Текст книги "Неожиданность (СИ)"

Автор книги: Борис Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 78 страниц)

Глава 20

С утра моросил осенний меленький дождик. Нас это не смутило, и, позавтракав, пошли седлать лошадей. Олег с братьями уже толклись по двору.

Подошел Обросим с двумя деревянными мечами под мышкой, и тут же повел будущих караульщиков на свободную площадку за домом.

– Какой-то он старенький, да мухортенький, – скептически заметил Олег, – не пришибли бы они его.

– Спасибо скажешь, если на своих ногах твои братья отсюда сегодня уйдут. А то еще, может, на телегу придется грузить.

В лесу стояла золотая осень. Багряная, желтая, коричневатая листва усыпала нашу дорожку, остро пахло прелью. Сегодня выездка и джигитовка шли полегче. Уже наловчились спрыгивать на ходу. Для посадки в седло приходилось все-таки лошадей останавливать. Велел Ваньке делать это пореже. Впереди еще месяц, навыки успеют прийти. Нечего с самых первых дней жилы-то рвать.

Рассказал Богуславу о проблемах ведуна. Боярин кивнул, – поможем.

– Думаю, главное, будет у его жены в голове правильно все перестроить. Дочку она сама прижучит, не наша уже забота.

Я согласился. Корень зла в этом деле гнездился в Любе. Не будет она на Игоря давить, да пару раз цыкнет на дочь – проблема будет решена.

Вернулись после поездки. Ваня сегодня уже скакал живчиком, а вот три богатыря-брата, отоваренные ушкуйником вручную, а потом палками, взирали на меня со скамейки горестными ликами. Ну ты нашел зверя-учителя! Обросим силу ударов никогда не ограничивал, рассуждая, что в реальном бою с тобой цацкаться не будут.

Мы с Богуславом сходили к супруге ведуна, и он заложил в женщину новые жизненные установки. Не надо совать в рот своему птенцу корм, как только он его потребует. Помочь – помоги, но только в реально трудных жизненных обстоятельствах. На выдумки зятя можно не обращать внимания. Торговлишку завести? Заводи все, что угодно, но только на собственные деньги, тебе тесть уже два раза пытался помочь – бесполезно. Дом строить? На какие это шиши? Не нравиться с родней жить, иди у матери жены поживи, и анекдоты про тещу быстро станут близки твоему сердцу.

Потом волхв убрал из памяти женщины наш визит, и мы с чувством исполненного долга удалились. Затем Богуслав забрал коня и уехал к князю, а я решил посетить лесопилки на Вечерке.

Иван с Егором, добыв где-то длинную лестницу, подались искать в лесу рябину, а я запряг Вихря, который на выездке скакал без всадника, и не был утомлен, как другие лошади. С собой в поводу прихватил жеребца для Матвея – Ворона. Пусть бывший ушкуйник тренирует коня и приучает к себе. На него одел упряжь и пристроил мешок овса – на неделю коняге хватит. Хлопнул себя по лбу – чуть шубы не забыл! Бабы у Данилы на пилораме уж заждались поди! Приторочил и их.

Попутно заскочил на рынок, заказал у разных кузнецов, чтобы долго не ждать, все для кирпичной кладки: два мастерка, два молотка с острым концом с одной стороны, отвес, длинный уголок с дырками для шнура, пару здоровенных гвоздей, совковую лопату, железную емкость для замеса раствора. До завтра все обещали сделать. По ходу купил тонкую и очень длинную веревку.

Дождик давно закончился, в небе играло нежаркое осеннее солнышко. Ехал долго, не торопясь и раздумывая о разных вещах. Если Марфа очень сильно поумнеет, не задушит ли ее скука? Пока мы путешествуем, а она нас караулит, ей, конечно, будет интересно и весело, а если нам вдруг удастся вернуться? Валяться целыми днями возле опостылевшей будки, гавкая на пришедших раз в три дня чужих, – слабая нагрузка для ума двенадцатилетнего человеческого подростка. Как все было проще в трехлетках! Ладно, потом чего-нибудь с Богуславом придумаем.

Важнее, пожалуй, другое – мы бродить будем несколько месяцев, а ни я без Забавы, ни Забава без меня, жить просто не в состоянии – оба страшно тоскуем. Надо посоветоваться с боярином-дворецким. Что ж такое, куда не погляди, отовсюду его незаурядная личность вылезает!

