Текст книги "Вечное Лето, Том II: Бессмертные Легенды (СИ)"

Автор книги: Catherine Macrieve

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Чувствую, как ты кончаешь, – стонет Джейк, ритм его движений пронизывает каждый дюйм моей кожи, – так… Охуенно.

Последняя капля: захлёбываюсь криком, когда он вколачивается в меня снова и снова в безжалостном темпе; теряю связь с реальностью, дрожь по телу проходит раз за разом, и ещё мощнее, когда чувствую, что Джейк следует за мной. После он ещё какое-то время остаётся внутри, и я ощущаю в своём теле пульсацию его члена – на периферии, потому что мне не сразу удаётся прийти в себя.

Когда он растягивается рядом со мной на ковре, я с трудом поворачиваюсь к нему лицом – его грудь вздымается от частого дыхания, глаза полуприкрыты, их синева сверкает в отблесках приглушённого света. Буквально самое великолепное зрелище в моей жизни.

Джейк протягивает ладонь к моему лицу и мягко касается пальцами моей щеки, обводит контур губ, зарывается рукой в мои волосы.

– Ты прекрасна, – просто говорит он. Я слабо улыбаюсь, не в силах совладать с речевым аппаратом. – Марикета… С днём рождения.

Он привлекает меня к себе странно дрожащими руками, и я утыкаюсь лицом в его грудь, погружаясь в лёгкую дрёму. Спустя какое-то, не слишком продолжительное, время, Джейк будит меня лёгкими прикосновениями к моей спине.

– Нужно перебраться на кровать, – тихо говорит он, – иначе завтра всё тело ломить будет.

От искренней обеспокоенности в его голосе у меня внутри всё узлом скручивается.

– У меня и так будет ломить всё тело, – ворчу я. – После твоих издевательств едва ли я завтра смогу ходить.

Джейк издаёт хриплый смешок, вставая с пола и поднимая меня на руки. Он укладывает меня на простыни и ложится рядом.

– Ты просто не могла сделать мне лучшего комплимента, Принцесса. Что я могу сказать в своё оправдание? Ты свела меня с ума.

– Стрелки переводишь? – усмехаюсь я, легко касаясь губами щетины Джейка.

– Разве? – искренне изумляется он. – По-моему, это именно ты заставила меня почувствовать себя зелёным юнцом.

– На юнца ты был похож меньше всего, – честно говорю я.

Сон никак не идёт, и какое-то время мы просто валяемся рядом, лениво целуясь и поддразнивая друг друга. Безобидные подколки и похабные шутки смолкают, только когда Джейк вдруг садится на кровати, глядя на меня сверху вниз, и замирает.

– Знаешь, Принцесса, я ведь чёртов эгоист. Я знаю, и всегда знал, что не заслуживаю тебя. Ты достойна лучшего. Того, чего я не могу тебе дать.

– Джейк… – от его слов в груди шевелится противным червячком беспокойство, и я хочу, чтобы он замолчал, но он даже не слушает.

– Но я просто не могу не быть рядом, Марикета. Просто не могу. Это подло с моей стороны – находиться поблизости, зная, что у меня нет ничего, что я мог бы разделить с тобой. Я не могу дать тебе даже обещаний, потому что боюсь их не исполнить.

– Джейк, я…

– Единственное, в чём я могу поклясться, так это в том, что сделаю всё возможное, чтобы ты была в безопасности. Всё, что будет зависеть от меня и даже больше. Даю слово.

– Новогоднее обещание Джейкоба Маккензи? – сдавленно спрашиваю я. – Ты ведь должен понимать, – я привстаю, обхватываю руками его плечи, смотрю в потемневшие глаза, – что я… Мне ничего не нужно от тебя, Джейк, только ты сам.

– Наверное, – избегая моего взгляда, бормочет он. – Марикета, я хочу… – Он снимает с шеи свои жетоны. Я в изумлении наблюдаю, как он протягивает их мне, и машинально беру в руку тяжёлую цепочку. – Хочу, чтобы если со мной что-то случится, у тебя осталось что-то, – его голос надламывается, – что-то от меня. Это единственная вещь, которая представляет для меня ценность, и я хочу, чтобы она была у тебя.

Сжимая ещё горячие от тепла его кожи жетоны, я предсказуемо начинаю плакать.

