Текст книги "Титус Кроу"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

Часть четвертая

1. За вершинами Трока

Всеми силами сдерживая бушующую в сердце ярость, Титус Кроу, подгоняемый попутным ветром и похожий на огромную летучую мышь, управлял летучим плащом. Он никак не мог избавиться от неприятного, сосущего чувства под ложечкой. Им владел страх за Тианию, которую унес в когтях крылатый упырь. Наверняка эта мерзкая тварь все еще летела где-то над пустыней. Время от времени до Титуса доносились далекие крики Тиании, и всякий раз, когда он слышал ее голос, его охватывал страх. Но наконец Титус понял, что Тиания кричит нарочно – что она оставляет след, по которому он может идти за ней, догоняя гигантского упыря.

Он догадался и еще кое о чем: какой бы отважной ни была его подруга, ей бы стоило приберечь дыхание на потом – когда покричать придется, возможно, им обоим. На самом деле, все было к тому, что гигантский упырь летел прямо, как стрела, и интуиция подсказала Титусу, куда направляется чудовище. Вскоре силуэт упыря на миг заслонило крупное скопление звезд, висевшее низко над горизонтом, и Титус понял, что не ошибся. Несмотря на то, что этот упырь отличался от своих сородичей гигантскими размерами, тем не менее этот безликий ночной кошмар направлялся в ту область мира сновидений, где гнездились обычные упыри. Титус полетел быстрее, уповая на то, что сумеет настичь крылатую тварь.

Гигантский упырь помчался над Южным морем. Далеко внизу Тиания увидела звезды, отражающиеся в черном зеркале воды. Будь все хорошо – этот вид показался бы ей прекрасным, но сейчас, сжатая в лапах мерзкого чудища, бесшумно пересекавшего небеса мира сновидений, она поежилась и вскрикнула. Она знала, что Титус Кроу летит позади гигантского упыря. Она понимала, что ее крики в итоге приведут к ней ее возлюбленного, потому что упырь вечно лететь не смог бы, а вот летучий плащ Титуса устали не ведал.

Позади Тиания могла различить тусклые огни небольших городков, разбросанных вдоль побережья Южного моря. Ненадолго снизу донесся обрывок песни одинокого рыбака, управлявшего лодкой, плывущей посреди ночи. Несомненно, он пел, стараясь прогнать темных духов ночных вод, которые, как гласили предания, бродили по блестящей поверхности океана в безветренные ночи.

А потом далеко на востоке Тиания увидела тонкую серую полосу рассвета, зарождающегося на горизонте. Настоящий восход солнца должен был прийти еще не скоро, через несколько часов, но все же в этой серой полоске было обещание нового дня. Тиания гадала, что принесет этот новый день. С тоской она подумала о прекрасной Элизии, о разных иных измерениях в пространстве и времени. Любовь к Элизии у Тиании была сильна, но еще сильнее была ее любовь к Титусу Кроу. Страх покинул ее, но она еще раз издала крик в темноте, молясь о том, чтобы ее голос донесся до ее любимого Землянина с ночным ветром. Она понимала, что Титус не ответит, боясь встревожить чудовище, несущее ее высоко над Южным морем, но в том, что Титус здесь, где-то недалеко, она была уверена, как в биении собственного сердца.

Час пролетал за часом, и наконец замерзшая и измученная девушка-богиня заснула в лапах гигантского упыря. И возможно, судьба улыбнулась Тиании в ее невинности. Теплый ветер из экзотических стран прилетел к ней, когда она лежала в холодных влажных лапах чудовища, и принес ей сон во сне, и сон этот не был страшен.

Титус Кроу тоже увидел серую полосу рассвета на горизонте и постарался выжать побольше скорости из своего летучего плаща. Он вытянулся по струнке, чтобы рассекать воздух как можно быстрее. Ему хотелось верить, что с рассветом гигантский упырь найдет для себя пещеру или расселину в скалах, чтобы поспать и переждать светлое время суток, как поступают несказочные существа, ведущие ночной образ жизни, в мире бодрствования. И Титусу хотелось увидеть чудовище в тот миг, когда оно приземлится.

