Текст книги "Служитель египетских богов"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 2

– Что вы об этом думаете? – спросил Жан Марк Пэй, передавая Мадлен маленькую статуэтку. Он снял шляпу и вытер платком лицо. – Ненавижу, когда пот заливает глаза.

Мадлен повернулась к свету, пробивавшемуся через дверной проем.

– Где вы это нашли? – Маленькая алебастровая фигурка сокола с короной на голове заблестела, попав в солнечный луч.

– Здесь, – сказал Жан Марк, отгребая лопатой песок, и встал на колени. – Посмотрите сюда. Тут какое-то углубление. Видимо, от предмета побольше.

Мадлен наклонилась.

– Которого нет, – печально сказала она.

– И ладно, – отмахнулся Жан Марк. – Взгляните на это. – Он вставил в щель тыльный конец своей грубой рабочей кисти и с большим напряжением приподнял край одной из каменных плит, устилающих пол. – Под ней, мне кажется, устроен тайник. Я успел вытащить статуэтку, но не смог приподнять плиту настолько, чтобы выяснить, нет ли там чего-то еще, и… побежал за вами.

– Разумно, – сказала Мадлен. – Особенно если учесть, что случилось с Клодом Мишелем.

Жан Марк, невзирая на духоту, содрогнулся.

– Терпеть не могу скорпионов и змей. Только не говорите ничего Бондиле. Он не обращает внимания на всю эту жуткую живность, а я буквально становлюсь больным, когда рядом что-нибудь зашевелится.

– Они и впрямь могут превратить вас в больного, – бесстрастно заметила Мадлен. – И все же нам нужно посмотреть, что там внутри.

– Я позову Сути, – сказал Жан Марк и стал подниматься, но Мадлен удержала его.

– Нет-нет, давайте сначала попробуем сами. Пусть это будет нашим открытием.

– Нашим? – засомневался Жан Марк.

Мадлен хмыкнула.

– Я не имею в виду – нашим личным трофеем. Но, если позвать сюда землекопов, находка будет приписана всей экспедиции, то есть в конечном счете профессору Бондиле. А так можно рассчитывать на хоть какое-то признание наших заслуг. – Она внимательно наблюдала за молодым человеком, пришедшим в полное смятение чувств. – Слово за вами. Я пойму, если вы захотите придать себе весу в глазах начальства.

Провокационная фраза сыграла.

– Что ж, – произнес Жан Марк. – Вполне вероятно, что в тайнике ничего больше нет, кроме… каких-нибудь тварей. Пожалуй, мы вправе в том убедиться. – Он вновь склонился к плите. – Камень тяжелый.

– Ничего, я сильная, – сказала Мадлен, прикидывая, в какой степени можно сейчас это качество проявить, чтобы не вызвать расспросов. – Я сейчас возьму ломик. – Она порылась в своей сумке и вынула из нее толстый стальной пруток, чуть загнутый на одном конце и расплющенный на другом. – Я подцеплю со своей стороны, а вы работайте кистью. – На пол легла складная тренога. – Это можно использовать, как подпорку.

В маленьком каменном зале было жарко и душно. Мадлен внутренне покривилась. Интересно, заметит ли он, что я совершенно не мокну, подумалось ей. Осторожно орудуя ломиком, она нащупала в боковой грани плиты скол и поддела его.

– Кажется, получилось.

– Я готов, – сообщил Жан Марк, крепче обхватывая рукоять кисти. – На счет три?

– Хорошо, – сказала Мадлен, проверяя, надежно ли всажен ломик.

– Раз, – произнес Жан Марк, чуть задохнувшись, – два, три! – Он с силой нажал на черенок и услышал зловещий треск, но тут же почувствовал, как камень зашевелился.

– Подпорку! – воскликнула Мадлен, словно ей стоило огромных усилий удерживать плиту на весу.

