Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 41 страниц)
Она щелкнула крышкой опустевшего пластикового контейнера. Я не спорила.
– Что-то ты сегодня рано, тетушка, – сказал Галлоглас, увидев меня в дверях.
– Исследовательская загвоздка, – вздохнула я. – Сегодняшний день похож на сэндвич. Чуть-чуть успеха, зажатого между толстыми слоями неудач. Будем надеяться, что Мэтью и Крису повезет больше, поскольку мы выбиваемся из времени. Или, правильнее сказать, я выбиваюсь из времени.
– Под конец все решится, – тоном мудреца произнес Галлоглас. – Так всегда бывает.
Мы пересекли лужайку и втиснулись в узкий проход между зданием суда и городской ратушей. Оказавшись на Корт-стрит, мы преодолели еще одну преграду в виде железнодорожных путей и двинулись к моему дому.
– И давно ты купил свое жилище на Вустер-сквер?
Это был один из множества вопросов о де Клермонах и их связи с Нью-Хейвеном.
– После того, как ты стала здесь преподавать, – ответил Галлоглас. – Хотелось убедиться, что у тебя все благополучно на новой работе. А то Маркус вечно рассказывал всякие ужасы. То к нему в дом залезли, то машину изуродовали.
– Я так понимаю, Маркуса в Нью-Хейвене тогда не было.
– Конечно не было. Он десятилетиями не появлялся здесь.
– По-моему, это место совершенно безопасное.
Отрезок Корт-стрит, где стоял мой дом, был пешеходной зоной. Тихая, окаймленная деревьями улица. Островок сонных домов в самом сердце города. Я редко видела здесь прохожих. Вот и сейчас на улице не было никого, за исключением черного кота и растений в кадках.
– Возможно, и безопасное, – сказал Галлоглас, хотя в его голосе звучало сомнение.
Мы успели подойти к крыльцу, когда на пересечении Корт– и Олив-стрит остановилась темно-серая машина. Ее двигатель продолжал работать. Водитель ждал, когда из нее вылезет пассажир – долговязый молодой человек с волосами песочного цвета. Он почти целиком состоял из рук и ног. Удивительно, что при такой худощавости у него были широкие плечи. Увидев темные джинсы и черную футболку (униформу здешних студентов), я посчитала парня дипломником. Он не торопился уходить от машины. Нагнувшись, парень переговаривался с водителем. Глаз его я не видела. Их скрывали солнцезащитные очки с зеркальными стеклами.
– Боже милосердный! – пробормотал Галлоглас, словно долговязый был призраком. – Быть этого не может!
– Ты его знаешь? – спросила я, разглядывая дипломника.
Вряд ли я видела его раньше.
Парень выпрямился и повернулся в мою сторону. Холодный взгляд вампира ощущался даже сквозь зеркальные стекла. Еще через мгновение парень сдернул очки и улыбнулся, кривя рот:
– А вас не так-то просто отыскать, мистресс Ройдон.
Глава 18
Этот голос. Когда я слышала его в последний раз, он был выше и без гула в недрах горла.
Эти глаза. Золотисто-карие, с золотыми и зелеными крапинками. Они и сейчас были старше, нежели возраст их обладателя.
Его улыбка. Левый уголок рта всегда был приподнят выше правого.
– Джек?
Я чуть не подавилась именем. У меня сжалось сердце.
С заднего сиденья, перескочив через рычаг коробки передач, наружу выпрыгнул здоровенный белый пес. В этой громадине было не меньше ста фунтов. Густая шерсть топорщилась во все стороны, из пасти торчал розовый язык. Джек схватил пса за ошейник:
– Стоять, Лоберо!
Джек взъерошил шерсть на лохматой собачьей голове. Мелькнули черные пуговицы глаз. Пес вилял хвостом, с обожанием глядя на хозяина. Затем послушно уселся, шумно дыша и ожидая дальнейших приказов.
– Привет, Галлоглас, – произнес Джек и медленно зашагал в нашу сторону.
– Джеки! – Чувствовалось, Галлогласа захлестывают эмоции. – Я думал, ты… мертв.
– Был. Потом перестал.
