Текст книги "Исчадие ветров"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 43 страниц)

Часть вторая

1. Женщина Ветров
^{(Записано под диктовку медиума Хуаниты Альварес)}

Глядя в небо над приземистыми зловещими обрывами плато, я думал: одно из двух – или у всех этих людей чрезвычайно острый слух, или они научились слышать нечто такое, чего я попросту не ожидаю услышать.

Но потом услышал и я: завывание поднебесных ветров, грандиозную пертурбацию в небесах Бореи, физический эффект которой пока еще никак не ощущался на равнине, где я стоял. Но постепенно и неуклонно эти звуки превращались в рокот, а потом и грохот, какой могла бы издавать разлившаяся горная река.

Впервые с начала битвы на равнине небеса стали затягиваться облаками. Воздух над плато потемнел, помутнел и пульсировал, как живой, а потом среди этого хаоса образовался круг из бешено вращавшихся черных туч; так мог бы выглядеть ломоть, отрезанный от столба торнадо.

Вдруг этот диск обезумевшего пара наклонился в нашу сторону и, постепенно ускоряясь, совершенно независимо от прочих атмосферных явлений, двинулся по разом снизившимся небесам. И такова была эта независимость, что все прочие тучи, большие и малые, поспешно раздались в стороны, открыв диску широкий путь! Как ни странно, появившаяся небесная дорога смертельно испугала и без того обескураженных волчьих всадников, я же почувствовал лишь благоговение без малейшей примеси страха. Так же отреагировали и люди со снежных кораблей, и моя маленькая команда; впрочем, судя по тому, как ахнули в унисон Джимми и Трейси, они испытывали то же благоговение, что и я.

Запрокинув голову, я провожал взглядом полет диска мятущихся туч по дорожке в небе, пока он не замедлил движение и не остановился почти точно над нами. А затем над впавшим в гипнотическое оцепенение полем кровавого столкновения раздались синхронный полузадушенный не то вздох, не то стон со стороны волчьих воинов, которому почти одновременно ответили экстатически-радостным восклицанием их противники. В следующее мгновение битва возобновилась, будто эти негромкие звуки сняли наложенное заклятие.

Но теперь она определенно складывалась в пользу воинов с кораблей. Волчьи всадники, надо отдать им должное, яростно сражались, но их ряды клонились, словно трава от напора ветра, под ударами разъяренных медведей и их торжествующих всадников, и при этом все до одного, похоже, поглядывали вверх – в небо, туда, где над нашими головами рокотал в бешеном вращении столь страшный для них черный диск.

Тем временем я перезарядил пистолет и, увидев, что битва возобновилась, приготовился продолжать оборону и припал на колено возле Трейси, которая изо всех сил старалась выдернуть из промерзшей земли копье, пригвоздившее ногу Уайти. Падая, Уайти выронил пистолет, и сейчас его нигде не было видно. У Джимми Франклина кончились патроны, и он обеими руками держал винтовку за ствол, готовый использовать ее как дубину. С секунду мы смотрели друг на друга, а потом Джимми сказал:

– Хэнк, сдается мне, что эти ребята перепугались насмерть – почти как я. Пожалуй, у нас появился шанс прорваться к снежным кораблям.

Он был прав. Окружившие было нас волчьи всадники пятились все дальше от нас, и теперь гораздо ближе к нам оказались атакующие медведи, успешно отрезавшие наших противников от их основных сил. Я вручил Трейси пистолет, ухватил обеими руками копье, пробившее ногу Уайти (к счастью, это было действительно копье, а не зазубренный гарпун), и выдернул его, постаравшись сделать как можно более плавно и аккуратно. Уайти громко вскрикнул и дернулся всем телом. Трейси вернула мне пистолет и, сев наземь, положила голову Уайти к себе на колени и принялась вытирать ему лоб снегом.

Джимми Франклин бросил ставшую бесполезной винтовку и потянулся за окровавленным копьем.

– Ну что ж, – сказал я, – пойдем на прорыв. Я понесу Уайти, Трейси будет держаться между нами.

Но мы не успели сделать и шага. Прорезав грохочущий рокот вращавшегося черного диска, нависшего над нами, прорезав шум битвы и вопли умиравших людей и животных, снова прозвучал мрачный крик безумного жреца-русского, пытавшегося еще раз подвинуть вперед ряды упавших духом нападавших.

