сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 88 страниц)
Далее «Британника» начинает делить право, так сказать, на восточное и западное. Вот как это у нее получается. На Западе стала прослеживаться тройственность собственности: владение, пользование и распоряжение. И продолжает: «триумвират принципов собственности – банальность на Европейском континенте, где долго считалось, что эта тенденция была свойственна Римскому праву . В непромышленных обществах (Восток – мое) комплекс правоотношений материального производства глубоко связан с семьей. В них экономика и семья глубоко связаны. Промышленные же общества (Запад – мое) контрастны в том, что в них отделено производство от потребления, то есть, экономика – от семьи. В результате, в правовых системах непромышленного мира, собственность, используемая в производстве, и собственность, используемая в семье, разделяются функционально и имеют тенденцию обращаться к различным телам закона».
Во–первых, тем самым «Британника» утверждает, что на Западе в отличие от Востока как производственная, так и семейная собственность «обращается» к одному и тому же «телу закона», то есть частному праву. А вот на Востоке производственная собственность «обращается» к публичному праву, а семейная собственность – к праву частному. И именно поэтому, запутавшись в этих двух «правах» окончательно, на Востоке и было выдумано «гражданское» право – мешанина из двух разных систем права, которую нам не может вразумительно объяснить С.С. Алексеев.
Во–вторых, если триумвират собственности «долго считался» произведением римского права, то значит, что сегодня так не считается. Поэтому и С.С. Алексееву это бы надо было знать тоже. Я к этому триумвирату еще вернусь.
В третьих, почему такая разница в системах права произошла на Востоке и Западе, «Британника» не знает, неудачно оправдываясь: «Современная антропология испытывает трудность , делая вывод относительно истории. История многих незападных обществ достоверно известна за очень непродолжительное время». Хотя, замечу я, древнее Вавилона и Египта этой самой истории ничего не известно. Даже Древний Рим «моложе» их.
Потерпев фиаско с восточной юриспруденцией, «Британника» бросает взгляд на Запад. И вновь удивляется: «Агломерирующая тенденция римской юридической мысли никак не проявляется в политической и философской жизни того времени, кроме общих идей ». А как ей «проявляться», если я доказал в других своих работах, что никакой Римской империи вообще не было. И вся ее «история» скомпилирована со значительной «переделкой» в «Платоновской» академии Козимо Медичи из «рукописей, купленных» им у Магомета II в Константинополе. И сделали это Фиччино и Браччолини на деньги Медичи.
Упомянув наличие только «общих идей» в Римской империи, «Британника» идет дальше: «Однако нет никаких оснований полагать, что основание римского права явилось следствием социальных причин ». Я и думаю: а какие тут могут быть «осноавания», если вся римская история – сплошной роман на основе «фактических» событий? Примерно как «Молодая гвардия» Фадеева, которую историки не устают критиковать до сих пор, меняя местами «молодогвардейцев» и их «предателей». Но главный момент не в этом, а в том, что «следствием социальных причин» юриспруденция и не могла быть, ибо «социальные причины» безжалостно подавляют власть имущие, а не делают им юриспруденцию, чтоб они могли процветать. Особенно в те, жестокие времена.
Отбросив как исток возникновения юриспруденции «социальные причины», «Британника» констатирует: «Но происхождение классов именно в это время кажется очевидным . Владение собственностью в это время – вероятно . Но множество проявлений владения собственностью с легкостью не может быть приписано какому–либо классу». Другими словами, и «классовый» толчок к созданию юриспруденции не оправдался. Я не виню «Британнику» в том, что она не заметила национальный «класс» торговцев, ибо она рассуждает с позиций сегодняшнего дня, когда торговцы – многонациональны.