Некоторое время назад крики Тиании, которыми она помогала Титусу следить за полетом упыря, прекратились. Титус внимательно прислушивался – но тщетно. Его подруга молчала. А потом, когда рассвет превратил небо на горизонте в серую дымку, Титус увидел впереди окутанный туманами остров Ориаб. На фоне серого неба он разглядел силуэт машущего крыльями гигантского упыря. Чудовище уверенно снижалось к Нгранеку.

На сердце у Титуса сразу стало легче. Значит, он не ошибся. Гигантский упырь действительно направлялся к Нгранеку – логову всех ночных летучих упырей. Титус продолжил свой полет более скрытно, потому что, сам того не ожидая, успел приблизиться к похитителю Тиании сильнее, чем ему хотелось. Упырь начал по спирали снижаться к вершине Нгранека. Титус последовал за ним. Ниже, ниже… Все ближе к отверстиям пещер, испещривших склон этой горы.

Вскоре Кроу разглядел странный лик, высеченный на величественном скальном склоне – том, который не мог быть виден жителям Ориаба. Это был лик скорее некоего странного божества, а не человека. Глядя на гору с большой высоты, Титус увидел далеко внизу под этим высеченным на склоне ликом застывшие потоки лавы – свидетельства гнева Великих Старших Богов… здесь, в мире сновидений! Увидев своими глазами доказательство великой битвы, давно забытой и не укладывающейся в воображении людей, Титус понял, что Нгранек – это немыслимо древняя гора.

Однако долго разглядывать все это и размышлять о том, что бы это значило, Титус не мог: у него попросту не было времени. Он увидел, как гигантский упырь, высоко подняв крылья, устремился к черному отверстию входа в пещеру. Прибавив скорость, Титус помчался в том же направлении. Вокруг этой пещеры описывали небрежные круги упыри размерами поскромнее гиганта. Они были вдвое меньше человека и в испуге разлетелись в стороны, когда в их стаю врезался Титус Кроу. А когда он промчался мимо них, упыри замерли в предрассветном воздухе – безликие, ошарашенные, полусонные. А Титус Кроу полетел дальше, внутрь пещеры. Теперь он летел вслепую, а потому гораздо медленнее. Подсказкой ему был только приглушенный шорох, издаваемый кожистыми крыльями гигантского упыря.

Облаченному в летучий плащ сновидцу казалось, что он проносится по каким-то неведомым ночным заливам и потокам, но как только его глаза более или менее привыкли к темноте, он увидел, что воздух как бы едва заметно светится сам по себе серым, фосфоресцирующим светом. Через несколько мгновений Титус очутился в облаках дурно пахнувшего пара, исходившего, возможно, из самых глубоких недр Земли.

А потом высоко над ним возник высочайший свод, украшенный сталактитами и распростершийся во все стороны, насколько хватало глаз. Внизу торчали зловещие, острые, как иглы, сталагмиты. Это могли быть только легендарные Пики Трока. Ниже, еще ниже и глубже в недра подземного мира сновидений уносил Титуса летучий плащ. Через какое-то время темно-серые Пики Трока поднялись на невероятную высоту – острые и обрывистые со всех сторон. Вскоре их вершины затерялись в облаках, а подножия – в самых темных глубинах. У сновидца было такое ощущение, будто он летит посреди гигантских колонн, опускающихся в бесконечность. Он продолжал следовать за шелестом гигантских кожистых крыльев.

Так продолжалось довольно долго, а потом налетели страшные порывы воющего ветра. Они сбили Титуса с курса, он забарахтался в этом неожиданном смерче. Он ничего не мог поделать – оставалось только молиться, чтобы его не разбило о гранитные столбы, торчавшие повсюду. Мало этого, все вокруг заволокло тучами серного пепла и дыма. Но наконец ветер унялся, дым рассеялся, и сновидец увидел вдалеке то место, где Пики Трока сменялись мерцающими, бледно-голубыми огоньками смерти. А за ними был только мрак и далекое, усталое биение крыльев монстра.

