Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)
Я бережно уложила манускрипт Войнича в резиновый ложемент и открыла. Затем наклонилась к нему, почти касаясь носом первой страницы, испещренной пятнами.
– Диана, что вы делаете? Нюхаете манускрипт? – с тихим смехом спросила Люси.
– Совершенно верно. Нюхаю.
Чтобы Люси поддержала мою утреннюю авантюру, я должна быть предельно честна с ней.
Охваченная любопытством, Люси обошла вокруг стола и тоже принюхалась к манускрипту.
– Для меня он пахнет как любой старинный манускрипт. Кстати, он изрядно поврежден книжными червями. – Надев очки, она внимательнее пригляделась к сокровищу. – В семнадцатом веке Роберт Гук изучал книжных червей под микроскопом. Он их называл зубами времени.
Я мысленно согласилась со знаменитым английским естествоиспытателем. Правый верхний угол первой страницы и поля внизу были испещрены крошечными отверстиями. Оба этих места отличались еще и сильной замусоленностью.
– Мне думается, книжных червей привлекал не столько пергамент, сколько кожный жир, содержавшийся на пальцах читателей.
– Что наводит вас на такую мысль? – спросила Люси.
Я ждала подобного вопроса.
– Наиболее страдает и разрушается та часть листа, где пальцы читателей касаются его чаще всего, то есть в местах, до которых дотрагиваются, переворачивая страницу.
Я коснулась пальцем угла страницы. Внешне это выглядело как подтверждение моих слов. Но перед ведьминым взором пронеслась новая галерея лиц. Я увидела алчное лицо императора Рудольфа, нескольких незнакомых мужчин в одеждах разных эпох. Двое принадлежали к духовенству. Мелькнуло лицо женщины, которая что-то сосредоточенно записывала. Вторая женщина укладывала книги в сундук. И вдруг я увидела демона Эдварда Келли, воровато прячущего что-то внутрь корешка.
– Сильно повреждается и нижняя кромка листа. Если переносить манускрипт, эта часть прижимается к телу.
Люси разглядывала лист, не подозревая, какое диковинное слайд-шоу мелькает у меня перед ведьминым третьим глазом.
– Судя по всему, одежда того времени не отличалась чистотой. Засаленность тканей никого не волновала. Что тогда в основном носили? Шерсть?
– Шерсть и шелк.
Помедлив еще немного, я решила рискнуть всем: читательским билетом, репутацией и, возможно, даже своей работой.
– Люси, вы могли бы оказать мне одну услугу?
– Смотря какую, – ответила она, настороженно поглядев на меня.
– Я хочу дотронуться ладонью до страницы. Недолго, всего на несколько секунд.
Сказав это, я внимательно следила за реакцией Люси, пытаясь угадать, не вызовет ли она охрану.
– Диана, читателям строжайше запрещено трогать страницы. Вы и сами знаете. Если я вам это разрешу, меня тут же уволят.
Я кивнула:
– Простите, что поставила вас в неловкое положение.
– А зачем вам понадобилось дотрагиваться до страницы? – помолчав, спросила Люси.
Чувствовалось, любопытство в ней пересилило страх.
– Знаете, у меня относительно старинных книг… нечто вроде шестого чувства. Иногда оно рассказывает мне о них такое, чего не увидишь глазами.
Я слушала произносимые слова, сознавая всю их странность и нелепость.
– Вы никак… книжная ведьма? – настороженно прищурилась Люси.
– Вы правильно угадали. Она самая! – засмеялась я.
– Диана, я бы рада вам помочь, но мы сидим под камерами. Слава богу, что еще микрофоны не поставили. Все происходящее здесь записывается. Помимо записи, за нами вполне могут наблюдать по монитору. Фактически этого требуют правила… Слишком рискованно, – вздохнула она, качая головой.
– А если бы никто не видел, чем я тут занимаюсь?
– Как вы это сделаете? Пообрываете провода камер? Вначале здесь была всего одна камера. Кто-то попытался залепить ее объектив жевательной резинкой. Через пять секунд примчалась охрана, – сказала Люси.
– Я обойдусь без жвачки, но действие будет схожим.
