Текст книги "Титус Кроу"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)

Приложение

Данные четырнадцать глав этой работы (последняя, четырнадцатая глава составлена мной из писем, найденных на развалинах Блоун-Хауса после «странного урагана» в Лондоне 4 октября) были написаны от руки и собраны в нынешнем порядке господином Анри-Лораном де Мариньи, который открыто пишет о себе как о сыне великого американского мистика. Де Мариньи – коллекционер антиквариата, а с недавнего времени – член Фонда Уилмарта. Рукопись – полностью, за исключением предисловия, названий глав, которые я присовокупил из соображений соответствия, – лежала в запертой на ключ металлической коробке вместе с письмами. Эту коробку Титус Кроу пометил ярлыком и переслал мне.

Рукопись во всей своей полноте представляет собой восхитительный, пусть порой и поверхностный отчет – не говоря о том, что она может послужить предупреждением для нынешних членов Фонда – о деятельности де Мариньи и Кроу до и после моей первой встречи с ними (об этой встрече рассказано очень точно и подробно) и об их последующей работе в качестве сотрудников Фонда.

Странно… меня не слишком огорчает то, как все закончилось. У меня есть чувство, что для Кроу и де Мариньи это не финал. В качестве подтверждения моего предположения я предлагаю ознакомиться с последней запиской, которую Кроу вложил в металлическую коробку, – запиской, которую я обнаружил лежащей поверх всех прочих документов и рукописей, когда британская полиция доставила мне коробку ранее в этом году.

«Писли, надвигается гроза.

Предвижу, что эта записка будет краткой – я думаю, что знаю, кому из БЦК доверена финальная честь стереть меня и де Мариньи с лица Земли.

Боже, но мы с Анри были настоящими идиотами! Вы прекрасно поймете по вложенным сюда двум письмам, что мы получили совершенно четкие предупреждения: первые ощущения нарастающей депрессии, а потом – инсценированные «кражи со взломом», послужившие одной-единственной цели – удалению наших защитных звездных камней и их замене бесполезными копиями, а еще – беспричинное желание посетить места, которые даже Уэнди-Смит считал опасными с Бог знает каких незапамятных времен – Стоунхендж, Силбери-Хилл, Адрианов вал в Ньюкасле (вам стоит иначе взглянуть на Британию, Писли!). Словом, план был разлучить нас – услать де Мариньи на север, а меня оставить в Лондоне. О, предупреждений было достаточно!

Даже не знаю, как я догадался. Наверное, сработало письмо от матушки Куорри – а как она оказалась права! Но как, во имя всего святого, им это удалось, Писли? Как они решились украсть звездные камни? Де Мариньи считает, что у него есть ответ, и скорее всего, он прав. Он полагает, что наши «грабители» на самом деле не были марионетками БЦК (или конкретно хтонийцев), как мы уже привыкли думать. Нет, они были настоящими ворами, но ворами, которым БЦК вложили в сознание мысль о том, что у нас нужно похитить – звездные камни! Все остальное, естественно, было легко и просто. Какие-то их агенты – типичные слабовольные и не блещущие умом поганцы, с какими нам уже доводилось иметь дело, были использованы для того, чтобы подсунуть настоящим, опытным грабителям фальшивые каменные звездочки и сказать, как немыслимо ценны настоящие камни. Потом оставалось совсем немножко подвернуть винтики в мозгах этих грабителей – и… все остальное уже зависело от них!

Но каким бы путем это ни было проделано, Писли, тучи сгущаются и времени у меня почти не осталось. Я обновил линию защиты вокруг Блоун-Хауса – использовал Эликсир Тиккоуна, заклинание против хтонийцев (заклятие Вах-Вираджа) и еще целый ряд оккультных методов, но я точно знаю, что против этого надежной защиты нет!

Де Мариньи со мной, и мы встречаем беду вместе. За окнами бушует буря. Очень странные ветры налетают на дом, все ярче полыхают молнии. Несколько минут назад по радио сообщили о «локальной грозе» на окраине Лондона. Господи Всевышний, да они даже не догадываются, что это такое – на самом деле!

