Текст книги "Зеркало, зеркало"
Автор книги: Бетси Фюрстенберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)
– Можно мне прийти послушать тебя?
Жози улыбнулась, но взгляд был таким же подавленным.
– Это доставит мне удовольствие. Я чувствую себя хорошо, только когда пою. Клуб, где я выступаю, самый лучший «за холмом».
Жози рассказала подруге об ансамбле и немного о себе. Франческа отметила в ней странную перемену: она говорила возбужденно, быстро и при этом нервно смеялась. Теперь Жози казалась еще более напряженной.
– Я рассказывала тебе про Лукаса?
– Упоминала.
– О чем именно?
– Говорила, что живешь в красивом доме недалеко от клуба «Сисо».
– Да, это так.
Снова взрыв нервного смеха.
– У меня иногда путаница в голове.
Франческа не на шутку встревожилась. Зрачки у Жози сильно расширились, на лбу выступил пот.
– Послушай, я в таком напряжении, не найдется ли у тебя чего-нибудь выпить?
– Конечно, если тебе нужно расслабиться, я дам тебе что-нибудь покрепче, чем чай.
Открыв дверцу бара, Франческа усомнилась, стоит ли потчевать Жози спиртным.
– Увы, мои запасы невелики, только немного вина.
Та окинула взглядом бутылки:
– Смотри-ка!
Жози заметила нераспечатанный «Бушмиллз».
– Это осталось от Майкла?
– Нет, но это его любимый напиток.
Жози налила виски в стакан. Франческа удивленно смотрела на нее, ибо еще не видела, чтобы подруга пила.
– Составишь мне компанию?
Франческа покачала головой:
– Нет, но пусть это тебя не смущает.
Жози не пришлось уговаривать. Она выпила стакан до дна и тут же налила себе еще.
– Это за сестер! – провозгласила она.
– Мама, поезд куда-то уехал. – В дверях стоял перепачканный Кристофер. Только сейчас Франческа поняла, что надолго оставила его одного.
– Что ж, сейчас мы его найдем, – бодро отозвалась она и, взяв его за ручку, пошла в гостиную. Помогая мальчику поставить рельсы и собрать поезд, Франческа размышляла о гостье. Она боялась снова потерять Жози и хотела, чтобы та осталась жить с ней и Кристофером, но вместе с тем видела: с подругой происходит нечто такое, с чем ей не справиться. Возможно, Жози нужна помощь специалиста. Франческа испугалась, как бы подруга не напилась, пока она возится с Кристофером.
Услышав звон разбитого стекла, Франческа бросилась в кухню. Жози лежала на полу с расширенными от страха глазами.
– Что случилось? Тебе плохо? – Опустившись на колени, она осторожно приподняла голову девушки.
Та возбужденно забормотала:
– Ты простишь меня? Я и не думала, что проклятие подействует. Умоляю тебя, не рассказывай Марианне! Она меня предостерегала! Мама потому и увезла меня, что знала, какие чувства обуревают меня после Венеции.
Франческа помогла безумолчно тараторящей девушке подняться, проводила ее в спальню, уложила и позвонила Эдуарду.
– Ко мне пришла подруга, она в беде. Видимо, проблемы с наркотиками, боюсь, дело серьезное. Можете приехать сейчас же?
– Сам не могу, но пришлю машину «скорой помощи», и мы немедленно ею займемся. Кто она?
– Это Жози Лапуаре, моя… – сказать «сестра» Франческа не могла, – …моя давняя подруга.
До прибытия «скорой помощи» Франческа вызвала из особняка горничную и попросила увести Кристофера. В клинику она поехала вместе с Жози и объяснила врачу в приемном покое, что та смешала спиртное и наркотики.
– Полагаю, следует положить мисс Лапуаре на обследование в «Розу Лайфорда», – сказал врач. – Но больше всего ей сейчас нужен отдых. Я свяжусь с вами утром.
Франческа возвращалась домой пешком. Стоял ясный тихий вечер. Море стало темно-фиолетовым – таким его особенно любил Майкл. В такие вечера он бросался в спокойную, гладкую как зеркало воду, заплывал на полмили от берега и лежал на спине, оглядывая берег, где на фоне золотистого закатного неба вырисовывались стройные пальмы.
