Текст книги "Титус Кроу"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

– Я? – Мой друг явно был потрясен. – Я особо одарен? Не понимаю, к чему вы клоните, Писли.

– О, да, к вашим сновидениям, дружище! Несмотря на то, что вы «не числились в списках» БЦК, тем не менее вы улавливали образы из их чудовищных сознаний. До некоторой степени – по крайней мере на мыслительном уровне хтонийцев – вы телепат, Кроу! И, как я уже сказал, в этой своей способности вы не одиноки.

– Конечно! – воскликнул я, прищелкнув пальцами. – Но этим объясняется то, почему я срочно выехал из Франции, Титус! Я почувствовал: что-то не так. Меня словно бы звали обратно, в Англию. Более того, этим можно объяснить и мое состояние депрессии на протяжении нескольких недель – до тех пор, пока ты не втянул меня в это дело. До меня доносилось эхо твоей тоски!

Писли сразу заинтересовался и попросил меня рассказать ему обо всех моих мрачных ощущениях того периода времени, который привел меня к возвращению из Парижа в Лондон – так, «словно меня притянули».

Когда я закончил свой рассказ, профессор сказал:

– Если так, то нам следует признать, де Мариньи, что и вы, до некоторой степени, телепат. Возможно, вы не способны проецировать свои мысли и эмоции, как это может делать Кроу, но получать подобные послания вы явно умеете! Прекрасно! Похоже, наш Фонд обрел двоих очень ценных сотрудников!

– Вы хотите сказать, – не отступился Кроу, – что используете телепатов для выслеживания роющих землю?

– Да, так мы и делаем. И это – самая успешная фаза всех наших операций, – ответил профессор.

– И все же, – несколько озадаченно проговорил Кроу, – вам пока не удалось выяснить местоположение Р’льеха – тюрьмы на дне морском, где заточен Ктулху?

– Что? Вы меня изумляете! – Писли явно был шокирован. – Вы вправду думаете, что мы стали бы рисковать, прося человека вступить в телепатический контакт с Ктулху? – Он нахмурился. – Однако на самом деле… был среди наших телепатов один, который взял на себя именно это. Он был «сновидцем», как и вы, и он принял безвредное снотворное, которое мы специально создали для погружения в глубокий сон. Но в одном случае он… скажем так, нарушил приказ. Оставил записку с объяснениями – о том, что собрался совершить. Очень благородно – и ужасно глупо! Сейчас он в Бостонской психиатрической больнице. Безнадежный случай.

– Боже милосердный… конечно! – Кроу, конечно, осознал, что это может означать для него. – А как же иначе!

– Да, – угрюмо кивнул Писли. – Однако следует сказать, что метод использования телепатов начал работать по-настоящему только два года назад. Теперь мы его разработали полностью. Вчера я прилетел в Англию вместе с одним из наших телепатов, а сегодня днем нам предстоит встреча с британским коллегой – летчиком. Он служит в «Ordnance Survey» – национальной геодезической и картографической службе. Они возьмут напрокат небольшой самолет и завтра или послезавтра начнут квадрировать Англию, Шотландию и Уэльс.

– Квадрировать? – переспросил я.

– Делить на квадраты исследуемую территорию, – пояснил Писли. – Дэвид Уинтерс – так зовут нашего телепата – способен обнаружить БЦК на расстоянии в двадцать пять миль, а определить точное местоположение – в пяти милях от объекта! За пару недель мы будем знать расположение каждого гнезда и каждой жуткой особи во всех трех регионах – если все пойдет по плану.

– А Ирландия? – спросил я.

– Пока у нас нет причин полагать, что Изумрудный Остров тоже подвергся вторжению, – ответил мне профессор. – Но и Ирландия позднее будет обследована.

– Но они же умеют передвигаться! – возразил Кроу. – К тому времени, как ваш телепат выполнит свою работу, твари, которых он обнаружит в начале разведки, могут оказаться в сотне миль от того мета, где он нанесет их на карту!

