Текст книги "Исчадие ветров"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

2. Перекресток путей

– Лорд Зиль-бер-хут-те! Хэнк! Проснись, Лорд! – Хэнк спал в центральном шатре; Кота’на вряд ли решился бы проявить такую бесцеремонность, да еще и назвать Вождя просто по имени, без особой нужды, так что Силберхатт сразу вскочил на ноги. В следующий миг он, стряхнув сон, вышел наружу и уставился в небо, куда показывал пальцем Кота’на. Взоры всех обитателей лагеря были прикованы к небесам, где двигался какой-то странный объект, судя по всему, собиравшийся упасть где-то за скрытым верхушками деревьев горизонтом.

Вождь чуть было не пропустил это зрелище; он наблюдал полет всего две-три секунды, но за это время его сердце чуть не остановилось от напряженной тревоги, затем забилось снова, и вставшие дыбом волосы на затылке снова улеглись. Просто Борея была не тем миром, в котором можно спокойно пребывать на открытом пространстве, когда по небу несется что-то большое и темное.

Однако же нет, небесный феномен вовсе не был Итаквой, Шагающим с Ветрами, в противном случае отряд Силберхатта был бы обречен. Да, это был странный и чужеродный предмет, причем такой, которому ни в каком из миров летать вовсе не положено. Но это не был Владыка Снегов.

– Это часы, – Силберхатт даже поперхнулся, – большие дедовские часы! Такие же… – Он внезапно замолчал, вспоминая обрывки беседы, которая проходила (интересно, сколько лет назад?) в Англии, в доме его лондонского коллеги, во время битвы Фонда Уилмарта с БКК, Богами Круга Ктулху. Тогда Силберхатт был еще новичком в Фонде, но благодаря своей уникальной даже для телепата способности уже давно догадывался о присутствии чего-то в этом роде.

Основной движущей силой этого тайного противостояния в Англии был Титус Кроу, и как раз в доме этого ученого, знатока оккультизма, Силберхатту показали часы, выглядевшие так же, как те, что только что скрылись за деревьями – покрытые непонятными иероглифами, странно тикающие, уродливые, с четырьмя стрелками, двигающимися в странной последовательности, не имеющей никакого отношения к принятой на Земле системе измерения времени. Но наибольшей странностью в этих часах был их внешний вид – они походили на гроб на целый фут выше высокого человека, – а также то, что, судя по всему, к находящемуся внутри корпуса механизму нельзя было никоим образом добраться. Титус Кроу сказал тогда Силберхатту:

– Я решил испытать ваше доверие, мой друг. Допускаю, что вы сочтете меня безумцем, но как бы то ни было, я расскажу вам, что такое эти часы на самом деле. Они – ключ ко времени и пространству, своеобразный корабль, способный проникать в самые отдаленные места вселенной и даже за ее пределы! Я уверен в этом. Когда-нибудь я наберусь знаний, и тогда… – Кроу пожал плечами, улыбнулся и добавил: – Но это все в будущем, а сейчас я подобен обезьяне, пытающейся разобраться в расщеплении атома.

Да, Кроу назвал тогда часы ключом ко времени и пространству, мостом между мирами и между вселенными!

Нервы Силберхатта натянулись, как тетива лука. Он посмотрел сквозь ветви в ту сторону, где исчезли часы, на миг им овладела невероятная надежда. Что, если эта мелькнувшая в небе штуковина, похожая на гроб, как он мельком заметил, что, если это…

– Лорд, что это? – полушепотом спросил Кота’на. Хранитель Медведей был встревожен, он никогда не видел Вождя таким взволнованным. Глаза Силберхатта горели, он прижимал к груди крепко стиснутые кулаки и готов был броситься в лес, как рвущаяся с поводка собака.

Кота’на спросил снова:

– Это какая-то из ужасных игрушек Шагающего с Ветрами, Лорд?

– Нет, не думаю. – Большой белый вождь расслабился, сделал глубокий вдох и взял Кота’ну за плечи. – Брат-медведь, я хочу, чтобы со мной пошел ты, еще двое и медведь. Быстро выбери двоих, пойдем прямо сейчас. Остальные пусть сворачивают лагерь и как можно скорее оправляются домой.