Хорошо Ивану с Наиной – на пару идут! А как же вывернется из-под опеки жены Матвей? Она его просто ни на какое смертельно опасное дело не отпустит. А на конец света ей наплевать – попы пусть об этом думают! В общем, надо бы посоветоваться…

Выкинь это имя из своей головы, старая размазня! 57 лет благополучно без друга-боярина прожил, и тут изловчишься! Своего опыта за жизнь накопил немерено, научился вылезать, выруливать, выкарабкиваться, на край – выползать, не озираясь и не ожидая, что кто-то меня из трудной ситуации за уши вытащит. А тут – Богуслав, Богуслав… Тьфу! Начни еще его звать дядя Слава тоненьким голоском и писаться по ночам в кроватку!

Стал думать реально и жестко, как привык за долгую жизнь. Елена из купеческой богатой семьи, и ее брак с довольно-таки бедным ушкуйником был явным мезальянсом. Лесопилка положение несколько улучшила, но выровняла не до конца. Матвей был компаньоном! И то поди, за глаза болтали, что он простой пильщик, а хозяин совсем другой. А как пройдет слушок о моем боярстве, сомнений ни у кого не останется. Елене, надо думать, все это сильно досаждает. Отсюда вывод: девчонку надо поманить сладким и желанным куском.

С этими мыслями я заскочил к Даниле, отдал шубы – женщины были счастливы, и поскакал дальше. У Матвея кипела как обычно работа, пилились доски. Отозвал его в сторонку, изложил свою дерзкую идею.

– Давай попробуем, – согласился Матвей, – может быть и проскочит. А то если ей чего не нравится, меня может без соли сожрать! И вечно укоряет нашим компаньонством. А вон Филипп уже сам хозяином стал, а у Евдокии муж…, а у Настасьи… Один я неловкий дурак! Аж зло берет! А если брякну, что просто так попрусь на край света с тобой – сгноит, как пить дать сгноит. Только ведь вышибут нас отсюда со дня на день бояре. Ленка мне все вечера расписывает, как у ее батюшки мне в приказчиках будет хорошо.

– Извини, Матвей, совсем забыл тебе сказать – я тоже боярином оказался, и как ни странно, тем же Мишиничем. Я младший сын Твердохлеба.

– Ты же, вроде, сам в немалых годах, и приезжий из далекого города?

– Я князю жизнь спас, а его боярин с нами пойдет. Вот он и сходил к Твердохлебу и чем-то его заинтересовал. В результате – я боярин, владелец этой лесопилки и куска Вечерки вокруг нее с лесом и землями. Могу подарить кому угодно.

– Лихо!

– Кстати, – спросил я Смелого, как его кликали в ушкуйных атаманах, – ты не надумал, кого можно оставить в пильщиках вместо тебя?

– Все наши в постоянных походах, бросать никто это дело и не думает. Жалко отец у меня сильно болен, он бы в самый раз подошел!

– А что с ним? Изранен, как твой побратим?

– Да нет, бог миловал. Плющит его неведомая болезнь в районе поясницы. Как нагнется, умаивает дикая боль в спине. Поднять чего-нибудь, тяжелее кружки с водой, просто невозможно.

– И давно это у него?

– Да уж года три, как началось.

– А к лекарям ходили?

– От их настоев из травок и компрессов только хуже стало.

– Ведуны глядели?

– Глядели. Сказали – черная полоса и проводили. Недавно костоправ пытался помочь: за голову дергал, на спине у отца прыгал, поясницу ему мял – только хуже стало.

– Попытаюсь твоему отцу помочь.

– Ты костоправ?

– Нет, но может чего с волхвами вместе придумаю. Его где можно найти?

– Днем на рынке, в лавке, вечером дома.

– А живете вы где-то возле Ермолая?

– Соседний дом.

Елена позвала нас обедать. Перед едой сообщил ей новость о моем боярстве и переходе в мою собственность лесопилки и окрестных просторов.

– А с нами теперь что будет? – спросила Лена, – выпрешь да наемников возьмешь?

– Куда это я друзей выпру? Как сидели на Вечерке, так и будете сидеть.