– Это верно, – невозмутимо согласился Писли, – но прежде всего нас интересуют не отдельные особи, а места, где они сосредоточены массово. Мы должны определить наилучшие места для начала бурения, понимаете?

Мы с Кроу, одинаково ошарашенные новым витком откровений профессора, озадаченно переглянулись.

– Нет, – в итоге произнес я. – Мы не понимаем.

– Позвольте объяснить, – предложил Писли. – У нас свои люди в крупных компаниях: «Seagasso», «Lescoil», «NCB», «ICI», «Norgas», и даже во властных структурах. Так вот: некоторые из этих людей американцы, обученные в Мискатоникском университете. Мы внедряли их в эти компании, когда выпадала возможность. Но большая часть из них – уроженцы Великобритании, с которыми мы вступили в контакт и приняли их в нашу организацию за время существования Фонда Уилмарта. Заинтересованные лица у нас также имеются в ряде министерств, таких как министерство земельных ресурсов и развития, министерство сельского хозяйства и рыболовства, министерство национальных ресурсов, и так далее.

«Великая Британская Операция», как мы ее называем, была запланирована уже несколько лет назад, но когда представилась такая возможность – то есть возможность провести выборочный набор ценных сотрудников, а также вмешаться в потенциально катастрофическую ситуацию, мне показалось, что настало самое время для развертывания операции.

На самом деле я буду осуществлять надзор за выполнением проекта и координацию действий всех его участников. Вы оба, несомненно, сможете оказать мне неоценимую помощь и одновременно узнать многое о том, как работает наш Фонд. Например – хотя это может показаться вам маловажным, – мне не нравится идея левостороннего движения, меня очень смущают ваши британские дорожные знаки, но будь я проклят, если в ближайшие несколько месяцев мне придется ездить в такси! Последнее совершенно исключено, поскольку в ближайшее время нам предстоит увидеть столь странные и удивительные вещи, что присутствие таксиста нам абсолютно ни к чему Несомненно, широкая общественность ничего не должна знать о нашем проекте. Нам потребуется вместительный автомобиль.

– У меня «Мерседес» в гараже, в Хенли, – поспешно вставил Кроу.

– И конечно, мне нужен кто-то с хорошим знанием географии Великобритании, топографии и так далее. И в этом вы оба, джентльмены, можете оказаться весьма полезны, – добавил Писли.

– Но погодите, – не совсем ясно соображая, проговорил я. Одна часть моего сознания следила за разговором, а вторая пыталась осмыслить случившееся раньше. – Вы же сказали насчет бурения!

– Ах, да! Верно, сказал. Когда я немного устаю, я порой перескакиваю с темы на тему. Вы должны извинить меня, де Мариньи, но у меня столько всего в голове, и дорога меня утомила. Бурение, да… в общем, план таков: как только мы точно удостоверимся в том, где находятся гнезда, мы выберем два-три места для бурения, которые можно будет расположить как можно дальше от густонаселенных районов страны. Затем мы начнем бурение звездных скважин…

– Звездных скважин? – переспросил я.

– Да, мы их так называем. Глубокие шахты, в которые можно поместить звездные камни. Мы бурим пять скважин на одинаковом расстоянии одна от другой, по кругу с поперечником около нескольких сотен ярдов, после чего сверлим центральную шахту, в которую помещаем яйца. Идея вот в чем: как только мы опустим яйца в центральную шахту, они окажутся в плену, в заточении – за счет близкого расположения звездных камней. Поэтому взрослые особи хтонийцев не смогут узнать об оберегах (которые на тот момент еще будут находиться на поверхности земли), но бросятся на выручку, чтобы спасти свое потомство. Однако эта попытка будет неудачной! Как только наши телепаты и приборы подскажут нам, что происходит приближение большого числа роющих землю, мы сразу опускаем в шахты, расположенные по периметру от яиц, звездные камни. Все хтонийцы, оказавшиеся внутри окружности, окажутся в ловушке.