– Но куда мы идем, Лорд?

– В лес, – ответил Силберхатт, – куда еще? Если эта летающая штука – то, что я думаю, то, брат-медведь… Боже, если это так!.. – Он раскинул руки и издал оглушительный клич.

– А что потом, Лорд? – спросил Кота’на.

– Потом? – Глаза Силберхатта были глубоки, как межзвездное пространство. – А потом, Кота’на, Материнский мир может оказаться ближе, чем я думал.

Де Мариньи приземлил Часы на поляну возле пруда. Почему-то вокруг этого пруда отсутствовала растительность, и если бы де Мариньи был более наблюдательным, то, пока Часы медленно заходили на посадку, смог бы заметить необычные синие отблески, говорящие о присутствии чего-то или кого-то в воде. Прежде чем выйти из безопасных Часов наружу, он осмотрел лес вокруг – ни малейшего движения, даже птицы не поют. Это тоже могло бы послужить ему предостережением – хотя бы чуть-чуть, – но чего здесь можно бояться? Он ведь выйдет только на минуточку и не будет отходить от Часов дальше, чем на шаг или два.

Он приземлился здесь, подальше от лагеря первобытных людей, замеченного им с высоты, по трем причинам. Во-первых, он хотел, чтобы гуманоидные обитатели этого мира успели обдумать то, что увидели, успели убедиться, что Часы не принесли им никакого вреда, и уже после этого он сможет взглянуть на них поближе, а то и попытаться войти в контакт. Во-вторых, предприняв, казалось бы, тысячи попыток покинуть чужой мир, в который попал по ошибке, он устал. Все его усилия убраться отсюда ни к чему не привели, лишь подчеркнули, что он еще новичок в управлении Часами, и теперь он хотел отдохнуть и телом и душой, чтобы набраться сил и попробовать снова. Ну и, в-третьих, этот пруд так и манил освежиться, поляна выглядела мирной и уютной, и сам лес, казалось, обещал надежно укрыть за своими зелеными стенами, как леса на Земле.

И только выйдя из открывшейся передней панели Часов, де Мариньи с тревогой заметил, что почва на поляне какая-то странная, на ощупь она была сухой и безжизненной. Пройдя около двенадцати шагов, он оказался у кромки воды и опустился на колено, не обратив внимания на то, что, как только он это сделал, вся поляна словно бы замерла еще больше. На поверхности пруда не было ни малейшей ряби, однако она не отражала склонившегося над водой человека. Он замер, его рука остановилась в нескольких дюймах от странной воды с синими отблесками, и тишина ощутимо усилилась. Только теперь он почувствовал напряжение в воздухе – напряжение взведенной ловушки, готовой захлопнуться!

В неистовой попытке оказаться как можно дальше от пруда, внезапно сделавшегося ужасающе живым, он отскочил от воды, но споткнулся на крошащейся земле. Водная поверхность пенилась, аморфные и неуклюжие куски синевы отделялись от нее, ползли по ботинкам де Мариньи и цеплялись к его ногам сквозь тонкую ткань брюк. Этих созданий с синей кровью были тысячи – не то ящерицы, не то пиявки, восьми дюймов длиной, похожие на плоских червей или на разжиревших головастиков.

Вода, казалось, вскипела от обилия этих существ, чей лютый голод высосал жизнь из этой поляны. Де Мариньи отдирал их от израненных ног, яростно лягаясь, изо всех сил пробиваясь к Часам, стоящим позади него. Чем дальше он отходил от пруда, тем с меньшей уверенностью ползли за ним ужасные создания, однако их лишенные век красные глаза злобно наблюдали за ним, а челюсти с бритвенно-острыми зубами жадно распахивались. Наконец де Мариньи оторвал от ног последних существ, поднялся на ноги, повернулся было к Часам, но тут же опять споткнулся и упал прямо в руки порождения самых кошмарных снов!

Ужасная фигура с головой волка обхватила его руками, бешеные волчьи глаза уставились прямо в его искаженное страхом лицо. Де Мариньи разглядел, что это человек, одетый в шкуру животного, и что он не один – остальные, одетые так же, стояли вокруг Часов, спокойно глядя на него. Они были похожи на краснокожих индейцев Земли, и в их глазах, смотревших из волчьих голов, можно было прочесть что угодно, только не дружелюбие.

