Текст книги "Исчадие ветров"

Автор книги: Брайан Ламли

Оно прошло сквозь Итакву точно так же, как трассирующие пули, которыми мы стреляли в него из пулемета, которым был вооружен самолет, в момент первой встречи (сколько веков назад это случилось?), с той разницей, что этот единственный удар оказался куда эффективнее тех очередей! Пули не причинили Итакве ровно никакого вреда, а вот символ Древних богов… о, это было нечто совсем другое!

Шагающий с Ветрами покачнулся, словно человек, которому с силой ударили молотком по лбу. С секунду, пожалуй, он раскачивался на своей невидимой опоре, словно отчаянно пытался удержать равновесие. Пока он шатался и размахивал руками, из его стиснутого кулака что-то выпало. Армандра, кувыркаясь в воздухе, летела вниз, как осенний листок; по мере ее неторопливого падения исходившее от нее розовое сияние постепенно гасло, и когда на высоте футов в двадцать оно угасло совсем, Армандра камнем рухнула вниз.

Устремившись к ее неподвижному телу, я все же заметил, как Итаква вскинул руки к голове, которая, как мне показалось, начала пульсировать, Видел, как он в диком бешенстве стиснул ладонями виски – из раненого глаза и дыры в затылке продолжали извергаться золотые искры, – а потом «услышал» крик, который можно описать только как выражение совершенно нечеловеческих мучений. Этот мысленный голос вопил о невыносимой физической боли, и я, не думая, автоматически, закрыл свое сознание, чтобы не испытать того же страдания.

Когда я добежал наконец до Армандры и рухнул возле нее на колени, Шагающий с Ветрами брел воздушной дорогой, направляясь к своему святилищу, к своему алтарю-пирамиде. Но если сюда он горделиво вышагивал, по-хозяйски продвигаясь на крыльях ветра, то сейчас он конвульсивно дергался, его бросало из стороны в сторону, словно моль с подпаленным крылышком. Вполне вероятно, что он через некоторое время оправится, но уверен, что он никогда не забудет того, что случилось с ним сегодня.

Ну, Хуанита, я рассказал почти обо всем, что случилось за это время. Я вроде бы уже сообщил, что Армандра, возможно, покалечилась… У нее, кажется, серьезно травмирована спина. По крайней мере, Джимми и Трейси не пострадали. Джимми отделался несколькими ушибами и царапинами от той самой ледяной бомбы, которая похоронила несчастного Уайти, но все повреждения легкие.

Когда мы покинули крышу, Джимми и Трейси вместе ушли оплакивать друга, а я вернулся в покои Армандры. Конечно, ее там не было, ее унесли в госпиталь, где ею будут заниматься лучшие целители Плато. Я стоял на огромном балконе над белой равниной, ждал новостей и пребывал в таком состоянии – его можно бы назвать отсроченным эмоциональным шоком – пять, а то и шесть часов.

Когда на балкон, вся в слезах, выбежала Унтава, я сперва решил, что она принесла ужасную весть, но, к счастью, оказалось, что я ошибся. Она всего лишь попросила меня пойти с нею к ее мужу Кота’не. Его только что отыскали возле ворот центральной гавани, среди жалкой кучки тяжело израненных воинов, и перенесли вместе с ними в один из госпиталей Плато. Его раны, хоть и тяжелые, не были смертельными, ему нужно было отлежаться, но он отказался от снотворных, которые предлагали целители, и вообще от какого-либо лечения, пока не увидит меня. Я пошел с нею; мы быстро сбежали по лабиринтам в недра плато.

Кота’на, которому за его доблесть (и согласно его положению) отвели отдельную комнату, ожидал меня. Он пребывал в полном сознании. Когда он увидел меня, черты его благородного индейского лица перекосила мрачная усталая усмешка. Одну его руку, которая была на виду, густо покрывала корка запекшейся крови, но я сразу увидел, что смерть ему не грозит. Унтава описала его состояние совершенно верно: залечить раны, отдохнуть как следует, и он будет в полном порядке.

