– Ну да.

Руш увидел, что с ней произошла резкая перемена, заметил, с каким упорством ее глаза вглядывались в тот кусочек пространства, который он не мог загородить своим телом.

Несколько долгих мгновений они неподвижно смотрели друг на друга.

– Ну что же, пойду туда, – произнесла Бакстер, не сводя с него глаз.

– Да. Прошу прощения.

– Не переживайте, все в порядке, – ответила она. – Ну, я пошла?

– Спокойной но…

Бакстер бросилась вперед на дверь; дверь с силой ударила Руша. Вырванная из деревянной створки цепочка отлетела в сторону.

– Бакстер! – заорал Руш, перегородил дорогу и стал ее теснить. – Остановитесь!

Эмили просунула в дверь ногу, толкнула ее и увидела огромное пятно засохшей крови, глубоко въевшееся в выскобленные доски пола.

– Впустите меня, Руш! – закричала Бакстер, пока он давил дверной створкой на ее сапог.

Проем становился все уже. Он был сильнее.

– Оставьте меня в покое! Прошу вас! – в отчаянии воскликнул он. Последним, отчаянным усилием он всем весом налег на дверь и захлопнул ее. – Уходите, Бакстер. Ради всего святого! – взмолился изнутри его приглушенный голос.

– Твою мать! – крикнула она, услышав еще один щелчок замка. – Все, что сейчас произойдет, случится по твоей вине!

Она пнула покалеченной ногой запертую дверь и заковыляла по подъездной дорожке. На половине пути к ней подбежал Эдмундс и предложил опереться на него, заранее зная, что она откажется.

– Там на полу кровь, – объявила она.

– Ты действительно этого хочешь? – спросил Эдмундс, набирая номер диспетчерской.

Ему ответили сразу.

– Бакстер? – прошептал он, прикрыв рукой телефон. – Ты уверена? В таком деле нельзя ошибиться.

Она на мгновение задумалась и ответила:

– Я не ошибаюсь. Вызывай спецназ.

Дверь сдалась без боя, слетев с петель, брызнув в разные стороны дождем осколков и шурупов. Внимая приказам, первые бойцы группы немедленного реагирования ворвались внутрь, чтобы схватить человека, спокойно сидевшего в коридоре на голом полу.

Руш не двинулся с места и даже не поднял головы.

– Оружие есть? – без всякой на то необходимости заорал на него командир отряда, осторожно осматривая пустые карманы агента ЦРУ.

Тот покачал головой.

– Пистолет разобран, – пробормотал он. – Там… на кухонном столе.

По-прежнему целясь в человека, и не думающего сопротивляться, командир отряда послал одного оперативника на кухню. Остальные рассыпались по обветшалому жилищу.

Вслед за последним полицейским Бакстер с Эдмундсом вошли в дом и задержались у входа, осматривая кровавое пятно. Сколько литров крови требуется, чтобы пропитать такую большую площадь? Под их ногами качнулась выбитая дверь, они переступили через нее и вдохнули спертого, пыльного воздуха. Свисавшая с потолка одинокая желтая лампочка выхватывала из мрака ободранные обои, которым на вид было как минимум лет сорок.

Бакстер с первой минуты почувствовала себя как дома. Именно в таких местах она проводила большую часть рабочего времени: постигая прогнившую правду, спрятанную за запертыми дверями, и всматриваясь во мрак, таившийся за пеленой нормальной жизни. Это было место преступления.

Она повернулась к Эдмундсу.

– Вот видишь, я не ошиблась, – сказала она, стараясь придать голосу пафоса, но не в состоянии скрыть причудливую смесь чувств из облегчения и тоски.

Они прошли вперед. Справа от них за открытой дверью располагалась пустая комната, по стенам которой тянулись вверх пятна влаги. На полу растеклись дождевые разводы. Бакстер двинулась дальше по коридору и переступила через Руша, старательно игнорируя его взгляд, явно обвиняющий ее в предательстве.

Когда она подошла к подножию широкой лестницы, дом показался ей еще запущеннее, чем у входа. Облупившаяся штукатурка зияла глубокими трещинами. Несколько ступенек насквозь прогнили; на них крестиками краски были помечены места, куда нельзя было ступать. На первом этаже была кухня; здесь все выглядело как после взрыва – в голове Эмили тут же всплыли недавние нью-йоркские образы, которые она мечтала однажды забыть.

