Текст книги "Зеркало, зеркало"
Автор книги: Бетси Фюрстенберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)
Франческа подумала, что, посмотрев на фотографию еще пару минут, она непременно узнала бы спутницу матери.
Тони сочла, что их слишком быстро, почти грубо выпроводили из дома. Недаром Карло так сдержанно отзывался о Ренате, словно она внушала ему какие-то опасения.
Они миновали знаменитый собор Сан-Марко и переходили площадь на берегу лагуны, когда Франческа, подняв голову, увидела в вышине, на верху колонны крылатого льва.
– Жози, вон он, лев! Мой любимый, тот самый, о котором я тебе рассказывала.
– Конечно, – пояснила Тони, – крылатый лев с пьяцца Сан-Марко возносит на небеса чистые души праведников, умерших в Венеции.
Франческа радостно рассмеялась:
– Он летает только по ночам. Мама когда-то рассказывала мне эту легенду.
На нее снова нахлынули воспоминания о Сюзанне и детстве. Жаркий полдень, она сидит с матерью в открытом кафе, ест шоколадное мороженое, смотрит на крылатого льва, пытаясь вообразить, как он летит к луне. «Интересно, во время полета он вытягивает огромные лапы вперед или поджимает их? – размышляла девочка. – А где он держит душу умершего – на спине?» Франческе хотелось забросать мать вопросами, но Сюзанна, как обычно, сидела, откинувшись на спинку кресла, чуть щурилась от солнца и задумчиво курила, погруженная в грезы, и девочка не стала ей мешать. В тех редких случаях, когда Франческа бывала наедине с матерью, она ощущала тесную внутреннюю близость с ней.
Девушки зашли на калле Валларессо, где Жози нашла себе подходящее платье. Венецианцы, любящие и ценящие красивую одежду, считали узкую улочку между баром «Гаррис» и отелем «Монако» на берегу Большого канала сердцем города. Самые изысканные магазины Европы представляли здесь свои товары. Мрачное настроение Жози улетучилось окончательно, когда они отведали в уличном кафе Флориана вкуснейшие «тортеллини». И она, и Франческа прилипали к витринам магазинов, словно дети в зоопарке. Однако у дверей Миссони Франческа нерешительно замешкалась.
– Ну же, смелее! – Антония подтолкнула ее вперед. – Здесь, в Венеции, у тебя должен быть подобающий гардероб. Граф хотел бы гордиться тобой, и, думаю, он с радостью заплатит большие деньги за твои покупки. – Сначала Антонии нравилось, что Франческа не избалована, но теперь робость девушки начинала раздражать ее. Неумение юной графини брать то, что принадлежит ей по праву, просто невероятно! Сама Антония, принадлежавшая к среднему классу, даже в детстве ценила себя выше, чем взрослая Франческа.
При поддержке Жози Антония уговорила Франческу купить юбку от Миссони и свитер из красивой золотистой пряжи, удачно оттенявший цвет ее волос. В другом магазине они приобрели для Франчески несколько хлопчатобумажных платьев на каждый день. Стоило Тони предъявить карточку графа, как продавцы выражали готовность доставить коробки с покупками до канала, где девушек ждала гондола Нордонья. Между тем Жози перебирала платья, одно другого экзотичнее – из атласа с блестками и вышивкой, не зная, какое из них подойдет для бала. Антония с трудом сохраняла серьезное выражение лица, когда Жози выплывала из примерочной в очередном облегающем одеянии до пят, усыпанном переливающимися бусинками венецианского стекла.
– Замечательно, Жози! – восклицала Франческа.
– Слишком вызывающе для бала в доме графа, – возразила Тони.
– Следующее, пожалуйста, – просила Жози.
– Надеюсь, ты не собираешься примерить все платья в магазине, Жози? – спросила Антония.
– Конечно, собираюсь. Ведь бал – мой единственный шанс сыграть роль принцессы.
– Ну, тогда я отведу тебя в магазин, где ты обязательно найдешь то, что нужно, – предложила Тони.
Этот магазин торговал в основном вечерними платьями, но оказался умопомрачительно дорогим. Когда Тони предъявила кредитную карточку Карло и сообщила, указывая на Жози, что хочет приобрести для нее бальное платье, продавец принял молодую красавицу за дочь графа Нордоньи.
