Текст книги "Зеркало, зеркало"
Автор книги: Бетси Фюрстенберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)
– Я бы предпочел знать об этом с самого начала.
– Но как? Когда я поняла, что беременна, ты был уже женат на Наде.
– Ты хотела безраздельно владеть Кристофером, боялась утратить даже крупицу его любви.
– Нет!
Франческа почувствовала полное смятение, поняв, что Джек прав. Кристофер казался ей даром небес, она надеялась получить от сына ту любовь, которую недодали родители и Джек. Мальчик принадлежал ей, и это наполнило жизнь Франчески новым смыслом. Она впервые призналась в этом себе.
– Ты прав. Я боялась, что ты отнимешь у меня часть его любви, – прошептала она. – Кристофер – все, что у меня есть, Джек.
– Нет, Франческа, не только он, но и я, полюбивший тебя с первого взгляда, с той минуты, как увидел перед церковью Санта-Мария делла Салуте. Почему ты не хочешь принять мою любовь? – Поскольку Франческа молчала, Джек добавил: – Все дело в том, что ты не любишь и не можешь любить меня так, как я тебя.
– Нет, Джек, пожалуйста, не говори так! Ты сам знаешь, что я никогда никого не любила, как тебя.
– А Эдуард Патинэ? Ты его весьма высоко ценишь, Франческа. – Джек держался спокойно, но было видно, чего ему это стоило. – Тебе достаточно слово сказать, и ты сможешь на всю жизнь остаться на своем маленьком острове, удаленном от опасностей большого мира. Что ж, дорогая, если таково твое желание, не стану мешать тебе. Но поскольку Кристофер мой сын, я больше не позволю скрывать это ни от него, ни от всех прочих.
– Давно ты догадался об этом?
– С первой весны, которую мы провели в Париже. Помнишь, ты праздновала его день рождения в марте? – Джек невесело усмехнулся. – Представь, я пока не разучился считать.
– Почему же ты ничего мне не сказал?
Джек огляделся:
– Здесь эхо, или мне чудится? Разве это не моя реплика?
Франческа закрыла лицо руками.
– Ах, Джек, я так ужасно себя чувствую!
– Так же, как и я, Франческа, причем уже очень, очень давно. С тех самых пор как я понял, что ты по-настоящему мне не доверяешь. А недели две назад мне стало еще хуже, когда до меня вдруг дошло, что я могу тебя потерять, уступить мужчине, для которого ты никогда не будешь значить столько, сколько для меня.
Охваченная отчаянием, Франческа с трудом сдерживала слезы. Нет, плакать сейчас никак нельзя, не то Джек решит, будто она хочет сочувствия. А ведь на самом деле нуждался в сочувствии именно он.
– Пойдем спать, Франческа. Сегодня на мою долю выпало слишком много трудных проблем.
Он отвел ее в спальню, уложил в постель и лег рядом. Франческа думала, что он повернется к ней спиной, но Джек привлек ее к себе и держал в объятиях, пока она не уснула.
Глава 33
– Франческа, где ты?
– В кабинете! – ответила она. – Ну как, успешно? – спросила она, когда Джек опустился в кресло.
– Кажется, да. Но чертовски устал!
– Наверное, играл так, словно хотел получить «Оскара»? – улыбнулась Франческа.
– Нет, совсем не играл. – Джек запустил пальцы в волосы. – Признаюсь, дорогая, твоя мать – на редкость трудный клиент. Вчера я весь день пугал Сюзанну всевозможными ужасами, которые ждут ее, тебя и Кристофера, если она отправится в Венецию. И знаешь, что я услышал?
– Большое спасибо за заботу, но я все равно сделаю по-своему?
Джек кивнул:
– Это было вчера. Сегодня я решил действовать жестче и деликатно намекнул Сюзанне, что двадцатилетнее или пожизненное заключение в итальянской тюрьме ничуть не похоже на званые обеды и прогулки по цветущему саду.
– Молодец, Джек! Но почему ты сразу не начал с этого довода?
Джек пожал плечами:
– Полагал, что это ей и без меня известно. Но, кажется, Сюзанне вообще не приходило в голову, что ее ждет, если она проиграет дело.
Тут позвонила Жози:
– Я из Рима, только что приехала. У меня плохие новости. Итальянские газеты взахлеб печатают вранье леди Джейн насчет твоей матери.
