Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц)
– А почему вы спрашиваете? – спросил аспирантку Мэтью.
Взгляд у него был жесткий. Скалли даже заерзала.
– Потому что, если он уже умер… хромосомная карта принадлежит мужчине… тогда причиной смерти мог стать генетический компонент.
Аспирантам не терпелось показать свои знания и пригодность к исследовательской работе. Они наперебой называли редкие генетические заболевания, приводящие к смертельному исходу. Названия вылетали из их уст раньше, чем пальцы успевали занести догадку в ноутбук.
– Так, так, довольно. – Крис поднял руку. – Наш зоопарк уже переполнен зебрами. Попрошу вернуться к исходному вопросу.
Глаза Мэтью сверкали от неподдельного изумления. Я же не понимала ни слова. Увидев мое замешательство, он пояснил:
– Старшекурсники и аспиранты любят выдвигать экзотические предположения, пренебрегая более очевидными причинами. Например, у пациента с заурядной простудой они найдут атипичную пневмонию. Мы называем такие предположения зебрами, поскольку ребята слышат цокот копыт и считают, что это зебры, а не лошади.
– Спасибо.
Кроме прозвищ и пояснения Мэтью, я все равно ничего не поняла.
– Хватит пудрить мозги друг другу. Посмотрите на экран. Что вы видите? – спросил Крис, прекращая назревающее соперничество мнений.
– Это самец, – изрек совсем тощий молодой человек с галстуком-бабочкой.
В отличие от других, он обходился без ноутбука, делая записи в обычном блокноте. Дробовик и Бикер переглянулись и покачали головами.
– Скалли уже пришла к такому выводу. – Крис нетерпеливо щелкнул пальцами. – Не позорьте меня перед Оксфордом, иначе всех заставлю целый сентябрь ходить со мной в атлетический зал и упражняться с отягощениями.
Собравшиеся застонали. Крис был местной легендой. Он тщательно следил за своей спортивной формой. Всякий раз, когда футбольная команда Йеля проводила игру, Крис надевал старую гарвардскую футболку. Он был единственным профессором, позволявшим себе свистеть во время лекций.
– Я не знаю, какое это существо, но уж явно не человек, – сказал Джонатан. – У него двадцать четыре пары хромосом.
Крис взглянул на часы:
– Четыре с половиной минуты. На две минуты дольше, чем я думал, но намного быстрее, чем ожидал профессор Клермон.
– Туше́, профессор Робертс, – пробормотал Мэтью.
Головы собравшихся вновь повернулись к нему. Все недоумевали, зачем оксфордский профессор появился в здешней лаборатории.
– Минутку. У риса двадцать четыре пары хромосом. Мы теперь будем исследовать рис? – спросила женщина, которую я уже видела в столовой в колледже Брэнфорда.
– Нет, рис мы исследовать не будем, – досадливо вздохнул Крис. – И потом, Хазмат, с каких это пор рис обзавелся полом?
Теперь буду знать, как выглядит владелица персональной раковины.
– Шимпанзе?
Эту догадку высказал довольно симпатичный парень (похоже, прилежный студент) в темно-синей рубашке. У него были вьющиеся каштановые волосы.
Крис обвел красным маркером одну из идеограмм вверху:
– Разве это похоже на вторую А-хромосому шимпанзе?
– Нет, – растерянно пробормотал прилежный студент. – Верхнее плечо слишком длинное. Это больше похоже на вторую хромосому человека.
– Это и есть вторая хромосома человека. – Крис стер красный кружок и принялся нумеровать идеограммы; дойдя до двадцать четвертой, он обвел ее новым кружком. – Вот предмет наших исследований в этом семестре. Отныне мы будем именовать двадцать четвертую хромосомную пару аббревиатурой ХС, чтобы не дразнить ребят из Осборна, занятых изучением генетически модифицированного риса. Работы у нас – непочатый край. Секвенирование ДНК уже произведено, но пока выявлены лишь некоторые функции генов.
– Каково число комплементарных пар? – спросил Дробовик.
– Где-то около сорока миллионов, – ответил Крис.
– Слава богу! – буркнул Дробовик, пристально взглянув на Мэтью.
