Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 41 страниц)
– Вот ваш священный текст.
Я закатала рукава. Буквы и символы струились у меня под кожей, появляясь, словно пузырьки воздуха на поверхности пруда, чтобы тут же исчезнуть. Я не представляла, как выглядят сейчас мои глаза, но подозревала, что буквы мелькают и там. Сату попятилась от меня.
– Ты заколдовала книгу! – зарычал Герберт.
– Книга Жизни была заколдована задолго до меня. Я всего лишь открыла ее.
– И она выбрала вас, – сказал Осаму, дотрагиваясь до букв на моей руке.
Вокруг места, где его палец касался моей кожи, собралась стайка букв, чтобы тут же умчаться в разные стороны.
– Но почему книга выбрала Диану Бишоп? – спросил Доменико.
– Потому что я – прядильщица, создательница заклинаний. Нас осталось совсем мало.
Я вновь посмотрела на Сату. Губы финской ведьмы были плотно сжаты. Глаза умоляли не выдавать ее.
– Мы обладали слишком большой созидательной силой, и потому другие ведьмы нас убивали.
– Сила, дающая тебе возможность создавать новые заклинания, даровала тебе и способность создать новую жизнь, – сказала взволнованная Агата.
– Это особое благословение богини, которое она дарует прядильщицам, – ответила я. – Но прядильщики есть и среди мужчин. Мой отец был прядильщиком.
– Такое просто невозможно! – зарычал Доменико. – Вероломство этой ведьмы еще значительнее, чем мы думали. Я никогда не слышал ни о каких прядильщиках. Мало того что бешенство крови – это древнее проклятие – видоизменилось в еще более опасную сторону. Что же касается детей, рожденных ведьмами от вампиров, мы не можем позволить этому злу пустить корни. Иначе мы получим чудовищ, лишенных разума и не поддающихся контролю.
– Здесь, Доменико, я должна вам возразить, – сказала Дженет.
– На каком основании? – нетерпеливо спросил он.
– На таком, что я потомок дочери вампира и ведьмы, однако никто не считает меня чудовищем или злодейкой.
Впервые с момента моего появление в зале внимание переместилось на другую участницу.
– Моя бабушка была дочерью прядильщицы и вампира. – Серые глаза Дженет устремились на меня. – В шотландских высокогорьях его все звали Никки-Бен.
– Бенжамен, – выдохнула я.
– Он самый, – кивнула Дженет. – Молодым ведьмам велели быть осторожными в безлунные ночи, чтобы Никки-Бен не поймал их. Но Изобель Гоуди, моя прабабушка, не послушалась. Между ней и вампиром возникла безумная любовь. Легенды утверждают, что он кусал ее за плечо. Потом Никки-Бен исчез и даже не подозревал, что оставил Изобель беременной его дочерью. Меня назвали в честь бабушки.
Я посмотрела на руки. Там, на манер магической бегущей строки, буквы составились в слова: «ДЖЕНЕТ ГОУДИ, ДОЧЬ ИЗОБЕЛЬ ГОУДИ И БЕНЖАМЕНА ФОКСА». Бабушка Дженет была одной из Светлорожденных.
– А когда родилась ваша бабушка?
Рассказ о жизни Светлорожденной мог бы обрисовать будущее моих детей.
– В тысяча шестьсот шестьдесят втором году, – ответила Джанет. – А умерла бабуля Дженет в тысяча девятьсот двенадцатом – храни Господь ее душу! – в возрасте двухсот пятидесяти лет. Красоту свою она сохраняла до последнего дня, но, в отличие от меня, бабуля Дженет в большей степени была вампиршей, нежели ведьмой. Она гордилась тем, что положила начало легендам о банши. Не стану скрывать: немало мужчин она заманила в свою постель, чтобы сломать и погубить. Видеть бабулю Дженет в гневе – страшнее зрелища не придумаешь.
– В таком случае вам… – Теперь уже я таращила глаза на Джанет.
– В будущем году исполнится сто семьдесят, – ответила она.
Дженет прошептала несколько слов, и ее седые волосы превратились в темные, почти черные. Еще одно заклинание сделало ее кожу жемчужно-белой и сияющей.
