Текст книги "Вечное Лето, Том II: Бессмертные Легенды (СИ)"
Автор книги: Catherine Macrieve
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– Я скучал по тебе! – продолжает бормотать Таари.
Зара разворачивается, но мальчик не отнимает рук. Она хмурится – и тем не менее ласково ерошит волосы Таари и вдруг показывает ему язык.
– Беги играй, маленький наглец, – ворчит она.
– Пока-пока! – откликается Таари, вдруг целуя Зару в щёку и убегая прочь.
– Да уж, есть хотя бы одно существо, в чью жизнь я приношу радость, – Зара качает головой и потирает место поцелуя.
– Больше, чем одно, – вдруг говорит Крэйг.
– М-м?
– Ага. Я думаю, у того шамана на тебя есть виды.
Зара фыркает, игриво ударяя Крэйга в плечо.
– Поосторожнее! – наигранно возмущается он. – Ты не хотела бы бороться со мной один на один, ты ведь… Если серьёзно, – тон Крэйга меняется, – то жизнь вообще несправедлива. Но это не значит, что ты хуже кого-то и потому заслуживаешь худшей участи… Это как в РПГ. Ты можешь прокачать персонажа до высокого уровня, но в конце концов некоторые вещи будут зависеть от тупого рандома. В футболе – ты можешь быть супер-крутым игроком, а потом мяч полетит не так, как тебе надо – и всё кончено. Но разве это должно заставлять тебя выйти из игры?
– Конечно, нет, – ухмыляется Зара.
– И если в «Пиратских баталиях» тебя занесёт на юг, что ты сделаешь?
– Приготовлюсь к худшему, – с готовностью отвечает она, – постараюсь извлечь выгоду из своего положения и сделаю всё возможное, чтобы сохранить команду в целости и сохранности.
– Вот об этом-то я и говорю! – улыбается он. Они обмениваются каким-то странным, сложным видом отбития пятюни, включающим в себя кучу комбинированных движений. – Ох. Давно мы этого не делали.
– Ты всё ещё помнишь! – изумлённо восклицает Зара.
– Да ладно, Z, – с нежностью произносит Крэйг. – Конечно, я помню.
Тишина вновь окутывает их – но не такая гнетущая, как прежде. Они вдвоём смотрят на зависший в небе лунный диск – пока Зара не укладывает голову на плечо Крэйга.
Я возвращаюсь в тронный зал, убеждённая, что Крэйгу теперь не грозит пропахать песочек тремя сотнями футов ниже.
В помещении пусто.
– Эй? – произношу я громко, но мой голос только отражается от сплетения стен. – Что за… Куда все подевались?..
Из-за трона буквально выползает Укжааль.
– Андромеда, беги! Спасайся! – шепчет он.
Из темноты потолка появляется зависшая в воздухе фигура. Куинн… с развевающимися невидимым ветром длинными волосами, с глазами без зрачков – белки сияют сплошным изумрудным блеском.
– Где она? – раздаётся её голос, тихий, но оглушающий одновременно, словно её шёпот бьёт по ушам. Это слишком сильное ощущение – я не могу устоять на ногах и падаю на колени.
– Господи… Куинн? Где… где что?
Она прижимает к себе светящееся Сердце острова.
– Другая половина… Что ты сделала с остальной частью меня?..
========== действие V – глава 8 – «договоримся повторить» ==========
Комментарий к действие V – глава 8 – «договоримся повторить»
https://yadi.sk/d/IpHc8xwaQn56cA тема от Пиксельберри для всего второго тома. Лично у меня тема другая, но об этом поговорим в конце.
Heavy is a crown
only for weak
Неведомая сила сжимает моё горло, и от нехватки воздуха я едва не теряю сознание. Куинн – чем бы она ни была – подлетает ко мне, изумрудно-зелёное свечение из её глаз странным образом завораживает. Я могла бы решить, что это – одно из самых красивых зрелищ в моей жизни, если бы не необходимость цепляться за жизнь и полное непонимание того, чего мне стоит ждать в следующее же мгновение.
– Где другая половина меня? – шелестит её голос.
– Ку… Куинн, я не знаю, – из последних сил хриплю я, – я не…
Моё горло высвобождается от невидимой хватки, когда Куинн разводит руки, заставляя весь тронный зал дрожать. Я перевожу дыхание. Странно, но мне почти не страшно сейчас – если говорить о страхе за собственную жизнь. Я боюсь того, что произошло с Куинн – из-за неё самой… Если, блядь, это вообще всё ещё она.
