Текст книги "Книга Жизни"
Автор книги: Дебора Харкнесс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)
– «Все они молчаливо ждут, соединенные тайными узлами», – произнесла свою версию Фиби. Кто «они»? И чего они ждут?
Фиби даже поверхностно не была знакома с идеями Кирхера о магнетизме, я уже не говорю о глубоких и систематических знаниях, а потому совершенно по-иному перевела смысл латинского изречения.
– А почему один из четырех кружков больше? – задала новый вопрос Фиби, указывая на центр страницы.
Три кружка располагались наподобие треугольника вокруг четвертого, внутри которого находился немигающий глаз.
– Сама толком не знаю, – призналась я, читая латинские надписи под рисунками. – Глаз символизирует мир архетипов.
– То есть происхождение всех вещей. – Фиби пристальнее вгляделась в гравюру.
– Как ты сказала? – У меня открылся третий глаз, и слова Фиби Тейлор вдруг стали мне интересны.
– Архетипы – это изначальные паттерны. Смотри: здесь изображен подлунный мир, небеса и человек, – сказала она, по очереди касаясь кружков, окружающих архетипический глаз. – Каждый связан с миром архетипов – их точкой происхождения. Вдобавок они связаны между собой. Изречение намекает, что мы должны рассматривать цепи как узлы. Не знаю, годится ли мое объяснение.
– Очень даже годится, – прошептала я.
Степень моей уверенности возросла. Афанасий Кирхер и книжный аукцион на вилле Мондрагоне были теснейшим образом связаны с чередой событий, которые вели от пражских безумств Эдварда Келли к последнему из вырванных им листов. Отец Афанасий почти наверняка знал о существах нечеловеческой природы. Либо знал, либо сам был одним из них.
– Древо Жизни само по себе является мощным архетипом, – рассуждала вслух Фиби. – Оно описывает взаимоотношения между частями сотворенного мира. По этой же причине создавались генеалогические древа родов. Они прослеживали все линии до истоков.
Появление историка искусства в семье было неожиданным бонусом как с исследовательской точки зрения, так и по причине бесед на общую тему. Наконец-то будет с кем поговорить о загадочных изображениях минувших веков.
– Ты ведь знаешь, насколько важны древа познания в научных схемах. Правда, не все они отличаются такой глубиной охвата, – огорченно вздохнула Фиби. – По большей части это простые схемы с несколькими рядами ответвлений, вроде дарвиновского Древа Жизни из его «Происхождения видов». Представляешь, во всей книге – всего одна схема. Очень жаль, что Дарвин не удосужился нанять смышленого художника, как сделал Кирхер. Не все же исследователи еще и художники.
Узловатые нити вокруг меня, которые до сих пор молчаливо ждали, вдруг зазвучали. Но чего-то недоставало. Некоего мощного соединения, до которого я почти дотянулась, если бы…
– А где все? – спросил заглянувший в столовую Хэмиш.
– Доброе утро, Хэмиш, – тепло улыбнулась демону Фиби. – Леонард поехал встречать Сару и Фернандо. Остальные… где-то.
– Привет, Хэмиш, – пробасил подошедший к окну Галлоглас. – Ну что, тетушка? После сна чувствуешь себя лучше?
– Гораздо лучше, – ответила я, продолжая внимательно смотреть на Хэмиша.
– Он пока не звонил, – тихо ответил Хэмиш, поняв мой молчаливый вопрос.
– Доброе утро, Диана. Привет, Хэмиш. – Изабо вплыла в столовую, подставив демону щеку для поцелуя, и Хэмиш послушно ее поцеловал. – Ну как, Диана? Фиби отыскала все нужные тебе книги? Или надо продолжить поиски?
– Фиби проделала просто фантастическую работу, причем так быстро. Но, боюсь, мне и дальше понадобится помощь.
– Для того мы здесь и собрались. – Изабо махнула Галлогласу, чтобы шел в дом, затем внимательно посмотрела на меня. – Твой чай совсем остыл. Марта сейчас принесет новый. Потом расскажешь, что́ от нас требуется.
Марта не замедлила появиться. Она принесла мятный чай, в котором, в отличие от крепкого черного, налитого Фиби, совсем не было кофеина. К нам присоединился Галлоглас. Допив чай, я потянулась к конверту и вытащила два пергаментных листа с иллюстрациями. Хэмиш присвистнул.