Погруженная в размышления, Франческа миновала особняк, прошла мимо новых коттеджей. В парке все стихло, цветы закрылись, но воздух был напоен их ароматом. Ноги сами несли ее к обрыву, туда, где стоял когда-то ее дом.
Любовь к Кристоферу вселяла в нее жизненные силы, но даже он не отвлекал Франческу от тяжких дум. Что осталось от радостных надежд и мечтаний? Она потеряла мужчин, которых любила. Сюзанна умерла. Карло оставил ей в наследство свою внебрачную дочь. Марианна, заменившая Франческе мать, скончалась вдали от нее. Но Жози, хоть и тяжело больная, все-таки вернулась! Успокоение, какого она не знала после пожара, вдруг снизошло на нее. Теперь она не будет так одинока, ибо Жози – ее сестра. Неудивительно, что в Венеции Жози от нее отдалилась. Все, что досталось Франческе: титул, палаццо, первый бал, – все должно было по праву достаться Жози как старшей дочери. А ее отослали к слугам и бросили подачку – уроки пения. Понятно, что Жози возненавидела сестру.
«Даже сама земля, на которой я сейчас стою, принадлежит ей, – подумала Франческа. – Интересно, любил ли Карло Марианну? И если да, то какие чувства питал к моей матери?» Жози он презирал. «Со слугами не обедают за одним столом», – вспомнила Франческа его слова. Следует ли ей отныне делиться всем с Жози, ей, считавшей себя единственной наследницей Карло Нордоньи?
«Боже милостивый, не знаю, хватит ли у меня сил принять этот дар. Я люблю ее, но все получается совсем не так, как хотелось».
Франческа незаметно добрела до развалин бунгало. Когда рухнувшие балки преградили ей путь, она очнулась и поняла, что стоит возле обуглившейся лестницы, ведущей теперь в пустоту. Именно здесь упала балка, которая ранила Майкла и оставила шрам на ее щеке. Из сада сквозь почерневшую оконную раму проник стебель вьющегося растения. Из зеленых листьев на нее смотрела «Роза Лайфорда». Бархатистая поверхность одного из лепестков была испачкана сажей. Франческа попыталась стереть ее, но цветок оторвался и остался у нее в руках.
Она пристально разглядывала его в сгущающихся сумерках. Потом смяла и выбросила, но пальцы сохранили его аромат.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Париж
1973–1974
Глава 21
Франческа сидела в саду Аполлонии де Тион в пригороде Парижа и читала письмо от Эдуарда. Она надеялась узнать о санатории, но Эдуард сообщал лишь о том, как идет бизнес и как живут их именитые клиенты. В основном же он пытался убедить Франческу, что она должна жить, несмотря ни на что.
«Иногда мне кажется, что вы не осознаете, как прекрасны». Прочитав эти слова, Франческа смяла письмо. Даже если бы в «Розе Лайфорда» и возникли какие-то проблемы, деликатный и добрый Эдуард не стал бы сообщать о них. Его самоотверженность смущала Франческу. Да, по сравнению с ним она суетна и тщеславна, а к тому же жалость к себе настолько захлестнула ее, что она перестала радоваться жизни.
С резной каменной скамьи Франческа видела огромное пшеничное поле. Неподалеку от нее гудели пчелы кружившиеся над анютиными глазками и отцветающими желтыми тюльпанами. Как всегда, поздней весной уже благоухали розы. Воспользовавшись услугами дизайнеров, Аполлония восстановила свой великолепный сад в полном соответствии с канонами восемнадцатого столетия. Живая изгородь шла по обеим сторонам мощенных плитами дорожек, прекрасные скульптуры радовали глаз. Казалось, это место создано специально для влюбленных, и, согласно легенде, именно здесь Мария Антуанетта, переодетая пастушкой, соблазняла своих возлюбленных. Между тем сама Франческа сомневалась, хватит ли у нее смелости когда-нибудь снова полюбить.
