Текст книги "Необратимость (ЛП)"

Автор книги: Челли Сент-Клер

Соавторы: Дженнифер Хартманн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Звуки снова возвращаются, душат меня.

Шум. Крики. Шарканье ног и тяжелое дыхание.

– Время идет. Десять секунд…

– Эверли, Боже, пожалуйста. ― Джаспер умоляет спасти ему жизнь, борясь с охранником. ― Черт, пожалуйста, что это? Нет… нет, отпустите меня!

– Пять секунд…

Айзек ничего не говорит. Он просто сидит, уже зная, чем закончится эта история.

– Три, два…

– Эверли! Эверли, черт возьми!

– Один…

Мой взгляд останавливается на Айзеке, когда я даю окончательный ответ, зная, что могу назвать только одно имя:

– Джаспер.

Часы оказываются перед Айзеком как раз в тот момент, когда последние песчинки падают вниз.

Время вышло.

Мое зрение белеет. Чувство вины разъедает все жизненно важное. Желудок сжимается, желчь горькими волнами ползет по горлу.

Айзек никак не реагирует.

Он просто сидит, откинувшись на стуле, и тяжело дышит через мешок.

Я отворачиваюсь.

Я не могу смотреть на него.

Хранитель времени ухмыляется, глядя на Айзека.

– Похоже, она сделала свой выбор. И, как говорят дети, обратного пути нет. ― Затем он поворачивается и отдает приказ охраннику, указывая на нас с Джаспером. ― Заприте этих двоих.

Ледяные щупальца страха обвиваются вокруг моего сердца. Чистый ужас.

Джаспера выталкивают за дверь первым, он зовет меня по имени. Сопротивляется и пинается.

– Нет! ― Мои ноги скользят в разные стороны, меня охватывает паника. ― Пожалуйста, нет!

Я борюсь.

Безуспешно.

Меня выносят следом, в горле стоит комок.

От сожаления и ужаса все вокруг становится черным. Тяжесть того, что произойдет дальше, разрывает мою грудь.

– Айзек! ― кричу я дрожащим от горя голосом. ― Пожалуйста, пожалуйста, прости меня. ― Я царапаю руки, сжимающие мою талию, когда они отрывают меня от земли, словно я ничего не вешу. ― Продолжай бороться! Ты сможешь это сделать! Не сдавайся! ― Горячие слезы обжигают мне глаза, текут по лицу и шее. Меня тошнит. Я опустошена. ― Мне жаль… мне так жаль. Пожалуйста, не сдавайся. Это еще не конец. ― Я выкрикиваю его имя в последний раз, когда охранник вытаскивает меня из камеры с протянутыми к нему руками, молящими о прощении. ― Айзек!

Но он молчит.

Неподвижен как камень.

Его поникшие плечи и склоненная голова, его поза, свидетельствующая о поражении, ― последнее, что я вижу, когда меня вытаскивают через дверной проем месивом бьющихся конечностей и криков.

Он сдался.

И это самое трагичное, что я когда-либо видела.

Меня толкают в клетку, и дверь с металлическими прутьями захлопывается за мной. Я лечу на грязный цементный пол, мои ладони скользят по камням и мусору, когда я пытаюсь замедлить свое падение. Это клетка, предназначенная для животных, слишком маленькая, чтобы я могла в ней стоять. Забившись в дальний угол, я поджимаю колени к груди и смотрю, как седой охранник вставляет ключ в висячий замок.

Он запирает меня.

В это же время Джаспера бросают в его собственную клетку, расположенную через одну от меня. Я вижу его сквозь щели той, что между нами.

Он стоит на коленях, обеими руками сжав прутья. Трясет их. Выкрикивает ругательства. Он смотрит на меня, потом на другого охранника, когда тот отходит. Оба охранника удаляются, насвистывая на ходу, а затем главная дверь закрывается с грохотом, эхом, разносящимся по промышленному помещению.

Я в оцепенении.

Часть меня онемела. Часть меня чувствует все.

Я слышу биение своего сердца в ушах. В горле. В желудке. Оно бьется, как кувалда о стальную дверь.

Истерика вырывается на поверхность. Я пытаюсь подавить ее, но это неумолимый зверь.

– Эверли… Боже мой, с тобой все в порядке? ― Джаспер поворачивается ко мне, хватаясь за прутья решетки с моей стороны. ― Господи Иисусе. Где мы? Что это?

