Текст книги "Титус Кроу"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 43 страниц)

Все это связано с загадочным заявлением самого Ктулху: «Пх’нглуй мглв’нафх Ктулху Р’льех вгах’нагл», что в переводе с Р’льехского означает: «В этом доме в Р’льехе мертвый Ктулху спит и ждет», а также с не менее загадочным двустишием из Альхазредова «Некрономикона»:

 
То не мертво, что в вечности живет,
Но будет час, когда и Смерть умрет.
 

В том, что Альхазред, великий сновидец и мистик, взял эти строки напрямую из разума ктулхов, теперь не остается никаких сомнений, потому что стало известно о существовании второго двустишия, используемого в соединении с первым во время ритуалов поклонения Ктулху. Перевести эти строки можно примерно так:

 
Сновидцев умирающие лица усмехнутся,
И токи жизни в его семени проснутся!
 

Феникс Ктулху, восстающий из пепла, из собственного праха в потомстве темной утробы своей дочери… Перевоплощение!

Для того чтобы разобраться в этих строках, леденящих кровь, но от которых в свете последней информации никак нельзя было отмахнуться, ученые из Фонда снова вернулись к тексту Альхазреда, а чтобы понять его, обратились к одному из самых загадочных пассажей Аль-Азифа:

«Доказано и проверено, что между некоторыми людьми, состоящими в родстве, существует более тесная связь, чем узы крови и семьи, – настолько тесная связь, что такой человек способен ощущать все мучения и радости другого – даже чувствовать боль и страсти на расстоянии. Кроме того, есть еще такие, чье искусство в подобных делах проистекает из применения черной магии и общения с духами и существами из потусторонних сфер. Что касается последних, то я находил таких – мужчин и женщин и, изучая их, всякий раз обнаруживал, что они были ворожеями, гадателями, колдунами, ведьмами, заклинателями или некромантами. Все они заявляли, что свои чудеса творят посредством взаимодействия с духами мертвых, но я опасаюсь, что зачастую эти духи – падшие ангелы, вестники Темного, либо носители еще более древнего зла. И в самом деле, попадались среди них некоторые, сила которых была невероятна и которые были способны по своей воле вселяться в тело другого человека даже на большом расстоянии и против воли того, кто становился мишенью такой страшной мести, а зачастую и так, что он об этом не ведал.

Более того, приснился мне сон о том, из вышеупомянутых, самых древних проявлений зла, есть одно, которое спит в столь далеких глубинах, что оно почти бессмертно, и жизнь и смерть для него почти неотличимы. Это чудовище настолько злобно и подло, что оно не страшится подлости смерти, но когда смерть приблизится, оно будет к этому готово, и наконец покинет свою древнюю плоть, и его дух переселится в грядущие времена и поселится в его грядущей плоти, и все грехи его Великого Отца падут на чадо его чада. Мне это приснилось, а мои сновидения были его сновидениями, а он – самый великий сновидец…»

Следовательно, Ктулху должен был перевоплотиться в утробе своей дочери и возродиться в виде ее ребенка. Стать отцом этого богохульного ублюдка предстояло Дагону, а Гидре была отведена роль няньки и гувернантки, и сама Ктхилла должна была взрастить это гибридное чудовище, наделенное жутким разумом и психикой Ктулху. Потом чудовище начнет набирать юную силу – и бессмысленно, и опасно даже рассуждать о том, какими качествами оно будет обладать! – и оно сможет снова начать воздействовать на разум людей, но при этом на сей раз источник влияния будет находиться намного ближе к многонаселенным центрам жизни человека.

Ктулху, обретший новую силу, будет насылать адские сны из океанских глубин за Дьявольским рифом, и никто ни о чем не будет подозревать – ведь официально он числится мертвым!

Все это рассказал мне Писли, но хотя я очень просил его поведать мне еще какие-то подробности, он отказался еще говорить о реинкарнации Ктулху. Мне показалось, что он рассказал мне не все. Видимо, существовала какая-то страшная тайна, которую профессор не решался открыть даже мне. Я заметил, что он нервно покусывает губы – наверное, он сокрушался о том, что сказал мне слишком много. В любом случае, было уже поздно, и это спасло Писли от неловкости. Он сослался на поздний час и ушел.