Сейчас Дженет Гоуди выглядела не более чем на тридцать. Мое изображение заработало, представляя дальнейшую жизнь Филиппа и Ребекки.
– А ваша мама? – спросила я.
– Матушка прожила ровно двести лет. С каждым поколением наша жизнь сокращалась.
– Как вам удавалось скрывать все это от людей? – спросил Осаму.
– Так же, как это делают вампиры. Немного везения. Немного помощи от симпатизирующих ведьм. И немного готовности людей отвернуться от правды, – ответила Дженет.
– Это полнейшая чепуха! – запальчиво заявила Сидония. – Дженет, вы известная ведьма, пользующаяся уважением. Все ценят вашу способность накладывать заклинания. Вы происходите из достойной династии ведьм. Никак не пойму, зачем вам пятнать репутацию семьи подобными историями.
– А вам и не понять, – тихо сказала я.
– Это почему же? – тоном рассерженной учительницы спросила Сидония.
– Вам мешает отвращение. Страх. Неприятие всякого, кто не соответствует вашим упрощенным представлениям о мире и о том, как ему развиваться.
– Послушайте меня, Диана Бишоп!
Но я вдоволь наслушалась Сидонию и таких, как она, прикрывающихся заветом, чтобы спрятать за ним свою внутреннюю темноту.
– Нет, это вы меня послушайте! Мой отец был колдуном, мать – ведьмой. Вампир признал меня своей дочерью, принеся клятву на крови. Мой муж и отец моих детей – вампир. Дженет тоже является потомком ведьмы и вампира. Когда вы перестанете делать вид, будто в мире существует некий идеал чистокровных ведьм?
Сидония сжалась:
– Такой идеал действительно существует. Благодаря ему мы сохраняем нашу силу.
– Нет! Благодаря ему наша сила умирает, – возразила я. – Если мы и дальше будем придерживаться завета, через несколько поколений у нас вообще не останется никакой силы. Целью этого соглашения было не допустить, чтобы три наши породы смешивались и давали потомство.
– И снова чепуха! – закричала Сидония. – Первейшая, главнейшая цель завета – обеспечить нашу безопасность.
– Ложь! Завет был составлен, чтобы помешать рождению таких детей, как Дженет: могущественных, долгоживущих, не являющихся ни ведьмами, ни вампирами, ни демонами, а представляющих собой нечто промежуточное, – сказала я. – Этого боялись все, кто составлял завет. И это Бенжамен хочет поставить под свой контроль. Мы обязаны ему помешать.
– Нечто промежуточное? – переспросила Дженет.
Глядя на нее, я четко видела: она и мои дети действительно являются чем-то промежуточным.
– Так это и есть ответ? – задала новый вопрос она.
– Ответ на что? – насторожился Доменико.
Но я пока не была готова поделиться тайной из Книги Жизни. Пусть сначала Мириам и Крис найдут научное подтверждение тому, что манускрипт открыл мне. И вновь меня спасли от ответа колокола Челестины.
– Почти полночь. Пора заканчивать сегодняшнее заседание, – сказала Агата Уилсон, глаза которой возбужденно блестели. – Я ставлю вопрос на голосование: поддержит ли Конгрегация де Клермонов в их усилиях избавить мир от Бенжамена Фокса?
Все вернулись на свои места и проголосовали.
Результаты второго голосования оказались более утешительными: четверо «за» и пятеро «против». Я сумела заручиться поддержкой Агаты, Осаму и Дженет. Но этого было недостаточно, чтобы гарантировать успех на третьем, финальном голосовании, которое состоится завтра. Особенно если учесть, что мне противостояли мои давние враги: Герберт, Доменико и Сату.
– Заседание возобновится завтра, в пять часов вечера.
Сознавая, как тяжело достается Мэтью каждая минута в логове Бенжамена, я снова попыталась уговорить членов Конгрегации начать пораньше. И вновь мне единогласно отказали.
Я устало сложила в сумку кожаную папку, куда даже не заглянула, и Книгу Жизни. Эти семь часов меня измотали. Я постоянно думала о Мэтью и о том, какие истязания он выдерживает, пока Конгрегация препирается из-за пустяков. Я ждала, когда зал опустеет. Дженет Гоуди и Герберт уходили последними.
– Герберт! – окликнула я вампира.
Он остановился, но не повернулся.
