Текст книги "Город пробужденный (ЛП)"

Автор книги: Богуслав Суйковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

Санхуниатон тоже хотел перебраться на палубу римской галеры, но ему не хватило сил. Руки, давно отвыкшие от владения оружием, никогда не укрепляемые трудом, исхудавшие от голода, не смогли подтянуть тело, отягощенное доспехами. Он соскользнул с более высокого борта, едва не плача от отчаяния. Но тут же рядом с ним опустился римский абордажный мостик, железными клыками впиваясь в палубу карфагенской галеры, а по нему ровным шагом, плотной массой двинулись римляне. Внизу корабля вдруг застучали топоры, с треском начали лопаться какие-то доски.

Санхуниатон поднял оброненный щит и заслонил собой выход с мостика. При виде его великолепных, позолоченных доспехов римляне на мгновение замешкались. Этого мгновения старому воину хватило, чтобы броситься вперед и сразить первого врага. Пока он яростно рубился со следующими, с силой, какой у него, верно, никогда не было, с пылом юноши и умением старого фехтовальщика, он краем глаза заметил, что остатки его людей отступают и гибнут в неравном бою. Но отчаяние тут же сменилось дикой радостью, когда он увидел, что оба корабля, сцепившись, медленно погружаются в воду. Тонула карфагенская галера, дно которой прорубили неспособные сражаться гребцы, увлекая за собой соединенный с ней мостиками римский корабль.

– Вперед! Вперед! Бей! Танит благословляет! Бей! – крикнул он, безумно бросаясь на толпу, сгрудившуюся на мостике. Лишь бы они не заметили, лишь бы не расцепили корабли!

И уже поверженный, умирая от десятков ударов, он испытал еще одну, последнюю, огромную радость, услышав крик ужаса на римской галере и увидев, как возвышавшийся над ним свод арки внезапно, резко уходит в сторону.

Когда Кадмос, отбив штурм на главных стенах, во главе спешно собранных резервов прибежал в порт, он застал проход между Котоном и торговым портом полностью запертым двумя соединенными и затопленными на мелководье галерами.

58

На рассвете бой начал стихать. Поднялся южный ветер и принес все более густые тучи дыма, застилая им город и даже порт. Сквозь дым солнце казалось красным, почти кровавым, что сулило недоброе.

Этот дым, казалось, мешал римлянам, ибо они прекратили атаковать и лишь поспешно укреплялись на уже занятых территориях. Кадмос, делая то же самое на своей стороне, с тревогой наблюдал за ситуацией.

В ночном бою римляне захватили вход в торговый порт, тут же ввели в него свои галеры, овладели рыбным рынком, сараями, где держали новоприбывших рабов, бывшими складами Клейтомаха, канатными мастерскими, давно опустевшими зернохранилищами. Большинство карфагенских боевых машин, защищавших порт, либо попало в руки нападавших, либо было разрублено собственными расчетами.

Но военный порт удержался, а в узких улочках, ведущих от прибрежных площадей вглубь города, Кадмос остановил атаку римлян в рукопашной схватке. Теперь, пользуясь передышкой, он велел поспешно баррикадировать все проходы.

– Как это случилось, что они ворвались в порт? – допытывался он у Эоноса, который, хмурый и отчаявшийся, всю ночь сражался с отвагой безумца.

– Они ударили с дамбы Сципиона. Прежде, в безлунные ночи, они, должно быть, все подготовили. Мои дозоры доносили лишь, что там какое-то движение, так что мы были наготове. Но вчера… Ночь была такая светлая, казалось невозможным, чтобы что-то могло угрожать, стража поддалась усталости… Они ударили в тишине, на маленьких лодках, прямо на вход в порт и к стенам! У них были лестницы… Не успели мы и глазом моргнуть, как они уже разбили цепи у входа и добрались до машин! А когда вошли их галеры, ну, сам понимаешь…

– Понимаю! Но теперь их нужно сбросить обратно в воду! Наших сил на это мало! Иди, Эонос, к Гасдрубалу, расскажи ему все, проси о помощи! Сколько людей он только сможет прислать! Нужно спешить! Смотри, римские галеры поспешно кружат и подвозят все новые отряды! Пусть немедленно шлет на площадь Ганнона все резервы. Оттуда я поведу их на выбранный участок. Спеши!