Мои глаза широко раскрытые и остекленевшие. Я в шоке, я знаю это. Хрипы ползут по моему горлу, как крошечные лезвия бритвы.

– Эверли! ― Он трясет свою клетку с такой силой, что она ударяется о ту, что между нами, и она врезается в мою. ― Черт побери. Скажи мне, что с тобой все в порядке. Я думал…

Я моргаю, мои губы раздвигаются в беззвучном крике.

– Я думал, ты умерла.

Задохнувшись, я медленно поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Сглатываю.

– Я не умерла.

Мы долго смотрим друг на друга.

Джаспер.

Мой муж.

Мужчина, которого я выбрала.

Противоречивые эмоции разрывают меня на части, словно приливная волна. Качели вины и сладкого облегчения.

Джаспер здесь.

Живой. Дышит. Из плоти и крови.

Айзека больше нет.

Он пытался спасти меня… а я убила его.

Я тупо смотрю на своего мужа с расстояния в десять футов. Это не то воссоединение, о котором я мечтала. Никаких праздничных колпаков и конфетти. Только медленный поцелуй смерти.

На лице Джаспера залегли тени, темные круги окружают нефритово-зеленые глаза. Его кожа лишилась золотистого оттенка и выглядит бледной, как мел. Он похудел. Черные волосы, обычно зачесанные назад и уложенные в идеальную прическу, беспорядочно падают ему на лоб, отдельные пряди торчат вверх.

Он еще раз безрезультатно трясет прутья решетки.

– Поговори со мной. Пожалуйста. Скажи мне, что это за место… что с тобой случилось?

Я не могу.

Я больше не рассказчик. Все мои истории иссякли, превратившись в пепел на языке.

Он разочарованно рычит.

– Черт, Эверли! Скажи что-нибудь. Пожалуйста.

– Где ты был? ― всхлипывая, спрашиваю я, и горячая волна слез подступает к моим глазам. ― Я… я ждала тебя. Я ждала тебя два года.

Качая головой, он смотрит на меня измученными глазами.

– Я пытался, детка. Я пытался найти тебя. ― Он хмурится, морща темные брови. ― Я искал везде. Твое дело замяли. Я… Я больше ничего не мог сделать. Они сказали, что ты мертва.

По щекам текут слезы.

Все это время я была здесь.

А он был там… жил своей жизнью без меня.

Я не должна винить его. Это несправедливо. Он тоже скорбел, а один человек мало что может сделать. Я была иголкой в стоге сена. Слезинкой в океане.

Но эти чувства переполняют меня, готовые выплеснуться, и я не знаю, что с ними делать.

– Не было никаких улик, ― продолжает он, и его голос срывается. ― Только я, моя кровь. У полиции не было никаких зацепок, ничего, на что можно было бы опереться, и я… я не знал, что еще делать.

Я отворачиваюсь и зажмуриваю глаза, из которых течет еще больше слез.

– Эверли, пожалуйста… Что они имели в виду, когда говорили об охоте? Кто был тот другой мужчина, привязанный к стулу?

Он был всем.

И я позволила ему ускользнуть сквозь пальцы, как воде.

– Айзек, ― хриплю я. ― Его звали Айзек.

Зовут.

Его зовут Айзек. Он еще не умер.

– Он был… ― Джаспер делает паузу. ― Твоим другом?

Я прикрываю рот рукой, мои плечи трясутся.

– Да.

– Боже… мне очень жаль. Я должен был бороться сильнее. Я никогда не прощу себя за это.

Я оглядываюсь на него, когда его голос наполняется скорбью. Джаспер прижимается лбом к решетке, его хватка ослабевает.

Во мне пробуждается сочувствие. Смахнув слезы, я подползаю к краю клетки и встаю на колени лицом к нему.

– Все в порядке, ― шепчу я. ― Прости меня. Я не виню тебя. ― Мои слова дрожат. Я прикусываю губу, чтобы не разрыдаться. ― Все в порядке, Джаспер.

– Нет. Я должен был перевернуть весь этот чертов мир и найти тебя.

Я прислоняюсь виском к прохладной решетке.

– Как мама? И Эллисон?

Он поднимает подбородок, его горло вздрагивает.

– Они справляются. Это было нелегко для всех нас. ― Его пальцы сжимают металлические прутья. ― Образовалась пустота. Зияющая дыра, которую мы не могли заполнить.