Это, конечно же, Итхаква. Не сам «Гуляющий по Ветрам», а его прислужники, стихии воздуха, набросились на нас со всех сторон света. Они твердо вознамерились покончить с нами, Писли, заверяю вас, и все-таки… шанс есть. Очень зыбкий, но, возможно, мы будем вынуждены им вос…

Времени совсем мало, Уингейт. Дом содрогнулся от сильнейших ударов уже трижды. Я увидел в саду вырванные с корнем деревья. Ветер воет просто нестерпимо. Одно за другим бьются стекла в окнах. Господи, я надеюсь, что старина Гарри Таунли сейчас молится о нас! Из его дома должен быть виден Блоун-Хаус.

Раньше я пытался добраться до Британского музея. Если я правильно помню, вы хотели оставить там несколько звездных камней? Но в любом случае, моя машина неисправна – нет никаких сомнений, что у Них остались в Британии прихвостни, Уингейт. А телефон, естественно, снова неисправен.

О, какая жуткая молния!

За разбитыми окнами сгущаются силуэты… Они пытаются пробраться в… Де Мариньи несгибаем, как скала… Корпус часов открыт, изнутри излучается зеленоватый свет… Вот он, наш выход, но одному Богу известно, куда это может нас привести… Рэндольф Картер, уповаю на то, что я правильно вывел формулы… не отчаивайтесь, Уингейт, и продолжайте борьбу.

Крыша…»

Моя надежда на то, что двоим друзьям удалось спастись, только возросла из-за того, что, невзирая на жуткие повреждения, которые были нанесены стихией Блоун-Хаусу, нигде на руинах не были обнаружены тела Кроу и де Мариньи. Меня это не слишком удивляет. Мне остается сказать только о том, что во время той страшной «локальной грозы» куда-то подевались старинные часы Кроу. Не осталось ни единой детали от этого… транспортного средства? Ни щепочки, ни кусочка, ни винтика. И кажется, я знаю, что Кроу имел в виду, когда писал: «Вот он, наш выход, но одному Богу известно, куда это может нас привести…»

Уингейт Писли

Мискатоникский университет

4 марта 19…

Путешествие Титуса Кроу

Этот роман был написан с нескрываемым восхищением перед творчеством величайшего сочинителя страшных рассказов Говарда Филлипа Лавкрафта, и посвящается грандиозным сюжетам ныне ставшей знаменитой «Мифологии Ктулху».

От автора

Несколько слов о «Прологе» Арта Мейера к этому произведению: на самом деле, в одном моменте он ошибается, хотя, конечно, вряд ли он мог такое предугадать! Лично я очень просил бы изменить вот эти слова: «Не было изменено ни единого слова в первоначальном тексте автора».

Когда я принес «Преображение» в редакцию «DAW Books» то ли в тысяча девятьсот семьдесят третьем, то ли в семьдесят четвертом, рукопись насчитывала около двадцати пяти тысяч слов, и на издательский вкус Дона Вольхайма этого было многовато. Он попросил меня сократить роман и указал, насколько он должен быть сокращен. Увы, я в ту пору был почти новичком и только учился писательскому бизнесу. Мне кажется, до конца этому делу выучиться невозможно… но я вместо скальпеля воспользовался циркулярной пилой, а потом совершил еще одно преступление: потерял вырезанный материал. В результате роман пострадал, и повинен в этом был только я.

Мало того, теперь, когда «Grafton Books» захотел переиздать «Преображение», мне снова пришлось взяться за сокращение – но надеюсь, что на этот раз моя работа не станет настолько грубой. Рассчитывая на то, что большинство читателей этого романа прочли предыдущую книгу – «Копатели» я убрал из текста несколько длинных фрагментов, отсылающих к предыдущему роману, чтобы сделать чтение более быстрым и «сжатым». Надеюсь, все это будет встречено одобрительно…

Брайан Ламли,

Бриксхэм, Девоншир —

декабрь 1986

ЛОНДОНСКИЙ ОККУЛЬТИСТ ВОСКРЕС ИЗ МЕРТВЫХ!