– Я не забыла случившегося в мае, – сказала я, чувствуя, как магическая сила жжет мне руки. – Однажды ты ответишь за смерть Эмили Метер.
Теперь он повернул голову:
– Питер говорил, что вы с Мэтью что-то скрываете. Зря я не прислушался к его словам.
– А разве Бенжамен тебе не сообщил об открытии, сделанном ведьмами? – спросила я.
Но Герберт недаром так долго жил на свете, чтобы его можно было легко захватить врасплох. Он лишь скривил губы.
– До завтрашнего вечера, – произнес он, сопроводив слова легким официальным поклоном.
– Нам бы стоило звать его Никки-Берти, – заметила мне Дженет. – Они с Бенжаменом составили бы отменную парочку дьяволов.
– Целиком с вами согласна, – ответила я, ощущая новую волну тревоги.
– Вы завтра свободны? Я могу пригласить вас на ланч? – спросила Дженет Гоуди по дороге на монастырский двор.
Ее мелодичный голос с шотландским акцентом напоминал Галлогласа.
– Меня?
Даже после второго голосования я была удивлена, что Дженет готова появиться в обществе одной из де Клермонов.
– Диана, никто из нас не умещается в маленьких загончиках Конгрегации, – сказала Дженет, и на ее щеках снова обозначились ямочки.
Галлоглас и Фернандо ждали меня под аркадой двора. Увидев меня в обществе ведьмы, Галлоглас нахмурился.
– У тебя все в порядке, тетушка? – встревоженным тоном спросил он. – Нам пора возвращаться. Время уже позднее.
– Сейчас поедем. Я только закончу разговор с Дженет.
Я вглядывалась в лицо ведьмы. Вдруг она ищет моей дружбы ради каких-то неблаговидных целей? Но ее взгляд был искренним и озабоченным.
– Почему вы помогаете мне? – спросила я напрямик.
– Потому что обещала Филиппу помочь, – ответила Дженет, бросила мешок с вязаньем и засучила рукав блузки. – Диана Бишоп, вы не единственная, чья кожа умеет рассказывать истории.
На ее руке был вытатуирован лагерный номер. Галлоглас выругался. Я шумно вздохнула.
– Вы были вместе с Филиппом в Аушвице? – спросила я, чувствуя, как сердце уходит в пятки.
– Нет. Я была в Равенсбрюке. Я работала во Франции на УСО – Управление специальных операций. Там меня и схватили. Филипп попытался освободить лагерь. Нескольким из нас он помог выбраться, а сам попал в лапы нацистов.
– А вы знаете, где Филиппа держали после Аушвица? – спросила я, удивляясь приказному тону своего голоса.
– Нет, хотя мы активно его искали. Неужели он угодил к Никки-Бену? – Темные глаза Дженет смотрели на меня с искренним сочувствием.
– Да, – ответила я. – Мы думаем, место его пленения находилось близ Хелма.
– У Бенжамена тогда были и ведьмы, работавшие на него. Помню, я удивлялась, почему в радиусе пятидесяти миль от Хелма все покрыто густым туманом. Сколько мы ни старались, нам было не пробиться сквозь этот туман. – В глазах Дженет блеснули слезы. – Прискорбно, что мы не смогли спасти Филиппа. Но в этот раз мы будем действовать успешнее. Для семьи Бишоп-Клермон это вопрос чести. А я как-никак родственница Мэтью де Клермона.
– Склонить Татьяну на нашу сторону будет легче всего, – сказала я.
– Не Татьяну, – покачала головой Дженет. – Она до безумия влюблена в Доменико. Ее свитер не только подчеркивает фигуру. Он скрывает укусы, оставленные Доменико. Нам нужно переубедить Сату.
– Сату Ярвинен никогда мне не поможет. – Я вспомнила наше общение в развалинах Ла-Пьера.
– А я думаю, поможет. Мы объясним ей: в случае отказа отдадим ее Бенжамену в обмен на Мэтью. Ведь Сату – такая же прядильщица, как и вы. Возможно, финские прядильщицы более плодоносны, чем ведьмы Хелма.
