Текст книги "Служитель египетских богов"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 5

Клод Мишель нырнул в темноту и поначалу ничего не увидел.

– Что-то вроде склепа, – произнес он, нервно хихикнув. – Господи, как вы можете выносить такой мрак?

– Это не так трудно, – ответила Мадлен, стараясь установить лампу так, чтобы помещение освещалось более-менее равномерно. – Со временем к темноте привыкаешь.

Клод Мишель недоверчиво хмыкнул и, прищурившись, попытался разглядеть фигуры на потолке.

– День и ночь? – предположил он спустя минуту.

– Мне тоже так кажется, но это не весь рисунок, – кивнула Мадлен и указала тупым концом карандаша на другую часть потолка. – Видите те странные изображения? В них есть отдаленное сходство со знаками зодиака. Пятнышки похожи на звезды. Нужно сравнить их расположение с картой звездного неба. – Она говорила чуть приглушенно, стараясь скрыть возбуждение. – А здесь, я думаю, имеется определенная связь с временами года, – продолжала женщина, используя карандаш вместо указки, хотя его тень становилась кривой и бледной, когда она отходила от лампы. – Вот разлив реки, вот посев, вот уборка урожая.

– Итого три сезона, – заключил Клод Мишель с благоговейным восторгом. – А это не погребальная камера?

– Вряд ли, – сказала Мадлен. – Здесь нет ни мумии, ни погребальных даров и, судя по всему, никогда и не было. – Она показала на груды песка, которые предстояло убрать. – Под ними, конечно, может что-то таиться, но, скорее всего, мы ничего не найдем.

– А здесь не могли поработать грабители? – спросил Клод, передергивая плечами. Мрак, копившийся в углах помещения, давил на него.

– Если такое и было, то очень давно. – Мадлен посмотрела на свой эскизный блокнот и опустила глаза. – Так вы поможете мне? Я попытаюсь скопировать рисунки плафона, а вы не займетесь ли текстами? Скоро подступит вода, и…

– Да, я понимаю, – сказал Клод Мишель. – Что ж, за работу. – Он без стеснения и каких-либо извинений снял сюртук и вытянул из кармана тетрадь в кожаном переплете. – У меня при себе и ручка и карандаш. Что вы предпочитаете?

– Первое, но у меня это тоже имеется, – улыбнулась Мадлен. – Спасибо, спасибо вам, Клод Мишель.

Ученый смущенно хмыкнул, надеясь, что темнота не выдаст румянца, залившего его щеки.

– Мы с вами коллеги, делаем одно дело. – Он достал карандаш. – Все-таки карандаши как-то надежнее. Если грифель сломается, его всегда можно заточить.

Мадлен не ответила, ибо уже сидела на куче песка и сосредоточенно вглядывалась в рисунки. Клод Мишель отыскал точку, откуда были видны иероглифы под ночным фризом, и тоже сел. Принимаясь за дело, он заметил:

– В таких случаях я всегда начинаю жалеть, что Уилкинсон – англичанин, а не француз. Он копирует много лучше, чем я.

– Лучше любого из нас, – рассеянно подтвердила Мадлен и тронула его за рукав. – Как думаете, что это за созвездие?

Клод Мишель посмотрел наверх и увидел нечто невероятное: крокодил чудовищного размера пытался залезть на столь же огромного гиппопотама.

– Если это созвездие, то нам оно неизвестно. Какая-то часть его может принадлежать Тельцу, а другая… ну, не знаю… возможно, Дракону. – Он говорил нарочито громко, чтобы прогнать свои страхи. – Взгляните на эту надпись. Ее иероглифы имеют объем, хотя и кажутся нарисованными.

– Мы все чаще сталкиваемся с подобным, – сказала Мадлен, уловив, что ее соседу не по себе. – Недавно, если вы помните, Бондиле обнаружил часть стены с чешуйками краски, прилипшими к высеченным на ней иероглифам.

– Почему, интересно, они начали раскрашивать тексты? – задумчиво произнес Клод Мишель.

– Или почему прекратили? – подхватила Мадлен и тихо выругалась, ощутив, что по руке ее что-то течет.