Собрав все силы, де Мариньи вывернулся из бронзовых рук, что держали его будто тиски, и бросился к светящейся зеленым открытой панели Часов, но на полпути его встретил обух томагавка и отправил в черную яму забвения…

Он возвращался в сознание медленно и мучительно. Глаза под закрытыми опухшими веками будто бы затянуло матовым стеклом. Попытавшись их открыть, он еле сдержал крик боли и оставил это занятие, попробовав сконцентрироваться на восстановлении ориентации. Это оказалось совсем нелегким делом из-за пульсирующего рева в ушах, вместе с которым накатывали красные острые волны боли и мучительная тошнота. По мере того как его разум прояснялся, он пытался вспомнить, где он и что с ним случилось, но даже от столь незначительных усилий казалось, будто внутри черепа разливается кислота.

Красное пламя перед глазами постепенно спадало, уступая место болезненному холоду в костях и сведенных мышцах. Он сдержал рвотный позыв и попытался облизать запекшиеся губы, но язык наткнулся на что-то сухое и лишенное вкуса, рот был чем-то забит. Медленно и осторожно он повернул голову, отчего та начала кружиться, освободив рот, и выплюнул кровь, песок и что-то похожее на зуб, затем попытался вдохнуть. В одну ноздрю забился песок, а вторая была вся липкая и теплая от крови.

Де Мариньи охватил гнев на оцепеневшее вялое тело, которое не повиновалось его командам, и на глупую голову, в которой не было ответов на его вопросы. Где он, черт побери, находится? Что произошло? Кажется, он лежит лицом вниз не то на крупном песке, не то на рыхлой земле.

К нему стала возвращаться память, перед глазами промелькнула вереница ярких картинок: поляна в лесу, пруд с пиявкоподобными тварями, варвары с волчьими головами, стоящие вокруг Часов Времени.

Часы Времени!

Если с ними что-то случилось…

Он поднял голову, чтобы вытряхнуть из зубов песок, затем попробовал прикусить губу и убедился, что это принесло очередную волну боли. Он поморгал и, несмотря на боль, обрадовался слезам – они промыли глаза, и он чуть не ослеп от дневного света. Пусть в этом мире он был и неярким, но де Мариньи казалось, что вокруг сверкают тысячи ярких молний.

Немедленно вернулась тошнота, заставив его закрыть глаза. Только что увиденный им пейзаж – зеленые тени над песчаной поверхностью – сменился тупыми пульсирующими красными волнами, стон боли и отчаяния сорвался с его разбитых губ. Очень похоже, что после того, как он потерял сознание, его жестоко избивали.

Он подумал, что с руками и ногами что-то не так – он не чувствовал там сильной боли, однако не мог пошевелить ими. Неужели дикари что-то ему отшибли? Он снова попробовал шевельнуться и понял наконец, в чем дело – руки были связаны за спиной, а ноги – в районе щиколоток. Его шея тоже была стянута какой-то петлей, он почувствовал это, помотав головой. Он мрачно обдумал свое положение – устав развлекаться с потерявшей сознание жертвой, мучители связали его – но для чего?

Де Мариньи вспомнил об ужасных обитателях пруда, о том, что их внутренние жидкости придали воде ненатуральный синий цвет, и вдруг поймал себя на мысли – а что, если его…

Он снова заставил себя открыть глаза, на этот раз медленно, чтобы привыкнуть к свету, и постепенно окружающий мир принял четкие очертания. Он лежал в неглубокой впадине, уткнувшись подбородком в крупный песок – почву тихой лесной поляны. В отдалении были еще какие-то зеленые пятна – стена леса на том берегу пруда. Де Мариньи задрожал, и не только потому, что болезненный холод постепенно проникал до костей.

Аккуратно повернув голову налево, он увидел натянутый кожаный ремень, который тянулся от его шеи к колышку, вбитому глубоко в землю. Точно таким же он был привязан и с правой стороны. Он понял, что ноги тоже привязаны, когда у него не получилось согнуть их в коленях. Все попытки вырваться были тщетны, и он их быстро прекратил и принялся медленно и методично ругать себя за глупость. Как можно было быть настолько беспечным, проявить такую преступную тупость и попасть в подобную переделку? Немыслимо!