Я окружила себя маскировочным заклинанием. Оно почти полностью скрывало другие магические действия. Затем я подняла правую руку и соединила безымянный палец с большим. В комнате появились пучки зеленых и желтых нитей. Они переплелись, и оба цвета смешались образовав новый – желто-зеленый. Его неестественный оттенок был хорош для обманных и сбивающих с толку заклинаний. Я собиралась завязать их в пятый узел, поскольку камеры видеонаблюдения шли наравне с брошенным вызовом. И сейчас же пятый узел вспыхнул у меня на правом запястье.
– Симпатичные татушки, – сказала Люси, разглядывая мои руки. – А почему вы для них выбрали серые чернила?
Серые? Когда включалась моя магия, руки светились всеми цветами радуги. Значит, маскировочное заклинание сработало.
– Серый хорошо сочетается с любым другим цветом, – выдала я первое объяснение, пришедшее мне на ум.
– Да. Интересное рассуждение.
Мои слова не слишком убедили Люси, но я не могла тратить время на объяснения.
Я вернулась к заклинанию. В дополнение к желтому и зеленому оно требовало и черный цвет. Я потянула за тонкие черные нити, окружавшие левый большой палец, и пропустила их через петлю, созданную большим и безымянным пальцами правой руки. Результат был похож на неканоническую мудру – одно из положений рук в йоге.
– Узел пятый – что колос спелый. Заклинание созрело, – прошептала я, следя третьим глазом за состоянием узла.
Желто-зелено-черное сплетение образовало неразрываемый узел с пятью перекрестьями.
– Вы никак заколдовали манускрипт Войнича? – спросила встревоженная Люси.
– Разумеется, нет. – Со времен Бодлианской библиотеки я приобрела некоторый опыт общения с заколдованными манускриптами и не позволила бы себе такую беспечность. – Я заколдовала воздух вокруг манускрипта.
Люси недоуменно посмотрела на меня. Я решила ей показать, как это выглядит, и провела рукой над первой страницей, держа ладонь в двух дюймах от поверхности. Благодаря заклинанию казалось, что пальцы замерли возле нижней части листа.
– Уж не знаю, что вы там пытаетесь сделать, но ваше колдовство не действует, – сказала Люси. – Вы дотрагиваетесь до края листа, как и должно быть по правилам.
– На самом деле моя рука вот здесь.
Я пошевелила пальцами, показывая Люси, что они находятся над верхней кромкой листа. Это напоминало старый трюк цирковых фокусников, когда женщину укладывали в ящик и распиливали пополам.
– Попробуйте. Не касаясь страницы, подвиньте руку, чтобы она закрывала текст.
Я убрала свою руку, освобождая место для эксперимента Люси. Она сделала так, как я предлагала: провела рукой между листом манускрипта и обманным заклинанием. Казалось, ее рука остановилась, достигнув края книги. Однако при внимательном наблюдении можно было заметить, что ее рука укорачивалась. Люси поспешно отдернула руку, словно обжегшись о горячую сковородку. Затем она пристально посмотрела на меня:
– Так вы… ведьма. – Люси проглотила слюну и улыбнулась. – Прямо от сердца отлегло. Я все время подозревала, что вы что-то скрываете, и даже побаивалась: вдруг это окажется чем-то неприятным или даже противозаконным.
Как и Крис, она ничуть не удивилась, узнав о существовании настоящих ведьм.
– Вы позволите мне нарушить правила? – спросила я, кося глазами на манускрипт.
– Только если вы расскажете мне о своих изысканиях. Этот проклятый манускрипт – настоящий бич нашей библиотечной жизни. Ежедневно мы получаем с десяток запросов на него и почти все отклоняем. – Люси вернулась на свое место и сделала вид, что наблюдает за мной. – Но будьте осторожны. Если ваша уловка раскроется, вы лишитесь библиотечных привилегий, а будучи отлученной от Бейнеке, вы, как историк, просто не выживете.
Набрав побольше воздуха, я взглянула на раскрытый манускрипт. Ключом к пробуждению моей магии было любопытство. Но если я хотела большего, нежели головокружительное мелькание лиц, тогда, прежде чем прикасаться к пергаменту, нужно было сформулировать четкий вопрос. Манускрипт Войнича наверняка содержал важные подсказки, касающиеся Книги Жизни и вырванных из нее листов. Сейчас я была уверена в этом, как никогда. Мне выпадал шанс узнать их тайну, но всего один шанс.