Но нет, воины, хотя явно боялись этого белого человека с диким взглядом, все же не подчинились его приказу. Правда, они изобразили нечто вроде нерешительного движения вперед, но, как только мой пистолет пару раз плюнул смертоносным свинцом, пришпорили волков и поспешно отступили. Теперь они уже не окружали нас, а собирались кучками, пятились в ту сторону, где возвышалась вдалеке пирамида-алтарь, и были готовы в любую секунду перейти из отступления в настоящее бегство.

Походило на то, будто их поведение изменилось из-за того, что люди со снеговых кораблей прорвались сквозь расстроенные ряды волчьих всадников уже в добром десятке мест, но я был уверен, что дело не только в этом, что все происходившее с ними как-то зависело от черного диска, который так же бешено вращался в безумном небе. Однако многочисленное подкрепление пусть и неохотно, но готовилось поддержать своих павших духом потрепанных собратьев. С тысячу человек, если не больше, соблюдая построение клином, поспешали за последними, третьими санями и, помедлив секунду, вступили в бой.

В этот же самый момент безумный русский, отказавшись от дальнейших тщетных попыток поднять войска в новую атаку, схватил возницу-эскимоса за руку и что-то прокричал ему в ухо. Коренастый коротышка тут же подался вперед и щелкнул бичом над спинами шестерых волков.

Большие тяжелые нарты мчались, описывая полукруг; Жаков восседал на них подобно огромной белой пиявке. Когда упряжка волков устремилась прямо на нас, я понял, что русский вознамерился просто-напросто смять нас, и, вздернув Трейси на ноги, поспешно отшвырнул ее в сторону. Она несколько раз споткнулась, поскользнулась, но все же удержалась на ногах.

Сани верховного жреца, зловеще шипя полозьями по насту, мчались к нам. Снова прозвучала резкая команда. В ответ на этот непререкаемый возглас из страшной круговерти мечущихся, убивающих друг друга людей и зверей выехал, пришпорив волка, могучий эскимос, единственный уцелевший из тех шести воинов, которых Жаков выставил против нас. Гигант направил могучего зверя прямо к Трейси, вот он уже наклонился и растопырил ручищи, чтобы схватить ее…

– Трейси! – заорал я. – Трейси, оглянись!

В тот же самый миг, совершенно синхронно с моим возгласом, свершилось нечто неожиданное и фантастическое. С неба раздался оглушительный двойной отклик и сверкнули две яркие вспышки – словно выстрел дуплетом из какой-то космической двустволки.

Высоко в небесах, прямо из центра вращающегося диска, истекли две колоссальные огненные ленты. Клубясь и извиваясь в полете, они устремились вниз, пронеслись, будто две змеи, горизонтально над долиной и в конце концов безошибочно ударили по выбранным целям. Эти молнии, с невероятной точностью поразившие тех, кто намеревался покончить с нами, были величественными, ужасающими и потрясающе разумными!

Волчья упряжка Жакова уже почти достигла нас, и тут ее окутало потрескивающее белое пламя, сошедшее с небес. Всего секунду назад волки, застигнутые этим ужасным электрическим всесожжением, находились тут, совсем рядом, а в следующий миг свечение огненной колонны угасло, и на снегу остались только уголья, среди которых, задрав нос и накренившись набок, торчали дымящиеся нарты.

Подле них, словно тряпичные куклы, валялись два тела – русского и возницы-эскимоса. Последний поднялся на ноги и тут же получил в спину брошенное издалека копье. Острие пронзило его насквозь, и он умер прежде, чем рухнул ничком на мерзлую землю. Впрочем, такая смерть оказалась для него милосердным исходом: он отчаянно орал еще до того, как сумел встать, и я успел разглядеть, что вместо рук у него были дымящиеся, густо окровавленные длинные обрубки, заканчивавшиеся чуть ниже локтей. Он управлял упряжкой, вытянув руки вперед, и они попали в тот же огненный столб, который уничтожил волков.

А что же Жаков? Где же он? Тут я увидел, что он поспешно забирается на одного из осиротевших волков, чтобы покинуть наконец поле боя. Я поднял пистолет и тщательно прицелился в него, но тут кто-то тяжело ткнулся в меня и сбил прицел. Это оказалась Трейси; в полуобмороке от страха и потрясения, она чуть слышно повторяла мое имя.