– Эти листы еще в шестнадцатом веке были вырваны из Книги Жизни – старинного манускрипта, нынче известного в научном мире как «Ашмол-782». Осталось найти третий, с изображением дерева. Он отчасти похож вот на эту гравюру. – Я показала титульный лист кирхеровского трактата о магнетизме. – И найти третий лист нам нужно прежде, чем это сделают другие, то есть раньше Нокса, Бенжамена и Конгрегации.
– А почему им всем так жутко хочется заполучить Книгу Жизни? – поинтересовалась Фиби.
Ее умные оливковые глаза светились детским простодушием. Долго ли они останутся такими, после того как она войдет в семью де Клермон и станет вампиршей?
– Начнем с того, что мы совсем не знаем, чем является Книга Жизни, – вздохнула я. – Считать ли ее гримуаром? Историей нашего происхождения? Своеобразной летописью? Этот манускрипт я держала в руках дважды. Первый раз мне выдали его в Бодлианской библиотеке Оксфорда. Он был без трех упомянутых листов. А вторично он попал мне в руки в кунсткамере императора Рудольфа – пока еще целый. У меня самой нет ясного ответа на вопрос, почему за манускриптом идет такая бешеная охота. Одно могу сказать с уверенностью: Книга Жизни полна силы. Силы и тайн.
– Неудивительно, что ведьмы и вампиры так жаждут ее заполучить, – сухо заметил Хэмиш.
– И демоны тоже, – добавила я. – Спроси Агату Уилсон, мать Натаниэля. Ей позарез нужен этот манускрипт.
– Где же ты нашла второй лист? – спросил Хэмиш, дотрагиваясь до изображения драконов.
– Его привезли в Нью-Хейвен.
– Кто? – не отставал Хэмиш.
– Эндрю Хаббард.
После предупреждений Изабо я не знала, сколько сведений выдавать собравшимся. Но Хэмиш был нашим юристом, и утаивать от него информацию такого рода я не могла.
– Хаббард – вампир, – добавила я.
– Я прекрасно знаю, кем и чем является Эндрю Хаббард. Как-никак я демон и работаю в Сити, – засмеялся Хэмиш. – Странно, что Мэтью подпустил его так близко. Он терпеть не может этого бывшего святошу.
Я могла бы объяснить, как и почему многое изменилось, но история Джека Блэкфрайерса не была моей. Право ее рассказа принадлежало Мэтью.
– Какая связь между вырванным листом с изображением Древа Жизни и Афанасием Кирхером? – спросила Фиби, возвращая нас к обсуждаемой теме.
– Пока мы жили в Нью-Хейвене, мне в поисках помогала Люси Мериуэзер – библиотекарь из Бейнеке. Мы с ней прослеживали возможные перемещения Книги Жизни. Один из таинственных манускриптов императора Рудольфа в конце концов оказался в руках Кирхера. Мы предположили, что «довеском» к манускрипту мог быть тот самый лист с деревом. – Я указала на титульный лист «Magnes sive De Arte Magnetica». – Одна эта иллюстрация укрепляет мою уверенность, что Кирхер если и не владел вырванным листом, то хотя бы видел его. Сюжет гравюры явно навеян Древом Жизни.
– А почему бы тебе не покопаться в книгах и бумагах Кирхера? – спросил Хэмиш.
Я невольно улыбнулась:
– Покопалась бы, если бы знала, где их искать. Библиотеку Кирхера отправили на хранение на виллу Мондрагоне. Это старая папская резиденция. В начале двадцатого века иезуиты начали осторожно распродавать часть книг, чтобы улучшить свое финансовое положение. Мы с Люси склонны думать, что в числе прочего они продали и вырванный лист.
– В таком случае должны существовать документы о продаже, – задумчиво сказала Фиби. – Ты обращалась к иезуитам?
– Обращалась. Мне ответили, что никаких записей у них нет. Возможно, и есть, но иезуиты предпочитают об этом помалкивать. Люси разослала запросы по крупнейшим аукционным домам.
– И ее вежливо остановили еще на подступах. Сведения о продажах относятся к разряду конфиденциальной информации, – объяснила Фиби.
– Так нам и сообщили.