– Нет, – шепчу я, – нет-нет, даже не думай.

Слёзы льются сплошным потоком, сквозь пелену воды и соли в глазах я едва вижу лицо Джейка.

– Что не так? Принцесса? Я что-то не так сказал?

Я вскакиваю с постели, принимаясь нервно расхаживать по номеру. С яростью вытираю слёзы, в удивлении обнаруживая на пальцах следы туши. Мне хочется что-нибудь разбить, и я не нахожу ничего лучшего, чем снести с полки декоративную вазу. И запустить пустой графин в стену у двери. Опрокинуть кресло. Пнуть журнальный столик. Потом споткнуться об него же и грохнуться на пол. Ударить кулаком с зажатыми в нём жетонами по бездушной деревянной поверхности.

– Даже не думай, – визжу я, обхватываю руками колени и раскачиваюсь из стороны в сторону. – Ты не можешь. Не смей даже мысли такой допускать!

Нет-нет-нет. Эти его чёртовы жетоны – первый шаг к тому, чтобы сбылось видение. И если оно сбудется, если хотя бы предположить, ТОЛЬКО ПРЕДПОЛОЖИТЬ, что я не сумею ничего сделать для спасения моих друзей, то…

Я бросаю в Джейка подвернувшейся под руку твёрдой подушкой, упавшей с перевёрнутого кресла парой минут ранее. Не вижу, попала ли я в цель, но спустя несколько секунд Джейк оказывается рядом со мной – опускается на пол, пытается обнять, а я вырываюсь, как дикарка, начинаю реветь пуще прежнего.

– Марикета! – его крик перекрывает мои рыдания. – Немедленно успокойся.

От неожиданности я действительно затыкаюсь и поднимаю на него заплаканное лицо.

– Что случилось?

Я чувствую, как у меня дрожат губы, и Джейк слегка похлопывает меня по щеке, возвращая мне связь с окружающим миром. Я раскрываю рот, чтобы извиниться за свою истерику, и вместо этого рассказываю всё.

Про вызванные янтарными статуэтками видения. Про временную петлю по пути в Элистель. Про то, что произошло с Куинн после того, как мы принесли Сердце острова. Про Лейлу. И снова про статуэтки, про то, как я вижу смерти друзей, про то, как я боюсь, что эти видения станут правдой.

Про то, как страшно, что мне придётся пережить это на самом деле. И как меня пугает перспектива найти ещё больше этих чёртовых идолов. В частности, как я боюсь увидеть его, Джейка, смерть, даже если и не наяву.

– Принцесса, – шепчет Джейк, когда я наконец-то замолкаю. – Если бы я знал, что эти штуки так тебя пугают, я не позволил бы тебе взять в руки ни одну из них.

– Т-ты не понимаешь, – всхлипываю я, – эти видения нужны. Я должна знать… Чтобы предотвратить. Но почему, Джейк, почему я это вижу? Что со мной происходит? Почему из всех нас только я одна могу мысленно общаться с Вэйрином? Почему я оказалась чувствительна к временной петле, когда никто больше ничего не ощутил? Мне кажется, что я сумасшедшая. Это ненормально!

Джейк тяжело вздыхает, запуская руку в свои волосы. Напряжённо размышляет о чём-то.

– Я не знаю, Принцесса. Прости, я правда не знаю. Может быть, всё это досталось тебе, потому что ты одна способна это выдержать?

– Я не способна, – возражаю я, – мне кажется, я скоро правда тронусь умом.

– На этом острове происходят странные вещи, – пожимает плечами Джейк, – и, может, эти видения действительно даны тебе, чтобы предотвратить дерьмовый исход?

Качаю головой.

– Не знаю, Арагорн. Но в одном уверена – я действительно собираюсь это предотвратить. И… Не могу пока рассказать об этом остальным, ты понимаешь?

– Да, понимаю, – легко соглашается Джейк. – Мы не скажем им, пока не поймём, что можно с этим сделать.

«Мы». От того, с какой лёгкостью он это произносит, я вдруг чувствую себя в безопасности. Вне опасений за свой рассудок. Цепляюсь за это «мы» и его плечи, снова начинаю плакать, но на этот раз мои слёзы лёгкие, очищающие, словно они вымывают из меня страхи и неуверенность.

