сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 88 страниц)
Именно поэтому я сделал такое длинное отступление, чтобы было понятно, что хазары не сами себя назвали хазарами, а получили это прозвище от местных аборигенов, так как очень часто, как этим аборигенам казалось, употребляли корень «каз» — «хаз». По–моему, они могли себя называть печенегами и ли половцами, по тем прозвищам, которые им дали до прибытия их на Волгу центральноазиатские и персидские народы. Или даже кавказские народы. Естественно, постепенно они привыкли и к хазарам, постепенно позабывая прежнее свое прозвище печенегов, отчего печенеги и испарились из истории как «испаряется» водород с Земли.
Возвращаясь к полузабытому слову «казара», напомню, что аборигены очень правильно сравнивали недоучек–бурлаков с теплолюбивыми хазарами, только начавшими надевать на себя и неумело использовать овчинные тулупы и войлочные «сапоги», валенки.
Глаголы, как известно, бывают «простые» и «производные». Простые – это есть, пить, размножаться. (Более употребительный у русских глагол не привожу из–за совершенно идиотской стеснительности). Производные – это ассоциативно произведенные от существительных (рыба – рыбачить), наречий (поздно – припозднился), прилагательных (синий – синеет). От корня существительного «каз» произошло совершенно идиотское на первый взгляд слово казить , так как обозначает огромную группу глаголов почти несовместимых друг с другом по смыслу. Смотрите сами у В. Даля: «искажать, портить, повреждать, извращать, уродовать, калечить, беситься, дуреть, сходить с ума». Мало того, « казать, казывать – говорить, сказывать, наказывать, приказывать, а также все прочее, к казакам относящееся: казацкий, казачий». Например: «солнце за лес – казацкая радость». (На грабеж что ли?). Вдобавок: « кадить — каживать (угождать) кого лестью».
Можно подумать, что русским до этого просто не из чего было придумывать глаголы, то есть слова, обозначающие действие. Но, опять же, не назвали же они ловить рыбу – «казить», они придумали «примитивно» – рыба, значит, рыбачить. Но самих пришельцев–торговцев они назвали модификацией любимого пришельцами слова, смысла которого аборигены, сколь ни старались, не могли понять. И вы ведь сами прекрасно знаете, что за последние десять лет, начиная с 1993 года, когда «железный» занавес поднялся полностью, тут же исстрадавшийся без общения русский народ, одним махом «обогатил» свой язык словами дилер, провайдер, дистрибьютор и так далее. Толком не понимая, что эти слова обозначают. Например, когда я такому провайдеру или дистрибьютору ( я уже и не помню) в грязной спецовке с «фирменным» лейблом сказал, что он есть всего–навсего снабженец или раздатчик, наподобие как в столовой, он очень обиделся. И я со дня на день жду в Академическом словаре новых русских слов: провайдерствовать и дистрибьюторствовать. Сравните для смеха со снабжать и раздавать.
Именно по этой причине, я считаю, «произошли» наши упомянутые глаголы. Но, давайте разбираться. Что касается первого слова казить – калечить, то казаки–разбойники и «хазары» на это были весьма способны. Но так как до этого лесные наши мирные жители не сталкивались с такой «беспричинной» злобой, то они тут же сообразили назвать это действие – казить. Вскоре, однако, обнаружилось, что можно предотвратить эту злобу своей смирностью и послушанием, отчего «казить» трансформировалось в «каживать», «кадить» – угождать. Дальше – больше. Из глагола получились два новых существительных, совершенно противоположных по смыслу: каженик – калека, лишенный какого–либо члена, одержимый, скопец, кладеный, холощеный, евнух. И кадило, которым хазары «угождают» богам. И даже каждение или казание – «жертвоприношение, корица, ладан, мирра», не лезущие «ни в какой огород», если, конечно, начать сравнивать кадило с калекой. Главное ведь в том, что все эти слова с корнем от казар и казак.