– Но эти твари умеют перемещаться в трех измерениях, вам ведь это известно, Уингейт, – отметил Кроу. – Наверняка ваши звездные камни будут заложены в строго двухмерной плоскости? Что помешает взрослому хтонийцу просто-напросто подкопаться под камнем… или над ним?

– Нет, круга будет достаточно, Титус. Мы, как я говорил вам, проводили эксперименты – помните, я рассказывал о детенышах, вылупившихся из яиц? И мы совершенно уверены в успехе нашего плана. Но вот что мы могли бы сделать, если нам повезет и удастся вовремя их заполучить: вместо яиц мы могли бы использовать детенышей-самок! Вот это будет всем приманкам приманка! И тогда, даже если взрослые особи предпримут попытку удрать после того, как мы опустим в шахты звездные камни, будет уже слишком поздно!

Кроу поднял руки вверх и покачал головой.

– Подождите минутку, Писли! Во-первых, где вы добудете этих юных самочек, а во-вторых, с какой стати взрослые роющие землю «опоздают» с побегом?

Я заметил сильное сомнение в глазах друга.

– Что касается вашего первого вопроса, – ответил профессор, – то у нас в университете постоянно работает инкубатор. Мы взяли два десятка яиц в Г’харне, а с тех пор собрали еще некоторое количество. Кстати, и ваши четыре яйца предназначены именно для этого. Теперь второй ваш вопрос… Так вот: как только на сцене событий появятся взрослые хтонийцы и после того, как мы опустим в шахты звездные камни, мы сразу начнем закачивать воду в пробуренные скважины под большим давлением!

Несколько секунд в каюте царило молчание, а потом Кроу проговорил:

– И вы говорите, что таких мест будет несколько?

– Да, и время проведения операций будет строго синхронизировано – просто на случай, если хтонийцам удастся передать «сигналы бедствия», минуя звездные камни. Так или иначе, все равно нам удастся одним ударом уничтожить немалое число тварей. Если же кто-то из них уцелеет, придется разрабатывать новый план атаки на будущее… но… – Писли задумчиво сдвинул брови и добавил: – Но как только мы обрушим этот первый удар на копателей, мы затем сможем переключить наше внимание на других британских БЦК.

– Других? – взорвался я. – Каких еще других?

Я заметил, что Кроу удивился не так сильно, как я.

– Что ж… нам известно, что существует несколько видов подобных тварей, Анри, этих обитателей подземных глубин, – терпеливо принялся объяснять профессор. – Поэтому есть все основания предполагать, что часть их обитает в Британии. Причем некоторые из них особо чувствительны к привычным видам оружия. Один из наших людей – англичанин, кстати, – имеет большой опыт контактов с одной из таких тварей. Он же является экспертом по бурению. Его зовут «Понго» Джордан, и он когда-то работал на плавучей буровой платформе компании «Seagasso». В данное время он является членом Фонда, но уговорить его вступить в нашу организацию оказалось не так-то просто. Сейчас он служит в министерстве земельных ресурсов и развития. Он будет вести надзор за размещением звездных камней, как только мы получим отчет от Дэвида Уинтерса.

– Джордан?.. – задумчиво пробормотал Кроу, выпучил глаза и нахмурился. – Не тот ли это Джордан, который… А ваш телепат, Дэвид Уинтерс! Ну, я…

– Продолжайте, – сказал Писли. – Вам знакомы Джордан и Уинтерс?

– Я знаю, что хтонийцы их отчаянно боятся, как и вас, – ответил Кроу и стал пересказывать профессору свои сны, которые ему снились в то время, когда с плавучими буровыми платформами происходили странные аварии. Завершил свой рассказ мой друг последним кошмаром, в котором хтонийцы «пытались его подкупить».

Когда Кроу завершил рассказ, Писли начал взволнованно рыться в портфеле.