Франческа сделала знак Джеку, чтобы он взял трубку параллельного аппарата. Услышав щелчок, она сказала:
– Продолжай, Жози, Джек тоже слушает тебя.
– Все выглядит так, будто твою мать уже осудили. Это ужасно. Фотографии Сюзанны и Сибиллы двадцатилетней давности на первых полосах газет. И Карло тоже.
– Жози, – вставил Джек, – боюсь, как бы тебя не связали с Франческой. Этого нельзя допустить. Ты на пути к славе, мы не имеем права впутывать тебя в это дело.
– А если понадобится моя помощь?
– Нет. Держись подальше от этого дерьма. И никому не говори, что ты знаешь Франческу. В случае чего звони ей только из автомата. Я слишком хорошо знаю эту журналистскую братию. Чтобы состряпать скандальную статью, они готовы на все. Так что, прошу тебя, будь осмотрительна.
– Слушайся Джека, пожалуйста! Обещаешь? – спросила Франческа.
Помолчав, Жози согласилась.
– Ладно, теперь расскажи подробности.
– Леди Джейн передала итальянским журналистам отчет о результатах эксгумации Сибиллы. Она разыскала судебного эксперта, и тот этим занимался. Но, как и предсказывали адвокаты леди Джейн, это ни к чему не привело. У итальянской полиции слишком много проблем с преступностью, чтобы расследовать дела двадцатилетней давности. Чтобы привлечь внимание властей, старуха собрала в Лондоне пресс-конференцию и рассказала все журналистам.
Судя по газетам, это произошло вчера, – продолжала Жози. – Только спустя сутки это дошло до Италии. Вы только послушайте, какие заголовки! «Знаменитая исчезнувшая графиня оказалась убийцей», «Подозреваемая в убийстве возвращается через девятнадцать лет». А Сибиллу-то как восхваляют: «Красивая и многообещающая юная художница стала жертвой разнузданной похоти старшей подруги». Сюзанну описывают, как в романах ужасов: избалованная дама из высшего света обезумела от наркотиков, впала в буйство и бегала с кинжалом в руках по своему роскошному венецианскому палаццо. Ты и сама знаешь, Франческа, что предстоит расследование, но я звоню по другому поводу: вам всем нужно немедленно бежать из Лайфорд-Кэй, пока не слетелись эти стервятники.
Франческа побледнела.
– Жози, в газетах упоминают меня или Джека?
– Да, они раскопали все, что писали о вас и о «Розе Лайфорда».
Франческа и Джек поблагодарили Жози.
– Им нужно время, чтобы до нас добраться. Полагаю, у нас в запасе двенадцать часов, – сказал Джек. – К полуночи санаторий будет осажден репортерами. Собирай вещи, мы уезжаем. Нравится тебе это или нет, но я забираю вас всех в Калифорнию. Позже, когда все это закончится, ты можешь вернуться и мирно жить здесь и дальше, но сейчас поедешь со мной в Лос-Анджелес. – Направившись к двери, он добавил: – Пойду поищу Кристофера и твою мать.
Франческа пошла в спальню и начала собирать вещи. Как жить дальше, она еще успеет подумать. Сейчас же приходится признать, что Джек прав и Калифорния для них самое безопасное место.
Не успела она упаковать чемоданы, как появились первые репортеры. Джек ошибся в расчетах на девять часов. Они проникли в дом, несмотря на систему сигнализации, но Франческа не стала размышлять об их методах, решив не тратить на это драгоценное время.
Услышав телефонный звонок, она схватила трубку.
– Они до нас добрались, – оторопело сообщил Джек. – Я в особняке, со мной Кристофер и Сюзанна. Ты можешь незаметно присоединиться к нам?
– Попробую проскользнуть черным ходом.
Положив трубку, Франческа повязала платком голову и выскользнула из коттеджа, стараясь идти неторопливо. У главного входа в особняк толпились репортеры. Франческа вошла в дом через гараж. Джек провел ее в пустой гимнастический зал на втором этаже.
– Твоя мать намерена вернуться в Венецию для судебного расследования, – сказал он, плотно закрыв за собой дверь. – Я пытался втолковать ей, что Прескотт мог бы придумать, как обойти соглашение о выдаче преступников, но она и слышать ничего не хочет.