– Ты заботишься о них?

Поколебавшись, он медленно кивает.

– Конечно. ― Затем он возвращается к нашему нынешнему положению. ― Так вот где они тебя держали? В этой… клетке?

Я качаю головой.

– Нет, у меня была комната. Матрас, туалетные принадлежности. Книги. Я была товаром, и они обращались со мной как с товаром.

Он поднимает на меня глаза.

– Товаром?

– Мои яйцеклетки. Они забирали мои яйцеклетки для какого-то подпольного суррогатного бизнеса.

– Они сказали тебе об этом?

– Нет. Я сама догадалась. ― Я облизываю пересохшие губы. ― За два года мне было легко собрать все воедино.

Шокированные глаза смотрят на меня.

– Есть другие? Как тот мужчина в камере?

– Да. Много мужчин и женщин приходили и уходили. Я полагаю, их убили. Думаю, мне повезло.

– Господи. ― Его голова падает вперед, качаясь из стороны в сторону. ― Это кошмар.

– Это был мой кошмар в течение долгого времени, ― говорю я ему. ― Мне жаль, что он стал твоим.

Джаспер не отвечает какое-то время, но я слишком измотана, чтобы считать секунды. Время складывается из обрывочных мгновений. Как размытое пятно. Проходит не меньше минуты, прежде чем он выдыхает и опускается на задницу, скрестив ноги.

– Мы выберемся отсюда. Я обещаю. Я больше не отпущу тебя.

Слезы жгут и раздражают. Если я чему-то и научилась в этом месте, так это тому, что обещаниям суждено умереть здесь. Они не имеют веса и крыльев. Обещание ― лишь обреченный шепот в темноте.

Но надежда ― единственное, что помогало мне держаться, и я не собираюсь отнимать ее у него.

– Да, ― сокрушенно отвечаю я. ― Мы выберемся отсюда.

Грустная улыбка появляется на его губах, но не достигает глаз. Он протягивает руку через прутья. Медленно, тяжело, я протягиваю свою в ответ. Наши пальцы болтаются в нескольких футах друг от друга, между нами пропасть. Слишком далеко друг от друга, чтобы соприкоснуться.

Джаспер прерывисто выдыхает.

– Я скучал по тебе, ― говорит он, протягивая руку. ― Очень сильно.

По моим щекам текут реки слез. Я сжимаю пальцы и отдергиваю руку, прислоняясь к решетке.

– Я тоже по тебе скучала.

Я представляю себе жизнь за пределами этого места.

Новую жизнь.

Поначалу трудную. Непростой подъем.

Но, тем не менее, жизнь.

Настоящая кровать, в которой можно спать. Мой муж рядом со мной, его сильные руки обнимают меня. Потолочный вентилятор, крутящийся над головой, убаюкивает меня и навевает приятные сны.

Эллисон ― не терпится обнять ее, увидеть ее милое личико, провести пальцами по ее темно-рыжим волосам и сказать ей, как я скучала по нашим разговорам и веселым ночным посиделкам.

Моя мама ― мне нужно услышать ее голос, почувствовать, как ее руки обнимают меня. Она ― мое утешение. Мой дом.

Даже мой домашний тарантул проникает в мои мысли. Мой маленький причудливый арахнид, мой верный друг.

Джаспер.

Вернуться к семейной жизни будет нелегко, но оно того стоит. Вместе мы сможем пройти через все. Мы дали обещание друг другу, стоя под цветочной аркой, и наши улыбки сияли в лучах полуденного солнца. Белый тюль и кружева развевались на ветру, а священные клятвы согревали нас безусловной любовью.

И все же…

Призрак кого-то другого портит эту сладость.

Мужчина за стеной.

Мужчина, которого я приговорила к смерти.

Мое преступление уничтожает зарождающуюся во мне надежду, и я знаю, что груз вины будет преследовать меня вечно. Даже если я выберусь отсюда живой, я никогда не стану прежней.

Когда выбор сделан, его уже не отменить.

И это, боюсь, участь хуже смерти.

ГЛАВА 28

Этот проклятый мешок цепляется за мой нос и рот при каждом неглубоком вдохе. Ограничивает поступление кислорода. Лишает меня чувства времени и места.