– Где? – на этот раз она не шепчет, её голос подобен грому, эхом отдающемуся в моей голове. Краем глаза я вижу Укжааля, схватившегося за виски и дрожащего у трона.
– Это больше не твоя подруга, Андромеда! – бормочет он. – Ты должна спасаться…
Куинн легко становится на ноги около меня – я поднимаю на неё глаза. Воздух вокруг неё кажется осязаемым, словно от высокой температуры. Я встаю на ноги напротив, зачарованно протягивая к ней руку.
– Что ты делаешь? – изумляется Укжааль.
– Куинн, пожалуйста, – шепчу я, не обращая на него внимания, – я не знаю, что происходит, но я уверена, что ты – настоящая – там, внутри… – Изумрудные белки её глаз сверкают. – Ты слышишь меня? Куинн…
Она опускает взгляд вниз, на свои руки.
– Кто это? – спрашивает она, и в её сюрреалистичном голосе, похожем на затихающие в горной долине отзвуки грома, слышится недоумение.
– Беги, глупая! – вновь обращается ко мне Укжааль.
– Нет! – резко произношу я. – Нет, я не оставлю тебя, Куинн! Не оставлю!
Мне кажется, что она услышит, если я продолжу с ней говорить; что мои слова дойдут до её сознания, до неё настоящей. Я делаю полшага к ней – и кончики моих пальцев дотягиваются до её мягкой щеки.
С глухим стуком Сердце острова падает на пол.
Она замирает. Её сверкающие глаза встречаются с моими – и вдруг она моргает, и сияние исчезает вместе с порывами горячего ветра, окутывающего её тело до того.
– Мари?..
Она заваливается вперёд, и я ловлю её, чтобы не позволить упасть.
– Куинн, что… как ты? – растерянно спрашиваю я, пока она пытается устоять на дрожащих ногах. Её пальцы вцепляются в мои плечи, и это помогает ей удержать равновесие. Она с трудом поднимает голову – глаза у неё привычно аквамариновые, и я почти готова расплакаться от облегчения.
– Что произошло? – слабым голосом спрашивает Куинн.
– Ты не помнишь? – я закусываю губу, судорожно размышляя, стоит ли говорить ей всю правду о произошедшем.
– Мы сидели снаружи и разговаривали, – шепчет Куинни, – дальше… Ничего. – Она оглядывается вокруг, сбитая с толку. – Как я попала сюда?..
– Ты… Ты отключилась. Впала в кому. Мишель сказала, что это последняя стадия твоей болезни и что осталось совсем немного времени…
– И почему я жива? – с недоверием спрашивает Куинн.
– Мы не… Ох. – Я набираю в лёгкие побольше воздуха и стараюсь, чтобы мой голос звучал беззаботно. – Мы не могли просто так сдаться, ты же понимаешь? Так что мы напились какого-то галлюциногена и отправились на экскурсию через пространство и время.
– Прости, что?
– Это долгая история, – отмахиваюсь я. – Но мы нашли вот это, – я указываю на Сердце острова под нашими ногами. – Это было единственной вещью, которая могла тебя спасти. Укжааль взял эту штуку и… Что-то сделал, а потом…
Я осекаюсь, не зная, что и сказать и как описать то, что произошло с Куинн после.
– Вы вернули меня к жизни, – тихонько бормочет Куинн. – Я… Сколько времени у меня осталось теперь?
– Этот вопрос более не актуален, – к нам подходит, хромая и всё ещё немного вздрагивая, Укжааль. – Болезнь ушла.
– Ушла?..
– Словно опадает с дерева засохший лист по осени, – торжественно кивает Укжааль. – Ты исцелена, Delphinius.
Внезапно Куинн охватывают эмоции – она крепко обнимает меня с такой неожиданной силой, что мне кажется, что мои многострадальные рёбра сейчас треснут.
– Исцелена? – повторяет она с лучезарной улыбкой. – Я даже не знаю… Я не представляю… Как мне благодарить всех вас? Я… Я…
– То, что ты вернулась к жизни – лучшая благодарность, – устало улыбаюсь я в ответ. – Ты не можешь даже вообразить, как мы все волновались.