Франческа даже не удивилась.
– Тогда я поеду с ней, Джек.
Джек посмотрел на нее с состраданием.
– Ты ей не нужна. Тебе, конечно, трудно с этим смириться, поскольку ты действительно хочешь ей помочь, но не заблуждайся. Сюзанна справится сама.
– Но я не могу без нее обойтись. Неужели мне отсиживаться в Калифорнии, пока мою мать судят за убийство?
– У нас нет выбора. Нельзя же увезти Сюзанну насильно!
– Тогда я поеду с ней, – упрямо повторила Франческа, – и не допущу, чтобы мать отправилась в Венецию и одна прошла через этот кошмар. Сейчас я нужна ей больше, чем когда бы то ни было.
Джек устало опустился на гимнастическую скамейку и усадил Франческу рядом с собой.
– Подумай хорошенько, дорогая, как это отразится на твоей жизни, на Кристофере, на мне, на делах санатория, если уж на то пошло. Если ты окажешься втянутой в это дело, твое имя будут трепать на страницах бульварных газетенок по всей Европе, а то и в Америке. Мы все пострадаем.
Франческу охватило странное оцепенение. Вот оно, последнее испытание – она знала, что им с Джеком придется рано или поздно пройти через него, и боялась этого.
– Я переживу скандал – так же, как и мама. А Кристофер… когда он повзрослеет настолько, чтобы понять эту историю, все уже забудется. Конечно, «Розе Лайфорда» придется трудно, пока наши имена будут трепать газеты, но у нас и раньше возникали проблемы, однако мы с ними справлялись.
Франческа поднялась, боясь увидеть выражение лица Джека, когда он услышит ее вопрос:
– Скажи, Джек, какой именно смысл ты вложил в слова: «мы все пострадаем»? Ты имел в виду себя, да? Ты беспокоишься за свой имидж?
– Франческа, ты несправедлива. Я никогда не скрывал, что дорожу репутацией рыцаря без страха и упрека. Это дает мне хлеб насущный, и скандал был бы для меня катастрофой.
– Значит, имидж для тебя дороже, чем я и Кристофер!
– Неправда.
– Тогда поезжай со мной в Венецию. – Франческа затаила дыхание, понимая, что не услышит того, о чем мечтала.
– Я не могу, Франческа. – Он подошел к ней. – Выслушай меня, любимая, и пойми: отправившись в Венецию, ты сломаешь жизнь нам обоим, но ничем не поможешь матери. Напротив, она будет тревожиться о том, как отразится судебное разбирательство на тебе и Кристофере.
– Хватит, Джек! Ты думаешь вовсе не о нас.
– Франческа…
– Ты предлагаешь маме пройти через все испытания одной лишь потому, что боишься, как бы тебе не повредила дурная реклама. – Франческа сознавала, что ступает по тонкому льду, но уже не могла сдерживаться. – Ты всегда так рассуждал, верно, Джек? Твоя репутация превыше всего, о ней ты и думаешь в первую очередь. Тебе плевать на Кристофера и на меня!
– Перестань! – Джек схватил ее за плечи и встряхнул. – Это чушь, и ты отлично знаешь, как я отношусь к вам! – Несмотря на сопротивление Франчески, он крепко обнял ее. – Радость моя, мне очень жаль, но Сюзанна не опровергнет обвинений леди Джейн, особенно когда на нее набросились все газеты. Расследование – лишь ступень в долгом судебном разбирательстве по делу об убийстве, и все это еще годы продержится на первых полосах газет. Достаточно одного упоминания моего имени в связи с убийством лесбиянки, и как актер я перестану существовать. – Он посмотрел в глаза Франчески. – Конечно, ты считаешь мои слова эгоистичными, а доводы неубедительными. Но попытайся войти в мое положение. Как бы я сейчас ни поступил, мне конец. Если ты уедешь в Венецию без меня, я потеряю тебя, а это равносильно смерти. Поехав с тобой, я буду втянут в этот скандал и останусь без работы. Что же тогда мне делать? Жить за твой счет, как последнему альфонсу? Ведь я не умею ничего – только сниматься и снимать, а никчемному бездельнику не стоит и мечтать о твоей любви. Хотя оба эти варианта одинаково мучительны, думаю, все же лучше тебя отпустить. Но, ради Бога, Франческа, не заставляй меня делать выбор!