Догадавшись, что он попал в легендарную Долину Пнот, где громадные дхолы роют свои норы и воздвигают пирамиды из костей, Титус Кроу ощутил беспричинный страх, знакомый всем сновидцам на пороге страшного сна. Ибо здесь находилось место, куда все вампиры, вурдалаки и упыри из мира бодрствования якобы выбрасывают объедки со своих кладбищенских пиршеств. У Титуса не было желания встречаться ни с вампирами, ни с дхолами, поэтому он на полной скорости понесся следом за ускользающим от него шорохом крыльев упыря.

Он продолжил полет вслепую, в почти полной темноте, но интуиция не покинула его. Он проносился через вонючие костяные склепы и вновь и вновь напоминал себе о том, насколько же во сне все проще. В какой-то момент, правда, он саркастически хмыкнул и мысленно спросил у себя: «Если это так, то откуда же у тебя столько сложностей?»

Снизу до него доносился сухой шелест. Он решил, что этот звук, скорее всего, издают дхолы, складывая костяные пирамиды. В какой-то момент Титус едва не налетел на нечто огромное и скользкое, вставшее на его пути. Но вскоре он увидел впереди яркую светящуюся точку, а затем она превратилась в слепящее пятно. Ближе, еще ближе… и Титус понял, что перед ним – природный вход в пещеру в отвесной гранитной стене. В следующее мгновение большая серая тень бесшумно пересекла пятно света и исчезла внутри пещеры.

У Титуса Кроу чуть сердце не выскочило из груди от радости, потому что наконец он увидел тоненькую фигурку Тиании, бессильно лежавшую в лапах чудовища! Собравшись с духом, Титус крепче сжал рукоятку ятагана, притороченного к ремню, и позволил себе негромко зарычать. Он устремился к ярко освещенному входу в пещеру. Там он оказался всего на несколько футов выше белого песка, устилавшего пол фантастической полости в недрах горы. А если бы он летел выше… страшно представить, что могло бы с ним случиться.

Потому что его летучий плащ вдруг исчез, испарился без следа, а сам он остался в воздухе и полетел вниз по дуге, готовясь упасть на песок! В следующую секунду последовал удар, и Титус на время потерял сознание. Очнулся он с головной болью, выплюнул изо рта песок, шатаясь, поднялся на ноги и огляделся по сторонам. Плащ определенно исчез, а как и почему – гадать смысла не было. Думать сейчас надо было о более важных вещах.

Вглядевшись в просторы белой песчаной пустыни, Титус прищурился и различил вдалеке смутное движение. Интуиция предупредила его о том, что впереди его могут ожидать ужасные опасности как для него самого, так и для его возлюбленной Тиании, но если нужно было спасти ее, он был готов встретиться с этими опасностями один, обнаженный, лишенный летучего плаща…

2. Возвращение в сон

Де Мариньи радостно проснулся внутри часов времен, вращающихся на высокой орбите вокруг Земли. Проснулся мгновенно, без какой бы то ни было сонливости, притупленности сознания, физической слабости, и сразу вспомнил обо всем, что с ним произошло. На самом деле, его перенос из мира сновидений в мир бодрствования был таким полным, что его органы чувств ощутили это скорее физически, чем умственно. Было несколько мгновений, когда он чувствовал, как переносится не только его сознание, но и его тело. Но вот он полностью осознал, что произошло, и с его губ сорвался победный смех и радостный крик. Он понял, что его план удрать от рогатых тварей в Дайлат-Лине удался.

Однако вскоре его эйфория начала развеиваться. Его исчезновению из Дайлат-Лина, как оказалось, сопутствовало несколько обстоятельств. Во-первых, на нем был летучий плащ, а это могло означать только одно: этого плаща больше не было у Титуса Кроу. И тут де Мариньи вспомнил о том, что ему говорил Атал об эликсире: один глоток мгновенно переносит сновидца в мир бодрствования вместе со всем, что он принес с собой в мир сновидений! Понимая, как тяжко придется Титусу без летучего плаща спасать Тианию, де Мариньи решил пока об этом не думать. Он переключился на проблему номер два: проснуться он хотел, главным образом, для того, чтобы сразу возвратиться в мир сновидений, но на этот раз он хотел захватить с собой часы времен. Но как же он мог сделать это сейчас, когда еще ни разу в жизни не ощущал себя более неспящим?