– Что случилось? – встревожился Клод Мишель.

Мадлен покачала головой.

– Я, видимо, уронила чернильницу. Пожалуй, мне лучше взять угольный карандаш, хотя он и сильно пачкается. – Она принялась осторожно шарить вокруг себя, – Ура! Нашла. – В ее голосе зазвучали виноватые нотки. – Послушайте, Клод Мишель, я оставила свои сумки снаружи. Мне нужно каких-то десять минут, чтобы почиститься и вернуться. Вы не возражаете, а?

Клод Мишель вновь покраснел, на этот раз от стыда.

– Можете не торопиться, мадам, – сказал он решительным тоном. – Да, действительно, я не люблю темноты, но это Египет, страна склепов, а я исследователь старины.

– Вы лингвист, – мягко возразила Мадлен. – Может, вам все-таки лучше пойти со мной? – Вопрос повис в воздухе. – Или?..

– Ступайте-ступайте. Все это ребячество. В моем возрасте давно пора побороть подобные страхи.

– Ладно, – сдалась Мадлен. – Но если вдруг передумаете, я не стану высмеивать вас.

С этими словами она нырнула в низкий дверной проем, потом вышла из храма и пошла к колоннаде, где стоял ее ослик. Оглядывая по пути свою юбку, Мадлен огорченно вздохнула: темно-зеленую ткань заливало большое пятно.

– Вот ведь досада!

Боже, как быстро в пустыне приходит в негодность одежда, подумалось ей. Надо бы поручить Ласке заказать еще пару платьев для повседневных работ. Порывшись во вьючной корзине, она нашла запасную чернильницу, потом, подумав, прихватила пенал с угольными карандашами и новый альбом на случай, если прежний безнадежно испорчен. Одной рукой прижимая все это к груди, Мадлен ласково похлопала ослика по белой спине и направилась к храму.

Она не прошла и десяти шагов, как из глубин древней громады послышался крик. Мадлен уронила все, что несла, подхватила залитую чернилами юбку и побежала на зов. Подбегая к самому темному помещению древнеегипетского святилища, она краем глаза заметила, как вдали что-то мелькнуло – серое и бесформенное, похожее на рабочую робу, но у нее не было времени на размышления. Мадлен нырнула в черный проем, сообразила, что лампа погасла, и замерла, ожидая, когда глаза ее привыкнут к кромешному мраку.

– Клод Мишель, – позвала она тихо.

Вместо ответа послышался странный звук – то ли стон, то ли кашель.

– Вы где? – Вопрос был излишним, ибо ее зрение уже адаптировалось к царящей вокруг темноте и Мадлен увидела своего партнера: он лежал вниз лицом на груде песка.

– Не подходите, – пробормотал Клод Мишель, задыхаясь. – Тут скорпион.

Мадлен, не колеблясь, шагнула к нему.

– Куда он вас укусил?

– В ногу, – едва слышно ответил лингвист. – В левую.

Мадлен приложила пальцы к его шее, нащупала частый пульс. Времени звать на помощь и посылать за доктором не было. Она ухватилась за левую штанину лежащего и с силой рванула. Раздался треск, ткань до пояса разошлась.

– У меня нож, – пояснила она, предвосхищая возможный вопрос, но Клоду Мишелю было не до вопросов.

– Будьте внимательны… скорпион. – Шепот давался ему с трудом, но Мадлен теперь волновало другое.

– Я раздавила его, – солгала она, понимая, что укус этой твари для нее хотя и весьма болезненен, но не смертелен. – Лежите смирно. Сейчас я отсосу яд. – Пальцы ее уже ощупывали вспухший рубец над коленом незадачливого лингвиста.

– Не надо, – еле слышно запротестовал Клод Мишель и сделал слабую попытку отпрянуть.

Мадлен опустилась на колени и, обхватив рукой ногу ученого, подтянула ее к себе. Припадая ртом к ранке, она внутренне усмехнулась. Надо же, на раскопках столько народу, а отсасывать кровь у этого бедолаги приходится именно ей. Сплюнув первую порцию яда в песок, она подумала о мужчинах, каких посещала ночами. Она доставляла им удовольствие всем, чем могла – прикосновениями, поцелуями, но Клод Мишель мог получить сейчас от нее нечто большее, он мог получить жизнь.