За это решили выпить. Хозяйка достала бутылку настойки – Данила подарил, налила нам по рюмке. Сама из-за беременности не стала. После этого беседа и еда пошли веселей. Пора!

– Мне через месяц, по поручению отца, в Царьград ехать.

– Зачем?

– Этого сказать не могу, дело тайное, боярское. Мне с собой верный человек нужен, решительный, смелый, ловкий в бою. Зову вот Матвея, он пока думает.

– Никуда он не поедет! Виданое ли дело, переться невесть куда!

Предчувствия меня не обманули. Пора бросать крючок с наживкой.

– Если Матвей поедет, вся лесопилка будет ваша. Лавка, где Ермолай торгует, останется на двоих – мне доски на кареты там брать удобно.

– Вся лесопилка? (Клюет!)

– Вся!

– А за дом деньги вычтешь?

– Да бог с тобой! Живите счастливо!

Елена повернулась к супругу:

– Матвей! (Подсекай!) Надо ехать!

Супруг попытался для вида повилять, поотказываться, но дальнейшие разборки были решительными и жестокими. Лена вскочила и начала шуметь.

– Ты совсем дурак на своей пилораме стал? Хозяином станешь! Отец за руку с тобой начнет здороваться! Подсобники по имени-отчеству звать будут! Я купчиха стану! Уважаемые будем люди. А сейчас что? Ты пильщик, я простая пилильщица. Ниже приказчиков стоим!

– Бери выше, – строго сказал я, – будете житые люди! Земли большой участок под вами ходить будет, она тоже ваша станет – я отдам. И это не маленький клинышек под огородик, а, как у иных бояр вотчина – пятьдесят верст хоть в какую сторону от Вечерки езжай. На земле – реки десять верст, лес, поля. Полно зверья, птицы, рыбы, пчел, деревьев. Можешь в аренду под пахоту поля сдать, лес и реку под промыслы, на Вечерке еще хоть десять лесопилок и мельниц ставь. Хоть паши, хоть пляши! И все, все, все это, – ваше!

Житые люди в Новгороде были по правам, как более поздние дворяне – чуть-чуть стояли ниже бояр и гораздо выше купеческого сословия.

Елена упала на табурет. Она ошалело озиралась, словно оглядывая необъятные просторы принадлежащей ей, и только ей земли. Уже не отец будет решать, подавать ли зятю руку, а зять, по доброте душевной, может ласково потрепать тестя-купчишку по плечу или подать пару пальцев для пожатия! Вопрос был решен сразу и окончательно.

– Вы когда выезжаете? Что-то может вам в дорогу сложить?

Мнение мужа, на фоне вновь открывшихся обстоятельств и красоты будущего величия, Лену абсолютно не интересовало. Езжай и точка!

Для большего эффекта спросил Матвея:

– Так ты едешь?

– Едет, едет, – торопливо заверила хозяйка.

Бывший ушкуйник только развел руками.

Вот и ладненько!

– Выезжаем через месяц, – начал объяснять я Матвею. – До Смоленска на конях добираться будем. Лошади новые, им к всаднику привычка нужна. Пригнал тебе вороного жеребца, объезжай, приучай к себе. Каждый день желательно проскакать на нем подальше. Приучайся с коня спрыгнуть с седла и опять запрыгнуть на ходу. Это нужно, чтобы лошадь отдохнула от твоего веса, – дорога уж очень дальняя будет, а останавливаться лишнего времени не будет. На коне сейчас мешок овса приторочен – им и сеном кормить станешь. Овса фунтов по десять в день подаешь. Да одним им одним не корми, в ближайшей деревне купи ячменя, морковки, сена. Поить не забывай. Пошли глядеть.

– Пошли!

Вышли втроем.

– Каков красавец! – залюбовался пильщик. – А как звать?

– Ворон.

– Мрачное имечко. А переименовать можно?

– Он теперь твой, что хочешь, то и делай.

– На время похода?

– На всю жизнь.

– Здорово!

Елена, узнав, что животина теперь тоже ее, живо интересовалась, чем еще можно кормить лошадку.

Обсудили одежду для похода. Опытный ушкуйник был экипирован полностью: теплый кафтан, непромокаемая для дождя епанча, высокие, по пах, сапоги, хорошая шапка. Бывший ушкуйник тут же объяснил, что сукно на епанче смазывается олифой, а кожа на сапогах воском – и водонепроницаемость обеспечена. Вернулись в избу, выпили еще по рюмочке. Уютно, но надо ехать в город.

