Текст книги "Титус Кроу"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 43 страниц)

2. Чудеса странные и ужасные
^{(Из записных книжек Анри-Лорана де Мариньи)}

Это странное и необъяснимое чувство не покидало меня несколько недель – глубоко укоренившееся психологическое ожидание, нервозность. И общее воздействие этой неописуемой атмосферы надвигающейся истерии на мою, в общем-то, крепкую нервную систему было ужасным. Оно просто разъедало душу. Я никак не мог понять, откуда взялись эти смутные страхи, эта боязнь чего-то неизвестного, неведомого. Я даже не догадывался, где источник этого странного ощущения – будто воздух давит на меня и когда я сплю, и когда бодрствую, но всего это хватило, чтобы я сбежал из Лондона на континент.

Для видимости я отправился в Париж, чтобы поискать восточный антиквариат в аукционном доме Фуше, но когда я обнаружил, что полет в город моих предков не принес мне отдохновения от болезненной, пугающей депрессии, я совсем растерялся. Я не понимал, что мне делать с собой.

В итоге, пробыв в Париже всего четыре дня и сделав пару небольших покупок (скорее, для того, чтобы хоть как-то оправдать поездку), я решил возвратиться в Лондон.

С того самого момента, когда мой самолет приземлился, я ощутил, что меня словно бы притягивало обратно из Франции, и это подозрение подтвердилось, когда, добравшись до дома, я обнаружил ожидавшее меня послание от Титуса Кроу с призывом как можно скорее приехать к нему. Письмо лежало на столе в моем кабинете, куда его положила домоправительница. Оно пришло, как выяснилось, два дня назад. И, каким бы загадочным ни был текст этого послания, мое мрачное настроение, довлевшее надо мной уже несколько недель, как рукой сняло, и я птицей упорхнул в Блоун-Хаус.

До обширного бунгало – обители Кроу на окраине города я добрался во второй половине дня. Похожий на льва оккультист открыл мне дверь, и я поразился тому, как сильно он изменился внешне за те три месяца, пока мы не виделись. Первое, что бросалось в глаза, – что он явно ужасно изможден. Осунулся, кожа на лице стала землистого цвета. На высоком лбу залегли глубокие морщины, обозначавшие сосредоточенность и тревогу. Широкие плечи понурились, Кроу сгорбился. Куда подевалась его обычная подвижность и энергичность! Судя по всему, он бессонными ночами трудился над чем-то важным для него. Фактически первые слова, произнесенные им, были не нужны.

– Де Мариньи, ты получил мое письмо! Слава Богу! Одна голова хороша, а две лучше, поэтому мне сейчас крайне необходима вторая голова. Я уже успел довести себя до отчаяния, соображаю худо. Ясный ум, свежий подход – Богом клянусь, как же я рад тебя видеть!

Кроу торопливо впустил меня в дом, провел в свой кабинет и знаком пригласил садиться. Но я не сел. Обвел взглядом комнату, не веря своим глазам. Хозяин налил мне обычный приветственный стакан бренди и устало опустился в кресло, стоявшее позади большого письменного стола.

Так вот… Я сказал, что смотрел по сторонам, не веря своим глазам. Поймите вот что: в кабинете Титуса Кроу, где находится и его любимое детище – библиотека, почти всегда что-то происходит, когда мой друг ведет исследования в самых странных областях. До идеального порядка здесь всегда бывало далеко, но такого хаоса я здесь не видел ни разу!

На полу – от одной стены с книжными полками до другой – повсюду валялись цветные и черно-белые географические карты, открытые атласы, и через некоторые из них мне пришлось переступать, чтобы добраться до кресла. На краю письменного стола и на небольшом приставном столике лежали и стояли вертикально различные папки, и многие из них были раскрыты на отмеченных закладками или скрепками местах. Повсюду пестрели бесчисленные вырезки из газет, и одни из них выцвели от старости, а другие были совсем свежими. Прямо у своих ног я увидел лежащий на полу большой раскрытый блокнот, страницы которого сверху донизу были заняты торопливыми набросками. В углу кабинета, около здоровенных напольных часов Кроу, циферблат которых имел четыре стрелки, большой, как попало сложенной стопкой валялись книги – редкие и не очень редкие тома по мифологии, антропологии, археологии и не столь известным наукам. В общем, это был полный и жуткий беспорядок, поэтому слова сами сорвались с моих губ.