– Знаете, когда я только решил лететь сюда, я понятия не имел, что вас будет так легко уговорить вступить в Фонд Уилмарта. И поскольку мной владела неуверенность, я взял с собой ряд свидетельств, с помощью которых надеялся убедить вас. Одно из этих свидетельств – письмо Джордана, которое он отправил одному из своих начальников вскоре после того, как затонула его платформа под названием «Русалка». Ага! Вот оно. Думаю, вам будет интересно с ним ознакомиться.

9. Ночь, когда затонула «Русалка»
^{(Из документов «Фонда Уилмарта»)}

 
Гостиница «Королева миров»,
Клиффсайд
Брайдингтон, Вост. Йоркшир,
29 ноября
 

Дж. Г. Грайеру (директору)

«Грайер и Андерсон»,

«Seagasso»,

корпорация Сандерленд, Дарем

Дорогой Джонни,

По всей видимости, на данный момент ты уже успел прочесть мой «официальный» отчет, отправленный тебе с этого адреса четырнадцатого числа сего месяца, через три дня после того, как затонула старушка «Русалка». Как я ухитрился составить этот отчет – ума не приложу, но с тех пор я слег, так что если ты за меня переживал или гадал, почему я раньше не сообщил о том, где нахожусь, – что ж, это была не моя вина. Просто после… катастрофы мне не так просто было заставить себя что-то писать. Да и вообще делать хоть что-то, если на то пошло. Господи, но мне страшно подумать о том, что придется предстать перед комиссией по расследованию!

Как бы то ни было, из моего отчета тебе должно было стать ясно, что я желаю уволиться, и думаю, будет только справедливо, если я попытаюсь растолковать тебе причины моего решения. В конце концов, ты платил мне неплохие деньги за управление твоими буровыми платформами в последние четыре года, и тут мне жаловаться не на что. На самом деле, у меня вообще нет никаких жалоб, и пусть никто в «Seagasso» об этом даже не думает, но будь я проклят, если снова примусь бурить скважины в морском дне. Честно говоря, я уже вообще никаких планов не строю! На суше, в море… теперь это не имеет никакого значения. О, стоит только представить, что могло случиться в любое время на протяжении четырех лет! И вот теперь это произошло.

Но я снова слишком много говорю. Признаюсь: три варианта этого письма я порвал в клочки, представив, что будет, когда мое послание доберется до тебя. Но теперь, поразмыслив хорошенько, скажу так: мне совершенно все равно, как ты поступишь, когда прочитаешь то, что я тебе пишу. Если хочешь – можешь отправить за мной войско мозгоправов. Но в одном я уверен: что бы я ни написал, это не заставит тебя прекратить морские разработки по добыче нефти в Северном море. «Экономика страны», и все такое прочее.

По крайней мере, мой рассказ должен развеселить старину Андерсона – этого жесткого, крутого засранца, начисто лишенного воображения! О, нет никаких сомнений, история, которую я собираюсь рассказать, выглядит совершенно фантастически! Наверное, можно сказать и так, что я был в ту ночь «под мухой». И верно, пару стопок я принял на грудь, но я выпиваю в меру, тебе это известно. Как бы то ни было, факты – насколько они мне известны – трезвый я был или пьяный, остаются поистине фантастическими.

Так вот… Ты должен вспомнить, что с самого начала это место рядом с мысом Хантерби-Хед выглядело довольно необычно. Были сложности у ныряльщиков, да и у геологов тоже. Они жаловались, что плохо работает снаряжение. И отбуксировали «Русалку» от Сандерленда, и поставили на якорь у мыса тоже с трудом. А это было еще только самое начало наших бед. Тем не менее все предварительные работы были завершены к началу октября.

Мы успели забуриться в морское дно чуть больше чем на шестьсот футов, когда подняли на поверхность первую штуковину в форме звезды. А знаешь что, Джонни? Я бы на эту звездочку и внимания не обратил, если бы уже не видел такую раньше. Мне такую прислал старина Чоки-Грей (он работал на буровой «Сокровище океана», компании «Lescoil», неподалеку от Ливерпуля) всего-то за несколько недель до того, как их платформа со всей командой, включая самого Чоки, затонула в двенадцати милях от Уитнерси. Почему-то когда я увидел, что оказалось на палубе вместе с керном – та самая звездочка, я не смог не вспомнить о Чоки, и мне показалось, что это какое-то жуткое совпадение. Та звездочка, которую он мне прислал, тоже была высверлена из донной породы вместе с керном, понимаешь? И платформа «Сокровище океана» стала не единственной буровой, затонувшей в том году при так называемых «случайных штормах»!