Франческа вдруг вспомнила Эдуарда. Скандал наверняка повредит репутации санатория, а если здесь возникнут финансовые проблемы, Эдуарду будет не на что содержать свою хирургическую клинику. Однако она знала, что его опасность не испугает. Стоит ей попросить Эдуарда отправиться с ней в Венецию, он поедет без колебаний.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал Джек.
Интересно, почему он не добавил, что безвестному пластическому хирургу из захолустья скандал не так страшен, как кинозвезде мировой величины?
Франческу преследовала мысль, что если бы Джек действительно любил ее, то пошел бы на такую жертву. Даже поняв, что сама оттолкнула Джека, она все еще не могла признаться себе, что ожидала от него слишком многого. Франческа поступила так же, как и после пожара, – чтобы не выказывать чувств, замкнулась в себе. По опыту она уже знала: единственный способ преодолеть невыносимое – это полностью сосредоточиться на решении повседневных задач.
– Перед отъездом в Венецию мне нужно еще многое сделать, – холодно проговорила Франческа.
Система защиты сработала хорошо: ей не хотелось плакать ни сейчас, ни поздно вечером, когда Джек поцеловал на прощание сына и скрылся за дверью.
Всю ночь Франческа просидела без сна, глядя в темноту и проклиная Джека, заставившего ее делать непосильный выбор между ним и матерью.
Утром Эдуард проводил Франческу, Сюзанну и Кристофера в аэропорт. С тех пор как в Нассау приехал Джек, Эдуард впервые оказался наедине с Франческой. Они ехали вдвоем в его машине, а бабушка и внук – в такси. Эдуард держался несколько отчужденно, хотя явно принимал происходящее близко к сердцу. Отъезд Джека его очень удивил, но он ни о чем не спрашивал.
– Не возражаешь, если я как-нибудь приеду в Венецию на несколько дней? Я не бывал там со студенческих лет. – Он говорил так неуверенно, словно не было той ночи, когда тревога за жизнь Кристофера объединила их.
– Всегда рада тебя видеть. – Повинуясь импульсу, она быстро поцеловала Эдуарда. Он прижал ее к себе.
– Надеюсь, с тобой все будет в порядке.
Уже в самолете Франческа посмотрела в иллюминатор. Эдуард стоял в стороне от других провожающих. Сейчас она испытывала к нему такое же теплое чувство, как и в ночь после беды с Кристофером. Промчавшись с ревом по взлетной полосе, самолет поднялся в воздух.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Венеция
1975
Глава 34
Держа Кристофера за руку, Франческа стояла на корме моторного катера. Сюзанна молча сидела рядом, захваченная воспоминаниями. Мимо них проплывали фасады древних зданий. Широко раскрытыми глазами мальчик смотрел на Венецию.
– Мам, а почему у нас дома нет таких лодок? – спросил он.
– Гондолы не подходят для океана. Да и по улицам в Нассау не плавают.
– Тогда хорошо бы завести себе гондолу в Париже. Представляешь, как здорово кататься по Сене!
– Возможно, мы так и сделаем, – рассеянно ответила Франческа. Не стоило пока объяснять мальчику, что они не возвращаются в Париж. Ей хотелось защитить его от будущего, которое таит в себе то, о чем сыну лучше не знать.
Кристофер осунулся и побледнел. Франческа старалась казаться веселой, но ее внутреннее напряжение словно передавалось ребенку.
– А где лев? Где же крылатый лев? – настойчиво спрашивал Кристофер.
– Здесь, милый, но сегодня слишком густой туман, поэтому нам его не видно. Но обещаю, что обязательно покажу его тебе.
– Я хочу сейчас! – захныкал мальчик. Франческа прижала его к себе и попыталась успокоить.
И снова однообразные соленые болота, пряный запах Адриатики, восточное небо и город, парящий над лагуной словно мираж. «Город на сваях, – думала Франческа, – такое способен задумать только человеческий разум». Когда-то ее превозносили здесь как одну из самых прекрасных дочерей Венеции, преемницу истории и культуры города. И тогда она, словно живое творение искусства, купалась в лучах славы.
Теперь Франческе предстояло увидеть совсем другой город – мрачную средневековую Венецию, населенную озлобленными, мстительными людьми, которых заставили ютиться на жалкой полоске земли и со страхом ждать, что море поглотит ее.