«Мистер Анри-Лоран де Мариньи, сын величайшего нью-орлеанского мистика Этьена-Лорана де Мариньи, в буквальном смысле «воскрес из мертвых», поскольку в тысяча девятьсот семьдесят шестом году был объявлен погибшим или пропавшим без вести вместе со своим другом и коллегой, мистером Титусом Кроу, проживавшим в поместье на Пустоши святого Леонарда. В настоящее время ходят разговоры о том, не может ли и Титус Кроу оказаться живым, и не может ли он, так же как мистер де Мариньи, чудесным образом возвратиться после почти десятилетнего отсутствия. Друзья исчезли после странной и жуткой локальной грозы четвертого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. В тот день было целиком разрушено жилище Титуса Кроу, Блоун-Хаус. Вплоть до последнего времени считалось, что оба друга погибли во время той бури. Но сомнения не исчезали, потому что на развалинах дома тела обнаружены не были, хотя существовала твердая уверенность в том, что во время ненастья оба друга находились в доме.

Возвращение де Мариньи вчера утром стало таким же драматичным, как и его исчезновение. Его вытащил из Темзы вблизи Перфлита полуживым и спас почти от верной смерти мистер Гарольд Симмонс из Тилбери. Он втащил де Мариньи на борт своей баржи, с трудом отцепив от бакена, за который держался несчастный. Мистер Симмонс сообщает, что де Мариньи, несмотря на свое ужасное состояние (он был весь в синяках, ссадинах, с переломанными руками и ногами), из последних сил пытался отбиться от своего спасителя. «Видок у него был такой, будто его поезд-экспресс переехал, – говорит мистер Симмонс, – но при этом он упорно не желал сдаваться!» Мистер де Мариньи, личность которого установлена благодаря некоторым документам, имевшимся при нем, в данное время проходит лечение в больнице…»

«Дэйли Лондон Ньюс»

5 сентября 1979

Пролог

Утром двадцатого марта тысяча девятьсот восьмидесятого года, всего через шесть дней после Бури, профессор Уингейт Писли, глава Фонда Уилмарта, вызвал меня в свой кабинет в Мискатоникском университете на последний брифинг по делам Фонда перед его отъездом в Иннсмут, где он намеревался лично пронаблюдать за осуществлением «Проекта «X», который впоследствии стали именовать Проектом «Ктхилла».

Будучи вице-президентом Фонда (и, насколько это было в моих силах, правой рукой Писли и его заместителем), я, безусловно, был прекрасно осведомлен обо всех аспектах работы Фонда, поэтому брифинг получился непродолжительным. Уингейт нервничал. Несмотря на то, что в то время наша организация уже взяла на вооружение помощь многих «наук», аутентичность которых прежде подвергалась большому сомнению, тогда мы только-только начали изучать ясновидение. В этом и была причина беспокойства профессора. За последнюю неделю он получил не менее трех независимых предупреждений от медиумов из числа сотрудников Фонда, и все они предрекали беду – то есть, на самом деле, они предрекали Бурю! Разве он мог позволить себе игнорировать эти предсказания?

Вопрос построения прогнозов, безусловно, заключается в следующем: станет ли предсказанное событие непосредственным результатом внешних и неконтролируемых воздействий, или его вызовут внутренние силы, пытающиеся его избежать? Чем может завершиться «Проект X» – катастрофой? Или катастрофа будет вызвана отказом от осуществления проекта? И еще одна проблема: как можно избежать того, что будет? Того, что предсказано? Но может быть, к лучшему то, что всегда не исключается вот какая возможность – то, что видения беды, эти «предупреждения», нарочно были вложены БЦК в сознание трех медиумов из Фонда, чтобы предотвратить начало операций в Иннсмуте. Вот какие вопросы волновали Уингейта Писли. И именно поэтому он решил пронаблюдать за ходом «Проекта «X» лично.

Тем же утром он получил из Лондона авиапочтой посылку, в которой содержалось несколько тетрадей, различные документы и магнитофонные записи. Посылка пришла от личного друга профессора и бывшего сотрудника Фонда, Анри-Лорана де Мариньи. Этим же утром пришло сообщение из Британского подразделения Фонда. Оно содержало краткую и загадочную записку от медиума матушки Элеаноры Куорри. Эту записку Писли мне показал. Там было написано вот что: «Титус Кроу ушел. Его здесь больше нет. Думаю, на этот раз с ним ушел де Мариньи. Уингейт, мне кажется, что нас ждут ужасные беды».

