Текст книги "Неожиданность (СИ)"

Автор книги: Борис Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 78 страниц)

Полярник продолжил.

– А как мы вас там отыщем?

– Я ему скажу, и сын вас где угодно сыщет – он очень сильный маг и волшебник, не нам чета. Вам надо будет меня просто мысленно позвать – я почую. Ну а мне после этого достаточно будет этого человечка, что за меня сейчас уцепился, просто представить. А ты, кто со мной говоришь, видимо в нем проживаешь?

– Да, это так. Мы постараемся завтра же отплыть из Херсонеса, и отстанем от тебя по времени прибытия к Константинополю ненамного. Еще несколько дней придется потратить на то, чтобы возле пролива Босфор отыскать того, кто укажет в какую сторону лучше направить метеорит. Человек этот известен, надо его только свести с тобой или с твоим сыном.

На том и порешили.

Я худо-бедно обсох под мелким занудным дождичком, который то начинался, то прекращался, Господи! Что ж так холодно-то с утра! А вчера, вроде как-то нормально было, и вода казалась потеплей…, в общем, назад я уже для сугреву несся как лось рогатый по лесу!

– На чем же ты собрался плыть? – поинтересовался я у Полярника.

– На ладьях русских купцов Мартына и Андрея, – не раздумывая выдал готовое решение представитель более развитой цивилизации.

Молодец! А если все-таки подумать?

– А если они отплывут только через месяц? Или ушли сегодня рано утром?

– Отправимся с кем-нибудь другим.

– Так сейчас не сезон, в гаванях пустовато, и далеко не все идут в Константинополь. Кто возвращается по пути из варяг в греки, кто в Сельджукскую империю мостится, большая часть вдоль крымского побережья ерзает – тут богатых городов полно, и возле берега злых осенних штормов можно особенно и не опасаться – враз в какую-нибудь бухточку спрячешься.

А в столицу Византийской империи через все море надо плыть и плыть не один день, а берега черте где и многие туда осенью добираться просто побаиваются. Так что нам при незадаче и до зимы в Херсоне можно просидеть.

В этот раз Боб подумал немного подольше.

– Все ерунда! Ты у нас ушлый, вывернешься как-нибудь.

Достойный ответ, возразить нечего. Да и остальные члены моей команды его наверняка единогласно поддержат.

В трактире уже было шумно. Наших еще не было, даже неутомимый Христо пока не подошел. Орали по-гречески и размахивали руками какие-то двое нахальных пьяных в хитонах, требуя вина. Причем один кувшин они уже выпили и обильно блеванули прямо на пол, а платить активно не хотели.

На них мрачно взирал Эйрик, а Евдокима почему-то не было. Хрисанф выглядывал из кухни, но не вмешивался, и пьянчуги, не чувствуя отпора, распалялись все больше и больше. Может быть трактирщик хотел увидеть в деле и оценить своих новых работников, а скандинавский рыжик ожидал прямой команды от руководства, это так и осталось для меня непознанным. О чем все думали и что оценивали, мне не было никакого дела – я грубо хотел жрать и немедленно согреться изрядной стопкой водки, а эти идиоты срывали мне завтрак. В общем, по-о-оберегись!

Подойдя к месту конфликта, я сходу дал одному в глаз, а второму навесил чисто по-русски – с размаху по уху. Оба шлепнулись в собственные рвотные массы, и это еще более усугубило конфликт.

– Нас бить? – зарычали они, и оба вскочили с диким желанием подраться.

О как удовлетворили их неразумное желание! Только я больше не принимал в этом участия.

Эйрик, при виде всей этой катавасии, воскликнул с неожиданно усилившимся акцентом:

– Они напаль на клиент! – и взялся отрабатывать на дураках приемы рукопашного боя викингов, быстро нанося хлесткие и точные удары, а пришедший с опозданием Евдоким без лишних раздумий тоже увлеченно принял участие в происходящем.

Через пару минут должным образом обработанных посетителей выкинули за дверь харчевни. Перед расставанием ими вытерли опоганенные полы и взыскали с них деньги за убытки.

Я уже миролюбиво сидел за столиком и ожидал выдачи пищи. Тут-то ко мне и подошел мрачный Хрисанф.