– Да, Катализирующие, воистину вы – единое целое, – качает головой Укжааль с таким видом, словно его это даже немного расстраивает.
– Что же, теперь нет повода волноваться обо мне! – Куинн выпускает меня из объятий, отступает на шаг и кружится вокруг своей оси.
Я поджимаю губы. На самом-то деле, повод есть, и это действительно странно и страшно сообщать ей об этом, но…
Боги, перестану ли я когда-нибудь лгать?
Может быть, время говорить правду настало прямо сейчас?
– Куинн, по поводу «нет повода волноваться», – осторожно говорю я, и она замирает в своём кружении и застывает, как изваяние. Укжааль – я вижу краем глаза – прижимает палец к губам, словно говоря мне, чтобы я и не думала раскрывать рта.
– Хм, возможно, тебе не стоит беспокоить её такими вещами, когда ей всё ещё нужен отдых, Андромеда?
Я качаю головой.
– Какими вещами? – тихо спрашивает Куинн.
– Когда я вошла в зал, – вздохнув, говорю я, подбирая тщательно слова, – ты была… Ты уже очнулась, но ты не была самой собой.
– В каком это смысле?
– Ты… Говорила таким грудным голосом и произносила всякие странные вещи про «другую половину тебя», и… и ты… м-м… летала.
– Я что?
Я хмурюсь, понимая, что выбрала всё-таки неправильный момент для того, чтобы начинать говорить правду. Твою мать, Марикета, всё, сука, как всегда. Ну что уж тут – назвался груздем, так будь сраным груздем.
– Казалось, что ты как будто бы одержима, – заканчиваю я.
Куинн погружается в молчание, закусывает губы, запускает ладонь в волосы. Она выглядит совершенно отрешённой и потерянной, и я добавляю:
– Прости, что я вывалила это всё на тебя сейчас, когда мы должны бы праздновать твоё выздоровление, но я… Я думаю… Ты должна знать.
Лгунья, лгунья, ЛГУНЬЯ, это хуже всего. Ведь я говорю это вовсе не потому, что Куинн заслуживает правды – я говорю это только для того, чтобы облегчить свою совесть, и без того отягчённую слишком большим количеством тайн. Но я не могу, просто не могу сказать ничего большего – видение про Куинн сбылось. Да, она не умерла, но всё ведь было в точности, как после прикосновения к идолу. И хотя эту ситуацию я смогла исправить, угроза всё ещё висит над моими друзьями, как дамоклов меч, и если я не найду ответы, то…
Одиннадцать.
Могил.
Помогите мне, боги.
И как бы я могла сказать об этом остальным? Ребята, новая фишка – у меня видения, в которых я вижу жестокую смерть каждого из вас? О, и кажется, они сбываются? В одном из видений я похоронила каждого из вас в странной пещере, что нарисована у шамана на спине?
Да едрить же это всё налево! Или ещё хоть куда-нибудь!
– Значит, не так уж я и исцелена? – произносит Куинн.
– Но ты исцелена, – возражает Укжааль. – Болезнь ушла, просто… Просто что-то заняло её место. Силы острова зачастую слишком велики, чтобы предугадать их действие…
Я делаю шаг к Куинн и легко касаюсь её предплечья.
– Ты не должна беспокоиться, – чуть кривлю я душой, опять-опять-опять, – мы обязательно разберёмся, что к чему, хорошо?
– Лучшее, что вы можете сделать сейчас, так это не говорить остальным из вас о том, что произошло, – ворчит Укжааль, и Куинн вдруг кивает:
– Точно. Я не думаю, что стоит их… пугать. Всё это слишком… Всего этого слишком… Но, Мари, спасибо за честность, – она снова обнимает меня, и я неловко отвечаю на объятие.
– Да. Конечно, – невпопад отвечаю я.
– Я собираюсь прогуляться, – Куинн отходит от меня и потягивается, – мне нужен свежий воздух.
– Конечно, – улыбаюсь я, – иди. Встретимся где-то в Элистель, да? – я подмигиваю, стараясь казаться беззаботной, а на душе скребут драные кошки. Мне хочется ударить себя побольнее, потому что я заслужила этого – за свою постоянную ложь и несвоевременную правду, за всё сделанное и несделанное, за то, что меня наверняка теперь возненавидят за всё то, что я утаиваю… И мне почти хочется этой ненависти, чёрт побери!