– Что Эдвард Келли засунул в корешок переплета этого манускрипта и какова дальнейшая судьба вложения? – прошептала я и осторожно положила ладонь на первую страницу манускрипта.
Перед глазами всплыло изображение одной из вырванных страниц Книги Жизни. Это был лист с деревом, ствол которого составляли переплетенные человеческие фигуры. Но он не переливался яркими красками. Изображение было серым, призрачным и достаточно прозрачным. Сквозь него просвечивала моя рука и строки первого листа манускрипта.
Поверх первого появился второй призрачный лист, где два дракона изливали свою кровь в сосуд.
Вскоре я увидела и третий лист с изображением алхимической свадьбы.
На мгновение призрачные листы образовали магический палимпсест поверх запачканного пергамента манускрипта Войнича. Затем картина алхимической свадьбы растворилась. Вслед за ней исчезли и драконы. А вот изображение дерева осталось.
Надеясь, что оно стало настоящим, я убрала руку. Потянув за узел в центре заклинания, я переместила его на карандашный ластик. Ластик стал невидимым, а манускрипт Войнича – видимым… Увы! Внутри его корешка не было никакого спрятанного листа из Книги Жизни.
– Вы ожидали увидеть совсем не это? – сочувственно спросила Люси.
– Да. Понимаете, когда-то внутрь корешка спрятали несколько листов из другого манускрипта. Но они исчезли, причем давно. – С досады я даже ущипнула себя за переносицу.
– Возможно, упоминание об этих листах есть в учетных записях продаж. У нас скопилось несколько коробок бумаг, касающихся приобретения манускрипта Войнича. Хотите на них взглянуть? – предложила Люси.
Что ж, такие записи тоже могли оказаться подспорьем. Они велись в хронологическом порядке и позволяли проследить историю книги вплоть до наших дней. Главное, там перечислялись имена прежних и новых владельцев. Не исключено, что я наткнусь на имена тех, кому когда-то принадлежали листы с изображением дерева и драконов, варварски выдранные Келли из Книги Жизни.
– Очень хочу! – ответила я.
Люси вернула манускрипт Войнича в его надежное хранилище и довольно скоро прикатила целую тележку, нагруженную папками, коробками, разнокалиберными блокнотами и даже тубусом.
– Сопутствующие материалы по манускрипту Войнича. Полный ореол его головоломной славы. Думаю, нам лучше вернуться в ту комнату. Я помогу вам рассортировать материалы.
Нам понадобилось полчаса, чтобы просто разложить все это на длинном столе. Часть материалов оказалась совершенно бесполезной. Внутри тубуса и в альбоме были собраны газетные вырезки и старые фотокопии. Вырезки представляли собой статьи и фрагменты лекций, посвященных манускрипту. Все они были написаны уже после того, как в 1912 году коллекционер Уилфрид Войнич приобрел таинственный манускрипт. Папки содержали переписку, заметки и целую кучу записных книжек, в которых Этель – жена Войнича – вела подобие дневника.
– Я захватила копию химического анализа манускрипта, распечатку каталожных сведений и список всех, кому за последние три года было разрешено работать с манускриптом, – сказала Люси, подавая мне кипу листов. – Можете оставить это себе. Только никому не говорите, что я дала вам список читателей.
В данных химического анализа мне придется уповать на помощь Мэтью. Сведения целиком касались состава чернил, которыми был написан манускрипт. Эта тема интересовала нас обоих. Список читателей, допущенных к манускрипту, был удивительно коротким. Я вспомнила слова Люси о массовых отказах. Чести лицезреть манускрипт своими глазами удостаивались главным образом люди с определенной репутацией в научном мире. Например, историк науки из Южно-Калифорнийского университета. Другой историк, но уже из Университета штата Калифорния в Фуллертоне. Специалист в области математической криптографии из Принстона. Еще один математик из какого-то австралийского университета. Нашлось и знакомое имя. Помнится, мы с ним даже пили кофе. Это было перед моим отъездом в Оксфорд. Тот человек был не ученым, а писателем, автором научно-популярных книг, интересующимся алхимией…
А имя в самом конце списка буквально спрыгнуло со страницы. Последним, кого допускали к манускрипту Войнича, был Питер Нокс. И появлялся он здесь в мае, незадолго до смерти Эмили.