Как это было типично для гениальной британской ясновидящей – и как загадочно. Тем не менее первые три фразы из этого послания много значили и для Уингейта Писли, и для меня, а последнее предложение выглядело более туманно, хотя в нем и содержалось явное предупреждение о грядущей беде.

Затем Писли сказал мне о том, как сильно ему хотелось бы самолично изучить содержимое посылки от де Мариньи, но сейчас у него просто не было на это времени. Это задание было дано мне. Наверное, оглядываясь назад, было бы лучше, если бы Писли в Иннсмут не поехал, а остался и занялся бы просмотром бумаг из посылки. Но кто мог знать?

Первым делом я прочел записные книжки. Я закончил чтение утром двадцать четвертого марта. Поздно вечером двадцать пятого марта я приступил к прослушиванию магнитофонных кассет, а до тех пор у меня было много работы. Только я засел за прослушивание, как вдруг, сразу после полуночи, послышался подземный рокот. Это были первые зловещие предупреждения о дне Бури!

К счастью, до того, как Буря ударила в полную силу, мне удалось уложить рукописи и магнитофонные кассеты в свой офисный сейф. Когда четыре дня спустя я нашел сейф на развалинах университета, оказалось, что бумаги не пострадали. Кассетам повезло чуть меньше.

Вот такое предисловие. В качестве материала, призванного помочь пониманию того, что за силы стоят за Бурей, а также как личный отчет о собственном соприкосновении с БЦК и общении с Титусом Кроу, стоит прочесть записки Анри-Лорана де Мариньи. В них, так же как и в магнитофонных записях устных рассказов Титуса Кроу – и в недавно увидевшем свет рассказе де Мариньи о более ранних событиях, романе «Роющие землю», – не изменено ни единого слова в первоначальном тексте автора.

Артур Д. Мейер,

Новый Мискатоникский университет

Ратленд, штат Вермонт

Часть первая

1. А что же с Титусом Кроу?
^{(Из записных книжек де Мариньи)}

Когда я очнулся и обнаружил, что лежу на больничной койке, первая мысль у меня была, что это страшный сон – кошмар, вызванный лекарствами, которыми меня напичкали, чтобы я смог выздороветь после…

Чтобы я смог выздороветь после чего?

Сомневаться не приходилось: то ли я стал жертвой тяжелейшей аварии, то ли на меня было совершено свирепое нападение. Похоже, мои руки и ноги были переломаны в нескольких местах, буквально раздроблены. Я был забинтован от ступней до шеи и едва мог шевелить головой. Было больно. Так больно, что я не мог бы сказать, где именно у меня болит. Болело все тело. Мне сильно повезло, что я остался в живых! Но что и когда со мной произошло? Я не в состоянии был вспомнить хоть что-то. Или что-то все-таки было?

Да, кое-что было. Я вспомнил, как меня затягивало под воду, как ко мне тянулись и хватали меня странные и страшные руки…

А потом, когда я ухитрился повернуть голову настолько, насколько позволял гипс и многочисленные повязки, я увидел на тумбочке около кровати вазу с цветами – так близко, что я смог прочесть текст на вложенной в букет карточке:

 
Дорогому, бесценному другу
Давно потерянному, но найденному вновь —
Поправляйтесь поскорее,
 

У. Писли

Писли! Профессор Уингейт Писли, глава Фонда Уилмарта! В моем измученном болью сознании завертелись обрывки воспоминаний о событиях прошлого, как только я прочел это имя. По крайней мере, теперь я осознал, что это не страшные сны – те картины, которые метались в моем подсознании перед тем, как я очнулся. Это были не сны, а воспоминания о том, что я пережил, будучи членом Фонда Уилмарта. Глядя сквозь щелочки в слоях бинта, я скосил глаза на вазу с цветами. На этот раз я увидел, что к основанию вазы прислонен забавный камешек в форме пятиконечной звезды, похожий на окаменевшую морскую звезду из силурийских коралловых донных отложений. Этот камешек сразу успокоил мое мятущееся сознание и часто бьющееся сердце.

И вдруг я вспомнил. Я вспомнил все! А с воспоминаниями вернулось имя и слетело с моих губ.

– Кроу! – воскликнул я. – Титус Кроу! Где ты?

Имя друга и мой вопрос словно бы эхом разлетелись по белой палате и повисли в воздухе. В особенности – вопрос.