Куинн возвращает улыбку и выходит из тронного зала, оставляя меня один на один с Укжаалем. Он присаживается на корточки, поднимая с пола Сердце острова.
– Вот какое оно, – восхищённо шепчет он, – удивительно.
Я разглядываю предмет в его руках – кристалл больше не излучает ослепительного сияния и выглядит словно бы потускневший и – помогите нам, боги – поломанным. Это сфера, расколотая точно напополам.
Где другая половина меня?
– Оно сверкало ярче, – замечаю я, стараясь не выдать дрожью в голосе своего страха.
– Да, – кивает шаман, – возможно, оно так подстроилось под наше измерение? Или слишком много сил ушло на исцеление вашей подруги? Кто знает? – он протягивает сферу мне. – Ты ведь ощущаешь исходящую от него мощь?
Я беру Сердце в руки и действительно вновь чувствую это – энергия, бешеная, бесконечная и необузданная, словно проходит сквозь всё моё тело, льётся по венам вместо крови, бьётся в груди вместо сердца, управляет каждым помыслом вместо мозга. Я чувствую себя в какой-то момент такой же смертельно опасной, как Куинн всего десятком минут ранее, но каким-то образом Сердце не влияет на меня так уж сильно. Словно я могу в одиночку легко обуздать его мощь, потому что я – и есть эта мощь, я – и есть Сердце, я…
Я – время.
– Укжааль, – я поднимаю глаза на шамана, и он кажется странно испуганным чем-то, что увидел на моём лице, – я хочу понимать, почему я могу… управлять временем? В том пространстве я могла… Это было очень странно, как будто я как-то по-особенному чувствовала окружающий мир. И по дороге сюда мы натолкнулись на что-то вроде временной петли, – я быстро ввожу Укжааля в курс дела, – и… В общем, никто так ничего и не заметил, но почему могла я?
Укжааль только качает головой.
– Андромеда, из преданий о Вечном о тебе известно слишком мало, – с сожалением произносит шаман, – впрочем, ненамного меньше, чем об остальных. Судя по всему, ты обладаешь какими-то способностями – насколько я знаю, ты можешь ментально общаться с Вэйрином и видеть мир его глазами, например. Даже среди ваанти этот дар чрезвычайно редок, и я не понимаю, как нечто подобное могло произойти с тобой. Но, Андромеда, ты не должна бояться.
Но как я могу? Как можно не бояться, когда я вижу эти чёртовы видения, когда мои друзья умирают на моих глазах, когда… Когда я опасаюсь саму себя? Когда я не знаю, какую страшную вещь мне предстоит узнать в следующий раз, когда я окажусь в плену своих галлюцинаций? Когда я вру из-за своих страхов – ежедневно, ежечасно, оправдывая саму себя, но продолжаю врать?
Я качаю головой.
– Половина, – я киваю на Сердце в своей руке, – оно расколото напополам.
– Если это лишь фрагмент, – бормочет Укжааль, явно не осознавший, куда я клоню, – то представь себе, какой силой обладает оно в целом виде!
– Укжааль, что это было на самом деле? С Куинн. Я должна была сказать ей правду, но… Только снова напугала её.
– Я понимаю, почему ты не смогла промолчать, – на самом деле я в этом сомневаюсь, – просто я полагал, что ей сначала нужно принять для себя этот новый виток в её жизни.
Я криво усмехаюсь.
– Ты тоже не знаешь, что это было, да?
– Не знаю, – признаёт Укжааль.
– Не утешает, – констатирую я.
– Исцелив твою подругу, Сердце наполнило её своей энергией, – рассуждает шаман. – Возможно, какая-то часть духа самого острова теперь обитает в ней.
– Хочешь сказать, что Куинн управлял дух острова? – ошеломлённо переспрашиваю я.
– Не управлял, – качает головой он, – он поселился в ней. Словно… некий пассажир.
– Словно паразит! – я всплескиваю руками. – Господи боже, что мы наделали… Укжааль, насколько она в безопасности? Будет ли она в порядке? Или эта… штука… снова может получить над ней контроль?