Видя мое замешательство, Фиби предложила вариант, о котором я не решалась ее просить.
– Я сегодня же напишу Сильвии электронное письмо и сообщу, что не смогу прийти завтра забрать свои вещи, как договаривались, – сказала Фиби. – Конечно, рано или поздно пропуск в «Сотбис» у меня все равно отберут, но есть другие ресурсы, которые я смогу проверить. Есть люди, у кого тоже можно выудить много полезного, если знать, как к ним подойти.
Ответить Фиби я не успела. Из другого конца дома послышался дверной звонок. Звонок повторился, потом опять, а потом стал звонить не переставая. Похоже, кто-то снаружи вдавил кнопку и не отпускал.
– Диана! – прокричал знакомый голос.
Звонок сменили удары в дверь.
– Сара! – завопила я, вскакивая на ноги.
В дом ворвался свежий октябрьский ветер, неся запахи шафрана и серы. Я выбежала в коридор. Лицо Сары было совершенно бледным. Ее дико всклокоченные рыжие волосы разметались по плечам. Позади стоял Фернандо, держа в руке по чемодану. Казалось, их общий вес для него не тяжелее конверта с письмом первого класса.
Воспаленные глаза Сары встретились с моими, и переноска с притихшей Табитой шлепнулась на мраморный пол. Тетка раскинула руки, в которые я и влетела. В детстве, когда мне было одиноко или страшно, я находила утешение в объятиях Эм, но сейчас мне требовалась именно Сара.
– Радость моя, все будет хорошо, – прошептала она, крепко обнимая меня.
– Я недавно говорил с отцом Х. Он сказал, чтобы я в точности исполнял все ваши распоряжения, мистресс… мадам, – радостно сообщил Леонард Шордич, проталкиваясь мимо Сары. Свои слова он подкрепил лихим военным салютом.
– Эндрю говорил еще что-нибудь? – спросила я, высвобождаясь из теткиных объятий.
Хаббард мог сообщить новости про Джека и Мэтью.
– Сейчас вспомню. – Леонард почесал кончик своего длинного носа. – Отец Х. сказал, что вы наверняка знаете, где Лондон начинается и кончается. Если случится какая-то беда, идите прямо к собору Святого Павла, и там обязательно получите помощь.
Фернандо и Галлоглас ознаменовали встречу шумными похлопываниями по плечу.
– Добрались без проблем? – спросил Галлоглас.
– Абсолютно, если не считать пустяка. Сара решила курнуть в туалете первого класса, а там стоит датчик дыма. Я еле уговорил ее не ломать устройство, – усмехнулся Фернандо. – Когда в следующий раз ей понадобится лететь на дальнее расстояние, пришлите самолет де Клермонов. Мы подождем.
– Спасибо, что так быстро доставил мою тетку сюда, – с улыбкой поблагодарила я Фернандо. – Должно быть, ты сожалеешь о знакомстве со мной и Сарой. Бишопы лишь сильнее впутывают тебя в проблемы семьи де Клермон.
– Наоборот, вы меня освобождаете от них.
К моему несказанному удивлению, Фернандо бросил чемоданы и встал передо мной на колени.
– Фернандо, встань. Пожалуйста, – сказала я, пробуя его поднять.
– Последний раз я стоял на коленях перед женщиной, когда потерял один из кораблей Изабеллы Кастильской. Двое стражников, угрожая мечами, заставили меня опуститься на колени и просить у нее прощения. – Фернандо язвительно улыбнулся. – Но сейчас я это делаю добровольно и встану, когда закончу.
Подошедшая Марта остановилась в полном недоумении. Едва ли она когда-нибудь видела Фернандо в столь смиренной позе.
– У меня – ни родных, ни друзей. Мой создатель умер. Мой возлюбленный погиб много веков назад. Своих детей у меня нет. – Фернандо укусил себя за запястье и сжал пальцы в кулак. Из ранки хлынула кровь, потекла по его руке, падая на черно-белый пол. – Я отдаю свою кровь и тело служению и защите чести вашей семьи.
– Чтоб мне с места не сойти! – прошептал Леонард. – Отец Х. делает это совсем не так.
Я видела, как Эндрю Хаббард принимал нового агнца в свое стадо. Оба ритуала отличались по форме, но были схожими по настрою и намерениям.