Кстати о каженике. «Каженика отчитывают на пророка Малахию», – пишет В. Даль. По Г. Гече («Библейские истории») «О Малахии практически ничего не известно». Тем не менее, в «трудах» этого порока главное: «Когда приносите в жертву слепое, не худо ли это? Или, когда приносите хромое и больное, не худо ли это? (Мал. 1:7–8)». У В. Даля слово «отчитывают» понимать надо как служат этому святому пророку в церковной литургии. Притом по примитивному, так сказать, основанию. Ведь пророк–то Малахия потому ратовал за не принесение в жертву богу калек, что это оскорбляет бога, а вовсе не потому, что жалел калек. Он не жалел не только калек, но и совершенно здоровых людей, так как именно он призывал жертвовать совершенно здоровых людей для славы Яхве. Калекам, конечно, надо славить Малахию, из–за него, приносящего в жертву здоровых людей, меньше калек попадает в жертву. Вот я и задумался, почему именно Малахия так поступал? До Малахии в жертву приносили только калек, обществу их было меньше жалко. Все равно от них мало пользы обществу, больше – забот и расходов. Но, по крайней мере, это можно объяснить «рациональностью». Хотя и не из сегодняшнего понимания прав человека. С этих, современных позиций Малахия – правозащитник. Беда в том, что в те далекие времена таких понятий как правозащита вообще не могло возникнуть, действовала только рациональность. Именно поэтому Малахия не мог даже подозревать о правах калек, равных правам здорового человека. Значит, у него были другие основания, как бы иррациональные. Подумав как следует над этой проблемой, я пришел к выводу, что Малахия был – бандит. И ему совершенно не надо было задумываться, здорового или больного человека он калечит, убивает, грабит на большой дороге. Для него – все равны, если у них есть то, чем он может поживиться. Как пел Высоцкий: «Плевать, мне очень хочется».
Одна и та же рационалистическая и поэтому примитивная совесть, подсказывающая, что надо жертвовать калеками, подсказала Малахии противоположное: для рациональности грабежа надо грабить всех подряд. Но совесть–то, хотя она и рационалистическая, она все же – совесть, и вопиет, поэтому ее надо «успокоить». Настоящую совесть не успокоить ничем, а рационалистическую совесть можно успокоить казуистикой, дескать, не мне это надо, а богу Яхве, а то он сильно обидится, что ему приносят в жертву калек, они же невкусные. Другими словами, рационалистическая совесть бандита пошла против рационалистической же совести не бандитов, которых – большинство. Эта логика позволяет сделать вывод, что именно бандиты с корнем «каз» в своем названии, не только делали из нормальных здоровых людей кажеников, но и обосновывали эти свои действия производственной необходимостью «казить» (ныне говорят исказить) здоровых людей, «кадя» этим самому Яхве. Не отсюда ли пошло «цель оправдывает средства»? И не потому ли о Малахии «практически ничего не известно» ученым?
В связи с изложенным мне кажется уместным произвести анализ слов кадило и кадка, касыда (восхваления царя – арабск.) и каждый . Последнее тоже неоднозначно: и любой, всякий, и особняк, одиночка, и даже розничка (В. Даль). Кадило, как следует из изложенного, это не просто дымарь наподобие пчелиного дымаря, исторгающий дым, но и инструмент угождения. Но, ведь мы привыкли к тому, что кадило – это дым и больше ничего. И поэтому мы в своих головах никогда не увязываем его с увечьем, с которым его непременно надо увязывать. И пора вспомнить о казаскере – военном судье в Турции. Ведь недаром сказано, что это не простой судья, а военный. Военный судья не столько судит, сколько наказывает за проступок. То есть, он сближает два совершенно разных понятия, обозначаемых одним и тем же корнем. Служение и наказание, восхваление и уродование.
Кадка – совершенно лишнее в русском языке слово. Ибо это же самое понятие обозначается словом бочка, от слова бочаг – глубокая яма, наполненная водой. Слово же кадь, от которого и произошла, по–моему, кадка, обозначает как цеп для молотьбы зерна, так и простую (сухую) яму для костра, а также – полубочку, то есть нижнюю половину как бы распиленной напополам бочки, только с дном, но без крышки. Из этого видно, что кадка – это перепутанные понятия наказания (цеп) и угождения (чадящий костер, кадило) из–за малой разницы между сухой и заполненной водой бочаге, ставшее синонимом бочки.