Сату остановилась в небольшой гостинице на тихой campo[61]. Если брать за ориентир Ка’-Кьяромонте, гостиница находилась на противоположном берегу Большого канала. Внешне здание ничем не отличалось от соседних: ярко раскрашенные цветники, стикеры на окнах, информирующие о рейтинге гостиницы по сравнению с другими в этом районе (четыре звезды) и о том, что принимается оплата кредитными картами (всех видов).
Но стоило войти внутрь, и ощущение «нормальности» сразу исчезло.
Хозяйку гостиницы звали Лаура Малипьеро. Она сидела за стойкой администратора, одетая в бархат черного и пурпурного цвета, и тасовала колоду карт Таро. Черные вьющиеся волосы торчали во все стороны. В них мелькали седые прядки. Над почтовыми ящиками замерла бумажная гирлянда с фигурками летучих мышей. Ароматические палочки распространяли запах шалфея и драконовой крови.
– Свободных номеров нет, – изрекла хозяйка, не поднимая головы от карт.
В углу рта была зажата сигарета: черно-пурпурная, в тон одежды. Сначала сигарета показалась мне незажженной. Стоит отметить, что над головой синьорины Малипьеро красовалась надпись: «VIETATO FUMARE»[62]. Но затем ведьма глубоко затянулась. Дыма не было, однако кончик сигареты ярко вспыхнул.
– Говорят, она самая богатая ведьма в Венеции. Сколотила состояние, торгуя заколдованными сигаретами, – шепнула мне Дженет, недовольно поглядывая на хозяйку.
Дженет снова окружила себя маскировочным заклинанием, превратившись из изящной тридцатилетней женщины в хрупкую девяностолетнюю старуху.
– Сожалею, сестры, но на этой неделе состоится Regata delle Befane[63], и в этой части Венеции вы не найдете номеров ни в одной гостинице.
Внимание синьорины Малипьеро по-прежнему было сосредоточено на картах.
Я видела афиши, расклеенные по всему городу. Близилось Крещение, а вместе с ним – ежегодные гонки на гондолах от церкви Сан-Тома до моста Риальто. Официальная регата проходила утром, а вторая – куда более захватывающая и опасная – в полночь. Там в ход пускалась не только грубая сила, но и магия.
– Синьорина Малипьеро, нам не нужен номер в вашей гостинице. Меня зовут Дженет Гоуди, а мою спутницу – Диана Бишоп. Мы пришли по заданию Конгрегации и хотим видеть Сату Ярвинен. Нам поручили выяснить, не готовится ли она к участию в гонке на гондолах, только и всего.
Эти слова заставили венецианскую ведьму забыть о картах и поднять голову. В округлившихся глазах застыл испуг. Ее сигарета дрожала.
– Номер семнадцать, я не ошиблась? Не трудитесь нам помогать. Мы сами доберемся. – Дженет лучезарно улыбнулась ошеломленной ведьме и повела меня к лестнице.
– Ну вы и бульдозер, Дженет Гоуди, – прошептала я, идя с ней по коридору. – Я уж не говорю о вашем умении читать чужие мысли.
Эта магическая способность Дженет пришлась как нельзя кстати.
– Мне приятно слышать ваш комплимент, Диана. – Дженет постучалась в дверь семнадцатого номера. – Cameriera![64]
Ответа не последовало. Мне хватило вчерашних проволочек на заседании Конгрегации. Я устала ждать. Взявшись за ручку двери, я прошептала отворяющее заклинание. Дверь распахнулась. Сату Ярвинен ждала нашего прихода. Она стояла с поднятыми руками, готовая применить магию.
Я схватилась за нити, окружавшие ее, и крепко их натянула, заставив опустить руки. Теперь Сату не могла даже шевельнуть ими. Они словно приклеились к ее бокам.
– Что тебе известно о прядильщиках? – спросила я.
– Я знаю о них меньше, чем ты, – ответила Сату.
– И по этой причине ты издевалась надо мной в Ла-Пьере?
Во взгляде Сату ничего не дрогнуло. Ее глаза оставались такими же жесткими. Оказалось, что тогда она действовала в интересах самосохранения и никакого раскаяния не испытывала.
– Я не допущу, чтобы ты меня выдала. Они убьют всех нас, если узнают, на что способны прядильщики, – заявила Сату.
– Они меня и так убьют за любовь к Мэтью. Так что́ мне терять?
