Текст книги "Неожиданность (СИ)"

Автор книги: Борис Попов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 78 страниц)

Глава 14

Пришли в Новгород. Обросим оказался маленьким тщедушным старикашкой. Может когда-то он и был неплохим бойцом, но сейчас его внешность вызывала некоторые сомнения. Впрочем, выбора у меня все равно не было. Может, хоть ножи обучит кидать, и то уже мое время будет потрачено не зря. Вон, у молодого, как ловко сегодня получилось. Махом метательными ножами двоих убрал! Договорились встретиться с Матвеем завтра прямо на Вечерке – он, наняв подсобников, отправится пораньше, а я приду с особо прочными бревнами и мастерами по строительству плотины попозже.

Матвей убежал к любимой жене, которую он всеми силами старался сделать счастливой. Спецназовец Древней Руси не любил и не мог заманивать желанную сладкими речами, на которые так ведутся девушки. Главное в человеке не то, что он говорит, а то, что делает.

Я подался к Акинфию. Он был дома, место в конюшне нашлось.

– Где лошадь взял?

– Князь подарил.

Потом пошли в дом. Рассказал ему о проблеме Матвея.

– Семью я эту знаю. Отец ходит мрачнее тучи: дочь убежала из дома с ушкуйником без родительского благословения. Того и гляди, любовник ее выгонит с ребенком на руках. Этот разбойник идет строить нашу лесопилку?

– Иначе я бы с его делами и не возился. Не хлопотал бы так рьяно за ненужного человека.

– Резонно. Завтра схожу, постараюсь уладить.

Потом поиграли в шахматы, пообедали. Сходил к Владимиру, поболтали.

Затем подался на рынок. По моим заказам уже все было готово: пила, большое колесо с лопастями, в разобранном виде, малое колесо, чтобы двигать пилу, передача. Позанимался с ребятишками, вот день и прошел.

Утром досыпал деньги в кошель для окончательных расчетов на рынке, отправился к лесу. Начали заниматься с мастером убийства, вдруг подошел Игорь с верным псом. Прервались для разговора.

– Люба отошла от расстройства, спрашивает о тебе. Приходи.

– Сегодня же и появлюсь.

Продолжили. Потом я пошел к купцу за лошадью с телегой. Взял хорошего коня, Зорьку решил поберечь. Матвей в это время искал помощников.

Стали обходить ремесленников. Я платил, два амбала грузили, ушкуйник держал коня под уздцы. Потом разошлись. Я пошел договариваться насчет дуба. Здоровенные, уже ошкуренные бревна, внушали уважение. Договорился о покупке на завтра, с их доставкой на реку. Такое возить какие-то кони-тяжеловозы нужны. У Акинфия таких нету. Выдал задаток.

Пошел к ведуну, поучился. Рассказал о житье у князя с боярином, о дарении лошадки, о лесопилке.

– Интересно живешь. Кобылицу хотелось бы увидеть.

– Завтра на ней приеду. Под навес поставь, вдруг дождь. И корму какого-нибудь подкинь.

– Овса?

– Именно. Травы ты вряд ли накосишь. Потап ее кусать не будет?

– Кто его знает. Посидит пока привязанным. Лошадь не вяжи, убежать ей некуда.

Так и порешили. Утром купил пару ножей, пригодных, как клялся оружейник, именно для броска, зашел за Обросимом. Погнали к лесу. Проверил работу Матвея.

– Да, тебя, паря, еще учить и учить.

И началось! Старичок был юрким, вертелся как юла. Деревянная палка летала в его руках молнией. В отличие от Матвея, старик силу удара не ограничивал. Перерывов он тоже не признавал. Через час я рухнул в траву. Неутомимый ушкуйник ушел по лесу погулять. Пришел минут через десять.

– Не вызрели еще орехи. И грибов пока нет. Нечего в лесу пока делать. Кидали ножи в одиноко стоящее дерево. Обросим делал это великолепно, в отличие от меня. Потом он взялся лупить меня без палки. Это было еще больней. Пришлось ему поставить мою систем обороны заново.

В общем, в город я шел избитый дважды – первый раз палкой, второй – руками и ногами. Деревянные мечи ушкуйник оставил у себя. Сказал:

– Потеряешь еще, вид у тебя сегодня вяловатый.