Злясь на себя за то, что все в итоге сделал не так, как надо, де Мариньи стал ругать себя на чем свет стоит. Эликсир Атала для Анри-Лорана де Мариньи сработал превосходно, просто чудесно – но теперь он действовал как сильнейший стимулятор, и похоже, этот эффект вряд ли мог скоро выветриться. Де Мариньи выругал себя снова. Конечно, такое с трудом можно было предвидеть, и все же… разве так уж сложно было бы попросить у Атала какое-нибудь зелье, с помощью которого он мог бы вернуться в мир сновидений?

И тут глаза де Мариньи радостно засверкали, и он щелкнул пальцами. Зелье для возвращения в мир сновидений? Но он же прекрасно знал средство, которое могло ему в этом помочь. Спиртное!

Выпивохой он не был, но никогда не отказывался от стаканчика бренди. После двойной порции он всегда начинал соображать быстрее. Если же сразу после этого он выпивал еще одну порцию бренди, его, как правило, пробирала дрожь. Третья порция сильно притупляла чувства, а четвертая…

Словом, полбутылки бренди запросто могли отправить его в мир сновидений! Прежде чем стартовать в Элизию, он чуть ли не в последнюю минуту прихватил с собой и уложил в часы времен три бутылки самого лучшего коньяка. Коньяк предназначался для Титуса Кроу. Хороший бренди был его единственной слабостью. Де Мариньи откупорил одну бутылку и сделал большой долгий глоток. Коньяк обжег глотку, и де Мариньи закашлялся. Он знал, что Кроу обозвал бы его варваром, но он бы все же согласился, что в такой ситуации требуется действовать быстро и порой грубо.

Прикончив половину бутылки, де Мариньи почувствовал, что голова у него начинает кружиться сама по себе, а вовсе не из-за кружения по орбите часов времен. (Невероятно, но он начал ощущать их движение!) В какой-то момент де Мариньи не удержался и расхохотался в голос. Однако туман, окутывавший его сознание, сгущался слишком медленно. Он сделал еще один глоток согревающей и кружащей голову жидкости, и еще один… Отняв горлышко бутылки от губ, он пошатнулся.

Интересно… он ведь точно знал, что по-настоящему закачаться внутри корпуса часов времен невозможно. Это Титус Кроу умел использовать часы времен и в качестве портала для перехода во все пространства и времена, и как обычное средство передвижения, а де Мариньи этого пока делать не умел. На самом деле, его единственная попытка, хотя и невольная, в этом смысле, едва не закончилась полной катастрофой. Поэтому де Мариньи догадался – с трудом, но догадался, что «пошатнулся» он не физически, а умственно. Короче говоря, он понял, что порядком напился.

К этому моменту в бутылке осталось всего на дюйм бренди – или около того. Де Мариньи с любопытством посмотрел на бутылку, покачал ее… и зевнул. Свой сольный запой он начал всего двадцать минут назад. И теперь он криво усмехнулся и начал напевать, в промежутках между строчками делая по глотку бренди:

 
В мир сна хочу вернуться,
Уйти в него сполна.
Туда меня ведите,
Пространства-времена!
 

Минута текла за минутой. Де Мариньи то и дело сбивался и начинал петь снова. Наконец бутылка выскользнула из его пальцев, но он этого не заметил.

Если бы кто-то в этот момент наблюдал за корпусом часов времен, ему бы показалось, что на миг звездное небо зарябило, а диск Земли дрогнул на безошибочной орбите около могучей горелки Солнца. Этому наблюдателю показалось бы, что он видит все это как бы через пелену жаркого марева, но в следующий миг все стало бы в точности так, как было раньше.

Но нет, не так.

3. Обитатели пещеры

Ослепительно-белый песок хрустел под босыми ступнями Титуса Кроу. Он стоял под величественным белым сводом – небом, в котором отражалась белизна пустыни. А пол в огромной пещере явно представлял собой пустыню. Мили обесцвеченного песка тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, барханами и холмами. Эту монотонность нарушала только черная точка, движущаяся впереди.