Джек смотрел на меня, пытаясь понять, ко двору ли пришелся. Чтобы он не терзался сомнениями, я побежала навстречу и обняла его:
– Джек… надо же…
В детстве от него пахло теплым хлебом. Сейчас – углями костра и утренними туманами. Преодолев секундную нерешительность, Джек тоже обнял меня длинными, тощими руками. Из мальчишки он превратился в юношу и вырос, но в нем все равно ощущалась прежняя хрупкость.
– Диана! – послышался крик Мэтью.
Мэтью от нас отделяло более двух кварталов, но он прекрасно видел машину, загородившую проход на Корт-стрит, видел он и незнакомца, удерживающего меня. Даже спокойно стоящий Галлоглас не погасил его настороженности. Мэтью решил, что меня захватили в плен, инстинкты победили разум, и он стрелой полетел к нам.
Лоберо громко залаял, подняв тревогу. Венгерские овчарки во многом напоминали вампиров. Их породе было свойственно защищать тех, кого любят, и преданно служить семье. Силы комондоров – так называлась эта порода – хватало на то, чтобы завалить волка и даже медведя. Бились они до последнего, готовые скорее погибнуть, чем уступить противнику.
Джек почувствовал угрозу, еще не видя источника. Он мгновенно превратился в существо из кошмарных снов: оскаленные зубы, остекленевшие глаза, ставшие почти черными. Джек крепко держал меня, защищая от всякого, кто, как ему казалось, мне угрожал. Но такая защита ограждала мои легкие от поступления воздуха.
– Неужели и ты? Нет! – прохрипела я, тратя остатки воздуха.
Я была бессильна предостеречь Мэтью и сообщить ему, что кто-то наделил нашего чудесного, хрупкого мальчишку бешенством крови.
Мэтью уже готовился перемахнуть через капот машины, но на его пути встал водитель. Остановить моего мужа мог только другой вампир.
– Остановитесь, Мэтью. Это Джек.
Низкий громкий голос и лондонский выговор пробудили в памяти неприятные воспоминания об одной капельке крови, упавшей в подставленный рот вампира.
Эндрю Хаббард! Когда-то он был королем лондонских вампиров. Хаббард в Нью-Хейвене. На периферии моего зрения замигали яркие точки звезд.
Мэтью с рычанием дернулся. Хаббард больно ударился спиной об остов машины. Человеку это бы стоило сломанного позвоночника.
– Это Джек, – повторил Хаббард, схватив Мэтью за шею и заставив прислушаться.
Послание достигло разума Мэтью. Округлившимися глазами он взглянул в нашу сторону.
– Джек! – хрипло позвал Мэтью.
– Мастер Ройдон?
Джек не повернулся на голос. Лишь наклонил голову. Голос Мэтью сумел пробиться сквозь черную мглу бешенства крови. Руки Джек не убрал, но их хватка ослабла.
Я вдохнула всей грудью, торопясь прогнать усыпанную звездами тьму. Рука инстинктивно опустилась на живот. Изнутри меня ободряюще толкнули, потом еще раз. Лоберо обнюхал мне ноги и руки, пытаясь сообразить, какое отношение я имею к его хозяину, после чего уселся рядом и зарычал на Мэтью.
– Это еще один сон?
В низком голосе улавливались нотки прежнего Джека, каким мы его оставили в XVI веке. Он крепко зажмурился, не рискуя просыпаться.
– Это не сон, Джек, – тихо произнес Галлоглас. – А теперь отойди от мистресс Ройдон. Она – истинная пара Мэтью, и он никак не может быть для нее угрозой.
– Боже! Я ведь дотрагивался до нее.
Джек не на шутку испугался. Медленно повернувшись, он поднял руки, показывая, что сдается и готов принять любое наказание, какое Мэтью сочтет нужным. Глаза Джека снова потемнели. Тогда почему бешенство крови опять поднимается на поверхность?
– Успокойся, – сказала я, осторожно отпуская его руку. – Когда-то ты постоянно дотрагивался до меня. Мэтью не считает это проступком.
– Тогда я был… другим. – Голос Джека звенел от ненависти к себе.
Мэтью медленно приблизился, стараясь не провоцировать Джека. Захлопнув дверцу машины, Эндрю Хаббард пошел за ним. Прошедшие столетия практически не изменили облик лондонского вампира, известного своими священническими привычками и тем, что он собрал к себе под крыло ведьм, вампиров и демонов всех возрастов. Как и в XVI веке, он был чисто выбрит. Светлые волосы без намека на седину. Бледное лицо. Только глаза цвета серого сланца и темная одежда несколько скрашивали его мертвенную бледность. Хаббард оставался все таким же высоким и худощавым, а его широкие плечи и четыреста с лишним лет назад слегка сутулились.