– Мерзавец. И здесь успел.
У меня закололо пальцы, а узлы на запястьях предостерегающе вспыхнули.
– Вас что-то насторожило? – спросила Люси.
– Да вот, встретила в списке имя, которое не ожидала увидеть.
– Понятно. Научный оппонент, – рассудительно кивнула Люси.
– Можно сказать и так.
Но Питер Нокс был не просто оппонентом, исторические интерпретации которого вызывали у меня неприятие. С ним я вела войну. Если я намеревалась победить, необходимо опережать его самое малое на шаг.
Задача осложнялась тем, что у меня было мало опыта поиска манускриптов и умения определять их происхождение. Лучше всего я знала наследие химика Роберта Бойля. Все семьдесят четыре тома были переданы Королевскому обществу еще в 1769 году. Как и любые другие документы в архиве Королевского общества, их тщательнейшим образом занесли в каталоги, снабдили указателем и перекрестными ссылками.
– Если я хочу проследить цепочку прежних владельцев манускрипта Войнича, откуда мне начинать? – спросила я, глядя на разложенные материалы.
– Самый быстрый способ – пойти с двух сторон, – сказала Люси. – Одна из нас начнет с момента создания манускрипта и двинется из прошлого в будущее. Другая, наоборот, возьмет за отправную точку приобретение манускрипта Библиотекой Бейнеке и направится в прошлое. Если нам повезет, встретимся посередине. – Люси протянула мне папку. – Раз вы историк, вам сподручнее начинать с прошлого.
Я открыла папку, ожидая увидеть документы, так или иначе связанные с императором Рудольфом II, однако вместо них нашла письмо, написанное пражским математиком Иоганном Маркусом Марци. Оно было написано по-латыни, датировано 1665 годом и отправлено в Рим. Получателя письма Марци именовал «Reverende et Eximie Domine in Christo Pater»[28]. Вероятно, это был один из католических священников, лицо которого я увидела, прикоснувшись к листу манускрипта.
Я быстро пробежала глазами строчки письма. Священника звали отец Афанасий. К письму прилагалась некая загадочная книга, требовавшая расшифровки. Уж не Книга ли Жизни?
Из письма я узнала, что оно не первое. Марци отправил отцу Афанасию несколько писем, но все они были встречены молчанием. Это меня взволновало. Я продолжила чтение, но, когда в третьем абзаце узнала, кем являлся отец Афанасий, волнение сменилось недовольством.
– Оказывается, манускрипт Войнича в свое время принадлежал Афанасию Кирхеру[29].
Если вырванные листы попали в руки Кирхера, далее они могли оказаться где угодно.
– Боюсь, что да, – ответила Люси, словно имела к этому какую-то причастность. – Я так понимаю, круг его интересов был… слишком широк.
– Это еще мягко сказано.
«Скромной» целью Афанасия Кирхера было не что иное, как универсальные знания. Он опубликовал сорок книг (бестселлеров своего времени). Приложил он руку и к изобретательству. Кирхеровский музей древностей и редкостей – непременный пункт любого путешествия по Европе. Круг лиц, с которыми он состоял в переписке, поражал обширностью. Такой же обширной была его библиотека. Я не настолько знала немецкий язык, чтобы читать труды Кирхера. Что еще важнее, мне на это не хватало времени.
Мобильник, завибрировавший в кармане, заставил меня подпрыгнуть.
– Простите, Люси.
Я отошла и достала телефон. Сообщение было от Мэтью.
Ты где? Тебя дожидается Галлоглас. Через полтора часа мы должны быть у врача.
Я молча выругалась и отстучала ответ:
Выхожу из Бейнеке.
– Люси, мне сейчас придется уйти. У нас с мужем запланирована встреча. Завтра я рассчитываю продолжить работу, – сказала я, закрывая папку с письмом Марци к Кирхеру.