Машинально кивнув, Жан Марк стал совать под камень треногу, с тревогой поглядывая на кисть. Дело не шло, рукоятка потрескивала. Жан Марк в ярости зарычал, рукоятка сломалась, но в то же мгновение тренога встала на место.

– Готово, – сказала Мадлен, высвобождая свое орудие. – Начало положено.

Жан Марк изумленно уставился на сдвинутую плиту.

– Там нет никакой живности?

Мадлен подняла ломик.

– Если и есть, то я вооружена.

– Не шутите, – запротестовал Жан Марк. – Святая Мария! А что, если оттуда выползет кобра?

– Не выползет. – Мадлен уже поняла, что в тайнике нет ничего опасней жуков. Она глянула на напарника и увидела, что тот помрачнел. – Вас что-то тревожит?

Жан Марк неопределенно пожал плечами.

– Ничего из того, что имело бы отношение к нашей работе.

– Но вы все же обеспокоены. Почему? – Мадлен села на пятки. – Перед второй попыткой мне надо бы отдохнуть, – солгала она.

– Разумеется отдохните.

– Мы могли бы поговорить, – не отступалась Мадлен.

– Пустое, мадам. – Жан Марк посмотрел ей в глаза. – Мне бы не хотелось обсуждать это с вами. – Он позволил себе резкость и потому, смутившись, прибавил: – Это личное, прошу меня извинить.

Мадлен внутренне улыбнулась.

– Мы оба заняты одним делом, Жан Марк, и оба сейчас далеки от мест, где росли. Волей-неволей мы друг от друга зависим, и поэтому я не могу притвориться, что мне нет до вас дела. – Она потянулась к своей сумке. – Еще две попытки – и мы вытащим камень. Я поищу замену сломанной кисти, а вы давайте выкладывайте, что у вас на душе.

Жан Марк привалился спиной к стене, на лице его проступили скорбные складки.

– Меня тревожит моя невеста. Ее отец отказывается признавать нашу помолвку и, как мне кажется, старается всеми способами отговорить от нее Онорин. Она заверяет меня, что этого не случится, но теперь проживает в Париже у тетки, чем я весьма удручен.

– Отчего же? – спросила Мадлен, вспомнив о своем первом приезде в Париж и о тетушки Клодии, которая приняла ее в своем доме и сделалась ей и подругой, и матерью, и наставницей в едином лице. Она вывела племянницу в свет, она заботилась о ней вплоть до смертного часа, а сама умерла четырнадцать лет спустя от воспаления легких, так и не узнав, что ее любимица пережила свою смерть. Мадлен так глубоко задумалась, что первая часть откровений расстроенного влюбленного прошла мимо ее ушей.

– И даже несмотря на благожелательную и бескорыстную помощь ее дальнего родича Жоржа, мы не можем быть уверены в своем будущем, – бубнил монотонно Жан Марк. – Отец запрещает ей со мной переписываться, а это совсем уж невыносимо. Мой будущий тесть самодур и тиран, но что я могу с этим поделать? – Он достал затейливо расшитый платочек и промокнул лоб. – Мне остается лишь предпринять все возможное, чтобы обрести в его глазах статус достойного жениха, прежде чем он придумает, как заставить Онорин выйти замуж за кого-то другого. Он ведь уже вынудил ее младшую сестренку, Соланж, выйти за пожилого вдовца с детьми, хотя она сама еще совсем девочка.

– Но вы говорите, какой-то родич… Жорж, кажется… вам помогает, – уточнила Мадлен. – С чего бы это, позвольте узнать?

– Он из тех людей, что чутко реагируют на всякую несправедливость. И потом, они росли с Онорин и всегда были большими друзьями. Ее счастие для него отнюдь не пустой звук. – Жан Марк подобрал с пола камешек и запустил его в дальнюю стену. – Без него мы бы просто пропали!

– В самом деле? – спросила Мадлен, стараясь не выдать голосом своих чувств.