– Владимир! Знаешь кого ты сейчас побил?

– Не успел поинтересоваться – сильно есть хочу. Спроворил бы ты мне что-нибудь быстренькое, ну вроде как яишенку с сальцем этакую.

– Это были слуги самого севастократора Исаака Комнина. Он вчера прибыл из Константинополя по поручению императора и остановился в доме нашего херсонесского стратега. Я потому и не решался их тронуть. А жуть как хотелось надавать по этим пьяным и наглым рожам!

Я больше не выдержал этого занудного перечисления неведомых мне византийских имен и званий и рявкнул:

– Если хоть чего-нибудь сейчас не дашь, убегу в другое место! И вина крепленого тащи!

Поняв, что я не шучу, корчмарь с Эйриком кинулись за провизией вдвоем, а вышибала упал от хохота на стул.

– Ой…, аха-ха-ха, какие вы русичи, х-х-ха! Дерзкие и неразумные! Избили таких замечательных слуг самого севастократора! Ого-го-го!

– Да что за черт еще этот севастократор?

– А дьявол их тут с чинами и званиями разберет! Не успеешь какому-нибудь византийскому павлину в нос сунуть, как он архонт, декан или еще какая чиновная пакость оказывается.

Тут рыжий притащил кувшин вина и пару кружек.

– А зажрать? – рявкнули мы уже в два голоса.

– Не, ну прямо как дома! – восхитился викинг. – Никакого чинопочитания и приличия нету! Там хозяин чего-то нарезает, сейчас притащит.

– Залуди вот винишка с нами, пока его нет, – торопливо наливая в свою кружку вина и суя ее в руки варягу, предложил бывший сотник, – а то он сейчас прибежит, снова нудить начнет!

Не тратя времени на отнекивания, Эйрик залил в глотку напиток, крякнул, быстренько пристроил стакан назад, и вытер свисающие длинные усы.

– Прямо один в один как у нас! – удовлетворенно заметил бывший труженик драккара, – аж сердце в груди песнь скальда-сказителя выводит!

Вернулся Хрисанф и притащил в одной руке здоровенное блюдо с крупно нарезанными кусками копченой колбасы, дольками чеснока и хлебом, а в другой еще две кружки. Всем налил вина, а колбасень мы похватали сами. Очень недолго пытался сделать приличное лицо скандинав-сервитум:

– Я на работе не пью! – но хозяин это не поддержал.

– По наглой личине видно, что уже принял на грудь с утра. Смотри, не опьянись раньше времени.

Я в это время выдал на пробу среднеазиатке и подголянцу по изрядному куску от изделия херсонесских колбасников, да и сам ухватил такой же пожевать. Моя тайная попытка сунуть волкодавам по второму кусочку колбаски была Хрисанфом сходу разоблачена и пресечена.

– Не порть собакам аппетит! Сейчас выпью и притащу им по миске гречневой каши с бараниной – она уже остывает на кухне.

Дернули. Эх и крепко греческое изделие! Градусов тридцать, не меньше. Закусили. Стали обсуждать утреннее происшествие.

– Поешьте, попейте сейчас вволю, – ласково уговаривал нас трактирщик, – а то в темнице неведомо чем и когда накормят. Может и вовсе кормить не станут, а сразу нас на плаху по приказу стратега поволокут.

– А что это за люди? – поинтересовался я, – какие-то стратеги, севастократоры… Что они делают?

– Стратег это назначенный из Константинополя глава города. Собирает налоги, следит за порядком, вершит суд, в общем делает все, что считает нужным делать – он по сути здесь наместник императора.

– А севастократор чем занят?

– Да ничем! Но это звание получают ближайшие родственники или любимцы императора Алексея Первого. Он сам эту должность и ввел недавно. Четкого круга обязанностей у них нету, куда самодержец пошлет, туда и пойдут, чего повелел порфирородный делать, то и сделают.

Стратег отлично понимает, что Херсон центр всей торговли Севера с Югом, Запада с Востоком, связующее звено торговцев разных стран и народов, и никогда без веской причины купца не тронет. Напугаешь торгашей, переметнутся они в другие места, и уйдет из казны колоссальная прибыль, и захиреет великий город.