Часть вторая

1. О видениях и визитах
^{(Из записных книжек де Мариньи)}

Не прошло и недели, как Писли снова навестил меня. На этот раз – чтобы пожелать мне удачи на будущее и попрощаться на какое-то время. Его ждала работа в Америке. До того как он ушел, мы поговорили о Титусе Кроу, и потом старик спросил, какие у меня планы на предмет Фонда Уилмарта. Хотел ли я вернуться в эту организацию? Если да, то там всегда найдется место для меня. Я поблагодарил Писли, но от предложения отказался. У меня были свои собственные интересы и планы, мне предстояло совершить свои открытия в этом «новом мире».

Я провел в больнице еще шесть недель, и почти половина этого времени была посвящена физиотерапии, с помощью которой врачи старались восстановить и натренировать мои несчастные, отвыкшие от нагрузки мышцы. Только после этого мне было позволено выписаться и обрести статус свободного человека. На самом деле, эти последние недели стали для меня похожи на нечто вроде тюремного заключения, и я был очень рад, когда наконец сумел вернуться в мир, хотя это был мир, от которого я отвык.

За не самые веселые недели моего пребывания в больнице ко мне регулярно являлась одна посетительница – дама, чьи визиты помогали мне одолеть скуку и тоску в ожидании выписки. Это была моя дорогая старушка домоправительница, миссис Адамс. О Титусе Кроу она говорила только так: «Этот ужасный Кроу», потому что в ее глазах Титус всегда был виноват в том, что втягивал меня во всевозможные похождения. Я узнал о том, что больница, куда меня поместили, находилась на окраине Эйлсбери. Миссис Адамс, как только узнала о том, где я нахожусь, каждый день приезжала из Лондона, чтобы провести со мной час-другой. Все это время она присматривала за моим домом. Все долгие десять лет, пока меня не было, она приходила в дом два раза в неделю. Сама она об этом говорила так: «Ну, уж я-то знала, что рано или поздно вы возвернетесь, мистер Анри, сэр». И вот теперь я вернулся – хотя и ходил с тросточкой.

К счастью, вскоре после того, как я стал сотрудником Фонда, я почти свернул свой небольшой, но прибыльный бизнес, связанный с торговлей антиквариатом, поэтому ничего катастрофического в мое отсутствие не произошло. И теперь я намеревался возродить свой пожизненный интерес к красивым старинным книгам, посуде и мебели, но прежде всего мне предстояло заново привыкнуть к атмосфере моего старого дома.

Сам дом остался таким же, как прежде, а вот район, как мне показалось, изменился невероятно. «Прогресс», как его называют, никого не ждет – и даже путешественника во времени. Шагая по району, который я некогда считал своим, я чувствовал себя так, словно иду по незнакомому городу. Новые здания, переулки, плакаты… Хорошо знакомый мне старый кинотеатр сменился торговой аркадой. Даже лица прохожих стали другими. Магазины, которыми я прежде пользовался, перешли в другие руки или исчезли без следа. Метро осталось без изменений, хотя и не совсем… но это меня нисколько не волновало, поскольку я и раньше никогда не мог ничего понять в системе подземки. К тому же после столкновений с копателями я окончательно перестал пользоваться метрополитеном и не собирался пользоваться впредь, как бы меня ни успокаивал Писли…

Не сказать, чтобы в первые несколько недель после возвращения из больницы я уходил далеко от дома. Исключением стала только особая прогулка до Пустоши святого Леонарда в ноябре. Здесь когда-то стоял большой, просторный дом-бунгало, принадлежавший Титусу Кроу, – Блоун-Хаус. Теперь я нашел там только развалины – жалкий, одинокий скелет дома. Дымоход постепенно разваливался, и кирпичи падали на полусгнившие половицы. Сад медленно, но верно зарастал диким колючим кустарником. На подъездной дорожке тут и там топорщилась крапива. Еще пять-шесть лет – и может показаться, что никакого дома тут никогда не было…