Преисполненный отвращения к себе и к своему печальному положению, он все же попытался проанализировать свою ошибку. Он верил, что знает, почему так произошло.

Приключения в мире земных сновидений, ужасные опасности и угрозы, с которыми он там столкнулся и победил, и почувствовал себя оттого почти непобедимым, усыпили его бдительность, и он уверился в ложной безопасности. Как же ему удалось, пройдя сквозь столь многое, в конце концов пасть жертвой каких-то дикарей на безымянной планете на окраине реальности?

Что больше всего рассердило пришельца с Земли, так это то, что на нем был антигравитационный плащ, который Титус Кроу принес с Элизии. В нем человек мог взлететь ввысь как птица, без малейших усилий. Он был уверен, что в мире сновидений сможет инстинктивно среагировать на опасность – нажать кнопку на ремне и вознестись в небо, но здесь, в этом непонятном новом мире… такое ощущение, что все происходило быстрее, чем он успевал на это реагировать.

Вот если бы высвободить одну руку и достать до кнопки…

То, что он увидел, отвлекло его от дальнейших мыслей о спасении и мгновенно вытеснило их из его головы – над краем ямки, в которой он лежал, внезапно показалась пиявкообразная тварь с синей кровью. Маленькие красные глазки твари тут же уставились на него; пульсируя всем медузообразным туловищем, тварь поползла вниз по откосу – прямо ему в лицо.

Застыв от ужаса, де Мариньи смог только подумать: «Мое лицо! Глаза!» Пульсирующая пиявка уже скалила зубы в нескольких дюймах от него, еще около дюжины ужасных тварей почти одновременно возникли над краем ямы, а он все не мог отвести взгляд. Словно загипнотизированный этой немыслимой ситуацией, злым роком, нависшим над ним, де Мариньи не мог пошевелиться и ждал, когда произойдет неизбежное…

Земля позади него содрогнулась, и нога в кожаном ботинке наступила на страшную тварь как раз в тот момент, когда она уже нацелилась в его лицо. Тварь впечаталась в сухую землю, и синяя жидкость обрызгала де Мариньи.

В следующий миг дважды блеснуло лезвие чего-то вроде копья, и ремни, стягивавшие шею де Мариньи, были перерезаны. Он почувствовал холодное прикосновение металла в районе кистей, и его руки стали свободны, затем ноги. В следующую секунду началось и вовсе удивительное зрелище – перед глазами де Мариньи возникла рычащая и ворчащая куча белого меха – медведь почти одиннадцати фунтов ростом неуклюже, но быстро топтал отступавших к пруду пиявкообразных тварей, и земля дрожала под его весом.

Прежде чем изумленный землянин смог собрать мысли и обдумать все эти чудеса, его аккуратно поставили на ноги. Останься он так стоять, окровавленный и слабый, он непременно упал бы, но твердые руки надежно держали его, а острый проницательный взгляд смотрел на него, сперва вопросительно, затем приветливо.

Он, в свою очередь, взглянул на того, кто его поднял, поперхнулся, затряс головой, не веря своим глазам, и в конце концов с трудом пробормотал:

– Хэнк? Хэнк Силберхатт? Я не…

– Я тоже, Анри, – перебил его техасец, – но как бы там ни было, я рад тебя видеть.

– Взаимно, Хэнк, – от всего сердца согласился де Мариньи, – так рад, что и слов нет!

Он посмотрел на мускулистых спутников Силберхатта – двух бронзовокожих индейцев и оливкового эскимоса и на чудовищного медведя, что топал и ревел уже на берегу пруда:

– Но где мы находимся, в каких таких пересечениях пространства и времени?

Понимая, что прибывший в Борею испытал страшное потрясение, Силберхатт осторожно отпустил его и удовлетворенно кивнул, когда де Мариньи, пошатнувшись, смог все же устоять на ногах.

– Мы в Борее, Анри, в одном из миров чужой вселенной. Я живу здесь уже какое-то время с тех пор, как Итаква притащил меня сюда. Что до тебя – я видел, как ты прилетел. Значит, получается, что Кроу говорил правду о своих старых часах, да?