В противоположном конце сада сидела Жози и радовалась теплому весеннему солнцу. Франческа привезла ее в дом Аполлонии, надеясь, что сестре тоже не помешает перемена обстановки. Перед этим Жози провела несколько недель в клинике Эдуарда, преодолевая наркотическую зависимость от амфетаминов. Сейчас, возрождаясь к жизни, она преисполнилась решимости продолжить карьеру певицы. Франческа же по-прежнему пребывала в депрессии и с ужасом ждала большого приема, назначенного Аполлонией на этот вечер.
Уже в который раз она спрашивала себя, почему скрывает ото всех, что Жози – ее сестра. В чем дело: в обычном снобизме или в том, что Жози выдала отцу (их отцу, напомнила себе Франческа) место тайного свидания с Джеком и она все еще не может простить ее?
Карло принудил сестру к предательству, в этом Франческа не сомневалась. Не верила она и в то, что Майкла погубило проклятие Жози.
Но почему же тогда она не может произнести такие простые слова: «Это Жози Лапуаре, моя сестра». Ей так и не удалось сказать их ни Кристоферу, ни Аполлонии, ни Эдуарду. Вот и сегодня вечером, представляя Жози гостям, она снова будет чувствовать себя виноватой.
И сестра опять смолчит. Долго ли она будет терпеть? Как скоро вновь отвернется от нее?
Франческа испытала к себе отвращение, невольно осознав, что Жози стала для нее эмоциональной нагрузкой. Презирая себя за это, она вместе с тем понимала, что ей будет легче, если сестра исчезнет из ее жизни. Тяжкий гнет, лежавший у нее на душе, усугублялся теперь еще муками совести.
Франческе давно пора было идти в свою комнату и готовиться к приему, но при мысли, что придется предстать перед гостями и фотографами, у нее подгибались колени. В этот вечер она впервые появится на публике с обезображенным лицом. Шрам не скрыть никаким макияжем. Люди будут смотреть на нее с ужасом и жалостью.
Франческа окинула взглядом классический фасад французского особняка восемнадцатого столетия. Его величавая строгость и простота, несомненно, произвели бы впечатление на Карло. Высокие эркеры не нарушали классических форм здания с коринфскими колоннами. Естественная терраса спускалась в сад к огромному мраморному фонтану. Когда солнце садилось между холмами, окна особняка полыхали огнем, а стройные колонны оживали в игре света и тени.
При внешней простоте комнаты поражали роскошью отделки. Высокие сводчатые потолки были украшены росписью на мифологические сюжеты. В старинных серебряных канделябрах горели свечи, в камине потрескивали поленья. Пламя бросало отблески на позолоченную мебель и мраморные полы.
Франческе было здесь не по себе, ибо каждое зеркало причиняло ей боль.
Аполлония готовилась к приему истово. Сегодня к ней собирались гости со всей Европы, а человек десять предполагали остаться до воскресенья – в этот день в Монте-Карло должны были состояться автомобильные гонки.
Франческа догадывалась, что Аполлония затеяла все лишь для того, чтобы показать обществу своего очередного воздыхателя.
Марио в течение последнего месяца часто навещал особняк и порой проводил в нем по нескольку дней. К приему Марио не выказывал никакого интереса, а накануне вдруг объявил, что решил пораньше отправиться в Монте-Карло. Аполлония объяснила это стремление Марио тем, что ему нужно потренироваться на трассе перед соревнованиями.
Он уже несколько лет не завоевывал приз и теперь хотел снова стяжать славу. Однако Франческа подозревала, что у него совсем иные мотивы.
В жилах высокого светловолосого Марио текла австрийская и итальянская кровь. Хотя ему перевалило за сорок, на его красивом лице не было ни одной морщины. От аристократических предков он, видимо, унаследовал лишь любовь к роскоши и непомерные претензии. Марио не питал интереса ни к чему, кроме гоночных автомобилей, и Франческу отталкивала его черствость. Гонщик держался со всеми холодно и высокомерно, а его внимание к Аполлонии, вероятно, было продиктовано расчетом. Он изображал преданность, но Франческа не замечала в его глазах ни искры любви к Аполлонии, поэтому подозревала, что Марио привлекают богатство и известность герцогини.