– О, Хэнк… Хэнк, это было ужасно! – с трудом выговорила она. Я попытался обнять ее, но она вырвалась и, указывая трясущейся рукой на кучку дымящегося недогоревшего меха и угля на снегу – все, что осталось от богатыря-эскимоса, – продолжала причитать: – Это пламя… это кошмарное пламя с неба!

– Шевелитесь! – вдруг воскликнул Джимми Франклин. – У нас есть все шансы прорваться!

Я сразу увидел, что он прав – битва отхлынула. Теперь от выстроившихся в ряд неподвижных снегоходных кораблей нас отделяла лишь неширокая полоса заснеженной долины, усеянная мертвыми и умирающими людьми и животными.

Я взвалил Уайти на плечо, Джимми подхватил Трейси, которая не могла сама держаться на ногах. Мы побрели к кораблям, и тут же навстречу нам выдвинулась четверка медведей; сидевшие на них люди протягивали к нам смуглые руки. Трейси забрал у Джимми черноволосый крючконосый мужчина, в жилах которого, несомненно, текла чистая кровь индейцев-тлинкитов или чинуков. Второй медведь, десяти, если не одиннадцати футов росту, подошел ко мне. По команде своего седока-эскимоса могучие лапы этой ходячей меховой горы осторожно сняли с моей спины остававшегося в беспамятстве Уайти. Седок третьего медведя наклонился и протянул мне руку; устраиваясь за его спиной, я увидел, как четвертый подобрал Джимми, после чего звери устремились рысцой к ближайшему кораблю снегов.

Как только мы достигли корабля, оттуда радушно протянулось к нам множество рук, подхвативших нас с медвежьих спин и поднявших на палубу из шершавых досок. Там нас сразу же повели на приподнятый полубак. Уайти же унесли в кормовую часть корабля. Я решил, что там ему сразу же окажут помощь.

Трейси успела овладеть собой и снова уверенно держалась на ногах. Как только мы остановились у фальшборта острого носа корабля – единственного поблизости возвышенного места, откуда можно было наблюдать за ходом сражения, как Джимми Франклин завел разговор с меднокожим храбрецом, который внизу забрал из его рук мою сестру. Поначалу беседа шла очень медленно – Джимми с трудом осваивался с наречием колошей-тлинкитов, – но вскоре оживилась и потекла легко, как журчащий ручеек. Довольно скоро Джимми вскинул руку, призывая своего нового друга к молчанию, и повернулся ко мне.

– Он говорит, что мы проявили великое мужество в сражении против Итаквы и оказали обитателям Плато огромную услугу, избавив Борею от такого множество воинов Шагающего с Ветрами. Он приветствует нас на борту корабля военачальника Нортана, где мы будем дожидаться прибытия Армандры, Женщины Ветров.

– Погоди, Джимми, погоди, – прервал я его. – Пожалуйста, еще раз и помедленнее. Вот этот твой друг – он и есть военачальник Нортан? И кто такая Армандра?

Последовал короткий обмен репликами на индейском диалекте.

– Нет, он не Нортан. Его зовут Кота’на, он Хранитель медведей. Нортан больше похож на тебя – и не похож на тебя. Он такого же роста, с такими же голубыми глазами, вот только кожа у него смуглая и волосы черные.

– А Армандра? – спросила Трейси.

Джимми вскинул голову, посмотрел на битву, которая все еще бушевала на снежной равнине, а потом перевел взгляд к таинственному диску, состоявшему из бешено вращавшейся черноты.

– Он говорит, что Армандра – жрица Плато, Женщина Ветров. – Немного помолчав, он добавил, указав на диск чуть заметно трясущейся рукой: – Он говорит, что Армандра… что она там…

– Глядите! – воскликнула Трейси. – Хэнк, что там происходит?

Заметно сократившееся войско волчьих всадников начало восстанавливать порядок. Примерно четыре с половиной сотни всадников, сотни две спешенных воинов и столько же волков, лишившихся наездников, выстраивались в три линии. А позади этого строя, за спинами воинов, подпрыгивали и кривлялись шесть малых жрецов; их крики доносил до нас ветер, внезапно подувший со стороны возвышавшегося поодаль алтаря и резко хлестнувший в лица людям со снеговых кораблей.

Позади шестерых своих прислужников, на вершине пирамиды, которую образовали, как это делают обычные земные акробаты, взобравшиеся на плечи друг другу воины в белых одеяниях, возвышался Борис Жаков. Он воздел руки к небу и испустил протяжный вопль. Я уверен, что никогда еще ни один цивилизованный человек не слышал, чтобы такой звук издавала глотка другого человеческого существа.