Мадлен успела еще несколько раз сплюнуть горькую кровь, когда в дверном проеме появилась чья-то фигура.

– Здесь есть кто-нибудь?

– Жан Марк, – откликнулась Мадлен и села. Вкус последней порции отсосанной крови сказал ей, что она сделала все, что можно. – Позовите кого-нибудь и побыстрей.

Жан Марк вздрогнул, на побелевшем лице его проступили черные ямы глазниц.

– Что случилось?

– Скорпион укусил Клода Мишеля. Я попыталась отсосать яд.

– Иисус и Святая Дева Мария, – прошептал молодой человек, не в силах двинуться с места.

Мадлен прикрикнула на него.

– Вы что, собираетесь тут торчать, пока он не умрет? Поторопитесь.

Жана Марка как ветром сдуло.

Клод Мишель застонал, попытался что-то сказать, но на сухих губах запузырилась пена, и он провалился в горячечное забытье.

Мадлен сидела, держа злополучного ученого за руку и время от времени щупая его пульс. Она понимала: идет борьба, исход которой пока что не ясен.

– Держитесь, Клод Мишель, потерпите немного. Скоро прибудет помощь, – приговаривала она. – Мужайтесь, вы же храбрец, вы замечательный и очень крепкий мужчина.

Вдали раздался какой-то шум, потом в помещение ворвался Ален Бондиле.

– Что, черт возьми, тут произошло? – прогремел он сердито.

Мадлен никак не отреагировала на грубость.

– Клод Мишель помогал мне копировать надписи и рисунки, – сказала она, – а когда я ушла за бумагой с карандашами, его укусил скорпион.

– Прямо здесь! – вскинулся Бондиле.

– Видимо. – Она поджала губы.

– Так где же он? – желчно осведомился профессор.

– Не знаю. Удрал. Я его не нашла. – Мадлен показала на стонущего лингвиста. – Принесите какие-нибудь носилки. Его нужно отвезти к доктору Фальке. Сначала – больной, а все скорпионы мира – потом.

– Разумеется, – сказал Бондиле, несколько остывая. – Эй, кто там?! Сути! Зовите своих людей! – Он выбежал наружу, продолжая сыпать приказами. – Несите сюда носилки! Живо! Где вы бродите, де ла Нуа? Ступайте сейчас же к судье Нумаиру. Сообщите ему, что одного из участников моей экспедиции укусил скорпион.

– Судью не должны интересовать скорпионы, профессор. – Голос де ла Нуа эхом пронесся по колоннаде.

– Делайте, что я велел! – заорал Бондиле. – И пошевеливайтесь!

Клод Мишель внезапно взмахнул рукой, чуть было не ударив Мадлен, и снова затих.

– Что это было? – сурою спросил Бондиле, вновь возникая в дверном проеме и закрывая его своим телом. Он настороженно озирался, словно бы опасаясь, что Клод Мишель и Мадлен набросятся на него.

– Ему становится хуже, – спокойно сказала Мадлен, пообещав себе, когда все закончится, расколотить вдребезги вазу или порвать на клочки занавеску.

Появился Сути. Он привел с собой четырех рабочих с носилками. Бондиле отошел в сторону, позволяя им вынести больного из склепа.

– Боже мой, – прошептал он, осеняя себя крестным знамением. – Бедняга!.. Эй, Сути! – Голос его вновь окреп. – Этого человека нужно доставить к немецкому доктору. Прямо сейчас. Ты понял меня?

Мадлен тронула профессора за плечо.

– Я пойду с ними. Пусть я всего лишь женщина, зато я знаю, где живет врач и как до него поскорее добраться. – Она кивком указала на землекопов. – Или вы полагаете, что они проявят ретивость без понуканий?

– Нет. Хорошо. Отправляйтесь с ними. – Бондиле, видимо, взял себя в руки. – Сути, ты будешь повиноваться мадам. Она – мой заместитель и живет рядом с доктором.

Сути сплюнул.

– Женщина с неприкрытым лицом – позор.