Видя приближающихся вампиров, Лоберо зарычал еще громче и оскалил зубы.
– Успокойся, Лоберо! – велел ему Мэтью.
Мой муж присел на корточки и терпеливо ждал, пока пес соображал, какую линию поведения выбрать.
– Для Лоберо существует только один хозяин, – предостерег Хаббард. – Единственный, кого он слушается, – Джек.
Лоберо ткнулся мокрым носом мне в руку, затем обнюхал хозяина. Прежде чем подойти к Мэтью и Хаббарду, пес поднял морду и втянул в себя другие запахи. Отец Хаббард был ему знаком, а вот Мэтью требовал более тщательной оценки. Когда она закончилась, хвост Лоберо качнулся слева направо. Это не было вилянием, но пес инстинктивно признал альфа-самца нынешней стаи.
– Хороший мальчик, – похвалил Мэтью.
Он встал, указав на свою ногу. Лоберо послушно двинулся вслед за Мэтью. Наконец Мэтью поравнялся с Джеком, Галлогласом и мной.
– Все в порядке, mon coeur? – шепотом спросил он.
– Конечно, – ответила я, по-прежнему восстанавливая дыхание.
– А ты, Джек?
Он положил руку на плечо Джека. Это не было типичным приветственным жестом де Клермонов. Это было отцовским приветствием сыну, с которым он встретился после долгой разлуки. Жест отца, ужасающегося при мысли, через какой кромешный ад прошел его ребенок.
– Сейчас лучше. – От Джека всегда можно было услышать правду, если спросить напрямую. – Когда я удивлен, мне иногда не удается совладать с собой.
– Мне тоже. – Мэтью чуть сильнее надавил на плечо Джека. – Прости. Ты стоял спиной, а я… вообще не ожидал, что когда-нибудь снова тебя увижу.
– Это было… тяжело. Держаться вдали от вас.
Дрожь в голосе Джека подсказывала, что ему было не просто тяжело.
– Могу представить. Слушай, а почему бы нам не пройти в дом? Там ты и расскажешь свою историю.
Казалось бы, вполне обычное приглашение. Но, по сути, Мэтью просил Джека вывернуть душу наизнанку. Джека такая перспектива настораживала.
– Джек, ты сам выберешь, что́ говорить, – успокоил его Мэтью. – Можешь вообще ничего нам не рассказывать или рассказать все без утайки. Только давай пройдем внутрь. Твой нынешний Лоберо такой же шумный, как прежний. Если он не прекратит лаять, соседи вызовут полицию.
Джек кивнул.
Мэтью склонил голову набок. Этот жест делал его немного похожим на Джека.
– Куда исчез наш малыш? – с улыбкой спросил он. – Мне уже не надо садиться на корточки, чтобы наши глаза оказались вровень.
Дразнилка Мэтью сработала: тело Джека сбросило последние остатки напряжения. Он застенчиво улыбнулся и почесал Лоберо за ушами.
– Отец Хаббард пойдет с нами. Галлоглас, отгонишь их машину, чтобы не загораживала проход? – спросил Мэтью.
Галлоглас протянул руку. Хаббард передал ему ключи:
– В багажнике лежит портфель. Захвати его, когда будешь возвращаться.
Поджав губы, Галлоглас кивнул. Сверкнув глазами на Хаббарда, он лениво двинулся к машине.
– Он всегда меня не жаловал, – буркнул Хаббард, расправляя лацканы строгого черного пиджака, надетого поверх черной рубашки.
Даже и через шестьсот с лишним лет этот вампир в сердце оставался священником.
Наконец отец Хаббард соблаговолил заметить мое присутствие:
– Здравствуйте, мистресс Ройдон.
– Моя фамилия Бишоп.
Мне захотелось напомнить ему о нашей последней встрече и о заключенном соглашении, которое он нарушил. Живое доказательство находилось рядом с нами.
– В таком случае доктор Бишоп, – сказал Хаббард, щуря свои странные глаза с разноцветным отливом.
– Вы не сдержали обещания, – прошипела я, почувствовав спиной настороженный взгляд Джека.
– Какое обещание? – спросил Джек.
