Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)
– Да, о них, – ответил Мэтью. – Я и сейчас сомневаюсь насчет идей Маркуса, но совместная работа Криса и Мириам предъявляет доказательства. – Он скривил губы. – Выходит, Крис прав. Я и в самом деле древнее ископаемое эпохи Менделя.
– Пусть и так, но ты мое древнее ископаемое, – сказала я, вызвав смех Мэтью. – Если гипотеза Маркуса подтверждается, что это дает для отыскания лекарства?
Улыбка Мэтью погасла.
– Это может означать, что лекарства не существует и что бешенство крови – наследственное генетическое состояние, развитие которого обусловлено множеством факторов. Намного проще лечить болезнь, имеющую одну четкую причину: например, бактериальную. Или болезнь, вызванную единичной мутацией гена.
– Может, начинка моего генома пригодится?
После УЗИ мы с Мэтью без конца строили предположения о возможном влиянии крови ведьмы, причем не просто ведьмы, а прядильщицы, на ген бешенства крови. Я не хотела, чтобы мои дети превратились в подопытных кроликов. Мне сразу вспоминалась жуткая лаборатория Бенжамена, однако я была готова внести свою лепту в научный прогресс.
– Не хочу делать твою ДНК предметом дальнейших научных исследований, – заявил Мэтью, подходя к окну. – Напрасно я тогда в Оксфорде взял у тебя образцы.
Я подавила вздох. Свободу, которую предоставил мне Мэтью, я завоевала ценой немалых усилий. Он добросовестно старался заглушить в себе тенденцию к сверхобладанию, и тем не менее его авторитарные привычки все равно прорывались наружу. Это напоминало бесплодные усилия перегородить дамбой бурную реку. Неспособность отыскать местонахождение Бенжамена и освободить несчастную ведьму лишь усугубляла подавленность мужа. Он искал блудного сына, я – вырванные из «Ашмола-782» страницы, но поиски неизменно заводили нас обоих в тупик.
Наш разговор прервал звонок моего мобильника. Рингтоном служили начальные такты композиции «Sympathy for the Devil» группы «Роллинг стоунз». Я еще не успела его сменить. Когда мобильник настраивали, кто-то – уж не знаю, нарочно или случайно, – привязал этот рингтон к одному из моих контактов.
– Твой брат звонит, – произнес Мэтью тоном, способным заморозить Старого Служаку[30].
– Что тебе понадобилось, Болдуин?
Разговор с ним не требовал вежливых прелюдий.
– Знаешь, сестра, меня задевает твое отсутствие веры, – засмеялся Болдуин. – Я сейчас в Нью-Йорке. Подумал, не съездить ли мне в Нью-Хейвен. Хочется собственными глазами увидеть, что ты надлежащим образом устроилась.
Вампирский слух Мэтью позволял ему прекрасно слышать мой разговор с Болдуином. На слова брата он отреагировал язвительным ругательством.
– Со мною Мэтью. До Галлогласа и Мириам – рукой подать. У тебя есть дела поважнее, чем проверять, как я тут живу. – Я опустила руку с телефоном; меня так и подмывало оборвать разговор.
– Диана, я еще не закончил, – тихо сказал Болдуин, но я все равно услышала и нехотя поднесла мобильник к уху. – В лаборатории Мэтью работает вампир по имени Ричард Беллингем. Во всяком случае, сейчас его зовут так.
– Да, – машинально ответила я и посмотрела на Мэтью.
Он стоял у окна в обманчиво безмятежной позе: ноги слегка расставлены, руки за спиной. Это было состояние готовности.
– Будь с ним осторожна. – Болдуин понизил голос. – Ты ведь не хочешь, чтобы я приказал Мэтью избавиться от Беллингема? Но я это сделаю не колеблясь, если мне покажется, что Ричард владеет сведениями, способными… создать трудности для семьи.
– Ричард знает, что я ведьма. И о моей беременности тоже.
Чувствовалось, Болдуин хорошо осведомлен о нашей жизни в Нью-Хейвене. Скрывать от него правду было бессмысленно.
– Об этом знает каждый вампир в вашем провинциальном городишке. А они ездят в Нью-Йорк. Часто. – Болдуин сделал паузу. – В моей семье заведено так: кто создает сложность, сам ее и устраняет. Или Мэтью. Как видишь, у тебя есть выбор.