– А что, мелкая драка в кабаке считается веской причиной для разбирательства и казней? – удивился я. – Все живы остались, никого не покалечили, имущественного убытка нет.

– Тут случай особый! Исаак старший брат императора, активно пропихивал его на престол, отнимал у церкви имущество для войны, которую вел Алексей, лично любит допрашивать и пытать схваченных врагов. Вдруг эти два придурка у севастократора в чести, и он попросит местные власти за них вступиться? Стратег придворной шишке такой величины отказать не посмеет, и пошлет за обидчиками стражников. Тут-то нам всем и хана!

– Не волнуйся так. Эти баламуты были пьяны, и обстоятельства дела толком не обрисуют. Ну поругались в корчме, ну подрались там с кем-то. А твои-то мужики изложат обстоятельства дела четко: посетители харчевни по пьяной лавочке затеяли драку между собой. С одной стороны – ваши византийские красавцы, с другой – русский наглец-купец – он-де ваших и побил. А законопослушные вышибала и сервитум потасовку разняли и выпроводили всех из трактира. Так что ищите русского и волоките его на правеж, пусть он за дела свои хорошие ответ и держит.

– А где же в это время буйный русский обретается? – поинтересовался Хрисанф.

– Да черт его знает! Первый раз сегодня эту рожу и увидели. А ты, Хрисанф, должен быть вовсе не при делах – тебя в момент драки и в кабаке-то не было, ты после пришел.

– Тебя же схватят!

– Им для этого весь город перевернуть придется, а Херсонес не какой-нибудь мелкий городишко, где три улицы да два двора – тут наищешься. А наша ватага завтра-послезавтра уходит, здешние дела мною закончены.

– Да не буду я всю ответственность на работников перекладывать! – взъерепенился трактирщик, – не такой я человек!

– Ну и дурак, – оценил его честь и мужество я. – С твоих работников взять нечего, это каждый мелкий чиновник понимает, – гони этих нищебродов отсюда взашей! – а тебя дои да дои, куда ты от дома да от корчмы денешься. А всякой чиновной шатии-братии враз к этому делу примажется неимоверное количество, и они будут рвать тебя, как волки оленя.

– Да, – неохотно признал Хрисанф, – развелось этих писцов поганых, всяких там асикритов да кураторов за имперское правление немеряно. Их тьмы и тьмы. Обдерут меня эти канцелярские собаки кругом, без последнего хитона оставят.

– Вот то-то и оно. Поэтому ты в это дело лучше не суйся, а то останешься без кола и двора.

– А как же ребята? – опять забеспокоился трактирщик. – Что если их жестко прихватят?

– Могу сказать, пользуясь твоими способностями предсказателя, что каждого из них ждет в дальнейшем, – подсунулся Полярник.

– Давай!

А я несколько раз пропел мелодичным голоском кришнаита для разогрева публики мантру «Харе Кришна, Харе Рама», и оповестил присутствующих:

– Так индусы молятся Богу Отцу и Богу Сыну. Христианской церковью это не запрещено. Теперь я могу предсказать будущее для вас, священниками это тоже не осуждается. Хотите услышать?

– Да! Конечно! Говори скорей!

И я начал повторять вслух звучащие в голове предсказания.

– Вся эта история с дракой в кабаке ни во что не выльется, никто в ней разбираться не будет. Вероятнее всего эти два гуся поганых и не решатся подсовываться под грозные очи Исаака со своей ерундой, понимая, что с них-то с первых он шкуру и спустит.

Хрисанф разбогатеет во время следующего торгового сезона. Христо попытается уйти и открыть собственное дело, но у него ничего не выйдет – быстро разорится и вернется обратно.

Весной Эйрик столкнется с кровником по имени Вилфрид…

Викинг вскочил, молниеносно сгреб меня за грудки и заорал:

– Говори! Говори! Это главный враг нашего рода! Он троих моих старших братьев убил!

– … и сумеет зарезать его кинжалом по имени Гибель врага…

Эйрик выпустил меня из своих лапищ и упал на стул.