Черт, я же совсем забыла! Джек всегда отличался превосходным слухом, а теперь его слух приобрел сверхъестественную остроту.
– Я поклялся мистресс Ройдон, что позабочусь о тебе и Энни, – сказал Хаббард.
– Мистресс, отец Хаббард сдержал свое слово, – заявил мне Джек. – Иначе меня бы здесь не было.
– За что мы ему благодарны, – сказал Мэтью, лицо которого выражало что угодно, только не благодарность.
Мэтью бросил мне ключи от дома. Мои остались в сумке, которую Галлоглас унес с собой. Я не успела их поймать. Ключи перехватил Хаббард и сам открыл дверь.
– Джек, отведи Лоберо наверх и дай ему воды. Кухня на втором этаже.
Пройдя мимо Хаббарда, Мэтью забрал у него ключи и бросил в вазочку на столике в прихожей.
Джек позвал Лоберо и послушно двинулся вверх по скрипучим крашеным ступенькам.
– Хаббард, вы – мертвец, равно как и тот, кто сделал Джека вампиром.
Мэтью говорил тихим шепотом, однако Джек услышал.
– Мастер Ройдон, вы не можете его убить. – Джек вышел на площадку, крепко сжимая рукой ошейник Лоберо. – Отец Хаббард – ваш внук и мой создатель.
Сказав это, Джек ушел в кухню. Хлопнули дверцы шкафа, из крана полилась вода. Привычные домашние звуки, тем более странные после только что взорвавшейся словесной бомбы.
– Мой внук? – переспросил шокированный Мэтью, глядя на Хаббарда. – Но это значит…
– Это значит, что моим создателем является Бенжамен Фокс.
Вампирское происхождение отца Хаббарда всегда было покрыто мраком. Согласно лондонским легендам, когда в 1349 году Черная смерть впервые посетила Англию, он был священником. Постепенно все его прихожане заболели и умерли от чумы. Заболел и сам Хаббард. Он лег в собственноручно вырытую могилу и стал ждать смерти. Но вместо смерти к нему явился некий таинственный вампир и подарил ему новую жизнь. Кем был этот вампир, никто не знал.
– Для вашего сына я был лишь орудием, с помощью которого он надеялся достичь своих целей в Англии. Бенжамен надеялся, что я унаследую бешенство крови, – продолжал Хаббард. – А еще он надеялся с моей помощью создать армию и выступить против де Клермонов и их союзников. В обоих случаях я обманул его надежды. Мне удавалось держать его на расстоянии от себя и моей паствы… Вплоть до недавнего времени.
– Что произошло? – резко спросил Мэтью.
– Бенжамен требует Джека. Я не могу позволить, чтобы парень снова попал к нему в руки, – столь же резко ответил Хаббард.
– Снова? – переспросила я.
Значит, Джек уже побывал у этого безумца. Не помня себя, я бросилась к лестнице. Мэтью поймал меня за руки и прижал к груди:
– Подожди!
Вернулся Галлоглас, неся большой черный портфель и мою сумку с книгами. Оглядев нас, он выпустил поклажу из рук.
– Что у вас случилось? – спросил он, глядя то на Хаббарда, то на Мэтью.
– Отец Хаббард сделал Джека вампиром, – пояснила я, стараясь говорить как можно более нейтральным тоном.
Ведь Джек слышал каждое наше слово.
Галлоглас схватил Хаббарда за лацканы и чуть не вдавил в стену.
– Мерзавец! Недаром я чуял твой запах на нем. Я думал… – Галлоглас не договорил.
Настал его черед распластаться, но не возле стены, а на полу. Черный, безупречно начищенный ботинок Хаббарда придавил грудь могучего шотландца. Я и представить не могла, что внешне тщедушный Хаббард может обладать такой силой.
– О чем ты думал, Галлоглас? – Тон Хаббарда становился все более угрожающим. – Что я позволю себе надругаться над ребенком?
Возбуждение Джека нарастало, заполняя пространство кухни. Он с раннего детства знал, как быстро обычные ссоры способны перерастать в кровавое побоище. Когда он жил у нас, даже намек на разногласие между мной и Мэтью лишал его душевного равновесия.
– Корра! – крикнула я, инстинктивно обращаясь к ней за поддержкой.