Слова Силберхатта произвели на его собеседника немедленный эффект.

– Часы? – Челюсть де Мариньи отвисла, цвет сошел с его лица. – Часы Времени!

С неистовой дрожью он начал вертеться по сторонам в безумной попытке отыскать на поляне свою фантастическую машину.

Он увидел глубокий след в песке на том месте, где стояли Часы, от него шел глубоко вдавленный в почву двойной след, заканчивавшийся под неровной тенью леса, дальнейшее направление терялось в подлеске, но его можно было проследить по обломанным веткам и примятой траве. Де Мариньи повернулся к Силберхатту и его разноязычным товарищам.

– Нет, нет! – вскричал он, яростно мотая головой. – Я должен вернуть Часы. Я…

Но в конце концов его и так уже перенапряженные тело и разум дошли до предела. Будто яркий свет сверкнул в его голове, и, все еще шепча что-то, он зашатался и упал. Уже теряя сознание, он подумал, что Силберхатт наверняка поймает его могучими руками и вынесет с поляны подальше от пруда с пиявкообразными тварями.

3. Погоня

Де Мариньи снились ледяные звезды и планеты, вмороженные в галактические ледники, что неспешно текут из глубочайшей бесконечности потерянных измерений. Гончие Тиндалоса преследовали его в ледяных коридорах меж бритвенно-острых синеватых скал, вздымавшихся высоко над головой. Внезапно на него свалилась лавина из огромных зазубренных осколков льда, расколов Часы, как скорлупу ореха, и выбросив его наружу на лед. Тут же его настигли Гончие, черные ошметки смерти, неземное эфирное чутье которых не позволяло им сбиваться со следа. Он отчаянно пытался убежать, но…

Он раскинул руки и с криком ужаса проснулся и увидел, что его поддерживают огромные и странно холодные руки Силберхатта. Техасец держал его до тех пор, пока он не успокоился, и затем позволил ему упасть обратно в теплый густой мех. Де Мариньи почувствовал, что этот мех под ним движется, и увидел, что его голова лежит на большой, как настоящая подушка, передней лапе. Гревшее его тепло было теплом тела огромного медведя Силберхатта! Он инстинктивно отпрянул от зверя, лежавшего рядом с ним на лесной земле.

– Ты мерз, – объяснил Силберхатт, опустившись на колени рядом с ним, – и согреть тебя мог только Морда. Кота’на обмазал тебя жиром, которым пользуется сам, и Морда тебя не тронет – он думает, что ты младший брат Хранителя Медведей!

Тут же с лица техасца сошла усмешка, и он спросил:

– Анри, как ты себя чувствуешь? Волчьи воины тебя здорово отделали.

– Волчьи воины? Ну да, отделали, – медленно ответил де Мариньи, – но сейчас мне получше.

Он облизал губы и нахмурился от незнакомого, но не лишенного приятности вкуса.

– Кота’на покормил тебя супом и дал своего чаю, – сказал Силберхатт. – А чай хорош, от него и штопор распрямится, не то что мозги!

– Голова еще немного кружится, – ответил де Мариньи, – а так… думаю, что выживу.

Он сам, без посторонней помощи, поднялся, и большая медвежья лапа по-хозяйски обняла его. Когда подошел Кота’на и велел медведю встать на ноги, он аккуратно высвободился.

– Обычно Морда не так вежлив с людьми, – заметил Силберхатт, – его натаскивали для боя. Похоже, Анри, что у тебя появился верный друг.

– Не хотел бы я быть его врагом! – ответил де Мариньи, глядя, как Кота’на уводит огромного зверя прочь, и добавил, схватив техасца за руку:

– Хэнк, мне нужно найти Часы. Без них я ни за что не смогу вырваться отсюда. Все объяснения, все, что я хотел бы узнать, все вопросы, которых у тебя, скорее всего, масса, – это все потом. Часы Времени…

– Важнее всего, да, Анри? – докончил за него Силберхатт. – Я знаю. И для меня они тоже важнее всего. Я такой же пленник Бореи, как ты, и я пробыл здесь куда дольше.

– Ну, тогда я пошел.