И верно: где же…

Наверное, в следующее мгновение я заснул, потому что, когда открыл глаза, была ночь или, скорее, поздний вечер. На полу палаты лежали длинные тени, а за окнами плыли первые ленты серого тумана. К далекому от стерильности больничному воздуху примешивались деревенские запахи, проникавшие в палату через вентилятор, вмонтированный в стену напротив кровати. Я догадался, что нахожусь не в Лондоне, но где бы я ни находился, где-то неподалеку был Писли, а значит, я был в безопасности от… них!

От них – от подземных копателей и всех прочих чудовищ из Цикла мифов о Ктулху. При мысли о них я содрогнулся и предпринял сознательную попытку вышвырнуть их из своего сознания. Прежде всего мне сейчас стоило думать о себе.

По крайней мере, чувствовал я себя намного лучше. То есть боль значительно уменьшилась, и с моей головы и шеи сняли бинты, что давало мне значительную свободу. Теперь я мог лучше поворачивать голову и осматривать палату. Над кроватью, на стене я увидел кнопку с надписью «ЗВОНОК», только оттуда, где я лежал, слово читалось задом наперед. Как я мог позвонить – это было выше моего понимания. Руки у меня были закованы в гипс. Но это не имело значения, потому что в данный момент я ни с кем видеться не желал.

Но хотя бы на этот раз у меня не было сонливости и я мог соображать ясно и четко. А поразмыслить мне надо было о многом. Я несколько раз обвел палату взглядом, и этого мне вполне хватило, чтобы удостовериться в том, что я действительно нахожусь в больнице. Не исключено – что в частной клинике, если судить по безупречному вкусу декора и столь же безупречной чистоте постели и повязок. Затем я приступил к более серьезному делу. Нужно было привести в порядок мысли, воспоминания о том, что происходило раньше, что привело меня сюда.

В воспоминаниях все равно остались фрагменты, похожие на ночные кошмары. Все это выглядело невероятно, а поверить в это мог только безумец. Но я точно знал: я в это верю, и я определенно не безумец…

Нет, я был жив, здоров психически, вне опасности – но что же с Титусом Кроу?

В последний раз я видел его в Блоун-Хаусе, его вместительном бунгало на Пустоши святого Леонарда, и было это четвертого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, когда на нас обрушилась вся мощь духов воздушных стихий, подручных Итхаквы. Мы оказались в западне, выхода не было, нам угрожала неминуемая погибель, дом Кроу у нас на глазах рассыпался в прах! В итоге у нас не осталось иного выбора, кроме как вручить свою судьбу старинным (сколько же им было лет?) часам – этому древнему чудовищу, похожему на гроб. Когда-то эти часы принадлежали моему отцу, и поэтому Кроу окрестил их «часами де Мариньи». Но… «часы»? Самое неверное название, какое только можно было бы придумать. Это вовсе не был прибор для измерения времени, а устройство родом из тех незапамятных эпох, когда царствовала внепространственная магия. Фактически это была игрушка не кого-нибудь, а самих Старших Богов! Вот что я могу рассказать об истории часов.

Во-первых, если проследить происхождение часов так далеко, как только возможно и насколько это доступно моим хилым познаниям, они принадлежали некоему Йоджи Гиамальди, другу Харли Уоррена, злополучного мистика из штата Каролина. Гиамальди, так же как и Уоррен, примерно в тысяча девятьсот шестнадцатом-восемнадцатом годах входил в бостонскую группу медиумов-феноменалистов. Он клялся и божился, что из живущих людей только он один побывал в Янь-Хо – на рассыпающихся руинах покрытого пылью веков Ленга и что ему удалось унести из этого затерянного и страшного некрополя кое-какие предметы. По неведомой причине Йоджи подарил часы моему отцу, хотя не припомню, чтобы видел эту вещь в детстве – до тех пор, пока меня не отправили в Америку. Могу лишь предполагать, что отец хранил эти часы в своем новоорлеанском жилище – месте, которое меня всегда зачаровывало, но от которого моя бедная нервная мать всегда старалась держать меня подальше. После смерти моего отца часы были проданы вместе со множеством других забавных вещей французу-коллекционеру. Титусу Кроу не удалось узнать, каким образом столь много лет спустя часы появились на аукционе антикварной мебели в Англии. Как Титус ни старался, он не сумел установить личность предыдущего владельца часов, француза. Казалось, он просто каким-то непостижимым образом исчез с лица Земли!