Когда огнедышащая дракониха выпорхнула из спальни и опустилась на лестничную колонну, Мэтью сумел предотвратить кровопролитие. Схватив Галлогласа и Хаббарда за воротники, он сначала расцепил их, а затем стал трясти, пока у обоих не застучали зубы.
Корра раздраженно заверещала и злобно поглядела на отца Хаббарда, справедливо подозревая в нем главного виновника, из-за которого прервалась ее безмятежная дрема.
– Чтоб мне провалиться! – На площадке лестницы вновь показалась белобрысая голова Джека. – Разве я не говорил вам, отец Х., что Корра выдержит перемещение во времени?
Джек радостно завопил, колотя по перилам. Его поведение живо напомнило мне веселого мальчишку, каким он был в далеком XVI веке. Я с трудом отогнала подступившие слезы.
Корра ответила, приветствуя Джека. Вниз посыпались искры, после чего пространство наполнилось радостным верещанием. Потом она перепорхнула, охватив Джека крыльями. Уложив голову ему на макушку, дракониха заурчала. Ее хвост обвился вокруг груди Джека, а расплющенный конец мягко похлопывал его по спине. Лоберо подбежал к хозяину и подозрительно обнюхал Корру. Кажется, от нее тоже пахло семьей, и потому это странное существо требовалось включить в круг его растущих собачьих обязанностей. Лоберо пристроился рядом с хозяином, положив голову на лапы, но бдительности не утратил.
– У тебя язык длиннее, чем у Лоберо, – сказал Джек, стараясь не засмеяться, поскольку Корра щекотала ему шею. – Она меня помнит! Невероятно!
– Еще бы она тебя не помнила! Разве забудешь того, кто таскал для нее булочки со смородиной? – сказала я.
Когда мы расположились в гостиной, окна которой выходили на Корт-стрит, бешенство крови отпустило Джека, уйдя вглубь. Сознавая, что в иерархии присутствующих он был самым младшим, Джек ждал, пока все не усядутся. Он согласился бы устроиться на полу вместе с Лоберо, но Мэтью постучал по диванной подушке:
– Джек, садись со мной.
В приглашении Мэтью ощущался приказ. Джек послушно сел, расправляя джинсы на коленях.
– Ты выглядишь лет на двадцать, – сказал Мэтью, надеясь вовлечь Джека в разговор.
– Да. Может, и на двадцать один, – ответил Джек. – Мы с Леонардом… Вы помните Леонарда? – (Мэтью кивнул.) – Мы с ним вычислили мой возраст, потому что я помнил Испанскую армаду. Естественно, никаких подробностей. Просто испуганных людей на улицах… тогда все боялись испанского вторжения. Еще я помнил сигнальные огни, а потом торжества по случаю победы. Чтобы все это помнить, мне в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом должно было стукнуть не менее пяти лет.
Я быстро прикинула в уме. Значит, вампиром Джек стал в тысяча шестьсот третьем.
– Чума, – вслух произнесла я.
В тот год чума обрушилась на Лондон, безжалостно выкашивая жителей. На шее Джека, под ухом, я заметила пятно. Внешне похожее на шрам, оно было отметиной, которую оставила чума. Если пятно сохранилось и после превращения Джека в вампира, это означало, что Хаббард спас парня в последние мгновения его человеческой жизни.
– Да, – подхватил Джек, разглядывая руки, которые двигались сами по себе. – Энни умерла десятью годами раньше, вскоре после убийства мастера Марло в Дептфорде.
Я не раз задумывалась о дальнейшей судьбе нашей Энни. Я представляла ее преуспевающей швеей, открывшей мастерскую. Надеялась, что она вышла замуж за хорошего человека и у них появились дети. А оказалось, она умерла еще подростком. Жизнь Энни оборвалась, не успев по-настоящему начаться.
– Должен сказать вам, мистресс Ройдон: тысяча пятьсот девяносто третий был жутким годом. Умерших не успевали хоронить. Когда мы с отцом Хаббардом узнали, что Энни больна, было уже слишком поздно.
Чувствовалось, Джек до сих пор переживает смерть Энни.
– Джек, ты уже достаточно взрослый, чтобы называть меня Дианой, – мягко заметила я.
Джек молча вцепился в ткань джинсов. Мы ждали, когда он снова заговорит.