Разумеется, Франческа не собиралась делиться с подругой своими догадками – та могла позаботиться о себе сама. Аполлония между тем оплатила гоночный автомобиль и, по-видимому, ничуть не огорчалась, что Марио отказался прийти на прием.
– Дорогая, на мой маленький праздник слетятся десятки мужчин, – сказала она Франческе. – Нам будет из кого выбрать, сама увидишь.
Столь циничное отношение к любви смутило Франческу. Впрочем, подруге можно лишь позавидовать, ей-то самой никогда не удавалось относиться ко всему так легко.
Тяжело вздохнув, Франческа поднялась со скамейки. Пора готовиться к приему.
Невыносимо тягостный обед, которому, казалось, не будет конца, наконец завершился. Франческа старалась держаться подальше от общества и с нетерпением ждала выступления Жози, но ей отчаянно хотелось скрыться от любопытных глаз. Как почетная гостья Аполлонии она и так уже стала объектом пристального внимания. Наконец молодая женщина удалилась туда, где увидеть ее могли только слуги, уже привыкшие к ней.
Однако едва Жози запела, Франческа забыла о себе. Волшебный голос певицы заворожил ее.
Салон наполнила дивная музыка эпохи рококо. Казалось, и сама экзотическая красавица растворилась в этих звуках. Гром аплодисментов вернул Жози на землю, и лицо ее озарила сияющая улыбка. За сентиментальной балладой последовала веселая карибская песня. Публика не отпускала певицу.
Франческа поняла, что Жози полностью завладела слушателями. Счастливый смех сестры вернул ее в прошлое. Пять лет назад она тоже ликовала на своем первом балу. Но сейчас центром внимания стала Жози, на нее устремились восхищенные взгляды гостей. Когда Жози исполняла последнюю песню, Франческа незаметно покинула зал.
Она тихо вышла в пустынный сад и опустилась на каменную скамью, однако тут же увидела, как из дома вышли несколько оживленно беседующих гостей и направились в ее сторону. Молодая женщина мечтала остаться незамеченной. К счастью, вскоре все растворились в темноте, и только двое мужчин сели на скамейку слева от Франчески, явно не заметив ее.
Один из них, плешивый и круглолицый, небрежно, с некоторым оттенком самодовольства говорил с высоким молодым человеком, видимо, зависевшим от него.
Молодая женщина поневоле слышала их беседу. Старший рассказывал о своем недавно вышедшем в свет романе, слухи о котором дошли даже до Нассау. Один из гостей санатория, похвалив книгу, сказал, что ее автор часто бывал в Лайфорд-Кэй. Но имени писателя Франческа не помнила.
Между тем тот же человек начал остроумно, хотя и язвительно говорить о гостях Аполлонии.
– Дочь графа и графини Нордонья, – проговорил плешивый. – Ты наверняка слышал о знаменитой Сюзанне. Видимо, судьба бедной Франчески не менее трагична.
– Будет тебе, Конверс, – добродушно отозвался молодой мужчина. – Это ты знаком со всеми европейскими аристократами. А я не узнаю их, даже столкнувшись с ними нос к носу.
Конверс Арчер! Вспомнив это имя, Франческа замерла. Что за сюрприз ее ожидает? Очередные злобные выходки против матери?
– Графиня была американкой и такой превосходной наездницей, что прославилась и в Европе, и в Америке. – Арчер кашлянул. – О ее смерти ходили самые невероятные слухи. Я одним из последних видел Сюзанну живой.
Франческа потупила взгляд и залилась краской.
Стеклянные двери вновь распахнулись, и в сад вышла шумная компания. Заметив Жози, Франческа отодвинулась поглубже в тень, боясь, как бы ее не обнаружили именно в тот момент, когда писатель сплетничает о Сюзанне.
– Некоторые считали, что она убила свою любовницу, Сибиллу Хиллфорд. – Арчер многозначительно помолчал.
– Перестань, Арчер! – нетерпеливо воскликнул второй. – Заткнись или не тяни резину. Ты выдаешь старые сплетни в час по чайной ложке!
Мимо скамейки медленно прошла Жози, поглощенная разговором с арабским принцем. Франческа уже видела этого чувственного властного мужчину. Жози кокетливо прильнула к нему и не сводила глаз со смуглого привлекательного лица араба.