– Надежный источник сообщил мне, что вас видели в кампусе с высоким, темноволосым и обаятельным мужчиной, – улыбнулась Люси.
– Вам точно обрисовали моего мужа. Так можно будет продолжить завтра?
– Я еще сегодня поищу. Сейчас у меня все равно нет работы. Возможно, что-то и выужу.
– Спасибо за помощь, Люси. Я бы и рада остаться, но у меня весьма жесткий график, где ничего не поменяешь.
Собрав вещи, я поспешила на встречу с Галлогласом. Мэтью возложил на племянника обеспечение моей безопасности. На Галлогласе лежало и наблюдение за сайтом Бенжамена, однако новых трансляций не было. Экран оставался черным.
– Привет, тетушка. Вид у тебя исхудавший, – сказал Галлоглас, целуя меня в щеку.
– Прости за опоздание.
– Я не удивляюсь. Ты же по уши зарылась в свои книги. Я думал, ты вообще появишься самое раннее через час, – ответил Галлоглас, отметая мои извинения.
Войдя в лабораторию, я увидела Мэтью склонившимся над листом с изображением алхимической свадьбы. Он был так поглощен работой, что даже не поднял головы на звук открывшейся двери. Рядом с ним стояли Крис и Шерлок и внимательно следили за происходящим. Невдалеке на вертящемся табурете устроилась Скалли. Еще одной участницей научного действа была Геймбой. Ее рука с миниатюрным инструментом находилась в опасной близости от страницы манускрипта.
– Глаза бы мои не смотрели на твои патлы, Галлоглас! Ты когда в последний раз причесывался? – спросила Мириам, проводя карточкой по сканеру.
На карточке значилось: «ПОСЕТИТЕЛЬ». К вопросам безопасности Крис относился очень серьезно.
– Вчера, – пробормотал Галлоглас, проводя по бокам и затылку. – А что, птичка уже свила там гнездо?
– Очень может быть. Привет, Диана! Мэтью скоро освободится.
– А чем он занят?
– Пытается научить аспирантку брать образцы ДНК с пергамента. Весьма благородная задача, если учесть, что биологии она не знает и элементарных навыков работы с лабораторным оборудованием не имеет.
Мириам недовольно поглядела на всех, кто собрался вокруг Мэтью.
– Не понимаю, почему Крис платит деньги разным экзотическим личностям, не умеющим приготовить даже агаровый гель. Но это не моего ума дела. Я всего лишь завлаб.
Геймбой досадливо выругалась.
– Ты присядь, – предложила мне Мириам. – Шоу несколько затягивается.
– Вы не расстраивайтесь, – успокаивал Геймбоя Мэтью. – Здесь требуется практика. Я вот совершенный олух по части ваших компьютерных игр. Попробуйте еще раз.
«Еще раз»? У меня пересохло во рту. Каждое взятие образцов ДНК пусть и незначительно, но повреждало пергамент. Что еще хуже, это могло повредить палимпсест. Я направилась к столу.
– А-а, Диана, привет! – крикнул заметивший меня Крис. Он перехватил меня на полпути и заключил в объятия. – Здравствуйте, – сказал он Галлогласу. – Я Крис Робертс, друг Дианы.
– Галлоглас. Племянник Мэтью. – Галлоглас оглядел помещение лаборатории и поморщился. – Это ваша химия так воняет?
– Аспиранты решили подшутить над Мэтью.
Крис указал на компьютерный терминал, увешанный связками чесночных головок. К коврику мыши была прилеплена присоска с распятием, какие часто помещают на приборную доску автомобилей. Крис с вампирской пристальностью вглядывался в мускулистую шею Галлогласа и вдруг спросил:
– Вы занимаетесь борьбой?
– Ну… бывало… для развлечения. – Галлоглас застенчиво опустил глаза; на щеках обозначились ямочки.
– Случайно, не греко-римской? – задал новый вопрос Крис. – Мой партнер повредил колено и в ближайшие месяцы не появится на ковре. Я подыскиваю временную замену.
– Пожалуй, мой стиль борьбы больше греческий. Насчет римской не знаю.