– Иди наверх, я посмотрю здесь, – сказала она Эдмундсу.

Она бросила еще один взгляд на Руша. Он явно давно сдался. Он сидел на полу между ними, закрыв руками лицо; рубашка сзади побурела от грязи его собственного дома.

Когда Эдмундс, рискуя жизнью, двинулся играть в рулетку с лестницей, Эмили прошла на засыпанную строительным мусором кухню. Перегородка, отделявшая ее от соседней комнаты, давно развалилась и теперь лежала на полу. В буфете на паре чудом сохранившихся полок выстроились в ряд унылые банки консервов и пакеты какой-то растворимой дряни.

Из-под разбитой плитки в некоторых местах торчали оголенные провода, предлагая легкий выход каждому, кто по несчастью пришел бы в этот дом на ужин.

– Чертовы свиньи, – тихо прошептал оперативник, – разве можно так жить?

Проигнорировав его замечание, Бакстер подошла к двери на террасу, выглянула в погруженный во мрак сад и увидела яркий, аккуратный домик для детей – вот идеал, к которому этому обветшалому родовому гнезду следовало бы стремиться. Крохотные стены опутала высокая трава, грозя поглотить домик без остатка.

Эдмундс наверху слышал, как оперативники обыскивают комнаты по обе стороны от него. Огромные участки штукатурки отвалились и рухнули на пол, где их потом втоптали в старый ковер. Где-то над головой капала вода. Алекс подозревал, что, если бы на улице еще не стемнело, через прорехи в крыше наверняка можно было бы увидеть дневной свет.

Через лестничную площадку тянулся длинный белый провод, заканчивавшийся стоявшим прямо на полу на вершине лестницы автоответчиком – первый признак того, что в доме никто не живет. На светодиодном дисплее мигало предупреждение:

Для новых сообщений нет места

Эдмундс двинулся дальше, оставив коллег позади, и с чувством смутной тревоги приблизился к закрытой двери в дальнем конце коридора. Серебристая полоска света, пробивавшаяся из-под беленых досок, заставила его сердце забиться быстрее. Его охватило знакомое предвкушение. На фоне мрачного дома эта дверь сияла, маня его к себе, точно так же, как одинокая лампочка, горевшая когда-то над Тряпичной куклой.

Алекс понимал, что у него нет никакого желания заглядывать за эту дверь, что бы за ней ни скрывалось, но она знал, что копилка его кошмаров пока относительно пуста по сравнению с Бакстер. Ему предстояло впустить в свою жизнь этот новый страшный образ – который будет преследовать по ночам не его подругу, а его самого.

Эдмундс собрался с духом, повернул ручку с замысловатым орнаментом и медленно толкнул створку…

– Бакстер! – заорал он, что было мочи.

Было слышно, как она опрометью ринулась вверх по опасной лестнице. Эдмундс вышел в коридор и жестами показал оперативникам, что с ним все в порядке.

Громко топая, Эмили подбежала к нему и встревоженно спросила:

– В чем дело?

– Ты ошибалась.

– Что ты такое говоришь?

– Ты была неправа, – ответил он и кивнул на открытую дверь.

Она вопросительно посмотрела на него, прошла вперед и переступила порог небольшой, но красивой комнаты. Стена за узкой, заваленной мягкими игрушками кроватью, была украшена искусной, выполненной вручную росписью. На полках сверкала гирлянда, придавая волшебное очарование рядам компакт-дисков с поп-музыкой.

В углу этой уютной комнаты стоял домик Барби. На подоконнике разместились три фотографии: широко улыбающийся Руш, еще без седины, у него на плечах – хорошенькая веселая девочка с мягкой игрушкой в руке; опять Руш, но совсем еще молодой, с красавицей-женой держат вместе их крохотную дочку; та же девочка на снегу рядом со знакомым домиком, но в совершенно незнакомом саду. Судя по всему, пытается ловить языком снежинки.