– Для меня всегда такое удовольствие слышать твой голос, брат. – (Болдуин лишь рассмеялся.) – Это все, милорд?
– Меня следует называть «сир». Желаешь, чтобы я освежил твою память по части вампирских законов и этикета?
– Нет, – ответила я, буквально выплюнув слово.
– Прекрасно. Передай Мэтью, пусть перестанет блокировать мои звонки, и нам не понадобится повторять этот разговор. – Болдуин отключился.
– Что за… – начала я.
Подскочивший Мэтью вырвал у меня мобильник и швырнул через комнату. Полет телефона закончился столкновением с мраморной полкой камина, давно служащего лишь украшением. Зазвенело разбитое стекло. Руки Мэтью обхватили мое лицо. Всплеск жестокости, случившийся у него мгновение назад, казался миражом.
– Теперь надо покупать новый мобильник.
Я заглянула в глаза Мэтью, где еще бушевала буря. Глаза безошибочно показывали состояние его разума. Ясно-серые, когда все спокойно, и стремительно зеленеющие в минуты гнева. Зрачки расширялись, а радужная оболочка сужалась до тонкого ободка. Сейчас серый и зеленый сражались за главенствование.
– Болдуин обязательно пришлет, и сегодня же, – сказал Мэтью, пристально наблюдая за пульсом на моем горле.
– Будем надеяться, что твоему брату не взбредет в голову привезти мобильник самому.
Мэтью поднял взгляд чуть выше, к моим губам:
– Он не мой брат. Он – твой брат.
– Привет, домочадцы! – донесся из коридора первого этажа звучный, жизнерадостный голос Галлогласа.
Поцелуй Мэтью был жестким, требовательным. Я подарила ему состояние, в котором он сейчас нуждался, намеренно расслабив спину и придав губам особую мягкость. Пусть чувствует хотя бы сейчас, что он здесь главный.
– Ой, прошу прощения. Может, мне попозже зайти? – крикнул с лестницы Галлоглас.
Учуяв сильный запах клевера, подавляющий все прочие запахи, наш племянник насторожился:
– Мэтью, у вас что-то случилось?
– Все в пределах поправимого… с помощью внезапной и вроде бы случайной смерти Болдуина, – мрачно ответил Мэтью.
– Значит, обычные дела. Я подумал, что ты попросишь меня проводить тетушку до библиотеки.
– Почему? – удивился Мэтью.
– Мириам звонила. Настроение соответствующее. Потребовала, чтобы ты «оторвался от Дианиных панталончиков и побыстрее двигал в лабораторию». – Галлоглас посмотрел на ладонь, где записал слова Мириам. – Да. Слово в слово.
– Хорошо. Только сумку возьму, – сказала я, отрываясь от Мэтью.
– Привет, Яблочко и Фасолинка.
Галлоглас восторженно смотрел на изображения наших детей. По его мнению, названия «ребенок А» и «ребенок Б» унижали достоинство малышей, и потому он придумал им эти прозвища.
– Мэтью, ты заметил, что у Фасолинки бабулины пальчики?
Этой благодушной болтовней Галлоглас развлекал нас по дороге в кампус. Мэтью все-таки дошел с нами до Бейнеке, словно опасался внезапного появления Болдуина с новым мобильником и очередным суровым предупреждением.
По правде говоря, оставив дядю и племянника за дверями Бейнеке, я облегченно вздохнула. Люси уже ждала меня в нашей исследовательской комнате.
– Такую запутанную историю манускрипта я вижу впервые! – воскликнула она, едва я появилась на пороге. – Значит, манускрипт Войнича действительно когда-то принадлежал Джону Ди?
– Да, принадлежал, – ответила я, вытаскивая из сумки блокнот и карандаш.
Помимо магии, это были единственные предметы, с которыми я ходила в библиотеку. К счастью, на мою магическую силу металлодетекторы не реагировали.
– Ди передал императору Рудольфу манускрипт Войнича в обмен на «Ашмол-782».
На самом деле все обстояло несколько сложнее, поскольку к «обмену» были причастны Мэтью и Галлоглас. Их вмешательство неизменно усложняло ход событий.