Через некоторое время позволяю Джейку увести себя в ванную. Глядя на себя в зеркало, я ужасаюсь: разводы от остатков макияжа по всему лицу, всклокоченные волосы – да, я явно видала деньки и получше. Когда я заканчиваю умываться, Джейк всё-таки надевает мне на шею свои жетоны. Я не испытываю больше первобытного ужаса, когда металл холодит мне кожу; теперь его подарок несёт некий сакральный смысл, словно тяжёлая цепь сковывает нас в единое целое.

В постель я возвращаюсь спокойная и умиротворённая, как мудрец.

Перед сном Джейк целует меня с невозможной нежностью, и первые рассветные лучи становятся этому свидетелями.

Я не знаю, что там Джейк удумал по поводу того, что не умеет сдерживать свои обещания, но одно он выполняет. Появилась возможность провести со мной в постели весь день – и он делает именно это. Конечно, просыпаемся мы ближе к полудню. Пока я отмокаю в душе, Джейк отправляется на поиски какой-то еды. Добытым мамонтом оказываются остатки вчерашних закусок и бутылка шампанского… Ладно, две бутылки. До самого вечера мы валяемся в кровати, разговариваем, старательно обходя причину вчерашней истерики, а потом Джейк принимается целовать мои стёртые ночью коленки, и мы снова занимаемся крышесносным сексом, – словом, целый день мы ведём себя, как нормальная пара, а не как люди, старающиеся выжить в каком-то непонятном месте, мать же его ети.

Периодически кто-то из друзей стучится к нам в комнату, чтобы позвать выпить, или поесть, или пойти поиграть в снежки, или что угодно ещё, и ребятам это не надоедает, даже когда на «Элизиум» спускается ночь. В конце концов мне приходится спуститься в столовую и под всеобщие красноречивые смешки объявить, что мы ложимся спать, и что всем, кто хочет нам что-то сказать, лучше подождать до утра.

А утром, когда меня будит стук в дверь, и я вспоминаю, что сегодня мы планируем покинуть это место, я просыпаюсь с мыслью, что ещё слишком рано. Мне остаётся только надеяться, что ничего дерьмового не произошло, пока я тут расслаблялась в объятиях своего мужчины.

Потому что последние сутки – лучшие за всё время пребывания на Ла-Уэрте. И я не могу отделаться от ощущения, что это не то затишье перед бурей, не то подарок судьбы перед тем, как она нанесёт по нам очередной удар.

– Марикета, – Эстелла, а за дверью стоит именно она, выглядит совсем не похожей на себя: заламывает руки, прерывисто дышит, явно прилагает усилия для того, чтобы подавить дрожь в голосе. Я чувствую, как от дурного предчувствия сосёт под ложечкой. – Прости, я… Я… Я, кажется, нашла, в какой комнате останавливалась мама. Прости, – снова повторяет она, и это почти бесит. – Я вдруг поняла, что боюсь. Ничего, что я пришла?

– Ничего, – мягко произношу я, – ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Эстелла коротко кивает.

– Я прошу слишком многого, да? – и хотя это должно было быть вопросом, звучит всё же, словно утверждение. Она тянет меня за руку по коридору, оглядываясь на меня, чтобы, наверное, получить подтверждение своих слов.

– Нет, – улыбаюсь я, – я ценю то, что ты настолько мне доверяешь.

Эстелла вновь оборачивается и ещё раз кивает. Она ведёт меня на четвёртый этаж гостиницы, доходит до искомой двери и замирает статуей.

– Если судить по данным в компьютере, – тихо говорит она, – мама останавливалась здесь в новогоднюю ночь. Как и мы. Шесть лет назад. Как раз перед тем, как…

Её голос надламывается, и она качает головой, словно коря себя за излишнюю эмоциональность. Такая слишком строгая к себе, она вряд ли осознаёт, что это не проявление слабости, и мне почти хочется схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.

– Давай уже сделаем это, – тихо говорю я, и Эстелла, сжав зубы, открывает дверь в номер стащенным, наверное, на стойке регистрации ключом.

Комната совершенно обыкновенная – стандартный гостиничный номер, разве что немного пыльный, как, в общем-то, всё в «Элизиуме» за исключением тех помещений, где мы побывали до этого. Эстелла жадно оглядывает стены, безукоризненно заправленную постель, плотно закрытые створки шкафа – словно надеется действительно увидеть здесь какие-то признаки того, что её мать когда-то здесь была.