– Твоих детей! – зло бросила мне финская ведьма.
Это уже переходило всякие границы.
– Ты недостойна обладать дарованиями ведьмы. Я связываю тебя, Сату Ярвинен, лишаю магической силы и способности к колдовству и передаю в руки богини.
Указательным пальцем левой руки я натянула нити еще сильнее и скрепила их узлом. Палец вспыхнул темно-пурпурным светом. Как я узнала, это был цвет справедливости.
Магическая сила покинула Сату. Об этом свидетельствовал резкий свистящий звук и невидимая воронка, куда затянуло часть воздуха. В номере стало труднее дышать.
– Ты не можешь накладывать на меня заклятие! – закричала Сату. – Это запрещено!
– Можешь донести на меня Конгрегации, но прежде знай: узел, связывающий тебя, никто не развяжет, кроме меня. И какая польза Конгрегации от тебя в таком состоянии? Если хочешь сохранить свое место, тебе придется молчать и надеяться, что Сидония фон Борке ничего не заметит.
– Ты за это заплатишь, Диана Бишоп! – пригрозила Сату.
– Уже заплатила. Или ты забыла, как обошлась со мной во имя сестринской солидарности? – Я медленно приближалась к ней, продолжая говорить. – Наложенное заклятие – пустяк по сравнению с действиями Бенжамена, если он узнает, что ты прядильщица. Защититься от него ты не сможешь и окажешься полностью в его власти. Я видела, как Бенжамен поступает с ведьмами, которых пытается оплодотворить. Даже ты не заслуживаешь такой участи.
В глазах Сату вспыхнул страх.
– На сегодняшнем заседании голосуй в поддержку ходатайства де Клермонов. – Я освободила руки Сату, но заклятие, ограничивающее ее магическую силу, осталось на месте. – Если не ради Мэтью, то хотя бы ради себя.
Сату попыталась применить магию и убедилась, что ее сила действительно ушла.
– Я тебе не соврала, сестра. Твоя сила исчезла. – Я пошла к двери, добавив перед уходом: – И больше не смей угрожать моим детям. В противном случае ты будешь умолять, чтобы я зашвырнула тебя в какую-нибудь дыру и забыла о твоем существовании.
Герберт попытался оттянуть финальное голосование, ссылаясь на процедурные несоответствия. Он заявил, что нынешний состав правящего совета не отвечает критериям, установленным основополагающими документами. Документы эти были выработаны еще в эпоху Крестовых походов и требовали для принятия решения обязательного присутствия трех вампиров, трех ведьм и трех демонов.
Если бы не Дженет, я бы его задушила. Она быстро пояснила: поскольку мы обе являемся частично вампиршами и частично ведьмами, необходимый баланс сохраняется. Пока она спорила о процентном соотношении, я внимательно прочитала так называемый основополагающий документ Герберта и обнаружила там слова вроде «неотчуждаемый». Они появились гораздо позже, в XVIII веке. Когда я представила Герберту список лингвистических курьезов в документе так называемой эпохи Крестовых походов, он хмуро поглядел на Доменико и сказал, что это, очевидно, поздние копии, а сами оригиналы утеряны.
Никто ему не поверил.
Мы с Дженет выиграли голосование: шестеро против троих. Сату голосовала так, как ей велели. Ей хватило мозгов осознать свое поражение и вести себя тихо. Даже Татьяна присоединилась к нам, за что нужно было благодарить Осаму. С дотошностью лингвиста он растолковал русской демонице, что в польском языке буквосочетание «ch» обозначает звук «х», а не «ч», как в английском. Более того, он показал ей на карте все русские города, название которых начиналось на букву «ч». Все они были далеко от польского Хелма, а потому польские ведьмы никак не могли причинить вред Татьяниной бабушке, наслав на ее тело фурункулы. Татьяна и Осаму вошли в зал заседаний, держась за руки, и я подумала, что демоница поменяла не только позицию, но и бойфренда.
Когда голоса были подсчитаны и результаты занесены в протокол, мы не стали задерживаться и праздновать победу. Галлоглас, Дженет, Фернандо и я погрузились на катер де Клермонов и помчались в аэропорт.