Я склонился над ложем Кота’ны. Унтава переводила мне его слова.

– Лорд Зиль-бер-хут-те, я умоляю тебя о прощении.

– Меня? О прощении? За что, Кота’на? Ты сражался за Плато, за свою принцессу, за свою женщину, Унтаву. Ты геройски сражался и отлично командовал медведями и их проводниками. Ты ни в чем не виноват передо мною, и мне не за что прощать тебя.

Вместо ответа он поднял руку, которую я до тех пор не видел – она была опущена с другой стороны приподнятого изголовья кровати. Пальцы мертвой хваткой сжимали пропитанные кровью черные волосы грубо отрубленной головы Нортана – это она свисала из скрюченных пальцев Кота’ны и глядела на меня широко открытыми остекленевшими глазами.

– Прости меня, Лорд. Я знал, что ты хотел бы сделать это сам, и все же, зная это, убил его. Я хотел взять его живым, но он не дался. Возьми его голову, она принадлежит тебе.

– Нет, – я решительно качнул головой. – Кота’на, это твой трофей. Пусть он висит в твоем доме, чтобы твои дети знали, в каком я долгу перед тобой, знали, что их отец убил злейшего врага Зиль-бер-хут-те, предателя Нортана. Я же благодарю тебя за это деяние.

Через пять минут, приняв снотворное питье, Кота’на глубоко уснул, и целители смогли отмыть его от крови и обработать раны. Правда, им пришлось изрядно повозиться, чтобы разжать пальцы и забрать у спящего Кота’ны голову Нортана.

Что касается Итаквы, он, кажется, тоже решил отдохнуть. Монстр скрючился на своем алтаре-пирамиде и все так же сжимает голову ладонями. Левый глаз полуприкрыт – желтые искры сыплются оттуда, как капли гноя, – а на затылке отчетливо видно черное пятно. Рана оказалась не смертельной, и я думаю, что он восстановится. Он как-то весь съежился и сейчас только в четыре-пять раз больше обычного человека. Вот сейчас я смотрю в бинокль на снежную равнину и вижу его и…

Что это?

Странно, мне показалось было…

Нет, наверное, я ошибся. Хуанита, ты ничего такого не почувствовала? Мне показалось, что наш разговор кто-то подслушивал. Ты не заметила ничего такого? Вот и отлично. И все же могу поклясться, что видел, как Итаква на мгновение повернул голову и с ненавистью взглянул здоровым глазом на плато…

Пришел гонец, его прислали целители, ухаживающие за Армандрой. Он весь сияет, но я не понимаю ни слова из того, что он говорит. Похоже, мне нужно пойти с ним. Я свяжусь с тобой, как только у меня будут какие-то новости.

Примечание:

Это последнее обнадеживающее сообщение Хэнка Силберхатта Хуанита Альварес приняла 6 июня в 5.50 вечера. На этом телепатические вибрации прекратились до 7.45 вечера, когда у Хуаниты состоялся последний краткий сеанс связи с Хэнком.

«Хуанита, я вернулся.

Похоже, что все в порядке! Я снова на балконе, но только что закончил уборку в покоях Армандры – нет, в наших покоях! – и подготовил все к ее возвращению. Она в сознании, и сейчас ее несут наверх. С ней все будет хорошо, она поправится, но ей необходимы покой и долгий отдых. Очнувшись, она сразу же сказала, что хочет быть со мною. Помилуй бог, Хуанита, ведь ты же, наверное, способна почувствовать, как я счастлив! Как будто ушла страшная черная ту…

Опять! И теперь уже никаких сомнений быть не может. Общаясь с тобой, я глядел в бинокль на Итакву. Это он подслушивал меня! А потом вдруг обернулся, посмотрел на меня… и ухмыльнулся жуткой улыбкой!

Хуанита, боюсь, что он, через меня, увидел тебя!