– Ничего, – шепчет она, – ничего не чувствую. Мари, ничего. Совершенно.

Я кладу руку ей на плечо, и она, вздрогнув, сбрасывает мою ладонь. Тяжело вздыхаю, опуская глаза – и тут же хмурюсь, обнаружив нечто странное. На сероватом от слоя пыли ковре явно виднеются следы от чьих-то крупных ботинок, чей обладатель, судя по всему, каким-то необъяснимым образом залез в окно, прошёлся по комнате и просто исчез. Я быстро подхожу к тому месту, где обрываются следы – возле маленького телевизора на стене, противоположной от кровати, лежит диск. Я поднимаю его, нарушив пыльный рисунок.

– Что это ещё такое, – бормочу я, и Эстелла обращает на меня взгляд ониксовых глаз.

– Откуда это здесь? – в это мгновение она снова похожа на себя, такая же собранная и холодная, как обычно. – Дай-ка.

Она возится с DVD-проигрывателем под телевизором, берёт пульт и возвращается к кровати. Я вдруг чувствую себя странно неуместной в этом давно опустевшем номере, но всё-таки сажусь рядом с Эстеллой на край кровати, когда она нажимает на кнопку воспроизведения.

Это запись с камеры наблюдения – чёрно-белое изображение той комнаты, в которой мы находимся. Я оглядываюсь назад в поисках записывающего устройства, и камера оказывается точно над кроватью, однако, если я что-то и понимаю в таких вещах, так это то, что сейчас она не работает.

Жёлтые цифры в углу изображения показывают дату и время: первое января две тысячи двенадцатого, четыре часа утра. В комнату на экране заходит женщина с короткими тёмными кудрями, расхаживает по номеру, скрестив на груди руки, периодически поднимает голову к потолку и нервно выдыхает, словно сходит с ума от ожидания. Даже низкое качество записи позволяет увидеть, что женщина похожа на Эстеллу, как две капли воды.

– Мама?..

Эстелла подрывается с кровати и подходит к телевизору, опускаясь на колени перед экраном и касаясь пальцами изображения.

В комнату входит ещё одна женщина, и я с трудом подавляю дрожь – это Лейла, и на ней надето то же самое платье, что в моём видении прошлой ночью. Она садится на кровать – на то же место, где сейчас сижу я – и кивает застывшей в нервном напряжении матери Эстеллы.

– Он сделал это, Оливия, – после паузы произносит Лейла. – Предложил мне должность своего «особенного помощника».

Её собеседница в облегчении прикрывает глаза.

– Слава Богу, – тихо говорит она, и на её губах расцветает до боли знакомая улыбка. – Теперь ты вольна покидать остров, когда заблагорассудится. Ты можешь хоть по всему миру разъезжать и доносить до людей правду о том, что здесь происходит. Может… Может, у тебя даже получится вызволить и меня отсюда.

– По поводу этого, – бормочет Лейла, – ты… действительно уверена, что хочешь это сделать?

– Лейла, я говорила тебе, – жёстко бросает Оливия Монтойя, – о его планах. О том, что он собирается сделать, о том, что все перешедшие ему дорогу люди были убиты… В лучшем случае. – Она вновь принимается расхаживать по комнате, хватает с тумбочки сумку и роется в ней, извлекая на свет небольшую флешку. – Вот.

– Это всё? – спрашивает Лейла, забирая предмет из протянутой руки Оливии.

– Все доказательства, что я собрала за эти годы. Всё, чем он на самом деле занимается. Все его планы. Ты просто должна отдать это журналистам.

– Я боюсь за тебя, Лив, – пряча флешку в карман, говорит Лейла, – если ты действительно просишь меня о таком… Назад дороги не будет, ты ведь понимаешь?

Оливия садится рядом с Лейлой на кровать и заключает её в объятия.

– Ты ведь знаешь. Дороги назад для нас нет уже давно.

– Полагаю, ты права, – Лейла мягко отстраняется от Оливии и встаёт с кровати. Какое-то время она стоит спиной к камере, словно обдумывая что-то, а потом – так резко, что на изображении с камеры движение практически незаметно – поворачивается лицом к кровати, и внезапно раздаётся выстрел.