– Отец Хаббард взял меня, когда вы… уехали. У сэра Уолтера начались неприятности, а лорд Нортумберленд был слишком занят при дворе, чтобы возиться со мной. – Он искренне, с сыновней благодарностью улыбнулся Хаббарду. – Хорошие были времена. Я целыми днями бегал с ватагой ребят по лондонским улицам.
– Те времена потому и были для тебя хорошими, что я находился в дружеских отношениях с шерифом, – сухо отозвался Хаббард. – Никто так часто не попадал в переделки, как вы с Леонардом.
– Не-а, – заулыбался Джек. – В настоящую переделку мы попали всего один раз, когда пробрались в Тауэр, чтобы передать сэру Уолтеру книги. Пришлось немного задержаться и подождать, пока он не напишет письмо к леди Рэли.
– Значит, ты… – Мэтью покачал головой и даже вздрогнул. – Черт тебя побери, Джек! Ты никогда не понимал разницы между ничтожным проступком и серьезным преступлением, за которое отправляют на виселицу.
– Зато теперь понимаю, – с энтузиазмом ответил Джек.
Его лицо вновь сделалось беспокойным. Лоберо поднял голову и положил морду на хозяйское колено.
– Мастер Ройдон, пожалуйста, не злитесь на отца Хаббарда. Он лишь сделал то, о чем я попросил. Леонард рассказал мне о вампирах и других существах задолго до того, как я перестал быть человеком. Я знал, кем являетесь вы, Галлоглас и Дэви… Возможно, мне следовало набраться мужества и принять смерть, но я не мог сойти в могилу, не увидев вас снова. Моя жизнь ощущалась… какой-то незаконченной.
– А какой она ощущается теперь? – спросил Мэтью.
– Долгой. Одинокой. И тяжелой. Тяжелее, чем я мог вообразить. – Джек вертел между пальцев шерсть Лоберо, скручивая ее, пока не получилась плотная веревка. – Но сегодня я понял: все было не напрасно. Каждый прожитый год.
Мэтью крепко стиснул плечо Джека и сейчас же отпустил. Сквозь маску спокойствия на мгновение прорвались иные чувства: горе и опустошенность. Еще через мгновение все исчезло. Это был вампирский вариант маскирующего заклинания.
– Мастер Ройдон, отец Хаббард ничего от меня не скрыл. Он сказал, что с его кровью мне почти наверняка передастся страшная болезнь. – Джек пожал плечами. – Но я и так уже был болен. Какая разница – поменять одну болезнь на другую?
«Никакой, – подумала я. – Только одна болезнь просто бы тебя убила, а эта – сделала убийцей».
– Рассказав тебе, Эндрю поступил правильно.
Отца Хаббарда явно удивило одобрение со стороны Мэтью.
– Сомневаюсь, что прасоздатель отнесся бы к Джеку с таким же вниманием.
Слово звучало достаточно странно. Проще было бы сказать «дед», однако Мэтью старался пользоваться теми же терминами, какими Хаббард и Джек обозначали их родство с Бенжаменом.
– Какое там внимание! Мой прасоздатель вообще не считает, что должен кому-либо объяснять свои действия. – Джек вскочил с дивана и бесцельно закружил по комнате. Лоберо следовал за ним по пятам. У двери Джек задержался, водя пальцами по резным завиткам на косяке. – Мастер Ройдон, в вашей крови тоже есть эта болезнь. Я помню еще по Гринвичу. Но она не управляет вами. А мной и моим прасоздателем… управляет.
– Когда-то управляла, – поизнес Мэтью, едва заметно кивнув Галлогласу.
– Я помню времена, когда Мэтью бывал неукротим, как дьявол. Да еще с мечом в руке. Самые храбрые и те в ужасе разбегались, – сказал Галлоглас.
Он сидел в странной позе: подавшись вперед и широко расставив ноги. Его пальцы впились в колени.
– Прасоздатель рассказывал мне о прошлом мастера… о прошлом Мэтью. – Джека передернуло. – Он говорил, что непревзойденная способность убивать передалась и мне и я не должен давить ее в себе, иначе вы никогда не признаете меня своей кровью.
Невыразимую жестокость Бенжамена я видела собственными глазами. Он виртуозно сплетал надежды и страхи, превращая их в оружие и ломая чужую личность. Но так, как он обошелся с чувствами Джека к Мэтью… От ярости у меня потемнело в глазах. Я сжала кулаки и до предела натянула нити. Моя магия угрожала выплеснуться наружу.