– Вполне возможно, – сухо уронил Бондиле. – Но ты будешь ее слушаться, иначе тебя отведут к судье. Я лично выдвину обвинение. У тебя не хватит денег, чтобы подкупить его, а у меня хватит, поэтому тебя непременно накажут.

Сути тут же все понял и что-то пробурчал своим людям. Те, подхватив носилки, двинулись в путь.

– Мы поторопимся, – сказал египтянин, обращаясь к профессору, потом поклонился. – Этот зал самое подходящее место для скорпионов. Там сухо, темно.

Мадлен пошла за носильщиками, затем обернулась.

– Профессор, распорядитесь, чтобы белого ослика отвели на мою виллу, – сказала она. – Я могу быть уверена?

Бондиле злобно сверкнул глазами.

– Можете, – коротко сказал он и пошел к храму с таким видом, словно там его поджидало целое скопище скорпионов. Дойдя до колоннады, профессор остановился и промокнул платком лоб, однако на нем тут же вновь выступила испарина, но что в том повинно – жара или нервы, определить было нельзя.

Солнце палило немилосердно, и Мадлен понимала, что никакая защитная обувь не способна оберечь ее от воздействия его жгучих лучей. Ей предстояло пройти по пустыне три мили, но уже первая из них принесла головокружение, которое все усиливалось. Она попыталась сосредоточиться на бледном, измученном лице Клода Мишеля и вдруг осознала, что не видит его. В какой-то момент ее зашатало, но прозвучало ругательство Сути, и оно подстегнуло Мадлен, хотя каждый шаг ей давался с огромным трудом. Шляпка на голове превратилась в железный обруч, немилосердно сдавливавший виски, она мучилась тошнотой, как при жизни до погребения, а веки ее совсем высохли, словно куски старой кожи.

У ворот виллы доктора Фальке их встретила медсестра-голландка, плотная женщина средних лет.

– Профессор де Монталье, – уважительно поклонилась она.

– Любезная Яантье, – ответила Мадлен, хватаясь за створку ворот. – Профессора Ивера, – она кивнула на Клода Мишеля, – укусил скорпион. Я отсосала яд, насколько смогла, но, как видите…

– Да, действительно, – сказала Яантье и тут же захлопотала кликнула слуг, принялась отдавать им распоряжения, а потом поманила к себе одного из мальчишек, крутившихся возле носильщиков: – Джамиль, сбегай за доктором Фальке. – Ее местный диалект был отменным, а тон не допускал возражений. Наградив мальчишку для бодрости легким шлепком, Яантье повернулась Сути: – Можете опустить носилки на землю. Теперь мы отвечаем за больного. И ступайте на кухню, там вас покормят.

Сути изобразил нечто вроде поклона, но, прежде чем направиться к своим людям, пробурчал себе что-то под нос. Возможно, он полагал, что его не услышат, но у Яантье был отменным и слух.

– Такого мы здесь не потерпим, – заявила она и отпустила несколько крепких местных словечек. – Вашему Аллаху не придется по вкусу то, что вы оскорбляете тех, кто заботится о больных. – Высказавшись таким образом, голландка опустилась на колени, чтобы осмотреть нового пациента.

– Да, это укус, – сказала она уже по-французски. – Сколько прошло времени?

– Меньше часа, – ответила Мадлен, сама в то не веря, и привалилась к стене. Переход по раскаленной пустыне показался ей бесконечным. Клод Мишель не заслуживает такой доли, подумалось ей. Отстраненно наблюдая за действиями Яантье, она настолько ушла в себя, что даже не сразу сообразила, кто к ней склонился.

– Мадам! – взволнованно повторял Эгидиус Максимилиан Фальке. – Боже мой! На вас нет лица. Что случилось?

– Солнце, – прошептала Мадлен.

Фальке выругался.

– Вас давно следовало препроводить в дом. Европейцы не столь выносливы, как египтяне. – Он прикоснулся к ее щеке. – Вы холодны как лед.

Она попыталась найти остроумный ответ, но в голову ничего не шло.

– Профессор Ивер. С ним все в порядке?