Для меня все это по-прежнему оставалось абракадаброй, но я успокоилась. Довольный вампир лучше недовольного.
– А что означает аббревиатура ХС? – спросила миниатюрная женщина с азиатской внешностью.
– Прежде чем ответить, хочу напомнить: каждый из вас вручил Тине подписанный бланк о неразглашении сведений, – сказал Крис.
– Так мы работаем над тем, что в дальнейшем будет запатентовано? – спросил кто-то из старшекурсников, возбужденно потирая руки. – Потрясающе!
– Мы работаем над очень важным и в высшей степени конфиденциальным исследовательским проектом, имеющим далекоидущие последствия. Что бы ни происходило в лаборатории, это должно оставаться в ее стенах. Никаких разговоров с друзьями. Никаких разговоров с родителями. Никакого бахвальства в библиотеке. Принцип прост: сболтнул – вылетел. Понятно? – (Все дружно закивали.) – Никаких персональных ноутбуков и мобильников. Никаких попыток делать фотографии. Лабораторный терминал получит выход в Интернет, однако код доступа будут знать только Бикер, Дробовик и Шерлок, – продолжал Крис, указывая на старших научных сотрудников. – Все рабочие записи вы будете вести от руки в старомодных лабораторных журналах. Их в конце рабочего дня вы будете сдавать Бикер, иначе она вас не выпустит. Тем, кто разучился писать от руки, Кости[24] охотно покажет, как это делается.
Кости – тот самый худосочный парень с лабораторным журналом – выглядел польщенным. Остальные с заметной неохотой расставались с мобильниками, которые Бикер сложила в пластмассовое ведро. Тем временем Дробовик собрал ноутбуки и запер в шкаф. После удаления всей противозаконной электроники Крис заговорил снова.
– По прошествии времени мы опубликуем результаты наших исследований… Да, профессор Клермон, эти результаты однажды будут опубликованы, поскольку так поступают все ученые, – сказал Крис, решительно глядя на Мэтью. – И когда это случится, никому из вас уже больше не придется беспокоиться о своей карьере.
Лаборатория озарилась улыбками.
– Аббревиатура ХС означает «хромосома существа».
На лицах погасли улыбки и отразилось полное недоумение.
– С-существа? – переспросил Кости.
– Я же тебе говорил: пришельцы – это реальность, – сказал мужчина, сидящий рядом с Хазмат.
– Нет, Малдер[25]. Он не из космического пространства, – возразил Крис.
– Удачное имя, – шепнула я ошеломленному Мэтью, у которого никогда не было телевизора. – Я тебе потом объясню.
– Оборотень? – предположил Малдер, надеясь, что попал в точку.
– Довольно гадать, – торопливо бросил Крис. – О’кей, команда. Поднимите руки те из вас, кто является демоном.
У Мэтью отвисла челюсть.
– Что ты делаешь? – шепотом спросила я Криса.
– Провожу исследования, – ответил он, обводя взглядом лабораторию. После нескольких секунд гробовой тишины Крис щелкнул пальцами. – Ну, смелее!
Женщина с азиатской внешностью подняла руку. Вслед за ней руку поднял молодой человек, похожий на жирафа. У него была длинная шея и волосы цвета имбиря.
– Почему-то я так и думал, что ими окажутся Геймбой и Икс-бокс[26], – пробормотал Крис. – Кто-нибудь еще?
– Дейзи, – сказала азиатка, указывая на женщину с мечтательными отрешенными глазами, одетую в ярко-желтое и белое.
Странная женщина смотрела не на экран проектора, а в окно, что-то напевая себе под нос.
– Вы уверены, Геймбой? – В голосе Криса звучало сомнение. – Она ведь такая… организованная. И аккуратная. Она совсем не похожа на вас с Икс-боксом.
– Дейзи пока об этом не знает, – прошептала Геймбой, озабоченно морща лоб. – Так что вы с ней полегче. Многие очень пугаются, узнав, кто они на самом деле.
– Такое вполне понятно, – резюмировал Крис.
– Демон – это кто? – спросила Скалли.
– Весьма ценный член нашей исследовательской команды, который зачастую действует вразрез с общепринятыми правилами, – дал молниеносный ответ Крис.
Дробовик изумленно поджал губы.
– Ох! – только и сказала Скалли.