– Вы имеете в виду манускрипт из Бодлианской библиотеки, у которого недостает трех листов? – Люси обхватила голову, глядя на ворох записей, вырезок и прочих бумаг, заполонивших стол.
– Незадолго перед отправкой манускрипта в Англию Эдвард Келли сумел вырвать оттуда эти три листа. Местом хранения он избрал корешок манускрипта Войнича. Через какое-то время Келли расстался с двумя листами, а третий оставил себе – тот самый, где изображено дерево.
История и впрямь выглядела чрезвычайно запутанной.
– В таком случае именно Келли и передал манускрипт Войнича вместе с вырванным листом Якобу де Тепенецу, чья подпись стоит на обратной стороне первого листа, – сказала Люси.
Чернила сильно выцвели от времени, но Люси показала мне фотографию, сделанную в ультрафиолетовых лучах.
– Возможно, – согласилась я.
– Значит, после ботаника манускрипт перекочевал к алхимику?
Люси что-то пометила в своей хронологии перемещения манускрипта. Из-за постоянных изъятий и добавлений вид у ее записей был весьма хаотичный.
– Алхимика звали Георгом Барешем. О нем мне удалось найти лишь крохи сведений, – призналась я, заглядывая в блокнот. – Бареш был дружен с де Тепенецем. Затем, уже от Бареша, манускрипт попал к Марци.
– Манускрипт Войнича изобилует рисунками странных растений. Ботаника они наверняка заинтриговали, не говоря уже о рисунке дерева на вырванном листе из «Ашмола-782». Но чем они могли быть интересны алхимику? – удивилась Люси.
– Помимо растений, в манускрипте Войнича изображены предметы, напоминающие алхимическое оборудование. Алхимики, одержимые изготовлением философского камня, ревностно хранили названия используемых веществ и детали алхимических процессов. Все это тщательно скрывалось под символами. Символами служили растения, животные и даже люди.
Та же гремучая смесь реального и символического пронизывала и Книгу Жизни. Мелькнувшую мысль я оставила при себе.
– Афанасий Кирхер тоже интересовался словами и символами. Это навело вас на мысль, что изображение дерева могло заинтересовать его ничуть не меньше, чем сам манускрипт Войнича, – медленно, как бы рассуждая вслух, произнесла Люси.
– Да. И потому для нас так значимо исчезнувшее письмо, которое Георг Бареш, по его собственному утверждению, отправил Кирхеру в тысяча шестьсот тридцать седьмом году. – Я пододвинула Люси папку. – Сейчас в Риме находится эксперт по Кирхеру. Эта женщина работает в Стэнфорде. Я с ней знакома. Она добровольно вызвалась покопаться в архивах Папского Григорианского университета, где хранится основной объем переписки Кирхера. Она прислала мне копию письма от Бареша к Кирхеру, написанного двумя годами позже. В письме упоминается их переписка, однако иезуиты сказали моей помощнице, что изначальное письмо невозможно отыскать.
– Когда библиотекари говорят: «Документ утерян», я всегда сомневаюсь, так ли это на самом деле, – проворчала Люси.
– Я тоже.
Мне сразу вспомнился печальный опыт общения с «Ашмолом-782».
Люси открыла папку.
– Диана, так это же латынь! – простонала она. – Перескажите мне содержание письма.
– Бареш думал, что Кирхер сумеет расшифровать тайны манускрипта Войнича. Кирхер занимался египетскими иероглифами, чем снискал себе международную известность. Неудивительно, что ему отовсюду присылали всякие загадочные тексты. Желая подогреть интерес Кирхера, Бареш скопировал отдельные места манускрипта и отослал в Рим. Это было в тысяча шестьсот тридцать седьмом году и затем в тридцать девятом.
– И рисунок дерева в переписке нигде не упоминается? – спросила Люси.
– Нигде. Но я по-прежнему допускаю, что Бареш послал Кирхеру вырванный лист в качестве дополнительной приманки, ведь иллюстрация выполнена гораздо качественнее, чем рисунки в манускрипте Войнича. – Я откинулась на спинку стула. – Увы, это все, что мне до сих пор удалось узнать. А что сумели узнать вы по поводу книжного аукциона, где Уилфрид Войнич приобрел манускрипт?
Люси приготовилась ответить, но наш разговор был прерван стуком в дверь и появлением сотрудника библиотеки.