Сновидец никак не мог понять, откуда берется слепящий свет, озаряющий каждый уголок этого места, которому, по идее, полагалось быть одной из самых черных ям в подземном мире – но в любом случае, гораздо больше Титуса волновало другое. В частности, возбужденное движение далекой черной точки.

Он подобрал ятаган, упавший с пояса, исчезнувшего вместе с плащом, и повернулся в ту сторону, где что-то странно мелькало и трепыхалось. Рывки и мельтешение становились все заметнее с каждым мигом. Вскоре пятнышко, словно амеба, разделилось надвое, а всего через несколько секунд две половинки (одна вверху, а одна внизу) приняли более отчетливые очертания. От нижнего пятнышка вверх начали подниматься белые облачка песка. Теперь было видно, что существ, на самом деле, не два, а три. Одно из них летело, второе сидело верхом на летуне, а третье бежало по песку.

У Титуса Кроу волосы встали дыбом. Сначала он подумал, что движущаяся точка – это гигантский упырь, унесший в лапах его возлюбленную Тианию, но теперь он увидел, как сильно ошибался. На самом деле, теперь было видно, что существ не два, а три. Одно из них летело, второе сидело верхом на летуне, а третье бежало по песку… и все три выглядели как порождения ночных кошмаров.

Странные создания приближались. Больше всех из них поразил Титуса трехногий Бегун. Он выглядел совершенно фантастически. Хотя две его боковые ноги были тонкие и сгибались на манер чудовищных паучьих лап, они тем не менее были крепкими и мускулистыми и работали словно пружины или поршни. Внутренняя, центральная нога была втрое толще двух боковых, вместе взятых. Она была прямая и жутко походила на тяжеленный молот. Бегун был похож на громадного кошмарного спринтера. Его передняя нога поднималась и опускалась, и снова поднималась и продвигалась вперед при помощи пружинящей силы боковых конечностей. Ступня (если это можно было назвать ступней) на конце средней ноги выглядела чудовищно: жутко распластанная, с неровными краями, вдесятеро шире нормальной человеческой ступни, похожая на грубо сработанную дубину. О, эта великанская нога могла сокрушить мышцы и кости и превратить их в желе, как рухнувшая северная сосна!

Титус Кроу был высок ростом, но Бегун был не менее чем вполовину выше него. Верхние лапы у него короткие, обрубленные (на взгляд Титуса, совершенно бесполезные выросты), а шея длинная и тонкая. Но голова на этой шее!.. Сновидец содрогнулся. Такие чудища виделись ему в страшных снах в детстве: красные выпученные глаза, острые зубы с капающей с них слюной в оскаленной пасти…

Три твари успели значительно сократить расстояние до Титуса Кроу и немного сбавили скорость. При этом они жадно вытягивали шею – явно оценивали, на что он способен, прежде чем дружно напасть на него. Бегун издал отвратительный вопль – будто наждаком по стеклу провели или гигантским куском мела по грифельной доске – и ушел в сторону от Летуна и его Наездника. Титусу не пришлось поворачивать голову, чтобы проследить за движениями Бегуна: сотрясение песка под ногами чудища позволяли Кроу держать его в мысленном поле зрения. Внимание он сосредоточил на двух других монстрах.

Летун представлял собой чудовищного тонкого крылатого червя – похоже, без глаз. Длинное тело и широко раскрытый клюв. Между тем Титус понимал, что эта тварь прекрасно его чувствует и знает о нем точно так же, как он о ней. Наездник, устроившийся позади кожистых крыльев червя, был еще страшнее. Голова, похожая на череп, со светящимися зелеными глазами, сидела на тощем теле, покрытом чешуей и пятнами отвратительных цветов. Руки немыслимой длины висели по обе стороны от туловища, словно свернутые в кольца канаты.

Изучая взглядом этих жутких чудищ, Титус Кроу крепче сжимал рукоятку ятагана. Он видел, как медленно и осторожно они теперь подбираются к нему. Он бы предпочел, чтобы они, как раньше, мчались во весь опор. Тогда бы он положился на свои суперреакции, встроенные в его полусинтетическое тело роботом T3RE, но, судя по всему, монстры поняли, насколько он быстр и силен, и теперь решили действовать с опаской. На самом деле фантастическая сила к Титусу вернулась, а теперь, когда он готовился к сражению, она удвоилась. Похоже, только таким путем он мог продолжить преследование гигантского упыря, похитителя Тиании. Сначала ему предстояло сразиться с тремя тварями в белой пещере.