– Пока нет, но, думаю, он поправится, – ответил Фальке, пытливо в нее вглядываясь. – Меня больше беспокоите вы.

– Мадам пыталась отсосать яд из ранки, – сообщила Яантье. – Если бы не она, этот человек был бы уже мертв.

– Что?! – Фальке схватил Мадлен за руку. – Вы, верно, сошли с ума?

– Я все выплюнула, – сказала Мадлен. – Яд вместе с кровью.

– Но… – Он пощупал ей лоб. – Это ведь не проходит безвредно?

«Что тут сказать? – размышляла Мадлен. – Как объяснить, что происходит? Может быть, следует заглянуть в эти голубые глаза и с места в карьер заявить: мой дорогой, я – вампир и уже один раз умирала». Эта мысль была столь неожиданной и нелепой, что она чуть было не рассмеялась.

– Со мной все в порядке.

– Если вы проглотили хоть капельку этого яда, то… укус скорпиона сравним с укусом гадюки. Что вы натворили, Мадлен? – Фальке схватил ее за плечи, словно намереваясь встряхнуть, и притянул к себе. Он даже не сознавал, что называет ее по имени. – Прошу вас, ради всего святого скажите, что этого не случилось.

– Вроде бы нет, – усмехнулась Мадлен. – Тут виноват не яд. Это все солнце. Оно высосало из меня все силы, как я высосала отраву из ноги Клода Мишеля. – Она полагала, что говорит легко и беспечно, но взгляд Фальке сказал ей обратное. – Я очень устала. Вы не позволите мне прилечь? Займитесь Клодом Мишелем, а обо мне не тревожьтесь.

– Да, разумеется, – сказал, приходя в себя, Фальке. – Яантье, давайте меняться местами. Проводите мадам де Монталье в маленькую гостиную за моим кабинетом. Думаю, там она сможет как следует отдохнуть. – Он чуть отстранился, но поддерживал Мадлен под руку до тех пор, пока голландка не взяла на себя эту заботу. – Только не позволяйте ей убедить вас, что она совершенно здорова.

– Не беспокойтесь, доктор, – сказала Яантье, увлекая Мадлен за собой. – Какой бы я была медсестрой, если бы верила всему, что говорят пациенты?

Когда они отошли от доктора, склонившегося над Клодом Мишелем, Мадлен тихо сказала:

– Я вовсе не собираюсь хитрить с вами, Яантье. Мне действительно нужен отдых.

– Приятно слышать разумную речь, – кивнула голландка. – И знайте, что бы там доктор Фальке ни говорил, он гордится вашим поступком. Ведь вы спасли профессора…

– Ивера, – подсказала Мадлен.

– Ивера, – повторила Яантье. – Как получается, что людей с такими фамилиями, как Ивер, Нейж или Глас,[7]7
  Фамилии, созвучные во французском языке словам «зима», «снег», «лед».


[Закрыть] заносит в эти края?

– Не знаю, – сказала Мадлен, позволяя Яантье ввести себя в дом. – Возможно, мы обращаем на такие фамилии больше внимания именно там, где не бывает зимы, снега и льда.

– Вот так ответ. – Яантье была явно довольна. – А теперь пошли вверх по лестнице. Торопиться не обязательно.

– Я справлюсь. – Укрывшись от солнца, Мадлен почувствовала себя много лучше. – Вы очень добры ко мне, Яантье.

– А вы чего ожидали? – хмыкнула медсестра. – Доктор Фальке три шкуры спустит с любого, кто осмелится отнестись к вам с пренебрежением. И, думаю, он совершенно прав. Не хочу показаться дерзкой, но я заметила, что он назвал вас по имени. – Она показала на дверь в конце короткого коридора. – Вот и гостиная. Там есть удобное кресло. Если хотите, я прикажу принести вам воды или кофе.

Стоя в дверях, Мадлен посмотрела на Яантье и улыбнулась.

– Не нужно. Вы все-таки очень добры ко мне. А доктор Фальке, похоже, не очень-то вас страшит.

На этот раз заулыбалась и Яантье.