Прискакал в Новгород еще сытым. Решил сразу разобраться в болезни отца Матвея. Заскочил на рынок к Ермолаю и поинтересовался, где тут лавка бати ушкуйника.

– А зачем она тебе?

– Хочу хозяина повидать, поговорить надо.

– Он третий день из избы не выходит, сковало его полностью. Когда встанет – неизвестно. Если очень нужен, домой к ним и езжай. Помнишь, где я живу?

– Конечно.

– Двор дяди Путяты через забор. Собаки у них нет, иди смело.

Легко нашел нужное жилище. Пошумел у калитки – ни ответа, ни привета. Привязал Вихря на дворе, прошел в дом. Путята лежал в дальней комнате. Справный мужчина лет сорока пяти, крепыш. Лежит неподвижно, боится, видимо, от болей пошевелиться. Вяло спросил:

– Воровать зашел? Тащи, все, что можно! Я по любому не встану.

Да, похоже, насчет качества моей одежки боярин-постельничий был прав. Надо знакомиться, а то подсунусь сдури поближе в лечебно-диагностических целях и получу подарок между глаз от лежачего больного.

– Я – Владимир, друг вашего сына, гулял с тобой вместе на его свадьбе.

Путята пригляделся, рыкнул.

– Ты тот поганец, что его на лесопилку с ушкуя сманил! Самого молодого атамана!

– Тот, тот, – не стал отпираться я.

– И чего приперся?

– Тебя из лавки сманивать.

Блеск в глазах у пациента погас.

– До ближайшего погоста можешь сманить. Только не взыщи – волоки сам. Я от болей уж и шевелиться бросил. Не ем третий день, жена только губы смачивает.

– Сниму сейчас боли, выслушаешь меня спокойно?

– Дерзай. Только дело это дохлое.

Дохлое дело я исполнил секунд за пять, волхв Добрыня выучил в свое время от души.

– Хорош валяться! Вставай – поесть тебе пора, пока не помер с голодухи.

– Да боли…

– Забудь, пока я рядом. Еда-то в доме есть? А то до харчевни прошвырнемся, я угощаю.

Вначале не поверил. Потом тихонько завозился. Повернулся на бок. Отлежал, спину-то, поди, за трое суток.

– Хорош волынить, вставай!

Осторожненько сел. В голубых глазах плескалась тихая радость.

– Неужели и встать можно?

– Прыгать и таскать тяжести – не советую. Сидеть и вставать можно. Идти на кухню – нужно!

Тут пришла жена.

– Господи! Сел!

– Переодень меня, обделался весь, перед человеком неудобно.

Я прошел на кухню. Путята появился через пару минут, голодный, как волк. Рявкнул:

– Поешь со мной!

Я от еды отказался.

– У сына вашего отобедал, сыт пока. Ты кушай, а я пока погляжу кое-что по лечебной части.

Настаивать он не стал – не до того было, вгрызался уже в бараний бок, смачно перекрывая его обильно промасленной ячневой кашей. От ломтя ржаного рвал зубами здоровенные куски. Эх, поедим!

Я занялся делом. Через минуту все стало ясно. Грыжа межпозвонкового диска в поясничном отделе позвоночника вылезла на нервный ствол – отсюда и дикие боли. Я их снял временно, на 10–12 часов. Теперь надо эту болячку реально вылечить. Проверил цела ли оболочка диска, нет ли онкологии, не сильно ли вылезла эта гадость – все было приемлемо.

Путята уже ел поспокойнее.

– Много не ешь, – предостерег я его, – а то очень плохо станет. Лучше попозже еще раз навалишься.

Мужик оказался разумным. Вздохнул, рыгнул, отставил тарелку, положил ложку, запил каким-то отваром, и мы вернулись в его комнату. Жена осталась ковыряться на кухне.

– Так я тебя слушаю.

– Болезнь у тебя поганая. Ни волхвы, ни костоправы не помогут. Я могу вылечить.

– А ты что за кудесник?

– Я пришел из очень далеких мест, и лечу совершенно иначе, чем местные.

– А чего там лечить? Не болит же ничего!

– Это ненадолго. К ночи или завтра к утру прихватит пуще прежнего.