– Это наш родовой кинжал. Последним из нас им владел мой любимый старший брат Алрик, – негромко и как-то отстраненно сказал он. – Я видел эту сталь перед своим бегством из Хассмюры на поясе у Вилфрида. И у меня нет в жизни другой мечты, кроме как убить этого гада из Гуннарссонов и вернуть достояние нашего рода – кинжал по имени Гибель. А на ножах я бьюсь не очень…

– И что? – весело рявкнул Евдоким, – я на ножах всегда был первый в дружине – хошь издалека кину и не промахнусь, хошь так и этак противника его же собственным ножиком распишу, перед этим кинжал из вражеских рук выбив и на лету поймав!

– И ты меня научишь? – полыхнул внутренним огнем викинг.

– А то! Зимой посетителей будет мало, целыми днями учиться будем, коли не заленишься.

– Я не ленив! Но Вилфрид один не ходит… Его спину всегда верный друг Петтер бережет… И бьются они всегда на пару, даже если враг против них в одиночку выступит…

– А рядом с тобой теперь твой верный друг и собутыльник Евдоким выступит! – захохотал бывший сотник, и грубый шрам, пересекающий его щеку, искривился еще больше и показал лицо человека, привыкшего не только убивать, но и рисковать собственной жизнью, – Бог даст, одолеем!

За это и выпили.

– Я отслужу! – преданно заверил Эйрик старшего товарища, – что хочешь для тебя сделаю!

– Конечно сделаешь! Как всех поубиваем, еще кувшина два винища выставишь! Га-га-га! – заржал сотник. – Эй, предсказатель, ты про меня много не бреши – копчу небо, как умею, а всяких половецких кровников на меня охотится неимоверное количество, потому я из Феодосии и отчалил. После того, как половцы город взяли, а я чудом жив остался, подумал: коли узнают, где от ран отлеживаюсь, они всей ордой мой дом штурмовать придут – много ихнего брата в разных боях положил! Поживу на белом свете еще?

– Конечно. И не мало.

– В полной силе?

– Да.

– Вот и славно! – порадовался Евдоким, – Вот за это и выпьем! – и рявкнул командным голосом, привыкшим повелевать и вести за собой сотню в бой: – наливай!

И тут отозвался от входа таким же рявком голос, привыкший повелевать тысячами воинов:

– И мне! И зажрать! – это привел остатки нашей ватаги на завтрак бывший воевода Богуслав.

Он подошел чеканным шагом к нашему столику, схватил железной ручищей кувшин и начал хлебать хмельную прелесть прямо из него. И похмелье отступило!

Дожрал последний кусок хлеба, колбасы ему уже не хватило, обвел таверну просветлевшими глазами и скомандовал:

– Пааавторить! И побольше.

Хрисанф унесся жарить на всех яичницу, Эйрик с Евдокимом последовали за ним, а мне уже весело трещал Ванюшка, плюхнувшийся на их место:

– Мастер! Мы так вчера с Венцем удачно моих коней продали! Хватило и Нае на коралловые бусы, и нам на пивище с крабами. Раки, они и на море раки, только что побольше.

Наина степенно присела на стульчик, гордо выпятила грудь с лежащими на ней розовыми бусами и скромно заметила:

– С самого Красного моря арабы привезли. Красота необыкновенная! Я такие же еще в Киеве хотела купить, да где там! Близок локоток, а не укусишь – цену просили запредельную, а дядя Соломон, старый жук, помочь отказался. Расходы, мол, несу последнее время большие, совсем денег нет.

Венцеслав с достоинством опустился на свободное место – он пока хранил венценосное молчание.

– Как наши дела? – остановив молодежный треп взмахом ладони, поинтересовался удобно устроившийся у заветного кувшинчика Богуслав.

Я доложил.

– Значит, пора уплывать, – подытожил наш серый кардинал, опытная боярская умница 11 века. – Остались всего две трудности для заключительной части нашего Великого Похода.

Первая была мне ясна – это поиски Омара Хайяма в недружественной нам и ему Сельджукской империи, а вторая?

Спросил у Богуслава. Тот не удивился вопросу от атамана профана, я свою некомпетентность проявлял и раньше, а спокойно разъяснил:

– До Константинополя, Володь, надо еще доплыть. Абсолютно надежных судов не бывает. Пойдем за шерстью, а вернемся стриженными. Или вовсе не вернемся. Выедем в сладких мечтах об удачных поисках у турок, а первый же большой шторм пустит наше суденышко на дно. А сейчас осень, шторма часты, и плыть нам не один день, ох не один!