Идибаала он послал к главным стенам – разведать обстановку. Дым, который ветер гнал оттуда к порту, свидетельствовал о том, что римляне снова пускают в ход зажигательные снаряды.

Но в народе не ходили тревожные слухи, которые обычно облетали город с неимоверной быстротой, а значит, атака там, по-видимому, провалилась, и серьезной угрозы не было.

Оба посланника вернулись так быстро, как только могли. Идибаал доложил, что пожары вспыхивают повсюду, в том числе и в тех кварталах, куда раньше зажигательные снаряды не долетали – видимо, римляне подтащили какие-то более мощные машины. Штурм, который велся от пролома на вторую стену и на баррикады, коими Кадмос перекрыл межстенное пространство, результатов не дал. Теперь там сражаются лучники и машины – так, обычная взаимная измотка.

Кадмос кивнул. На том участке пока ничего не грозит. Однако вести, что принес Эонос, были хуже.

Гасдрубал отказал в помощи. Более того, он в гневе кричал, что Кадмос, верно, обезумел! И что это ему, Гасдрубалу, скорее всего, придется со своим отрядом идти на помощь в Мегару!

– Что там творится? – хмурясь, спросил Кадмос.

– Римляне прорвались в двух местах. Ты же знаешь, там стена была слабой и низкой. У берега моря наши их остановили, но у дворца Клейтомаха они прорвались довольно далеко. Направление атаки было ясным – к цистернам с водой! Гасдрубал боится за воду, поэтому стянул в ту сторону все отдыхавшие отряды. Наши богачи окружили свои сады стенами, чтобы укрыться от глаз плебса, а теперь это послужило обороне города! Римлян остановили и отбросили к пролому в стенах, но Гасдрубал все еще опасается и стягивает отряды!

– Но там, на полуострове, у римлян не может быть больших сил! Главный удар наносится, несомненно, здесь! Ты это объяснил? Ты говорил, что я не удержу римлян, когда они снова двинутся? Что ответил Гасдрубал?

– Он ответил: «Пусть Кадмос обратится к народу! Я не могу дать ему ни одного солдата!»

Эонос, прежде чем повторить слова вождя, на миг замялся. Он не знал, стоит ли передавать все… Ибо Гасдрубал, нервно, поспешно бросая этот совет, смеялся! Почти безумно, хрипло – то ли с иронией, то ли с внезапно проснувшейся надеждой, – но он смеялся!

Эонос решил не повторять этого. Достаточно и самих слов. Пусть Кадмос понимает их как хочет.

Кадмос понял… Он медленно обвел взглядом окрестности. Припортовые площади уже заняли римляне. Теперь перед ними были узкие, запутанные улочки, ведущие вглубь города. Лишь от площади Ганнона начинались более широкие улицы, что вели к воротам, к Бирсе. Если римляне знают план города, они направят удар на эту площадь.

Если знают… Конечно, знают! Хотя бы та же Ванесса… Ах, а до нее сколько было римских рабов, отпущенных перед осадой, сколько шпионов?

Обратиться к народу… Когда-то это удалось! В уличных боях народ может справиться с регулярными войсками!

Он огляделся. Улицы Карт Хадашта легко оборонять. Дома в четыре, а то и в пять этажей – это же целые крепости… Население многочисленно. Но это население вымирает от голода! Те, кто еще жив, ослаблены…

Люди окружали его, появлялись в окнах, сбегали по наружным лестницам домов, что-то носили, что-то прятали в спешке, в страхе, в ужасе. Словно муравьи, когда ударом ноги разворошишь муравейник!

Но эти люди исхудали, как живые скелеты, двигались с трудом, малейшая тяжесть, которую они пытались поднять, гнула их к земле…

Через вершину баррикады, за которой он стоял, Кадмос взглянул в сторону порта. Ровная, сомкнутая, прикрытая щитами линия солдат перегораживала вдали улицу. За ней виднелись отдыхающие, собирающиеся отряды. В порту – непрерывное движение галер, подвозящих подкрепление. Железная, дисциплинированная, страшная сила, готовая ринуться вперед по одному слову приказа.