Как и было оговорено, я послала Хэмишу эсэмэску с результатами голосования. Сообщение состояло из трех букв: ФГП – ферзевый гамбит принят. Шифр означал, что Конгрегацию удалось склонить к поддержке операции по спасению Мэтью. Мы не знали, перехватываются ли наши сообщения, но на всякий случай решили проявлять осторожность.
Хэмиш ответил мгновенно.
Отлично. Готовимся к твоему прибытию.
Затем я обменялась сообщениями с Маркусом и узнала, что близнецы вечно голодны и Фиби сейчас занимается только ими. Я спросила про Джека. Его поведение не вызывало опасений.
После Маркуса я послала эсэмэску Изабо.
Обеспокоена парой слонов.
Это тоже было взято из шахматной терминологии. Мы прозвали Герберта, бывшего когда-то епископом[65] в Риме, и его закадычного друга Доменико парой слонов, поскольку они всегда действовали сообща. Потерпев недавнее поражение, они явно горели желанием отомстить. Скорее всего, Герберт уже предупредил Нокса, что я заручилась поддержкой Конгрегации и мы держим путь в Польшу.
Изабо ответила не так быстро, как Маркус.
Пара слонов может объявить шах и мат нашему королю только в том случае, если это позволят королева и ее ладья.
После долгой паузы от Изабо пришло еще одно сообщение.
А я скорее умру, чем это позволю.
Глава 39
Мой плотный плащ не спасал от холодного ветра. Его порывы атаковали меня, угрожая расколоть надвое. Такого холода я еще не испытывала. И как только в Хелме переживают подобные зимы?
– Вот его логово, – сказал Болдуин, махнув в сторону лежащей внизу долины, где виднелось несколько приземистых зданий.
– С Бенжаменом не менее дюжины его детей, – сообщила Верена, протягивая бинокль.
Она думала, что глаза теплокровной ведьмы не настолько остры и отсюда я не увижу места, где томился мой муж. Я покачала головой.
Я точно знала, где Мэтью. Чем ближе к нему, тем возбужденнее становилась моя магическая сила. Она так и норовила выскочить из меня. Мне было достаточно ее и ведьминого третьего глаза, компенсировавшего ограниченность обычного зрения.
– Атаку отложим до наступления сумерек. Обычно в это время часть своры его деток выходит на охоту, – сказал Болдуин; вид у него был более чем мрачный. – Они шастают по Хелму и Люблину, хватают бездомных и слабых и поставляют отцу для кормежки.
– Опять ждать? – Три дня подряд я только и делала, что ждала. – Я больше не намерена ждать ни минуты!
– Диана, Мэтью по-прежнему жив.
Изабо рассчитывала меня утешить, но от одной мысли, что Мэтью вынужден провести еще шесть часов во власти этого чудовища, мое сердце покрылось толстой коркой льда.
– Нельзя атаковать вражеские позиции, когда там сосредоточены все силы противника, – языком военного пояснил Болдуин. – Мы обязаны действовать стратегически и не поддаваться эмоциям. Не забывай об этом, Диана!
«Думать и оставаться в живых», – вспомнила я слова Филиппа. Пришлось оставить мечты о быстром освобождении Мэтью и сосредоточиться на подготовке.
– Дженет говорила, что Нокс окружил главное здание ограждающими заклинаниями.
Болдуин кивнул:
– Мы ждали, когда ты приедешь и разрушишь их.
– Но каким образом рыцари сумеют добраться до логова незамеченными? – спросила я. – Бенжамен их сразу учует.
– Рыцари Лазаря воспользуются туннелями и попадут туда снизу. Для атаки должно хватить… – Фернандо наморщил лоб, что-то прикидывая в уме. – Думаю, двадцати хватит. Может, тридцати.
– Это туннели естественного происхождения, – пояснил Хэмиш, развернув лист с торопливо нарисованной схемой. – Хелм стоит на меловых отложениях. Все пространство под городом и окрестностями пронизано разветвленной сетью туннелей. Часть из них нацисты уничтожили, но эти Бенжамен сохранил в неприкосновенности. Они соединяют его логово с городом, что позволяет ему и его детям появляться в Хелме, не выходя на поверхность, захватывать жертвы и таким же образом исчезать.
– Теперь понятно, почему Бенжамена было так трудно выследить, – пробормотал Галлоглас, разглядывая схему подземного лабиринта.