При ходьбе меня закидывало из стороны в сторону.

Когда я взял лошадку, садиться даже и не пробовал, вел в поводу. Прошел на рынок, купил два мешка овса. Дежурным был Иван. Сообщил ему, что меня сегодня не будет и пополз к ведуну. У Игоря, полюбовавшись привязанным псом, пустил кобылку бегать, опустив овес на землю. Обойдя собаку, вошел в дом.

Игорь часок со мной позанимался. Потом попросил его усилить мою ведунскую линию, потому что махать руками и ногами с ушкуйниками сил больше не было.

– Я даже не знаю, как она выглядит, – отговаривался Игорь.

– Какая разница? Поищи линию в районе головы, которой нет у обычных людей. Какую найдешь – ту и усиливай. Надеюсь, хуже я не стану. И был-то не очень хорош.

Посмеялись, и ведун начал. Минут через пять, когда я уже начал отчаиваться, он сдавленным голосом произнес – есть и взялся за дело. Минут через пятнадцать закончил. Ну, посмотрим. Может и будет какая польза.

Тут зашла Любаша и позвала обедать. Поели. Все было неплохо, но не было в ее еде чего-то главного, какой-то искры божьей, которая дает выдающийся вкус. Это трудно объяснить, но все, кто связан с работой в ресторанах это четко знают. Поэтому есть и разделение: вот повара, а вот и он – шеф-повар. А ведь миллиарды людей умеют готовить. А истинный шеф-повар, это редкость. Вот за кушанья, приготовленное его золотыми руками, а не за чью-то банальную стряпню, люди платят очень большие деньги. И пусть врут, все, что угодно: и про тайные специи, и про очень точную дозировку ингредиентов (так и видится бедолага-кулинар с аптекарскими весами, скрупулезно взвешивающий картошку и капусту) и слежение за точнейшим временем варки и лежании или настаивании в какой-нибудь ерунде (у шеф-поваров и часов-то часто нету) – все это обман и чушь собачья.

Вот моя жена в 21 веке просто порежет салат – всегда будет объедение. Порежет кто-то другой, даже я сам – извините… У нее была эта искра божья, а у нас нет. Может быть человек что-то добавляет от собственного неповторимого биополя, не знаю. Поэтому и говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Это совсем не значит, что главное – давать жрать и побольше. Отнюдь. А вот эта искра божья очень мужиками ценится. И никакими кулинарными книгами это не заменишь…

Здесь я с этим встретился в харчевне, где служит Олег. Поэтому к ним и ходит народ невзирая на дороговизну, а не из-за близости к рынку. Столуются у них в основном купцы, а те денежку считать очень любят. И для них семь верст не крюк. А ближайшая корчма в пяти минутах ходьбы. Что ты больно продашь за эти лишние минуты? А лишний рубль, который здесь выдерут из твох бережливых ручонок, карман греет. Не идут в другое место, расстаются с кусочком прибыли. А рассказы о близком расположении харчевни с половым Олегом или встрече со знакомыми, это все для отмазки.

Повалявшись после обеда, отправился на базар. Нашел людей, кто умел делать дамбы и плотины на мелких речках. Нанял всех, кого нашел – получилось четыре человека. Они, верно, знали все: как делают обычно – из дуба или из ясеня, с устройствами для подачи воды на лопасти с высоты, как сделать аварийный клапан для экстренного сброса воды при паводке во время таяния снегов или слишком обильных дождей. Договорились сделать быстро с некоторой доплатой. Принимать надо взять соседского мельника. Матвей и я не специалисты.

Получил дубы – три воза. Возчики были при них. Мое дело только показать дорогу. Расплатился, и мы пошли. Лошади, верно, при них были помощнее наших. Точно, тяжеловозы, к гадалке не ходи. Шли не быстро, уверенно переставляя сильные копыта. Возчики шли рядом с телегами, чтобы не отягощать лошадей своим лишним весом. Строители дамбы уже шли работать с топорами, заткнутыми за пояса. Даешь Вечерка ГЭС! Электричества, правда, не будет, но сила реки будет работать на человека и день, и ночь.

Шли из-за медлительности коней подольше, но как говорит народ: хорошо быстро не бывает. На речке уже стоял навес, а под ним три лежбища. Видимо наемники тоже пренебрегли ежедневной ходьбой. Решили, что физической нагрузки хватит и на работе. Один уже сидел и рыбачил, второй, на пару с ушкуйником, волок бревно.