А теперь еще кое-что об этих камнях в форме пятиконечной звезды: не только я спасся в ту ночь, когда затонула «Русалка». Нет, это не совсем так: я был единственным, кто в ту ночь остался в живых, но в команде был один человек, который увидел, что надвигается, и, фигурально выражаясь, спрыгнул за борт до того, как все случилось. А за борт он спрыгнул из-за камня в форме пятиконечной звезды!

Его звали Джо Борзовский. Суеверный был чертовски, паникер. Стоило ему заметить над морем туман – он уже пугался, как не знаю кто, а когда увидел эту каменную звездочку!..

В общем, вот как все вышло:

Мы бурили дно и наткнулись на что-то особо твердое. Вот тут-то, как я говорил, мы и вытащили первый керн, в котором оказалась эта самая звезда. А Чоки, когда мне прислал свою звезду, написал, что решил, будто это окаменевшая морская звезда, из тех времен, когда Северное море еще было теплым, то есть штука должна была быть жутко древней. И точно: камень был размером с небольшую морскую звезду, поэтому я Чоки поверил. А когда я показал Борзовскому нашу звездочку, его чуть кондрашка не хватила! Он начал клясться, что нам грозит беда, стал требовать, чтобы немедленно прекратили бурение и отплыли к берегу. А еще он говорил, что то место, где мы стояли на якоре, «проклятое». В общем, вел он себя как чокнутый, а в чем дело, не объяснял.

Но я это просто так оставить не мог. Если на борту кто-то один тронулся умом (а особенно, Борзовский), такой человек может всю работу под угрозу поставить, а уж тем более если у него крыша поедет в важный момент. Сначала я хотел списать его на берег, но у нас неважно работало радио, потому я не мог связаться с Уэсом Этли, пилотом вертолета. Да, я всерьез хотел отправить этого поляка вертолетом на сушу. Вахтовики порой жутко суеверны, а мне совсем не хотелось, чтобы Борзовский своими дикими фантазиями заразил остальную команду. Но оказалось, что ничего такого не нужно. Очень скоро Борзовский стал извиняться за свою вспышку и всеми силами старался показать, как ему стыдно за свое поведение. Но что-то мне подсказывало, что дрейфит он по-настоящему.

И вот, для того чтобы немного успокоить поляка (если это вообще было возможно), я решил попросить главного геолога нашей платформы, Карсона, разбить каменную звезду на кусочки, рассмотреть их хорошенько и доложить мне, что это на самом деле за штуковина. Я думал, что он мне скажет, что это окаменевшая морская звезда, – другого ответа я не ждал. Тогда я все расскажу Борзовскому, и на борту все успокоится. Ну, и ясное дело, когда Карсон мне доложил, что это не окаменелость, а что это такое – он не знает… я промолчал и Карсона тоже попросил помалкивать. Я не сомневался: почему бы ни запсиховал Борзовский, делу бы не помогло, если бы я ему сказал, что это не окаменевшая морская звезда.

Мы забурились глубже, и с глубины в тысячу футов достали еще не то две, не то три каменные звезды, а потом они перестали попадаться, так что на какое-то время я про них забыл. Как выяснилось, стоило мне слушать поляка внимательнее, да я бы и прислушался к нему, если бы пошел за своей интуицией.

Понимаешь… дело в том, что мне и самому там с самого начала как-то не по себе было. Туманы слишком густые, море слишком спокойное… все странновато как-то. Конечно, сам я не столкнулся ни с одной из тех сложностей, на которые жаловались геологи и водолазы. Я же на платформу прибыл, когда она уже на месте стояла, готовая к работе, но с тех пор я ее не покидал. А началось все, на самом-то деле, раньше обнаружения звездочек. Началось все с сонаров.