Удушающая темнота ― еще одно напоминание о моей приближающейся смерти. Клаустрофобия ― не шутка, когда голова закрыта, а ремни, удерживающие меня, только усугубляют ее. У меня кружится голова, затем начинает тошнить. Пот стекает по шее и лбу, собираясь под ремнями на груди.

Следует отметить, что прятаться в мусорном контейнере, а потом быть прикованным к стулу и не иметь возможности смыть зловоние, было ужасной идеей. Не то чтобы я планировал такое.

В совокупности этого могло бы хватить, чтобы сломить мой дух, будь я менее взбешен.

Но моя ненависть помогает мне выжить.

И это хорошо, потому что я вот-вот сойду с ума. Каждая минута ― это упражнение в умственной дисциплине, в сдержанности, а мои конечности так и норовят пошевелиться, отчаянно желая разорвать путы. Сорвать мешок с головы и дышать, дышать, дышать… и дышать.

Черт, мне просто нужен воздух.

Металлический предмет бьет по прутьям, но я не вздрагиваю. Не реагирую.

– Эй, ты там. Не спи. Твои покупатели скоро будут здесь. ― Насмешливое веселье Дольфа раздражает меня, но я отказываюсь ввязываться в перепалку. Он не перестает издеваться с тех пор, как меня снова бросили в эту клетку, все еще злясь, что я одержал над ним верх несколько лет назад. Теперь он думает, что все изменилось.

Но есть одна вещь, о которой он забывает ― я еще не умер.

Может быть, я связан и практически беспомощен, но если это игра ― если я участник, ― то они должны будут отпустить меня. Иначе это не спорт.

Вот тогда-то все и изменится.

Вот тогда я убью их всех.

Уже несколько часов я сижу здесь один, в бесконечном ожидании. Все, что я могу сделать, ― это ждать следующего шага, который приблизит меня к моей судьбе.

Добыча. Вот кем мне суждено стать. «Вызов» для какого-то мудака, у которого так много денег и так мало человечности, что он не может придумать ничего лучше, чем использовать их для покупки самого опасного противника из всех.

Я должен использовать оставшееся время, чтобы сосредоточиться, составить план. Черт, кто-то скажет, что я должен примириться с высшими силами, которые, возможно, захотят сотворить чудо для меня, но сейчас у меня в голове только одна мысль.

Проклятый голос Эверли.

Айзек… Пожалуйста, прости меня.

Осмелилась просить у меня прощения сразу после того, как отдала приказ о моей казни.

Ну и нахрен это.

К черту ее.

К черту их всех.

Если бы я мог сделать больше, чем крошечный вдох, я бы закричал. Если бы у меня были свободны руки, я бы швырял вещи. Я бы разнес это здание по кирпичику. Но я в ловушке, и не только физически. Мысленно я разрываюсь между яростью, деморализацией и логикой.

Меня выворачивает наизнанку.

С одной стороны, какого черта эта женщина могла выбрать меня? Зачем выбирать незнакомца вместо мужчины, за которого она вышла замуж? Она бы не стала.

Я в бешенстве, но я не идиот. Я знаю, что это не так. И, честно говоря, если бы она не выбрала его, это сделало бы ее дерьмовым человеком.

С другой стороны, я уже давно перестал воспринимать ее как незнакомку. Я рассказал ей все и почувствовал, что она приняла меня. Я, черт возьми, вернулся ради этой женщины.

Я не смог ее бросить, хотя знал, что должен, и она отблагодарила меня тем, что практически сама бросила меня в печь для сжигания отходов.

Я в ярости… и я знаю, как это глупо.

Я также знаю, что никого из нас не освободят, какой бы выбор она ни сделала, но все же.

Она приговорила меня к смерти.

Вот что я получил за то, что позволил себе беспокоиться о ком-то. Мне было гораздо лучше, когда я ни о ком не заботился.

Вся эта ситуация ― полное дерьмо, никто не может в ней выиграть.

Я продолжаю с трудом втягивать в себя воздух.

Если верить затянувшемуся молчанию, Дольф ушел мучить кого-то другого ― хотя я, очевидно, его любимчик, ― а меня оставили томиться на медленном огне на год, или два, или десять.

Может быть, я умру здесь, привязанный к этому стулу.

И, может, мне все равно.

Нет, ― шепчет внутренний голос. Ты все еще должен им.

И они должны мне. Они должны мне за жизнь Сары. И они заплатят.