– Титус! Что за чертовщина?.. У тебя такой вид, будто ты неделю не спал, глаз не сомкнул… а здесь что творится?

Я снова обвел взглядом кабинет, который впервые увидел в столь плачевном состоянии.

– О, нет, я не то чтобы совсем не спал, де Мариньи, – не слишком уверенно ответил мне Кроу, – хотя спал я не так много, как обычно. Нет-нет, боюсь, усталость у меня не только физическая, но и умственная. Но я тебя умолю… какова загадка, которую непременно нужно разгадать!

Титус Кроу покачал бренди в стакане, и лишь на миг его взгляд вдруг стал, как прежде, мощным и энергичным.

– Видишь ли, – проговорил я, на время удовлетворившись тем, что в нужное время Кроу сам расскажет мне, что к чему, – представь себе, еще до того, как я получил твое письмецо, я уже догадывался, что кому-то нужна помощь. Не знаю, что происходит, и не имею ни малейшего понятия о том, какая у тебя «загадка», но знаешь что? Впервые за несколько недель у меня такое состояние, что я не в силах ничего решать и разгадывать! Я живу словно бы под черной тучей – особое такое настроение отчаяния, обреченности… и тут приходит от тебя записка.

Кроу посмотрел на меня, склонив голову к плечу, и грустно улыбнулся.

– Вот как? В таком случае, мне очень жаль, де Мариньи, потому что, если только я сильно не ошибаюсь, твое «особое настроение отчаяния» в самом скором времени вернется! – Его улыбка мгновенно угасла. – Но ничего смешного в том, во что я себя вовлек, нет, Анри. Совершенно ничего смешного.

С такой силой сжав подлокотники офисного кресла с высокой спинкой, что побелели костяшки пальцев, Кроу наклонился к столу.

– Де Мариньи, если я прав в своих догадках, то в эти самые мгновения мир подвергается немыслимой, невероятной опасности. Но я в это верю… и до меня были другие, кто верил в этом.

– Были другие, Титус? – переспросил я, заметив, что это слово мой друг произнес с ударением. – Значит, в своей убежденности сейчас ты одинок?

– Да, по крайней мере, я так думаю. Те, другие, о которых я упомянул… их больше нет! Попытаюсь объяснить.

Мой исхудавший, бледный, осунувшийся друг откинулся на спинку кресла и явно расслабился. На несколько мгновений он зажмурился, и я понял, что он размышляет, каким образом лучше начать рассказ. Миновали секунды, и зазвучал спокойный, сдержанный голос Кроу:

– Де Мариньи, я рад, что нас – таких – двое. Будь я проклят, если бы знал, к кому еще я мог бы обратиться, не будь мы с тобой настолько близки. Есть, есть, конечно, и другие, кто разделяет эту нашу любовь к непознанному, к запретному, но никого я не знаю так близко, как тебя, и ни с кем я столько не пережил вместе, сколько с тобой. Ниточка между нами протянулась еще тогда, когда ты впервые приехал в Лондон из Америки, ты был еще мальчиком! О чем тут говорить! Мы с тобой связаны даже вот этими часами, которыми прежде владел твой отец! – Он указал на чудовищно громадные напольные часы с четырьмя стрелками. Они даже тикали как-то странно. – Да, мы с тобой родственные души, и это прекрасно, ибо как я смог бы объяснить чужому человеку те фантастические вещи, о которых должен поведать? И даже если бы я смог это сделать и не оказаться потом в палате с резиновыми стенами, кто бы принял меня всерьез? Даже ты, мой друг, вряд ли сумеешь поверить мне.

– Ой, ну будет тебе, Титус, – не выдержал и вмешался я. – Разве было что-нибудь более необъяснимое, чем та история с Камнем Викингов, в которую ты меня втянул? А как насчет Зеркала Нитокриса? Какая это была опасность, какой ужас! Нет уж, не стоит сомневаться в верности человека, пока не расскажешь, о чем речь, дружище!