И вновь собравшиеся ждали моего ответа. Вероятно, прецеденты уже бывали и существовали правила, которым я должна следовать, но я их не знала и не волновалась на этот счет. Я просто взяла Фернандо за окровавленную руку.
– Спасибо за твое доверие к Мэтью, – произнесла я.
– Я всегда ему доверял, – ответил Фернандо, сверкая глазами. – Теперь для Мэтью настало время доверять самому себе.
Глава 25
– Я нашла.
На тисненую кожу, которой была отделана поверхность георгианского письменного стола, легла распечатка электронного письма. То, что Фиби забыла вежливо постучаться в дверь гостиной, показывало, насколько она взволнована.
– Уже? – только и спросила я, изумленная ее скоростью.
– Я написала бывшей начальнице, что по просьбе семьи де Клермон ищу картинку дерева, нарисованную Афанасием Кирхером.
Фиби оглядывала гостиную. Глаза знатока скользнули по черному с золотом комоду в стиле шинуазри, стоящему на невысокой подставке, оттуда переместились на стул, сделанный якобы из бамбуковых стеблей, затем на разноцветные шелковые подушки, разбросанные на диванчике у окна. Она разглядывала стены, бормоча имя Жана Пильмана и слова «уму непостижимо», «не имеет цены» и «музейная вещь».
– Но иллюстрации в Книге Жизни делал не Кирхер. – Хмурясь, я взяла письмо. – И это не картинка, а лист, вырванный из манускрипта.
– Для успешной продажи предельно важны атрибуция и происхождение вещи, – пояснила Фиби. – У искусствоведов наверняка возникло бы искушение связать тот рисунок с Кирхером. И если бы края пергамента оказались подчищенными, а текст – невидимым, за такой рисунок или картину можно было бы запрашивать более высокую цену как за редкое произведение.
Я пробежала глазами распечатку. Письмо начиналось с язвительных замечаний по поводу увольнения Фиби и ее грядущего замужества. Но следующий абзац сразу же привлек мое внимание:
Мне удалось найти запись о продаже и покупке «аллегории Древа Жизни, предположительно выставлявшейся в римском музее Афанасия Кирхера, который принадлежал Обществу Иисуса в Риме». Не это ли произведение ищут де Клермоны?
– Кто купил лист? – прошептала я, едва дыша.
– Сильвия знает правила, – ответила Фиби, тыча пальцем в завершающий абзац письма. – Покупка состоялась недавно. Имя покупателя и подробности сделки держатся в секрете. Правда, она сообщила цену покупки: тысяча шестьсот пятьдесят фунтов.
– Всего-то?! – воскликнула я.
Большинство книг, купленных Фиби для меня, стоили намного больше.
– Точных данных, что иллюстрация когда-то находилась в собственности Кирхера, нет. А за «предположительно» покупатели много не выкладывают.
– Неужели нет никаких способов установить личность покупателя?
Мне начало казаться, что магия поможет мне в этом.
– У «Сотбис» железное правило: не разглашать тайны своих клиентов, – качая головой, ответила Фиби. – Представляешь, как бы отреагировала Изабо, если бы раскрылись тайны ее сделок?
– Фиби, кажется, ты звала меня? – Моя свекровь стояла в арочном дверном проеме. Изабо появилась раньше, не дав мне обдумать едва родившийся замысел.
– Фиби узнала, что на недавнем аукционе в «Сотбис» некто купил старинную иллюстрацию, очень похожую на лист из Книги Жизни, – сказала я. – Имя покупателя, как обычно, держится в секрете.
– Я знаю, где хранятся журналы торгов, – заявила Фиби. – Когда пойду сдавать ключи, могу туда заглянуть.
– Нет, Фиби. Это слишком рискованно, – охладила я ее пыл. – Если ты подробно расскажешь, как они выглядят, я сумею поискать способ до них добраться.
Я рассчитывала на свою магию и помощь нынешней «паствы» Хаббарда, среди которой наверняка были воришки и отчаянные ребята. Но у Изабо был свой, более прямой и короткий путь.
– Передайте лорду Саттону, что ему звонит Изабо де Клермон, – прозвучало под высокими потолками гостиной.
– Ты не можешь просто так позвонить директору «Сотбис» и рассчитывать, что он исполнит твою просьбу, – пролепетала шокированная Фиби.