Но что тут… Что-то вроде… помехи какие-то… Это он! Итаква глушит мою… теряю связь! А теперь… алтарь и захромал по небу. Оглянулся на меня и… кошмарный хохот!.. мстить? Боже мой, Хуанита! Он не может дотянуться до нас и отправился за тобой! Скажи Пизли, чтобы присматривал за тобой. Скажи ему…»

Последняя запись:

Еще три месяца, до середины сентября, Хуанита оставалась в Мискатонике и каждый день, каждую минуту пыталась восстановить связь с Хэнком. Не добившись в этом ни малейшего успеха, она отвергла мое предложение перейти на постоянную работу в Фонд Уилмарта и на третьей неделе месяца покинула Аркхем.

Уехав, она взяла с собой один из звездных камней древнего Мнара, самый настоящий, найденный, вместе с другими, нашей африканской экспедицией в 1959 г. Мы поддерживали с нею контакт до начала следующего года. В последней беседе она сообщила мне, что живет в Монтеррее и готовится к свадьбе.

В марте следующего года я узнал, что она и ее муж погибли в автомобильной катастрофе близ канадского города Реджайны, где проводили медовый месяц. Внезапным порывом «бешеного штормового ветра» автомобиль сбросило с дороги в глубокий обрыв. Я провел расследование и выяснил, что они возвращались в отель после посещения шоу. На Хуаните было платье с глубоким декольте, к которому звездный камень совершенно не подходил. И она не надела его.

Что касается Хэнка Силберхатта, его сестры Трейси и Джеймса Грейвинга Франклина, то я уверен, что они все еще на Борее, в мире, находящемся в отдаленных областях пространства-времени, на пересечении неведомых измерений.

Моя мискатоникская группа телепатов время от времени продолжает тщетные до сих пор попытки связаться с Хэнком, я же не собираюсь терять надежды.

Уингейт Пизли.

На лунах Бореи

Часть первая
БОРЕЯ

Они шли краем леса на своих двоих, позади переваливались на своих четырех исполинские медведи, навьюченные настолько, что всаднику уже негде было уместиться. Лишь трое зверей шли без всякого груза, но едва ли на них можно было ехать. Путешественники имели невообразимо странный вид – среди них были бронзовокожие индейцы со Старого Запада Земли, мощные приземистые эскимосы родом из вечных северных льдов Материнского мира, огромные медведи, раза в полтора больше своих арктических собратьев, и высокий белый человек в кожаной одежде, распахнутая куртка с короткими рукавами открывала широкую грудь и руки, свидетельствующие об огромной силе.

Каждый из этой странной многоязычной компании, возглавляемой Хэнком Силберхаттом, считал своего вождя весьма и весьма загадочным человеком. Это был очень странный человек: объект поклонения всего Плато, повелевающий всеми его силами, жрицы Армандры и отец ее сына, разгромивший армии Итаквы и, пусть и ненадолго, самого Итакву. И при этом он запросто обращался со своими слугами и вел их так же уверенно, как водил их в битву. Да, действительно загадочный человек, и Итаква определенно должен сожалеть о том дне, когда он перенес этого человека в Борею.

Уроженец Техаса Силберхатт стал вождем – полководцем Плато – три года назад, победив Нортана в яростном поединке за Армандру. И заполучил ее, а вместе с ней и командование всей армией Плато. Подданные Армандры так и назвали его – Вождь. Это случилось до Войны Ветров, когда силы Плато отразили неистовый натиск подвластных Итакве племен и сам Итаква получил тяжелое ранение от руки пришельца из Материнского Мира.

Могучий борец, способный вырубить любого силача ударом мощного кулака, мастер клинка, быстро превзошедший своих учителей, телепат (пусть даже рядовые жители плато толком и не знали, что это такое), который мог наносить силой мысли – и наносил – удары Итакве, Шагающему с Ветрами, и при этом остался цел – все это был Силберхатт. Насколько это ему позволяли его сила и рост, он старался быть джентльменом; он инстинктивно понимал чаяния своих людей, и когда объятые трепетом вассалы приходили к нему, он говорил с ними как с друзьями, как с равными себе. Он уважал их, поступал согласно их советам, а справедливость его вошла в легенды, наравне с его огромной силой.