Чтобы сохранить рассудок, я позволяю себе предаваться мечтам наяву, начиная от того, как протыкаю своих похитителей электрошокером для скота и заканчивая тем, как запираю их в камерах и выбрасываю ключи. Перебираю в уме дюжину возможных способов заставить их страдать.

Но звук далеких голосов возвращает меня в мрачную реальность. Я открываю глаза в непроглядной темноте. Я ни черта не вижу, но слышу их.

Люди. Группа людей, судя по голосам.

– Спасибо, что согласились встретиться в такой час. ― Откуда-то сверху доносится незнакомый голос пожилого мужчины, который с каждой секундой становится все ближе. ― Как вы понимаете, нам с ребятами сложно согласовать расписание. Но мы давно хотели лично увидеть это ваше приобретение.

– Естественно, я к вашим услугам днем или ночью. ― Этот голос мне слишком хорошо знаком. Мои кулаки сжимаются, их покалывает от неудобного положения за головой. Одно лишь напоминание о чертовом Хранителе времени заставляет меня скрежетать зубами, и он идет сюда.

Шаги гулко отдаются на лестнице.

– Конечно, мы с радостью доставим его в то место, где вы планируете провести операцию. За ту цену, которую вы так щедро предложили, я даже упакую его в подарочную упаковку, если хотите. ― Этот психопат с песочными часами потворствует своим клиентам, как жалкий подлиза.

Мое тело напрягается. Похоже, настал тот самый момент.

– Очень приятно, что вы сделали это семейным делом, ― говорит он. ― Я не знал, что у вас не один сын.

– Да, Лэнгфорд ― мой старший сын от первого брака.

Миллиардер, я, полагаю.

– Большую часть времени он проводит, управляя моим бизнесом в Азии, но поскольку он разделяет семейную привязанность к крупной дичи, он нашел время прилететь по этому случаю.

Другой мужчина отвечает низким голосом, который я не могу разобрать. Атмосфера в камере меняется, когда в нее входит несколько человек. Я чувствую их присутствие, как они оценивают меня с безопасного расстояния.

Подойдите немного ближе, ублюдки. Попробуйте.

– Ну, вот и он. ― Волнение переполняет голос моего продавца. Мне становится интересно, сколько денег он заработает на этой сделке.

Я молчу, пытаясь собрать всю возможную информацию с мешком на голове.

Затем он набирается наглости обратиться ко мне.

– Что скажешь, мистер Портер? Ты готов познакомиться со своим новым хозяином?

– Не знаю. Ты готов умереть сегодня? ― Угроза вырывается из моего пересохшего горла. ― Помяните мое слово, я приду за каждым из вас.

Хранитель времени усмехается.

– Вы говорили, что ищете достойного соперника, ― говорит он собравшимся мужчинам. ― Боюсь, что у этого в комплекте соответствующее отношение.

– Тем лучше. ― В словах покупателя сквозит веселье. ― Мы не ищем того, кто сразу сдастся и притворится мертвым.

Я открываю рот, чтобы пообещать ему больше насилия, чем он сможет выдержать, но…

– Мы так и будем стоять и болтать, или все-таки увидим то, за что заплатили? ― Вмешивается голос, который до сих пор молчал.

У меня перехватывает дыхание.

Мир застывает в совершенной неподвижности.

– Боюсь, терпение ― не самая сильная сторона Лэнгфорда, ― объясняет его отец.

Лэнгфорд. Старший сын.

Тот, о котором мой похититель никогда не слышал.

Потому что…

Черт.

Возьми.

Это все меняет.

Мое разбитое сердце колотится в груди. Мышцы напрягаются, готовые действовать при первой возможности. Потому что ситуация только что изменилась. Видимо, не я один молился о маловероятном чуде.

Оно уже здесь.

Мешок срывают с моей головы, и мой дезориентированный взгляд находит высокого светловолосого мужчину, стоящего в нескольких футах от меня.

– От тебя воняет дерьмом. ― Таннер морщится.

Я чуть не плачу.

Но времени на радостное воссоединение нет. Вместо этого наши взгляды устремляются к человеку, который мучил меня. Который лишил жизни бесчисленное количество людей. Который убил мою сестру.

Человеку, который вот-вот пойдет ко дну.