– А где рыцари сейчас? – спросила я.
Еще в Хелме мне рассказали о сборе отрядов, но я пока не видела никого.
– Ожидают сигнала, – ответил Хэмиш.
– Фернандо выберет наиболее удачное время для проникновения через туннели. Но поскольку главнокомандующим является Маркус, последнее слово за ним, – сказал Болдуин, сухо кивнув Фернандо.
– Естественно, за мной, – заявил Маркус, неожиданно появившись из-за сугроба.
– Маркус? – От неожиданности и страха я даже откинула капюшон. – Что случилось с Ребеккой и Филиппом? Где они?
– Ничего не случилось. Близнецы в Сет-Туре с Сарой, Фиби и под охраной трех дюжин рыцарей. Всех отбирал сам по принципу личной преданности де Клермонам и неприязни к Герберту и Конгрегации. Мириам с Крисом тоже там. – Маркус взял меня за руки. – Пойми, я не мог сидеть во Франции и ждать известий, когда тоже могу участвовать в освобождении отца. Возможно, Мэтью и после освобождения понадобится моя помощь.
Маркус был прав. Мэтью понадобится врач, понимающий особенности лечения вампиров.
Слова Маркуса отчасти помогли моему сердцу перестать лихорадочно колотиться. Но мозг тут же пронзила другая мысль.
– А Джек?
– С ним тоже все в порядке, – твердо ответил Маркус. – Правда, вчера вечером он взбрыкнул, узнав, что я не возьму его с собой. Но Марта, если ее вывести из себя, бывает настоящей фурией. Она пригрозила, что не допустит Джека к Филиппу, и наш парень сразу стал как шелковый. Вообще-то, Джек не выпускает малыша из поля зрения. Говорит, его обязанность – защищать крестника в любых обстоятельствах… А теперь я хочу выслушать твой план. – Маркус повернулся к Фернандо.
Фернандо стал излагать подробности операции: местонахождение рыцарей, время начала атаки и роли, отведенные Галлогласу, Болдуину, Хэмишу и Маркусу.
При всей безупречности плана мне по-прежнему было тревожно.
– Диана, что тебя волнует? – спросил Маркус, уловив мое состояние.
– Наша стратегия слишком много места отводит элементу внезапности, – сказала я. – А вдруг Герберт успел предупредить Нокса и Бенжамена? Или это сделал Доменико? Да и Сату могла решить, что поддержка Нокса надежнее защитит ее от Бенжамена.
– На этот счет, тетушка, можешь не беспокоиться, – ответил Галлоглас, чьи синие глаза вновь приобрели цвет штормового моря. – Герберт, Доменико и Сату заперты на Изола-делла-Стелла. Их там стерегут Рыцари Лазаря. У них нет ни малейшего шанса сбежать с острова.
Но и слова Галлогласа не слишком успокоили меня. Настоящее успокоение наступит, когда мы освободим Мэтью и навсегда положим конец злодействам Бенжамена.
– Готова проверить заклинания? – спросил Болдуин.
Он просто хотел чем-нибудь меня занять, чтобы понизить уровень тревожности.
Черный плащ, в котором я приехала, был слишком заметным. Я переоделась в светло-серую парку и теперь почти сливалась с окружающим снегом. Болдуин и Галлоглас подвели меня на максимально безопасное расстояние к логову Бенжамена. Я обнаружила несколько заклинаний оповещения и заклинание-капкан. Если его задеть, магия стихий устроит пожар или бурю. Была еще и горстка отвлекающих заклинаний: вполне безобидных, но способных задержать нападающих, чтобы в логове успели должным образом подготовиться. Заклинания, наложенные Ноксом, были сложными, но старыми и потрепанными. Я поняла, что без особого труда удалю все узлы и сниму всю систему магической охраны.
– Мне нужно два часа времени и помощь Дженет, – шепнула я Болдуину, когда мы вернулись обратно.
Вместе с Дженет мы освободили логово Бенжамена от невидимой колючей проволоки. Но одно заклинание пришлось оставить. Оно было напрямую связано с Ноксом, и я опасалась, что прикосновение к узлам заклинания сообщит колдуну о нашем появлении.