– Конечно. – Он тяжело вздохнул. – Мы не виделись с ней больше двух лет. Она, правда, пишет, что ее чувства ко мне неизменны, но в Париже, где столько блестящих мужчин и соблазнов, можно ли долго хранить верность данной когда-то клятве? А тут еще и отец!

– И вы надеетесь, добившись успеха в Египте, переменить его мнение о себе?

– Да. Я хочу доказать ему, как он ошибается, полагая, что человек, пробивающий себе в жизни дорогу научными изысканиями, не ровня какому-нибудь фабриканту. – Жан Марк надул губы и заморгал, как ребенок, у которого отобрали игрушку. – Он богат, но все равно стремится продвинуться, называя себя сыном революции, хотя на деле просто зазубрил несколько лозунгов, вот и все.

– Во Франции много таких, – более резко, чем ей бы хотелось, сказала Мадлен.

Жан Марк метнул в ее сторону взгляд.

– Вы ведь аристократка? – спросил, насупившись, он.

– Да, моя семья, безусловно, может претендовать на какую-то родовитость, – осторожно произнесла Мадлен и вытащила из сумки ломик поменьше. – Вот. Это послужит лучше, чем кисть. – Она протянула ломик соседу. – Мне жаль, что ваша невеста пребывает в таких сложных условиях. Влюбленным приходится нелегко, когда семьи противятся их браку.

– Вы правы, – согласился Жан Марк, лицо его стало жестким. Он взял в руки ломик и подсунул его под плиту. – Вы готовы попробовать?

– Конечно, – кивнула Мадлен, внутренне усмехнувшись. Не будь здесь свидетеля, этот камень давно валялся бы где-нибудь в стороне. – Может быть, я и аристократка, Жан Марк, но все же умею работать руками.

Он не отреагировал на последнее замечание.

– У меня все в порядке.

– У меня тоже. Снова действуем на счет три?

На этот раз плита подалась легко, и подпорка продвинулась дальше.

– Если там окажется что-то важное, – пробормотал Жан Марк, – это все разрешит.

Мадлен обернулась.

– Что вы имеете в виду?

Жан Марк вспыхнул.

– Только то, что я заработаю репутацию, которая мне поможет в дальнейшем. Я хочу стать штатным сотрудником какого-нибудь модного университета, я хочу сбросить с себя шкуру лектора, для которого то есть работа, то нет. Я хочу сам организовывать экспедиции и… – Он виновато примолк. – Я ничего не имею против профессора Бондиле.

– Понимаю, – улыбнулась Мадлен.

– Но я должен думать о будущем. Профессор Бондиле уже завоевал себе имя, у него прочное положение, ему не нужно беспокоиться, где он будет преподавать. Кроме того, он нашел способ обеспечить себя на все случаи жизни. – Жан Марк потер плечо. – Тяжеленная все же плита.

– М-да, – рассеянно согласилась Мадлен. Разговоры о Бондиле мало ее волновали. А тайник волновал, вернее, то, что в нем скрывалось. Она старалась взять себя в руки, но фиалковые глаза ее возбужденно поблескивали.

– Как вы думаете, тут попахивает открытием? – спросил Жан Марк, все еще потирая плечо.

– Мы пока ничего не открыли. – Мадлен вновь усмехнулась. Забавно видеть чужое волнение, а еще забавнее сознавать, что оно превосходит твое. – Гадать бессмысленно.

– Что ж, нам нужно напрячься еще раз. – Жан Марк деликатно кашлянул. – Но если вы устали, можно кликнуть кого-то еще. Пусть не землекопов, так хотя бы коллегу Анже.

– Я справлюсь, – сказала Мадлен. – Или вам хочется, чтобы коллега Анже пришел на готовенькое? – Это была издевка.

– Понял, – сказал Жан Марк, потирая руки. – Ладно. Да. Уверен, вы правы. Это должно быть только нашим. Нечего привлекать остальных. – Он вытер вспотевшие ладони о брюки, приговаривая: – Дурные манеры, что делать, вы можете не смотреть.