Когда у Хэнка Силберхатта были законный повод и возможность убить Нортана – своего предшественника на посту вождя, жестокого и ненавистного диктатора, смерти которого желали девять человек из каждого десятка, – он оставил ему жизнь. Потом же, когда Нортан стал предателем, стакнувшись с Итаквой и его ледяными жрецами, и начал помогать им в войне против Плато, эту жизнь забрал Кота’на, Хранитель Медведей. Он также лишил Нортана головы и, даже теряя сознание от полученных в бою ран, не отдал страшную добычу никому, кроме своего повелителя – Лорда Силберхатта.

Именно Кота’на шел сейчас сквозь высокую траву размашистой легкой походкой к тому месту, где стоял Силберхатт, голова индейца была высоко поднята, глаза смотрели настороженно, как у зверя. Он разведывал территорию впереди них, а двое других храбрецов – позади. Отряд ушел далеко от земель племен Шагающего с Ветрами, но люди все еще опасались нападений из засады. Именно поэтому три медведя шли без груза – это были бойцы, белые чудовища, чья преданность хозяевам равнялась лишь их ярости в бою. Медведи нервничали – Хэнк Силберхатт заметил, что они беспокойно сопят и взрыкивают.

Также, когда Кота’на приблизился, Силберхатт заметил, что этот статный воин чем-то обеспокоен. Индеец неотрывно всматривался в темно-зеленые лесные тени, его прищуренные глаза пытались проникнуть под сень мрака. На Борее не было как таковой ночи, только постоянный полумрак, отчего тени неизменно казались еще более мрачными.

– Что тебя тревожит, брат-медведь? – спросил Хэнк, заглядывая ему в лицо.

– То же самое, что тревожит медведей, Лорд Зиль-бер-хут-те, – ответил индеец. – Либо просто приближается время Итаквы и скоро он вернется в Борею, – он пожал плечами, – либо еще что. Воздух застыл, лес молчит.

– Ха! – пробормотал техасец вроде бы в знак согласия. – Ладно, опасно это или не опасно, мы встанем лагерем тут. Шесть часов сон, прием пищи – и как можно быстрее ломанем отсюда. Пятьдесят миль по лесу – и мы возвращаемся в снега, забираем наши нарты там, где оставили, и сразу станем двигаться быстрее. Еще пятьдесят миль через горы, и мы увидим луны Бореи, как они болтаются над краем, а потом…

– А потом, Лорд, мы окажемся почти в пределах видимости Плато!

– Где красотка скво по имени Унтава ждет домой своего храбреца, да? – засмеялся белый гигант.

– Да, Лорд, – серьезно ответил Кота’на, – и где Женщина Ветров несомненно разожжет великие светильники, чтобы поприветствовать отца ее ребенка. Были бы мы в бою – другое дело, но это унылое путешествие… – Он замолчал, лицо его помрачнело. – Лорд, я хотел бы задать вопрос. Почему мы ушли с плато и бродим по лесам? Явно не в поисках необычных пряностей, шкур и костей. Шкур полно, и пищи достаточно и на плато.

– Минутку, друг, и мы продолжим, – ответил ему Силберхатт. Он быстро отдал необходимые команды находящимся рядом людям. Когда был составлен список дежурств и возведены палатки, он отвел Кота’на в сторону.

– Твоя правда, брат-медведь. Я ушел из-под небес Бореи не за белым диким медом и не за мамонтовой костью. Сейчас все расскажу. В Материнском мире я был свободным человеком, шел куда хотел и когда хотел. Есть у нас большие дороги, огромные города, есть созданные человеческими руками плато, в сравнении с которыми Борея – небольшой камешек. А теперь слушай: ты видел, как Армандра летает, ну, ходит по воздуху? Истинная дочь своего отца. Так вот, в Материнском мире люди могут летать, они поднимаются в небо на больших металлических птицах. Эти птицы – машины, типа той, что лежит, разбитая, в снежных землях между плато и святилищем тотема Итаквы. Итаква вытащил эту машину из Материнского мира и забросил сюда. В машине были мы.