Слово каждый ныне однозначно: любой и всякий. Но, вот старинное его дополнительное значение, противоположное ныне общепринятому (не любой и всякий, а именно обособленный, то есть частный), показывает, что оно близко к казакам и хазарам, притом именно в смысле «выбрать и наказать». Главное здесь, что выбран может быть любой и всякий, то есть наказывать должно не всех подряд, а выборочно. Впрочем, выбирать тебя будет сам бог, подсовывая в руки разбойников.
Помните пословицу: «солнце за лес – казацкая радость»? Так вот, это самое время называется у В. Даля казик – «пора, самое время, вовремя». И заметьте, казик и казак – это одно и то же слово.
Пришла пора рассмотреть «методику казацкой радости».
Казей – две выпирающие, округлые кости выше щиколотки, лодыжка. Если кто читал раннего Льва Толстого, тот знает Жилина и Костылина, будучи в плену у чеченцев на правах рабов, они носили на ногах колодки. С ними далеко не убежишь, а работать можно. Так вот колодки эти носят как раз выше этих самых выпирающих косточек – казея. Во–первых, чтобы колодки не спадали на ступню, во–вторых, чтобы было больно этим косточкам при резких и частых движениях. Но, колодниками – арестантами, носившими на том же самом месте «русские» колодки, полна история даже и конца позапрошлого века. К началу прошлого века колодки были заменены железными кандалами, их декабристы еще носили. Помните? Поэтому русские выдумали свое слово – колодки, а у казаков, чеченцев и козар, я думаю эти штуки так и назывались – казеями, по косточкам, которым они причиняют нестерпимую боль. В связи с этим у меня возникает подозрение, что первоначально казей использовался просто для пыток. Попробуйте для интереса сдавить эти две косточки у себя на ноге просто пальцами, не говоря уже о специальном приспособлении. И вы сразу же вспомните ваш счет в банке, который просят у вас назвать бандиты. Правда, сегодня это делается с помощью электрического утюга на голый живот. Впрочем, вы можете мне и не поверить, дескать единичный случай с этим словом казей. Тогда читайте дальше.
Казулька, казюлька, козульки, козелки по В. Далю – змея, козявка, а также скамеечка или суковатый обрубок для колки на нем дров (козелки). Это безобидные штуки, и они более позднего происхождения. А вот «переносные рогатки для загородки от скота, то есть сдвоенные столбы с жердями между ними» – это уже точная копия казея. И только потом, из–за «сдвоенных столбов» этим словом назвали сопли, текущие из двух ноздрей разом.
Как действует казей? Грубо говоря, это две дощечки, приложенные к упомянутым косточкам и постепенно стягивающиеся друг с другом с помощью веревки, скручивающейся палкой. Тем самым усилие сдавливания костей регулируется этой палкой, скручивающей веревку. Пока не закричите благим матом и не выложите все ваши секреты.
Нынешняя молодежь, если и видела коров на поле, то загородки для них сделаны из железной сетки, так называемой «рабицы». А в мою молодость загородки были совсем другие, из деревянных жердей. Гвозди при этом были такими дорогими как, например, сегодня – титановая лопата, более тысячи рублей за штуку. Поэтому использовать гвозди в старину для городьбы было такой же роскошью, как ставить компьютер в коровнике и персональный телевизор для каждой коровы. Выходили из положения так. Закапывали не один столб, а два столба рядом, и обматывали их лыком или пеньковой веревкой несколько раз в двух местах, в полуметре от земли и на высоте полутора метров. Затем в образовавшуюся нижнюю петлю продевали конец жерди длиной метра три–четыре с одного края, разворачивали эту жердь через зенит на другой край. При этом петля скручивалась, столбы притягивались плотно друг к другу. Затем эту же операцию повторяли с верхней жердью и приступали к копке следующих двух ямок для новых столбов, скрутке новых двух жердей. При этом на последующую скрутку укладывали концы жердей предыдущей скрутки. Так ограда удлинялась. Если вы не поняли технологию всей ограды, то без сомнения поняли, что два столба притягивались друг к другу довольно сильно при одном полуобороте жерди в петле вокруг этих столбов. И теперь, без сомнения вместе со мной убедились, что эта конструкция и есть казей в форме козелков. Две ноздри и сдвоенные сопли из них наподобие козелков называются козюльками, я думаю, вы и без меня идентифицируете их с казеем.