Брести по суше слишком далеко, да и разных народов на берегах расселилось там немало. Слишком долго будем идти и отбиваться от местных – не успеем. Придется рискнуть и попытаться добраться до места любым способом.

Я робко поинтересовался:

– А каковы же эти способы?

В голове роились разные глупости: долететь, вчетвером оседлав ведьму Пелагею-Наину; выманить из меня Боба Полярника и проломить им портал в Константинополь; воткнуть в рот для дыхания тростинки-камышинки и дошлепать по сероводородному дну до византийской столицы, и тому подобная чушь.

Богуслав ласково поглядел на Ваню с Венцем.

– Вы, ребятишечки, пересядьте от нас подальше – потолкуйте там между собой.

Надо так надо, и парни безропотно пересели.

А Слава не отрываясь смотрел прямо в глаза Наине. Долго-долго смотрел и ничего не говорил. Потом начал негромко напевать что-то непонятное и сидя раскачиваться:

– Шемоше пенаши, фемае вентаи, – и в таком ключе пел минут пять.

Наина тоже потихоньку стала раскачиваться, глаза у нее закатились, и был понятно – еще чуть-чуть и она шлепнется со стула.

Тогда Богуслав негромко позвал:

– Пелагея… приди…

Появился Хрисанф со здоровенной сковородой, где все еще скворчала яичница с сальными шкварками, за ним Эйрик нес стопку тарелок с кучей вилок и блюдо, полное нарезанного хлеба, следом Евдоким пер две здоровенные миски с собачьей кашей. Потом все это было расставлено, положено, выдано. Минуты пролетали как скорый поезд мимо дачных платформ для электричек, а Наина все так же тупо глядела в одну точку.

Я, справедливо решив, что ни на что тут не влияю, а кушать охота страшно, приступил к еде. Богуслав не отрывался взором от предсказательницы и тихонько-тихонько напевал все ту же мелодию, но уже без слов.

Вдруг Наина встрепенулась, оглядела обстановку и сказала:

– Все та же корчма… Ох, спасибо мальчишки, вытащили! Какие там переходы и пещеры в этой молодой колдунье! Я-то думала все как в моих девках будет – захотел вошел, отодвинув их, захотел вышел, а тут как в ловушку попала!

Первые часы все ждала: вот сейчас она меня позовет, я и устроюсь поудобнее, да где там! И сама никак не вылезу – такие там овраги да буераки, что ахнешь! Каменные стены не подпускают к важным местам в ее курчавой башке, защищена бабенка от и до. В общем, как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

И тут вдруг колодец светящийся с неба протянулся! Я тут же поняла – помощь пришла, и не будь дура, по нему наверх карабкаться принялась. Птицей бы вылетела, да не быстрое это дело оказалось.

Залезла, гляжу – одурманили девку, воли лишили, можно жить и работать теперь. Враз обосновала себе там уютное гнездышко прямо возле выхода, и назад, в эту жуткую дыру, что у нее в глубине, меня уже не загонишь.

Кланяться вам на глазах ее мужа не стану, вон так и зыркает в нашу сторону глазенками! – враз чего-нибудь заподозрит. Я от всех дел там, в берлоге этой, отстала, ничего не видела, ничего не слышала.

Уставший после борьбы с не очень сильной, но все-таки колдуньей, Богуслав пока отдыхал, а передохнувший и отожравшийся я рассказал ведьме о последних событиях.

– Вот ведь кобыла противная! – возмутилась Старшая ведьма Киева, – меня даже с дельфинами договариваться не позвала. Я в них, конечно, ни уха, ни рыла не понимаю, но может хоть присоветовала бы чего толковое. Не-ет, теперь за порядком наблюдать буду строго! Хватит, натерпелась я в ее естестве, как за всю предыдущую сотню лет. Вот помогу вам, и назад в уютную внучку Оксанку отправлюсь.

– Ксения, вроде, как-то молода, чтобы иметь столетнюю бабушку, – выразил я сомнения в их родстве.

– Ну, она мне скорее двоюродная правнучка, но это сейчас неважно. Зачем на помощь призвали? В чем загвоздка?