– Я не знаю, – в отчаянии отвечает Укжааль, – нигде в древних манускриптах не сказано, чтобы кто-то использовал Сердце подобным образом. До чего замечательная вышла история! – он выглядит, действительно, совершенно счастливым, и я закатываю глаза. – Возможно, это ключ к открытию сил острова…
– Меня это мало интересует, – злюсь я, – я просто хочу знать, угрожает ли что-то моей подруге!
– Прости, Андромеда, но у меня нет ответов, которые ты ищешь, – пожимает плечами Укжааль, – и ни у кого их нет. Одно могу сказать тебе: вы обе, ты и твоя подруга, получили самый ценный дар. Время. И ты должна знать, что каждый дар имеет свою цену.
С этими словами Укжааль отворачивается от меня и начинает наводить порядок в тронном зале – очевидно, готовить его к завтрашней коронации Вэйрина. Я вновь качаю головой и выхожу из помещения.
На площадке у тронного зала собрались все, окружив Куинн. Я присоединяюсь к ним, хотя чувствую, что валюсь с ног от усталости.
Радж неожиданно подхватывает меня на руки.
– Мы это сделали! На самом деле сделали! – восторженно кричит он, прежде чем поставить меня на пол.
– Только и нужно было, что немного попутешествовать по пространству и времени, – усмехается Диего.
– Когда мы вернёмся домой, я собираюсь сделать публикацию в медицинском журнале, – сообщает Мишель, – это же просто изумительно!
– Вылечить синдром Роттердама за час? – улыбается Алистер. – Посмотрел бы я, как с этой задачкой справился бы мой отец!
Грейс обнимает Куинн, судя по всему, уже некоторое время.
– Я так рада, что ты в порядке, – всхлипывает она.
– Спасибо, – бормочет Куинни, – я… простите, что напугала всех.
Откуда-то рядом вырастает Вэйрин, как раз когда я планирую возразить Куинн по поводу её неуместных извинений.
– Мы приготовили для вас ночлег, – сообщает он, – уровнем ниже. Все наверняка устали, и теперь я хотел бы, чтобы вы по-настоящему воспользовались нашим гостеприимством. Я, а значит и мои люди, сочтём за честь, если вы поприсутствуете завтра на похоронах моей матушки и моей коронации. А для этого вы должны хорошенько отдохнуть.
Я с благодарностью киваю. Это был очень долгий день.
Вэйрин провожает нас к нескольким хижинам на нижнем уровне. Не представляю себе, что за уклад жизни у ваанти – обязательно нужно будет расспросить об этом Диего – но хижины действительно довольно забавны. В них по три комнаты, каждая из которых отделена от небольшого общего зала аркой с плетёными занавесями. В облюбованном мной домике на столе в общем зале просто целая куча всякой еды. Даже не представляла себе, что настолько голодна, пока не увидела всего этого изобилия. Судя по восторженным восклицаниям из соседних строений, плотный поздний ужин ожидает всех моих друзей. И слава богам, потому что от одной мысли о перспективе жевать пеммикан у меня с души воротит.
После ужина мы разбредаемся по комнатам. Джейк, разумеется, ни на шаг от меня не отходит, так что я прекрасно знаю, что одна этой ночью спать не буду. Даром что в домике с нами ещё Зара и Радж, причём Зара – прямо через стенку.
– Если вы, – указывая на нас двоих, ворчит Зара перед тем, как скрыться за занавеской, – вздумаете трахаться в такой близости от меня, я стащу, Марикета, кинжал, что подарила тебе Серакса, и нахуй вас прирежу. А ты, – она поворачивается к Раджу, – даже не вздумай храпеть!
Я только усмехаюсь, заходя в альков за аркой. Комната совсем маленькая – тут кровать, наверняка рассчитанная на одного, но из-за габаритов ваанти вполне себе вместительная, застелённая плетёными же простынями. Подушки выглядят так соблазнительно, что я едва нахожу в себе силы раздеться. Благо традиционные одежды ваанти реально снимаются очень легко. Плетёное постельное бельё оказывается неожиданно мягким, и, когда Джейк обнимает меня, ложась рядом – чёрт, я действительно быстро привыкаю к тому, что он спит рядом со мной, – я, наконец-то, чувствую себя в безопасности. Временно, разумеется, потому что завтра утром все тревоги о Куинн и моих видениях снова накроют меня с головой.