Но там и тогда, стоя на развалинах, когда глаза щипало от слез и боли ностальгии, когда я погрузился в воспоминания о времени, которое мы с Кроу проводили в оккультных исследованиях и эзотерических дискуссиях, я впервые во время бодрствования испытал головокружительную атаку на мои чувства. В последующие недели такое стало происходить довольно часто. Когда мир начал кружиться вокруг меня, а серое ноябрьское небо почернело, я поспешно сел на голые половицы и прижался спиной к полуразвалившемуся дымоходу. Стоило мне только сесть, как я испытал еще более странное ощущение – такое, будто бы я падаю с огромной высоты, с отвесной древней скалы куда-то в черную яму, дно которой находилось чуть ли не в центре Земли. Мне казалось, что я падаю целую вечность, и у меня уже мелькнула мысль, что этому падению не будет конца. Меня замутило, желудок до боли сжался, мозг онемел. Тем не менее, ощущая, что финал этого кошмара близок, я понял, что в этом нет для меня ничего нового. Я познал это раньше – но в сновидениях.

Да… сновидение – или начало психоза, да мало ли чем это могло быть. Наконец я понял, где нахожусь. Всего лишь мгновение назад я словно бы вертелся и мчался в черную бездну, и вдруг в один миг мои отключившиеся чувства обрели невероятную остроту. Я ощутил запах странных ветров, с ревом пролетающих между мирами и приносящих ароматы умирающих планет и душ истаявших звезд. Я ощутил рядом с собой пустоту далеких и бескрайних вакуумов космоса и их холод. Я увидел на черном полотне небес неведомые созвездия и безымянные туманности, раскинувшиеся во все стороны на световые годы, в немыслимые бездны пространства. Наконец, промчавшись через ближайшие миры, я увидел загадочный предмет, немного похожий на гроб, и услышал голос моего потерянного друга.

Он не требовал, чтобы я следовал за ним. Точно так же, как в прошлый раз, он просто звал меня, оглашая криком пустое пространство:

– Де Мариньи, где ты! Где ты?

– Я здесь, Титус! – прокричал я, не задумываясь и не слыша собственного голоса за ревом ветра, дующего между мирами. – Здесь! – крикнул я вновь, и громадные напольные часы словно бы слегка качнулись и нерешительно повернулись ко мне в своем неровном полете через вселенную. И я услышал ответный, изумленный и взволнованный крик Кроу:

– Де Мариньи! Где? Где ты?

Я был готов ответить не мешкая, но вдруг из черноты позади странного воздушного судна Кроу возникло нечто раздувшееся, светящееся зеленоватым светом гниения и затмило все мое поле зрения. Оно потянулось ко мне скользкими щупальцами… Безумие, полнейшее безумие!

Ктулху! Я сразу узнал его. Кто бы мог ошибиться?

Щупальца, бесконечно тянущиеся от лица, к которому они крепились, и само лицо – громадное и злобное, узнаваемое с первого взгляда… а дальше – огромные, расходящиеся в далекие бездны пространства, изогнутые крылья, поддерживающие отвратительное одутловатое тело. Ктулху тянулся своими жуткими лицевыми щупальцами к корпусу часов!

– Осторожно! – наконец удалось выкрикнуть мне, и я заслонил лицо руками…

…И у меня опять жутко скрутило желудок, и опять я испытал такое чувство, словно падаю с немыслимой высоты, и все мои чувства начали сражаться за равновесие. Я отчаянно пытался вернуть свое сознание обратно, в материальную плоть.

Холодный дневной свет ударил по моим испуганным глазам. Сырость от мокрых половиц и кирпичей дымохода коснулась моей спины и ног.

Удивительным образом я очень ослаб, пережив нечто, далекое от физической нагрузки. Наконец я все же заставил себя подняться на ноги и покинуть развалины Блоун-Хауса. Но я никак не мог выбросить из сознания жуткое зрелище – Ктулху, преследующего часы Кроу, этого омерзительного гиганта, затмевающего собой хитро глядящие звезды и темные туманности. Я пошел своей дорогой, подавленный не только угрюмостью ноябрьских небес. Нет, тоска легла мне на плечи тяжкой ношей.