Ты, главное, пойми, никаких претензий к вашим сонарам у меня нет, Джонни. Они отлично работали с тех самых пор, как их разработали в «Seagasso», и данные давали с точностью до дюйма, так что мы всегда могли четко определить, когда бур добирался до слоя газа или нефти. И на этот раз сонары нас тоже не подвели… мы просто не смогли уразуметь их предупреждения, вот и все.

А предупреждений, на самом деле, была масса, но, как я уже сказал, началось все с сонаров. Мы сонары установили на каждой опоре буровой платформы, прямо на морском дне, и там они «слушали» звуки бура, пробивавшегося сквозь донную породу. Улавливали эхо, пока бур пробивался вперед, и даже доносили до нас отзвуки от нижележащих слоев породы. Ну и конечно, все, что «слышали» сонары, дублировалось в электронном виде и попадало к нам через наш компьютер. Вот поэтому-то мы сначала и подумали, что то ли у компьютера «глюки», то один из сонаров «тряхнуло». Понимаешь, даже когда мы бурение не производили, – а когда заменяли наконечник бура или делали выстилку скважины, все равно мы читали на компе какие-то данные!

Словом, какая-то беда была, но эти данные возникали так регулярно, что это нас одурачило: мы решили, что ошибка механическая. Сейсмограф то и дело показывал нам толчок посреди ровной линии – и такие толчки происходили примерно каждые пять секунд. Тук… тук… тук… Очень странно. Но в остальном компьютер выдавал привычную информацию, так что на эти странные мелочи никто никакого особого внимания не обращал. Толчки отмечались до самого конца, и я только тогда обнаружил их причину, а в промежутке происходили и другие проблемы, в том числе и немалые, связанные с рыбой.

Ну… если звучит немного смешно – так оно и было смешно. Парни обустроили небольшую платформу – пониже основной футов на двадцать, и в свободные от вахты часы, когда не спали и не прохлаждались пивком, порой двое-трое ловили рыбу.

Сначала ничего странного в поведении рыбы около платформы я не замечал, но однажды утром Ник Адамс поймал красотку. Три фута длиной – вот какая ему попалась рыбина. Желтая, ярко сверкала она чешуей под ноябрьским солнцем. Ник только собрался рыбу пришибить, как у той крючок изо рта выскочил, и она упала в распорки четвертой сваи и застряла там. Ник обвязался канатом и полез вниз за рыбиной, а другой конец каната держал его брат. И что же ты думаешь? Ник спустился, а треклятая рыба как бросится на него! Да-да, прямо-таки кусать его начала. Заметалась среди распорок и так щелкала зубами, что Ник испугался и стал кричать брату, чтобы тот его вытянул обратно.

Потом он нам про это рассказывал. Про то, как треклятая тварь даже не пыталась уплыть в море. Ей вроде как интереснее было скалить зубы на человека, чем жизнь свою спасать! Джонни, ну если бы мы говорили про здоровенного угря, я бы еще такое мог понять, да? Но это же треска была. Простая североморская треска.

С того момента Спеллман, наш водолаз, не смог совершать погружения. Не то чтобы не хотел – подчеркиваю: не мог. Рыбы ему не давали. Принимались кусать его костюм, воздушный шланг. Он их так боялся, что стал в нашей работе совершенно бесполезен. Да нет, я и не виню его, если подумать, что потом стряслось с Робертсоном.