Этой силе нужно противопоставить другую! Силу, исходящую от духа! Да, Гасдрубал прав – нужно обратиться к народу!

Он очнулся от раздумий и со своей обычной энергией принялся отдавать приказы.

– Эонос, созывай людей с этой улицы! Ты, Идибаал, беги на улицу рыбаков. Примешь там командование. Я иду на ту улицу, что ведет от порта к площади. Призывайте народ к бою! Пробивайте в стенах домов проходы! Нападайте с флангов и с тыла! Обрушивайте на головы атакующих все, что попадется под руку! Не пустить их на площадь Ганнона! Торопитесь! Здесь мы должны обескровить римлян, а потом остатки сбросим в море! Весь народ, весь народ должен сражаться!

Он поспешил на выбранный, самый опасный участок. К своей радости, он застал там уже Макасса, горячо взывавшего к собиравшимся все гуще людям. Кадмос, пожав руку старому каменотесу, который совсем поседел и сгорбился, но не утратил энергии, тут же принялся организовывать оборону.

– Баррикада отнесена на несколько домов от порога, до которого уже добрались римляне. Хорошо! На высоте второго этажа пробивать проходы в стенах! Когда римляне ринутся в атаку, поджечь угловые дома! Из дальних домов валить на нападающих все, что можно! Хотя бы целые стены верхних этажей! Это уже битва не за победу, а за жизнь! За жизнь города, а не кого-то из нас! Торопитесь! Торопитесь! У нас нет времени!

Легат Гай Лелий, командовавший войсками со стороны порта, тоже понимал, что защитникам нужно время на подготовку, и решил не давать им этого времени. Едва он навел какой-то порядок, распределил манипулы и указал им цели удара, как повсюду заиграли буцины, сверкнули выхваченные из ножен мечи командиров, и железные фаланги двинулись к наскоро возведенным, еще только укрепляемым баррикадам.

– Макасс, делать, как я сказал! – крикнул Кадмос. – Мы их здесь задержим! Невоенные пусть бьют с флангов!

Он увидел, как на лестницы нескольких ближайших домов поспешно хлынула толпа, услышал крики воодушевления и взаимного ободрения и повернулся к своим солдатам, занимавшим гребень баррикады. Здесь ни ободрения, ни особых указаний не требовалось.

Первый ряд сомкнулся щитами, второй выставил копья между плечами первого, третий стоял наготове. Лучники разбежались по сторонам, цепляясь за карнизы, лестницы, окна, за любое место, откуда можно было разить стрелами.

Римляне шли ровным, твердым шагом, не ускоряя его до последнего мгновения, прикрытые щитами по самые глаза. Стрелы защитников зажужжали, застучали по щитам и шлемам, но и находили цель. В первом ряду пал ветеран с тремя почетными цепочками на панцире, пал сотник с пробитой чуть выше колена ногой, пало двое в дальних рядах, но строй лишь смыкался и без остановки пер все вперед.

Так они дошли до подножия баррикады и по бревнам, бочкам, камням, перевернутым повозкам, домашней утвари начали карабкаться к защитникам. Наконец они сошлись: холодное спокойствие и послушная масса – с силой отчаяния, ярости и ненависти.

Кадмос не мог бы сказать, как долго длилась эта схватка. Вопли, стоны, лязг металла, треск ломающихся и проваливающихся под ногами хлипких предметов, использованных для постройки баррикады, – все слилось в хаос, отнимавший сознание. Его хватило лишь на то, чтобы постоянно управлять своими людьми, хотя и сам он сражался в первом ряду, рубил, отбивал удары, сбрасывал упрямо карабкавшихся врагов, охваченный, как и все, яростью боя.

Дважды редеющие ряды защитников дрогнули и отхлынули назад, и дважды без приказа и понуканий они снова возвращались на гребень баррикады, отбрасывая римлян. Баррикада была уже усеяна телами, залита кровью.

В короткий миг передышки Кадмос взглянул вглубь улицы. Со стороны порта шла новая, сомкнутая, отдохнувшая колонна римлян. Он оглянулся на своих людей. Их осталась едва ли половина, они были измотаны предыдущей ночной битвой, голодны, лихорадка горела на всех лицах. Но стиснутые губы, сдвинутые брови, крепко сжатое, хоть и зазубренное оружие, говорили о несгибаемой воле сражаться дальше, до конца.