Оливия Монтойя заваливается на бок и падает с кровати. На экране видно, как она лежит на полу с дырой в животе, и её грудь вздымается от надсадного хриплого дыхания, в то время как под ней растекается лужа густой, чёрной на нецветном изображении крови.

– Прости, Лив, – тихо говорит Лейла, и даже на записи видно, что её лицо блестит от слёз.

– Лейла, как ты… как ты могла? – раздаётся хрип, едва слышный, но всё-таки различимый.

Лейла подходит к своей жертве вплотную, опускается на колени и приставляет дуло пистолета ко лбу Оливии.

– Я говорила тебе остановиться, предупреждала тебя, – давясь слезами, произносит она. – Почему тебе нужно было предавать его?

Она отводит взгляд и ещё раз нажимает на курок.

Запись обрывается.

Эстелла сидит на коленях возле телевизора, сгорбившись и опустив голову вниз. Моё собственное потрясение отходит на задний план, потому что сейчас ей куда как хуже, и я просто не знаю, что могу сделать или сказать… И насколько слова или действия вообще могут быть уместны в этой ситуации.

Я убью Лейлу.

Когда возникает эта мысль, я даже не знаю, принадлежит ли она мне, потому что Эстелла в этот момент произносит вслух то же самое. Она поднимается с пола, её руки сжаты в кулаки, так что костяшки пальцев белеют, а в её чёрных глазах плещется чистейшая ненависть.

В этот момент я слышу из коридора голос Лейлы и понимаю, что сейчас она умрёт.

========== действие V – эпилог ==========

Широкие листья разлетаются в стороны, и из зарослей выступает Ивонн. По её смуглой коже стекают капли пота, когда она размахивает клинком, расчищая себе путь и разговаривая сама с собой.

– Я обязана тем ребятам за то, что они воссоединили нас, Chouchou, – бормочет пиратка, при любой удобной возможности любовно оглядывая оружие. – Не настолько, конечно, чтобы бороться с морским демоном. Petite могла бы стать прекрасным пиратом, да? Жаль, что все они уже наверняка мертвы!

Женщина извлекает из кармана компас, найденный в Пещере Драгоценностей, и сверяется с ним. Стрелки показывают строго вперёд.

– Tres bien, я должна быть почти на месте.

Она продвигается вперёд. Через пробелы в густой листве Ивонн может видеть приближающееся основание Атропо. Наконец, земля под сапогами пиратки становится каменистой, джунгли расступаются, и женщина видит перед собой причудливую пещеру: странное получеловеческое лицо, высеченное в камне, и зияющая дыра вместо рта, образующая вход.

– Ну наконец-то, – удовлетворённо шепчет Ивонн, – я нашла Источник…

Она было собирается выступить из джунглей, как вылавливает уголком глаза какое-то постороннее движение. Отступая назад, женщина наблюдает, как некто выходит из леса с другой стороны.

Человеческая фигура, одетая в тёмно-алый костюм и непрозрачный тёмный шлем, двигается быстро, не оглядываясь. Ивонн хорошо видно, что у человека отсутствует правая рука – вместо неё из предплечья торчит механический протез, и его металл отражает блики стремительно скрывающегося за лесом солнца.

– Qu’est-ce que c’est? Что за безумие настигло меня в этот раз? – едва слышно шепчет Ивонн.

Незнакомец щёлкает пальцами протеза, высекая из самых кончиков крохотные искорки пламени, и скрывается в пещере.

– Дивное видение, – трясёт головой пиратка, словно пытается отогнать наваждение. – Скорее всего, именно оно приведёт меня к моей награде.

Ивонн бесшумно выходит из джунглей, следуя за фигурой в костюме.

В пещере темно, как в аду, и даже женщине с её безупречным зрением приходится идти по стене, чтобы не упасть – пока она не вылавливает из тьмы отблески красноватого свечения. Следуя за ними, она оказывается на ведущих вниз каменных ступенях и, немедля, спускается.