Но конечно, до происшествия с Робертсоном была еще одна беда с Борзовским. Случилось это на шестой неделе нашей вахты, когда мы ждали, что в любое время можем добуриться до нефти, и Джо не вернулся из отпуска на берег. Он прислал мне длинную объяснительную записку. Сказать правду, когда я ее в первый раз прочел, я решил, что нам без Джо даже лучше будет. Этот парень явно уже давно не дружил с собственной головой. Написал мне какую-то дребедень про чудовищ, которые, дескать, спят в здоровенных пещерах под землей, а уж особенно – под дном морским, и ждут не дождутся, как бы завладеть нашим миром. Еще написал, что эти самые каменные звездочки – это обереги, чтобы держать в плену этих самых чудищ (он их в записке называл «богами»). Еще там было про то, что боги эти могут отчасти влиять на погоду, что могут управлять обитателями моря – рыбами, в частности. А порой эти боги даже людьми манипулировать начинали. В общем, наш поляк считал, что одно такое божество лежит где-то под морским дном как раз в том самом месте, где мы бурили скважину! И он боялся, что мы этого монстра выпустим на волю! Раньше он об этом говорить не решался, потому что думал, что мы, все как один, решим, что он чокнулся. И вот наконец он решил меня «предупредить», потому как знал, если что-то случится, он себя ни за что не простит, если хотя бы не попытается мне все это сказать.

Ну, в общем, эта записка Борзовского была психованная, не очень понятная, однако же, при всем том, довольно убедительная. Настоящие сумасшедшие так не пишут. Он ведь там цитаты из Библии приводил, в частности, цитировал Книгу Исхода, главу двадцатую, стих четвертый, и вновь и вновь подчеркивал, что каменные звездочки – это доисторические пентаграммы, заложенные на дно морское какой-то великой расой инопланетных кудесников много миллионов лет назад. Еще поляк напоминал мне о густых, необычных туманах, которые мы видели постоянно, и о том, как странно повела себя треска, выловленная Ником Адамсом. Он не забыл упомянуть и о необычных звуках, которые улавливали наши сонары и регистрировал компьютер. В общем и целом, по разумению Борзовского, его гипотеза сходилась со всем, что происходило у нас на «Русалке».

На самом деле, его письмо меня так разволновало, что я потом и вечером о нем думал. О письме и о самом этом суеверном поляке.

И я немного покопался в его досье и обнаружил, что в юности он много путешествовал и вроде как стал кем-то наподобие специалиста по всякой замороченной мифологии. Кроме того, ребята замечали, что, когда появлялись густые туманы, а уж особенно после того, как мы вытащили со дна каменные звездочки, он осенял свою грудь странным знаком. Не крестом, как говорили те, кто это видел, а пятиконечной звездой! И я снова перечитал его письмо.

А потом у нас был выходной. Я сидел на главной палубе и спокойно курил трубку. Табачок, знаешь ли, помогает мне сосредоточиться. Только-только начало смеркаться, как случилось то… происшествие.

Робертсон, наш монтажник, поднялся на середину вышки, чтобы затянуть расшатавшиеся болты. Только не спрашивай меня, откуда взялся туман. Понятия не имею. Затянуло все туманом мгновенно. Он наплыл с моря – плотная серая пелена. И видимость сразу упала до нескольких футов. Только я крикнул Робертсону, чтобы он спускался и уж отложил свою работу на утро, как он завопил, и я увидел, как вспыхнул посреди серой мглы его фонарик (он его небось включил, как только появился туман). В следующее мгновение фонарик упал на палубу, в открытый люк, а следом за фонариком упал сам Робертсон. Он сквозь люк пролетел, едва на задев края. Потом послышались два всплеска – тихий и погромче. Фонарик и Робертсон упали в море. Робертсон начал орать, как безумный, в тумане, ну и я, и все остальные поняли, что он живой, о палубу не расшибся. Мы сразу спустили на воду плотик. Минуты две прошло – и двое парней уже были на воде. Все ни капли не сомневались, что ребята Робертсона выловят. И сам он, между прочим, был превосходным пловцом. И парни на плотике только весело ржали… пока Робертсон не начал кричать!

Я это в том смысле пишу, что кричать можно по-разному, Джонни. Робертсон кричал не так, как кричат утопающие.