– Я не смотрю, – нервически хохотнула Мадлен. – Два года жары не проходят бесследно. – Она взялась за ломик. – Итак?

И снова Жан Марк начал отсчет, после чего камень сдвинулся на несколько дюймов. Отпустив ломик, он почувствовал, что у него дрожат руки, но вовсе не от усталости, нет.

– Тайник открыт.

– Не совсем открыт, но для наших целей достаточно, – сказала Мадлен. – Нам надо бы сделать эскиз. Для протокола.

– К черту все протоколы, – заявил Жан Марк. – Я хочу видеть, что там внутри. Если нужно, зарисовку сделаем позже. – Он придвинулся к яме. – Большой тайник?

– Похоже, не очень.

– Пусто? – спросил Жан Марк, внезапно лишившись дыхания.

Мадлен вгляделась в темноту, затем обернулась, и на губах ее заиграла улыбка.

– Нет.

Очень осторожно она запустила руку в проем и пошарила там, ощупью собирая в кулак все, что ей попадалось. Когда рука приятно отяжелела, Мадлен вынула ее из тайника и, поднеся кулак к лучу света, падающего из оконца в стене, медленно разжала пальцы.

– Боже мой! – прошептал Жан Марк.

На узкой женской ладони лежали миниатюрные амулетики. Самым большим из них был изящный крылатый жук, самым маленьким – золотой круглый пенальчик, усыпанный мелкими иероглифами.

– Там есть еще, – сказала Мадлен, с трудом узнавая собственный голос.

– А это что такое? – спросил Жан Марк, беря в руки зеленую фигурку, изображавшую человека с головой шакала. – Какой это бог? – Он повертел фигурку. – Осирис?

– Анубис, – внесла поправку Мадлен. – Голова шакала – это Анубис. – Она принялась рассматривать остальные фигурки: сидящего на корточках карлика с высунутым языком, быка с разрисованными боками и позолоченным диском на голове, ибиса с крошечными весами в крошечном клюве.

Жан Марк принимал фигурки и раскладывал их на полу – в пятне скудного света. – Вы только посмотрите на них, – шептал он, сглатывая слюну. – Какие находки… Какие находки! – В его шепоте было столько волнения, что он походил на крик.

– Пожалуй, пора достать остальное, – пробормотала Мадлен, с трудом отрывая взгляд от сокровищ. Рука ее вновь нырнула в тайник. – Не шевелитесь, Жан Марк.

На этот раз из тьмы выплыла человеческая фигурка с головой крокодила, увенчанной короной из перьев. Сравнительно крупная, она была вырезана из розового твердого камня. Когда Мадлен положила ее рядом с другими, у Жана Марка перехватило дыхание.

Когда тайник опустел, к находкам добавились еще четыре вещицы. Сидящая женщина с головой льва, бронзовая кошечка, разрисованная деревянная фигурка писца, скрестившего под собой ноги, и золотая табличка не больше ладони с вырезанным на ней планом то ли культового строения, то ли обыкновенного дома.

Последнюю находку Мадлен поднесла к свету.

– Что, если здесь начертан план именно этого храма? – спросила она себя вслух.

– Табличка-то золотая, – заметил, присвистнув, Жан Марк.

– Пенальчик тоже, – спокойно произнесла Мадлен. – Умерьте свою алчность, мой друг. Не важно, из чего сделаны эти вещицы, они бы не имели цены, даже если бы их вылепили из грязи. – Она вгляделась в табличку и указала на ближнюю стену. – Похоже, за ней должен быть еще один зал.

– Только в том случае, если первая ваша догадка верна. – Жан Марк взял в руки миниатюрного ибиса. – Как думаете, для чего он служил?