Он слишком занят облизыванием своих клиентов ― извиняется за неопрятное состояние их покупки, обещает, что меня приведут в порядок перед доставкой, ― чтобы понять, что мы с Лэнгфордом не чужие друг другу. Он не улавливает движения теней в дверном проеме и не замечает, как свита миллиардера тянется к оружию.

Таннер тянется за своим.

― РУКИ ВВЕРХ!

Начинается хаос. Раздаются крики, эхом отражающиеся от бетона.

Но люди, работающие на моего похитителя, тоже здесь. И у них есть оружие.

Все происходит как в замедленной съемке, как будто мы под водой. Черт возьми, я должен быть в гуще событий, уничтожать людей, делать что-то. Но я заперт здесь, привязан к этому стулу, и наблюдаю, как одетые в черное бойцы спецназа несутся вниз по лестнице, словно армия гигантских муравьев.

У меня кружится голова.

Кто-то стоит у меня за спиной, расстегивает наручники, разрезает ремни. Кто-то ловит меня за плечи, когда я падаю вперед, лишившись сил.

– Вы в порядке, сэр? ― Это молодой парень, незнакомый мне, поддерживает меня за плечи.

Я открываю рот, но не могу произнести ни слова.

Все, что получается, ― это дышать, дышать… и дышать.

Снова раздаются крики. Выстрелы. Сопротивление. У меня звенит в ушах.

Едва удерживая голову, я оглядываюсь в поисках главного злодея, надеясь, что кто-то успел схватить его.

Где он?

Таннер стоит в стороне, надевая наручники на лежащего на животе мужчину, которого держит на мушке один из спецназовцев.

Короткую секунду он смотрит мне в глаза. Я качаю головой, обводя взглядом комнату. И тут я вижу это… Может быть, у меня галлюцинации, но я клянусь, что мельком уловил проблеск седых волос. Вспышку яркого цвета. Но потом я моргаю, и она исчезает.

Черт.

Мысль о том, что он может сбежать, подобна уколу адреналина в сердце, и, хотя каждое движение мучительно, я игнорирую это и поднимаюсь со стула. Таннер кричит, чтобы я подождал, что он вызовет подкрепление, но он занят. Все заняты, и будь я проклят, если этот ублюдок уйдет от ответа.

Только сила воли помогает мне держаться на негнущихся ногах. Несмотря на многочисленные травмы и опасную нехватку сахара в крови, я, спотыкаясь, иду в единственном направлении, где он мог скрыться ― в подвал, минуя комнату за комнатой с клетками и оборудованием, не останавливаясь, чтобы осмотреть их. Он не стал бы рисковать, прячась в здании, когда здесь целая команда агентов правоохранительных органов. Должен быть другой выход.

После того как меня три дня били электрошокером, не давали спать, держали связанным и голодным, я не отличаюсь быстротой. Но я чертовски упрям, и если поймаю этого засранца, то не буду колебаться.

Я дохожу почти до конца огромного здания и вижу слегка приоткрытую дверь. Судя по всему, это всего лишь кладовка, но меня тянет туда как магнитом. Заглянув внутрь, я замечаю стеллаж вдоль задней стены ― он отодвинут в сторону под странным углом, достаточным для того, чтобы за него можно было протиснуться. Так я и делаю, и в задней стенке шкафа оказывается еще одна дверь, скрытая полкой с медицинскими принадлежностями.

Совсем не подозрительно.

Когда я открываю эту дверь, передо мной появляется бетонная лестница, ведущая к люку.

Черт. Да.

Я бросаюсь вверх по лестнице, с размаху врезаясь в дверь. Затем я вылетаю в ночь, и дверь захлопывается за мной. На меня накатывает волна головокружения, но я борюсь с ней, стиснув челюсти и глубоко дыша через нос. У меня есть лишь секунда, чтобы сориентироваться. Чтобы понять, что делать дальше.

Если бы я мыслил здраво, я бы нашел время на то, чтобы выхватить оружие у кого-нибудь из спецназа, но все, что я видел, ― это то, как человек, стоящий за этим убийственным бизнесом, сбегает. Свобода ничего не значит, пока я не сотру этого ублюдка с лица земли, и будь я проклят, если отсутствие оружия меня остановит.

У меня все еще есть руки.