Изабо могла и позвонила.
– Чарльз, как же давно я не слышала ваш голос! – Изабо опустилась в кресло; ее пальцы теребили жемчужное ожерелье. – Вы были чертовски заняты. Мне пришлось довольствоваться новостями, которые сообщал Мэтью. Кстати, рефинансирование, которое он помог вам осуществить… Ваши надежды оправдались?
Изабо выражала живейший интерес. Она ободряюще поддакивала и хвалила директора за дальновидность в финансовых вопросах. Если бы меня спросили, на что было похоже ее поведение, я бы ответила: «На игривого котенка», подразумевая под котенком детеныша бенгальского тигра.
– Чарльз, я невероятно рада! Мэтью знал, что эта стратегия сработает. – Изабо поднесла пальчик к губам, подавая нам знак молчать. – Хочу спросить: не поможете ли вы мне в одном дельце? Видите ли, Маркус собрался жениться на… одной из ваших сотрудниц. Они познакомились в январе, когда Маркус приезжал за миниатюрами, которые вы столь любезно отыскали для меня.
Слов лорда Саттона я не слышала, но безошибочно уловила теплые, дружеские интонации его голоса.
– Вот-вот, искусство сватовства. – Послышался хрустальный смех Изабо. – Вы очень проницательны, Чарльз. Маркус решил во что бы то ни стало сделать Фиби особый подарок. Нечто виденное им давным-давно. Изображение генеалогического древа.
«Что она говорит?» Я выпучила глаза и замахала рукой, привлекая внимание свекрови.
– Это не генеалогическое древо. Это…
Изабо величественно махнула, велев мне молчать. Голос, доносящийся из динамика телефона, становился все оживленнее.
– Сильвия наверняка смогла проследить историю этой картинки вплоть до недавних торгов. Но она знает правила и ни за что не назовет мне имя покупателя. – Изабо кивала, выслушивая извинения лорда Саттона, а затем котенок устремился в атаку. – Чарльз, сделайте это ради меня. Свяжитесь с новым владельцем. Мой внук так счастлив сейчас, и мне было бы невыносимо его огорчить.
Лорд Саттон умолк.
– Де Клермонов и «Сотбис» связывают давние взаимовыгодные отношения. Если бы Мэтью не встретился Сэмюэл Бейкер, башня Мэтью обрушилась бы под тяжестью его книг.
– Боже милостивый! – пробормотала Фиби и даже рот разинула.
– С вашей помощью удалось освободить бо́льшую часть амстердамского дома Мэтью. Мне никогда не нравился тот тип и его картины. Вы знаете, о ком я. Имя что-то вылетело из головы. Ну тот, у кого все картины выглядят незаконченными.
– Франс Хальс, – хлопая ресницами, прошептала Фиби.
– Вспомнила! Франс Хальс. – Изабо одобрительно кивнула будущей невестке. – Теперь мы с вами должны убедить Мэтью избавиться от портрета того угрюмого министра. Он висит над камином, в верхней гостиной.
Фиби даже пискнула. Похоже, ей действительно придется составлять каталог предметов искусства семьи де Клермон с непременной поездкой в Амстердам.
Лорд Саттон стал ее в чем-то заверять. Изабо нетерпеливо морщилась.
– Чарльз, я вам полностью доверяю, – перебила она директора «Сотбис», хотя все, и лорд Саттон в особенности, знали, что это не так. – Мы с вами обсудим это завтра, за чашкой кофе.
Теперь запищал лорд Саттон. Точнее, завизжал. Из динамика полился стремительный поток объяснений и оправданий.
– Успокойтесь, Чарльз. Вам не нужно ехать во Францию. Я сейчас в Лондоне. Фактически совсем недалеко от вашего кабинета на Бонд-стрит. – Изабо постучала себе по щеке. – Одиннадцать часов? Прекрасно. Большой привет Генриетте. До завтра. – Изабо отключилась. – Ну что? – спросила она, торжествующе глядя на нас с Фиби.
– Ты же сейчас манипулировала лордом Саттоном! – воскликнула Фиби. – Помню, ты говорила о необходимости дипломатии.