– Я не сомневаюсь в твоей верности, Анри, совсем наоборот, но при всем том то, с чем я столкнулся… это просто фантастика! Тут не просто нечто оккультное – если вообще оккультное, – тут мифы, предания, сны и фантазии, жуткий страх и пугающие… выжившие!

– Выжившие?

– Да, я так думаю. Но ты должен позволить мне рассказать все по-своему. И больше не прерывай меня. Сможешь задать мне все вопросы, когда я закончу рассказ. Договорились?

Я неохотно кивнул.

– Да, я сказал о выживаниях, – продолжал Кроу. – Осадок, остатки, отголоски темных и безымянных эпох и бесчисленных циклов времени и бытия. Посмотри: видишь эту окаменелость? – Он выдвинул из письменного стола ящик и достал оттуда кусок аммонита, подобранного где-то на побережье, на северо-востоке Великобритании. – Живое существо, которым некогда была эта окаменелость, обитало в теплом море рядом с самыми ранними предками человека. Это было еще до того, как самый древний из Адамов ступил – или выполз – на сушу! Но за миллионы лет до этого, в морях нижнего каменноугольного периода, жил, предположительно, предок вот этого самого аммонита – ранний аммонит, Muensteroceras. А теперь вернемся к выжившим. В тех стародавних океанах у муэнстеросераса имелся куда более подвижный и высокоразвитый современник – рыба под названием целакант – и вот, живого целаканта, которого считали вымершим еще в раннем триассе, вылавливают сетью близ Мадагаскара в тысяча девятьсот тридцать восьмом году! Кроме того – хотя и небольшой любитель говорить о подобных вещах, – у нас есть Лох-Несское чудовище и якобы гигантские ящеры в озере Тасек Бера в Малайзии. Хотя почему такие существа не должны существовать в мире, где живут самые настоящие драконы на острове Комодо, этого я понять не в силах, и пусть многие считают, что эти создания – чистой воды миф. Даже йети и западногерманский вальд-шрекен. Но есть и более мелкие, абсолютно реальные существа – и их немало, которые прошли через века и дожили до наших дней, абсолютно не изменившись под действием эволюции.

Вот таких-то, реальных и нереальных, можно назвать «выжившими», де Мариньи, и все же и целакант, и «Несси», и все прочие – геологические младенцы в сравнении с теми существами, которых я имею в виду!

Здесь Кроу сделал паузу, встал и устало прошагал по полу, усеянному книгами и бумагами. Он подлил мне бренди, после чего вернулся на свое место за письменным столом и продолжил свой рассказ:

– Поначалу эти выжившие древние существа стали являться мне в сновидениях, но теперь я считаю, что мои сны материализовались. Уже немало лет мне известно, что я – сильный медиум. Знаю я и о том, что ты также наделен этим талантом, хотя и в меньшей степени. (Услышать такое от Титуса Кроу – это было величайшей похвалой!) Но лишь недавно я осознал тот факт, что эти мои «чувства» продолжают работать – и еще более эффективно, на самом деле, – когда я сплю. При этом, де Мариньи, в отличие от давно исчезнувшего друга твоего отца, Рэндольфа Картера, я никогда не был великим сновидцем, и обычно мои сны беспорядочны, смутны, фрагментарны – а все из-за того, что я ем на ночь и засиживаюсь допоздна. И все-таки некоторые из моих сновидений… иные!

Так вот… Несмотря на то, что я не сразу осознал, что мой талант медиума работает и во сне, у меня хорошая память, и к счастью – а может быть, к несчастью, в зависимости от обстоятельств, – моей памяти помогает то, что я – сколько себя помню – всегда скрупулезно записывал все свои сны, когда они бывали яркими и необычными. Только не спрашивай меня, зачем и почему! Мне говорили, что вести записи – характерно для оккультистов. Но какова бы ни была причина, похоже, я записал почти все, что когда-либо со мной происходило важного. А сновидения меня всегда зачаровывали.

Он махнул рукой, указав на разбросанные по полу вещи.

– Тут, под некоторыми картами, ты найдешь книги Фрейда, Шраха, Юнга и еще пяти-шести других авторов. Но вот что произвело на меня большое впечатление не так давно: мои самые эксцентричные сновидения лет за тридцать, а то и больше, по времени совпадали с более серьезными и далекоидущими событиями в мире бодрствования!