Миновало несколько недель, и эти ужасные нападения стали очень частыми. Каждое из них начиналось без всякого предупреждения, и это было почти невыносимо. Честно говоря, я уже был готов обратиться к врачу, психиатру. А потом, всего за десять дней до Рождества, я получил очень тревожное и поистине поразительное послание. В то утро я довольно долго проспал и обнаружил это письмо. Оно ожидало меня вместе с утренней газетой:

 
Маршфилд
 

Уважаемый мистер де Мариньи —

Прошу Вас, будьте дома вечером шестнадцатого. Я заеду Вас навестить. В Лондоне я буду около трех часов пополудни, а встречать меня не надо. Я знаю, где Вас найти. Могу доехать на машине. И пожалуйста, не говорите об этом никому из Фонда. Как вам известно, я также вхожу в эту организацию, как входили и Вы десять лет назад. Пишу об этом только ради того, чтобы заверить Вас в том, что мой визит никоим образом не противоречит нашим с Вами интересам и интересам Фонда – но я хочу поговорить с Вами о Титусе Кроу. А у меня есть подозрение, что он не желал бы распространяться о том, что я собираюсь Вам поведать.

До встречи,

Искренне Ваша,

Элеанора Куорри

P.S. Не разыскивайте меня с помощью телефонной книги. У меня нет телефона. Терпеть не могу эти штуковины.

ЭК

Когда я прочел это загадочное письмо в первый раз, я не понял ровным счетом ничего. Я откровенно не знал, как на это реагировать. Только после торопливого второго прочтения я начал кое-что понимать, а потом на меня словно ушат воды вылили. Шквал эмоций был настолько силен, что мое состояние стало близким к ментальной истерике.

Элеанора Куорри, матушка Куорри. Она была медиумом, чье своевременное письмо предупредило Титуса Кроу о коварной западне, подстроенной БЦК десять лет назад. Именно это письмо заставило нас бежать из Блоун-Хауса и искать спасения внутри страшноватого, инопланетного корпуса огромных старинных напольных часов – этой диковинной машины времени. Я никогда лично не встречался с этой женщиной, но всегда смотрел на ее экстрасенсорную практику с большим сомнением, хотя Кроу, похоже, верил в матушку Куорри безраздельно. И вот она появилась, эта дама, и фактически уже сказала мне, что Титус Кроу жив, и что она, судя по всему, была с ним в контакте, и что содержание их общения предназначалось исключительно для моих ушей!

Ну и что, спрашивается, я должен был об этом думать? Мысли разбегались на все четыре стороны – и при этом без всякой пользы, и управлять ими было невозможно. В голове скопилась уйма вопросов – не имеющих ответов, но требующих внимания. Все это бешено крутилось у меня в голове, и в итоге я был вынужден заставить себя сесть и попытаться обдумать проблему так спокойно, как только это было возможно.

Если Кроу был жив, где он находился теперь, и почему это было окутано тайной? Могло ли это означать, что ему грозила какая-то страшная беда? А может быть, он стал пленником БЦК? Нет, последнее, пожалуй, исключалось. БЦК ни за что не стали бы держать Титуса Кроу в плену. Они просто убили бы его на месте, как только бы им представилась такая возможность. Он был слишком опасен для их планов. Натуральный шип, колющий в бок. Между прочим, столь же опасен для них был и я.

Но только подумать – Титус Кроу жив!

Настроение металось от волнения и радости к диким выводам. Кроу жив! Неужели это могло быть возможно? Неужели мы с ним действительно совершили путешествие во времени, и именно это странствие стало причиной моих потерянных десяти лет? А он? Что же, он затем отправился в будущее, а я, неспособный уразуметь принцип действия часов времен, свалился за борт в самом начале пути?

С другой стороны, почему было настолько важно, чтобы теперь Кроу оставался инкогнито, где бы он ни находился? И насколько можно было верить этой женщине, Элеаноре Куорри? А вдруг это очередной злобный умысел БЦК? Мне было совершенно безразлично то, что она требовала от меня, чтобы я не говорил о нашей встрече кому-либо из Фонда.