– С вами легче, чем с другими гостями. Когда сюда заявляется эта свинья Нумаир, я просто не знаю, куда деваться. А после его ухода готова содрать с себя кожу, чтобы очиститься. Он, конечно, судья и с ним подобает держаться вежливо, но в его глазах столько же мерзости, сколько гноя в незакрывшейся ране.

Мадлен, имевшая счастье встречаться с судьей Нумаиром, мрачно кивнула.

– Он напоминает мне одного человека, которого я знала когда-то. – Странно, но круглолицый коротенький толстячок-мусульманин казался ей столь же зловещим, как и худощавый, мосластый барон Клотэр де Сен-Себастьян. – Очень дурного человека, убившего моего отца.

Яантье остановилась, чуть вскинув голову.

– Какое ужасное злодеяние. Надеюсь, он получил по заслугам.

– Да, – подтвердила Мадлен, вспоминая отель «Трансильвания» и то, что произошло однажды в его подвалах.

Женщины помолчали, потом голландка сказала:

– Отдохните теперь, а когда доктор Фальке освободится, я за вами пришлю. Но не ждите, что это произойдет слишком скоро: укус скорпиона – страшная вещь. Не сразу станет понятно, сколь тщательно удален яд и может ли организм противостоять проникшей в него отраве.

Мадлен кивнула и вошла в просто, но мило обставленную гостиную. Кресло-шезлонг, два стула, письменный стол и два больших шкафа были подобраны так искусно, что казались одним гарнитуром, сделанным на заказ. Она первым делом прошла к окнам и захлопнула ставни, затем прилегла на шезлонг и попыталась уснуть. Скорпион… Зачем он заполз в храм? Конечно, эти твари любят сухие темные помещения, но… Даже сквозь дрему ей все мерещилось, что страшное членистоногое существо оказалось там, где оно оказалось, совсем не случайно.

Фальке пришел ближе к закату, вид у него был изнуренный. Он замер на пороге гостиной, не решаясь прервать отдых своей гостьи, но потом все же шагнул в комнату и закрыл за собой дверь, после чего опустился на стул, стоявший рядом с шезлонгом.

– Будет жить, – сказал он, когда Мадлен открыла глаза. – Ему необходимо вернуться во Францию, чтобы иметь надлежащий уход, ибо процесс выздоровления может затянуться надолго. Но жизнь его вне опасности.

– Как скоро он сможет отправиться в путь? – спросила Мадлен.

– Через неделю, может быть, две, и ему нужен спутник. Сам он не справится с превратностями столь долгой дороги. – Фальке откинулся на спинку стула и потер уголки глаз. – Вы спасли его, дорогая. Без вас все мои усилия были бы тщетны.

Мадлен покачала головой.

– Просто я была рядом. Любой на моем месте сделал бы то же.

– Разве? – Немец шумно вздохнул. – Я лично в том сомневаюсь. Думаю, вашему коллеге весьма повезло, что вы оказались поблизости.

Мадлен помолчала немного, припоминая свои недавние полусонные размышления, потом раздумчиво заявила:

– Или не повезло, если скорпиона подбросили и его укус назначался мне. Тогда получается, что я в долгу перед профессором Ивером, а не наоборот.

Фальке ошеломленно уставился на нее.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, хотя в его ярко-синих глазах уже замерцали искорки понимания.

– В экспедиции многие меня не очень-то… жалуют, – сказала Мадлен, тщательно подбирая слова. – Некоторые особенно мной недовольны. – Она отвела взгляд. – Возможно, кому-то захотелось от меня избавиться, а укус скорпиона – самый удобный для того способ, не вызывающий подозрений. – Голос ее дрогнул, выдавая растущее возбуждение. – Фальке, поймите, я работаю в том зале одна. Ни у кого другого он не вызывает особого интереса. А сегодня я буквально затащила Клода Мишеля в свой так называемый склеп, упросив его оказать мне помощь. Ни одна живая душа не знала об этом.

– Невероятно. Чудовищно. – Фальке схватил Мадлен за руки и крепко их сжал. – Не могу и представить, что кто-то может желать вам зла.

– Почему? Потому что таковы ваши ощущения? – тихо спросила она, сожалея, что реалии их отношений до сих пор не зашли далее поцелуев.