Неподалеку от нас собралось еще с дюжину полуодетых воинов с кораблей. Они о чем-то взволнованно переговаривались и, явно ожидая чего-то, не сводили взглядов с равнины. Джимми Франклин на гортанном наречии задал еще несколько вопросов Кота’не и, получив ответы, быстро пересказал их мне.

– Он говорит, что жрецы Итаквы дураки. Пусть даже их хозяин на самом деле первый владыка снегов, но Армандра уступает могуществом только ему одному, а любые силы, какие способны призвать его жрецы, для Женщины Ветров все равно что детские игрушки. И такие глупые выходки только разгневают ее. Смотри!

С последним словом он вскинул руку и указал на поле битвы. Два войска разделяла усеянная мертвыми телами полоса шириной в пару сотен ярдов. Но вот перед строем волчьих всадников появились и начали быстро расти ввысь и вширь шесть мощных смерчей. Из тонких у основания спиралей они быстро расширялись в стометровые воронки, которые в быстром вращении вбирали в себя все, что лежало внизу, и очень быстро стали похожи на твердые конусы из снега и льда. Потом эти порождения неземного знания чуть ли не с военной согласованностью двинулись навстречу противостоящему войску. Пересекая нейтральную сейчас полосу, смерчи затягивали трупы людей и зверей – эскимосов, индейцев, монголоидов, европеоидов, волков и медведей – в свои жерла, где они носились вместе с разными обледенелыми обломками.

Затем шестеро жрецов двинулись сквозь ряды волчьих воинов, безумными прыжками и жестами подгоняя свои фантастические порождения дальше и дальше вперед. Все это я отчетливо видел в бинокль, который все еще висел у меня на шее, а вот крики жрецов вскоре потонули в лавине звуков, опережавших невероятный катаклизм, разворачивавшийся на равнине.

Люди и медведи на кораблях стояли непоколебимо, словно не замечали яростного ветра, который грозил подхватить их всех, как осенние листья, и унести прочь, и следили за надвигавшейся на них роковой каруселью. А потом у всех тех, кто окружал меня на носу снегового корабля, вырвался дружный вздох. В небе над войсками происходило что-то такое, чего я еще не видел.

Точно в центре вращающегося черного диска образовался просвет, и из него стала снижаться человеческая фигура. Нет, пожалуй, назвать ее человеческой было бы неверно: разве хоть один человек из плоти и крови смог бы оказаться там, где она находилась, смог бы шагать по ветрам над этим колоссальным воздушным аттракционом? И все же, если только глаза не обманули меня, эта фигура была вполне человеческой – эффектный образ женщины с белой, как снег на равнине, кожей, облаченной в короткую меховую шубку и белые, тоже меховые, сапоги, быстрым, но уверенным шагом нисходившей по воздуху и державшей раскинутые по сторонам руки параллельно земле, так что получился живой крест. Длинные ярко-рыжие волосы развевались и трепетали за ее спиной, словно хвост одушевленного болида.

Постепенно она замедляла шаг и вдруг остановилась, повисла, как парящий ястреб, на одной высоте с вершинами устрашающих смерчей и повернулась к нему лицом. Она стояла в воздухе, не опираясь ни на что видимое, и, склонив голову, смотрела на то, что находилось перед нею и ниже ее. К нам же она стояла спиной, и я не видел ее лица, но, тем не менее, знал, что она прекрасна. Прекрасна, царственна и могущественна.

Затем она повела руками навстречу шести белым титанам, угрожавшим ей своим вращением и набыченными головами, выставила перед ними раскрытые ладони, преграждая им путь, – и они замерли в своем движении, словно наткнулись внезапно на невидимую стену. Смерчи дергались, яростно раскачивались и пытались, повинуясь экстатическим командам стоявших позади жрецов и против воли Женщины Ветров, продвинуться дальше. Но ее воля оказалась сильнее объединенной воли всех жрецов Итаквы, вместе взятых.

Смерчи вращались все быстрее, отчаянно бились о невидимую стену, выстроенную волей Армандры, метались из стороны в сторону и вскоре утратили всю согласованность и важность, с которыми только что шествовали по равнине. Их финал оказался скоропостижным: утратив возможность двигаться вперед, они начали раскачиваться, подталкивать друг друга, как составленные в ряд костяшки домино, и, поскольку путь вперед был прегражден, двинулись обратно.