Наконец Бакстер опустила глаза и посмотрела себе под ноги. Она стояла на спальном мешке, расстеленном на пушистом ковре возле кровати. В изголовье лежал синий костюм Руша, аккуратно разложенный, чтобы не нарушать царившего в комнате идеального порядка.

Она вытерла глаза.

– Но… он же все время им звонит, – прошептала она, испытывая почти физическую боль, – его жена ответила мне по телефону, да и потом, ты сам говорил, что слышал…

Тут она поняла, что Эдмундса рядом нет, и осеклась.

Она взяла с кровати пингвина с глупой рожицей и узнала в нем мягкую игрушку с фотографии. На нем была оранжевая шерстяная шапочка, очень похожая на ее собственную.

Мгновение спустя в пустом доме зазвучал женский голос:

– Здравствуй, любимый, ты даже не представляешь, как мы по тебе соскучились!

Бакстер положила пингвина на кровать, в замешательстве прислушиваясь к смутно знакомому голосу, который становился все ближе – до тех пор, пока на пороге комнаты не встал Эдмундс с мигающим автоответчиком в руках.

– Элли, пожелай папе спокойной ночи…

Наконец короткий звуковой сигнал возвестил об окончании сообщения, и Бакстер с Эдмундсом остались в гробовой тишине.

– Твою мать… – вздохнула Бакстер и пошла к лестнице.

– Всем покинуть дом! – приказала она.

В дверных проемах появились недоуменные лица.

– Вы не ослышались: всем покинуть дом!

Вместе с недовольными оперативниками она спустилась по лестнице, прошла мимо сидевшего в коридоре Руша, проводила их до выхода и выставила на улицу под дождь. Эдмундс, уходивший последним, остановился у выбитой входной двери и спросил:

– Тебя ждать?

– Нет, – сказала она, благодарно улыбаясь, – поезжай домой.

Когда они остались одни, Эмили, не говоря ни слова, села на грязный пол рядом с Рушем. Он, по всей видимости, был мыслями так далеко, что ничего не заметил. В отсутствие двери яростный дождь принялся заливать дальний конец коридора.

Несколько минут они сидели молча, потом Бакстер все же набралась смелости и решительно заявила:

– Я дерьмо! Полное и безоговорочное дерьмо.

Руш повернулся и бросил на нее взгляд.

– Этот рыжеволосый ботаник, этот зануда, который только что отсюда ушел, – начала Эмили. – Он единственный, кому я могу доверять во всем этом гребаном мире. Вот так. Больше никому. Я не доверяю даже своему парню. Мы уже восемь месяцев вместе, а я по-прежнему ему не доверяю. Я получаю отчеты о его финансах, потому что боюсь, что он может использовать меня, может причинить мне боль или… даже не знаю, что еще. Я жалкое существо, правда?

– Да, – задумчиво кивнул Руш, – действительно жалкое.

Они улыбнулись. Бакстер еще крепче обхватила себя руками, чтобы согреться.

– Это произошло вскоре после того, как мы купили эту развалину, – начал агент, обводя глазами полуразрушенный дом, – поехали в центр. Элли… снова заболевала… ее маленькие легкие… – он умолк, глядя, как дождь в конце коридора набирает силу. – Четверг, 7 июля 2005 года…

Бакстер ахнула и закрыла рукой рот – эта дата прочно сидит в памяти каждого лондонца.

– Мы ехали к врачу на Грейт-Ормонд-стрит. Сидели в метро, как самые обычные пассажиры. И тут все перестало быть обычным. Люди кричали. Кругом дым и пыль, они разъедали глаза. Но все это не имело значения, потому что я все еще держал дочку на руках – она была без сознания, но дышала. Ее маленькая ножка неестественно выгнулась…

Руш остановился, чтобы собраться с духом.

Бакстер не двигалась и молча ждала продолжения, все так же прикрыв рукой рот.