– Скорее всего, его носили как украшение. Видите маленькое колечко? Через него пропускали цепочку или шнурок. – Мадлен положила табличку на пол. – Ну что же, Жан Марк, я полагаю, вы разрешили проблему с тестем.

Жан Марк резко поднял голову.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что известность у вас, можно считать, в кармане. Как только мы зарисуем и опишем наши находки, я попрошу брата Гюрзэна отвезти их вкупе с нашим совместным отчетом в Каир, чтобы ни у кого не возникло сомнений ни в том, кто сделал открытие, ни в том, кто подготовил материалы. – Она снова порылась в сумке. – У меня тут много бумажных пакетов. Давайте-ка упакуем в них всю эту красоту.

– Красоту? – в смятении переспросил Жан Марк. – Упакуем? О чем это вы говорите?

Мадлен, ошибочно полагая, что ее молодой коллега одурел от успеха, едва слышно вздохнула и терпеливо сказала:

– Вы согласны, что это открытие сделано нами, и больше никем?

– Да, – неуверенно ответил Жан Марк.

– Вы сознаете, что профессор Бондиле вполне способен продать эти вещицы, чтобы, например, более полно финансировать экспедицию или умилостивить судью Нумаира?

– Я слышал, что такая практика существует, – осторожно признался Жан Марк.

– Он также может отправить их в университет, но уже от своего имени, и в этом случае вся слава и почести достанутся лишь ему. Вам это понятно? – Она на секунду умолкла, ожидая ответа, но Жан Марк молчал. – Так почему бы вам не попытаться защитить собственные интересы, тем более что успех, и достаточно шумный, вам просто необходим. Вы ведь хотите жениться на своей Онорин? Да или нет? Отвечайте!

Жан Марк нахмурился, глядя на статуэтки. Он взял за колечко фигурку ибиса и покачал ее на весу.

– Какой это бог?

– Возможно, это лишь птица. Например, безделушка или… игрушка.

Жан Марк недоверчиво хмыкнул.

– Игрушка?

– Ну да, – сказала Мадлен. – У египтян были дети. Детям ведь нужно с чем-то играть. – Взгляд ее стал твердым, пронзительным. – Не увиливайте от ответа, Жан Марк. Что вы намерены делать? Попытать счастья со мной или сдаться на милость начальника? Возможно, Бондиле и позволит вам подобрать какие-то крошки со своего стола. У нас не так много времени, если вы хотите, чтобы я переправила наши находки на виллу, не вызывая ничьих подозрений.

Жан Марк прикусил губу.

– Ладно, – сказал он, помолчав. – Я возьму половину, и вы – половину. Так будет справедливо. Я расскажу профессору Бондиле о тайнике, но умолчу о ваших фигурках. Если он что-то продаст или припишет все заслуги себе, у вас все равно останется что предъявить, а я… если вы позволите, присоединюсь к вам.

– Конечно позволю, это ведь вы обнаружили тайник, – гордо вздернув подбородок, заявила Мадлен. – Я могу дать вам письменное обязательство, если желаете.

– Нет! – внезапно встревожился Жан Марк. – Никаких документов. Это слишком опасно. Если наш договор попадет в чьи-то руки, то станет ясно, что мы не доверяем профессору Бондиле, а это бросит тень на его доброе имя.

– Вы заботитесь о его добром имени? – удивилась Мадлен.

– Именно он пригласил меня на раскопки, он дал мне шанс, и я не могу об этом не помнить.

Жан Марк еще раз ощупал каждую статуэтку.

Мадлен покорно махнула рукой.

– Ладно, согласна. Что вы возьмете?

Жан Марк заколебался, не зная, по какому принципу выбирать.

– Возьму то, что понравилось бы Онорин, – решился он наконец и отложил в сторону ибиса, круглый пенальчик, крылатого жука, сидящую женщину с головой льва и быка с диском между рогами. Карлик на корточках, табличка, фигурка Анубиса, бронзовая кошка и человек с головой крокодила достались Мадлен.