«Не отступят! Погибнут, но не отступят! – подумал он с невольной радостью и затаенной гордостью. – Но погибнут наверняка! Эту новую колонну мы не остановим! Ох, если бы хоть один свежий отряд, или…»

Мысль оборвалась, и Кадмос вдруг дико, радостно, в величайшем возбуждении вскрикнул. Ибо в окнах самых верхних этажей домов по обе стороны улицы показались многочисленные головы, крик ненависти и триумфа взметнулся над улицей, и на сомкнутую римскую колонну обрушился град всевозможных снарядов. Падали кирпичи, балки, скамьи, огромные горшки – все, что казалось достаточно тяжелым. И одновременно из окон дома слева, на углу, начали вырываться клубы дыма. Вскоре такие же показались и напротив, справа. Где-то спешно застучали кирки и ломы, и вот огромный кусок стены на вершине высокого дома начал крениться, качаться и наконец рухнул в облаке пыли прямо на сомкнутую римскую колонну, давя, убивая, рассеивая.

Тотчас же по наружным лестницам всех домов перед баррикадой стали карабкаться тяжеловооруженные легионеры, но Кадмос снова радостно вскрикнул, видя, как на них бросаются женщины, даже дети, как спихивают их шестами, рубят перед ними ступени, льют кипяток прямо в лица.

Дым от пылающих домов тяжело полз к баррикаде, скрывая битву, но в этом дыму снова заиграли буцины – на этот раз сигнал тревоги, сигнал к отступлению.

– Победа! Народ победил! Вперед! За мной! – крикнул он, спрыгивая с баррикады. Вслед за ним ринулись его солдаты и обрушились на отступающих легионеров, словно фурии, – убивая, опрокидывая, вырезая под корень.

Однако град снарядов, продолжавших бить вслепую вглубь улицы, остановил и Кадмоса, и когда римляне наконец скрылись в облаках дыма и пыли, он отозвал своих людей. Задыхающийся, уставший, но радостный, он приказал укрепить и поднять баррикаду, а сам поспешил к Гасдрубалу, куда велел отвести и пленника. Единственного пленника, который провалился между бревнами баррикады и, раненный в правую руку, не мог ни выбраться, ни защищаться.

59

Гасдрубала он нашел на стенах Мегары, у большого пролома. И здесь римляне были отброшены, да так успешно, что теперь даже не мешали заделывать пролом бревнами и камнями.

Вождь выслушал донесение Кадмоса, но лицо его не прояснилось.

– Да, ты их отбил. Мы здесь тоже, как видишь. На главных стенах они не продвинулись, нет. Но что дальше? У Сципиона огромные силы! Раз он уже встал в городе…

Кадмос возбужденно прервал его:

– У него огромные силы? У нас – больше: народ! Ах, вождь, как они сражались! А то, что он ворвался в город, – это тоже хорошо! Он перебросит в порт все, что сможет, захочет прорваться дальше. Тогда мы ударим! Со всех сторон! Никто не уйдет! На этих улицах, когда народ так сражается… В этом я вижу спасение! Когда Сципион потеряет половину своей армии, он отступит! А он ее потеряет, если полезет вглубь города! Но для большого наступления мне все же понадобится помощь! Народ защищается великолепно! Неожиданно! Но для наступления мне нужны дисциплинированные и боеспособные отряды! Дай мне, вождь, все резервы!

– Резервов больше нет! – почти с обидой выкрикнул Гасдрубал. – Все, что было, я стянул сюда! Благодаря этому мы снова выбили римлян за стены!

– Тогда снять людей со стен. Оставить половину и…

– И обречь город на гибель! Половиной я не сдержу новой атаки! А здесь речь идет о цистернах с водой! Понимаешь? И нам здесь не помогает народ! Здесь должно сражаться только войско! Я не дам тебе ни одного человека! Цистерны! Помни, здесь речь идет о цистернах с водой!

– Да, здесь не помогает народ! – повторил за Гасдрубалом Кадмос, оглядываясь. Широко раскинулся здесь, между стенами и холмом Бирсы, утопающий в садах квартал дворцов – роскошный, чарующий, совсем не похожий на остальной город.