Франческа вздохнула с облегчением и вновь прислушалась к словам Арчера.
1955
Хотя Сюзанна была на несколько лет старше Сибиллы, каждый видел, что именно младшая женщина занимает активную позицию, а ее подруга, как застигнутый бурей ребенок, мечтает об укрытии. На людях обе пытались скрыть свои отношения.
Приехав в Венецию, женщины вскоре пригласили Конверса Арчера на чашку чая. Он вошел в старинное палаццо с чувством благоговения.
Благодаря безупречному вкусу Сюзанны реставрированный дом выглядел как во времена Ренессанса.
Арчера провели в библиотеку. На стенах висели гобелены с изображением единорогов и средневековых гороскопов. Сибилла сидела в огромном резном кресле.
– Конверс, я пригласила вас не случайно, – оживленно начала она. – Кстати, не хотите ли чаю?
– Пожалуй, не откажусь. – Арчера поражало ее бесстыдство.
– Я только что узнала, что мои картины выставляются в одной из самых престижных галерей Нью-Йорка, и пыталась втолковать Сюзанне, какая это удача. Надеюсь, скоро мои работы смогут прокормить нас обеих.
Сюзанна поставила чашку на столик. Она была в белой блузке, застегнутой на пуговицы. Рыжие волосы Сюзанна зачесала назад и собрала в низкий пучок. Лицо ее казалось неестественно бледным.
– Сибилла, неужели необходимо обсуждать это именно сейчас? Поверь, я не сомневаюсь в твоем успехе и понимаю, как много это значит для тебя.
Конверс с сочувствием взглянул на Сюзанну, догадавшись обо всем. Значит, Сибилла вообразила, что ей удастся содержать в Нью-Йорке себя и Сюзанну, продавая картины. Какая наивность! Однако она пригласила Конверса, надеясь, что он поддержит ее. Намереваясь исчезнуть под любым благовидным предлогом, Конверс сел на диван. Над ним висело мрачное и загадочное полотно Тициана «Сдирание кожи».
– Дорогая, – он дружески похлопал Сибиллу по руке, – это прекрасная новость. У вас яркий талант, и я не сомневаюсь в вашем успехе.
– Этого мало, – возразила Сибилла. Конверса поразил ее апломб. Неужели двадцатичетырехлетняя женщина не осознает, какая великая честь удостоиться выставки в известной галерее?
– Да, этого действительно мало, – согласился Конверс. – Но до поры до времени стоит довольствоваться и этим.
Сибилла усмехнулась.
– Конверс, скажите вы ей, ради Бога, как славно мы заживем в Нью-Йорке! – Она не отрываясь смотрела на Сюзанну. – Карло отдаст тебе Франческу. Ему придется это сделать: детей такого возраста всегда оставляют матери.
Сюзанна казалась растерянной и смущенной.
– Ты даже не пыталась уговорить Карло! – воскликнула Сибилла.
Конверс почувствовал, что Сюзанна ждет его ухода – ей было крайне неприятно обсуждать все это при нем.
– Сюзанна, мне пора, – сказал он. – Надеюсь увидеть вас у себя на балу в этот уик-энд. Хотя, пожалуй, я бы еще перекинулся парой слов наедине с Сибиллой, если не возражаете. Дам ей несколько отеческих советов.
Обрадованная тем, что Конверс собирается образумить Сибиллу, Сюзанна встала, попрощалась с ним и вышла из комнаты.
– Вам знакома эта картина? – спросил Конверс, оставшись с Сибиллой наедине. – Это одна из самых замечательных работ Тициана, хотя и не слишком известная.
Его снисходительный тон разозлил Сибиллу.
– Нет! – резко ответила она.
– Не правда ли, довольно странно, что лесные звери с улыбкой наблюдают за тем, как с подвешенного за пятки сатира живьем сдирают шкуру? Зрелище на редкость жестокое. Тициан изобразил здесь и себя. У меня есть кое-какие соображения насчет этой картины.
Конверс помолчал, ожидая, что Сибилла заинтересуется, но та смотрела на него с раздражением.