– Расскажешь? – шепчет Джейк, покрывая мои щёки лёгкими поцелуями. Его щетина слегка колется. Я обвиваюсь вокруг него, закидывая ногу и руки – блин, так хочется быть ближе, раствориться в нём, стать единым целым – не физически, а, скорее, прикоснуться к его душе своей. Так сильно, так больно – это опять моё клятое сердце напоминает мне, что я люблю его, люблю-люблю-люблю Джейка Маккензи, и это почти что раскалывает меня на части.
– Не сегодня, – я качаю головой, насколько это возможно в нашем положении. – После. Дай мне немного времени.
Я хочу рассказать ему всё – или почти всё – но просто не могу сейчас даже думать о том, что мне, возможно, придётся снова лгать. А я так не хочу лгать ему – ещё меньше, чем всем остальным, но я слишком погрязла в собственных недомолвках.
– Тогда спи, – соглашается Джейк и целует мои губы определённым, не располагающим ко сну, образом. Я отвечаю помимо воли – прижимаясь ближе, позволяя своим рукам скользить по его широкой спине, пытаясь обнять ещё крепче, когда…
– Я, блядь, сказала, что прирежу? Я же слышу, как вы сосётесь!
Я хихикаю, утыкаясь в плечо Джейка.
– Доброй ночи, Зара! – громко говорю я и ещё раз – теперь уже абсолютно невинно – целую Джейка. – Сладких снов, Арагорн.
Я поворачиваюсь к нему спиной, и он крепко меня обнимает. Я чувствую лопатками его грудную клетку, и от жара его кожи меня морит окончательно. Перед тем, как уснуть, я слышу только шёпот над ухом:
– С тобой других не бывает, Принцесса.
Я снова стою, покрытая засохшей кровью, в пещере у основания вулкана; мои ноги по щиколотку вязнут во влажной рыхлой земле, под ногтями – грязь, в ладонях – занозы. Тело бьёт мелкой дрожью, в голове – кавардак. В полумраке пещеры могилы передо мной безымянны, но я знаю, где чья, и от этого мне хочется рвать на себе волосы – но я остаюсь неподвижной. Словно во мне две личности. И одна готова впасть в истерику и кататься по земле, крича и раздирая когтями себе грудную клетку, чтобы избавиться от холодной – сжигающей – пустоты, чтобы скатиться в инстинкты, озвереть окончательно, уничтожить каждого, кто ответственен за это, и себя – в первую очередь; забыться, потеряться в животной природе, утратить человеческое – эту боль, – не хочу, не стану больше чувствовать её, если позволю себе поддаться порыву… Но другая часть меня – сильнее. Она ненавидит. Эта ненависть растекается холодом по венам, замораживает всё остальное, оставляет после себя кусочки льда на коже и под ней, выжигает другие чувства. Удерживает меня на месте, заставляя пялиться на могилы друзей пустым взглядом, и даже не позволяет думать о чём-либо – кроме неё, ненависти.
К себе.
Куртка Джейка привычно пахнет дымом – странно и страшно ощущать это, когда он сам на глубине шести футов под землей, прямо передо мной. Рядом со всеми остальными, кого я знала и любила – рядом с Диего, который уж точно не заслужил подобной участи.
Как и никто из моих друзей. Я скольжу взглядом по могилам слева направо. Радж, Шон, Крэйг, Куинн, Зара, Мишель, Эстелла, Грейс, Алистер.
Почему они все мертвы? Почему не я? Почему, почему, почему…
Помимо воли рука поднимается к груди – пальцы перебирают цепочку с жетонами Джейка. И я вцепляюсь ногтями в кожу под впадинкой между ключицами – плотину прорывает. Дорожки слёз льются по стянутой коркой грязи и крови коже. Мне кажется, я не плакала так давно, хотя я знаю, что это не так – слёзы не приносят желанного облегчения, от них только хуже – я задыхаюсь и хочу задыхаться, нет, не так – я задохнулась уже, когда землей забрасывала тела самых близких мне людей, и земля проникала в мои лёгкие, словно это меня хоронили, закапывали заживо. И я пошла бы на такую смерть тысячу раз за каждого из них, а вместо этого… Вместо этого моё сердце почему-то продолжает биться, хотя я не чувствую себя живой.
Пальцы на груди сжимаются сильнее – наверное, до синяков, но какая разница? Разве что-то может теперь играть хоть какую-то роль?