Но… шестнадцатое! Это же завтра – а сегодня… Я проспал дольше полудня. Всего лишь через двадцать четыре часа мне предстояло узнать все, что только можно, об этой загадке. Я получу ответы на все вопросы… Но вряд ли мне еще довелось бы пережить более долгие двадцать четыре часа.

2. Матушка Куорри
^{(Из записных книжек де Мариньи)}

Услышав стук в дверь, я вздрогнул и выпрямился в кресле, очнувшись от неспокойных снов, которые, на счастье, мгновенно забылись. Посмотрел на часы. Ровно три часа пополудни.

Я понял, что случилось: весь вечер и ночь я расхаживал по дому в тягостных раздумьях обо всем том, чем чреват был для меня визит Элеаноры Куорри, и, видимо, заснул сразу после раннего ланча. И вот теперь я сидел в кресле, небритый, сжимая в руке каменную звездочку и боясь того, что за моей дверью – не Элеанора Куорри, а кто-нибудь другой.

Не зная, чего ждать, все еще полусонный, я побрел к двери. Стук послышался вновь. На этот раз стучали более решительно, и, кроме того, послышался голос – негромкий, но явственно проникший сквозь дверь:

– Мистер де Мариньи, я не шоггот, уверяю вас, поэтому, прошу вас, откройте дверь и впустите меня!

Этот голос мгновенно развеял остатки моих сомнений и страхов, и я торопливо отпер замок.

Элеанора Куорри была маленькая и старая. Она весьма элегантно выглядела в современном жакете и юбке в тон. Седоволосая, с яркими серыми глазами, которые, невзирая на возраст, сверкали под стеклами старомодного пенсне. Она крепко пожала мою руку и переступила порог, когда я отошел в сторону, чтобы ее впустить.

– Я Элеанора Куорри, – сказала она, представившись мне с полной серьезностью, и первой направилась в мой кабинет с такой уверенностью, словно всю жизнь прожила в моем доме. – Но прошу вас, называйте меня матушкой. Меня все так называют. И пожалуйста, перестаньте считать меня старой шарлатанкой. Я очень уважаемая женщина и превосходный, настоящий медиум.

– Заверяю вас… матушка, что я… – промямлил я.

Она меня прервала.

– И не лгите, молодой человек. Вы всегда считали меня шарлатанкой, я это знаю. Несомненно, все это из-за того, как обо мне говорил этот разбойник. Однако он всегда довольно сильно верил в шестое чувство, между прочим.

– А-а-а, это верно, да, – проговорил я, немного овладев собой.

В кабинете Элеанора Куорри повернулась ко мне лицом и улыбнулась, увидев в моей руке звездный камень.

– Я такой на шее ношу, – прошептала она, шутливо сдвинув брови и наклонившись ко мне.

– О! А я-то просто…

– Можно не объяснять. – Элеанора улыбнулась и вытянула из-за ворота блузки золотую цепочку. На цепочке висел маленький звездный камешек. – Жутко неудобная вещица, – призналась старушка, – но по-своему успокаивает.

Развеялись мои последние сомнения. Я улыбнулся гостье и смущенно потер щетину на подбородке.

– Хотел побриться до вашего приезда, – признался я, – но…

– Нет-нет, вы правильно поступили, что немного поспали, – сказала Элеанора, вновь меня прервав. – Наверняка теперь ваш разум стал мыслить яснее, а это важнее всего – чтобы вы мыслили ясно. Правда, я все равно люблю, когда мужчины гладко выбриты.

Она рассмеялась, и я к ней присоединился, но быстро посерьезнел, осознав, сколько правильных догадок сделала эта женщина за несколько минут. Она оказалась более или менее права, намекнув на мои опасения, что в дверь стучит не человек. Она оказалась совершенно права, обвинив меня в том, что я считал ее старой обманщицей (правда, я уже начал менять свое мнение), и, наконец, она абсолютно справедливо назвала меня лжецом, смутив и обескуражив меня, хотя ложь была во спасение… Возможно, и сейчас Элеанора вела себя как шарлатанка, но если так, то она была невероятно умна.