– Тогда, должно быть, и я демон, – заявил Кости.
– Стремишься, – пробормотала Геймбой.
У Мэтью дернулись губы.
– Вау! Демоны. Я знал, что Йель лучше Университета Джона Хопкинса, – сказал Малдер. – Так это ДНК Икс-бокса?
Икс-бокс с молчаливой мольбой посмотрел на Мэтью. Дейзи перестала напевать и теперь осторожно прислушивалась к разговору.
В возникшей ситуации Мэтью, Дробовик и я были единственными взрослыми. Нельзя, чтобы о существах нечеловеческой природы людям рассказывали студенты. Я открыла рот, приготовившись ответить, но Мэтью коснулся моего плеча.
– Эта ДНК не принадлежит вашему коллеге, – сказал Мэтью. – Она моя.
– Так вы тоже демон? – спросил Малдер, с любопытством глядя на Мэтью.
– Нет. Я – вампир. – Мэтью прошел к экрану и встал рядом с Крисом под луч прожектора. – Догадываюсь, о чем вы начнете меня спрашивать. Так вот, я спокойно могу выйти наружу, и мои волосы не вспыхнут от солнечного света. Я католик, и у меня есть распятие. Сплю я редко, но предпочитаю кровать, а не гроб. Если вы попытаетесь пронзить меня осиновым колом, то он превратится в щепки раньше, чем соприкоснется с моей кожей. – Мэтью открыл рот, показывая зубы. – Как видите, клыков у меня нет. И последнее: я не распространяю и никогда не распространял свечение.
Подкрепляя сказанное, лицо Мэтью потемнело.
В прошлом я нередко гордилась Мэтью. Я видела его стоящим перед капризной английской королевой, избалованным императором и Филиппом, способным внушить благоговейный ужас. Его всегда отличало глубочайшее мужество: сражался он с противником или с собственными демонами. Но все мои прежние чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что я чувствовала сейчас, когда Мэтью стоял перед студентами и учеными, выворачивая себя наизнанку.
– А сколько вам лет? – едва слышно спросил Малдер.
Как и агент из телесериала, в честь которого Крис дал ему такое прозвище, здешний Малдер тоже искренне верил во все странное и удивительное.
– Тридцать семь. – Послышались разочарованные возгласы, и Мэтью, пожалев бедняг, добавил: – Плюс-минус полторы тысячи лет.
– Ну блин! – вырвалось у Скалли прежде, чем рациональный мир полетел вверх тормашками. – Это ж такая древность! Просто не верится, что в Йеле есть вампиры.
– Ты наверняка ни разу не была на факультете астрономии, – сказала Геймбой. – Там целых четыре вампира. И новый профессор экономики – женщина, которую они переманили из МТИ, – явная вампирша. Ходят слухи, что и на химическом факультете есть несколько вампиров, но те держатся замкнуто.
– В Йеле есть и ведьмы. – Я говорила тихо, стараясь не встречаться глазами с Дробовиком. – Мы тысячи лет живем бок о бок с людьми. Профессор Робертс, вам наверняка захочется изучить хромосомы всех трех нечеловеческих пород.
– Непременно. – Крис искренне улыбался. – Профессор Бишоп готова отдать нам на анализ свою ДНК?
– Давайте не будем устраивать хромосомную мешанину, – возразил Мэтью, предостерегающе взглянув на Криса.
Он был не прочь позволить копаться в его собственной генетической информации, но мою по-прежнему считал запретной для массового вторжения.
– Так это ведьмы светятся в темноте? – спросил Джонатан, осторожно разглядывая меня.
– Правильнее говорить о мерцании, – сказала я. – Оно есть не у всех ведьм. Наверное, я везунчик, поскольку у меня есть.
Рассказывая, я освобождалась от внутренней напряженности. Когда никто из присутствующих с воплем не бросился вон, меня захлестнуло волной облегчения и надежды. Возникло дурацкое желание захихикать.
– Полный свет, пожалуйста, – распорядился Крис.
Под потолком вспыхнули светильники.
– Вы говорили, что мы будем работать над несколькими проектами, – напомнила Бикер.
– Да. Сейчас я покажу еще один материал для анализа.