– Графиня Нордонья, я глубоко польщен тем, что вы решили купить платье у нас. К вашему балу готовится вся Венеция! Che onore! [11]11
Какая честь! ( ит.)
[Закрыть]
Жози и Франческа переглянулись. Мулатка вскинула брови и надменно произнесла:
– Да. Я пригласила всех друзей, поэтому, разумеется, мне нужно самое лучшее платье из тех, что у вас есть.
Продавец, ничего не заподозрив, проворно скрылся за полками и вскоре вернулся с красивым белым платьем. Жози бросила на платье презрительный взгляд.
– Слишком блеклое и неинтересное, – проговорила она, старательно скрывая свой протяжный багамский акцент.
– Но графиня… вас впервые представят обществу, таков обычай…
– Покажите мне что-нибудь красное.
– Но, contessina, вы же не хотите на первый бал…
– Красное, – потребовала Жози.
Ошеломленный продавец исчез и вскоре появился снова с шелковым малиновым платьем и с опаской предложил его вниманию Жози. Глубокий тон подчеркивал красоту смуглой бархатистой кожи девушки. Покрой платья был романтичным и смелым, плотно облегающий лиф декорировала гофрировка вокруг декольте, широкие рукава сужались к запястьям.
– О, Франческа! – воскликнула Жози, вмиг позабыв, что ввела в заблуждение продавца. – Ну разве не потрясающе? – Она держала платье перед собой на вытянутых руках. – Я никогда не видела ничего подобного!
Продавец, насторожившись, посмотрел на нее так, словно боялся, как бы она не украла этот наряд. Он даже попытался завладеть платьем, но Тони остановила его. Платье оказалось немного дороже, чем она рассчитывала. Впрочем, Карло не давал никаких указаний на этот счет. Однако Тони, увидев, как Жози кружится в обновке перед зеркалом, не решилась отказаться от платья. Покупку завернули и отправили к гондоле.
Девушки вышли из магазина с вновь приобретенным чувством собственной значимости. Франческа задержала взгляд на дорогих туфлях из крокодиловой кожи, выставленных в витрине, но Жози потянула ее к киоску с мороженым. Стоило им взять в руки рожки шоколадного мороженого, как элегантные молодые дамы превратились в прежних девчонок.
Антония встревоженно взглянула на часы. В гондоле Нордоньи их ждал сам Эмилио, а она знала, что дворецкий неодобрительно относится к страсти женщин бегать по магазинам. Она попросила Франческу и Жози поспешить к причалу, где они и нашли крайне недовольного Эмилио.
При взгляде на по-детски восторженные лица девушек дворецкий смягчился. К тому же он понимал, что Франческе и Жози уже не удастся проявлять на людях свои дружеские отношения. В палаццо слухи разносятся быстро, и Эмилио знал, что Карло довольно бестактно представил Жози как горничную Франчески и ее компаньонку. Дворецкий сочувствовал девушке. Когда-то, хотя с тех пор прошла целая вечность, их с графом тоже связывала дружба.
Жози обнимала Франческу за плечи, словно они все еще в Нассау. Ни одна из них ни о чем не догадывалась. Жози скоро узнает свое место, и таких развлечений, как сегодняшний поход за покупками, ей больше не видать. Так пускай пока радуется прогулке.
Жози, с восторгом предвкушая первую в жизни поездку в гондоле, бросилась к причалу и бесстрашно забралась в изящно изогнутую лодку. Франческа взошла на борт вслед за ней, вручив пакеты с покупками Виери – слуге из палаццо, служившему у Карло гондольером.
Гондола легко заскользила по каналам. Антония указала вперед, туда, где виднелась знаменитая церковь Санта-Мария делла Салуте.
– Посмотрите-ка! Все эти люди перед церковью снимают фильм. Правда, замечательно?
У причала перед церковью эпохи Возрождения стояло множество лодок: это зеваки собрались поглазеть на съемки. У самой кромки воды громоздились какие-то странные высокие подмостки и леса. Вдоль пристани расставили огромные кинокамеры, по лесам карабкались рабочие, монтируя освещение. Актеры в костюмах восемнадцатого столетия слонялись без дела перед церковью, а бесчисленные ассистенты и рабочие тщетно пытались закрыть воду зеленым раздувающимся полотном.