– Думаю, что да, Лорд, – серьезно ответил индеец. – Скорее всего, в Материнском мире жить хорошо, но Борея – не Материнский мир.

– Да, друг мой, это так, хотя когда-нибудь Борея, может, и станет такой же, как Материнский мир. Я готов поспорить, что за сотни миль к югу есть теплые моря и прекрасные острова, а может быть, даже и солнце, которого мы здесь, на севере, никогда не видим.

Ну а зачем я сюда пришел – чтобы исследовать леса и земли к югу. С собой у меня есть выделанные кожи, и ты, скорее всего, видел, как я на них рисую. Так вот, брат-медведь, это карты, карты всех тех мест, где мы были. И все, что мы видели, там нарисовано – леса, горы, озера. И когда-нибудь я смогу выйти за границы Бореи, как я это делал на Земле.

Он впечатал кулак в ладонь, придавая своим словам пущую выразительность, усмехнулся и хлопнул собеседника по плечу:

– Вот. Ну а сейчас – мы шли более десяти часов, и лично я устал. Пошли, поспим и снова в путь. – Он посмотрел в серое небо на севере и помрачнел. – Мне совершенно не хочется, чтобы он застал нас на открытом месте. Тем более что у него счеты со всем народом Плато и со мной лично!

Не особо спеша найти Элизию (а Титус Кроу предупреждал его, что путь будет нелегким и прямой дороги к обители Старших Богов не существует), Анри де Мариньи позволил Часам Времени блуждать в огромных межзвездных пространствах как им заблагорассудится, хотя применительно к Часам Времени слово «блуждать» вовсе не означало медленно и бесцельно болтаться с места на место. Невероятный аппарат де Мариньи имел привязку ко всем местам и временам, и скорость, с которой он преодолевал световые годы – если словом «скорость» можно адекватно описать движение Часов, – бросала вызов всем известным законам земной науки.

И сейчас де Мариньи столкнулся с опасностью, с которой может столкнуться только владелец Часов Времени: с древнейшим злом – Гончими Тиндалоса!

Дважды он перемещался во времени при помощи Часов: сперва чтобы научиться нормально ими пользоваться, потом из чистого любопытства. Второе путешествие было совсем другим.

Найдя в космосе безжизненную обгорелую глыбу, вращающуюся вокруг умирающего оранжевого солнца, де Мариньи захотел проследить ее историю и отправился в прошлое выжженной дотла планеты. Он увидел, как она развивалась от юного мира со свежей атмосферой и блестящими под солнцем океанами до зрелой планеты с цивилизацией похожих на людей существ, которые строили величественные, хоть и нечеловеческие города. Увидел де Мариньи и закат этой цивилизации. И наука этих существ во многом походила на земную.

У них был транспорт для перемещения по земле, по воде и по воздуху, у них было оружие, такое же мощное, как и земное.

И они его применили!

Шокированный тем, что еще одна человекоподобная раса изобрела способ самоуничтожения и тут же воспользовалась им, превратив свой мир в кусок бесполезного шлака, де Мариньи хотел было вернуться в свое время, чтобы снова отправиться в удивительное путешествие как-нибудь потом, но тут столкнулся с первой реальной опасностью с тех пор, как оставил мир земных сновидений и из-за этого заблудился, покинув известную ему вселенную.

Это было странно и парадоксально: хотя Титус Кроу и предупреждал его о Гончих Тиндалоса, он также установил, что встреча с ними в коридорах времени, пожалуй, маловероятна. Кроу верил, что Гончие тянулись к путешествующим в четвертом измерении, как мотыльки к огню (вот только огонь сжигал мотыльков!), и что человеческий разум неведомым образом привлекает их самим своим существованием. Они чуют человеческое подсознание, как чуют кровь акулы, и так же распаляются от запаха!