– Да все прошло, одолел ты эту напасть!

Я вздохнул.

– Это было, как в драке. Стукнул противника по носу кулаком, он и отвлекся. А к ночи вражина отойдет от моей плюхи, и начнет тебе жилы рвать пуще прежнего.

– Не верю!

– Тогда прощай. Когда поверишь, найдешь меня через побратима Матвея – Ермолая.

И, понимая, что дальнейшие беседы пока бесполезны, ушел.

Глава 21

Возле приемного покоя толпились женщины. Слабый пол окреп духом от общения с Игорем – ведун всегда на месте, в отличие от прежнего работничка, извечного шлюна. Лечение продолжается целый день, а не так как раньше – этих приму, а остальные пошли вон! А сегодня вообще не приму! Денег берет так же, а лечит гораздо дольше – значит, лучше, внимательнее.

Богуслав, сидя на лавочке, глядел в глаза Марфе, и что-то ей втолковывал – ума, видать, заливал. Мне махнул – проходи, не мешай.

На кухне Федор обрабатывал говядину для пеммикана – отделял мясо от пленок и жил, а Ваня с Наиной меленько нарезали рябину. Стал втолковывать повару суть рецепта.

– Тебе потом надо будет мясо настругать тонкими ломтиками, и долго, ну скажем с полдня, сушить на горячей, но не огненной плите. Лучше пересушить, чем не досушить. Увидишь, что полностью просохло, разотри ломтики в порошок. Перемешай с кусочками ягод рябины. Ягоды сверх меры не клади, сильно кислить будет. Залей все топленым жиром, еще раз замеси.

– А чего сколько брать?

– Мяса втрое больше чем сала.

– Жирно будет!

– Об этом не горюй. Кому жирно – сухариков из хлебца порубает. Через пару дней с голодухи пеммикан на лету ловить будет. Мне, главное, чтобы не портилось, а вкус дело десятое. Поэтому – круто посоли, ну и немного специй добавь. Выложи все это тонким слоем, толщиной, скажем, в два пальца (до дюйма еще несколько сотен лет! Интересно, а у дошлых англичан, известных химиков-механиков, он уже появился?) на противень. Грей посильнее, чем когда чистое мясо сушил, но особо не кипяти. Будет переть лишнее сало, ножичком счищай. Не торопись! Надо, чтобы оттуда с паром, вся лишняя вода вышла. Все переделал, дай остыть и нарезай ломтиками с пол ладони каждый. У тебя тут жарко, поэтому оттащи в гостевую комнату, на стенку в какой-нибудь сумке повесь – пусть в холодке до нашей отправки побудет.

– Не испортится?

– А если испортится, всей голодной толпой тебя дубасить будем. Особо Богуслава берегись – он у нас зверски злобен, одно слово – боярин. Выручит тебя только Матвей. Он из ушкуйников – сразу зарежет. Хочешь уберечься, суши и соли от души! Так что возись спокойно, а мы, чтобы тебе не мешать, на рынок пойдем.

– А чего будем покупать? – оживилась деловитая кудесница.

– Оденемся все трое для похода.

– А у нас денег нету…

– У меня есть. Все расходы оплачу.

Наину это сильно порадовало – одеться за мужской счет – это заветная мечта почти каждой женщины.

– Идем скорее! – начала горячиться она.

Сейчас побежим, подумалось мне. Вслух сказал иначе:

– Надо денег с собой взять. И посоветоваться с кем-нибудь поопытнее нас.

– Не надо ни с кем советоваться! Я все знаю!

Ну разве было в этой жизни иначе у спутниц нашей жизни!

– А денег надо взять побольше.

И это обычнейшее женское предложение, когда нужно купить что-то им лично.

Насыпал полные карманы денег, набил ими здоровенный кошель, и мы пошли на базар. Кроме нас троих, остальные спасатели цивилизации, были и одеты, и обуты. У нас с Ваней не было и особых вариантов – купим и обработаем, как у Матвея, опытного путешественника.

Зато Наина хотела очень многого. Бобровая шуба. Ничего, что она нам обойдется в десять раз дороже заячьей – перетерпим! Какие-то невиданные сарафаны и душегреи, обильно расшитые вышивками, золотые и серебряные украшения, чтобы прилично выглядеть в дороге. Обувь – низенькие сафьяновые полусапожки, богато изукрашенные. На все эти расходы можно было бы пойти, но смущала техническая сторона дела.