Да, бревен скоро понадобится масса. А ведь их надо не только рубить, но и возить откуда-то. Здесь скоро на дрова лесины будет не сыскать. Решение пришло быстро. Поздоровавшись с Матвеем, дал команду всем троим идти подальше в лес и валить деревья. Возчики найдут их делянку по звуку топоров. Сам взялся договариваться с коневодами. За изрядную мзду они взялись поработать до вечера, и невысокие битюги стали переставлять волосатые передние копыта к лесу. Даже внешне они отличались от простых коней. У обычных лошадок ноги лысые, и сами они гораздо выше – сантиметров на двадцать в холке этих першеронов. Только не зевай и грузи телегу!

Я пошел купаться и следить за работой строителей плотины. Я плавал, наслаждаясь звуками над водой: ты куда полез…, твою мать, сколько там глубины, такой-сякой…, ныряй тут, … тебе в дышло и так далее. Перезвоны про мать зучали над Вечеркой особенно живительно. Дышалось, верно, как-то легко. Волшебный концерт закончился где-то через час.

– Хозяин, мы подошли сказать: сегодня не управимся, а вот завтра – точно будет готово. Работы много. В паре мест глубина аж две сажени будет.

Прикинул на метры. Да, не мелкая речушка Вечерка! Три метра глубины – тут без сома, наверняка, дело не обходится. А у меня планы меняются. Я поднялся с песочка, отряхнулся и подался в гости к мельнику. Надо обговорить госприемку завтра. До мельницы было километра три.

Сосед принял душевно. Звали его Данила (всплыл в памяти герой Бажова, который мастер). Сидели и пили компот с медком с его пасеки. Ему хватало меда, часть продавал. Дамбу завтра пойдет глядеть обязательно. Есть нюансы, которые понимаешь поработавши. Если выявятся, лучше их исправить сразу с мастерами, чем ковыряться, как он в свою пору, в одиночку. Лошадка у него была, я тоже не безлошадный, доберемся махом. В какое время гидромеханики закончат, никто не знал, поэтому договорились, что завтра за ним заеду после конца всех работ.

Спросил, что делать зимой при замерзании реки. Данилу эта тема оживила. Он достал наливочки собственного изготовления, сделал путевую закуску сам (жена убежала в Новгород повидаться с подружками и родней): утки всячески приготовленные, сало – соленое и копченое, колбаски трех видов, квашеная капусточка, всяческая рыбка во всех видах, радовали глаз. Утки плавали тут же в рукотворном пруду. На столе они были и копченые, и жареные. Зелень лука и чеснока, укропчик, срезанные прямо при мне, картинку только подчеркивали. Еще на огороде меня просветили, что все это сеется в разные сроки, чтобы иметь на столе постоянно свежую, а не переросшую зелень. Каждому овощу – свое время.

Данила меня спросил, может я еще вареного чего хочу, ответил, что еды и так завал. Крякнули наливочки из брусники, стали закусывать. Наливки сегодня были трех видов: на березовом соке, землянике и та, что сейчас пьем. Жизнь у мельника явно задалась.

По ходу он меня еще просветил, что в пруду, если пожелаешь, можно развести, кроме уток, еще какую-нибудь редкую рыбешку, которую любишь, а гоняться за ней по всей реке неохота, или нет времени. Или она здесь просто не водится, как очень вкусная вобла, дополнил мысленно я. Выпили еще, заели.

– А на лесопилке надо ставить печку и обкалывать лед вокруг проемов в плотине. И можете работать в самую суровую зиму. Уверены, что будете всю зиму муку молоть?

– Мы будем пилить доски.

– Разве так бывает?

– Теперь будет.

– А кто это придумал?

– Здесь я.

– А Акинфий с тобой был?

– Он денег дал. Строит мой друг-ушкуйник. Прибыль на троих поделим.

– Надо же…

Оказалось, Данила и пилу-то ни разу в жизни не видел.

– Пилу я тебе подарю. Он замахал руками:

– Да чего мне пилить тут!

Дискуссию я прекратил вопросом:

– А ты печку топишь?

– Как и все. Еду надо готовить, дом отапливать.