– Прямо сейчас? В одиночку? – Силберхатт беззлобно рассмеялся. – Кажется, ты не понял, Анри. Одному тебе Часов не вернуть, да и даже если б ты мог, они уже за много миль отсюда.

– Хэнк, ты уверен? Они же их тащили, а Часы весят около тонны! Они что, сверхчеловеки?

– А ты волков там не заметил?

– Я видел волчьи маски, но под масками были обычные люди.

– Да, Анри, волчьи воины – люди. Это Дети Ветров, народ Итаквы. Что касается их волков, то они размером с пони, на них ездят верхом, возят грузы и используют в бою. Мы нашли следы этого отряда – с ними были волки, огромные зверюги. Они легко сдвинут с места твои Часы. И да, есть еще причины, по которым мы не можем пуститься в погоню прямо сейчас: Итаква может вернуться в Борею в любой момент, а когда он вернется, мы должны уже быть на плато – там мы в безопасности.

– Хэнк, – ответил де Мариньи, – я с тобой полностью согласен, хоть и не понял половины из того, что ты сказал, но… – Он запнулся. – Слушай, у меня нет времени объяснять, поэтому я тебе просто покажу. Титус Кроу при помощи Часов побывал в Элизии и кое-что оттуда принес. А именно – это. – И он широко распахнул плащ.

– Твой плащ? Но что в нем такого?

– А теперь смотри. – Де Мариньи дотронулся до больших декоративных шипов на кожаном поясе плаща, неспешно поднялся над землей и ракетой ушел ввысь сквозь листву деревьев.

Теперь уже Хэнк Силберхатт вылупил глаза от изумления. Он был уверен, что ходить по небу может только Итаква и его дочь Армандра. Но это был Анри-Лоран де Мариньи, человек с Земли-матушки, и он вознесся на крыльях ветра, будто какой-нибудь сокол!

– Ладно, Анри, – крикнул он парящему над деревьями человеку, – ты меня убедил. Спускайся!

Приземлившись, де Мариньи обнаружил внизу одного лишь Силберхатта. Трое его спутников держались подальше и подошли, только убедившись, что человек в плаще больше не собирается взмывать в небо, и смотрели на него не без трепета. Позади них стоял на задних лапах Морда, переминаясь с лапы на лапу от волнения. Медведь тоже видел полет де Мариньи.

– Ты меня убедил, – повторил Силберхатт, – убедил, что у тебя есть призрачный шанс.

Он дотронулся до обманчиво жесткой ткани плаща:

– Какой вес эта штука вытянет?

– Вес двух человек, – тотчас же ответил де Мариньи. – Скорость, конечно, упадет от такой нагрузки, но даже в этом случае…

Он замолчал, жестко взглянул на Силберхатта и продолжил:

– Что бы ты ни задумал, забудь об этом, Хэнк. Ты и так уже мне очень помог.

– Да ничего я еще не сделал, дружище. Но послушай: мне Часы нужны так же, как и тебе. И вот еще что – я кое-что знаю о Борее и куда больше знаю о Детях Ветров. Если с тобой буду я, то шанс у тебя будет не такой уж и призрачный. К тому же в пути мы сможем поговорить, а нам обоим есть что рассказать.

С минуту де Мариньи молчал, обдумывая предложение Силберхатта. Он заглянул в честные яркие глаза белого гиганта, высокого, как сам Титус Кроу, но более массивного. Без сомнения, Силберхатт был очень силен. Да и спутники его относились к нему с очевидным почтением, хотя и сами были здорово подкованы в боевых искусствах.

Наконец он сказал:

– Хорошо, Хэнк, я даже рад, что ты со мной. Но сперва надо сделать для тебя какое-нибудь сиденье или стропы. Дело в том, что ты слегка тяжеловат, и я не унесу тебя далеко, как ребенка, на руках.

Через час, съев копченого мяса с хлебом и запив его чаем с большим количеством пряностей, они были готовы к вылету. Пока они ели, эскимос по имени Умчак соорудил из кожи примитивное сиденье, которое крепилось к поясу плаща и во время полета должно было висеть чуть ниже, чем сам де Мариньи, летящий как на крыльях на распахнутом плаще.