Это зрелище стоило запомнить. То, что казалось только что перевернутыми, стоявшими на остриях твердыми конусами из снега и льда, бессильно спотыкалось на ходу и сталкивалось между собой. С неба обрушилась лавина, колонны стали рассыпаться, выбрасывая густые облака снежной пыли, которые на некоторое время заслонили от нас сцены паники, охватившей войско волчьих всадников.

Я так и не знаю, каким образом жрецы Итаквы смогли спастись от этого катастрофического обвала, но это им удалось: когда завеса немного рассеялась, я разглядел, что они уже не только расселись по своим нартам – и Борис Жаков вместе с ними, – но и мчались по белым просторам к возвышавшемуся вдали пирамидальному алтарю.

Я нашел в бинокль безумного русского и увидел, что он обернулся, сидя на санях, пожирал горящими ненавистью глазами женскую фигуру в небе, выкрикивал неслышные проклятия и в бессильной ярости грозил кулаком.

Какой же глупец – ведь Армандра тоже видела его!

Рыжая грива фантастической фигуры вдруг широко взметнулась и, казалось, зажглась неестественным светом, окрасив все тело женщины и простую одежду, которую она носила, в выразительный цвет не то меди, не то застывшего золота. Неторопливо, как будто задумчиво, она подняла над головой изящную руку, и сияние остывший меди, исходившее из ее ладони, ввинтилось в воздух и достигло огромного диска из черных туч, который все так же висел, стремительно вращаясь и грохоча, у нее над головой – сторожевой пес, охраняющий свою хозяйку.

А она начала крутить рукой от плеча, быстро увеличивая размах, как будто раскручивая гигантское лассо. И облачный диск – петля этого лассо – вращался вместе с ее рукой, разгоняясь до тех пор, пока его края не превратились в тонкую кружевную дымку, которую то и дело пронизывали стрелки электрических разрядов.

Волчьи воины теперь уже откровенно бежали со всех ног, расталкивая соратников и стремясь как можно скорее достичь круга из тотемов и находившегося в его середине алтаря. Ни о каком воинском порядке и речи не шло – это была самая настоящая паника, которая не прекратится до тех пор, пока люди и животные не выбьются из сил. На сегодня они полностью выкинули из головы любые воинственные мысли и теперь мчались домой, чтобы зализывать раны и подсчитывать потери, и вместе с ними в гуще толпы ехал Борис Жаков, на полторы головы превосходящий ростом еще троих, находившихся в нартах вместе с ним.

Окуляры бинокля перескочили с этого драпающего отребья к Женщине Ветров, и теперь я почти явственно почувствовал гнев, который она источала, стоя в великолепии медного сияния среди воздуха.

«Жаков, – беззвучно проговорил я, обращаясь к удалявшемуся от меня безумцу, – русский, если ты считаешь меня опасным врагом, то, значит, плохо понимаешь, что к чему. Наверное, ты можешь позволить себе иметь врагами обычных людей, а вот таких, как Женщина Ветров, я тебе не рекомендовал бы».

И да, я оказался совершенно прав.

Фигура в небе, казалось, подалась вперед и вся налилась бронзовым светом, сделавшись почти такой же, как венчавшая ее корона из волос, и мне на миг показалось, что я знаю, где видел прежде подобное разбегание. Но уже в следующий миг образ вновь сделался чисто человеческим.

Человеческим? Я саркастически рассмеялся (про себя). Несомненно, в этом существе должно было присутствовать нечто человеческое, и все же этим его сущность исчерпывалась лишь в малой мере. Взять хотя бы ее власть над стихиями и ее гнев.

Вот она опустила изящную руку горизонтально, и висевший над головой огромный диск наклонился, просел ниже, соскользнул по ветру, понесся вперед, словно брошенный рукою бога-дискобола на соревнованиях какой-нибудь Небесиады или демона в адском хаосе, и, снизившись почти до заснеженной земли, обрушился на удиравшее войско волчьих всадников.

Трейси повисла на моей руке и, глотая воздух с лихорадочной быстротой, наблюдала за этой невероятной сценой.

– Хэнк… Хэнк, как она может?

Одно дело сражаться не на жизнь, а на смерть, пусть даже поневоле, с уязвимыми смертными врагами, имеющими свои слабости. Совсем другое – видеть Женщину Ветров, видеть, как это существо, которое сражается оружием, созданным непосредственно из сил природы, безжалостно и хладнокровно уничтожает маленькую армию.