– Вот, – шумно выдохнул воздух Жан Марк, – думаю, так будет справедливо.

Мадлен не возражала.

– Я буду вам благодарна, если вы составите для меня описание ваших вещиц и сделаете зарисовки. Я включу их в нашу совместную монографию и сумею обосновать, почему произошло то, что сейчас происходит. Я ведь финансово независимый член экспедиции. Представлю дело так, что это было моим решением, а не вашим, и если позже Бондиле примется донимать вас расспросами, вы сможете все свалить на меня.

– В этом нет необходимости, – пробормотал Жан Марк и увял, представив, что скажет ему Бондиле.

– Нет есть, иначе бы мы не пошли на эту дележку, – возразила Мадлен, вновь поднося ибиса к свету. – Отлично сработано. По-своему хороши все вещицы, но эту отличает особая целостность, вы не находите, а?

– Что вы имеете в виду? – спросил Жан Марк, принимаясь за упаковку своей доли. Он осторожно раскладывал амулетики на носовом платке и заворачивал так, чтобы те не касались друг друга.

Мадлен пожала плечами.

– Мастер, делавший эту фигурку, держал в голове только птицу. – Ее лицо просветлело. – Не важно, Жан Марк. Что перед нами – высокохудожественные творения или просто поделки – не важно. Само их существование – вот что имеет значение. – Она вынула из сумки пакеты и, перед тем как взяться за упаковку, внимательно оглядела каждый из них.

Жан Марк смотрел на свой узелок так, словно в нем было что-то живое.

– Да… это нечто. Вы очень щедры, мадам. Признаться, я… удивлен.

Мадлен, укладывавшая в пакет человечка с головой крокодила, замерла.

– Удивлены? Чем же?

– Никогда бы не подумал, что вы… – Он смущенно примолк. – Вы богаты, молоды, вы красивы. С какой бы, кажется, стати вам хлопотать обо мне? Ведь никаких причин на то нет.

Глаза Мадлен сузились.

– Иными словами, Жан Марк, вы сомневаетесь в моей честности, – с расстановкой сказала она, – и размышляете, не обведут ли вас вокруг пальца.

– Вы обиделись? – Жан Марк сокрушенно вздохнул. – Я ведь совсем не хотел…

Его перебили.

– Тем хуже. Вы даже не отдаете себе отчета в том, что слетает с вашего языка. – Мадлен помолчала. – Еще раз даю вам слово не нарушать нашего настоящего соглашения, что же касается всех деталей, мы обговорим их потом.

– Вы весьма великодушны, мадам. Весьма. – Жан Марк опустил узелок в самый глубокий карман сюртука. – Материалы будут готовы к концу недели, – пообещал он, надеясь на примирение.

– Прекрасно. – Отклик был более чем ледяным.

– Хорошо, – пробормотал Жан Марк, пятясь к выходу и не зная, что бы придумать в свое оправдание. – Хорошо. Рад был служить вам, мадам. – Он ушел, а Мадлен осталась стоять, глядя в пустой дверной проем, освещенный полуденным солнцем.

* * *

Письмо Алена Бондиле к Ямуту Омату в Фивы.

«Мой дорогой друг!

Я договорился с университетским начальством об еще одной выплате судье Нумаиру, вдвое превышающей предыдущую, но его аппетиты растут. Не представляю, как это урегулировать и уповаю только на вас. Подскажите, что можно сделать, не ставя никого в неловкое положение.

Кувшинчик, который вам передадут с этим письмом, найден возле одного из недавно обнаруженных сфинксов с бараньими головами. Поверхность его малость повреждена, но в том, что это древняя вещь, нет никаких сомнений. Однако, поскольку я не могу точно определить, к какому веку относится сей сосуд, у меня нет причин включать его в число экспедиционных находок. Буду очень рад, если вы соблаговолите принять этот дар в знак нашей дружбы.