Словом, не выловили его. А туман исчез так же быстро, как появился. К тому моменту, как плотик коснулся воды, погода снова стала ясная – и видимость хорошая, нормальная для ноябрьского вечера. Вот только монтажника нашего нигде не было видно. Видно было совсем другое. Вся поверхность моря стала серебряной… столько собралось рыбы!

Рыба! Крупная и мелкая – всякая, какую только можно себе представить! А вот вела себя рыба странно: рыбки словно пытались выброситься на плотик. Как только стало ясно, что Робертсон утонул, я дал команду срочно притянуть плотик к платформе. Джонни, зуб даю: больше никогда не стану есть рыбу.

В ту ночь я почти совсем не спал. Ты меня знаешь: я человек не железный. Да, конечно, работа в море, на буровой, так изматывает, что засыпаешь, несмотря ни на что. А мне никак не спалось. Я ворочался с боку на бок и все время прокручивал в уме все эти… странные происшествия – заморочки с приборами, странное поведение рыб, письмо от Борзовского и, наконец, само собой, ужасную гибель Робертсона. Мне в итоге стало казаться, что у меня голова вот-вот от этих мыслей треснет.

На следующее утро снова прибыл вертолет, и Уэс Этли ворчал из-за того, что ему пришлось вылетать к нам второй раз за два дня. Он привез выпивку и все прочее для намеченной на следующий день вечеринки. Как ты знаешь, у нас всегда на борту праздник, когда мы обнаруживаем месторождение – а на этот раз геологические образцы предсказывали, что находка будет отличной. К тому дню пиво у нас уже два дня как закончилось – плохая погода не позволяла Уэсу доставлять нам хоть что-то, кроме почты. Я сам был весь на нервах. Ну ты меня знаешь, Джонни. Я пробрался в столовую и взял себе несколько бутылок. Потом из окошка кладовки я увидел улетающий вертолет и серое, как свинец, небо, какое-то страшноватое, и мне показалось, что неплохо было бы хорошенько надраться.

Этим я и занимался где-то с полчаса, когда Джеффриз, мой заместитель, связался со мной по телефону. Он находился на посту бурильщика и сказал, что, по его подсчетам, бур поравняется с «жижей» через несколько минут. Правда, он был какой-то нервный, и голос у него дрожал, а когда я у него спросил, с чего бы это, он даже и ответить толком не смог – пробормотал что-то про то, что приборы снова регистрируют эти странные звуки и что они такие же регулярные, только теперь стали громче… и ближе.

К этому моменту я впервые заметил, что с моря движется туман – густой, как гороховая похлебка. Туманом заволокло всю палубу, и люди на ней превратились в серых призраков. Туман приглушил шум техники, и лязг металла, и стрекотание лебедок и цепей слились в негромкий гул. Такой звук от буровой платформы я услышал бы, если бы находился в тяжелом водолазном костюме на большой глубине.

В кладовой было тепло, а меня вдруг такая дрожь пробрала, когда я смотрел на затянутую туманом палубу и слышал эти звуки, как сквозь толстую вату.

И вот тогда налетел ветер. Сначала туман, потом ветер – но я еще ни разу в жизни не видел такого густого тумана, который не мог бы разогнать хороший, крепкий ветер! О, случалось мне видеть неожиданные штормы, Джонни, но ты уж мне поверь, это был всем штормам неожиданный шторм.

Он налетел ниоткуда и туман не разогнал, а начал вертеть его по кругу, и туман стал похожим на огромное обезумевшее привидение. А море и так уже разбушевалось, а теперь волны принялись, как сумасшедшие, налетать на опоры нашей старушки, и брызги перелетали через поручни палубы. Короче, полный хаос. Только я успел оправиться от первого потрясения, как снова зазвонил телефон. Я отбежал от окошка, взял трубку и услышал победный голос Джимми Джеффриза – правда, какой-то искаженный.

– Мы пробились, Понго! – проорал он. – Мы пробились, и прямо сейчас по трубе уже наверх пошла нефть! – Потом его голос снова задрожал. Сначала это было волнение, а потом дикий страх, потому что вся буровая закачалась на всех четырех мощнейших опорах.