– А пилить бревно гораздо легче и быстрей, чем рубить. Впрочем, у тебя этой заботы скоро не будет.

– Почему?

– Лесопилка скоро заработает. Матвей тебе махом чурбачков напилит.

– Это платить надо. А с деньгами вечный швах. Акинфий за мельницу три шкуры дерет.

– Компаньон со мной спорить не будет, сделает даром. А мельницу или эту купим, или на этой же речке другую поставим. Мне надо просто посчитать, что дешевле.

– Говорить-то легко…

– А делать еще легче. Я слов на ветер не бросаю. Нарушишь слово – себя уважать перестанешь.

– Ну посмотрим…

– И увидишь. Много уже народу знает цену моему слову. Сейчас со скоморохами пою, голос великолепный, меньше пяти рублей в день зарабатываю редко. Заработает лесопилка – гораздо больше буду иметь. Еще на ведуна учусь, там рублики пойдут. Думаю, к осени на своей мельнице будешь сидеть.

– Я тебе отдам потом!

– Отдашь, отдашь, если мельницу продашь! – усмехнулся я.

Потом пели песни по очереди. У Данилы был приятный голосок. Я не знал его песен, он моих. Словом, Сопот и Евровидение 1094 года! Мельник вздохнул.

– Эх, жаль жена тебя не слышит. Голос у тебя завораживающий! С таким голосом ничего делать и не нужно, только пой.

– Зачем-то Господь дал мне его уже поздно, поэтому, конечно петь буду. Но только голосить мне скучно, поэтому буду и лечить, и строить. А там видно будет.

– А что, голос у тебя не с юности?

– Несколько дней, а мне ведь уже за пятьдесят.

– А выглядишь на тридцать.

– Люди по-разному выглядят.

После каждой песни принимали по чарочке, не дремали. А сорок градусов делали свое дело – начал заплетаться язык, нетвердо держали ноги. Поэтому рюмку отставил. От предложения выпить категорически отказался. Сообщил, что очередные заманивания выпить, приму как обиду, Никиту вычеркну из списков друзей и больше меня на мельнице не увидят. Все мои торопливые обещания будут аннулированы.

Попели еще и на сухую, без алкоголя.

Я поглядел на часы. Было пора прощаться. Оставил пять рублей. Крики и махание руками пресек.

– Ты завтра со мной идешь? Плотину примешь? А работа стоит денег.

И ушел, напевая. Шел целый час. За это время проветрился и протрезвел. Бок оттягивал выданный Данилой мешок с тремя видами наливки, копчеными утками, колбасой, рыбой и зеленью. Богата и изобильна земля наша!

Все еще работали. Я отдохнул на песочке, поджидая два рабочих коллектива для совместного похода домой. Чем опять идти, я лучше поваляюсь в телеге, двигающейся в сторону Новгорода.

Плотина строилась быстро. Над рекой также звучали задорные голоса дамбостроевцев: да тут глубина…, а мне наплевать, … мать, мать, мать! Наконец строители вылезли из воды. У них, оказывается, в наличии была и здоровенная кувалда, которой те, что были наверху, забивали в дно деревянные сваи. Пока нижние, этакие водолазы без костюмов, обсыхали на берегу, довел до их общего сведения, что принимать эту ударную работу завтра приедет мельник, который уже вволю навидался и наисправлялся дефектов на мельнице чуть выше по реке. И если он найдет хоть какую-нибудь неувязочку, которая в будущем будет мешать качественной работе, санкции в отношении строителей не заставят себя ждать.

А вот с получением денег тогда возникнут трудности – за этим проследит один из хозяев лесопилки, бывший атаман ушкуйников. Сейчас Матвей возится в лесу, но завтра с привычной для себя сабелькой, которой он на моих глазах вчера по дороге отсюда очень быстро настругал семерых разбойников, вооруженных до зубов, охотно примет участие в приемке плодов качественной работы коллектива строителей плотины.

– У тебя тоже сабля имеется, – решил сдерзить один уже обсохший водолаз.

Чертовски смелый человек! – восхитился я. Так и виделись обнявшиеся на завтрашнем берегу Вечерки мы с ушкуйником в тоске о безвременно ушедшей в мир иной душе смелого водолаза прямо на рабочем месте из-за обнаруженного мелкого дефекта в плотине.