– В дороге к Константинополю. Осень, штормы, вдоль берега плыть долго. От Херсонеса до Царьграда по прямой-то больше пятисот верст будет, а вкругаля вертеться, неведомо вообще сколько выйдет.

Опять же, нужен уверенный попутный ветер, не ходят еще толком суда, если он откуда-нибудь сбоку дует. А уж ежели в лоб бить настропалится, вообще пиши пропало. И возле берега рифов полно, течений водных всяческих, явно лишних, немало.

Что посоветуешь?

Пелагея немножко подумала, потеребила гибкими пальчиками подбородок и спросила Богуслава:

– Ты отодвинуть шторм или вихрь не очень далеко по морю сможешь?

– Верст на двадцать точно смогу. Дальше – не уверен, не пробовал.

– Дальше и не понадобится. А я уж выдам ветер, какой понадобится, в этом я искусница. Ладно, как понадоблюсь, подзовете Найку, и в разговоре случайно упомяните мое имя – враз объявлюсь. Пойду радовать любимого своим присутствием, отпущу пока супругу его на волю.

Взгляд Пелагеи затуманился, голова стала медленно опускаться на грудь. Вдруг женщина встряхнулась, встрепенулась.

– Уф! Уснула я, что ли? Так чего порешили-то?

О! Светоч женского разума Наина к нам вернулась!

– Плыть напрямую, – объяснил я. – Богуслав будет тучи разгонять, а ты станешь стараться, чтобы ветер в нужную сторону дул.

Всегда уверенная в себе и постоянно удивлявшая народ своим хвастовством Наина вдруг как-то (впервые на моей памяти!) усомнилась в своих возможностях.

– Это…, мастер, я, наверно, сболтнула чего лишнего, неловка я в нужную сторону дуть, разве что только ртом…

Я мысленно похлопал в ладоши. Видимо безуспешная и провальная попытка контакта с дельфинами положительно повлияла на эту нахалку и рисовщицу.

– Ты позови Пелагею, она поможет. Помню с прежней хозяйкой у них это всегда получалось.

– А я, у меня еще лучше получится! Я так скомандую, что все аж ахнут!

Ну вот и возвращение на круги своя, опять заякала. Впрочем, она-то нам и не нужна, лишь бы Пелагее не мешала дела вершить. А теперь флаг ей в руки, и попутного ветра по пути к мужу!

– Наин, ты сейчас иди к Ванюше, но вы пока далеко не убегайте – вдруг понадобитесь. Сегодня надо решать насчет переправы через море с Мартыном и Андрюшкой, а я их пока что-то и не вижу. Давайте еще часок в харчевне посидим.

– Конечно! – и рванула к своему желанному.

– Ловок ты чертяка! – благосклонно отозвался о моей деятельности Богуслав. – Теперь всегда можно под шумок ведьму вызвать, и на саму Наину свалить: да ты, мол, второпях и от усердия все позабыла и теперь путаешь. Колдунья, с ее гонором, сразу заорет: я все помню! Я лучше всех все помню! – нам с рук все и сойдет.

Тут пришли завтракать Мартын с племянником. Слава Богу, не уплыли еще, подумалось мне. Поздоровались со всеми и присели делать заказ. Я, поприветствовав их в ответ, спросил у Славы:

– Сейчас к ним подойдем, или подождем, пока поедят?

– Пусть поедят, может подобрей станут. И ты меня в эти переговоры не втягивай – сходу сболтну не то, что надо. Ты-то вон экий ловкач – враз к любому подходец найдешь.

Что ж, была бы честь предложена. Богуслав, конечно, человек очень умный, но он как пожизненным воеводой был, так им в душе и остался. А недаром исстари повелось, что одни воюют, а совсем другие по итогам боев договариваются. Не надо мешать кислое с пресным.

Поели смоляне довольно-таки быстро, и, отдуваясь, откинулись на спинки стульев, начали готовиться к расчету.

– Пора! – скомандовал воевода, и бросил меня вперед, как засадной полк, а я привычно вздохнул и отправился договариваться на дипломатическом уровне.

Подошел, без спросу присел, и без утомительной бодяги, вроде: как живете, что жуете, сразу взял быка за рога:

– Вы в Константинополь плывете, или уже передумали?