– Профессор Бишоп, звонит ваш муж, – сообщил он, с явным неодобрением глядя на меня. – Пожалуйста, передайте ему, что у нас нет коммутатора, как в отелях, и посетителей мы обычно к телефону не зовем.
– Извините, что доставила вам хлопоты, – сказала я, поднимаясь со стула. – Утром я случайно повредила свой мобильник. А мой муж… порою бывает излишне заботлив. – Виноватым жестом я указала на округлившийся живот.
Это несколько умерило раздражение библиотекаря.
– Можете говорить с этого аппарата, – сказал он, указывая на телефон с мерцающим сигналом.
– Неужели Болдуин сумел так быстро добраться сюда? – спросила я, когда нас соединили.
Что еще могло заставить Мэтью позвонить на официальный номер библиотеки?
– Он что, на вертолете прилетел?
– Успокойся. Я звоню не из-за Болдуина. Мы тут обнаружили кое-какие странности, связанные с листом из «Ашмола-782».
– Какие странности?
– О таких вещах по телефону не говорят. Приходи и взгляни сама.
– Хорошо. Жди. Я сейчас же выхожу. – Я повесила трубку и повернулась к Люси. – Тысяча извинений, но мне нужно идти. Мужу понадобилась моя помощь в их лаборатории. Мы сможем продолжить позже?
– Конечно.
– А вы не хотите пойти со мной? – помешкав, предложила я. – Познакомитесь с Мэтью и увидите лист из «Ашмола-782».
– Один из исчезнувших листов? – Люси проворно вскочила на ноги. – Я мигом. Встретимся на выходе.
Выйдя из библиотеки, мы едва не налетели на моего телохранителя.
– Сбавь скорость, тетушка. Зачем же устраивать малышам встряску?
Галлоглас схватил меня за локоть и держал, пока не убедился, что я твердо стою на ногах. Тогда его внимание переместилось на мою миниатюрную спутницу.
– Вы не ударились, мисс?
– Я? – оторопело пробормотала Люси, вытягивая шею и глядя на могучего шотландца. – Н-нет.
– Спросил на всякий случай, – пояснил Галлоглас, добродушно улыбаясь Люси. – А то я большой, как галеон, идущий на всех парусах. Столкнуться со мной – удовольствия мало. Ушибы получали люди и более солидной комплекции, чем ваша.
Я торопливо познакомила их и сказала Галлогласу, что Люси пойдет с нами. Затем я чуть ли не бегом двинулась в сторону Биологической башни Клайна. Сумка нещадно хлестала меня по бедрам. Галлоглас догнал меня и молча отобрал сумку.
– Он носит ваши книги? – шепотом спросила Люси.
– И продукты. Он бы и меня носил, если бы я позволила.
Галлоглас фыркнул.
Я все время подгоняла своих спутников. Наконец мы добрались до ББК. Подошвы моих поношенных кроссовок скрипели на сверкающих полах этого храма биологии. У двери лаборатории Криса я провела карточкой по сканеру. Дверь открылась. Мириам ждала нас внутри, поглядывая на часы.
– Время! – крикнула Мириам. – Я снова выиграла. Гоните десять долларов, Робертс.
– Я был в полной уверенности, что Галлоглас притормозит Диану, – досадливо простонал Крис.
В лаборатории царила непривычная тишина. Число работающих можно было пересчитать по пальцам. Я махнула Бикер. Возле цифровых весов стояли Скалли и Малдер.
– Прости, что прервал твою работу, но нам захотелось побыстрее тебе это показать.
Только сейчас Мэтью заметил Люси и бросил на меня настороженно-вопросительный взгляд.
– Это Люси Мериуэзер, с которой мы работаем в библиотеке. Я рискнула привести ее сюда, потому что Люси нужно своими глазами увидеть лист из «Ашмола-782». Мы напряженно разыскиваем следы его собратьев.
– Рад познакомиться, Люси. Сейчас увидите, что́ вы помогаете искать Диане. – Настороженность Мэтью мгновенно исчезла. – Мириам, отметь Люси как гостя.
– Уже отметила, – сказала Мириам, хлопая Криса по плечу. – Робертс, ну что вы вперились в эту генетическую карту? Ваше усердное смотрение ничего не даст. Передохните.