– Могу повторить. Дипломатия действительно нужна. А вот хитроумные схемы – нет. Простой ход часто оказывается наилучшим. – Изабо улыбнулась своей тигриной улыбкой. – Чарльз в большом долгу перед Мэтью. Со временем, Фиби, и у тебя появятся должники. И тогда ты увидишь, как легко достичь желаемого. – Изабо взглянула на меня и нахмурилась. – Ты совсем бледная, Диана. Неужели тебя не радует, что вскоре все три листа, вырванные из Книги Жизни, окажутся в твоих руках?
– Радует, – ответила я.
– Тогда в чем проблема? – удивилась Изабо.
Я знала в чем. Как только у меня будут все три листа, исчезнут все барьеры между мной и необходимостью выкрасть сам манускрипт из Бодлианской библиотеки. И тогда я стану книжной воровкой.
– Никаких проблем, – вяло проговорила я.
Я вновь уселась за письменный стол. Эту гостиную справедливо назвали Китайской комнатой. Я всматривалась в гравюры книг Кирхера, стараясь не думать о моменте, когда Фиби и Изабо найдут последний лист. Я хотела отыскать все гравюры с изображением дерева, встречающиеся в объемистых томах сочинений Кирхера, но не могла сосредоточиться. Я встала и подошла к окну. На улице было тихо и пусто. Лишь иногда по тротуару проходили взрослые с детьми или брел турист, заглядывая в карту города.
Мэтью всегда удавалось вывести меня из тревожного состояния какой-нибудь песенкой, шуткой или поцелуем, что было даже лучше. Мне захотелось оказаться ближе к нему. Я крадучись прошла по пустому коридору третьего этажа и остановилась перед его кабинетом. Рука замерла на дверной ручке. Преодолев нерешительность, я повернула ручку и вошла.
Меня обдало запахом корицы и клевера. Мэтью не появлялся здесь целый год, однако его отсутствие и моя беременность сделали меня восприимчивее к этому запаху.
Дизайнер, занимавшийся убранством моей роскошной спальни и гостиной, где я провела все утро, явно не был допущен потрудиться над кабинетом моего мужа. Комната была мужской, без финтифлюшек. Стены занимали книжные стеллажи. Портьеры на окнах тоже отличались простотой. На деревянных подставках замерли два красивых глобуса – небесный и земной, – готовые в любой момент подсказать необходимые сведения из астрономии или географии. На нескольких столиках были расставлены и разложены природные диковины, какие увидишь в кунсткамерах. Я обходила кабинет по часовой стрелке, будто ткала заклинание, которое вернуло бы Мэтью в Лондон. Иногда я останавливалась, чтобы взглянуть на какую-нибудь книгу или повернуть небесный глобус. Затем мое внимание привлек стул. Такой странной мебели я еще не видела. К его высокой, сильно изогнутой спинке была приделана полочка для книг. Сиденье больше напоминало седло. На этом стуле можно было сидеть только верхом. Аналогичным образом располагался за обеденным столом Галлоглас, переворачивая стул. Кто-то сидел на этом стуле задом наперед, лицом к спинке. Высота полочки была удобной для чтения или письма. Мне захотелось проверить свою догадку. Я перекинула ногу и уселась на мягкое седло. Оно было на редкость удобным. Я представила Мэтью проводящим здесь часы за чтением книг. Окна давали достаточно света.
Посидев немного, я слезла со стула, обернулась и чуть не вскрикнула от удивления. Только сейчас я увидела над камином парный, в полный рост портрет Филиппа и Изабо.
Мать и отец Мэтью были изображены в прекрасных одеждах середины XVIII века. Недолгий счастливый период моды, когда женские платья еще не стали похожими на птичьи клетки, а мужчины уже отказались от длинных локонов и высоких каблуков, модных в предыдущем столетии. У меня чесались руки дотронуться до поверхности картины. Почему-то казалось, что под пальцами окажется не холст, а шелк и кружева.
Самым поразительным в этом портрете была не живость лиц и не блеск глаз – хотя кто бы не узнал в женщине Изабо? – а то, что художнику удалось передать отношения, существовавшие между Филиппом и женой.