– Согласно мифу, богиня Минерва бросила флейту в лесу. Сатир Марсий подобрал ее, ходил по лесу и наигрывал на флейте, пока не овладел этим искусством, после чего вызвал на соревнование самого Аполлона. Представляете, какая дерзость!
Сибилла слушала его равнодушно.
– Посмел вообразить, что способен играть так же прекрасно, как бог солнца! Разумеется, Аполлон победил. На картине изображено наказание, последовавшее за поражением. Так почему же звери улыбаются, видя его страдания?
Сибилла взглянула на полотно. На дереве висел сатир. Его голое тело блестело, а звери радостно улыбались, видя, как бог сдирает шкуру с сатира.
– Ужасно! – Сибилла поежилась. – Тициан – садист.
– О нет! По-моему, картина открывает нам одну истину. Аполлон не просто наказывает сатира. Он раскрывает ему тайну бессмертия. Сатиры – полубоги, полузвери, помните? Так вот, Аполлон освобождает его от звериной шкуры, и, может статься, вопли сатира нечеловечески прекрасны. Наблюдатели слышат, что Марсий впервые издал божественные звуки, – вот почему они так загадочно улыбаются.
– В чем же смысл этой истории?
– А в том, дорогая, что каждый художник должен постоянно учиться. Искусство не знает великих откровений, которые не были выстраданы.
Сибилла молчала.
– Страдания избежать невозможно, но художник, преображая его, создает нечто удивительное, – пояснил Конверс. – Он трогает наши души открытиями, вынесенными из мучительного столкновения с богами.
– Значит, вы тоже хотите, чтобы я уехала в Нью-Йорк одна?
– Сибилла, оглянитесь вокруг. Это дом Сюзанны, ее мир. Она сама создала его, движимая любовью к семье. Чем же можно заменить этот мир и людей, для которых он был создан?
Это уязвило Сибиллу.
– Любовь к семье? Разве вы не понимаете, что происходит между мной и Сюзанной?
Конверс, безусловно, понимал, поэтому предпочел промолчать.
– Мы бы прекрасно жили в Нью-Йорке. Я найду себе студию, но, если Сюзанна захочет, мы снимем квартиру на Пятой авеню. Франческа будет ходить в лучшую школу. В большом городе мы найдем уединение. Никто не заметит, что две женщины живут вместе, никто не посмотрит на нас косо. Я добьюсь успеха, да, в сущности, уже добилась. Деньги не составят для нас проблемы.
– Полагаю, эта мечта воплотится, если ваши картины будут раскупать, как полотна Рембрандта.
– Мне не нужны деньги. В худшем случае Сюзанна всегда может получить их от Карло. Поймите, Конверс, без нее мне не видать успеха. Я стала так хорошо писать только с тех пор, как мы вместе. Сюзанна вдохновляет меня. Без нее я не способна не только писать, но и жить. Лучше уж умереть.
Конверс с грустью взглянул на Сибиллу. Обычно он завидовал молодости, но сейчас радовался, что бурные страсти позади. В прежние годы он был так же жалок.
– Сибилла, поверьте, вы полюбите снова. Обязательно полюбите. – Он поднялся. – Когда нам кажется, что мы встретили самого лучшего, самого совершенного человека на свете и не можем без него жить, – это всего лишь иллюзия. Еще древнегреческие философы понимали, что объект страсти не имеет к этому отношения. Любовь приходит как болезнь, под влиянием ее чар мы сверх всякой меры преувеличиваем достоинства своих избранников, но потом болезнь проходит, к нам возвращается разум, и жизнь продолжается.
– Не говорите мне про греческих философов, я все знаю, – язвительно возразила Сибилла. – Они считали, что женщину вообще невозможно любить.
Она пошла проводить гостя. В вестибюле они задержались.
– Рада, что зашли, Конверс, – высокомерно сказала она.
Арчер увидел над лестницей новый портрет Сюзанны в темно-зеленом бархатном платье. Необычайная, блистательная красота. Он вдруг подумал, что Сибилла всегда добивается того, чего хочет, и поступает только так, как ей нравится. Какое же горькое открытие ей предстоит сделать!