– Бенжамен не настолько хорошо меня знает, как ему кажется.
Гнев нарастал и в Мэтью. В гостиной острее запахло клевером.
– Я бы открыто признал тебя своей родней и сделал бы это с гордостью даже в том случае, если бы между нами не существовало родства по вампирской крови.
Хаббарду стало не по себе. Он глядел то на Мэтью, то на Джека.
– И вы бы нарекли меня своим сыном, поклявшись на крови? – Джек недоверчиво повернулся к Мэтью. – Сделали бы то, что сделал Филипп с мистресс Ройдон… я хотел сказать, с Дианой?
У Мэтью чуть округлились глаза. Он кивнул, переваривая новость. Оказывается, Филипп знал о его внуках, тогда как сам он даже не подозревал. Получалось, отец его обманул, если не сказать – предал.
– Приезжая в Лондон, Филипп всегда навещал меня, – рассказывал Джек, не замечая изменившегося лица Мэтью. – Он велел мне вслушиваться в его кровную клятву, поскольку она звучала громко. Филипп говорил, что я услышу мистресс Ройдон раньше, чем увижу. И вы, ми… Диана, оказались правы. Отец Мэтью действительно был громадным. Совсем как медведь императора Рудольфа.
– Раз ты встречался с моим отцом, то наверняка слышал кучу историй о моем отвратительном поведении.
У Мэтью задергалась жилка на подбородке. Гнев на предательство многовековой давности сменился горечью. Его зрачки сделались шире. Моим мужем снова начинал овладевать гнев.
– Нет, – возразил Джек, смущенный такими словами. – О вас Филипп отзывался только с восхищением. Он говорил, что вы научите меня не откликаться на призывы крови и не совершать поступков, на которые она меня толкает. – (Мэтью вздрогнул, словно его ударили.) – Благодаря Филиппу я становился ближе к вам и мистресс Ройдон. И спокойнее. – Джек опять занервничал. – Последний раз мы виделись с Филиппом очень давно.
– Во время Второй мировой войны его захватили в плен. Обращались с ним… сам понимаешь. Это и стало причиной его смерти.
Версия Мэтью была тщательно выверенной полуправдой.
– Отец Хаббард говорил мне. Я даже рад, что Филипп не дожил и не увидел…
Дрожь, охватившая Джека, пронизала все его тело – от мозга костей до кожи лица и рук. Его глаза мгновенно почернели, наполнившись безграничным ужасом.
Страдания Джека значительно превосходили приступы бешенства крови, с которыми сражался Мэтью. У моего мужа спусковым крючком служили лишь гнев и ярость. Эмоциональный ряд Джека был шире.
– Все нормально. Успокойся.
Мэтью мигом оказался возле Джека. Одна рука сомкнулась на шее юного вампира, другая коснулась щеки. Лоберо тыкался лапой в ногу Мэтью, словно прося: «Сделай что-нибудь».
– Не трогайте меня, когда я в этом состоянии! – прорычал Джек, пытаясь оттолкнуть Мэтью. С таким же успехом он мог бы отталкивать гору. – Вы сделаете только хуже.
– Щенок, неужели ты думаешь, что можешь мне приказывать? – Мэтью наморщил лоб. – Давай выкладывай все свои жуткие мысли. Потом легче станет.
Разрешение высказаться открыло в Джеке внутренние шлюзы, и оттуда хлынул поток жутких признаний.
– Бенжамен разыскал меня несколько лет назад. Заявил, что ждал меня. Прасоздатель обещал, что я увижу вас, но не раньше, чем докажу свою принадлежность к потомкам Мэтью де Клермона.
Галлоглас выругался. Глаза Джека переметнулись на него, а из горла послышалось рычание.
– Джек, смотри только на меня!
Это был приказ. Любая попытка воспротивиться вызовет быстрое и суровое наказание. Тон Мэтью не оставлял сомнений, что так оно и будет. Мой муж занимался сейчас тяжелейшим делом, которое требовало виртуозного балансирования между безоговорочной любовью и непререкаемой властью. Динамика вампирской стаи отличалась непостоянством. Малейшее смещение мгновенно приводило к серьезным последствиям. Усугубленные бешенством крови, они могли стать смертельно опасными.
Джек подчинился. Его плечи слегка опустились.
– Что было потом? – спросил Мэтью.