Беглый осмотр местности показывает, что я нахожусь в другой части здания, чем во время моего неудавшегося побега. Для такого большого комплекса внешняя сторона слишком плохо освещена. У меня еще в первый раз возникли подозрения, для чего когда-то использовалось это здание, и если я прав, то оно нуждалось в изоляции, чтобы не привлекать нежелательного внимания. Остальной мир либо не знал о его существовании, либо вообще забыл о нем.

Идеальное место для торговли на черном рынке.

Здесь на удивление тихо, учитывая, что внутри происходит захват. Но темнота и близлежащие деревья объясняют, как команда Таннера смогла подобраться достаточно близко, чтобы застать врасплох охрану, в то время как внутри все отвлеклись на прибывших клиентов.

Теперь ублюдок намерен воспользоваться покровом темноты, чтобы ускользнуть…

Но сегодня кто-то наверху на моей стороне, облака расходятся настолько, что на поле падает полоса лунного света.

Я хочу верить, что это Сара освещает своего убийцу, который бежит к деревьям.

Остановившись на мгновение, он бросает взгляд через плечо.

А когда замечает меня, продолжает бежать по полю, как кролик.

О, нет, у тебя ничего не выйдет.

Может, я и в ужасном состоянии, но никогда нельзя недооценивать силу жажды мести, и сейчас она несет меня быстрее, чем я когда-либо бегал раньше.

На минуту я забываю о боли и изнеможении.

Я забываю о том, что когда-то полагался на систему правосудия, теперь я рассчитываю только на себя.

Я опускаюсь в темную бездну своей души, позволяя ей поглотить меня целиком. Оставив свою человечность позади, я…

Сила, подобная товарному поезду, врезается в мой бок, сбивая в середине шага. Перекатившись несколько раз, я распластываюсь на сухой траве, глядя на искаженное яростью лицо Дольфа.

– Теперь ты мой. ― Прижав предплечье к моей шее так, что я не могу дышать, он достает пистолет из заднего кармана.

Один на один я бы справился с ним, но я слишком слаб. Слишком…

Черт.

Я продержался так долго не для того, чтобы погибнуть от рук этого мудака. Есть более важные вещи, о которых нужно позаботиться, и я не уйду из этого мира до тех пор, пока человек, который сейчас бежит по полю, не покинет его.

Кто-то из спецназа должен прийти сюда. Мне нужно подкрепление.

Таннер.

Металлический ствол упирается мне в лоб. Его рука давит мне на горло. Я быстро прикидываю наименее опасный способ выбить пистолет, пока он не выстрелил или у меня не кончился воздух. Оба способа убьют меня, но один из них быстрее. Грязнее.

– Неужели вы думали, мистер Портер, что у меня нет плана на случай непредвиденных обстоятельств? ― Модная туфля давит на мои пальцы.

Я скрежещу зубами, когда что-то хрустит.

Викинг, прижимающий меня к земле, не двигается, но давление на горло немного ослабевает. Мое внимание переключается с Дольфа на самодовольного ублюдка, стоящего над нами.

Он ухмыляется, выглядит идеально, волосок к волоску.

– Полагаю, теперь ты можешь забрать его, Рудольф. Я здесь закончил.

– Запасной… план? ― Я выталкиваю слова через сдавленное горло.

– Вмешательство полиции было лишь вопросом времени. ― Хранитель времени торжествующе улыбается. ― Я гений, Айзек. Конечно, у меня есть запасные выходы и определенные меры предосторожности на случай, если такое случится. Мы должны увидеть первое действие с минуты на минуту. ― Он поднимает взгляд.

– Ты…

– Подожди. ― Он поднимает палец. ― А-а-а… ― Его руки взлетают в драматическом жесте, имитирующим взрыв, который он сопровождает звуковым эффектом, похожим на…

БАХ.

Взрывы вырываются через окна по крайней мере четырех камер на этой стороне здания. Им вторят другие, которые я слышу, но не вижу.

Стекло сыплется градом. Я поворачиваю голову, странно благодарный за то, что Дольф лежит на мне. Он кряхтит, принимая на себя основной удар.

У меня в голове только одна мысль:

Эверли там.

Нет.

Мое сердце бьется так быстро, что едва не ломает грудную клетку. Потому что, независимо от того, насколько преданным я себя чувствую или насколько я зол, я не могу позволить ей умереть вот так.

Я больше не потеряю ни одного человека. Только не из-за него.

Из пустых окон вырываются языки пламени, окрашивая землю в оранжевый цвет. Хватка Дольфа ослабевает, всего на секунду. Но этого достаточно.