Я полезла в сумку и достала большой конверт из плотной бумаги. Он имел картонные вставки, оберегающие содержимое от изгибов и других повреждений. Я неспешно развязала тесемки, отогнула клапан и осторожно извлекла лист, вырванный из Книги Жизни. В ярком свете лабораторных светильников рисунок, изображающий мистический союз Солнца и Луны, заиграл всеми красками. Кто-то присвистнул. Дробовик выпрямился и впился глазами в рисунок.
– Так это же алхимическая свадьба ртути и серы, – сказал Джонатан. – Нечто похожее профессор Бишоп показывала нам на лекции.
– Разве этот лист не должен находиться в Бейнеке? – спросил Дробовик. – Или в другом безопасном месте?
Мне почудилось, что предпоследнее слово он произнес с легким нажимом. Взглянув на Мэтью, я поняла: так оно и есть.
– Ричард, а разве здесь ему что-то угрожает?
Улыбка Мэтью вернула ему облик принца-ассасина. Мне стало не по себе. Его прошлые жестокие и опасные ипостаси не вязались с колбами и пробирками.
– И что мы будем делать с этой картинкой? – не скрывая любопытства, поинтересовался Малдер.
– Анализировать ее ДНК, – ответила я. – Рисунок выполнен на коже. Хотелось бы установить ее возраст и кому из существ она принадлежала.
– Как раз недавно я читал о подобных исследованиях, – сообщил Джонатан. – Статья была посвящена митохондриальному анализу средневековых книг. Исследователи надеются, что смогут точнее установить время их создания, а также узнать, в каком месте эти книги создавались.
Митохондриальная ДНК содержала в себе все, что организм унаследовал от предков по материнской линии.
– Возможно, не все ваши коллеги знакомы с этими материалами. В таком случае подскажите им, где вы нашли статью.
Мэтью понравилось, что Джонатан следит за публикациями в этой области.
– Но мы будем извлекать не только митохондриальную ДНК, но и ядерную.
– Такое невозможно, – возразил Дробовик. – Прежде чем превратиться в пергамент, кожа прошла несколько стадий обработки, а это химический процесс. И возраст самой кожи, и упомянутые изменения могли повредить ДНК. Даже если вы и сумеете извлечь достаточно материала для анализа, еще не факт, что его удастся провести.
– «Трудно» не значит «невозможно», – поправил его Мэтью. – Я много работал со старой, хрупкой и поврежденной ДНК. Мои методы позволят проанализировать и этот образец.
Оба исследовательских направления заметно взволновали собравшихся. Им предлагалась работа, о которой мечтают все ученые независимо от возраста и стадии своей научной карьеры.
– Насколько я вас поняла, доктор Бишоп, вы сомневаетесь, что основой для пергамента послужила бычья или козья кожа? – напряженным тоном спросила меня Бикер.
После ее вопроса в лаборатории стало тихо.
– Да, сомневаюсь. Я полагаю, что пергамент был сделан из кожи демона, вампира, ведьмы или человека.
Меня одолевали сильные сомнения насчет человеческой кожи, но полностью исключать такой вариант я не могла.
– Человека? – выпучила глаза Скалли.
Похоже, загубленные жизни существ нечеловеческой природы ее не слишком волновали.
– Переплеты из человеческой кожи, – прошептал Малдер. – Я считал антроподермическую библиопегию мифом.
– Формально это не является антроподермической библиопегией, – сказала я. – Манускрипт, откуда вырван лист, имеет не только переплет из кожи разумных существ. Все его листы изготовлены из такой кожи.
– Неужели такое возможно? – спросил Кости.
– А почему бы нет? – задала встречный вопрос Дейзи. – Отчаянные времена взывают к отчаянным мерам.
«Какие странные слова», – подумала я.
– Не будем забегать вперед. – Мэтью осторожно забрал у меня лист. – Мы ученые. Время «почему» наступает, когда раскрыты все «что».
– Полагаю, на сегодня достаточно, – сказал Крис. – Судя по вашим лицам, нужно сделать перерыв.
– И глотнуть пива, – пробормотал Джонатан.