– А он смышленый мерзавец, – сказала Дженет, устало вытирая глаза.
– Только смышленость его и подвела. Его заклинания обленились. Полным-полно узлов, но ниток недостаточно.
– Когда все это закончится, мы обязательно проведем несколько вечеров у камина и вы объясните мне смысл ваших слов, – предложила Дженет.
– Когда все это закончится и Мэтью окажется дома, я с радостью просижу у камина до самого конца жизни, – ответила я.
Молчаливое присутствие Галлогласа напоминало о ходе времени.
– Пора идти, – сказала я Дженет, кивая в сторону шотландца.
Галлоглас заявил, что голодными в бой не ходят, и повел нас в одно из хелмских кафе. Там я заставила себя проглотить чашку чая и съесть кусочек кекса с начинкой. Я сидела возле подрагивающей батареи отопления, и ее тепло отогревало мои окоченевшие конечности.
Вскоре щелчки внутри батареи стали восприниматься как удары сигнального колокола. Наконец Галлоглас объявил, что настало время встретиться с армией Маркуса.
Он привел нас в старый дом на окраине города, построенный до Второй мировой войны. Владельцу дома купили тур в теплые края, вручили щедрую сумму и пообещали к возвращению починить прохудившуюся крышу. От него всего лишь требовалось на время уехать из Хелма, оставив ключи.
Рыцари-вампиры ждали в подвале дома. Лица нескольких из них показались мне знакомыми. Они были на крещении близнецов. Остальных я видела впервые. Они стояли, не пытаясь выдерживать строй, спокойные и готовые ко всему, что ожидало их внизу. Меня вдруг пронзила мысль: а ведь эти воины, участвующие в битвах нашего времени, когда-то сражались в средневековых Крестовых походах. Здесь собрались лучшие солдаты, которых знал мир, и, подобно всем солдатам, они были готовы пожертвовать собой во имя чего-то большего, нежели личные цели.
Фернандо отдал последние распоряжения. Галлоглас открыл наспех сооруженную дверь. За ней виднелась узкая площадка и шаткая лестница, уводящая в темноту.
– Удачи! – прошептал Галлоглас, когда первый вампир исчез из виду и бесшумно приземлился внизу.
В туннель отправилась лишь часть отряда, которой было поручено уничтожить детей Бенжамена, вышедших охотиться. Меня по-прежнему терзала мысль, что кто-нибудь может предупредить его о нашем появлении и он убьет Мэтью. Я уперлась взглядом в земляной пол и замерла.
Ожидание было невыносимым. Мы не получали никаких сведений о действиях отряда. Рыцарей Маркуса вполне могло ожидать отчаянное сопротивление. Вдруг Бенжамен сегодня решил послать за добычей больше охотников? А что, если он вообще никого не послал?
– Это и есть ад войны, – произнес Галлоглас. – Губит не сражение и даже не смерть. Губят мысли.
Где-то через час, а мне показалось, что прошло несколько дней, дверь открылась и в подвал вошел Джайлс. На его одежде темнели большие пятна крови. Я не знала, его это кровь или кровь убитых детей Бенжамена.
– Чисто, – сообщил Джайлс Галлогласу. – Но будьте осторожны. В туннелях гулкое эхо, так что старайтесь двигаться бесшумно.
Галлоглас опустил вниз сначала Дженет, затем и меня. Старая лестница с ржавыми металлическими ступеньками могла выдать наше присутствие. В туннеле была кромешная темень. Я не видела вампиров, подхвативших нас, зато чувствовала исходящий от них запах битвы.
Мы двинулись с максимальной скоростью, возможной для бесшумного передвижения. Хорошо, что я шла между двумя вампирами, предупреждавшими меня о поворотах. Без их зорких глаз и острого чутья я бы уже не один раз упала.
Болдуин и Фернандо ждали нас на пересечении трех туннелей. Рядом высились две груды, прикрытые окровавленным брезентом и посыпанные белым порошком, испускающим слабое свечение. Это были тела убитых детей Бенжамена.
– Мы посыпали их головы и тела негашеной известью, чтобы скрыть запах, – сказал Фернандо. – Устранить его полностью не получится, но какое-то время мы выиграем.
– Сколько? – спросил Галлоглас.
– Девять, – ответил Болдуин.