– Нам нужно больше данных, – сказал Крис, отшвырнув ручку.
– Конечно нужно. Ученым вечно требуется больше данных.
Воздух между Крисом и Мириам гудел от напряжения.
– И все равно я предлагаю переключить ваше созерцание на красивую картинку.
– Ладно, – буркнул Крис, покорно улыбаясь Мириам.
Лист с изображением алхимической свадьбы поместили на деревянную подставку. Сколько бы я ни смотрела на эту аллегорию, она всегда изумляла меня. Причина была не только в отождествлении серы и ртути с Мэтью и мною. Алхимическую пару окружало множество тщательно прорисованных деталей: каменистый пейзаж, фигуры гостей, мифические и символические животные, наблюдающие за церемонией, и феникс, объемлющий всю сцену своими огненными крыльями. Рядом с подставкой находилось устройство, похожее на плоские металлические почтовые весы. На их чаше лежал чистый лист пергамента.
– Скалли расскажет о нашем сегодняшнем открытии, – объявил Мэтью.
– Лист с изображением оказался слишком тяжелым, – начала Скалли; ее глаза за толстыми стеклами очков моргали от волнения. – То есть он весит больше, чем должен был бы весить лист пергамента таких размеров.
– Нам с Сарой он тоже показался тяжелым, – шепнула я Мэтью. – Помнишь, когда дом впервые выдал нам этот лист в Мэдисоне?
– Возможно, – кивнул он, – это ускользает от восприятия вампира. Даже сейчас, когда я увидел данные Скалли, внешне лист кажется мне совершенно обычным.
– Я специально заказала через Интернет лист веленевого пергамента у фирмы, где его делают традиционным способом, – сказала Скалли. – Утром заказ пришел. Тогда я отрезала прямоугольник такого же размера, что и иллюстрация, – девять дюймов на одиннадцать с половиной. Остатки пергамента, профессор Клермон, вы можете использовать по собственному усмотрению. Нам всем полезно попрактиковаться с методикой, которую вы разработали.
– Благодарю, Скалли. Вы подали хорошую мысль. Для большей точности сравнений мы поработаем и с веленью, изготовленной современным способом, – улыбнулся Мэтью.
– Вес чистого пергамента чуть больше полутора унций, – продолжала Скалли. – Когда я впервые взвешивала лист профессора Бишоп, он весил тринадцать унций. Примерно столько же весят девять листов обычной велени.
Скалли убрала с весов чистый лист и положила вырванный из «Ашмола-782».
– Такое различие нельзя отнести за счет веса чернил и красок, – сказала Люси; она надела очки и взглянула на дисплей весов. – К тому же лист из «Ашмола-782» внешне выглядит тоньше.
– Вполовину тоньше. Я измеряла, – сообщила Скалли, поправляя очки.
– Но в Книге Жизни насчитывалось более ста листов. Возможно, почти двести. – Я прикинула в уме. – Если один лист весит тринадцать унций, вся книга весила бы примерно сто пятьдесят фунтов.
– Это еще не все. Вес листа из манускрипта не остается постоянным. – Малдер кивнул на дисплей цифровых весов. – Взгляните, профессор Клермон. Вес снова упал до семи унций.
Малдер взял клипборд и отметил на листе вес и время.
– Все утро мы наблюдаем хаотичные колебания веса, – сказал Мэтью. – Спасибо научному чутью Скалли. Она оставила лист на весах, а если бы сразу сняла, мы бы не узнали о флуктуациях.
– Дело не в моем научном чутье. – Скалли покраснела и уже тише добавила: – Мне понадобилось отлучиться в туалет. Когда я вернулась, вес увеличился на целую унцию.
– И какие ваши выводы, Скалли? – преподавательским тоном спросил Крис.
– Их у меня нет, – с явной досадой ответила аспирантка. – Веленевый пергамент не может терять и снова набирать вес. Он мертвая материя. Я наблюдаю… невозможное!
– Добро пожаловать в мир науки, друг мой, – со смехом произнес Крис. – А вы что скажете, Малдер? – спросил он напарника Скалли.
– Этот лист наверняка является чем-то вроде магического контейнера. Внутри находятся другие листы. Вес меняется, потому что вырванный лист до сих пор каким-то образом связан с манускриптом, – высказался Малдер, мельком взглянув на меня.