– Немного рановато, но я хорошо вас понимаю. Однако напоминаю: сболтнул – вылетел. – Крис говорил жестко, без тени улыбки. – А это значит, что вне стен лаборатории вам запрещено говорить о новых проектах не только с посторонними, но и между собой. Вас могут подслушать, чего я совсем не хочу.
– Если бы кто-нибудь подслушал, как мы тут говорим о ведьмах и вампирах, подумал бы, что мы играем в «Подземелья и драконов», – сказал Икс-бокс.
– Держать рты на замке, – повторил Крис.
Дверь лаборатории распахнулась. Вошла худенькая невысокая женщина в пурпурной мини-юбке, красных сапогах и черной футболке с надписью: «ОТОЙДИ ПОДАЛЬШЕ – Я СЕЙЧАС ЗАЙМУСЬ НАУКОЙ».
Это была Мириам Шепард.
– Вы кто такая? – спросил Крис.
– Ваш самый страшный кошмар и новая заведующая лабораторией. Привет, Диана… А это чья? – спросила Мириам, указав на бутылку с газировкой.
– Моя, – ответил Крис.
– В лаборатории – никакой еды и напитков. Вас, Робертс, я буду штрафовать в двойном размере, – заявила Мириам, погрозив ему пальцем.
– Отдел персонала не сообщил мне, что они направляют соискательницу, – сказала смущенная Бикер.
– Я не соискательница. Утром я заполнила все необходимые бумаги, была принята на работу и получила пропуск.
Мириам помахала идентификационной карточкой, которая, как и положено, висела у нее на шнурке.
– Но я предполагал собеседование… – начал Крис. – Кстати, вы так и не представились.
– Мириам Шепард. Отдел персонала отменил собеседование, когда я показала им вот это. – Мириам вытащила из-за пояса мобильник. – Цитирую: «Ваша задница должна быть в лаборатории к девяти часам утра. Выделяю вам два часа на объяснение моих ошибок. Извольте подготовиться. Отговорки не принимаются». – Из объемистой сумки, куда были втиснуты ноутбуки и папки, Мириам вытащила два листа бумаги. – Кто здесь Тина?
– Это я. – Улыбающаяся Тина подошла к новому завлабу. – Здравствуйте, доктор Шепард.
– Привет. Это мой договор о найме на работу, отказ от медицинской страховки и прочая дребедень. Мне сказали – отдать вам. А вот это – официальный протест на неподобающий характер эсэмэс-сообщения Робертса. Приобщите к делу. – Отдав Тине бумаги, Мириам сняла сумку с плеча и бросила Мэтью: – Я привезла все, что ты просил.
Вся лаборатория, раскрыв рты, наблюдала, как тяжелая сумка с дорогостоящими ноутбуками поплыла по воздуху. Мэтью поймал ее в целости и сохранности. Крис с откровенным восхищением смотрел на правую руку Мириам, совершившую этот бросок.
– Благодарю, Мириам, – пробормотал Мэтью. – Надеюсь, путешествие сюда было благополучным.
Он говорил официальным тоном, но я чувствовала, какое облегчение он испытал, увидев ее.
– Меня позвали – я появилась, – язвительно бросила Мириам; из заднего кармана мини-юбки она достала еще один лист. – Кто из вас будет Бикер? – спросила Мириам, заглянув в бумагу.
– Это я. – Бикер подошла, протянула руку и представилась: – Джой Коннели.
– Простите. А то у меня есть только дурацкий список прозвищ, взятых из отбросов поп-культуры, да какие-то аббревиатуры. – Мириам пожала Бикер руку, затем вытащила из сапога ручку и что-то вычеркнула. – Рада с вами познакомиться. Мне нравятся ваши работы по исследованию РНК. Крепко, четко, никакой «воды». Полезный материал. Пойдемте выпьем кофе и поговорим о том, что необходимо сделать для приведения этого места в надлежащий вид.
– Настоящего кофе в ББК нет. За ним нужно немного прогуляться, – сказала Бикер, извиняясь за весь биологический факультет.
– Это неприемлемо. – Мириам сделала новую пометку. – Нужно как можно скорее оборудовать кафетерий в цокольном этаже. Я побродила по вашему небоскребу. Свободного места в цоколе предостаточно.
– Я могу пойти вместе с вами, – вызвался Крис.