– А где вы учились? – поинтересовался Крис.
– Дед меня учил. – Галлоглас наморщил лоб, словно вспоминая давние уроки. – Думаю, ему довелось и с великаном бороться. Свирепый был воин.
– Вы говорите про деда по вампирской линии? – спросил Крис, и Галлоглас кивнул. – Должно быть, борьба вампиров – захватывающее зрелище, – улыбнулся Крис. – Что-то вроде борьбы аллигаторов, только без хвостов.
– Крис, никакой борьбы. Я не шучу! – взвилась я.
Не хотелось брать на себя ответственность, пусть и косвенную, за возможные телесные повреждения. Гениев, отмеченных Фондом Макартура, надо беречь.
– Умеешь ты испортить удовольствие, – буркнул Крис и пронзительно свистнул. – Оборотень! Ваша жена пришла.
Оборотень?
– Я знаю, Кристофер, – холодным тоном ответил Мэтью, но тут же обворожительно улыбнулся мне. – Диана, поскучай немного. Сейчас Джанетт закончит, и мы пойдем.
– Так Геймбоя зовут Джанетт? – удивленно пробормотал Крис. – Я и не знал.
– Я знала. И Мэтью тоже. Может, объясните, почему она находится в моей лаборатории? – спросила Мириам. – Степень доктора философии Джанетт получит в области вычислительной биоинформатики. Ее место там, где полно компьютеров, а не пробирок.
– Мне нравится устройство ее мозгов, – пожал плечами Крис. – Она геймер и в результатах исследований замечает закономерности, которые мы упускаем из виду. Собственно биологией она не занимается. И что такого? Биологов у меня и так под завязку. – Крис взглянул на погруженных в работу Мэтью и Геймбоя и покачал головой.
– Что тебе не нравится? – спросила я.
– Мэтью понапрасну растрачивает себя в исследовательской лаборатории. Аудитория – вот место для твоего мужа. Он прирожденный преподаватель. – Крис похлопал Галлогласа по руке. – Если захотите встретиться со мной в спортзале, позвоните. У Дианы есть мой номер.
Крис вернулся к работе, а я переключила внимание на Мэтью. Эту сторону характера мужа я видела лишь мельком, когда в Лондоне он общался с Энни и Джеком. Однако Крис был прав. Мэтью применял все, что имелось в арсенале преподавателя: подражание, подбадривание, терпение, нужную долю похвал и примесь юмора.
– Почему бы нам не взять еще один мазок с поверхности? – спросила Геймбой. – В прежний наверняка попала ДНК мышей, но если выбрать новое место, это может дать другой результат.
– Возможно, – согласился Мэтью, – но в средневековых библиотеках было полным-полно мышей. Вы сначала возьмите образец, а потом можете брать мазок.
Геймбой вздохнула и направила руку.
– Вдохните поглубже, Джанетт, – посоветовал Мэтью, подбадривая ее кивком. – Не торопитесь.
С величайшей осторожностью Геймбой ввела в самый край пергамента тончайшую, почти невидимую иглу.
– Первый этап пройден, – тихо сказал Мэтью. – Теперь двигайте медленно и без остановки.
– У меня получилось! – завопила Геймбой.
Можно подумать, что ей удалось расщепить атом. Раздались одобрительные возгласы. Ее поздравляли. «Давно пора», – сдержанно отреагировала Мириам. Но Геймбой ждала реакции Мэтью. Все остальное ее не трогало.
– Эврика! – Мэтью широко раскинул руки, и Геймбой заулыбалась во весь рот. – Хорошая работа, Джанетт. Мы еще сделаем из вас генетика.
– Ни в коем случае! Я уж лучше буду собирать компьютер из запчастей, чем повторять такое. – Геймбой буквально содрала с рук перчатки.
– Я освободился, дорогая. Как ты провела время? – спросил Мэтью, подходя ко мне и целуя в щеку.
Он вопросительно посмотрел на Галлогласа. Тот молчаливо подтвердил, что со мною ничего плохого и опасного не случилось.
– В Бейнеке я… применила магию.
– Мне как, волноваться на этот счет?
Наверное, он подумал, что я вызывала ведьмин ветер или ведьмин огонь.