– Для киношников настоящая вода, видите ли, недостаточно хороша, – заметила Тони.
Сверху, с помоста, коренастый мужчина с энергичным морщинистым лицом то и дело отдавал в мегафон какие-то команды. Антония объяснила, что это один из ведущих итальянских кинорежиссеров приехал в Венецию снимать костюмированный фильм о Казанове. Режиссер собрал интернациональный коллектив актеров, среди которых было и несколько звезд мировой величины.
– Вы только взгляните на эти костюмы! – воскликнула Жози. – Ничего удивительного, что канал битком забит лодками.
– Кто эта красавица? – Франческа указала на безупречно сложенную актрису в очень декольтированном платье.
– Это Надя Балдини. Ты наверняка о ней слышала. Она самая знаменитая итальянская актриса после Софи Лорен. – Тони кивнула в сторону высокого блондина, стоявшего к ним спиной. – А этот артист играет Казанову. Когда он обернется, ты его сразу узнаешь.
Виери ухитрился провести лодку вперед, и они оказались так близко к подмосткам, что, едва блондин обернулся, Франческа увидела поразительно красивого голубоглазого мужчину. Схватив Жози за руку, она взволнованно воскликнула:
– Это же Джек Уэстман!
Жози, взвизгнув, бросилась к корме, Франческа последовала за ней, и они чуть не перевернули гондолу.
Эмилио потерял равновесие, но все же удержался на ногах и тихо пробормотал проклятия. Франческа и Жози привлекли едва ли не большее внимание публики, чем съемочная группа.
– Кто бы подумал, что мы увидим самого потрясающего мужчину Америки, и где же – в Италии! – изумилась Жози.
– Просто не верится, – вздохнула Франческа. – Это и в самом деле он. Виери, подвезите нас поближе! Быстрее!
Внезапно обе девушки умолкли. Тони поняла, в чем дело: Уэстман заметил их и ответил им таким же пристальным взглядом! Жози приняла самоуверенный вид, а Франческа зарделась от смущения. Уэстман смотрел так напряженно, что казалось, его взгляд гипнотизировал ее.
Гондола между тем продвигалась вперед вдоль помоста, стараясь выбраться из пробки. Тони понимала, что Виери хочет поскорее увезти их от церкви, но это было не в его силах.
Во взгляде американца чувствовалось такое странное напряжение, что Тони занервничала и натянуто рассмеялась. К счастью, Эмилио пока ничего не заметил. Сосредоточившись на маневрах Виери, он не видел, как беззастенчиво пялится актер на дочь графа.
Указав на гондолу, Уэстман крикнул режиссеру:
– Паоло! Посмотри на блондинку! Это же как раз то, что тебе нужно для сцены в церкви! Та самая мадонна, которую ты ищешь.
Услышав это, Эмилио поднял глаза и вспыхнул от гнева так, словно незнакомец оскорбил его собственную дочь.
– Виери! Presto! [12]12
Быстрое! ( ит.)
[Закрыть]
Режиссер бросил взгляд на молодую женщину в гондоле и прищурился, как будто смотрел на Франческу через объектив кинокамеры.
– Наймите ее! – распорядился он.
Франческа встревожилась.
– Он говорит обо мне, – шепнула она, вцепившись в Жози.
Не обращая внимания на протесты Эмилио, Жози высоко подняла руку и крикнула:
– Она согласна!
Над гондолами пронеслись восторженные вопли. Одобрение выражали все без исключения.
Эмилио пришел в ужас:
– Постыдитесь, contessina! Вспомните, кто вы!
Он бросил негодующий взгляд на Виери, отчаянно пытавшегося пробиться вперед. Наконец ему это удалось.
Ошеломленная Франческа наблюдала, как Джек Уэстман соскочил с помоста, прыгнул в гондолу и пустился за ними в погоню, перебираясь с лодки на лодку. Изумленные люди поддерживали преследователя восторженными криками. Актер проявлял чудеса ловкости, но Виери, подгоняемый раздраженными возгласами Эмилио, вскоре оставил Уэстмана далеко позади.