– Я убивал. Снова и снова. Чем больше убивал, тем сильнее хотелось убивать. Чужая кровь питала не только меня. Она питала и бешенство крови во мне.
– Ты умница, что так быстро это понял, – похвалил Мэтью.
– Иногда я очухивался. В голове прояснялось. Я понимал, что творю жуткие вещи. Я пытался спасти теплокровных, но не мог. Я выпивал их кровь до последней капли, – признался Джек. – Двух своих жертв я превратил в вампиров. Бенжамен был доволен.
– Только двух? – спросил Мэтью, и по его лицу промелькнула тень.
– Бенжамен хотел, чтобы их было больше, но это требовало чрезмерного контроля. Как бы я ни старался, большинство из них умирало.
Почерневшие глаза Джека наполнились кровавыми слезами. Вокруг зрачков появилась красная кайма.
– Где происходили эти смерти?
Казалось, Мэтью спрашивает просто из любопытства. Но шестое чувство подсказывало мне: вопрос этот предельно важен для понимания трагедии Джека.
– Везде. Я не мог задерживаться на одном месте. Было слишком много крови. Я старался ускользать из поля зрения полиции и газет…
Джек содрогнулся всем телом.
«ВАМПИР РЫЩЕТ ПО ЛОНДОНУ». Мне вспомнился броский газетный заголовок. Мэтью собирал вырезки об убийствах, совершенных вампирами в разных странах. Я опустила голову. Не хотелось показывать Джеку, что я знаю: он и есть убийца, разыскиваемый полицией европейских стран.
– Но сильнее всех пострадали живущие. – С каждым словом голос Джека делался глуше и отстраненнее. – Прасоздатель отнял у меня детей и сказал, что у него они получат настоящее воспитание.
– Бенжамен помыкал тобой. – Мэтью заглянул Джеку в глаза, пытаясь установить контакт.
Джек покачал головой:
– Создав детей, я нарушил клятву, данную отцу Хаббарду. Он говорил, что миру не нужны новые вампиры. Их тогда было достаточно. А если я почувствовал одиночество, мне есть о ком позаботиться. Вампиров, от которых отказались их семьи, хватало. Отец Хаббард просил меня только об одном: не создавать детей. Я же нарушал клятву, снова и снова. После случившегося я не мог вернуться в Лондон. Мои руки были по локоть в крови. Но и оставаться с прасоздателем я тоже не мог. Когда я сказал Бенжамену, что хочу его покинуть, он жутко разъярился и в отместку убил одного из моих детей. Сыновья Бенжамена держали меня, принуждая смотреть. – Джек подавил резкий звук, не дав тому выплеснуться из горла. – А мою дочь… Мою дочь они…
Его вывернуло. Он попытался зажать рот, но было слишком поздно. Вместе со рвотной массой изо рта выплеснулась кровь, потекла по подбородку вниз, пропитывая черную футболку Джека. Громко залаяв, Лоберо прыгнул, упершись передними лапами в спину хозяина.
Я бросилась к Джеку.
– Диана! – заорал Галлоглас. – Тебе нельзя…
– Не указывай, что́ мне делать! – огрызнулась я. – Лучше дай полотенце.
Джек зашатался и наверняка ударился бы об пол, но сильные руки Мэтью смягчили падение. Я опустилась на колени рядом с ним. Джека продолжало выворачивать. Галлоглас протянул мне полотенце. Я вытерла Джеку лицо и руки, перепачканные кровью. Вскоре полотенце стало мокрым от крови и невероятно холодным от лихорадочных попыток остановить кровотечение. От соприкосновения с таким обилием вампирской крови мои руки заледенели и утратили ловкость.
– Должно быть, рвотные позывы повредили кровеносные сосуды в его животе и горле, – сказал Мэтью. – Эндрю, принесите кувшин с водой и добавьте туда лед. Чем больше, тем лучше.
Хаббард сбегал на кухню и вскоре принес кувшин.
– Диана, подними Джеку голову, – велел Мэтью. – Эндрю, удерживайте его. Его тело жаждет крови. Он начнет бешено сопротивляться попыткам напоить его ледяной водой.
– Я могу чем-нибудь помочь? – угрюмо спросил Галлоглас.
– Вытри Лоберо лапы, пока пес не наследил по всему дому. Джеку не нужны напоминания о случившемся. – Мэтью сжал подбородок Джека. – Джек!