– Это Матвей вчера с одного из бандитов снял. С мертвого. Не дай вам бог, нелестного мнения мельника о вашей работе, высказанного при ушкуйнике!

Судя по тому, как работяги переглядывались после этого между собой, явно изначально задумывалась какая-то шкода. Притих даже и обычный для них мат. Оказывается они и совсем иначе говорить умеют! Скоро хитроумные мастера ушли.

Я дождался из леса остальных. В воздухе уже звенели комары. Раздал возчикам деньги.

– Завтра выступим так же?

– Конечно, барин. Обращайся, когда надо. Платишь хорошо, вовремя.

– С завтрашнего дня плачу в два раза больше! Но и возить надо будет больше – найму дополнительных лесорубов. Справитесь?

– А то!

– Встречаемся завтра у торговцев бревнами на рынке.

– Можно мы еще двоих возьмем? С телегами и конями, как у нас.

– Берите. Возить бревна сюда теперь будете часто. Тут лесопилка скоро заработает, бревен много понадобится.

Спросил у своих, что им завтра привезти с рынка. Штабель бревен уже внушал уважение. Объяснил Матвею, что они рубят лес в последний раз. Дальше будут строить лесопилку. Времени больше терять не будут.

Упал в телегу, и тяжеловозы потащили нас в сторону города. В дороге пел мужикам песни и рассказывал анекдоты. Время от времени они исполняли частушки.

Пришел к дому ведуна уже в сумерках. Пес играл с кобылкой. Приседал, потом бежал вокруг нее. Она убегала, он за ней. Потом он улепетывал, она скакала за ним. Полюбовавшись на игры животных, вдруг понял, что мне теперь нечего бояться зверей. Ни одно животное меня никогда не тронет. И дело не в том, что я могу убить их взглядом. Просто сегодня они поняли, что рядом друг. Потап долетел до меня, когда я пошел к дому через двор, в пару секунд. Зорька немного отстала. Оба выражали свое расположение: собака терлась об ногу, кобыла тыкалась носом в плечо и радостно фыркала. Хорошее отношение кошек ко мне распространилось на весь животный мир. Погладив зверушек, вошел в дом.

Игорь еще не спал. Любани видно не было. В столовой выпили наливочки, закусили подарками мельника.

– Славный напиток, похвалил ведун.

Посидели долго и душевно. Я поведал о постройке лесопилки, он о сегодняшнем клиенте, точнее клиентке. Сегодня заходила боярыня. Хлопот с ней было – полон рот. Сначала роптала, что дорого. Когда узнала, что с купцов и даже с ремесленников берут так же, вроде бы утихомирилась. Тут стали донимать слуги: боярыне немедленно нужно было выдать подушку, спрашивали, когда дадут кушать, куда поставить коней. Порядка в доме никакого! Взялся обследовать, боярынька крутится, поглядеть ничего невозможно, челядь мешается, какие-то бабки лезут под руки, на дворе какой-то мужик уже пытается донять дрыном Потапа, запертого в будке, лошади ржут – конец света, а не работа. Любу на кухне доняли: в горшки лезут, пальцы туда суют… Вроде, как они на захваченной земле. А Игорь в это время лечил.

Я сидел и думал, что в будущем, работая в «Скорой помощи», нахлебался этого полной ложкой. Вылечил ведун гадкую боярыню с большим трудом. Тут опять пошли придирки и выдумки:

– А почему мне не легче?

– Было плохо?

– Но вечером же будет!

– Придете тогда завтра.

– Нет, я тут подожду. Готовьте мне и моим людям лучшие комнаты, стряпайте побольше. Наловили ли сегодня рыбки, я только очень свежую ем!

– С такими пожестче себя нужно вести, а то вовсе на голову сядут, – высказал свое мнение я.

– И не вышибли бы эту паскуду по сию пору. Слава богу прискакал челядинец боярина, велел домой ехать. Умелись только через час. Никаких денег так и не дали. Люба долго крестилась им вслед. После этого упала в кровать и не встает вообще. Я к ней заходил – жива, здорова. Но говорит что-то не то. Они опять придут, бояре все съедят, у нас жить будут… – в общем, бред несет. Чем помочь и не знаю!

– Водки жене налей.