Жози тараторила без умолку, возбужденная азартом погони, но Франческа сидела словно завороженная и не могла оторвать глаз от красавца артиста, пока он не скрылся из виду.
Глава 4
Жози стояла перед зеркалом в своей комнате, держа перед собой новое вечернее платье. Стук в дверь заставил ее обернуться. Должно быть, это Франческа.
– Входите! – крикнула она.
На пороге появился смущенный Эмилио.
– Пора обедать, синьорина.
– Я зайду за Франческой.
– Нет, – возразил дворецкий. – Вы и contessina будете питаться отдельно.
Сначала Жози решила, что им подадут еду в комнаты. Для палаццо, заповедника старых правил и скучной благопристойности, это казалось неслыханной вольностью. Однако Эмилио произнес слово «обед».
Жози удивленно уставилась на дворецкого, пытаясь осмыслить ситуацию. Наконец она догадалась, что ей следует идти к столу, но не с Франческой и графом, а с самим Эмилио, Виери и другими слугами. Аккуратно положив малиновое платье на кровать, девушка обернулась к дворецкому. Лицо ее залил горячий румянец. С какой радостью она предвкушала, как сядет за длинный стол в изысканной столовой и обсудит с Франческой и графом сегодняшний поход по магазинам. А между тем им будут прислуживать лакеи… Она окинула взглядом свое ситцевое платье в цветочек. Мать сама придумала фасон и сшила ей это платье специально для поездки в Венецию. Сейчас, повидав работы Ренаты и все, что выставлено в роскошных бутиках на калле Валларессо, Жози поняла убожество своего наряда. Если бы только Марианна знала, куда и зачем посылает свою дочь! Жози теперь подозревала, что ей как служанке вовсе не понадобятся красивые туалеты. Интересно, не ждет ли ее еще одно оскорбление – черное форменное платье с крахмальным передником?
– Я не голодна, – высокомерно сообщила она.
– Прошу вас, вам необходимо поесть. Пицца очень вкусная, а мы – не такая уж плохая компания. – Он ласково улыбнулся, и девушке внезапно захотелось броситься Эмилио на шею и выплакаться у него на груди. Однако она молча вышла из комнаты.
– А, вот ты где! – крикнула Франческа из своей комнаты. – Я специально оставила дверь открытой, чтобы послушать, как ты играешь на гитаре. Никогда еще ты не играла с таким чувством.
Жози видела только силуэт Франчески на фоне освещенного дверного проема. Казалось, их разделяет огромное пространство.
– Куда это ты? А вы, Эмилио, пришли сообщить, что обед готов? – спросила Франческа, заметив подавленность подруги.
– Нет, – холодно ответила Жози. – Эмилио пришел только за мной. Твой отец решил, что я недостойна есть с тобой за одним столом.
– О, Жози, нет! Эмилио, она будет обедать с нами.
Дворецкий растерянно пожал плечами:
– Разве это имеет значение, contessina? Здесь, в палаццо, такие правила. Ваш отец не имел в виду ничего плохого.
– Но Жози – моя гостья…
– Contessina, прошу вас…
– Я этого не вынесу.
– Ничего, Франческа, не обращай внимания. Завтра я уеду, и вопрос решится сам собой.
– Уедешь? – встревожилась Франческа. – Оставь, не глупи, ты не можешь уехать. Как же бал… твое чудесное платье… – Видя, что Жози настроена решительно, девушка в отчаянии добавила: – Думаю, мне удастся уговорить отца, чтобы он разрешил тебе спеть на балу. – Франческа встала рядом с Жози. – Отец просто не понимает, что мы близкие подруги, он не желал причинить тебе боль. Уверена, он хочет, чтобы ты осталась, и я тоже хочу.
– Нет. Мне нужно уехать.
– Сегодня вечером я поговорю с отцом и все улажу, вот увидишь, завтра он будет обращаться с тобой как с особой королевской крови! Ты должна выступить на балу и не можешь уехать сейчас, когда у наших ног лежит весь мир! – Франческа схватила подругу за руку.
Поняв, что подруга права, Жози решила дать Франческе возможность объясниться с отцом.