Отвечал мне многоопытный дядька Мартын.

– Да чего тут думать? В Херсонесе сейчас достойной торговли нету, еле-еле кое-какая захудалая тоговлишка теплится. За все наши товары только полцены дают, за византийские ломят неимоверно. Ради такого прибытка нечего было сюда добираться – в Киеве такого же киселя вволю бы нахлебались.

Я заинтересовался.

– А каким же таким товаром славен Константинополь, что его на Руси нету? За чем можно весь Славутич сверху донизу пройти, отбиваясь от половцев, и аж через море, рискуя в смертельный шторм попасть, перебраться?

– А вот слушай, – стал излагать подобревший после завтрака купчина, – благовония у нас есть? Выросли из-под земли серебряные сосуды замечательной ковки и чеканки? Специи заколосились? Императорские шелка вместе с озимыми взойдут? Родники виноградными винами забьют? Оливковое масло живицей само по деревьям потечет? Пелопонесские ковры нам пчела соткет? Украшения с индийскими самоцветами осенним дождем выпадут?

Ничего этого на Руси нет, делать не умеем и неизвестно, когда научимся. А тут сотни лет ткачи и златокузнецы, чеканщики, виноделы, мастера по изготовлению специй над этим всем бьются, неустанно оттачивая свое мастерство.

А кое-что, вроде парчи, и не продается вовсе, запрещено императорским указом. А исхитришься где-то купить, при выезде отнимут, да еще большим штрафом тебя, наглеца, накажут.

Константинополь – это центр мира и всей мировой торговли. Лучшие товары разных народов византийцы доводят до ума, перерабатывают, облагораживают, и нам, русичам, генуэзцам, скандинавам и немцам сбывают.

А в другую сторону, арабам, индусам, китайцам и всяким нам даже и неведомым народам, идут стеклянные итальянские изделия, фризское сукно, слитки серебра с рудников Богемии, мечи с Нижнего Рейна и Фландрии, наши мед, воск, пенька, лен, шкурки пушных зверей и многое, многое другое. И от русских только дары земли, изделий почти нету. Потому и бедны. А императорская казна, получив разные сборы с купцов и ремесленников, ломится от серебра и золота.

Вот и нам с племяшом охота поучаствовать в этом пиру.

Тут я запротестовал.

– Но есть же и у нас достойные мастера! Вот один киевский златокузнец делает великолепнейшие драгоценные украшения…

– Это Соломон что ли?

– Ты его знаешь? – удивился я.

– Кто ж его не знает! Он лучший на Руси, не гляди, что иудей. Сам я его изделия не беру, дорого очень, но по заказам наших бояр и других богатых людей иной раз привожу кое-что.

Но таких, как он, на Руси раз-два и обчелся, а в Константинополе их десятки, а то и сотни. Ну да ладно, нам пора пойти взглянуть как там Андрюшкину ладью законопатили, течь, понимаешь, дала.

– Погоди, не спеши, – остановил его я, – давай как купец с купцом потолкуем.

– Начинай, – сразу подобрался Мартын, – прояви свою новгородскую ухватку и сноровку!

– Нам тоже в Константинополь позарез надо попасть по неотложному делу. Может возьмешь попутчиков? Не бесплатно, конечно.

– Тебя бы я взял с собой охотно, ты мужик в доску свой. Ваньку бы обязательно с собой прихватил: хороший парень, простой, бывший матрос, поможет команде, если что. С вас бы я и денег особых не взял – плавание длинное, скрасили б с тобой дорогу разумной беседой под молодое греческое винишко.

А вот остальные в твоей ватаге, им палец в рот не клади. Мрачный боярин Богуслав – постоянно зверем глядит. Нравный шляхтич Венцеслав – все за кровную обиду почитает, рука вечно саблю ищет.

Да еще и баба в придачу! Провалиться бы ей на ровном месте! Ни в жисть бабу на свой корабль не пущу! От женщин в плавании один убыток – свяжешься, потом не расхлебаешь.

Их ни за какие деньги с собой, да еще по осени, с собой не возьму. Уж не взыщи, поищи кого-нибудь пожаднее нас с Андрейкой. Верно, племяш?