Но пока Сюзанна и Сибилла мучительно боролись за свое будущее, их отношения стали широко известны. Не проходило дня без новой сплетни о молодых любовницах из Нассау, появившихся в Венеции и закружившихся в вихре светской жизни, неразделимых, как сиамские близнецы. Сюзанна коротко постриглась, как Сибилла, а на следующую ночь та появилась в баре «Гаррис» с темнорыжими локонами – точь-в-точь такого же цвета, как у ее подруги.
Сибилла никогда не пыталась скрыть свою любовь к Сюзанне, напротив, она держалась вызывающе. В конце концов перестала таиться и Сюзанна. Даже в обществе ее взгляд неизменно останавливался на подруге, и она то и дело нежно прикасалась к ней. Слухи распространялись быстро, вспыхнул скандал, но Сибилле это доставляло лишь удовольствие.
Только в ночь, когда они посетили бал, Конверс понял, что Сибилла зашла слишком далеко. Сначала гости находили экстравагантную пару забавной и милой. Они появились на балу, держась за руки, – обе в расшитых блестками платьях одинакового фасона с длинным рукавом. Стояла одна из тех опьяняющих весенних ночей, когда, казалось, даже воздух был напоен таинственным очарованием Венеции. Большая часть гостей уже прошла сквозь толпу папарацци, стоявших на широких мраморных ступенях сияющего огнями «Гритти-Палас». Стоя на внутреннем балконе над бальным залом, Конверс смотрел, как женщины гордо шествуют перед фотографами. Ему бы следовало спуститься и встретить молодых дам, но он почему-то не двинулся с места. Они обнимали друг друга за талию. На лицо Сибиллы упал свет, и Конверс заметил в ее глазах вызывающее выражение собственницы. Бедняжка! Где ей тягаться с несравненной Сюзанной! Ослепительно белое платье графини сверкало блестками. Да, она затмит всех женщин на этом балу!
Конверс наконец спустился и направился приветствовать влюбленных.
– Графиня! Леди Сибилла! – Он склонился над рукой Сюзанны, потом поднес к губам руку Сибиллы. – Теперь можно начинать бал!
– Надеюсь, мы не слишком опоздали, – тихо проговорила Сюзанна.
– Вам удалось преобразить этот дом. Он всегда выглядел внушительно, но теперь просто великолепен. – Сибилла огляделась. – И похоже, все подчинились вашим инструкциям и пришли сюда в черном и белом. Да, и ваши платья великолепны. Узнаю руку Ренаты!
Глаза Сибиллы горели неистовым огнем, и Конверс подумал, не начала ли она снова принимать наркотики.
Он проводил их в бальный зал. Играл оркестр, несколько пар скользили по паркету в медленном танце, но большая часть гостей разделилась на группы, беседуя со старыми друзьями и сплетничая. Молодые дамы надели полумаски, тоже украшенные блестками, и теперь стали почти неразличимы. Когда Сибилла еще в дверях притянула Сюзанну к себе, Конверс замер. Сюзанна, казалось, смутилась, однако она взглянула на подругу, и губы ее тронула улыбка. Чувственно кружась в вальсе, они походили на девушек, впервые познавших колдовство любви. Конверс видел, что многие с любопытством уставились на них.
Сейчас эти женщины еще больше напоминали рыжеволосых сиамских близнецов. Конверс рассмеялся. Да, графиня Нордонья всегда производила неизгладимое впечатление. Она способна придать респектабельность даже скандалу.
К Арчеру подошел судостроительный магнат Стричос. Он только что порвал с последней любовницей и явился на бал один.
– Что это они выделывают, Конверс? – спросил он. – Где это видано, чтобы женщины танцевали друг с другом? – У него был такой вид, словно он предчувствовал конец света.
– Ничего страшного, Эри. Вот увидишь, через неделю половина венецианок покрасятся в рыжий цвет и заведут себе любовниц. Это всего лишь преходящее увлечение, не более.
– То-то и оно, – вздохнул Стричос. – Графиня необычайно прекрасна, и больно думать, на что она себя тратит.