Итак, направив свой аппарат вперед по течению времени, де Мариньи лихорадочно вспоминал, что рассказывал ему Кроу о Гончих – что они обитают во времени и скрываются в его «темных углах» и что, вероятнее всего, они его учуяли. Он поймал себя на том, что бессознательно повторяет строки из записок Кроу, которые видел давным-давно; акростих, написанный эксцентричным другом Кроу, которому «приснилось», что все странные вещи имеют связь с Богами Круга Ктулху, или БКК, и прочими баснословными созданиями из других времен и мест. Стишок был примерно таким:

 
Так говорили маги: углы времен – странные места
И невероятные – человеку не представить.
Ночным мраком покрыты они, за пределами пространства лежат.
Дует страшный Тиндалос, поднимает безвременный ветер.
А спиральные черные башни в небо торчат.
Лютых созданий толпа молча жаждет.
Они, заточенные в гробницах времени, стары, как время,
С прихотливыми течениями коего скользят…
 

И пусть де Мариньи осознал свою ошибку и рывком отвлекся от пустых дум, как только внезапно и резко зазвенели Часы Времени на грани сознания: на сканерах которых он увидел именно их – Гончих Тиндалоса!

Он увидел их и вспомнил, что говорил сам Кроу об этих чудовищных созданиях – все до последнего слова:

«Анри, они походили на тени с рваными краями, на какие-то тряпки, которые сперва почти бесцельно болтались в пустоте времени. Так мне казалось издали, но чем ближе они подплывали, тем больше осмысленности было в их движениях! Я увидел, что у них есть форма, размер и даже что-то вроде согласованности действий друг с дружкой, но все равно не мог понять, кто они есть, ни единой аналогии с известными нам существами. Это оказалась сама Смерть – и тот, кто хоть раз их видел, больше ни с чем их не спутает!»

Еще он вспомнил совет Кроу: не пытаться от них бежать, будучи учуянным, и не использовать против них вооружение Часов. «Все это будет лишь тратой времени. Они смогут уклониться от луча, даже обогнать его – так же легко, как они обгоняют сами Часы. Четвертое измерение – их родная стихия, и они непревзойденные путешественники во времени. Вперед во времени или же назад – без разницы, скорость и маневренность машины времени тоже не имеют значения, какими бы они ни были. Если Гончие достали тебя, спастись от них можно только одним способом – немедленно вернуться в обычные три измерения…»

Де Мариньи знал, как это делается, и догадывался, что это не так уж трудно, но Гончие вились вокруг его стремительно несущегося аппарата, подобно обладающим разумом рваным воздушным змеям. Они злобно вопили, их голоса походили на крики летучих мышей, безымянное вещество, из которого они состояли, начало просачиваться сквозь внешнюю оболочку Часов – к сжавшемуся и дрожавшему беззащитному подсознанию де Мариньи…

И тут он совершил вторую ошибку, чисто человеческую ошибку в расчетах, которая выкинула его из собственного потока времени. От потрясения у него закружилась голова и стало трудно дышать – он вернулся не в привычный трехмерный мир, управляемый законами физики, а попал в лежащую неподалеку параллельную вселенную, полную чудес и тайн. Гончие Тиндалоса роились вокруг Часов Времени, и вдруг… вдруг они исчезли, и на их месте изумленному взору де Мариньи открылось невиданное! Пустота межзвездного пространства – ничего подобного. Оказалось, что он летит сквозь тонкий, едва светящийся серо-зеленый туман, в котором, словно далекие волны, там и тут колыхались снопы жемчужного и золотого света, напоминающие северное сияние. Серебром мерцали незнакомые звезды, и мягко светились планеты – большие и маленькие.

И так как его чувства были частично связаны с чувствами Часов, он уловил некий эфирный ветер, благодаря которому Часы понеслись еще быстрее по извилистой траектории меж чужих сфер. Этот ветер проник в мысли де Мариньи, принеся с собой образы льда, снега и огромных холодных белых равнин, лежащих под лунами, вспухшими над отдаленным горизонтом. Луны Бореи…