Знакомить нас с «происхождением» римского права «Британника» завершает следующими словами: «Вместе с тем, абсолютно не развито понятие защиты собственности от государства ». Как же так? Ведь основа современного частного права как раз и заключается в том, что государство и индивид – равноправные субъекты этого права. Я–то знаю, почему так произошло, но подробно объяснять пока не буду, скажу только, что у торговцев–праевреев никогда не было государства, и даже понятия такого не было. И торговцы, не в пример нам, были очень практическими людьми. Так что борьбу с тенями не выдумывали.
Я ясно вижу, что «Британника» устала объяснять нам то, чего сама не понимает. Поэтому возвратилась на Британские острова: «В Англии понятие собственности на землю появилось в конце 12–го столетия от частичного контроля до феодального владения . Путь, которым это случалось, был необычно комплексным . От судебной гарантии феодальному лорду подневольных людей до свободных арендаторов и владельцев собственной земли». «Частичный контроль» здесь я понимаю как грибную поляну в общественном лесу, тропинка к которой от всех других держится в тайне. А «феодальное владение» – как здоровенного детину, не скрывающего тропинку на грибницу, а охраняющего ее с дубинкой в руках. Между ними – невообразимо «комплексные» правоотношения. Иначе «Британннику» понять «в конце 12 столетия» невозможно.
Однако она продолжает: «В 16–ом столетии лорды в отношении своей земли были ограничены только получением за нее арендной платы. (То есть, добавлю я, «подневольные люди были запрещены). Имеются, однако, некоторые данные, что собственность уже получила некоторую юридическую защиту от притязаний короля. Приблизительно то же самое существовало в континентальной Западной Европе ».
По «притязаниям короля» я скажу проще, основываясь на самой английской истории, так как своих королей там лорды били нещадно: руки у королей стали коротки, так как лорды договорились между собой. Что касается «ограничений лордов только арендной платой», то и это понятно. Английские лорды эксплуатировали собственный народ, поэтому рабство дотянуло только до 16 века. А, например, в России народ эксплуатировали хазарские пришельцы, которые народ считали чужим, примерно как негров в Америке. Вот там рабство и дотянули до 19 века, основываясь на Соборном уложении царя Алексея Михайловича (1649 г.), отца Великого Петра. (Подробности – в других моих работах, в частности в статье «Дополнительные доказательства моей теории – 6. Темные следы или Как дело Моисея чуть не погибло» и статье «Западная Европа»).
Здесь же приведу только слова А. Поссевино, который в 1582 году пишет о Московии: «Великий князь все держит в своих руках: города, крепости, села, дома, поместья, леса, озера, реки… Князь обладает огромными сокровищами. Сколько бы ни ввозилось в Московию обработанного или необработанного золота, все это, он собирает и почти никогда не разрешает вывозить».
Подытожу: это же не исток частного права и юриспруденции, а чистое жизнеописание. Как, например, что кушали на званом обеде у фараона, не вдаваясь в подробности, откуда все эти яства взялись.
Дальше частное право у «Британнники» развивалось следующим образом: «В начале 17–ого столетия голландский юрист Хьюго Гротиус объявил теорию, согласно которой государство имело право изъять частную собственность. С другой стороны, это можно было осуществить только для пользы всего общества и с компенсацией бывшему владельцу. В конце 17–ого столетия Сэмюэль фон Пуфендорф очистил теорию собственности от ее древнего происхождения на праве военного захвата . Для этого он призвал усилия государства защитить ее и охранить от военного захвата. Современник Пуфендорфа Джон Лок выдвинул другую теорию, согласно которой собственность – это скорее не только вещь, которую можно захватить, а факт, то есть, собственник смешал свой труд с вещью, создав новую, большую собственность. И это право на вещь, проистекающую из труда – естественное право. И эта собственность не требует государственной санкции, чтобы иметь законную силу. Но она должна, однако, быть защищена государством».