Летун и его Наездник находились еще шагах в двадцати от сновидца, когда Титусу пришлось изведать вкус битвы. Первым крови возжаждал всадник. Он застал Титуса врасплох. Его рука-щупальце с бешеной скоростью раскрутилась и метнулась в сновидцу, словно язык хамелеона. Острый, как бритва, коготь, порезал щеку Титуса. Коготь едва не задел глаз, и Титус яростно вскрикнул от неожиданной боли. А Наездник проворно отдернул щупальце, когда Титус даже не успел закрыться ятаганом.

При виде крови на щеке Титуса Наездник визгливо захохотал:

– Рииии, рииии, рииииииииии!

У Титуса волосы дыбом встали от этого адского звука, и в это же мгновение он услышал топот ног Бегуна, приближавшегося… сзади!

Второй успешный удар достался на долю сновидца. По сотрясению песка под ногами Титус уловил трусливую атаку Бегуна, решившего напасть на него со спины. Он резко развернулся, пригнулся и ушел от атаки. И в то мгновение, когда Бегун проскакивал всего в нескольких дюймах от него, ятаган Титуса взметнулся и отсек правую ногу чудища на уровне колена.

Потом битва превратилась в помесь хаоса со страшным сном. Все три жутких стража пещеры вопили, а особенно – обезумевший от боли, покалеченный Бегун. Он бесцельно вертелся вокруг собственной оси, вздымая смерч из белого песка и серой крови. Полуослепший от своей крови, крови Бегуна и попадавшего в глаза песка, Титус размахивал ятаганом, догадываясь по оглушительным крикам Летуна и его Наездника, вооруженного щупальцами с острыми, как бритвы, когтями, что они близко. В какой-то момент щупальце Наездника обхватило лезвие его ятагана и вывернуло под неудобным углом. Ятаган выпал из полуонемевших пальцев Титуса. У него едва не сломалось предплечье. И тогда он вонзил крепкие зубы в липкое щупальце, обвившееся вокруг его руки.

Свободной рукой он защищал голову, продолжая кусать ненавистное щупальце и чувствуя на спине боль от пореза, нанесенного вторым когтем Наездника. Но неожиданно в то мгновение, когда рот Титуса наполнился мерзкой жидкостью, вытекшей из прокушенного щупальца Наездника, кто-то сбил его с ног и швырнул на песок. Видимо, он задел зубами весьма чувствительный нерв в конечности Наездника. Увы, ятаган был потерян, но высвободившись из хватки чудовища, Титус покатился по песку. Песчинки попадали в рану на спине и больно кололись, а Титус на ощупь искал ятаган. Наконец его пальцы прикоснулись к чему-то твердому. Он сжал этот неведомый предмет в руке и перевернулся на спину.

Прямо над собой он увидел занесенный для удара зловещий клюв слепого Летуна. Каким образом мерзкий летучий червь обнаружил его, Титус мог только гадать, но на гадание у него времени не было. Он рывком поднял то, что было сжато в его пальцах, и выставил перед собой, чтобы защититься от смертоносного клюва. И тогда он увидел, что его «щит» – это всего-навсего отрубленная боковая нога Бегуна, которую Летун мгновенно выхватил клювом и отшвырнул в сторону.

Однако Титус, утратив свое мерзкое орудие защиты, вскочил на ноги и, размахнувшись кулаком, врезал им сбоку по клюву Летуна. Кости рук Титуса «Вороны» состояли, в основном, из потрясающе прочного пластика, а клюв крылатого червя, каким бы он ни был эффективным оружием, крепостью равнялся тонкой ракушке. И он треснул, как скорлупа, по которой ударили молотком. Из раны хлынули костный мозг и желтая жидкость и обрызгали окровавленного сновидца.