– По-моему, Малдер, вы правы, – сказала я и улыбнулась.
– Нужно оставить лист на весах и фиксировать его вес каждые пятнадцать минут. Возможно, тогда выстроится какая-то закономерность, – предложил Малдер.
– Это похоже на план. – Крис одобрительно посмотрел на Малдера.
– Профессор Бишоп, значит, вы думаете, что внутри этого листа находятся и другие? – осторожно спросил Малдер.
– Если да, «Ашмол-782» является палимпсестом, – возбужденно произнесла Люси. – Магическим палимпсестом.
Я мысленно сделала свой вывод: события этого утра показали, что люди намного умнее, чем казалось существам нечеловеческой природы.
– Это действительно палимпсест, – подтвердила я. – Но я никогда не думала, что «Ашмол-782» может являться… как вы его назвали, Малдер?
– Магическим контейнером, – повторил довольный Малдер.
«Ашмол-782» был нам ценен своим текстом и генетической информацией. Если Малдер прав, трудно предугадать, какие еще сведения таятся в старинном манускрипте.
– Мэтью, у нас есть результаты анализа ДНК по образцу, который вы брали около месяца назад? – спросил Крис.
Я понимала ход его мыслей: если знать, из чьей кожи была изготовлена велень, это могло пролить свет на скачки веса.
– Вы никак отрезали от листа кусочек для своих химических анализов? – спросила испуганная Люси.
– Спешу вас успокоить: мы взяли микроскопический кусочек из сердцевины листа. Игла для взятия образца невероятно тонкая, а оставленное ею отверстие вы не увидите даже под увеличительным стеклом, – сказал Мэтью.
– Впервые слышу про такое, – призналась Люси.
– А все потому, что профессор Клермон разработал технологию, но не поспешил поделиться ею с другими. – Крис хмуро посмотрел на моего мужа. – Но мы обязательно исправим эту досадную оплошность. Правда, Мэтью?
– Вероятно, – ответил Мэтью.
– Хватит секретничать, Мэтью, – подхватила Мириам. – Мы уже который год пользуемся этой методикой для взятия образцов ДНК из всех видов мягких тканей. Пора дать и другим позабавиться с ней.
– Лист мы пока оставим на попечение Скалли, – объявил Крис и кивком указал на другой конец лаборатории, призывая перейти туда и поговорить.
– А можно мне потрогать лист? – спросила Люси, глаза которой так и приклеились к картинке.
– Разумеется. Лист крепче, чем кажется, раз уцелел за все века, – ответил ей Мэтью. – Малдер, Скалли, вы поможете мисс Мериуэзер? Люси, когда будете готовы оторваться от листа, дайте нам знать, и мы продолжим работу с ним.
Судя по ненасытному выражению лица Люси, у нас было предостаточно времени для разговора.
– В чем дело? – спросила я Криса.
Похоже, разговор касался плохих новостей.
– Если мы хотим что-то узнать о бешенстве крови, нам нужно больше данных, – начал Крис. – Мириам, я догадываюсь, какие слова сейчас вырвутся из вашего рта. Я ни в коем случае не критикую результаты исследований, проделанных вами и Мэтью. Вы достигли пределов возможного, учитывая, что большинство образцов ДНК принадлежало либо тем, кто давно мертв, либо получившим… новую жизнь. Однако ДНК имеет свойство со временем портиться. Если мы хотим узнать, чем же ведьмы, вампиры и демоны отличаются от людей, и сделать достоверные с научной точки зрения выводы, надо составить генетические карты демонов и ведьм и секвенировать их геномы.
– Так мы получим больше данных, – облегченно вздохнула я. – Я уж подумала: что-то серьезное.
– Серьезнее не бывает, – хмуро произнес Мэтью. – Да, генетические карты ведьм и демонов оставляют желать лучшего. И одна из причин – невозможность получить образцы ДНК у живых доноров. Амира и Хэмиш охотно предложили свои. Часть группы йоги, которую Амира ведет в Олд-Лодже, – тоже.
– Кажется, я поняла. Чтобы расширить круг доноров, пришлось бы объяснять, для чего берутся образцы и как они будут использоваться.