Даже у бывалой пиратки перехватывает дыхание, когда лестница заканчивается. Женщина оказывается в длинном узком каменном зале; из потолка вдоль боковых стен из небольших кранов в виде драконьих голов стекают тонкие струи лавы, заливающие пол почти полностью, за исключением маленького островка, на котором и стоит Ивонн, да ещё нескольких футов пола. Впереди – арка, но чтобы добраться до неё, нужно найти способ миновать лавовые потоки. Исходящий от пола жар печёт глаза. Вдоль обрывающейся тропы, что ведёт вперёд, установлены двенадцать причудливых пьедесталов. Пока Ивонн разглядывает помещение, неожиданно фигура в алом снова появляется будто из воздуха прямо на глазах женщины. Незнакомец медленно идёт вдоль каменных пьедесталов, останавливаясь на самом краю лавового потока.

Тяжёлый багровый ботинок этого человека ступает в лаву, и та не причиняет обуви ни малейшего вреда. Таким же прогулочным шагом таинственный незнакомец проходит дальше, к арке, целый и невредимый, и вдруг замирает.

– Здравствуй, Ивонн, – раздаётся механический голос. Ивонн вздрагивает и делает было шаг за ближайшую колонну, но фигура чуть поворачивает скрытую шлемом голову в её сторону. – Не нужно быть такой скромницей.

– О, да пожалуйста! – восклицает женщина, выходя из неудавшегося укрытия и обнажая клинок. – Я приказываю тебе привести меня к Источнику! Немедленно!

Человек не отвечает. Оранжевый свет, заливающий зал, отражается в тёмном стекле шлема.

– Так кто тут скромник? – кричит Ивонн. – Я сказала, что приказываю тебе…

– Им нужна помощь, Ивонн, – каким-то образом искажённый голос звучит громче крика пиратки.

– К-кому? – заикаясь, переспрашивает женщина.

– Именно твоя помощь.

– О ком ты говоришь? Об этих детях? Откуда ты…

– Иди на север. К снежной бухте.

Не говоря больше ни слова, фигура исчезает во тьме арки.

– Постой! – выкрикивает пиратка. – Я… У меня столько вопросов!..

Незнакомца больше не видно, но под сводами зала раздаётся его голос.

– Поспеши, Ивонн! Roulez a tombeau ouvert!*

Пиратка замирает, напряжённо вслушиваясь в эхо, отражающееся от каменных стен, и тут же бросается прочь из зала.

__________________________

*Roulez a tombeau ouvert – Спеши на всех парах (фр.)

========== действие VI – глава 11 – «доверие – хрупкая вещь» ==========

Комментарий к действие VI – глава 11 – «доверие – хрупкая вещь»

Так рождаются легенды.

Вдохновение: https://yadi.sk/d/YYzIpNQNgC0oNw

И спасибо за него, конечно, снова попинывающей меня Эмили.

Чё, финишная прямая второго тома, котаны?

Are you willing to sacrifice your life?

В какую-то долю секунды я боюсь, что Лейла зайдёт в бывшую комнату Оливии Монтойя.

Всего лишь в одну хренову долю секунды – потому что уже в следующую бояться становится нечего: Лейла делает именно это.

– Я вас иска…

На полуслове её голос надламывается, потому что она видит изображение на экране, застывшее на том моменте, где она сама стоит над трупом матери Эстеллы. Лейла замирает, даже не моргает, словно кто-то нажал на кнопку паузы.

Эстелла смотрит на неё тяжёлым взглядом, и они похожи на змею и её загипнотизированную жертву.

А потом Лейла разворачивается на пятках и бросается прочь. Эстелла – следом. Я машинально выбегаю из комнаты за ней, сама не зная толком, зачем – остановить её или помочь выбить из Лейлы всё дерьмо.

А чего я, собственно, ожидала? Тревожных звоночков по поводу Лейлы было немало, включая моё видение в новогоднюю ночь – но и оно не было главной причиной сомневаться в её лояльности, разве нет? И всё-таки все те случаи, когда я задумывалась о целесообразности доверия к этой женщине, противоречили каждой её попытке самоотверженно спасти нас.

А теперь вот подтверждается, что всё это время Лейла просто играла в свою игру. Разумом я всегда это понимала, наверное. Или мне кажется так только сейчас, когда всё раскрылось?

Какая, впрочем, разница.

Я механически переставляю ноги, перепрыгиваю через ступеньки, стараясь успеть за Эстеллой, и выхожу из оцепенения только в холле – когда она бросается на Лейлу, сбивает её с ног, и они обе летят вперёд, разбивая в осколки стеклянную дверь «Элизиума». Проскочив крыльцо, они катятся по снегу, Эстелла не глядя колотит Лейлу по чём придётся, и я тупо смотрю на разворачивающуюся перед моими глазами драку, даже не предпринимая попыток вмешаться или окликнуть кого-то из них. У меня ощущение, словно я застряла в каком-то дерьмовом фильме, и его обкуренный сценарист не оставил мне права ничего решать.