– Не будет, оттолкнет руку, уже пробовал.

– Будет!

Я сбегал за домрой, и мы пошли. Любаша лежала с абсолютно безумным видом. Я начал сеанс психотерапии. Заиграл и запел душевную, очень душевную песню. На третьей у Любы появились разумные мысли. Она присела, огляделась.

– А что это было?

Я кивнул ведуну: наливай! Чарку, размером с хороший стакан, выпила до дна. Откашлялась, с упоением сгрызла кус колбасы и отправилась с нами в столовую. Там приняли еще по одной, попели. В общем это длилось еще часа два.

– А с харчами-то чего делать? Они в каждый горшок немытую руку сунули!

– Потапу отдай.

– Я лучше выкину и новое сварю.

Дал совет ученика:

– Ты этих врагов лучше вообще в дом не пускай.

– Да их знаешь сколько! Аж оторопь берет.

– Скажи: мой муж лечит только купцов и ремесленников. Боярыне у нас зазорно лечиться. И поклонись. Как ветром сдует всю эту погань.

На том и порешили, и пошли спать. Утром всей толпой вышли погулять, одна Любаня осталась стряпать завтрак.

Забежали на рынок, люди с битюгами уже ждали. Я отдал деньги за бревна, распорядился грузиться. Сам в это время нашел шестерых рубщиков леса, от лесопилки велел идти подальше. Денег посулил в два раза больше, чем они просили. На шум набежал еще народ. В результате рядом с возами, кроме шестерых возчиков, пошли еще одиннадцать лесорубов. Сказал, что сам буду позже, и караван на Вечерку ушел.

А мы отправились купаться. Когда уже валялись на песочке, спросил ведуна:

– Зорька не ускачет в неведомые дали?

– Потап не даст. Он так любит всякую животину пасти! Его хлебом не корми – дай кого-нибудь попасти. Увидит стадо или табун, и пошло-поехало. Сбивает их в кучу, бунтовщиков и бестолковых покусывает за ноги.

Ну да, он же пастушеской породы. Вопрос с волками отпал сам по себе. Кстати, скоро ведь заработает лесопилка, деньги будут. Начну строить дом. А что еще нужно для счастья? Кошка и собака. Одна будет караулить от незваных гостей, другая ловить крыс и мышей. Кстати, что-то я их у ведуна и не вижу.

– Игорь, а как ты крыс перевел?

– Да их полон дом!

Человек инстинктивно ненавидит и боится крыс, как ни одно другое животное. Покажи нам живых волка, медведя, тигра – ну и что? Побаиваемся и только. А этих тварей боимся и ненавидим. Корни этой вражды уходят в такое далекое прошлое, что они уже забыты человечеством. Видимо когда-то был у нас страшный враг, и имя ему – крыса. Ученые выявили, что только три вида живых существ обладают абстрактным мышлением: человек, дельфин и крыса. И этот враг всегда рядом. А кошка его из дома выживает, попутно, на радость хозяевам, убивая. Спросил ведуна:

– Что же ты кошку не заводишь?

– Взять негде, не продают на рынке. Два раза искал там – бесполезно.

– А ваш-то ведун, который первым со мной беседовал, он-то где взял?

– Я у Тихона не спрашивал.

На бережок влетели Потап и Зорька. Залетели в воду: кобылка до бабок, песик весь.

– Может сегодня еще на базар зайдем?

– Да с собой и денег-то нет.

– У меня хватит.

Пошли неспешно, беседуя.

– Откуда ты про эту лесопилку взял?

– У нас их немеряно. У моего отца стояла в мастерской.

– И ты пилил?

– Нет, но много раз видел, как это делается. Тут главное – беречь руки. Без пальца остаться – секундное дело. Не забыть Матвея об этом предупредить. Заодно сказать, что любую рану зашью, а палец пришью. Только надо его быстро доставить.

Прошлись по базару, нашли нужный ряд. Держа пса на поводке, а лошадь на уздечке, обследовали живой товар. Нужная порода стояла возле хозяина тоже на поводках. Им было уже месяцев по шесть – семь – пока подростки.

– Берут плоховато, – говорят дорого, – пожаловался заводчик.

Тут Игорь его узнал: Потапа у него брал!

– А я гляжу с алабаем идете, значит ко мне.