Конверс присоединился к гостям, но так и не избавился от тревожного ощущения, которое вызывали у него графиня и ее молодая любовница. Дерзкое, вызывающее поведение Сибиллы только усугубляло ситуацию. Она заставила Сюзанну танцевать исключительно с ней, Перевалило далеко за полночь. Напряжение Сюзанны заметно росло. Наконец она оторвалась от Сибиллы и вышла на балкон. Подруга последовала за ней. Обе много выпили, и Конверс незаметно наблюдал за ними. У него появились дурные предчувствия.
Арчер приблизился к ним, но они, поглощенные друг другом, не заметили его. Он отступил в ярко освещенный зал, видя отсюда их силуэты возле балюстрады балкона. Сибилла почти сливалась с ночной темнотой, а белое платье Сюзанны таинственно мерцало. Она напоминала Конверсу Диану-охотницу, прекрасную и сильную богиню. Сейчас сила женщины была не в моде и отнюдь не соответствовала современному идеалу женщины. Неудивительно, что Сюзанна влюбилась в эту бунтарку, в эту импульсивную богемную девушку. В ее окружении нет ни одной, равной Сибилле и столь же одержимой искусством. Не потому ли Сюзанна питала к ней такую нежность, что Сибилла, презирающая условности, очень походила на нее в прошлом? Сюзанне пришлось подавить в себе многое, став графиней.
Сюзанна открыла фамильный перстень с гербом Нордонья и поднесла его к лицу Сибиллы. Кокаин – догадался Конверс. Сибилла вдохнула и вскоре заметно повеселела, но раздражение по-прежнему одолевало ее. Она схватила Сюзанну за плечи.
– Я не позволю тебе уйти!
Конверс видел, как Сибилла прижала Сюзанну к перилам балкона и впилась в ее губы. Сюзанна обмякла, но внезапно дернулась словно от боли и вскрикнула, потеряв равновесие. Конверс замер, поняв, что не успеет спасти Сюзанну. Но та спаслась сама. Спина ее наполовину перегнулась через перила, но она, с усилием выпрямившись, оказалась вне опасности. Сибилла и пальцем не пошевелила, чтобы помочь ей, напротив, отступила на шаг и спокойно наблюдала за происходящим.
– Ты же меня чуть не убила! – Сюзанна старалась не привлекать внимания гостей. Щеки ее пылали, из губы сочилась кровь. – Смотри, что ты натворила! Зачем нужно было так меня целовать?
Сибилла молчала.
– Зачем? – тихо повторила Сюзанна. – Ты испугала меня!
– Я к этому и стремилась, – наконец ответила Сибилла.
Арчер умолк, погрузившись в воспоминания восемнадцатилетней давности. Молчание так затянулось, что его спутник не выдержал:
– Ну, Конверс, что же дальше? Это же не конец истории!
Арчер кивнул:
– Последнего акта я не видел, как, впрочем, и никто другой. Не знаю, что произошло на самом деле. Известно одно: в ту же ночь Сибилла Хиллфорд умерла в палаццо Нордонья, и с ней была только Сюзанна. Газеты сообщили: смерть наступила от сердечного приступа. – Он рассмеялся. – Конечно, в эту чепуху никто не поверил, но полагаю, такая версия избавила семейства Нордонья и Хиллфордов от судебного разбирательства. Бедная малышка Сибилла с ее огромным талантом и извращенным умом. И бедная Сюзанна с ее очарованием и привязанностью к мужу и дочери.
– Что же с ней стало? Если смерть Сибиллы приписали естественным причинам, Сюзанна должна была остаться на свободе?
Арчер кивнул:
– Да, но вскоре она погибла в автомобильной катастрофе где-то в горах.
– Господи, Конверс, какая ужасная история! Черт бы тебя побрал, из-за твоего рассказа я совсем протрезвел и праздничное настроение улетучилось.
Франческа бросилась в дом. С красочных фресок на нее смотрели бесстрастные лица. Она почти бежала по коридору, мечтая только о том, чтобы никого не встретить. С зеркальных стен на нее смотрело обезображенное шрамом лицо, и Франческе казалось, что она в плену призраков прошлого. Добравшись до главной лестницы, молодая женщина едва не столкнулась с Аполлонией, встречавшей запоздалого гостя. Когда Франческу окликнул знакомый голос, она решила, что у нее слуховые галлюцинации.