– Я действительно ясновидящая, мистер де Мариньи, – сказала она, проникнув в мои мысли. – Хотя, большей частью, мой дар можно приписать низкому уровню экстрасенсорной перцепции, но даже здесь у меня есть свои ограничения. Прежде всего, я телепат – телепат принимающий, односторонний. Читаю мысли. Если бы только я могла и передавать их… ах, но тогда Титусу Кроу не понадобились бы вы!

Меня успела так зачаровать эта удивительная старушка, что я чуть не забыл о цели ее визита.

– Титус! – воскликнул я, вдруг вспомнив об этом. – Титус Кроу! А он?..

– Жив? – Элеанора вздернула брови. – О да, он жив. И он близко. Не так уж далеко. Честно говоря, я понимаю не так много. Хотелось бы понять больше. Я получала от него сообщения, но не могла сообразить, откуда они исходят. Хочу сказать вот что: я думаю, что он не здесь. Не на этой планете.

Несколько секунд она молча смотрела на меня в ожидании моей реакции, а потом кивнула.

– Хорошо. Вам мои глаза не показались странными, поэтому я, видимо, на верном пути. О положении дел вы явно знаете больше меня. Нет, Титус Кроу не на Земле, однако он далеко не в одном смысле, почти как если бы…

– Как если бы, – закончил я за нее, – он был удален еще и во времени?

Элеанора раскрыла рот и вытаращила глаза, когда я еще не договорил. По всей видимости, она прочитала мои мысли за мгновение до того, как я их озвучил.

– Именно так! – воскликнула она. – Удивительно, как это я сама до этого не додумалась.

– О? – произнес я. – А меня это совсем не удивляет. Путешествия во времени – это ведь из области научной фантастики, не так ли? Не так просто взять и додуматься до этого.

– Ну, а как же телепатия? – спросила Элеанора в ответ с улыбкой.

Вопрос был резонный.

– Во всяком случае, – сказал я, – я верю, что Титус Кроу действительно потерялся во времени. Мы разговаривали об этом с Писли. Профессор со мной согласен. Но, пожалуй, будет лучше, если я расскажу вам всю историю. Наверное, тогда…

– Не нужно, – поспешно отозвалась Элеанора, протянула дрожащую руку и прикоснулась к моему лбу. – Просто подумайте об этом.

Ее взгляд затуманился. Она пошатнулась. С опозданием вспомнив о хороших манерах, я подхватил ее под руки и усадил в кресло. При этом она не оторвала прохладную ладонь от моего лба. Наконец ее глаза прояснились, и она отняла руку.

– Так вот как это было, – проговорила Элеанора. – Эти его старинные часы. А я до сих пор не знала…

Теперь настала моя очередь выказать изумление. Я собрался рассказать ей о том, что Титус Кроу из Блоун-Хауса отбыл не только в пространство, но и во время, но была ли в этом нужда? Наверняка, будучи членом Фонда?.. Однако последнее утверждение матушки Куорри, если она была такой, какой себя описала, поразило меня с большой силой.

– Но это странно, – сказал я. – Я бы подумал, что из всех людей именно вы должны были бы знать о таком!

Элеанора посмотрела на меня пытливо, вопросительно. В следующий миг ее брови сурово сошлись на переносице.

– Я сказала, что способна читать чужие мысли, молодой человек. Читать, но не красть. Мне бы и в голову не пришло заглянуть в сознание другого человека, который бы не позволил мне сделать это хотя бы словом или жестом. Это стало бы ужасным, непростительным любопытством. Для меня это все равно что войти в чужой дом и сунуть нос в дневник хозяина.

– Но когда вы постучались ко мне… – попытался возразить я.

– Вы считаете себя единственным, кто боится БЦК? – проворно спросила Элеанора. – Когда я подошла к вашему дому, я инстинктивно ощутила, что здесь, за дверью, меня ждет мужчина. Я лишь легонько прикоснулась к вашему сознанию и уловила, что вас терзает страх.