Когда я бью коленом вверх, он оказывается не готов.

Он не готов, когда я, воспользовавшись моментом, резко поднимаю его руку с пистолетом вверх и перекатываюсь, меняя наши позиции. Он не готов, когда пистолет выскальзывает из его руки и оказывается в моей.

И он действительно не готов к тому, что я разнесу его чертову голову вдребезги.

На долю секунды я теряю слух. Моргаю, ошеломленный. Смотрю на то, что осталось от Дольфа.

Кровь заливает мне глаза.

Когда тишину сменяет пронзительный визг, я снова моргаю. Поднимаюсь на колени, пошатываюсь, но все еще двигаюсь. Протираю лицо рукой.

И тут я вспоминаю.

Дольф был просто отвлекающим маневром.

Я поднимаю глаза. Сканирую поле.

Там пусто.

– Черт. ― Голос звучит приглушенно. Как будто издалека. Но…

– Черт возьми, Портер. ― Это Таннер. Приседает рядом со мной, положив руку мне на плечо. Он едва обращает внимание на останки Дольфа. ― Ты в порядке?

Я смотрю на поле, пока оно не начинает кружиться, затем мой взгляд возвращается к моему старому другу. Я никогда в жизни не был так счастлив видеть кого-то, но у меня нет времени отвечать на нелепые вопросы. Если я не буду двигаться дальше, то сломаюсь, а если это случится…

Этого не может произойти. Я не закончил.

Пока он дышит, я не остановлюсь.

Я заставляю себя подняться. Затем, вытерев кровь с рук, я убираю пистолет в карман.

Теперь он мой.

– Мне нужно идти. ― Я направляюсь к деревьям, но едва успеваю сделать два шага.

– Портер, посмотри на меня. ― Схватив за плечи, Таннер разворачивает меня к себе. ― Айзек.

– Хранитель времени, ― бормочу я.

Он вскидывает брови.

– Что?

Я качаю головой. Черт, я так привык называть его этим дурацким именем суперзлодея.

– Главарь, ― уточняю я, указывая жестом на линию деревьев. ― Я должен найти его. ― С каждой секундой, которую я трачу на объяснения, он становится все дальше и дальше. ― Сейчас же.

Он достает свою рацию.

– Я нашел его.

– Нет. ― Я хватаю его за запястье.

– Единственное место, куда ты поедешь, ― это больница. Тебе повезло, что ты остался жив, ради всего святого.

– Нет, ― рычу я. ― Он мой.

Мне не нужна помощь. Помощь только помешает мне сделать то, что нужно.

Я вижу, как к нему приходит осознание. Он смотрит вниз, на останки, которые были Дольфом, и снова на меня.

– Господи, парень. Это можно списать на самооборону, но… ― Он потирает рукой подбородок, в его глазах читается противоречие. ― Я не должен позволять тебе сделать это. Ты знаешь.

– Но ты позволишь.

– Ты не можешь сделать это один, не в таком состоянии.

– Возвращайся туда и выведи гражданских. Я его не потеряю.

– Пожарные уже здесь. Там куча народу, кто может заняться гражданскими. Сейчас я беспокоюсь о тебе. Черт, Портер, не заставляй меня вырубать тебя.

Мой свирепый взгляд говорит сам за себя.

Со второго этажа доносится грохот и хлопок. Еще больше стекол разбивается. Таннер вздрагивает, но ничто не может поколебать мою решимость. Не сейчас.

– Эверли. ― Я сжимаю в кулак лацканы его костюма и смотрю прямо в лицо. ― Найди Эверли. Вытащи ее оттуда. Убедись, что с ней все в порядке.

– Эвер…

– Эверли Кросс. ― Я трясу его так, что это почти лишает меня равновесия. ― Та модель, которая исчезла два года назад. ― Мне нужно идти, пока я не рухнул.

– Два года… Какого хрена? ― Его глаза расширяются. ― Черт. Сара…?

Я качаю головой, проклиная давление в глазах. Все, что я вижу, ― это как она сидит перед песочными часами, зная, что утекают ее последние мгновения. Это будет преследовать меня до конца жизни.

– Найди Эверли. Проследи, чтобы она выбралась в целости и сохранности. Я хочу, чтобы ты лично убедился в этом, ты слышишь меня?