– Это одна проблема. Есть и другая, – обрадовал меня Крис. – Нам не хватает образцов ДНК по вампирской родословной Мэтью. А без этого нам не начертить свое генеалогическое древо и не выяснить, каким образом наследуется бешенство крови. Пока мы располагаем образцами ДНК Мэтью, его матери и Маркуса Уитмора. И это все.
– Почему бы не отправить Маркуса в Новый Орлеан? – спросила у Мэтью Мириам.
– А что в Новом Орлеане? – встрепенулся Крис.
– Дети Маркуса, – ответил Галлоглас.
– Так у вашего сына есть дети? – Для Криса это было явным откровением. – Сколько?
– Хватает, – снова ответил Галлоглас, склонив голову набок. – Внуки тоже есть. А у Безумной Майры бешенство крови проявляется весьма ярко. Вам бы наверняка захотелось заполучить образец ее ДНК.
Крис с силой хватил кулаком по табурету. Пустые пробирки на сушилке загремели, словно кости.
– Черт бы вас побрал, Мэтью! Вы мне говорили, что никаких других живущих потомков у вас нет. Я понапрасну тратил время, строил выводы всего на трех образцах вашей семьи, тогда как ваши внуки и правнуки носятся по Бурбон-стрит? Как это понимать?
– Я не хотел беспокоить Маркуса, – коротко ответил Мэтью. – У него есть другие заботы.
– Какие? Может, еще один братец-психопат? Сайт Дурного Семени все эти недели остается пустым. Но так не может продолжаться до бесконечности. Когда Бенжамен снова высунет нос, одним предсказательным моделированием и интуитивными догадками нам будет его не переиграть! – воскликнул Крис. – Нам понадобится оружие посильнее.
– Успокойтесь, Крис. – Мириам дотронулась до его руки. – Геном вампира содержит гораздо больше данных, нежели геномы ведьмы и демона.
– Только местами эти данные весьма хлипкие, – упирался Крис. – Особенно сейчас, когда мы исследуем мусорную ДНК. Мне нужно больше образцов ДНК от всех: вампиров, ведьм и демонов. Причем немедленно.
– Геймбой, Икс-бокс и Дейзи согласились дать образцы своей ДНК, – сказала Мириам. – Это нарушает современные протоколы исследований, но я не считаю проблему неразрешимой, учитывая, что в дальнейшем, Крис, вы все объясните.
– Икс-бокс говорил про клуб на Краун-стрит, где тусуются демоны, – сказал Крис, потирая усталые глаза. – Я отправлюсь туда и захомутаю добровольцев.
– Вам нельзя туда идти. В вас сразу распознают человека и профессора, – твердо возразила Мириам. – Я сама схожу. Меня они испугаются намного сильнее.
– Только после наступления темноты, – заявил Крис, награждая ее ленивой улыбкой.
– Хорошая затея, Мириам, – поспешила похвалить я.
Мне совсем не хотелось знать, в кого превращается Мириам после захода солнца.
– Можете взять образец у меня, – предложил Галлоглас. – Я хоть и не прямой потомок Мэтью, но вдруг и моя ДНК сгодится? В Нью-Хейвене достаточно и других вампиров. Позвоните Еве Егер.
– Ева Болдуина? – Мэтью был явно ошеломлен известием. – Еву я не видел без году сто лет. С тех пор, как она узнала, что Болдуин сыграл не последнюю роль в обвале германской фондовой биржи, и ушла от него.
– Сомневаюсь, Мэтью, что им обоим понравится твоя настырность, – упрекнул дядю Галлоглас.
– Кажется, я даже знаю, кто она. Новая преподавательница на экономическом факультете, – сказала я. – Великолепно! Бывшая пассия Болдуина. Это как раз то, что нам нужно.
– И тебе приходилось сталкиваться с местными вампирами? – спросил Мэтью.
– Кое с кем, – уклончиво ответил Галлоглас.
Дальнейшие расспросы были прерваны появлением взволнованной Люси.
– Пока я там стояла, лист из «Ашмола-782» трижды поменял вес, – мотая головой, сообщила Люси. – Если бы сама этого не видела, ни за что бы не поверила. Извините, что вторглась в разговор, но мне пора возвращаться в Бейнеке.
– Я пойду с вами. Вы же так и не успели рассказать мне про обстоятельства покупки Войничем манускрипта.