Если уж человек – млекопитающее, то ноги и руки у него должны соответствовать друг другу по принципиальному строению, как у млекопитающего животного – передние и задние ноги. Я это к тому говорю, что, если мы рассмотрели две косточки на ногах – казей, то надо найти точно такие же и на руках. В. Даль одну их них так описывает: «кость над мизинцем, под запястьем». Осмотрите свою руку чуть выше тыльной стороны ладони, и вы найдете две округлые косточки, рельефно выпирающие из «цилиндра» руки. Главное, вспомните, пожалуйста, как эти косточки больно, когда случайно их ударить. Я уж не говорю о том, чтобы эти косточки сдавить чем–нибудь, например, тисками. Или бить по ним чем–либо твердым. Так вот, одна из этих косточек, которая побольше, называется казанок . И заметьте, Владимир Даль слову казанок кроме предмета, существительного предписывает и действие «толкать, тыкать». Я бы еще добавил ударять и сжимать, и даже раздроблять. Я недаром обратился к Далю, так сказать, за советом. Ныне принято казанками называть внешние косточки в основании пальцев и косточки на сгибе пальцев. Которые всегда тоже очень больно, особенно при драке. Но Даль дает все–таки первоначальное толкование, а нынешнее понимание казанка – вторичное, хотя и столь же болезненное.
Что касается «змеи и козявки», также обозначаемые словом «казулька, казюлька», то, несомненно, что русские правильно поняли такой непонятный для них хазарский корень «каз» при обращении его к ним самим, во–первых, как истинное пренебрежение со стороны хазар – козявка эдакая, во–вторых, как «гад ползучий» – не только бесполезное, но и опасное животное.
Так, методику казни мы рассмотрели на примере слов, обозначающих предмет. Перейдем к производному глаголу. В. Даль пишет: « Казнить – (от казать, карать? от казить, калечить?) карать, наказывать себя, или бичеваться, морить себя воздержаньем; каяться, глядя на что. Казнь, кара, наказанье от Господа». По–моему, великий русский филолог немного лукавит. Он говорит только о самоказни и о Господнем наказании, Божьей казни, каковая – тоже самоказнь (самоистязание) или «случайно упавший на голову кирпич». При этом он не знает, от какого понятия произвести слово «казнить». От кары за проступок или от преднамеренного калечения человека? Как будто он не знает, что у этих слов один и тот же корень. Не лучше ли принять версию, что казнить – это карать в форме превращения в калеку? Притом совершенно же очевидно, что пришельцы сперва начали казнить, а потом уже внедрять христианство, на которое Даль все перевернул. Казнить себя по–христиански – это уже расширение понятия казнить просто за проступок, или вообще «за здорово живешь». Ибо слово казнить населению стало широко знакомо. Притом, кази (касии, каси) – древнеегипетские разбойники, существовали задолго до новой эры. Эти разбойники, не знавшие ни христианства, ни ислама, прятались в зарослях тростника в долине Нила, как правило, на островке, окруженном зарослями и водой, соединенным узким перешейком (бродом) с берегом, и делали свое черное дело. (Татий «Левкиппа и Клитофон»). Кстати, и казаки прятались на острове среди Дона. Так что не надо, как говорится, перекладывать с больной головы на здоровую.
Я хотя и забыл все время вам напоминать, что у всех рассмотренных слов один и тот же корень и близкое, вполне объяснимое значение, но вы же и сами видите, что такая случайность с этим корнем явно исключена. И хотя сегодня понятие слова казнить связано только с проступком, вы же сами видите, что казнить начали еще до того, как понятие самого проступка сформировалось. Зачем же казакам, кази, козарам и прочим с этим же корнем потребовалось казнить людей, даже не столько казнить их, сколько пытать, выпытывать у них некоторые сведения? Обратимся к слову казна.