Сперва они проверили подъемную силу плаща. Поднимался он медленно, а снижался настолько быстро, что нужно было бы придумать тормоз. Скорость горизонтального полета не снизилась, как этого опасался де Мариньи, однако маневренность упала почти до нуля. Под весом двух человек выполнять фигуры высшего пилотажа было слишком сложно, можно было делать лишь простейшие движения.

В конечном итоге де Мариньи остался доволен – он мог нормально управляться с плащом даже при такой нагрузке, и они приземлились, чтобы попрощаться с тремя своими спутниками, которые не дыша стояли внизу. Пока Силберхатт раздавал своим подчиненным последние указания, де Мариньи завернулся в теплый мех, который дал ему Кота’на. Затем де Мариньи поднялся над землей на пять футов, Силберхатт снова забрался на свое самодельное сиденье, и они взлетели.

Когда они поднимались, Кота’на крикнул:

– Лорд, а если мы вернемся на плато раньше вас, сказать Женщине Ветров, куда вы отправились?

– Да, расскажешь госпоже все, что знаешь, – прокричал вниз Силберхатт.

– Но ей может не понравиться, что я вернулся без вас.

– Тогда скажешь ей, что отвечаешь только за медведей, Кота’на, и что Лорд Силберхатт подчиняется только себе самому. А теперь ступай прочь, брат-медведь, и поживее.

С этими словами они поднялись над верхушками деревьев и, сделав пару оборотов в воздухе, полетели по следу волчьих воинов.

Сперва они летели над самыми верхушками деревьев, часто снижаясь, чтобы удостовериться, что следуют вдоль широкой тропы, указывающей, куда увезли Часы, однако скоро смогли подняться выше – ветви деревьев под ногами поредели, и след стал более заметным. Заметным стало и то, что они сворачивают к востоку, обратно к землям людей Итаквы, граничившим с огромными белыми равнинами, лежащими к югу от неприступного Плато.

Они промахивали милю за милей, и с высоты полета им открывались прекрасные и таинственные виды. На севере из-за серых облаков торчали белые вершины низких гор и верхние краешки лун Бореи. К югу до самого горизонта тянулись зеленые леса и вставала стена тумана, сливаясь в отдалении с серым небом. Пролетая над реками и озерами, Силберхатт и де Мариньи рассказывали друг другу о том, что с ними было с тех пор, как они последний раз виделись.

Де Мариньи поведал фантастическую историю о том, как он стал помощником Титуса Кроу и Тиании, девушки-богини из мира земных сновидений, Силберхатт, в свою очередь, рассказал, что произошло с ним с тех пор, как Итаква утащил его с заснеженных северных гор Земли на Борею. Эти истории помогли им лучше познакомиться – на Земле они были просто коллегами, да еще работали в разных местах и пересекались чисто случайно два или три раза. Это было тогда, когда неотвратимо надвигающаяся древняя опасность – БКК – свела вместе много хороших людей, но у них почти не хватало времени на знакомства и дружбу.

Пока они летели и болтали – вернее, перекрикивались сквозь шум ветра в ушах, ландшафт под ними изменился. Леса сошли на нет, лишь кое-где из жесткой травы и сорняков торчали одинокие сосны, затем и они остались позади и скрылись из виду.

Они продолжали полет, преимущественно в северном направлении, следя за тропой на земле, но вдруг де Мариньи заметил, что в голосе Силберхатта прорезалось волнение и сам он напрягся на своем сиденье, что находилось прямо под плащом и его «пилотом».

Когда здоровенный техасец перестал болтать и начал напряженно вглядываться в землю, что была в десяти-двенадцати футах под ними, де Мариньи спросил:

– Что-то не так, Хэнк?

– Ага, – ответил техасец, – похоже, что к ним в пути присоединился другой отряд. Волков стало больше, да и людей прибавилось – сейчас там человек девять. И это усложняет нам задачу. Допустим, что мы летим раза в четыре или пять быстрее, чем они движутся, или около того, да еще и по лесам они шли медленно, так что сейчас они не так уж далеко. Видишь впереди, где начинаются горы, полоску кустиков? Готов поспорить, что…

На долю секунды он молча застыл в своем ременном сиденье, потом заорал:

– Анри, давай вверх, летим отсюда!