Несомненно, если бы летящее колесо Джаггернаута, которое Армандра высвободила и обратила против этого войска, вернее его остатков, обрушилось в своем безумном бешенстве на бегущие расстроенные ряды, этих людей ждало бы полное истребление.

– Я… я не знаю… – пробормотал я после продолжительной паузы и с изумлением обнаружил, что у меня в горле пересохло и голос внезапно охрип.

– Пусть это ужасные, отвратительные люди, – продолжала Трейси, – но это же люди! – Тут она зажмурилась и уткнулась лицом мне в грудь – ужасный диск настиг охвостье бегущей разбитой армии волчьих всадников.

Я же не мог оторвать глаз от происходившего и лишь как бы со стороны заметил, что мои губы раскрылись в испуганном вздохе, когда диск прошел сквозь людей и животных, как огромная циркулярная пила сквозь доску, по мере своего продвижения разбрасывая «опилки» на сотни футов в ледяной воздух и по заснеженной равнине. А потом на моих же глазах приостановился, словно задумавшись.

Трясущимися руками я вновь навел бинокль на Женщину Ветров. Теперь она стояла, вскинув одну руку к глазам, а вторую простерла перед собой, словно заслоняясь от какого-то невиданного ужаса – ужаса зрелища своего собственного бесчеловечного гнева, вырвавшегося на свободу. В следующий миг она мотнула головой, от чего изумительные рыжие волосы снова взметнулись в воздух, и взмахнула руками в резком, безошибочно узнаваемом жесте запрета.

И внезапно равнину оглушил ужасающий грохот, сходный с тем, какой мог бы издать штормовой прибой, разбившийся со всего разгона о неожиданно возникший на его пути каменистый мыс. Оружие, которое эта женщина запустила вслед убегающему войску, разлетелось на куски, распалось, в считаные секунды вернулось в свою первозданную форму, инертно разлеглось над равниной серым облаком. Облаком, которое туманом оседало наземь, ничем уже не угрожая сотне с чем-то уцелевших воинов, которые бежали сломя голову из пределов его расплывающихся, вьющихся щупалец.

Затем воцарилась тишина, в которую нерешительно вторгся скорбный голос ветра, вновь пробудившегося после всего, что произошло, и донесшего до нас приглушенные расстоянием истерические крики бегущих остатков волчьего воинства. Армандра, вне всякого сомнения, пощадила их, и теперь я точно знал, что человеческого в ней больше, чем показалось мне сначала.

– Она пощадила их! – чуть слышно выдохнула Трейси.

– Пощадила, – так же тихо и с тем же чувством облегчения откликнулся Джимми Франклин.

– Да, – коротко подтвердил из-за наших спин еще один голос, который я узнал сразу, хотя он и был искажен болью.

Это был Уайти, тяжело припадавший на раненую ногу и одной рукой обнимавший за толстую шею ухмылявшегося эскимоса.

– Она пощадила их, и значит, для нее еще осталась надежда.

– Уайти, что это значит? – осведомился я.

Он лишь мрачно покачал головой (его брови при этом сместились в крайнее нижнее положение), не сводя взгляда с женской фигуры в небе.

– Сам увидишь.

Над снеговыми кораблями победившего войска могучей триумфальной песней загремели восторженные связные и бессвязные крики и грохот оружия о щиты. Я снова поднял голову, я увидел – и понял. Я понял власть этой женщины над воздушной стихией, ее способность ходить по ветрам, ее нечеловеческий гнев и совершенно человеческое страдание.

Потому что сейчас она обратила лицо к своему народу и, слушая его восторженные первобытные овации, простерла к нему тонкие руки. Ее чудесные волосы свились в изящные локоны, а в глазах на мгновение вспыхнуло то чувство, с каким великая королева могла бы смотреть на ликующих подданных, возносящих здравицы в ее честь.

Ее глаза засветились, а потом на одно едва уловимое мгновение на царственном лике ярким кармином вспыхнули две звезды.

Уайти снова кивнул и сказал:

– Хэнк, это было едва ли не самое безопасное прозрение из всех, какие только бывали в моей жизни. Эта женщина, вне всякого сомнения, дитя Итаквы, и мы должны благодарить наши счастливые звезды за то, что она, как оказалось, полностью порвала со своим чудовищным отцом.