Но дворцы были частично покинуты, а если владельцы и оставались в них, то какую помощь могли они оказать сражающимся войскам, даже если бы захотели? Горстка богачей и рабы, сколько их там еще осталось при прежних господах? Да, здесь можно рассчитывать лишь на регулярные отряды!

Но он все же попытался спорить.

– Однако эта местность легка для обороны! Сады окружены такими стенами! Здесь даже меньшие силы могут долго защищаться! И здесь у римлян нет и не может быть серьезных сил! Они ведь постоянно подвозят новые отряды в порт. Там – главный театр военных действий!

Гасдрубал был явно оскорблен.

– Разумеется! Там, где сражается Кадмос, там и есть самый важный участок! Спасителем города будет только Кадмос! Как легко говорить, что здесь у римлян нет больших сил, когда ты не был при штурме!

Кадмос почувствовал, как гнев ударил ему в лицо, но сдержался. Он ответил спокойно:

– Вождь, дело не в том, кто спасет город, а в том, чтобы его спасти! Карт Хадашт знает лишь одно имя: твое, вождь! Но то, что главный удар наносится со стороны порта, где подвоз подкреплений теперь легок, когда римляне уже в городе и перед ними нет стен, – это очевидно! Поэтому я и прошу подкреплений! Действительно серьезных подкреплений!

– Я не могу дать ни одного человека! – упрямо повторил все еще хмурый Гасдрубал. – Если уж ты так непременно хочешь, то снимай с главных стен!

– Но я ведь уже снял оттуда свой отряд! Больше нельзя! Ни в коем случае! А здесь…

Гасдрубал с досадой отвернулся, не сказав ни слова. Кадмос с минуту стоял неподвижно, сдерживая страшный, овладевавший им гнев, и наконец снова заговорил:

– Еще одно дело, вождь. Мои люди со вчерашнего дня ничего не ели! Да и вчера ели мало! Они слабеют…

– Я тоже! – снова взорвался гневом Гасдрубал. – Тебе хорошо! У тебя жена рядом, и она ест то же, что и войско! А я смотрю, как моя жена и дети иссыхают от голода! Что я тебе дам? Последних коней забили вчера!

После паузы он добавил тише, тоном почти отчаянной или безнадежно горькой иронии:

– Обратись к народу!

Кадмос гневно выпрямился.

– Это приказ, вождь, или совет? Потому что если совет, то я ему не последую! Этому совету – нет! Народ сам умирает от голода! Отчаяние охватывает, когда на них смотришь! Живые скелеты! Они нашли силы, чтобы сражаться, но теперь умирают от изнеможения и голода! Это мы должны им помочь!

– Как? Ты обезумел, Кадмос!

– Нет, вождь! – Кадмос указал вдаль, за стены. За лишенными деревьев кладбищами виднелся римский лагерь. Они расположились в открытом поле, словно на временной стоянке, без палаток, но дым от костров поднимался во многих местах. – Я не обезумел! Вот где пища! Они измотаны неудачным штурмом, они ничего не ждут! Они ведь даже рвом не окружили свой лагерь! Вождь, дай мне… – он оборвал себя и быстро поправился: – Возьми всю силу, всех, кто у тебя здесь, на стене, и ударь! Внезапно, яростно, как сражается Карт Хадашт! Ты разобьешь эти отряды, сбросишь их в море, захватишь запасы продовольствия! И какое это произведет впечатление на Сципиона, на всех римлян! Вождь, сейчас – подходящий момент! Они как раз варят еду! Отдыхают…

– Но это же безумие! – гневно прервал его Гасдрубал. – С этими людьми, измученными, ослабленными голодом, выходить в открытое поле…

– Не выходить, а вырваться! Не тратить время на построение, не дать римлянам сомкнуть ряды! Ударить внезапно, как молния, как бьется сражающийся народ!

– Я командую войском! – сурово ответил вождь. – У тебя сегодня безумные замыслы, Кадмос!

Кадмос хорошо знал Гасдрубала и понимал, что когда тот говорит таким тоном, никакие доводы уже не помогут. С отчаянием он взглянул на римский лагерь, отвернулся, сглотнул.