– Но прошло десять лет с того дня, как мы с Кроу покинули его дом. Наверняка, как личный друг Титуса и сотрудник Фонда, вы…

– Насчет Фонда Уилмарта, – сказала Элеанора. – Я принимаю то, что мне говорят. Не сую нос туда, куда не просят. Это общепринятое правило среди телепатов, работающих на Фонд. Если бы Писли захотел рассказать мне о вас и Кроу, он бы так и сделал. Я уважаю его, как руководителя, а когда речь идет о работе, я проявляю интерес только к тем проектам и экспериментам, которые возглавляет он. Однако это вовсе не означает, что Фонд руководит мной целиком и полностью. Напротив, я оберегаю свои личные интересы. У меня есть друзья, и я верна им. Надеюсь, и они верны мне. Титус Кроу – мой друг на протяжении многих лет.

– И вы говорите, что он… контактировал с вами?

– Да, да, и теперь, когда я знаю о его затруднительном положении, я уверена, что была права, решив повидаться с вами. Вы совершенно правы. Он заблудился в пространстве и времени и пытается найти дорогу домой. Он похож на моряка из стародавних времен, потерявшегося в чужих морях без компаса, под небом, где звезды затянуты тучами. Я думаю, между вами и Титусом существует некая связь, подобная экстрасенсорной перецепции, благодаря которой вы ощущаете друг друга, не будучи подлинными телепатами. Ему нужно связаться с вами, мистер де Мариньи. Он хочет, чтобы вы зажгли свет в темноте, чтобы он по этому свету нашел дорогу в свое время и пространство.

На миг я задумался о том, что сказала Элеанора, и не без труда попытался понять.

– Но нет ли других, более одаренных, чем я? – спросил я в итоге. – Наверняка в Фонде найдутся телепаты, которые…

– Но он не хочет, чтобы об этом знали в Фонде, – ответила мне матушка Куорри. – И в любом случае, связь между вами не истинно телепатическая. Это нечто, выросшее из долгой и тесной дружбы, гораздо более близкой, чем моя дружба с Титусом. А вы не знали об этой вашей психологической настроенности друг на друга? Ничего подобного раньше не испытывали?

Я кивнул.

– Было кое-что. В самом начале, когда Титус только узнал о копателях, я был в Париже. Неожиданно мне пришлось вернуться в Англию. Как только я оказался дома и обнаружил ожидающее меня письмо от Кроу, я сразу понял, что он бессознательно звал меня, просил возвратиться. С тех пор не возникало случая, чтобы…

– Ну вот, а теперь он вас зовет снова. – Элеанора решительно кивнула. – На этот раз зовет сознательно, понимая, что задумал. Разве для вас это не очевидно? Разве вы не чувствовали, что он пытается с вами связаться? Никаких видений, снов?

– Сны! – воскликнул я, прищелкнув пальцами. – Были просто ужасные сны. Мне снилось, что Кроу находится в этих своих огромных часах, похожих на гроб, и мчится по бескрайним просторам космоса, и он окликает меня, ищет меня, он хочет знать, где я… – Наконец на место улегся последний кусочек головоломки. – Господи милостивый! А я-то думал, что мне пора к психиатру!

Я еще немного подумал об этом и сердито стукнул себя ладонью по бедру.

– Как же я раньше не догадался, к чему эти сны? Чертовщина какая-то.

– Чертовщина, вот именно, – кивнула и прищурилась Элеанора. – Думаю, вы сами, не осознавая того, ответили на свой собственный вопрос. Возможно, Писли вам говорил, что в последнее время специфическое вмешательство БЦК сильно снизилось? Телепатическое излучение БЦК осталось почти без изменений, но уже некоторое время они не направляют свою ненависть на какую-то конкретную мишень – ни на группы, ни на отдельных людей – по крайней мере, мы ничего такого не замечали. Все выглядит почти так, словно Ктулху заблокировал свои треклятые сновидения от Фонда. Будто бы он думает о чем-то крайне важном для него и не желает, чтобы его мысли подслушивали. И вот я гадаю, не могло ли быть так, что Ктулху и другие шишки из рядов БЦК теперь тратят свою жуткую ментальную энергию в попытке…

– Помешать Кроу возвратиться на Землю?