– Послушай, прорицательница, так дело не пойдет, – вмешался в женские мечты я.

– Денег пожалел? – вскинулась Наина.

– Дело не в этом. На драгоценные украшения я, конечно, тратиться не буду.

– Я же объясняла, зачем они нужны!

– Эти объяснения годятся только для влюбленных в тебя мальчиков, но меня больше беспокоит другое. По Новгороду ты можешь бегать в чем угодно, не мое это дело.

– Вот, вот, и я об том же!

– Твои местные наряды меня не интересуют, и я их не оплачиваю.

Колдунья насторожилась.

– И что?

– А то, что меня интересует, удобно ли в этой вещи будет в дороге.

– Конечно удобно!

– Давай по порядку. Сарафан летняя одежда?

– Конечно!

– Напомни мне, в какой из месяцев лета мы выходим.

Наина обиженно засопела.

– Да какая разница!

– Мне – никакой. А ты всю задницу застудишь, душегреи коротенькие. Пошли дальше. Тебе в сарафане на лошадь залезать удобно?

– Ванечка всегда подсадит!

Ванька сиял от таких речей.

– А если его рядом не будет? Заболел, ранен, охромел его конь.

– Ну вы то, три здоровенных мужика, никуда не денетесь!

– Других забот у нас нету, кроме того, как тебя на конягу грузить. Для всяких ваших юбок особые седла нужны – дамские, где ноги на одну сторону свешиваются.

– Так купи!

– Командовать будешь другими. Кем, я уже объяснял. По этой лошадиной заботе есть более простое решение – купить тебе портки.

– В жизни не надену! Не носят их женщины!

– Значит с нами не поедешь. Мне лишняя обуза не нужна.

– А кто с дельфинами столковываться будет? У тебя не получится!

– Ты еще не поняла, что с нами третий волхв пойдет? А он мощнее нас обоих вместе взятых, в десять раз. То, что у меня не получится, а ты сделаешь с некоторым усилием, ему будто взгляд в сторону бросить.

– Наплевать! Одна рядом с вами поеду!

– А на чем поедешь?

– У меня Зарница!

– Зарницу мне князь Мстислав подарил за спасение своей жизни. Когда это лошадка к тебе успела перейти? Не перешла? Вот и езжай на палочке верхом. И не забудь взять с собой еды, денег в дорогу.

– А вот мой Ваня…

– А твоего Ваню, я вместе с тобой в Новгороде и оставлю. Вероятнее всего, он ни на что по боевой части и не годен: не волхв, не мастер боя.

Дальше пошли чисто женские приемы: слезы и нелепые обвинения. Наина зарыдала во весь голос.

– Ты, ты такой жадный! – между всхлипываниями осуждала она меня, – а ведь богатый, дальше ехать некуда.

Я зевнул. Можно обсудить и эту тему.

– А в чем же это мое сказочное богатство выражается?

– У тебя лесопилки!

– Поздней осенью и зимой народ строиться перестанет, никому мои доски до поздней весны не понадобятся.

– Ты кареты делаешь!

– Зимой все на санях ездят, коляски никому на дух не нужны.

– Ты поешь и лечишь!

– Ушел я мир спасать, и пропал. И некому у нас в семье этим зарабатывать.

– А вот кирпич Ванечка делает…, – уже как-то понуро высказалась моя обличительница.

– Он-то делает, а я ни рубля с этого дела не имею. Скоро уйду, и беременной Забаве денег будет взять негде. Ее братья, без моих карет, ломаный грош зарабатывают. А я повара держу, сторожа со дня на день караулить начнут, и всем им платить нужно будет. Поэтому я ей изрядную сумму денег и оставлю, а не чужих девочек нарядами, шубами и сафьяновыми сапожками одаривать буду.

– А запаса денег у тебя нету?

– Есть, но он не очень велик. А сколько денег уйдет на поход, неизвестно. Опыта у нас нет, вдобавок, ехать надо черт знает куда.

– Я доезжала до Олешья! Там до моря всего несколько верст.

– И в Константинополе, конечно, тоже побывала?

Наина отрицательно покачала головой.

– И всю Персию и Византию обегала?