Уши и хвосты у всех красавцев были купированы. Мне приглянулась серо-черная собака, смахивающая окрасом на Потапа. Она была мощнее и выше братьев.

– Им уже по семь месяцев, – сообщил кинолог. Дорогие, но возьмете – не пожалеете.

Выбранную собаку-девочку отдали вместе с поводком.

И тут я увидел котят! Они меня ждали в корзинке из бересты. Хозяйка порекомендовала: знатные будут крысоловы. Выбрал двоих серенькой масти и погнали к дому. У ведуна сразу всех пристроили: котиков в дом, подростка к псу в будку. Потап ее сразу полюбил и играли они уже втроем. Зорька старалась никого не лягнуть, собаки тоже не кусались, в общем на дворе стало весело. Люба играла с котятами.

– А почему двое?

– Даст бог скоро отъеду, а без кошки нельзя.

– А куда же ты пойдешь, чем тебе у нас плохо?

Кроме собственной дурости, из-за которой несколько дней у боярина Владимира прожил, ничего. Объяснил, что построю собственный дом – хочу жениться. Ну это да, куда ж деваться.

Поели, передохнул. Потом отоварился на рынке едой, которую просил Матвей. Запряг Зорьку и поскакал на речку. Работа кипела: штабель бревен рос, в воде и на берегу все кипело. Оставил ушкуйнику харчи и ускакал на мельницу.

Там было все по-прежнему: поскрипывало колесо, крякали утки. Отобедали, выпив по рюмочке настойки. Больше не стали. Перед этим я искупался. Позагорал на травке. Данила сидел рядом. После обеда поболтали, попели. Я запомнил пару местных очень неплохих песен. Поговорил с его женой. Мельнику на вид было лет двадцать пять, Анфиса девчонка девчонкой. Я ссыпал им еще пять рублей.

– За что это?

– За работу по приемке дамбы.

Жена мельника застрекотала, что я их семью на два месяца от бедности избавил. Я сказал, что за этот срок, как раз к осеннему помолу, они уже будут здесь хозяева и отдавать деньги Акинфию больше не придется. Оказывается, и лошаденка-то у них купеческая.

– А кем раньше был?

– Плотником. Но топор каждый умеет в руках держать. Заработка совсем нет. А здесь и мед, и утки, и рыбы полна река. Огород дает зелень. В лесу орехи, ягоды, грибы. Ловим перепелов и рябчиков, полно глухаря. Можно зайцев наловить, добыть косулю. Колбаса своя. А вот хлеб, крупа, сало, молоко, сыр, творог – с этим трудности. Одежда, обувь, посуда на деревьях не растут. За то, что здесь, еще купцу долго будем платить.

Я выдал еще пять рублей.

– Разжалобили мы тебя?

– Это аванс, как плотнику.

– А что надо делать? У меня сейчас времени много.

– На лесопилке будешь работать. Без выходных и проходных.

– Я не умею!

– Тебя обучат. А если пьянствовать хочешь – сиди лучше тут. Пьяниц не беру.

– Этого у нас не водится!

– Отстрою эту лесопилку, заложу следующую. Работой будешь круглый год обеспечен. Не хочешь пахать, иди по лесу филинов ловить.

– Сработаем в лучшем виде, хозяин!

– Хозяевами будем оба. Четверть прибыли твоё, остальное мое. А сколько это будет денег, пока не знаю. Думаю, раз в десять больше, чем здесь. Я из своей части плачу за сбыт, бревна и доставку.

Помолчали. Данила считал будущую прибыль, я расходы.

– Это же обалденные деньги!

– Неплохие. Но надо вычесть убытки.

– А что это такое?

– Доски надо продать. Это у Акинфия их будут брать прямо на берегу, не отходя от лесопилки. Он старшина купцов, его слушаются, а то могут быть всякие неприятности. А мне придется потратиться: доставить их в город, где-то хранить, платить кому-то за продажу.

– Да я…

– Твое дело напилить побольше досок. Цену поставим пониже, чем Акинфий, и зазвенит копейка. Купец для сбыта у меня есть. Думаю, процентов десять ему хватит. Если нет – возьмем приказчика.

– Ну ты голова!

– Я, все-таки, в два раза тебя старше. Звать меня лучше Владимиром, чем хозяин, старший, барин. По имени-отчеству называют уже тридцать лет, надоело и приелось.