– Потом я увидел жену, она лежала недалеко под грудой обломков, в том самом месте, где на нас обрушилась крыша. Я знал, что спасти ее уже нельзя. Знал наверняка. Но все равно должен был попытаться. Тогда еще можно было вынести Элли. Люди побежали по туннелю в сторону Рассел-сквер. Но ведь без боя сдаваться нельзя, да? Я хватаюсь за эти железные листы без всякой надежды хотя бы сдвинуть их с места, хотя в действительности должен как можно скорее вынести Элли. Везде был дым и копоть: она не смогла с этим справиться. А потом, как это всегда бывает, обваливается еще один фрагмент крыши. Все, кто остался, запаниковали. Я тоже. Я хватаю Элли и бросаюсь в тоннель за остальными, но в этот момент кто-то кричит, что рельсы все еще могут быть под напряжением. И все остаются на месте. Я знаю, что могу вынести ее и спасти, но просто стою и жду, потому что никто не уходит. Никто. Толпа приняла решение, и я бездумно ей подчинился. Я не вытащил ее вовремя. Мог… но не вытащил.

Бакстер не могла говорить. Она вытерла глаза и просто неотрывно смотрела на Руша, удивляясь, что он нашел в себе силы жить дальше после всего случившегося.

– Я знаю, вы обвиняете меня в том, что я бросил Кертис в той жуткой церкви, но…

– Нет! – перебила его Бакстер. – Уже не обвиняю, нет.

Она нерешительно дотронулась до его руки. Ей было грустно, что она такая неловкая, – ей очень хотелось его обнять, но она не решалась.

– У меня просто не было права повторить второй раз ту же самую ошибку, понимаете? – сказал Руш и провел рукой по своим седеющим волосам.

Бакстер кивнула. В этот момент сработал таймер, и в углу зажглась лампа.

– Ну что же, теперь ваша очередь, – с вымученной улыбкой произнес он.

– Я отпустила Волка… простите, детектива Коукса, – уточнила она, – отпустила, и все. Сначала надела на него наручники… Подкрепление было уже на подходе… а я дала ему уйти.

Руш кивнул с таким видом, будто и сам это подозревал.

– Почему?

– Не знаю.

– Неправда, знаете. Вы его любили?

– Не знаю, – честно ответила она.

Руш тщательно обдумал следующий вопрос:

– Как вы поступите, если когда-нибудь встретите его опять?

– По идее, мне полагается его арестовать. Я должна бы его ненавидеть. Убить его своими руками за то, что он превратил меня в такую параноидальную развалину.

– Я не спрашивал вас, что вы должны сделать по идее, – улыбнулся Руш, – Я спросил, как вы поступите.

Бакстер покачала головой.

– Вот честно… не знаю, – ответила она, закругляя свою исповедь. – Расскажите мне о пятне крови на полу у входной двери.

Агент ответил не сразу. Он спокойно расстегнул манжеты на рубашке, закатал рукава и показал запястья – на каждом был глубокий розовый шрам.

На этот раз она его обняла. Ей почему-то вспомнилась мудрость, которой Мэгги поделилась с Финли в тот вечер, когда узнала, что у нее возобновился рак: «Порой то, что чуть нас не убивает, является нам в виде спасения».

Эту мысль Эмили оставила при себе.

– Через пару дней после моей выписки из больницы, – пояснил Руш, – жене стали приходить поздравительные открытки – был ее день рождения. Я просто сидел у двери, читая их одну за другой, и… Но тогда мое время, похоже, еще не пришло.

– Я слишком много пью, – выпалила Эмили, уверенная, что теперь у них с Рушем не должно быть друг от друга секретов, – в общем… ну, много.

Руш засмеялся. Это было явное преуменьшение. Бакстер сначала обиделась, но не смогла сдержать улыбку.

У них обоих все шло наперекосяк.

Несколько минут они просидели в тишине.

– Полагаю, для одного вечера откровений достаточно, пойдемте, – сказала Бакстер, поднялась на ноги, протянула ему замерзшую руку и помогла встать.

Потом вытащила ключи, сняла один из них со связки и протянула агенту.

– Что это? – спросил Руш.

– Ключ от моей квартиры. О том, чтобы оставить вас здесь, и речи быть не может.

Он открыл рот, чтобы ей возразить.

– Вы окажете мне огромную услугу, – сказала она, – Томас будет на седьмом небе от счастья, когда я сообщу, что некоторое время поживу у него. Мой кот уже там. Это идеальная комбинация. Даже не пытайтесь спорить.

У Руша возникло ощущение, что она права.

Он взял у нее ключ и кивнул.