– Как видишь, обошлось без потрясений. Но я нашла зацепку, касающуюся одной из вырванных страниц «Ашмола-782».
– Быстро же ты. По пути к врачу расскажешь.
Мэтью провел карточкой по сканеру.
– Можешь особо не торопиться, – сказала ему Мириам. – С рутиной справимся и без тебя. Сто двадцать пять вампирских генов уже идентифицировано. Осталось всего четыреста. Крис взялся считать минуты.
– Не четыреста, а пятьсот, – возразил Крис.
– Ваше предсказание ошибочно, – заявила Мириам.
– Спорю на сто баксов, что нет, – предложил Крис, заглядывая в отчет.
– Это все, на что вы способны? – надула губы Мириам.
– Если я проиграю, то дома вытряхну из копилки все деньги и сообщу вам.
Теперь губы Мириам скривились.
– Идем, пока у них не начался спор по другому поводу, – сказал Мэтью.
– Они не спорят, – тихо возразил Галлоглас, придерживавший дверь для нас. – Они флиртуют.
Я даже рот разинула:
– С чего ты взял?
– Крис любит давать прозвища. Мэтью он назвал Оборотнем. А какое прозвище он дал Мириам?
Мэтью задумался.
– Кажется, никакого. Так и зовет Мириам.
– Вот именно, – расплылся в улыбке Галлоглас, и Мэтью выругался. – Можешь не дергаться, дядюшка. После убийства Бертрана Мириам всерьез не посмотрела ни на одного мужчину.
– Мириам и… человек? – Мэтью явно был ошеломлен.
– Ничего из этого не выйдет, – успокоил дядю Галлоглас, пропуская нас в лифт. – Сердце Крису она разобьет, но уж тут мы ничего не можем поделать.
Я была глубоко благодарна Мириам. Теперь у Мэтью и Галлогласа, кроме меня, появился еще один источник беспокойства.
– Бедный парень, – вздохнул Галлоглас, нажимая кнопку и отправляя лифт вниз. Пока ехали вниз, Галлоглас хрустнул костяшками пальцев и добавил: – Пожалуй, я соглашусь стать его временным партнером на ковре. Хорошая встряска всегда прочищает мозги.
Несколько дней назад меня волновало, выживут ли вампиры в Йеле, окруженные студентами и преподавателями.
Теперь вектор моих волнений развернулся на сто восемьдесят градусов. Я не знала, переживет ли Йель этот десант вампиров.
Глава 17
Я стояла возле холодильника, сложив руки на уже весьма округлом животе. К стенке были прикреплены изображения наших детей. На них-то я сейчас и смотрела, попутно задаваясь вопросом: когда сентябрь успел промелькнуть?
Мы с Мэтью предпочли не узнавать пол наших детей и пока называли их ребенком А и ребенком Б. Трехмерные изображения, полученные во время УЗИ-обследования, просто завораживали. Вместо темных, неясных картинок, какие я привыкла видеть у беременных подруг, эти обладали детальностью качественных фотографий. Личики с наморщенными лобиками, большие пальчики, упирающиеся в рот, совершенная форма губ. Мне захотелось их потрогать, и я коснулась пальцем носика ребенка Б.
Холодные руки обняли меня со спины. Высокое, мускулистое тело встало сильной колонной, о которую я могла опереться. Мэтью слегка коснулся места чуть выше лобковой кости.
– Нос ребенка Б находится здесь, – негромко сказал он, положив другую руку мне на живот. – Ребенок А во время сканирования был здесь.
Мы молча стояли перед картинками. Цепь, вот уже год соединявшая меня с Мэтью, протянулась дальше, приняв в себя два ярких хрупких звена. Несколько первых месяцев я лишь знала, что во мне растут дети Мэтью – наши дети. Но я их не чувствовала. Все изменилось с тех пор, как я увидела их личики. Эту сосредоточенность маленьких наморщенных лбов. Еще бы! Малыши вовсю трудились, готовясь к появлению на свет.
– О чем ты думаешь? – спросил Мэтью, удивленный затянувшимся молчанием.
– Я не думаю. Я чувствую.
А мои чувства, мои ощущения было невозможно передать словами.