Позволь, я приведу тебе несколько примеров.

На краю стола у Кроу лежало несколько тонких ежедневников. Он выбрал один из них, открыл на заложенной странице.

– В ноябре и декабре тысяча девятьсот тридцать пятого года мне то и дело снился страшный сон, в котором фигурировали одни и те же страшные существа. Крылатые, безликие, похожие на огромных летучих мышей твари носили меня каждую ночь над фантастическими горными пиками, острыми, как иглы. Эти бесконечные странствия должны были перенести меня в какое-то странное измерение, но я все никак не мог туда попасть. Мне слышались странные эфирные песнопения, которые я затем обнаружил в «Хтаат Аквадинген», а стало быть, это составная часть «Некрономикона»[1]1
  Древняя оккультная книга, вымышленная Говардом Лавкрафтом.


[Закрыть] – вещи жуткой и кошмарной, де Мариньи! Еще мне снилось совершенно адское место за чужеродными джунглями: большущий неровный круг гниющей земли, в центре которого непрерывно вертелась какая-то Тварь в желчно-зеленом плаще, и этот плащ жил своей чудовищной жизнью. Безумие, подлинное безумие присутствовало в самом воздухе! Я все еще не до конца расшифровал многие закодированные строки в «Хтаат Аквадинген» – и, Бог свидетель, не собираюсь! – но те напевы, которые я слышал в своих снах, процитированы там, и одному Богу известно, что может быть вызвано с помощью этих жутких строк!

– А в мире бодрствования? – не выдержал и спросил я, хотя и помнил, что Кроу просил его не перебивать. – Что происходило в реальном мире, когда тебе снились эти жуткие сны?

– Что ж, – протянул Кроу, – кульминацией стал ряд ужасных происшествий в канун Нового года в психиатрической больнице «Оукдин» неподалеку от Глазго. На самом деле, пятеро пациентов в ту ночь умерли в своих одиночных палатах, а еще погиб медбрат – на дороге, ведущей к больнице, прямо рядом с ней. На него, по всей видимости, напал какой-то зверь. Тело было разорвано и кошмарно изжевано! Мало этих смертей, которые, все до одной, остались необъясненными, там еще одна медсестра сошла с ума, а еще пятерых пациентов, прежде считавшихся «безнадежными», выписали – как абсолютно здравомыслящих и ответственных граждан! Если хочешь, можешь прочесть об этом случае, у меня есть газетная вырезка…

Ну, ты, конечно, можешь сказать, что эти происшествия никак не связаны с моими снами, но, как бы то ни было, после кануна Нового года меня эти ужасные сны беспокоить перестали!

И это еще не все. Ходили слухи, будто бы в ночь перед этим ужасным происшествием самые тяжелые больные в клинике «Оукдин» предавались какому-то безумному песнопению. И я думаю, что мог рискнуть и догадаться – что это было за песнопение. Могу даже предположить, для чего оно было предназначено.

А пока – продолжим.

За следующие лет тридцать, – продолжал Кроу, закрыв первый ежедневник и взяв более свежий, – мне периодически снова снились кошмары – в целом, не более двух десятков, и все они, безусловно, записаны мной. Один из них я помню особенно отчетливо, и мы к нему вернемся и обсудим более подробно через минуту. Но в конце тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, начиная с десятого ноября, произошло новое жестокое вторжение в мои сновидения. На этот раз мне стала сниться огромная подземная крепость, населенная тварями, которых я не желал бы увидеть вновь – ни во сне, ни наяву.

И эти существа, населявшие подводную цитадель на дне моря, они были… даже не знаю, как сказать… мерзкие ужасы из самых ужасных доантичных мифов. Их просто не с кем сравнить, кроме жутких представителей Цикла Ктулху и Йог-Сотхота. Большая часть этих тварей была занята какими-то загадочными приготовлениями – то ли магическими, то ли научными, и в этой подводной деятельности им помогало нечто неописуемое и богохульное, более похожее на горы подвижной слизи, чем на разумные существа. Они смутно напоминали описанных в «Некрономиконе» Шогготов – опять-таки из Цикла мифов о Ктулху.