– А то!

– У нас еще два небольших конька, – понуро сообщил я.

– С кониками можете отправляться по берегу. Даже маленькие, они на пару пудов тридцать вытянут, гораздо больше вас пятерых вместе взятых, а ладьи и так товаром перегружены. И лошадей просто так не возят, их на особых ремнях подвешивают, а не то или сами убьются, или кого-нибудь залягают.

Вдобавок Андрейкин впередсмотрящий, вот сукин сын! – в устье Славутича зазевался, и корабль налетел со всей дури на комель здоровенного бревна-топляка. Олешье мы уж к той поре давно миновали, а больше чиниться было негде. Перекидали на мою ладью чего потяжелее, остальное на корму перетащили, чтобы нос над водой поднять, забили дыру чем смогли, да кое-как сюда добрались.

Херсонесские мастера-корабелы по всему здешнему побережью славятся, со вчерашнего дня уж затычку делать начали, сегодня конопатить и обшивать дыру досками будут. Обещали все обустроить прочнее прежнего.

– А как хотите идти?

– Напрямки страшно, прихватит в чистом море шторм, враз рыб отправишься кормить, а вот по побережью, прижимаясь к бухтам, кое-как проплывем. Конечно, дорога будет в два раза длиннее, ветер сейчас неустойчивый – куда потащит, не угадаешь, и не дай Бог в полный штиль попасть, или встречный в лицо бить зачнет, и придется полтора-два месяца плыть, но деваться некуда.

Места мне ведомые. Вначале вдоль дружественных берегов славянских племен тиверцев и уличей пройдем, затем валашские порты-города Томы и Пангликару минуем – вот там ухо надо держать востро, народишко голимые разбойники и отъявленные бандиты, к тамошнему берегу лучше без крайней нужды не приставать.

Этих проскочим, богобоязненное болгарское царство начнется, вот там тишина и порядок! Варна тебя встретит малиновым колокольным звоном, а там уж глядишь и Пиргос показался.

На тамошние злые рифы свет громадного маяка острова Святого Ивана, что в версте от Созополя находится, наскочить не даст. На этом большом и высоченном острове храм и монастырь Святого Иоанна Крестителя находится, большой постоялый двор и лечебница для паломников постоянно народом полны. Отовсюду люди туда полечиться едут, припасть к мощам святого.

А сколько там птиц! Кишмя кишат серебристые чайки и чайки-хохотуньи, бакланы и буревестники, утки разных видов, крачки, чегравы, нырки – нигде я столько птиц разом не видал!

Вот там можно и передохнуть пару дней, спокойно помолиться возле останков святого. И Константинополь уже в двух шагах. Прибудешь туда просветленным и отдохнувшим, торопиться не станешь, товар по дешевке из рук вырвать не дашь – расторгуешься спокойно, с достойной прибылью. А поторопишься – шир-пыр восемь дыр! – ахнуть не успел, кругом обобрали, там народец пройдошливый, зевать не станут.

– Ну ты, брат, прямо сказитель народный! – поразился я. – Такую, понимаешь, былину о хождении за море сложил, что слушаешь и млеешь!

– А как же иначе? Ведь мы, купцы, половину времени в разъездах проводим, а надо еще успеть порадоваться короткой жизни, насладиться красотами природы, не все же о прибыли мечтать, да над счетами бычиться!

Племянник глядел на дядю восхищенно – он нашел свой идеал купца и человека!

– Дядька, да ты женись на мамке! Она тебя любит, одной семьей заживем! Как ты придешь, враз вдовий плат с головы скидывает, в расшитом полушалке сидит, красуется. Не знает, чем тебя приветить, что подать.

– И я ее очень люблю, и зову замуж постоянно. Так она артачится – все мужа забыть не может.

– Да он вечно пьяным был и поколачивал ее частенько! По пьяни и утоп, а все дела в расстройстве оставил! Ладно ты в нашей жизни появился, а то бы уж давно с ней на паперти стояли.

И ладья, где я командую, в сути твоя, и товар весь на твои деньги куплен, и склады твои! Ты мне последний год заместо отца стал – учишь всему, все показываешь, мелкие дела доверяешь вести, а прибыль поровну делишь.