– Что ж, p'tite soeur. Мне не хотелось бы упустить шанс ночь напролет протанцевать в этом потрясающем красном платье. – Жози стиснула руки Франчески. – Нет, я тебя не брошу. Знаю, ты убедишь его…
Франческа порывисто прижалась к ней и поцеловала в щеку. Жози глубоко вздохнула и повернулась к сконфуженному Эмилио. Он явно не собирался расстраивать девушек. Одарив дворецкого великодушной улыбкой, Жози последовала за ним и, спускаясь по мраморной лестнице вдоль наружной стены внутреннего дворика, попыталась собраться с мыслями и спокойно обдумать ситуацию. Всю жизнь она осознавала, что там, в Нассау, ее мать – экономка графа, его служанка, а Франческа вовсе не ее p'tite soeur, а высокородная дочь Карло Нордоньи.
Разумеется, когда Карло появлялся в Лайфорд-Кэй, они с матерью не ели с ним за одним столом. Подобное даже не приходило в голову Жози, никогда не искавшей общества холодного и высокомерного графа Нордоньи. Однако, приехав в Венецию, Жози ожидала, что он будет обращаться с ней как с подругой дочери. Сейчас, пока Эмилио сопровождал ее в столовую для слуг, расположенную за огромной кухней, на память вдруг пришли слова матери: та предупреждала, что в Венеции все будет иначе. Марианна пыталась подготовить Жози к этому… к этому унижению. И ей оставалось лишь смириться с таким положением дел – по крайней мере пока.
Когда Эмилио и Жози вошли в комнату, пятеро слуг уже сидели за большим дубовым столом. Дворецкий представил девушку, и каждый приветствовал ее любезным поклоном. Несмотря ни на что, Жози была рада встретить такое расположение. Она вдруг поняла, что в Нассау эти люди вполне могли бы стать ее друзьями. Виери подмигнул девушке, когда Эмилио усадил ее на свободный стул. Заметив, что Аугустус, ее сосед, темнокожий старик с седыми вьющимися волосами, Жози спросила:
– Должно быть, вы с моей родины?
Тот ласково улыбнулся ей и ответил по-английски:
– Ты права, девочка, я из Нассау и знаю твою маму – красавицу Марианну. И ты такая же красивая, как она, особенно в этом цветастом платье.
Жози с удовольствием услышала знакомый акцент островитянина.
– Давно ли вы здесь живете?
– Десять лет… о нет, я сбился со счета, двенадцать! Я с графом с тех самых пор, как умерла графиня Сюзанна. Какое печальное было время! Никогда не забуду тот год.
– Я тоже его помню, – сказала Жози.
– Да ты тогда еще под стол пешком ходила! – Старик улыбнулся во весь рот, но тут же печально покачал головой. – Да-а, я здесь давненько.
Жози мысленно закончила за старика: «В этом холодном доме. Не в лучах солнца, а в мрачной тени». Несмотря на доброжелательные, приветливые лица, девушка загрустила. Глядя на старика, она размышляла, сколько же ей самой придется пробыть в венецианской ссылке. Жози перевела взгляд с седой шевелюры на узловатые пальцы соседа и поежилась. Что за зигзаг сделала судьба, и можно ли еще все исправить?
Франческа, немного нервничая, ждала, когда отец спустится к обеду. Пока же она репетировала свою речь в защиту Жози. Ее размышления были прерваны появлением служанки. Невысокая дородная женщина зажгла свечи в больших серебряных канделябрах по обоим концам длинного банкетного стола красного дерева. Служанка вышла, но почти сразу же вернулась с кувшином воды.
Франческа между тем рассматривала гобелены на стенах столовой. Антония объясняла, что на них представлена история Венеции, однако в неярком свете свечей детали на гобеленах сливались в общий красно-золотой фон. Девушка вдруг подумала: а ведь она не знает о родном городе отца и сотой доли того, что известно Тони. Правда, та – уроженка Венеции, но ведь и сама Франческа тоже родилась здесь.
По мраморному полу центрального коридора раздались гулкие шаги. Для Франчески палаццо ассоциировалось с глухими звуками, тусклым полумраком и таинственными тенями, поэтому она не воспринимала его как свой дом.