Так вот, эти Шогготы – я их про себя стал называть «морскими Шогготами» – были явно подчинены своим мерзким господам, однако несколько Шогготов стояли на страже около одного из главных существ. И у меня создалось безумное впечатление, будто бы этот… эта Странная Тварь, совершенно безумная – состояла из человеческого разума, впихнутого в тело одного из жутких обитателей моря!

Стоит подчеркнуть, что и в это время, пока мне снились эти сны, в реальном мире, где люди бодрствуют, происходили довольно-таки страшные происшествия. По всей стране случались мятежи в психиатрических клиниках, происходили сборища сектантов в Западном Мидленде и на северо-востоке, случилось немало жутких самоубийств среди богемы. Кульминацией этого периода стало появление острова Сюртсей[2]2
  Сюртсей – вулканический остров в Исландии, возникший в 1963 году.


[Закрыть] – в Атлантике, поблизости от островов Вестманнаёйяр.

Конечно, тебе известна, де Мариньи, главная тема мифов о Цикле Ктулху: что придет такое время, когда Властелин Ктулху восстанет со своего скользкого трона в морских глубинах Р’льеха[3]3
  Р’льех (англ. R’lyeh) – вымышленный город, впервые упомянутый Говардом Филлипсом Лавкрафтом в рассказе «Зов Ктулху» (1928). С тех пор Р’льех стал неотъемлемой частью мифологии Лавкрафта и мифов о Ктулху.


[Закрыть] и заявит права на свои царства на суше? В общем, все это выглядело ужасно пугающе, и долгое время я со страхом собирал газетные вырезки и статьи насчет образования острова Сюртсей. Однако больше ничего особенного не происходило, и Сюртсей со временем остыл и превратился в новый остров – абсолютно безжизненный, но вместе с тем загадочный. У меня такое чувство, Анри, что Сюртсей стал всего лишь первым шагом, и что эти кошмарные гады из моих снов на самом деле реальны, и что они собирались поднять на поверхность целую цепь островов и странно построенных городов – то есть стран, затонувших в туманные, незапамятные эпохи, чтобы тем самым начать продуманную атаку на здравомыслие всей вселенной. Атаку под руководством Властелина Ктулху, его «братьев» и их приспешников, которые некогда правили там, где теперь правят люди.

Мой друг вел свой рассказ, а я – стоило ему только впервые упомянуть о Цикле мифов о Ктулху – применил свою необычную способность сосредотачиваться сразу на нескольких темах. Одну часть своего сознания я направил на поглощение всего того, о чем мне рассказывал Кроу. Другая часть сознания пошла своим путем – потому что я знал о Цикле мифов о Ктулху гораздо больше, чем мог представить мой изможденный непрестанной работой друг. На самом деле я недолгое время владел проклятым зеркалом королевы Нитокрис, и опыт общения с этим предметом вышел мне боком, поэтому я посвятил немало времени, сопоставляя самые древние легенды и мифы, связанные с временами до появления человека, где фигурировал Ктулху и его современники. Все эти познания я черпал из редчайших рукописных книг.

Вот в этих самых «запретных» книгах я и прочел нецензурированные отрывки фотокопии из Британского музея под названием «Пнакотическая Рукопись»[4]4
  Рукопись неизвестного происхождения, одна из пяти копий неполного перевода с греческого свитка, известного как «Пнакотика» (Pnakotica). «Пнакотическая Рукопись» – сборник мифов и легенд с предчеловеческого времени, включающий набор рассказов о потерянных континентах Атлантиды, Гиперборея, а также об описании жизни на планете Юпитер.


[Закрыть], которую считают фрагментарным описанием утраченной «Великой расы» – доисторической даже по отношению к доисторическим временам. Также я ознакомился с репродуцированными страницами «Текста о Р’льехе», вероятно, составленного рядом приспешников самого Ктулху. Ознакомился я и с «Сокровенными культами» фон Юнцта[5]5
  Фридрих Вильгельм фон Юнцт (нем. Friedrich Wilhelm Von Junzt) – персонаж мифологии Ктулху, созданный Робертом Говардом. Варианты переводов фамилии на русский язык – Юнц, Юнцт, Юнтц и Юнзт.


[Закрыть], а также у меня был собственный экземпляр книги Людвига Принна «Тайны червя»[6]6
  Книга и автор вымышлены Робертом Блохом и использованы Г. Лавкрафтом в его произведениях.