– Я гадаю, так это или нет, – сказала матушка Куорри.

– А то, что я не сумел догадаться, что Кроу просит меня о помощи, вы расцениваете как помеху со стороны БЦК?

– Это возможно, но я не думаю, что они целятся конкретно в вас. Будь это так, в Фонде бы вскоре узнали об этом. С другой стороны, у одного из наших ведущих физиков в Мискатоникском университете есть гипотеза о том, что БЦК весьма эффективно окружили всю планету настолько плотным ментальным поясом, что он телепатически непроницаем! А если это так, то у этого должна быть какая-то цель.

– Но Титус Кроу – это всего один человек, – сказал я. – Неужели его попытка вернуться из времени и пространства может вызвать такую мощную активность БЦК? Я понимаю: время от времени он вызывал у них головную боль, но все-таки…

– Думаю, это во многом зависит от того, где он побывал, – ответила Элеанора. – И что видел, и чем занимался. Кто знает, какие познания он может принести с собой?

Немного поразмыслив, я нетерпеливо пожал плечами.

– Все это очень хорошо, но одни раздумья нас ни к чему не приведут. Выяснить что-то конкретное можно одним-единственным путем – возвратив Кроу сюда. Вы сказали, что ему нужно, чтобы я… «зажег для него огонек» или еще что-то в этом роде. Что вы имели в виду?

– Всего лишь то, что вы должны думать о нем, – быстро отозвалась Элеанора. – Не выпускайте его из своих мыслей ни на секунду. Мы знаем, что вы – не истинный телепат, мистер де Мариньи, но между вами двумя явно есть что-то такое… наподобие психологической связи между сиамскими близнецами. Он ищет дорогу домой, в безопасную гавань, и вы должны стать для него маяком, к которому он направит свой корабль.

Я кивнул.

– Если задуматься, сновидения приходят ко мне только тогда, когда Титус у меня на уме, когда мне вдруг что-то напоминает о нем или когда я о нем напряженно думаю.

– Да, – сказала Элеанора. – Именно в такие моменты ваш ментальный контакт с ним будет наиболее мощным.

Я пытливо посмотрел на нее.

– Да, но в этих моих снах я зачастую вижу самого Ктулху. Я вижу чудовище, тянущее свои жуткие щупальца к мчащемуся через пространство корпусу старинных часов Кроу. И эти щупальца, крепящиеся к омерзительно раздутому телу чудовища, преодолевают световые годы пространства и бескрайние бездны времени… Неужели Титус Кроу стал бы присылать мне такие сны?

– Нет. Вряд ли он стал бы это делать, но не забывайте: он не одинок в своей способности насылать сновидения! Но Ктулху может накладывать свои образы поверх тех, которые вам шлет Титус. Так вот чем он может быть – этот ментальный пояс, окольцевавший планету! Ктулху мог сотворить его для того, чтобы создать помехи для зова Кроу о помощи!

Пару секунд я размышлял над ответом матушки Куорри, а потом сказал:

– Я сделаю так, как вы предлагаете. Ни на секунду не буду выпускать Кроу из своих мыслей. Если он хочет, чтобы мое сознание стало для него маяком, я так и поступлю. Я стану вспоминать наши совместные приключения, я нарочно стану думать обо всех опасностях, которые нам грозили с тех пор, как мы с ним стали членами Фонда Уилмарта. Если это – способ вернуть его обратно, значит, я верну его обратно. – Я посмотрел на матушку Куорри. – Допустим, у меня это получится. Мне следует связаться с вами?

Элеанора покачала головой.

– Нет, в этом не будет необходимости. Я сама узнаю. Но до тех пор, с этого самого момента, я приставлю к вам своих наблюдателей. – Она жестом обвела комнату. – Если БЦК попытаются помешать Титусу вернуться, то вы ни за что не сумеете определить, когда…