– Нет!

– Поэтому лучше говорить не запас, а деньги на поездку. А кто у нас командир, атаман?

– Ты, конечно.

– А как любой командир отнесется к спорам с подчиненным? Положим, он ставит задачу – убить врага. Дает совершенно четкую и ясную команду: сидеть вон в том овраге, караулить противника, и как увидишь, стреляй в него из лука. А подчиненный вдруг начинает выламываться: да там сыро, я лучше на солнышке посижу, покушаю тут… Что сделает атаман?

– Или пришибет, или выгонит! – вмешался Иван.

– Правильно. А Наина с портками тут борется. Что мне делать? Гладить ее по красивой головушке? Делать то, что она хочет? Проще выгнать, и не тратить силы, время и деньги. А освободившаяся Зарница вьючной лошадью станет – тюки с грузом повезет, или запасной поскачет.

– Володь, да она поняла уж все, – решил обелить любимую Ванек.

Наина презрительно фыркнула.

– Она понимать и не хочет, ишь, как лошадь фырчит! – возмутился я. – Сейчас только портки ей навяжем, тут же ее на низенькие сапожки, в которых в любой луже утонешь, потащит. И опять споры, пререкания. Я тут с ней до Смоленска дойти не успею, уже поседею. В общем, давайте решать: или вы оба слушаетесь меня беспрекословно, или со мной пойдут Богуслав и Матвей, которых не надо ни одевать, ни обувать, ни вооружать. Опять же, если вас не брать, нас будет трое на шести лошадках. Сможем пересаживаться на свежую лошадь каждые два часа. А без всадника, ахалтекинец отдыхает, практически и не устает, даже если вовсю скачет. Да и Зорька с Вихрем, похоже, не хуже – тоже княжеские лошади.

– Но я же видела нас в походе! – возмутилась прорицательница.

– А опытный волхв Добрыня именно вас и не видел. Он не ошибается никогда. И ты сама не раз говорила, что поход спрятан от тебя за черной пеленой. Думайте именно сейчас – идете вы на моих условиях, или и дальше тут возле кирпичного сарая скачете. Посоветоваться мне с вами и можно, и нужно, но уж если я принял решение – его надо исполнять сразу и безоговорочно.

– Это жестоко! – зароптала молодежь.

– А никто вас и не убеждал, что я мягкий и добрый, – я такой, какой есть. Время не тяните. Как сейчас решим, так и будет – изменить что-то потом уже будет нельзя.

– А если мы передумаем?

– Потом меня это касаться не будет, решайте именно сейчас.

Они отошли, пошушукались минуты три. Надумали. Подошли.

– Мы идем, атаман.

Ну и ладненько.

На базаре сходу взяли нам с Ваней каждому по теплому кафтану и по войлочной епанче со здоровенным капюшоном. Матвей мне епанчу не показывал, только говорил о ней. Поразительное сходство с армейской плащ-палаткой из далекого будущего! Купили олифы и штук пять свечей – надо же защититься от воды сверху донизу.

Присмотрели Наине суконный охабень. Она было зароптала:

– Вы еще охабень-похабень мне хапните!

Но Ванька ее безжалостно пресек.

– На собольи шубы сама иди зарабатывай!

Видно паренек и тут за меня встает горой. Добавили женский, не менее теплый, чем у нас кафтанец и пошли к сапожникам. Тут пришлось заказывать трое разных по размеру сапог, высотой до верхней трети бедра. Мастера рассказывали нам о куче всяческих водоотталкивающих средств – тут тебе и парафин, и смесь льняного масла с дегтем и сырым яйцом, и еще что-то уж совсем нам с ребятами неведомое, пока их не оборвал старенький сапожник, взявшийся тачать обувку для кудесницы:

– Цыть, пострелята! Лучше воска все равно ничего нету.

Пострелята, мужики лет по сорок-пятьдесят от роду, уважительно смолкли. Не зря мы свечи рванули!

Зашли в шапочный ряд, подобрали три недорогие, но теплые шапки. У оружейников экипировали Ивана – арбалет и болты к нему, метательные ножи, дешевенькую саблю. Шашка была больше для красоты и порядка – черный волхв так близко к себе не подпустит, но мало ли что еще в дороге приключится! А вид грозного клинка всякую разбойную сволочь отпугнет.