[Закрыть], и оба эти произведения были изданы с большими купюрами. Знаком я также был с произведением графа Д’Эрлетта[7]7
  Персонаж, прототипом которого был Август Дерлетт (1909–1971) – американский писатель, последователь Г. Лавкрафта.


[Закрыть] «Культы гулей»[8]8
  Гуль, гули – в древнеазиатской мифологии то же самое, что упырь, вампир, оборотень.


[Закрыть] и довольно занимательными «Заметками о «Некрономиконе» Фири, отвратительно натуралистичными, но при этом раздражающе туманными «Откровениями Глааки»[9]9
  Глаака – персонаж Мифологии Ктулху, гигантский слизень.


[Закрыть]. Доводилось мне держать в руках и драгоценный экземпляр «Ктаат Аквадинген» – собственность Титуса Кроу.

Из этих произведений я узнал (хоть и отнесся к ним несколько скептически) о силах и божествах из невероятно древней мифологии: о добрых Старших Богах, мирно проживавших в созвездии Ориона, но при этом всегда знавших о борьбе между расами Земли и Силами Зла, а также о злобных божествах – Древних, которыми правил (а может быть, он их и сотворил или породил?) «слепой идиот, бог Азатот», «бурлящий в самом центре бесконечности», аморфная масса самого низменного ядерного синтеза, из которого излучается вся бесконечность. Узнал я также о Йог-Сотхоте, который «все-в-одном-и-один-во-всем», который сосуществует со всеми временами и примыкает ко всем пространствам, а еще – о Ньярлатотепе Вестнике, и о Великом Ктулху, «обитателе глубин», живущем в Р’льехе, о Гастуре Неописуемом – первичной стихии межзвездного пространства и воздуха, полубрате Ктулху, и о Шуб-Ниггурате, «черном лесном козле с тысячным потомством», мифологическом символе плодородия.

Прочитал я и о других существах и созданиях – таких как Дагон (рыбобожество филистимлян и финикийцев), правитель Обитателей Глубин, союзник и слуга Ктулху; о Гончих Тиндала[10]10
  Гончие псы Тиндала (англ. Hounds of Tindalos, на русском возможны переводы Гончие Тиндалоса и Псы Тиндалоса, также – Псы Тиндалуу) – вымышленные создания из Мифов о Ктулху. Появляются в одноименном рассказе Фрэнка Белкнапа Лонга.


[Закрыть], о Йибб-Тстле, Найогтхе, Тсатхоггуа, Ллоигоре, Зхаре, Итхакве, Шудде-М’еле, Глааки и Даолотхе – многих, очень многих. Об одних из этих существ было подробно написано в мифах, а в книгах были даны их пространные описания. О других было сказано более туманно, содержались лишь упоминания, да и те – краткие и несущественные.

Вкратце основной миф можно пересказать так: в эпоху столь далекого прошлого, к которому вполне можно применить выражение Кроу насчет «геологических младенцев», Старшие Боги пресекли бунт Древних, изгнав их в различные места ссылки и плена: Гастур отправился в озеро Гали в Каркозе; Ктулху был сослан в Р’льех на дно Атлантического океана; Итхаква был обречен обитать в ледяных пустошах Арктики. Азатот, Йог-Сотхот и Йибб-Тстл были отправлены в хаотические континуумы за пределами геометрических измерений, где изученные формы имеют только одну поверхность. Тсатхоггуа был сослан в хтонические гиперборейские червоточины, а Шудде-М’ель – в другие затерянные подземные лабиринты. И только Вестник Ньярлатотеп остался на воле, не в плену. Ибо в своей бесконечной мудрости и столь же бескрайнем милосердии Старшие Боги не тронули Ньярлатотепа, чтобы он имел возможность пересекать потоки между сферами и относить слова одного плененного злого божества к другому.