– Не сейчас! – отрезала Мириам. – У вас наверняка есть дела поважнее. К часу я вернусь. И тогда мне нужно будет переговорить… – она заглянула в список, – с Шерлоком, Геймбоем и Скалли.
– А как насчет меня? – спросил у Мириам Дробовик.
– С вами, Ричард, потом. Приятно увидеть знакомое лицо. – Она заглянула в список. – Кстати, как Робертс вас называет?
– Дробовик, – кривя рот, ответил Ричард.
– Думаю, это прозвище вы заработали из-за вашего быстрого секвенирования, а не по причине охоты на людей. – Мириам прищурилась. – То, чем мы тут занимаемся, может вызвать проблему?
– Не вижу причин, – ответил Ричард, слегка пожимая плечами. – Конгрегация с ее заботами находится намного выше моего уровня оплаты.
– Прекрасно. – Мириам оглядела своих новых подчиненных. Те с нескрываемым любопытством глазели на нового завлаба. – Так, чего мы ждем? Если хотите чем-то заняться, приготовьте агаровый гель. Он никогда не бывает лишним. Или втащите сюда и разберите коробки. А то весь коридор ими забит.
Сотрудники лаборатории поспешили удалиться.
– Так я и думала. – Мириам улыбнулась Крису, который заметно нервничал. – Что касается вас, Робертс, мой разговор с вами начнется в два часа. Вот тогда и обсудим вашу статью и заодно посмотрим протоколы. Потом можете сводить меня на обед в какое-нибудь уютное местечко, где умеют готовить стейк и где приличная карта вин.
Ошарашенный Крис молча кивнул.
– Можно я переброшусь парой слов с Мириам? – спросила я у Криса и Бикер.
Оба послушно отошли. Бикер улыбалась во весь рот. Крис теребил переносицу. Мы с Мэтью подошли к Мириам.
– Знаешь, Мэтью, для вампира, вернувшегося из шестнадцатого века, ты на удивление хорошо выглядишь. А Диана явно enceinte.
Французское слово, произнесенное Мириам, означало «беременная».
– Ты обосновалась в жилище Маркуса? – спросил Мэтью.
– В этой жуткой дыре на Орандж-стрит? Ни в коем случае. Расположено оно удобно, но там у меня сразу же начинается дрожь во всем теле. – Мириам передернуло. – Слишком много красного дерева.
– Тогда добро пожаловать к нам на Корт-стрит, – предложила я. – У нас есть свободная комната на третьем этаже. Никто не нарушит твоего уединения.
– Спасибо. Есть еще одно место, и тоже недалеко отсюда. Кондоминиум Галлогласа, – сказала Мириам.
– Какой еще кондоминиум? – насторожился Мэтью.
– Тот, что он купил на Вустер-сквер. Бывшая церковь. Правда, убранство там слишком уж на датский манер, но куда предпочтительнее логова Маркуса. Ты помнишь, в каком состоянии он находился, когда покупал это жилье… Кстати, Галлоглас тебе сообщил, что прилетел вместе со мной?
– Нет еще.
Мэтью запустил пальцы в волосы. Я прекрасно понимала чувства мужа. Семейство де Клермон переключилось в режим повышенной защиты. Но теперь она распространялась не только на меня. Подопечным стал и Мэтью.
Глава 16
– Боюсь, у меня для вас плохая новость, – произнесла Люси Мериуэзер, состроив сочувственную гримасу.
С Люси я была знакома давно. Она работала в Библиотеке Бейнеке и часто помогала мне, когда возникала потребность взглянуть на ту или иную инкунабулу. Иногда я приходила вместе со студентами, поскольку их сюда допускали только с преподавателем.
– Если вы хотите поработать с «Манускриптом-408», вам необходимо будет пройти в отдельное помещение, причем не одной, а в сопровождении куратора. Время работы ограничено получасом. Смотреть манускрипт в читальном зале вам никто не позволит.
– Полчаса? В сопровождении куратора?
Это была не плохая, а отвратительная новость. Установленные ограничения вышибли меня из колеи. Вдобавок сказались десять месяцев, проведенных с Мэтью, не признававшим никаких правил и ограничений.
– Но я же профессор Йельского университета. Зачем куратору следить за каждым моим движением?