– После того, что мы здесь увидели, мои сведения покажутся вам пресными, – словно извиняясь, сказала Люси.
– Сначала я хочу их услышать… До встречи дома, – произнесла я, поцеловав Мэтью.
– Я здесь не задержусь. – Мэтью обнял меня и приник губами к уху. Говорил он невероятно тихо. Остальным вампирам пришлось напрягать слух. – Не засиживайся в библиотеке. Помни рекомендации врача.
– Я их всегда помню. Пока, Крис.
– До скорого. – Крис обнял меня и тут же отпустил. – Один из твоих малышей только что пихнул меня локтем, – сказал он, неодобрительно поглядывая на мой торчащий живот.
– А может, и коленкой, – засмеялась я, поглаживая вместилище наших детей. – Они оба нынче стали непоседливыми.
Я поймала на себе взгляд Мэтью, полный гордости, нежности и слегка встревоженный. Чем-то это напоминало падение в сугроб свежего снега, где жесткость удивительно сочетается с мягкостью. Будь мы сейчас дома, Мэтью обнял бы меня, чтобы самому почувствовать эти толчки. Или же встал бы передо мной на колени и смотрел бы на слегка выпирающие ножки, ручки и локотки.
Я застенчиво улыбнулась мужу. Мириам выразительно кашлянула.
– Будь внимателен, Галлоглас, – сказал племяннику Мэтью.
Обыденные слова прозвучали как приказ. Галлоглас кивнул, добавив:
– Позабочусь так, как если бы твоя жена была моей.
В Бейнеке мы возвращались неспешным шагом, разговаривая о манускрипте Войнича и «Ашмоле-782». После лаборатории энтузиазм Люси только возрос. Ей нравилось быть причастной к тайне. Галлоглас напомнил о необходимости перекусить. Мы заглянули в пиццерию на Уолл-стрит. Я помахала знакомой преподавательнице с исторического факультета. Она расположилась в одной из кабинок и рылась в справочных карточках, даже не притрагиваясь к большому пластиковому стакану с соком или газировкой. Ученая дама была настолько поглощена работой, что едва ли меня заметила.
Галлоглас остался снаружи, а мы с Люси прошли в служебное помещение, где и устроили свою запоздалую трапезу. К счастью для нас, там было пусто. Уплетая пиццу, Люси рассказывала о результатах своих изысканий:
– Этот загадочный манускрипт Уилфрид Войнич купил у иезуитов в тысяча девятьсот двенадцатом году. Они тихо распродавали то, что хранилось у них на вилле Мондрагоне близ Рима.
– Мондрагоне? – переспросила я, сразу подумав о Корре[31].
– Угу. Название вилла получила по словам из девиза на гербе папы Григория Тринадцатого. Того самого, что реформировал календарь. Впрочем, вы об этом знаете больше моего.
Я кивнула. Путешествие по Европе конца XVI века требовало знакомства с реформами папы Григория, иначе я бы запуталась в датах.
– В последнюю треть девятнадцатого века из здания иезуитской Римской коллегии на виллу Мондрагоне перевезли более трехсот книг и манускриптов. Я не слишком вдавалась в подробности, но это было что-то вроде конфискации церковной собственности, проводимой во время объединения Италии. – Люси подцепила вилкой чахлый помидорчик черри. – Если не ошибаюсь, книги, отправленные на виллу Мондрагоне, были самыми ценными в иезуитской библиотеке.
– Хотелось бы получить список этих книг, – сказала я.
Конечно, я окажусь в еще большем долгу перед своей коллегой из Стэнфорда, но вдруг это наведет на след исчезнувшего листа?
– Дело стоящее. Разумеется, Войнич был не единственным собирателем, заинтересовавшимся иезуитской коллекцией. Торги на вилле Мондрагоне стали одним из крупнейших частных книжных аукционов двадцатого века. Войнич едва не упустил манускрипт, который желали купить еще двое претендентов.
– А вам известны их имена?
– Пока нет, но стараюсь узнать. Наткнулась на краткое упоминание, что один был из Праги.
– Из Праги? – Мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок.
– Ой, Диана, вы совсем побледнели, – спохватилась Люси. – Вам стоит пойти домой и отдохнуть. Я продолжу работу, а завтра встретимся.