– Я привел пленника, господин! – произнес он спокойно, хоть и слегка охрипшим голосом. – Может, захочешь его допросить?

– Разумеется! Давно у нас не было пленников! Где он?

– Вон там, в саду, его стерегут мои люди.

– Пойдем! – решил Гасдрубал.

Пленник по доспехам, по пурпурному плащу и мечу с золотой рукоятью понял, что к нему подходит вождь, и выпрямился по уставу. Должно быть, это был какой-то ветеран, ибо лицо его было обожжено до темно-коричневого цвета, а на руках и ногах виднелись шрамы. Доспехи с него уже сорвали солдаты Кадмоса, так что теперь он стоял перед противниками лишь в простой, рваной тунике.

Но смотрел он на них спокойно, не выказывая ни страха, ни боли, хотя кровь из раздробленного правого плеча все еще текла, капая тяжелыми каплями на землю.

– Кто ты? – резко спросил Гасдрубал.

Пленник ответил спокойно:

– Римский солдат. Теперь ваш пленник.

– Твое имя?

– Зачем оно тебе, вождь? Оно не принесет славы духам моих предков, если я произнесу его здесь!

– Разумеется, не принесет! Вы как разбойники напали на нашу страну, убиваете народ!

– Я лишь солдат и исполняю приказы! – все так же спокойно ответил пленник.

– Ты римлянин? – внезапно спросил Кадмос.

Лицо пленника словно на миг прояснилось.

– Нет. Я из осков. Нам лишь обещали гражданство.

– Из какого ты легиона?

– Из римского! – пробормотал пленник.

– Номер? Название?

– Не скажу! – ответ был коротким и решительным, голос – спокойным.

– Ага! Как и когда вас перебросили на дамбу перед нашим портом?

– Не скажу!

– Сколько центурий или манипулов атакует со стороны порта?

– Более чем достаточно для вас!

– Ты дерзок, солдат! – воскликнул Гасдрубал. – Пытками мы вырвем из тебя все сведения! Знай это!

Пленник лишь дерзко рассмеялся. Кадмос попытался воззвать к нему снова.

– Ты оск, а не римлянин. Ты сам говоришь, что гражданские права вам лишь обещаны. Рим покорил вас силой. Вы защищались, как сейчас защищаемся мы. Неужели ты не понимаешь, что если мы победим, то и вам будет лучше? Вы должны были бы скорее помогать нам! Если мы отпустим тебя на свободу, станешь ли ты призывать своих соплеменников отказаться от дальнейшей борьбы? Я ведь знаю, что в римских рядах много италиков, а не римлян!

Пленник с презрением взглянул на говорившего.

– Ты оскорбляешь меня, пуниец, такими словами! И речи твои глупы! Римляне – италики, и мы – италики, и мы должны сражаться с вами!

– Пустая трата времени! – с досадой прервал его Гасдрубал, перейдя на пунийский. – Да и хотя бы за одну лишь отвагу он заслужил чего-то лучшего, чем смерть от руки палача, а еды у нас нет даже для своих людей!

– Да, а отпустить его – он уже слишком много видел! Сципион, видно, не знает, какой у нас голод, если атакует, вместо того чтобы ждать, пока мы все перемрем!

– Вот именно. Что ж, надо его убить!

Кадмос покачал головой.

– Это доблестный воин!

Он кивнул одному из солдат, велел подать себе меч и бросил его к ногам римлянина.

– Возьми. Если не хочешь меня слушать, то… понимаешь? К своим ты вернуться не можешь, держать тебя в неволе мы не хотим!

Пленник понял. Он медленно наклонился и левой рукой поднял меч. С минуту он разглядывал его, взвешивал в руке. Не глядя на врагов, он прошептал:

– Хорошо. Но… пусть меня оставят одного!

Гасдрубал кивнул.

– Отвести его в сады того пустого дворца. Сбежать оттуда он не сможет. И оставить его там одного. Волки издыхают в чаще!

Он повернулся к Кадмосу.

– А мы? – коротко спросил он.

– Мы победим вместе с народом на улицах нашего города! Только дай мне половину своих сил!

– Нет! Отсюда нельзя увести ни одного солдата! – упрямо ответил Гасдрубал.