Самое смешное здесь то, что «римского» права как будто не было вовсе. И отчего все эти кардинальные перемены произошли – тоже непонятно. Тем более что тут же «Британника» доводит до нас с вами: Смесь римского и церковно–католического права, известная как jus communa («общее право»), действовала в Европе при отсутствии местных законов. Комментаторы этого права 14–15–х веков описывают преобладание феодальных форм собственности в терминах римского права (dominium utile; квази — possessio iuris). Но это скорее католическое представление, чем римское. И эти скорее католические, чем римские идеи собственности потому были общеприняты, что составляли часть университетской подготовки юристов».
«Британника», конечно, не знает того, что знаю я об «изобретении» торговли древними евреями из Йемена. Она не знает, что католичество «купил» Козимо Медичи у Магомета II вместе с древними византийскими рукописями, переписанными потом «как надо» его наемниками из «Новоплатоновской» академии в «историю Древнего Рима», и размноженными тысячами станком Гуттенберга. (Подробности – в других моих работах). Но как же не попытаться, черт возьми, здраво рассудить о «смеси римского и церковно–католического права». Отчего это вдруг эта «смесь» начала «действовать» в Европе? Ведь чушь собачья, что в Европе «отсутствовали местные законы». Публичное право даже у стаи бродячих собак есть. Подумали хотя бы над тем, какого черта с приходом католичества куда–то сквозь землю провалилось то самое, идиотское римское право, а потом выскочило как черт из табакерки в Реформацию католичества и Просвещение.
Почитали бы как Лукиан и Цельс издевательски смеялись над католичеством в самый момент его становления, а не в «римскую» эпоху, куда этих непослушных умников затолкали «новоплатонисты» Козимо Медичи. Можно сопоставить и то, что Хьюго Гротиус по времени, не считая нескольких лет, — современник Антония Поссевино, который описывал ужасы Московии. Первый из них выдвигает современнейшее понятие роли государства в охране и распоряжении частной собственностью. И этого не могло бы быть, если бы в этом не было массовой потребности. Другими словами, на Западе частными собственниками со времен Реформации было почти все население. Иначе Гротиусу не пришло бы в голову изучать вопрос и предлагать свою идею. Второй из них пишет в это же самое время про «азиатский способ производства», при котором вообще все в стране «принадлежит» князю. И я недаром прервал так резко цитату. За «реками и озерами» у Поссевино стоит: «честь и достоинство».
Беда «Британики» в исследовании истории права, как и всей исторической науки в том, что она не знает, что надо поставить во главу угла. Попыталась поставить римское право, но из этого ничего не вышло, как видите. Не вышло потому, что никакого римского права не было. Это было право евреев, они же «греки», которое действовало только между ними на основе истинного, без моральных заповедей, Второзакония Моисея. К этому и перейду, но не забуду сказать свое мнение и о «древнем происхождении частной собственности на праве военного захвата».
Как это было в действительности
Я думаю, что у меня не будет оппонентов в том, что Первозаконие все–таки было, потому что Второзаконие – налицо. Гораздо меньше сторонников будет поменять эти два «закона» местами. Особенно среди тех, кто всю свою жизнь зубрил традиционную историю. Только вызубрил, внес в нее свой «великий вклад» в виде исправления блюд в меню фараона какой–нибудь 101–й династии, а тут… на, тебе, горный инженер Синюков объявился. Со своими «никчемными умствованиями»: учить «специалистов своего дела», «дилетант» эдакий, если убрать матерщинные слова, которыми эти несколько слов сопроводят.
Однако, придется послушать хотя бы, господа историки.
Как я уже обозначил выше, публичное право есть даже у стаи бродячих собак, поэтому распространяться о его возникновении особо нечего. Это прирожденное, первородное право. Право родителей, любящих и обучающих своих детей, перешедшее постепенно в право сильного или шибко умного вождя, шаха, лорда, князя, короля, императора. И нужно последнее для того, чтобы сытно есть, мягко спать, удовлетворять свои сексуальные потребности наиболее приятно. И так далее.