Филипп де Клермон взирал на зрителя, облаченный в шелковый наряд, где умело сочетались два цвета: кремовый и голубой. Он стоял, расправив широкие плечи. Правая рука была протянута к Изабо, словно он собирался представить ее зрителям. На губах Филиппа играла улыбка, нежный взгляд сглаживал суровые черты лица. На поясе висел длинный меч. При таком положении его глаза, казалось бы, должны смотреть прямо на зрителя. Однако Филипп смотрел вбок, на Изабо. Ничто не могло отвлечь его внимание от женщины, которую он любил. Изабо художник изобразил в три четверти профиля. Пальцы одной руки покоились в руке мужа, другие придерживали складки кремово-золотистого платья, словно она хотела подойти к Филиппу поближе. Тем не менее смотрела Изабо вовсе не на мужа. Ее дерзкий взгляд был устремлен на зрителя, а губы раскрыты. Такое ощущение, будто она удивлялась, что кто-то посмел нарушить уединение супругов.
За спиной послышались шаги. Спину закололо от взгляда другой ведьмы.
– Это отец Мэтью? – спросила Сара, вставая рядом и запрокидывая голову на громадное полотно. – (Я кивнула.) – Потрясающее сходство!
– Я тоже так подумала, учитывая, как мастерски художник изобразил Изабо.
Взгляд Сары переместился на меня.
– А ты, Диана, что-то плоховато выглядишь.
– Тебя это удивляет? Мэтью далеко от меня, пытается собрать внуков и правнуков в новую семью. Он может не вернуться оттуда, и ведь это была моя затея.
– Даже ты не смогла бы заставить Мэтью что-либо сделать без его собственного желания, – простодушно ответила Сара.
– Сара, ты еще не знаешь о событиях в Нью-Хейвене. У Мэтью обнаружился внук, о котором он ничего не знал. Сын Бенжамена. И вдобавок правнук.
– Фернандо рассказал мне про Эндрю Хаббарда и Джека. Про бешенство крови – тоже. А еще рассказал, что Болдуин приказал Мэтью убить парня, но ты воспротивилась.
Я посмотрела на портрет Филиппа. Мне хотелось понять, почему он выбрал на роль семейного палача именно Мэтью.
– Сара, мы знали Джека восьмилетним мальчишкой. Он был нам как сын. И если бы Мэтью убил Джека, что́ удержало бы его от убийства близнецов, если выяснится, что бешенство крови передалось и им?
– Болдуин никогда бы не потребовал от Мэтью убить собственное потомство, – сказала Сара.
– Ошибаешься. Потребовал бы, – тяжело вздохнула я.
– В таком случае Мэтью сейчас занимается тем, что должен делать, – твердо заявила Сара. – И тебе тоже нужно заняться своим делом.
– Вот я и занимаюсь. – Мне показалось, что я оправдываюсь перед теткой. – Моя задача – найти все листы, вырванные из Книги Жизни, и вернуть их в манускрипт. Тогда Книга Жизни станет нашим оружием против Болдуина, Бенжамена и даже против Конгрегации.
– А еще тебе надо заботиться о близнецах, – напомнила Сара. – Бродишь тут как привидение. Ни себе пользы, ни им.
– Не смей разыгрывать детскую карту! – Я ощутила прилив холодной ярости. – Я изо всех сил стараюсь не поддаваться ненависти к своим детям, не говоря уже про Джека.
Я вела себя нечестно и алогично, но я винила малышей в разлуке с Мэтью, хотя сама же настояла на его отъезде.
– Одно время я тоже ненавидела тебя, – сухо призналась Сара. – Если бы не ты, Ребекка была бы жива. Так я говорила себе тогда.
Теткино признание меня ничуть не удивило. Дети всегда знают, о чем думают взрослые. Эм ни разу не дала мне почувствовать, что это я виновата в смерти родителей. Разумеется, она знала об их замыслах и то, почему они не могли поступить иначе. А вот с Сарой все было по-другому.
– Потом я преодолела ненависть, – продолжала Сара. – И ты преодолеешь. Однажды ты посмотришь на близнецов и увидишь, как на тебя глазами восьмилетнего мальчишки смотрит Мэтью.
– Без Мэтью моя жизнь не имеет смысла, – сказала я.
– Пойми, Диана: Мэтью не может быть для тебя всем миром.
– Он уже стал, – прошептала я. – И если Мэтью сумеет отпочковаться от де Клермонов, ему обязательно потребуется от меня такая же поддержка, какую Филипп получал от Изабо. Но мне никогда не сравниться с Изабо.