– Эти правила распространяются на всех. Даже на сотрудников библиотеки. Но есть и более легкий вариант. Весь манускрипт выложен в Интернете, – напомнила мне Люси.
Однако компьютерное изображение, каким бы умопомрачительно четким оно ни было, не могло дать нужных сведений. Последний раз я видела манускрипт Войнича в 1591 году. Тогда он еще не успел стать драгоценностью Библиотеки Бейнеке и не имел номера 408. Мэтью взял его из библиотеки доктора Ди и привез в Прагу, ко двору императора Рудольфа, надеясь, что мы сумеем обменять манускрипт на Книгу Жизни. Сейчас же я надеялась с помощью манускрипта узнать, что́ Эдвард Келли мог сделать с листами, вырванными из Книги Жизни.
Я разыскивала их с тех пор, как мы приехали в Мэдисон. На одном листе были изображены два чешуйчатых существа с длинными хвостами. Оба были ранены, и кровь из их ран вытекала в круглый сосуд. Второй лист почти целиком занимал мастерски исполненный рисунок диковинного дерева, ветви которого покрывало немыслимое сочетание цветов, плодов и листьев, а ствол состоял из переплетенных человеческих фигур. Я надеялась, что в эпоху Интернета и массовой оцифровки старинных изображений найти эти листы не составит труда. Увы, до сих пор я не нашла даже туманных упоминаний о них.
– Вот если бы вы смогли объяснить, зачем вам понадобился именно сам манускрипт… – Люси не договорила, сознавая шаткость этого предложения.
Но как я могла объяснить ей, что хочу воздействовать на манускрипт своей магией? Библиотека Бейнеке всегда отличалась строгостью правил, а при нынешнем их ужесточении… Если бы кто-нибудь узнал, моя карьера и репутация рухнули бы в тот же миг.
– Манускрипт Войнича я отложу на завтра, – сказала я.
Будем надеяться, к завтрашнему дню у меня появится какой-нибудь план. Не могла же я в присутствии куратора достать мамин гримуар и создать новое заклинание. Легкого и быстрого переключения между ипостасями ведьмы и ученой дамы, на которое я надеялась, не получалось.
– А остальные книги, которые я заказывала, уже пришли?
– Да.
Люси с нескрываемым удивлением выложила на стол подборку средневековых рукописных трактатов по магии, добавив к ним несколько ранних печатных книг.
Запрашивать «Ашмол-782» можно будет не раньше, чем отыщутся вырванные листы. Я намеревалась встретить судьбоносный момент во всеоружии, подготовившись к любым магическим неожиданностям. Потому-то я и заказала в Бейнеке книги, способные вдохновить меня на создание новых заклинаний высшей магии. Хотя мамин гримуар был ценным источником, я по собственному опыту знала, насколько уменьшились силы и возможности современных ведьм по сравнению с их предшественницами.
– Меняете направление ваших исследований? – осторожно спросила Люси.
– Алхимия и магия имеют достаточно точек соприкосновения, – сказала я, защищая свою позицию.
Сара и Эм годами пытались убедить меня в этом. Наконец я поверила теткам.
Я устроилась в читальном зале. Манускрипты по магии не обманули моих надежд и оказались весьма интригующими. Их печати напоминали мне об узлах прядильщиков, а грамарии были точными и не утратившими силы. Зато первые печатные книги о колдовстве – большинство я знала лишь по названию и исторической репутации – сразу же вызвали отвращение. Каждую переполняла ненависть, причем не только к ведьмам, но и ко всем, кто выбивался из общих рамок, высказывал бунтарские мысли или отказывался соответствовать ожиданиям тогдашнего общества.
Спустя несколько часов я почувствовала, что больше не могу. Меня воротило от язвительных утверждений Жана Бодена[27], считавшего вполне обоснованными все дурные мнения о ведьмах и их злодеяниях. Я вернула Люси все манускрипты и книги, договорившись, что завтра приду к девяти часам утра и поработаю с манускриптом Войнича в присутствии главного куратора.