– Добрый вечер, Франческа. – Отец коснулся ее щеки. На нем был темный бархатный смокинг, и девушка почему-то порадовалась, что надела новый золотистый джемпер от Миссони. Неужели придется день за днем поддерживать этот официоз?
Граф сел. Франческа смутилась, не зная, как начать разговор. Пожалуй, прежде всего следует поблагодарить отца за щедрость.
– Папа, Антония купила нам такие красивые вещи! Мы очень тебе благодарны.
– Мы? Жози тоже что-то купили? – спросил Карло.
Лакей разлил воду по стаканам. Франческа не привыкла, чтобы ее обслуживали, ибо дома делала это сама. Она подождала, пока лакей выйдет из комнаты.
– Папа, Эмилио увел Жози обедать в столовую для слуг. Я сказала ему, что это, вероятно, какая-то ошибка.
Подняв брови, граф начал вертеть в руках тяжелую серебряную ложку. Казалось, роскошный стол красного дерева, разделяющий их, стал еще шире. Франческа чувствовала, что бесконечно далека от отца. На полированной поверхности стола плясали отсветы пламени и отражались в ней, как в озере.
Карло настороженно улыбнулся:
– В чем же ошибка?
– Мы с Жози всегда ели вместе. Она моя лучшая подруга…
– И твоя служанка, – перебил граф.
– Она мне как родная, – возразила Франческа.
Граф опустил глаза и замкнулся в себе, будто позабыв о присутствии дочери. Теперь Франческа вспомнила эту черту отца: стоило ей выразить несогласие с ним, он делал вид, что не слышит, или отвечал с преувеличенной любезностью. Благодаря этому Франческа оставалась образцовой дочерью, неспособной разочаровать отца.
Когда Карло поднял глаза, девушка поняла, что на этот раз разговор состоится.
– Я знаю, и тебе, и Жози трудно понять, что вы уже не дети. Каждой из вас пора занять соответствующее место в жизни… Если в моих силах облегчить эту задачу, подскажите мне, как именно, – грустно проговорил граф. – Не вижу, почему бы Жози не сопровождать тебя, когда ты появляешься на людях. Она твоя компаньонка, и это входит в ее обязанности. Если угодно, – а я полагаю, ты этого хочешь, – пригласи ее на бал. Но, cara, Жози должна усвоить, что отныне ее место – не рядом с тобой, а в тени твоего сияния. И ты тоже попытайся это понять.
Франческа покачала головой, полная решимости оказать сопротивление этому чужому и пугающему ее человеку:
– Нет, папа. Место Жози всегда будет рядом со мной. Я пригласила ее в Венецию как подругу и гостью.
– Не гостью, Франческа, а горничную.
– Папа, – с необычным для себя гневом возразила девушка. – Именно Жози любила меня и заботилась обо мне все те годы, когда ты не желал иметь со мной ничего общего. Наверняка…
– Хватит! – отрезал Карло. – Жозефина Лапуаре – дочь моей экономки. Ее социальный статус коренным образом отличается от твоего. Марианна жила под моей крышей в Лайфорд-Кэй с тех пор, когда ты была еще ребенком, по одной-единственной причине – чтобы заботиться о тебе. Я содержал эту женщину и ее дочь, а они присматривали за тобой. Теперь Жози вольна оставить службу у меня и попытаться устроить свою жизнь самостоятельно. Если она изберет этот путь, я пожелаю ей всего лучшего. Но сюда я выписал ее только как твою горничную и компаньонку. Пока она у тебя на службе, к ней будут относиться с должным уважением, но не как к гостье.
– Но в Нассау мы всегда ели с Жози за одним столом, – повторила девушка.
– Франческа, тебе пора осознать твое высокое положение. Марианна допустила ошибку, хотя и вполне понятную, ведя себя по отношению к тебе слишком фамильярно. Твоя дружба с ее дочерью затянулась. Марианне следовало бы объяснить Жози, что та должна знать свое место.
Франческа огорчилась и растерялась. Она приехала домой, в палаццо, отпраздновать свой восемнадцатый день рождения… и отчасти принять на себя обязанности хозяйки. Почему же отец не позволяет ей устроить жизнь по своему вкусу? Может, у него такие допотопные взгляды, что он считает женщин не способными самостоятельно принимать самые простые решения? Неужели отец полагает, что она должна покоряться во всем его воле?