– Марикета!
Кто-то трясёт меня за плечи, и я открываю глаза – их застилают слёзы, сфокусировать зрение в предрассветном полумраке хижины удаётся не сразу. Это Джейк, он жив, я никого не хоронила, так ведь?
– Марикета, – настойчиво повторяет Джейк, – расцепи пальцы, пожалуйста.
Голос у него такой спокойный, словно он просто уговаривает неразумного ребёнка отпустить кошечкин хвостик в десятый раз за день. От удивления смысл его слов даже не сразу до меня доходит – пока я не чувствую саднящую боль чуть ниже шеи.
Моя рука впивается в область под ключицами с такой силой, что даже в полутьме костяшки пальцев кажутся белоснежными. Я издаю изумлённый стон и разжимаю ладонь. Джейк цокает языком.
– Пойдём-ка на воздух, – вздыхает он, натягивая брюки и набрасывая мне на плечи свою куртку. Длинную, прикрывающую бёдра до середины, пахнущую дымом и его кожей, прямо как во сне – я опять начинаю реветь, а может, и вовсе не прекращала.
Джейк тянет меня наружу почти силой. Прохладный ночной воздух целует босые ноги, и я инстинктивно укутываюсь в его куртку поплотнее – и всё-таки меня бьёт крупная, неестественная дрожь. Джейк встряхивает мои плечи сильно, один раз, другой, третий – пока ко мне не возвращается способность стоять ровно без посторонней помощи.
– Что происходит, Марикета?
Третий раз за пару минут зовёт по имени. Дурной знак – он настроен серьёзно.
Я качаю головой.
– Не прокатит. Рассказывай. Марикета. Ты рыдаешь во сне так, что я удивлён, как к нам не сбежалась вся деревня, оставляешь на себе синяки, я еле разбудил тебя. Так что не тряси головой – я должен знать, что с тобой, нахрен, происходит!
Я вытираю слёзы с щёк дрожащими руками.
Открываю рот – и закрываю снова, потому что не знаю, с чего начать.
Потом ещё раз.
Нет, я просто не могу рассказать ему всего.
Ему… Кому бы то ни было ещё… Пока не пойму, как предотвратить эти жуткие события из моих видений.
Поэтому я, собравшись с духом, просто рассказываю Джейку о своём сне. Это тоже больно, тоже тяжело и тоже пугает – произносить такие вещи вслух, но эта полуправда сейчас кажется спасательным кругом. Особенно, когда я хотя бы частично облегчаю душу. Мне не становится проще, но я вдруг понимаю, что могу с этим жить и сумею справиться – решимость не допустить воплощения кошмара в жизнь крепнет.
– Это всего лишь сон, – с сомнением, словно не вполне доверяя собственным словам, произносит Джейк. – Принцесса, ты не должна так убиваться из-за каких-то дерьмовых снов, хорошо? Ничего такого не произойдёт на самом деле, ладно? Веришь?
А ты веришь?..
В ответ я только киваю.
– А теперь пойдём ещё немного поспим, – он прижимает меня к себе, и я упиваюсь запахом его кожи, наполняющим меня от ноздрей до кончиков пальцев, таким успокоительным и возбуждающим одновременно. Я позволяю Джейку отвести меня обратно в комнату, раздеть и уложить на постель – глаза слегка саднит от выплаканных слёз, а синяки на груди ноют. Джейк склоняется надо мной и целует каждый из них – осторожно, мягко, и мне даже кажется, что боли становится меньше. Он прижимает меня к себе, и я цепляюсь за него, как утопающий за соломинку. Ресницы слипаются от соли, и я как-то очень быстро чувствую, что засыпаю, когда он шепчет на ухо: – Не думай, что я купился на твои сказки, Марикета. Может быть, я и уважаю чужие тайны, но ты расскажешь мне все до единой.
Я даже не уверена, что мне это не снится, потому что слова эхом отдаются на самом краю сознания.
Спустя ещё какое-то время меня будят лёгкие касания губ к плечу; когда я просыпаюсь, все ночные события кажутся далёкими и произошедшими с кем-то другим. Джейк по-прежнему держит меня в объятиях, зарываясь ладонью в мои волосы, и в эту минуту мне так хорошо, тепло, уютно и безопасно, что я действительно начинаю верить в то, что сумею со всем справиться.