Летун обезумел, издал душераздирающий вопль, принялся сворачивать в кольца свое червеобразное тело, бить хвостом. В итоге что-то хрипло бормочущий Наездник свалился со спины Летуна и рухнул на белый песок. Всего секунда была у Титуса для того, чтобы собраться с мыслями. Контуженый и внезапно умолкнувший Наездник поднялся на ноги, но в это самое мгновение Титус увидел торчащую из политого мерзкой слизью песка рукоятку своего ятагана.

Ятаган находился прямо на пути Бегуна, который снова зашагал, хромая, к окровавленному человеку. Титус понял: это последняя, отчаянная атака монстра – до того, как из Бегуна вытекут все соки. Однако, если Бегун наступит своей гигантской средней ногой на ятаган, оружию конец.

Без клинка Титусу сразу пришел бы конец, поэтому он в отчаянии бросился к торчавшему из песка ятагану, растопырив пальцы. В то самое мгновение, когда он схватился за рукоятку ятагана, он понял, что его время вышло. Бегун уже занес над ним чудовищную среднюю ногу. В следующее мгновение гигантский молот должен был обрушиться на голову Титуса… и вдруг, о чудо!

С клокочущим воплем что-то промелькнуло над головой Титуса и врезалось в Бегуна. Это был раненый Летун, отчаянно размахивавший потрепанными крыльями. Он на полном ходу врезался в приготовившегося к атаке Бегуна. Они дружно повалились на песок, а Титус Кроу вскочил, сжимая в руке ятаган. Он не мог поверить, что все еще жив. Бегун валялся неподалеку, остервенело щелкая зубами. Левая нога обмякла, а молотообразная средняя продолжала бить по воздуху. Наполовину искалеченный Летун изможденно хлопал переломанными крыльями по песку. Из его раненого клюва продолжала вытекать желтая зловонная кровь.

Сновидец тут же понял, каким образом летучий червь, будучи слепым, узнал о его местоположении во время боя. Этой тварью управлял Наездник, и поводья он держал не в руках, а внутри сознания Летуна! Между этими двумя тварями существовал странный симбиоз. Но теперь, лишившись Наездника, Летун стал слеп по-настоящему! Нечего были дивиться тому, что Летун, размахивая щупальцами-руками, хрипло орал на беспомощного Летуна, пытаясь снова взгромоздиться на него верхом.

– К черту все это! – проревел Титус Кроу, прыгнул вперед и одним могучим ударом ятагана перебил шею крылатого червя, и его мерзкая голова отлетела в сторону. На изрядно перепачканный белый песок пролилась новая порция отвратительной жидкости. Успевший наполовину вскарабкаться на своего «скакуна» Наездник упал на песок, когда Летун, его собрат по симбиозу, в последний раз дико дернулся и распростерся рядом с неподвижно лежавшим Бегуном.

И тут Наездник осознал, что остался один. Издав жуткий крик злобы и ненависти, он вскочил на ноги, развернул свои руки-щупальца и, словно хлысты, забросил их за спину. Титус понял, что в следующее мгновение по нему ударят острые, как бритвы, когти. К счастью, мгновенно сработали сверхскоростные реакции Титуса. Одним ловким движением он наклонился вперед и метнул ятаган, будто нож, прямо в черное сердце Наездника.

Острие угодило точно в цель. За счет солидного веса ятаган пронзил тщедушного Наездника насквозь. Изумление бледным пятном расползлось по морде чудища, а в следующий миг его длиннющие руки в предсмертном спазме обвились вокруг тонкого тела, обхватили его с головы до ног. Мерзкая тварь дико задрожала, издала последний вопль, наполненный ненавистью и отчаянием, и медленно опустилась навзничь на почерневший, перепачканный песок. На счет «десять» в белой пещере снова воцарилась тишина – не считая хриплого победного крика сновидца.

Еще несколько секунд Титус Кроу стоял, пошатываясь от усталости, над поверженной троицей. Все его мышцы болели, руки налились свинцом. А потом он поднял голову и обвел взглядом белую пустыню. Где-то там, в этом ослепительно-белом кошмаре, в его помощи все еще нуждалась уроженка Элизии, его возлюбленная Тиания.

Он не мог терять ни секунды.