– Дело не только в этом, – сказал Фальке, опускаясь перед ней на колени. – Вы – единственная, вы не похожи на остальных женщин. – Он приобнял ее, глядя ей прямо в глаза. – Мадлен, не рискуйте собой. Умоляю.

– И это говорите мне вы? Вы, приехавший в эту страну бороться с болезнями, каких не знает Европа? Мой риск – ничто в сравнении с вашим.

– Но я готов к нему, это тот риск, на который в той или иной мере идет каждый врач. Вы же пытаетесь гнуть свою линию в условиях, перед какими спасовал бы любой, даже самый отважный, мужчина. – Мадлен тихо охнула, ибо Фальке с неожиданной силой привлек ее к себе и пылко поцеловал, их губы встречались снова и снова. – Я люблю вас, я обожаю вас, – прошептал он, задыхаясь. Его ладони легли на корсаж ее платья, больно стиснув ей грудь, но тут же разжались. Незадачливый кавалер, придя в ужас от собственной дерзости, мотнул головой и, не зная, как выйти из неловкого положения, поцеловал даму в щеку.

Мадлен, побледнев от гнева, медленно высвободилась из ослабевших объятий.

– Фальке! – вскричала она, впервые давая волю своей ярости. – Как вы смеете так со мной поступать? Когда это кончится? Что вам мешает?

Он умоляюще вскинул руки.

– Простите, простите меня. Господи, я никак не хочу бросить тень на ваше доброе имя!

– Выкиньте из головы этот бред, – резко перебила Мадлен. – Я ведь не раз уже вам говорила: вы ничем не можете повредить моей репутации, абсолютно ничем. Почему вы упорствуете? Что с вами творится? Вам не важно, что я к вам чувствую, вам не важно, что вы мне нужны? – Она наклонилась и крепко поцеловала его в губы, но поцелуй вышел злым.

– Нет, – прошептал, отстраняясь, Фальке. – Все это очень важно, однако… Если бы вы только знали, какие мне снятся сны! Я не могу навязывать вам свои…

– Вы никому ничего не навязываете. – Она заглянула в его растерянные глаза. – Я тоже вижу сны, Фальке, и сейчас вам о них расскажу.

– Но ваши сны не такие ужасные! – вскинулся он.

– В моих снах я отдаюсь вам, а вы берете меня, – продолжала она, мстительно наблюдая как он морщится, как дрожат его губы. – Ваши сны, я думаю, таковы же.

– Но, – возразил Фальке, – это лишь сны. Вы не какая-нибудь блудница, чтобы ложиться в постель с мужчиной, не являющимся вашим супругом. Я не в том положении, чтобы жениться, вы не желаете выходить замуж. Так что же нам остается?

– Фальке! – воскликнула Мадлен с раздражением и печалью. – Перед вами женщина, которая любит вас и желает вас. Сколько раз мне это еще повторять? И ваши понятия о порядочности тут ни при чем. Я бы не стала искать вашей близости, если бы не питала огромного к вам уважения. О целомудрии здесь никто не печется. – Она откинулась на подушки шезлонга. – Разве вам не понятно, что ваша любовь для меня дороже всех драгоценностей мира? Почему же вы отстраняете меня от себя? Почему не хотите пойти навстречу своим и моим чувствам? Разве вы не видите, что я не пустышка и не ребенок?

Мадлен раскраснелась от нервного возбуждения, ее яркие крупные губы, трепещущая высокая грудь и гневно сверкающие фиалковые глаза были так притягательны, что у Фальке дрогнули руки, но он спрятал их за спину, опасаясь сотворить со своей гостьей то, что ему доводилось творить с ней в своих ужасающих снах.

– Вы утверждаете, что я вам нужен, не понимая смысла собственных слов, – заговорил назидательно он. – Далее поцелуев мы с вами не заходили, но поцелуи – это… пустяк. Вы полагаете, что знаете мои сновидения, но… откуда бы вам их знать?

Откуда? Мадлен закусила губы, чтобы не бросить в лицо этому идиоту всю правду об истинной подоплеке его так называемых снов. Она была их творцом, она могла описать их в подробностях, но… тут ее поразила новая мысль.