Ой, подождите, кажется, так оно, блядь, и есть!..

– Постой! – выкрикивает Лейла, даже не пытаясь защищаться. – Позволь мне объяснить!

– Заткнись! – Эстелла хватает её за грудки. – Это ты! Ты её убила! – её кулак врезается в лицо Лейлы.

– Пожалуйста, – она сплёвывает кровь. – Я… Мне жаль…

Не самые мудрые слова в этой ситуации.

Мою политику невмешательства не разделяют друзья – должно быть, их привлёк шум из холла, – они высыпают на крыльцо «Элизиума», большинство из них выглядят так, словно только недавно проснулись. Вероятнее всего, так оно и есть, конечно.

– Эстелла, что ты делаешь? – возмущается Куинн, и я перехватываю её руку, когда она рвётся в сторону Эстеллы.

– Мы видели доказательства того, что Лейла убила мать Эстеллы, – просто говорю я. С чужими тайнами расставаться куда как менее болезненно, чем со своими, и за это я себя сейчас практически готова возненавидеть.

Мои слова срывают синхронный изумлённый возглас с губ моих друзей, и я оказываюсь окружена бормотанием и восклицаниями со всех сторон.

– Нужно что-то сделать, – взволнованно произносит Шон, намереваясь оторвать Эстеллу от процесса выбивания дури из Лейлы. Он бросается вперёд, хватает Эстеллу за руку, но она совершает какой-то неожиданный выпад – и в следующее мгновение Шон оказывается растянувшимся на снегу. – Эстелла, достаточно!

– Разве мы не должны их разнять? – спрашивает Радж, ни к кому в особенности не обращаясь, и я поворачиваюсь к нему.

– Это их дело. Мы не в праве лезть.

– Точно, это наше дело! – выкрикивает Эстелла, снова бросаясь на пытающуюся уползти Лейлу. – Не так ли, сука?!

– Ты предлагаешь просто смотреть, как она изобьёт её до смерти? – возмущается Шон, поднимаясь на ноги. – Совсем умом тронулась? Крэйг, помоги!

Вдвоём парни хватают Эстеллу под руки, отрывая её наконец от Лейлы – и видно, что это стоит им немалых усилий.

– Отпустите, блядь! – визжит Эстелла.

– Лейла, объясняйся, – презрительно цедит Зара, чуть выступая вперёд. – Очень быстро.

– Скажи, что это неправда, – шепчет Куинни, её аквамариновые глаза наполняются слезами.

Ну конечно, неправда, сейчас Лейла это подтвердит, и мы поверим и пойдём заварим чаю. Вот ей-богу.

– Я не могу. Это правда, – сплёвывая выбитый зуб, признаёт Лейла. – Оливия была моей подругой, и я её убила.

– Ты… что? – осекается Грейс, видимо, до последнего надеявшаяся, что произошло какое-то недоразумение.

– Мистер Рурк приказал. Он утверждал, что это единственный выход. Она собиралась разрушить всё… Он настаивал.

Только сейчас, глядя на Лейлу и сопоставляя всё, что происходило с нами на острове, я с ужасом понимаю, что она – фанатичка. Избитая до полусмерти, она говорит о Рурке с болезненным блеском в карих глазах. Даже в её ослабевшем голосе слышится восхищение.

Чёрт побери, как мы могли быть такими слепыми?

Как я могла…?

– Бог ты мой, – бормочет Алистер. – Отец…

– То, что ты сказала, – кричит Эстелла, не оставляя попыток вырваться из хватки Шона и Крэйга, – должно спасти твою задницу? Это не работает, сука!

– Пожалуйста, я знаю, как всё это звучит, но сейчас моя миссия состоит в том, чтобы защищать вас! Каждого из вас!

И это тоже не работает, потому что теперь мне хочется всечь Лейле так, чтобы зубов во рту у неё вовсе не осталось. То есть защищать нас – это очередное задание от Рурка? И я сейчас типа должна быть охуительно благодарна за то, что этот ублюдок не приказал грохнуть нас на месте?