Не позволяли Древним выбраться из плена различные знаки, символы и преграды, применявшиеся с незапамятных времен («незапамятные времена» – не самое удачное, слишком избитое определение). Некоторые книги, а особенно – «Некрономикон» безумного араба, Абдула Альхазреда, предупреждали об опасности удаления таких знаков и о возможных попытках обезумевших или «одержимых» смертных вновь поставить Великих Древних царствовать над их былыми владениями. Мифы во всей их полноте выглядели чрезвычайно увлекательно, но точно так же, как все прочие великие мировые фантазии, могли считаться исключительно преданиями чистой воды, и только самые наивные души могли уверовать в возможную реальность высказанных в этих мифах предположений или следствий. Я до сих пор рассуждал именно так, несмотря на то, о чем мне не раз рассказывал Кроу, и даже на то, на чем я споткнулся самолично.

Все эти мысли очень быстро мелькали у меня в голове, но благодаря моей способности сосредотачиваться сразу на нескольких темах, я не упустил ничего в рассказе Титуса Кроу о его сновидениях за последние тридцать лет и о том, как эти сны согласовывались с происшествиями в реальном мире. Мой друг поведал о некоторых из своих чудовищных снов за последние годы, когда его сновидения совпали с целым рядом катастрофических аварий на океанических нефтяных и газовых платформах. Теперь Кроу собирался рассказать мне подробности еще более ужасных кошмаров, которые привиделись ему всего несколько недель назад.

– Но сначала, – сказал Кроу, – мы вернемся к тем снам, о которых я не поведал тебе раньше.

Я прогнал все прочие мысли и образы из своего сознания.

– Сделал я это потому, что не хотел докучать тебе повторами. Видишь ли, эти сновидения впервые явились ко мне очень давно – в августе тысяча девятьсот тридцать третьего года, и хотя они не были так уж подробны, во многом они совпадали с моими самыми недавними, повторяющимися страшными снами. Да, эти сны, вплоть до последнего времени, приходили ко мне каждую ночь, и стоит мне описать хотя бы один из них – считай, что я пересказал тебе большую часть. Других снов было очень мало!

Короче говоря, Анри, мне снились подземные существа, похожие на безглазых осьминогов – создания, способные прокладывать туннели в самой глубине горных недр так же легко, как нагретый нож режет сливочное масло! Пока я точно не знаю, кто они такие – эти роющие землю, хотя я почти уверен, что они представляют собой пока неизученный, неизвестный вид, противоположный так называемым «сверхъестественным» существам, уцелевшим с незапамятных времен, и созданиям из оккультных измерений. Нет-нет, я могу только строить догадки, но догадки мои таковы: это богохульный ужас! А если я прав, то, как я уже сказал, всему миру грозит адская опасность!

Кроу закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и прижал кончики пальцев к нахмуренному лбу. Он явно сказал все, что собирался сказать без того, чтобы я его прервал. Но мне уже не очень сильно хотелось его расспрашивать. Передо мной был совсем другой Титус Кроу – не тот, которого я знал прежде. Я прекрасно знал, как глубоко он всегда проникает во все, чем бы ни занимался. Я знал, что он совершил гениальные открытия в целом ряде темных углов различных наук, но… быть может, его работа, в конце концов, сыграла с ним злую шутку?

Я смотрел на Кроу с сочувствием и пониманием, и тут он разжал веки. Я не смог скрыть свои чувства. Титус увидел мое смятение и улыбнулся.

– Я… Прости, Титус, я…

– Что ты сказал, де Мариньи? – прервал он меня. – Усомнился в человеке, не испытав его? Я тебя предупреждал, что проглотить это будет непросто, но в твоих сомнениях тебя не виню. Но у меня есть кое-какие доказательства…

– Титус, прошу тебя, прости меня, – удрученно проговорил я. – Просто ты… ты выглядишь таким усталым, изможденным. Но хорошо, хорошо… ты сказал: доказательства? О каких доказательствах ты говоришь?

Кроу снова выдвинул ящик стола и на этот раз извлек папку с письмами, рукопись и квадратную картонную коробку.

– Сначала – письма, – сказал он и протянул мне тонкую папку. – Потом – рукопись. Прочитай их, де Мариньи, пока я посплю, а потом ты сам сможешь обо всем рассудить, когда я покажу тебе содержимое коробки. И тогда ты сможешь все лучше понять. Договорились?

Я кивнул, сделал большой глоток бренди и принялся за чтение. С письмами я справился довольно быстро. Они сами по себе содержали целый ряд выводов. Затем настала очередь рукописи.