– Нам пора вставать, – шепчет он, его дыхание обжигает мне кожу, и вставать совершенно не хочется, Джейку, по всей видимости, тоже, – правда, пора. Как только у меня появится возможность провести с тобой в постели весь день, я тут же ей воспользуюсь.
– Ловлю на слове, – ухмыляюсь я, с сожалением выбираясь из его рук и вставая с постели. Грудь немного саднит, и это напоминает о моём сне, но я отбрасываю эти напоминания – нужно думать о более насущных проблемах. Завязывая юбку ваанти на своих бёдрах, я размышляю о предстоящих похоронах и коронации – а ещё о том, что нам делать дальше. И ничего путного в голову не приходит.
Когда я выхожу на залитую солнцем платформу в Элистель, выясняется, что практически все уже готовы стать свидетелем предстоящих событий. Буквально десять минут отделяют нас от того момента, когда из хижины выходит припозднившаяся – как обычно – Мишель, и за нами поднимается Серакса. Честное слово, я полагаю, что у Сераксы должны быть дела поважнее, чем быть нашим эскортом, но, наверное, мы должны считать это большой честью.
Или не должны. Я, правда, не имею ни малейшего понятия.
Вниз мы спускаемся в молчании. Это, на самом деле, полнейшее дерьмо – необходимость присутствовать на похоронах вождя ваанти. То есть, конечно, да – я ценю жертву Симаэдры, сочувствую утрате Вэйрина, но… Дикость какая-то. Просто дикость.
И ощущение неправильности происходящего накатывает ещё сильнее от того, что это утро – такое жаркое и солнечное, всё это так не вяжется со словом «смерть» – только следы вчерашних разрушений напоминают, что произошло нечто непоправимое.
На пляже в маленькой бухте у Элистель собрались все обитатели деревни. Я удивляюсь мимоходом тому, как же их, всё-таки, много. Разумеется, когда мы решили с ними бороться, у нас не было ни единого шанса. Помилуйте, боги, мне кажется, это было целую вечность назад.
Или, блин, так и было?
Сумбур в голове не проходит, даже когда я вижу у кромки воды лодку с телом Симаэдры. Она обряжена в длинное платье, а грудь затянута в янтарный нагрудник – королева и воин, наверное, они хотели показать именно это. Как странно. Длинные тёмно-рыжие волосы Симаэдры заплетены в косы, уложенные короной. Бледная кожа кажется точно такой же, как при жизни – словно она сейчас распахнёт свои изумительные глаза и обведёт властным взором всех присутствующих.
Ну и бред – я ведь никогда не видела Симаэдру спящей, откуда эта тупая мысль только взялась?
Толпа у лодки кажется разрозненной, пока из неё не выходит Укжааль – судя по виду, ему бы реально не помешало поспать хорошенько. Шаман становится рядом с телом своей покойной правительницы и своим глубоким голосом заводит заупокойную речь. На языке ваанти, так что я ни слова не понимаю. К счастью. Хотя это и странно.
Я машинально выискиваю глазами Вэйрина – надо же, он совсем рядом, а я и не видела. Лицо у него непроницаемое, и, полагаю, этой ночью он спал существенно хуже меня. Он ловит мой взгляд и едва заметно качает головой – я благодарна ему за это. Та телепатическая связь между нами, очевидно, с куда большей лёгкостью контролируется им, нежели мной. И я безумно рада, что в это утро он держится подальше от моей головы.
Не хочу слышать ни единого слова из погребальной речи. Не хочу и не могу. Сейчас, в эту минуту, в восьми футах от покойной владычицы ваанти, я могу думать только о своих видениях и чёртовом сне, что приснился ночью. О том, что это могли быть чьи угодно похороны. Потому что мои видения, кажется… сбываются.
Вот, к примеру, Куинн… Видение о ней сбылось, да. Теперь я уже не могу вспомнить всех деталей, но, конечно, в целом всё произошло именно так, как в глюках. С другой стороны, мне кажется, что все эти видения каким-то образом разрознены. В видении о Грейс был Алистер, но не было Диего, в то время как в видении о Диего говорилось о смерти Алистера. Главное дерьмо состоит в том, что я не могу – да и не хочу – снова видеть все эти сцены, но как я могла бы предотвратить это всё, не помня деталей? Пазл нихрена не складывается.