– Папа, прошу тебя, выслушай мою точку…
Карло жестом остановил ее:
– Со слугами за одним столом не обедают.
По его тону Франческа поняла, что вопрос закрыт и, вполне возможно, навсегда.
Двое слуг поставили на стол подносы. Когда Эмилио снял тяжелую серебряную крышку, Франческа на миг закрыла глаза. Учелини с кукурузой. Крошечные коричневые птички, такие нежные, что их мясо отделилось от хрупких косточек. Она всегда съедала только овощи и кукурузу, а учелини отодвигала в сторону.
– Как прошел визит к Ренате? – поинтересовался граф.
Франческа стала рассказывать, но вскоре поняла, что отец не слушает ее. Ах так? Она решила привлечь его внимание:
– В альбоме Ренаты я обнаружила одну мамину фотографию.
Карло бросил на дочь пронзительный взгляд.
– На маме было белое облегающее платье с блестками, а на ее спутнице… точно такое же, но черное…
– У Ренаты безукоризненный вкус, – перебил дочь Карло. – Можешь полностью положиться на нее.
– А кто мамина спутница, папа?
Граф смертельно побледнел, на лбу у него выступил пот.
– Вероятно, какая-то светская дама, с которой Сюзанна познакомилась на вечере. Думаю, она не представляет никакого интереса.
– Эта дама показалась мне знакомой, – заметила Франческа.
– Возможно, в детстве ты видела ее, как и многих приятельниц матери. Но ты так и не рассказала мне про бальное платье.
Франческа поняла, что ей не удастся вытянуть из отца никаких сведений о женщине в черном платье. Что же связано с этой женщиной, о которой никто не хочет говорить? Услышав вопрос Франчески, Рената буквально выставила ее из дома. А теперь и отец утверждает, будто женщина в черном «не представляет никакого интереса».
Девушка вдруг осознала, что палаццо Нордонья скрывает тайны, в основном связанные с ее матерью.
Эмилио, войдя в столовую с бутылкой вина, сразу заметил необычную бледность графа и, пытаясь уяснить причину этого, перевел взгляд на Франческу. Девушка рассказывала что-то о походе по магазинам, но граф явно не слушал ее.
Встревоженный, дворецкий разлил вино. Лицо графа блестело от пота. Он напоминал затравленного зверя. Эмилио снова посмотрел на Франческу. Чем же она так расстроила графа?
Дворецкий знал, что у графа Карло Нордоньи поводов для беспокойства больше чем достаточно. Ему совсем не нужны новые проблемы. В последнее время граф слишком много пил, усердно работал над своим сочинением, проводил долгие часы, затворившись в кабинете. Он пренебрегал бизнесом, в частности, виноградниками, пожалуй, самым надежным источником дохода для Нордоньи. А теперь, с возвращением молодой графини, все попытки Эмилио не выйти из бюджета пойдут насмарку. Граф приказал не жалеть средств, чтобы предстоящее вступление Франчески в общество стало самым ярким событием сезона во всей Европе. Оркестр, обед, шампанское, платье Франчески – все должно отвечать самым высоким требованиям. Эмилио уже начал обдумывать, какие распоряжения следует отдать завтра персоналу. Нужно открыть каждую комнату, везде навести лоск, вымыть и вычистить все до последней изразцовой плитки. Послушные ему слуги вдохнут в палаццо новую жизнь, которая, впрочем, продлится всего одну ночь. Но в эту ночь палаццо вновь предстанет во всем своем ослепительном великолепии. Ладно, по крайней мере Карло и его дочери будет что вспомнить впоследствии.
Граф подал знак, чтобы внесли десерт. Эмилио поставил на середину стола серебряную вазу с вишнями, политыми бренди, и жестом фокусника поджег спиртное. Голубые язычки пламени взметнулись вверх, серебряные павлины засияли.
Франческа заметила, что отец тревожно всматривается в нее. Несомненно, расспросы о фотографии матери рассердили его. Однако сейчас во взгляде Карло чувствовалось более глубокое недовольство. Девушке казалось, будто отец, внимательно изучив ее, пришел к выводу, что она не соответствует его представлениям о том, какой должна быть дочь Карло Нордоньи.