О развитии тут нечего особенно говорить. Разве что об унификации. Скажите, какому вору понравится, пойманному за два пальца, запущенные в чужой карман, если в одной деревне ему за это отрубят голову, а в другой – только два пальца, «виновные» в краже? Самому–то вору – ладно. А вот каково окружающим «честным налогоплательщикам»? Ведь почти каждый хочет что–нибудь украсть. И именно потому заботится о «справедливых» последствиях. Вернее, даже не о справедливых, а хотя бы «адекватных». А раз таких претендентов много, почти все, то умный вожак (на первых этапах – папа с мамой), непременно желающие быть любимыми, быстренько дойдут до унификации наказаний. Вот и все – публичное право готово. Ибо публичное право – это в подавляющем большинстве случаев – наказание за проступок перед царем, сиречь – «народом».
О его нынешних разделах, градациях, и прочих юридических штучках я даже говорить не хочу, все это в пределах понимания детсадовского возраста. Замечу только, что право собственности на все и вся в этом публичном праве, как я только что говорил словами Поссевино, принадлежит князю, лорду, а в собачьей стае – вожаку, даже все самки разом. Лучше я перейду к возникновению частного права.
Частное право – не самоочевидно, особенно на фоне публичного права. Иначе бы «Британника» с ним быстро разобралась. Это такое же величайшее «изобретение» как теория относительности, торговля и буквенная письменность. Кстати, колесо, глиняный горшок и лук со стрелами, которые историки считают величайшими, я к величайшим изобретениям не отношу, эти вещи любой ребенок пяти лет в любом племени на Земле изобретет играючи, в полном смысле слова играть. (Подробности – в других моих работах).
Я–то давно знаю, как было изобретено частное право, но вы–то не знаете этого. Потому буду рассматривать это изобретение последовательно, тщательно и со всеми возможными для меня доказательствами. Начну с русских слов с корнем «pra» – «пра», ибо «санскритский» корень был рассмотрен выше с подачи «Британники». Как вы помните, этот корень сильно смахивает на «товар» и «товарную сделку», отчуждение от меня к тебе, «куплю – продажу», разделяет производство и потребление, представляет товар в обороте.
Старинное русское слово «пра» означает истину, воистину, справедливо, откуда и произошло слово «право» (juris). Это же слово «пра» означает закон, правый, правда в отличие от кривды – вранья, шуи (В. Даль). Это же слово «пра» означает в многочисленных производных словах «связь с восходящим или нисходящим родством» в таких словах как праматерь, праотцы. Особенно вторичность, третичность и так далее этой связи: прапрадедушка и даже пращур – отец прапрадедушки. Все это делает это слово каким–то неопределенным, неточным, многозначным. Вместе с тем его трудно не ассоциировать с санскритским «пра», что приближает к этому слову и те его значения, которые придала ему «Британника». Вместе с тем, правый в значении лучший, чем левый (неправый), а также правда – закон, а в особенности право как таковое, юридическое говорит о том, что все это какие–то хорошие вещи или действия в отличие от плохих, неправильных, порочных вещах или действиях. А применение слова «пра» для связи с повторяющимися однотипными, родственными отношениями и событиями придает ему значение устойчивой связи, которой, в свою очередь, придается большое значение. Во всяком случае, слово это настолько старо, что только в санскрите и видно его начало. А в самом санскрите – еврейские корни.
Особенное значение в этом случае приобретает для нас слова «прах» и «пря» с тем же корнем. Мы говорим прах не только в понимании бренных останков человека, изначально как бы сожженного, что характерно как для индусов с их санскритом, хотя он и афганский, но и для древних русских, которые тоже сжигали своих умерших сограждан, но и употребляем это слово для всего изначально неживого, которое почему–то вдруг перестало существовать. Например, все пошло прахом, в смысле было и перестало быть. Имелось и перестало иметься. Например, тут царит прах и запустение. Слово «пря» Владимир Даль считает равнозначным слову «распря», я же считаю, что «пря» – обсуждение, заключение договора, а распря – неудача в этом начинании, в этом действии. Посмотрите сами.