– Чушь собачья! – бросила Сара, хлопая себя по бедрам. – А если думаешь, что Мэтью хочет тебя видеть копией своей матери, то ты просто спятила.
– Тебе нужно еще многое узнать о вампирах.
Когда эту фразу произносила ведьма, она звучала не слишком убедительно.
– Ага! Теперь я вижу, в чем проблема. – Сара прищурилась. – Эм говорила, что ты вернешься к нам целиком изменившейся. Однако ты и сейчас пытаешься быть тем, кем не являешься. Ты снова овампирилась с ног до головы. – Тетка погрозила мне пальцем.
– Сара, перестань!
– Если бы Мэтью хотел выбрать себе в жены вампиршу, выбор у него был широчайший. Да он и тебя мог сделать вампиршей в Мэдисоне, год назад. Ты добровольно отдала ему столько крови.
– Мэтью никогда бы этого не сделал, – возразила я.
– Знаю. Он пообещал мне утром в день вашего отъезда. – Сарины глаза метали молнии. – Мэтью вполне устраивает, что ты ведьма. Почему же твою персону это не устраивает?
Когда я не ответила, тетка схватила меня за руку и потащила к лестнице.
– Куда ты меня ведешь?
– Воздухом подышать, – огрызнулась Сара.
В вестибюле мы наткнулись на удивленных вампиров. Чувствуя, что они ждут объяснений, Сара торопливо бросила:
– Диане надо вспомнить, кто она такая. Галлоглас, ты тоже отправишься с нами.
– Оо-кеей, – пробормотал ошеломленный Галлоглас, растягивая слоги. – А куда?
– Откуда я знаю? – огрызнулась Сара. – Я в Лондоне первый раз. Мы поедем в Дианин старый дом. Туда, где они с Мэтью жили в елизаветинское время.
– Того дома больше нет. Сгорел дотла во время Большого пожара, – сказала я, пытаясь отвертеться от поездки.
– Все равно поедем в те места.
Галлоглас тихо выругался, потом бросил Леонарду связку автомобильных ключей:
– Подгони машину, Ленни. Мы поедем на воскресную прогулку.
– Будет исполнено, – улыбнулся во весь рот Леонард.
– А почему этот парень торчит в твоем доме? – спросила Сара, глядя вслед удаляющемуся долговязому вампиру.
– Он принадлежит Эндрю, – пояснила я.
– Другими словами, он принадлежит тебе, – понимающе кивнула Сара, и я невольно разинула рот. – Представь себе. Я все знаю о вампирах и их безумных привычках.
Похоже, Фернандо не отличался сдержанностью Мэтью и Изабо, успев немало рассказать Саре о мире вампиров.
Леонард лихо, с визгом шин, подогнал автомобиль, проворно выскочил наружу и быстро распахнул заднюю дверцу:
– Куда поедем, мадам?
Поразительно! Впервые Леонард не споткнулся на обращении ко мне.
– В Дианин дом, Ленни, – ответила за меня Сара. – В ее настоящий дом, не похожий на этот вычурный пылесборник.
– Прошу прощения, мисс, но того дома и взаправду больше нет, – сказал Леонард с таким видом, словно Большой пожар в Лондоне был делом его рук.
Зная Леонарда, я вполне допускала такую возможность.
– Неужели вампиры лишены воображения? – язвительно скривилась Сара. – Отвези нас туда, где когда-то стоял ее дом.
Леонард что-то промямлил, растерянно пялясь на Галлогласа. Тот лишь пожал плечами:
– Ты слышал, что сказала леди.
Мы помчались по Лондону, направляясь в восточную часть города. Проехали мемориал Темпл-Бар, пронеслись по Флит-стрит, после чего Леонард свернул на юг, к реке.
– Ты не туда едешь, – сказала я.
– Здесь улицы с односторонним движением, мадам, – ответил Леонард. – С тех пор как вы жили в этих местах, кое-что изменилось.
Перед вокзалом Блэкфрайерс он резко свернул влево. Я решила, что с меня довольно и пора вылезать из машины. Едва я взялась за ручку, раздался характерный щелчок. Включилась блокировка дверей, существующая на случай, чтобы малолетние дети, оставленные в машине, не могли выбраться наружу.
– Едем дальше, тетушка, – сказал Галлоглас.