Вспоминалось мне и еще одно любопытное событие, связанное с мистиком из Восточной Индии, неким Свами Чандрапутрой. Кажется, его звали именно так. И он тоже исчез при странных обстоятельствах, каким-то образом связанных с часами. Но в то время я был подростком и, большей частью, жил вдали от отца. Кроу эту историю знал более полно, потому что изучал подобные вещи. Но невзирая на все свои изыскания, мой друг не смог узнать, кто совершил такое страшное злодеяние – или хотя бы зачем. Одно было очевидно: стрелки часов двигались по циферблату манером, абсолютно не сочетавшимся ни с одной из земных хронологических систем. В лучшем случае, их беспорядочное тиканье могло довести человека даже с самыми железными нервами до психоза.

Но в случае с Кроу именно отсутствие явного предназначения наряду с тайной происхождения часов сделало эту вещь невероятно ценной для моего друга. Год за годом время от времени он предпринимал отчаянные попытки раскрыть загадку этого предмета. И вот наконец, когда Кроу гостил у профессора Писли в Мискатоникском университете, в одном из толстенных фолиантов по оккультной науке он наткнулся на любопытную последовательность странных письмен, которые, к его огромному восторгу, имели потрясающее сходство со знаками на циферблате старинных часов. Мало того, в книге содержался перевод этих символов на латынь!

Вооружившись этими познаниями, как своеобразным Розеттским камнем[33]33
  Каменная плита, давшая ключ к расшифровке древнеегипетской письменности.


[Закрыть], мой друг возвратился в Лондон, где вскоре снова принялся за работу и раскрыл немало загадок часов. И он оказался прав, потому что часы и в самом деле оказались средством передвижения во временах и пространствах, и принципы действия этой машины были куда более непостижимыми, чем строение ядра звезды, о котором мы хотя бы вольны размышлять. Титус Кроу был человеком, не привыкшим отступать, если уж он за что-то брался. Поэтому он продолжал упорно трудиться. Однажды он написал мне о своей работе над раскрытием тайны часов: «Я пребываю в положении неандертальца, изучающего руководство по вождению пассажирского самолета, – вот только у меня и руководства никакого нет! Ну, может быть, все и не настолько экстремально, но все же, по любым меркам, сложно невероятно».

И тем не менее, когда у нас остался последний выбор – между часами и адскими ветрами мрака, насланными на нас Итхаквой, чтобы нас погубить, – как ни страшно нам было, мы все же вошли внутрь удивительно просторного корпуса часов, залитого странным зеленоватым свечением, а потом все стало с ног на голову и вывернулось наизнанку! Все вокруг завертелось с бешеной силой. Голова кружилась, но все же почему-то одновременно с этим безумным вращением я ощущал и осознавал полное разрушение Блоун-Хауса. Из глубины свистящего лилового тумана, все быстрее рвущегося к самому центру вселенной, я услышал далекий, едва различимый голос Титуса Кроу:

«Следуй за мной, де Мариньи, – своим сознанием, дружище, своим сознанием!»

А потом он исчез, а меня охватила адская тьма. Она швыряла меня из стороны в сторону и выдавливала, будто пасту из тюбика, оттуда… из этого места… где я не имел права находиться. И наконец, после целой вечности пыток и кошмарного давления, от которого трескались кости, возникло ощущение падения, погружения в воду и прикосновения каких-то странных рук…

А потом – белая постель в больничной палате. И цветы. И успокаивающий сердце звездный камень, оставленный, без сомнения, Уингейтом Писли, для меня, как оберег от древнего жуткого зла БЦК – Божеств Цикла Ктулху. Но что-то в карточке, оставленной профессором, не давало мне покоя. Что он хотел этим сказать – «давно потерянному, но найденному вновь»? Неужели он имел в виду, что прошло немало времени? Ну, да ладно – увижусь с ним, вот и спрошу.

А пока что я был здоров если не телом, то душой. И мне не грозила опасность.

А что же с Титусом Кроу?