Франческа потупила взор. Конечно, она несравнима с матерью: не так красива и ослепительна, как Сюзанна, и этого отец ей никогда не простит. Даже когда девушка пыталась доставить отцу удовольствие, Карло совсем не интересовался дочерью и предпочитал ее обществу уединение в кабинете. Ее молчание раздражало графа, ее разговоры были ему скучны, и он не скрывал опасений, что Франческа не сможет соответствовать своему титулу. Ничего удивительного, что Карло столько лет держал дочь на расстоянии, а прошлой зимой не приехал, как обычно, на Рождество. Сердце девушки упало, когда она услышала:
– Прости, Франческа, я не останусь на десерт. Но ты, пожалуйста, угощайся в свое удовольствие. – Карло поднялся и велел Эмилио принести ему в кабинет бренди. Подойдя к дочери, граф быстро поцеловал ее в лоб. – До завтра, дорогая.
– Но, папа, я хотела назвать тебе по памяти список гостей. Я знаю все имена наизусть. Принц Райнер и принцесса Грейс, Ага-Хан… – Она понимала, что ведет себя как школьница, желающая похвастать знаниями перед учителем, но не могла остановиться.
– За завтраком, cara.
Граф повернулся и вышел из комнаты.
Франческа так и не тронула вишни. За все годы, что она прожила с Марианной и Жози, ее никогда не оставляли за десертом одну.
Та же полная горничная убрала со стола тарелки. Только серебряная ваза с вишнями стояла на столе перед Франческой. Девушка почувствовала себя засидевшейся посетительницей ресторана, которой официант прозрачно намекает, что не худо бы уйти.
Серебряные павлины на подсвечниках завораживающе мерцали. Жаль, что Жози их не видит, грустно подумала Франческа.
Подавленная, она поднялась и, взяв с собой вишню в коньяке, направилась к парадной лестнице. Потом робко постучала в дверь Жози.
Франческа боялась признаться подруге, что разговор с отцом ни к чему не привел, и понимала, какое слабое утешение этот изысканный десерт. У нее даже возникло трусливое желание сбежать, не объяснившись с Жози. Но было уже поздно. Дверь широко распахнулась, и перед ней предстала подруга – неотразимая в своем новом кружевном пеньюаре, но с покрасневшими от слез глазами.
– Что случилось? Ты все еще опечалена тем, что отец недостойно обошелся с тобой? Ах, Жози, мне так жаль!
– Нет. – Жози вытерла слезы. – Я… я просто соскучилась по дому, вот и все.
Франческа протянула подруге серебряную вазу.
– Я принесла тебе вишню в коньяке.
Жози поставила угощение на комод.
– Нам тоже это подавали, – солгала она.
Франческа вспыхнула. Ее знак внимания теперь смахивал на снисходительность.
– Как прошел разговор с отцом?
– Боюсь, мне нечем тебя обрадовать. Он просто невозможен, – сообщила Франческа, умоляюще глядя на подругу. – Отец всегда управлял этим домом по-своему и, думаю, не способен измениться.
– Ты объяснила ему, что я не горничная?
– Конечно, но он был непреклонен. Отец привык к неограниченной власти. Моих возражений он просто не слышит.
– Ясно, – сказала Жози, хотя на самом деле ничего не понимала. Если бы она участвовала в разговоре, то обязательно довела бы все до сознания Карло. А вот Франческа едва ли готова по-настоящему отстаивать свое мнение. Жози подозревала, что подруге попросту недостанет храбрости противостоять отцу.
Франческа словно угадала ее мысли:
– Пожалуйста, не вини меня. Если и ты на меня рассердишься, я этого просто не вынесу. Без тебя мне на этом балу не продержаться. Как я приму столько незнакомых людей?
Жози отвернулась от нее. Теперь она действительно рассердилась.
– Так я тебе нужна? Ты ждешь от меня моральной поддержки, не так ли? А ты сама меня поддерживаешь? Неужели ты не в состоянии понять, каково мне встречаться с чужими людьми, которым меня представляют как горничную!