Мэтью тихо рассмеялся, стараясь не потревожить сон малышей.
– Оба в прекрасном состоянии, – сказала я, убеждая себя. – Все в норме. Все отлично.
– Здоровье у них превосходное. Но ни один из наших детей никогда не будет нормальным. И слава богу, что не будет. Кстати, какие у тебя дела на сегодня? – поцеловав меня, спросил Мэтью.
– Очередной день работы в библиотеке.
Магическая тропка, обещавшая было скорое отыскание последнего листа, вырванного из Книги Жизни, превратилась в обычную дорогу исследователя, где каждый шаг сопровождается обилием рутинных действий. Это путешествие длилось уже несколько недель. Мы с Люси неутомимо прослеживали путь манускрипта Войнича с того момента, когда им владел Афанасий Кирхер, и вплоть до попадания в Йельский университет. Каждый день мы надеялись отыскать след рисунка с загадочным деревом. То, что я увидела его поверх манускрипта Войнича, при всей мимолетности видения не давало мне покоя. Мы продолжали работать все в той же комнатке. Я окружала ее заклинанием, и это позволяло нам спокойно разговаривать во время работы. Предосторожность была отнюдь не лишней, учитывая постоянно возраставшее число студентов и преподавателей в читальном зале Библиотеки Бейнеке. Мы вгрызались в библиотечные списки и указатели, относящиеся к переписке Кирхера. Мы сами написали несколько десятков электронных писем экспертам в Соединенных Штатах и за границей. Увы, это не принесло никаких конкретных результатов.
– Помнишь, что́ врач говорила тебе о необходимости перерывов? – спросил Мэтью.
Если не считать УЗИ, мои визиты к гинекологу не были приятным событием. Я выслушивала поток рекомендаций. Каждый раз врач вдалбливала мне в сознание опасности преждевременных родов и преэклампсии, что в переводе на человеческий язык означало поздний токсикоз. Дабы этого не случилось, требовалось пить побольше воды и часто отдыхать.
– С давлением у меня все в порядке.
Насколько я понимала, давление было одним из главных факторов риска. Обезвоживание, утомление и стресс могли вызвать неожиданный скачок давления.
– Знаю, – ответил Мэтью. Наблюдение за моим давлением было его вампирской обязанностью, к которой он относился серьезно. – Но если переутомишься на работе, оно может подскочить.
– Мэтью, я сейчас на двадцать пятой неделе. Вот-вот наступит октябрь.
– Это я тоже знаю.
Согласно врачебному предписанию, с началом октября длительность моих поездок существенно ограничивалась. Если мы останемся в Нью-Хейвене и продолжим работу, единственным способом добраться до Бодлианской библиотеки станет чередование корабля, самолета и автомобиля. Даже сейчас мне разрешалось находиться в воздухе не более трех часов.
– Мы и в этом случае сумеем доставить тебя в Оксфорд на самолете, – сказал Мэтью, улавливая мои тревоги. – Придется делать остановки в Монреале, на Ньюфаундленде, в Исландии и Ирландии. Но если тебе позарез понадобится Лондон, мы это устроим.
Судя по лицу, Мэтью знал, что у нас разные мысли на этот счет. По-разному мы смотрели и на обстоятельства, которые могут потребовать моего «прыг-скок»-перемещения через Атлантику.
– Если тебе предпочтительнее не затягивать путешествие, можем отправиться в Европу хоть сейчас.
– Не будем выдумывать себе трудности, – сказала я, высвобождаясь из его рук. – Расскажи, чем мыслишь заняться сегодня.
– Вроде бы Крис и Мириам нашли новый подход к пониманию гена бешенства крови. Они хотят воспользоваться одной из теорий Маркуса по поводу некодирующей ДНК и прошерстить мой геном. Пока их рабочая гипотеза такова: геном может содержать триггеры, контролирующие способ и степень проявления бешенства крови у конкретного вампира.
– Ты говоришь о воззрениях Маркуса относительно мусорной ДНК? О том, что девяносто восемь процентов генома не кодируют белки?
Я достала из холодильника бутылку и принялась отвинчивать крышку, показывая, что забочусь о снабжении организма водой.