Да, я обдумал все, о чем мы беседовали в прошлую встречу, и понял, что ваши замечания очень точны. Согласен, что мадам де Монталье весьма привлекательная молодая особа, и полностью разделяю ваше недоумение по поводу ее пребывания на раскопках. В то же время я не могу не признать, что она готова щедро платить за возможность работать с нами и до сих пор ведет себя безукоризненно – и как исследователь, и как финансист. Откровенно говоря, я поначалу не был уверен, что она тут задержится, но мадам де Монталье пересидела два наводнения; думаю, пересидит и третье. Я покривил бы душой, если бы не сказал, что и в другом вы правы… Ее присутствие здесь и впрямь вносит в мое душевное состояние некоторый разлад. В ней много достоинств, притягательных для разумного человека, пусть даже женатого, как я, например, но мне дали ясно понять, что мои надежды более чем иллюзорны и что никто не закроет глаз на мое супружество, даже если о нем позабуду я сам. Меня раздражает мысль, что она охотится за этим чертовым немцем, успевая при этом благосклонно кивать толстяку-англичанину, который от этого просто млеет и разве что не пускает слюну.

Короче, подчас я довольно сильно расстраиваюсь, а это мне ни к чему. Нужно как-то переменить существующее положение. Возможно, следует поручить Гиберу тайком за ней последить. Дополнительная информация о мадам, полагаю, поможет мне обставить своих конкурентов; впрочем, один из них практически безобиден (я слышал, как земляки за глаза называют его „толстой плюшкой“). Не думаю, что он стремится к чему-то большему, чем полудетские заигрывания, а это ей вскоре наскучит. Эскулап с его добропорядочными манерами и немецкими взглядами на отношения между полами – вот заноза, какую не вытащишь сразу. Я даже подумываю, не принять ли мне мусульманство, чтобы иметь возможность вступить в еще один брак, ибо, боюсь, на меньшее наша красотка не согласится.

Хочу также сообщить, что с недавнего времени меня интригует наш общий приятель Пэй. Он говорит, что обнаружил кое-то ценное, но где именно, не указывает, утверждая лишь, что раскопки велись в недозволенном месте и что там ничего больше нет. Мальчик вскоре намерен показать мне добычу. Всю, как он говорит, то есть три статуэтки, но я полагаю, что еще одна-две у него припрятаны про запас. Впрочем я на то не в претензии, пусть встает на ноги. Человеку свойственно заботиться о себе.

Ваша благодарность за те вещицы, что я прислал вам, излишне велика. Это мне следует благодарить вас за постоянное и своевременное урегулирование моих трений с властями. Без вашей помощи нас тут связали бы по рукам и ногам, и потому я искренне полагаю, что вы имеете право на равную со мной долю – уж если не в обретении научных регалий, то в каком-то материальном эквиваленте.

Буду рад участвовать в трехдневном празднестве, которое вы намеренье устроить по случаю подъема воды. Думаю, что возможность отвлечься от монотонной работы, наслаждаясь счастьем общения с вами, приведет в восторг и моих коллег.

Что до мадемуазель Омат, то позвольте заверить: ваша дочь делает поразительные успехи. Чем больше она старается, тем лучше ей все дается. И на сегодняшний день, я уверен, вы могли бы представить свою девочку в любом парижском салоне без опаски, что кто-то посмотрит на нее свысока. Мадам де Монталье оказалась превосходной наставницей, хотя я более восхищен ученицей. Можете не волноваться на ее счет.

Не окажете ли вы мне честь, посетив меня послезавтра, ближе к закату? Я буду дома, и мы сумеем без помех обо всем переговорить. Уточним наши планы, а также обсудим, что делать с судьей Нумаиром, вернее, с его настойчивыми стремлениями перейти все границы разумного в наших с ним отношениях.

С искренним уважением,

профессор Ален Бондиле.

16 мая 1827 года, Фивы».