Ковыляя по лестнице, я поднялась на главный этаж библиотеки. Здесь в высоких стеклянных шкафах хранились книги и манускрипты, составившие костяк Бейнеке. Сокровищница знаний и идей, вокруг которой и возникла коллекция. Миниатюрные лампы ярко подсвечивали нескончаемые полки, уставленные печатными и рукописными редкостями. Зрелище было захватывающим и напоминало о моей задаче историка: заново открывать забытые истины, хранящиеся в этих старых, пыльных томах.
Мэтью ждал меня снаружи. Он стоял, прислонившись к невысокой стенке, скрестив ноги, глядел на впечатляющий скульптурный сад Библиотеки Бейнеке и в то же время просматривал сообщения, пришедшие на мобильник. Почувствовав мое присутствие, он поднял голову и улыбнулся.
Сопротивляться этой улыбке, этому сосредоточенному взгляду серо-зеленых глаз не могли ни люди, ни существа нечеловеческой природы.
– Как прошел твой день? – спросил Мэтью, предварительно поцеловав меня.
Я попросила не слать мне поминутно эсэмэски. Мэтью проявил редкую покладистость, но зато теперь он действительно ничего не знал.
– Я малость разочарована. Похоже, мои исследовательские навыки заржавели от многомесячного бездействия. К тому же, – я понизила голос, – все эти книги выглядят очень непривычно. Старые, потрепанные. А ведь в шестнадцатом веке они были новехонькими.
Мэтью запрокинул голову и расхохотался:
– Как-то не подумал об этом. Твое окружение тоже изменилось, ибо в последний раз ты занималась алхимией в замке Байнард. – Он оглянулся на здание Бейнеке. – Эту библиотеку считают архитектурным шедевром, но для меня оно все равно выглядит как ванночка для льда.
– Так оно и есть, – согласилась я, улыбаясь его сравнению. – Если бы его строил ты, оно напоминало бы нормандскую крепость или монастырь в романском стиле.
– Нет, я бы остановился на готике. Она куда современнее, – поддразнил меня Мэтью. – Ну что, готова идти домой?
– Более чем, – ответила я, торопясь поскорее удалиться от Жана Бодена.
– Ты мне позволишь? – спросил Мэтью, указывая на мою книжную сумку.
Обычно он не спрашивал. Старался не смущать меня, одновременно пытаясь обуздать свою чрезмерную опеку. Но сейчас я не возражала против опеки и потому молча отдала мужу сумку.
– Где Роджер? – спросила я Люси, поглядывая на часы.
На общение с манускриптом Войнича мне было отпущено ровно полчаса, а куратор не спешил появляться.
– Роджер позвонил и сообщил, что заболел. У него эта болезнь вспыхивает в первый день каждого учебного года. Терпеть не может повсеместную истерию и бестолковых первокурсников, постоянно спрашивающих, как пройти туда-то и туда-то. Он сказал, чтобы вас сопровождала я.
Люси взяла коробку с «Манускриптом-408».
– Приятно слышать, – сказала я, стараясь не особо показывать свою радость.
Похоже, судьба пошла мне навстречу.
Люси привела меня в комнатенку, окна которой выходили в читальный зал. Освещение было скудным. На столе я увидела потрепанный ложемент из губчатой резины, куда помещали редкие книги во время просмотра. На стенах, почти у самого потолка, торчали видеокамеры, отбивавшие у любого читателя охоту украсть или повредить одну из бесценных книг Библиотеки Бейнеке.
– Часы я включу не раньше, чем вы достанете книгу, – сказала Люси, подавая мне коробку.
Манускрипт был единственным предметом, принесенным сюда ею. Никаких бумаг, книг и даже мобильника. Ее задачей было пристальное наблюдение за мной в течение этих тридцати минут.
Обычно я быстро открывала манускрипты и смотрела на иллюстрации. Но сейчас мне захотелось подольше пообщаться с манускриптом Войнича. Я провела пальцами по ветхому веленевому переплету – старинному эквиваленту нынешних мягких обложек. Это было не только прикосновением пальцев историка. Манускрипт оказался в руках ведьмы. В мозг хлынули картины. Я узнала, что книга обзавелась переплетом только через несколько сот лет после написания и примерно лет через пятьдесят после того, как я прикасалась к манускрипту в библиотеке Ди. Проведя по корешку, я увидела лицо переплетчика и прическу, какую носили мужчины в XVII веке.