– А начинать, когда будем?

– Завтра. Сегодня съездим плотину осмотрим, а после этого выбирай повыше по реке место. Река должна быть достаточно глубокой и не широкой. Дамбу поставят профессионалы. Посмотри есть ли удобная дорога до Новгорода и начинай ставить лесопилку и избу. Чего не знаешь, посмотришь у Матвея – я вас сегодня познакомлю, – толковал я будущему лесопильщику. – Женаты давно? – обратил свое врачебное внимание на отсутствие малолетних отпрысков.

– Два года уж как. А деток господь все не дает.

Я присмотрелся к молодым, проверил их здоровье. Данила выше всяких похвал, а вот Анфиса подкачала. Зеленая линия внизу живота была нехорошо изогнута.

– Я вам говорил, что на ведуна учусь?

Сам уже водил возле ее живота руками.

– Тебя лечить надо, – огорчил девушку.

– Болит целый день, – пожаловалась она. – Я уж травки всякие пила, в церкви свечки ставила, молюсь каждый день.

– Тут ведун нужен.

– Вот заработаем денег, пойдем. Только работать, чувствую, придется долго.

Зеленая линия дернулась и распрямилась.

– Может уже и не придется особо тратиться…

Мужчина детей любит больше головой. Любовь всем сердцем, как у моего отца, встречается редко, чаще к поздним детям. Есть они, нет – не так важно. А вот для женщины ребенок – это все! Это смысл ее жизни, центр ее мира. Все ее сердце в детях. Женские речи, типа: я тебе нарожала – это все байки. Ты, голубушка, себе нарожала! Только на сердце матери ребенок, да и взрослый, всегда может в этой трудной жизни положиться. Только мать отдаст на твои глупости последние деньги, всегда будет нянчить твоих деток и в шесть часов вечера зимой переживать, как это ты, пятидесятилетний лоб пойдешь от нее по темноте, хотя ты тридцать лет работал ночами, очень часто один. Объяснил ребятам, что чтобы точно был ребенок, жене нельзя сильно париться в бане, поднимать тяжести (мешок золота дадут, бросай на землю), мыть полы руками и сильно наклоняться. Изложил конструкцию швабры. Никто из них лентяйку в глаза не видывал. О, утро человечества! Не разрешил валяться на лежанке печки.

– Да у нас ее и нету – отмазалась молодая семья.

– Надо в следующей избе сделать: часто и дети ее любят, и в старости хорошо будет косточки погреть.

Еще поговорили и попели, отобедали. Повалялись после еды и поехали принимать работу строителей. Дамбой остались довольны. Данила даже в воду слазил, понырял, что-то там проверил. Замечаний не было. Я выдал работягам оговоренную контрактом сумму, и получил искренние уверения в том, что следующий заказ будет исполнен также тщательно и в такой же срок. Они были осведомлены, что следующую приемку будет делать все тот же мельник, который службу знает не хуже них, после чего, радостно гомоня, удалились.

Я познакомил ушкуйника и мельника. Выпили немножко настойки за знакомство, закусили. Лесопилка уже обретала привычные очертания – колеса уже вертелись, пила двигалась. Предупредил обоих о риске в работе, о пришивании пальцев.

Потом по их просьбе распустил одно бревно на доски. По ходу сделал зарубки-деления, чтобы регулировать толщину досточки. Потом попробовали ребята на разных делениях. У всех всё получалось. Объяснил, как обработать кромку, чтобы была прямая.

Побеседовали о будущей заточке и разводке пил, деле очень важном и нужном. Не заточишь – тяжело будет ходить туда-сюда, со слишком большим усилием, не разведешь зубья – начнет клинить в пропиле. В любом из этих случаев жди крупных неприятностей: либо поломается полотно пилы, либо, что еще хуже, полетят соединения в пилораме. Потом не расхлебаешь!

Пообещал доставить нужные для этого инструменты: напильник и разводку, научить ими пользоваться. Я, конечно, в этом деле не велик мастер, но как это делал отец, хороший профессионал, – столяр и плотник в одном лице, на домашней ножовке в каждую свободную минуту, отчетливо помню с детства. Несколько раз делал и я в прежней жизни, получалось сносно. Надеюсь и тут не обмишурюсь!