Я чувствую, как мои губы кривятся от презрения. Спускаюсь с крыльца – гостиничные тапочки сразу намокают, а начавшийся снегопад неприятно кусает кожу, но я едва ли замечаю дискомфорт. Подхожу к Лейле, распростёртой на снегу, опускаюсь на корточки и холодно спрашиваю:

– И что, Лейла, стоило оно того?

– Ты не понимаешь, – глаза Лейлы наполняются слезами. – То, что делает мистер Рурк, приведёт в порядок мир… – Она переводит затравленный взгляд от одного из нас к другому, словно пытаясь понять, о чём мы думаем.

– Итак, она не только убийца, она ещё и сумасшедшая, – просто говорит Джейк, подходя ко мне, хватая за руку и почти силой заталкивая за свою спину.

– Это кульминация всех трудов Рурка, – бессвязно бормочет Лейла. – Работа всей его жизни… Устройство в лаборатории…

– Лернейские врата? – быстро спрашивает Шон, одёргивая на себя вырывающуюся Эстеллу.

– Нет-нет, другое устройство… Оно может раз и навсегда стереть всю боль и страдания, с которыми вынуждены сталкиваться такие, как мы…

– Что за хуйню ты несёшь? – закипает Джейк, и я чувствую, как его пальцы на моём запястье с силой сжимаются.

– Я услышала достаточно, – говорит Эстелла совершенно ровным голосом, и, видимо, от неожиданности Шон теряет бдительность – она вырывается и снова бросается к Лейле.

И в этот момент Диего резко вскидывает голову наверх – с крыши гостиницы внезапно начинает комьями падать снег. Земля под нашими ногами трясётся. Один раз, другой, третий…

– Ребята? – окликает остальных Диего.

Даже Эстелла замирает в шаге от Лейлы.

Гигантская фигура возникает из густой пелены снегопада, с утробным рёвом приближаясь к нам. Это грёбаный белый медведь. Или что-то похожее на него. Чего нам только не хватало в этой ситуации? Конечно, именно белого медведя, СПАСИБО, БЛЯДЬ, ЛА-УЭРТА, я уж думала, что с монстрами покончено!

У медведя на голове скрученные рога, а глаза светятся странным синим блеском.

Я чувствую, как у меня слабеют ноги от страха. Привкус желчи во рту, трясущиеся руки, ощущение сдавленного паникой горла – господи, как же я от этого устала.

– Во имя Вечного, – бормочет Вэйрин, – Страж Гор!..

Да, спасибочки, Вэйрин, всем стало гораздо легче от того, что теперь мы знаем, как эта штука называется.

– Страж? – Джейк разворачивается лицом к монстру так, чтобы снова спрятать меня за свою спину. – Это ебучий йети!

И я вылавливаю краем глаза, как Лейла, воспользовавшись замешательством, внезапно вскакивает на ноги и бежит в сторону, противоположную той, откуда появился монстр. Я даже не успеваю толком удивиться, как она может бежать, будучи избитой, поскольку я завороженно выглядываю из-за плеча Джейка на приближающегося к нам йети или кем бы он там ни был. Синий блеск глаз существа странным образом гипнотизирует, и в этот момент я вдруг осознаю, что мне почему-то совсем не страшно…

Где-то позади меня визжит Грейс, сдавленно бормочет что-то Мишель, а я стою вот так и тупо смотрю на двадцатифутовое чудовище, от чьих шагов сотрясается земля. Шерсть существа такая же белоснежная, как окружающий его снег, и я вижу, что его левая лапа прострелена. Оказавшись в футах пятнадцати от нас, медведь скалит желтоватые зубы, опускается на передние лапы и рычит.

И тут вперёд выскакивает Снежок, подбегает прямо к монстру и выдыхает ледяное облачко. Шерсть лисёнка стоит дыбом, он явно готов броситься в атаку против огромного существа, во много раз превосходящего его размерами.

Льдинки застывают на шерсти медведя, но его это, очевидно, нисколько не волнует. Существо наклоняет свою огромную голову к лисёнку и придирчиво обнюхивает его, и паника снова накатывает на меня волнами, я чувствую, как холод проникает под кожу, но не успеваю даже дёрнуться в сторону – как монстр вдруг садится на снегу, издавая почти по-человечески тоскливое рычание.