– Вы считаете, что я ничего не смыслю в чувственных отношениях, лишь потому, что я никогда не была замужем? Так это или не так?

– Именно так, – сказал Фальке. – Вы невинны. Я это знаю. Вы потому и упрямитесь… словно дитя.

Мадлен соскользнула с кресла и придвинулась к великовозрастному простофиле, который все еще стоял на коленях.

– Фальке, послушайте, – зашептала она. – Я знаю о вас почти все, а вы меня знаете пока еще очень мало. Я счастлива, что вы, вопреки своим чувствам, не хотите в ущерб мне воспользоваться ситуацией, но поймите же, раз вы меня не берете, то… я хочу вам себя подарить. Ради нас обоих вы согласны принять этот дар?

Он накрыл ее ладони своими и ощутил, что кожа ее горяча, как расплавленное железо.

– Мы вернемся к этому разговору, когда… успокоимся.

– А я не хочу успокаиваться, – тихо сказала Мадлен. – Я взбудоражена, Фальке, я ищу утешения в вашей любви. Почему вы мне в ней отказываете?

Он поцеловал ее в лоб.

– Именно потому, что вы взбудоражены. Когда вы придете в себя, мы снова поговорим, и, будьте уверены, я не напомню вам о ваших сегодняшних опрометчивых декларациях.

Мадлен подняла взгляд.

– Я слов на ветер не бросаю.

– Надеюсь, – прозвучало в ответ.

* * *

Письмо Карла Мольтера, врача при французском посольстве в Каире, профессору Алену Бондиле в Фивы.

«Глубокоуважаемый мэтр Бондиле!

Настоящим письмом сообщаю, что ваш коллега, молодой изыскатель Клод Мишель Ивер, отбыл сегодня в Европу. По вашей просьбе я лично осмотрел его, чтобы определить, в состоянии ли он перенести морское путешествие, и дал положительный отзыв, в результате чего больной был перемещен на борт корабля „Ле Руа д'Эст“, который держит путь в Грецию, Триест и Венецию. Я обсудил состояние профессора Ивера с корабельным врачом, доктором Тольеро, и тот согласился, что ему в пути ничего особенного не понадобится, кроме покоя. Я также представил моему коллеге копию истории болезни, где подробно освещены все лечебные процедуры, каким подвергался профессор Ивер в клинике доктора Фальке. Я уверен, что эти записи вкупе с моим медицинским отчетом должны пригодиться доктору Тольеро.

Профессор Ивер сообщил мне, что он бы не выжил, если бы не своевременная помощь некой мадам де Монталье, входящей в состав экспедиции, возглавляемой вами. Какая удача, что она нашла в себе силы справиться со столь гибельной ситуацией, и сколь счастлив руководитель, опирающийся на таких подчиненных. И хотя я не могу рекомендовать к широкому применению метод этой решительной дамы, ибо он связан с нешуточным риском, но не вижу причины ею не восторгаться. Надеюсь, вы передадите ей мои поздравления и комплименты.

Я попросил доктора Тольеро представить мне полный отчет о том, как больной перенесет путешествие, и копию его, разумеется, незамедлительно перешлю вам. У меня есть все основания полагать, что со временем этот молодой человек полностью восстановит здоровье, но я также сознаю, что произойдет это не скоро. Надеюсь, он не попытается сократить срок, необходимый для восстановления сил. Во время осмотра я строго-настрого наказал ему не делать попыток форсировать процесс исцеления. Уверен, профессор Ивер серьезно отнесся к моим словам.

В связи с тем, что не все письма, отправленные по реке Нил, доходят до адресатов, я посылаю эту записку с преподобным Джаспером Райерстоном из Беркшира, который намерен посетить английскую экспедицию. Мне его рекомендовали как в высшей степени надежного человека. Прискорбно прибегать к такой практике, но нужно как-то приспосабливаться к обстоятельствам, особенно проживая в чужом краю.

Надеюсь быть вам полезным и в будущем, но при менее трагических обстоятельствах.

Карл Ректор Мольтер, врач.

9 октября 1826 года, Каир».