За коронацией порой следует низложение. Оно-то и ожидало Франческу в Венеции, ибо мать бросила на нее тень.
Ничто, даже несравненная красота города, не рассеивало мрачного настроения Сюзанны. Она помнила Венецию иной.
– Те же дворцы и храмы, но общее настроение совсем другое. Я никогда не бывала в Венеции зимой, – заметила Сюзанна, – но все-таки не понимаю, как могла уехать отсюда?
Франческа очень жалела мать, растерянную и потрясенную.
Катер миновал «Гритти-Палас», церковь Санта-Мария делла Салуте и приближался к палаццо Нордонья.
– Как все-таки прекрасна Венеция! Я и не надеялась снова увидеть этот город! – воскликнула Сюзанна, конечно же, не предполагавшая, что вернется домой при столь неприятных обстоятельствах.
Наконец катер причалил к берегу у стен палаццо. Рулевой привязал его к металлическому кольцу, зажатому в пасти мраморного льва. Кристофер с интересом рассматривал двух каменных хищников.
– Мама, а в Венеции есть настоящие львы? – спросил он.
– Нет, зато много каменных. Это символ святого Марка, евангелиста, похороненного в Венеции.
– Что такое евангелист?
– О, дорогой, это долго объяснять. Я расскажу тебе вечером, перед сном. – Франческа помогла сыну сойти с катера. – Осторожнее, не спеши.
Мальчик проворно спрыгнул на мраморные плиты пристани и, задрав голову, посмотрел на верхние этажи палаццо.
– Это бабушкин дом?
– Да, сынок, и я здесь родилась.
Когда их багаж выгрузили, Сюзанна взглянула на дочь.
– Мне бы хотелось открыть дверь и войти, но, полагаю, придется считаться с арендаторами. Мы можем подняться по парадной лестнице?
Нижние два этажа палаццо Франческа сдала в аренду богатой немецкой семье и теперь собиралась занять с матерью и сыном верхние этажи, недавно освобожденные другими жильцами.
– Полагаю, нам лучше воспользоваться черной лестницей, а уж потом попросить немцев разрешить взглянуть на парадную.
– Дорогая, но ты же хозяйка палаццо, они должны относиться к тебе с почтением.
Франческа вздохнула, удрученная присутствием в доме посторонних. Она понимала, что это травмирует и мать. Кстати, именно по этой причине Франческа после смерти отца не посещала Венецию.
На верхней площадке их встретил Эмилио – арендаторы оставили его в услужении. Годы взяли свое, артрит скрутил некогда величественного дворецкого. Старый слуга распахнул дверь и просиял, увидев Франческу:
– Contessina! Наконец-то! Добро пожаловать домой!
Когда он узнал Сюзанну, глаза его наполнились слезами.
– Боже милостивый, неужели это возможно? – воскликнул Эмилио.
Сюзанна, тяжело дыша, задержалась на верхнем пролете лестницы.
– Этот дом поможет мне держаться в форме. Одноэтажные коттеджи избаловали нас, – проговорила она, вглядываясь в полутьму. – Кто там? Эмилио? Неужели это ты?
Через мгновение старик склонился перед Сюзанной и поцеловал ей руку. Она обняла дворецкого.
– Значит, ты все еще здесь, Эмилио? После стольких лет! Слава Богу, не все меняется!
Растроганный Эмилио пробормотал:
– Благодарю тебя, Господи! Свершилось чудо. – Потом добавил: – Пойду-ка займусь вашим багажом.
– Не стоит, Эмилио, чемоданы слишком тяжелые. Есть в доме кто-нибудь еще? Может быть, Виери?
– Нет, Виери теперь работает в отеле неподалеку отсюда. В доме остался только я.
Франческа внесла последний чемодан и закрыла за собой дверь на лестницу. Перед ней тускло поблескивал пол длинного коридора. Она прошла по знакомым комнатам – везде та же роскошь, позолота и бархат, над головой роспись Тьеполо. Сюзанну и Эмилио она нашла в розовой комнате, где сама останавливалась семь лет назад.
– Ах, мама, видела бы ты мое изумление, когда я впервые попала в эту комнату! Ты ведь отделывала ее специально для меня?
Сюзанна обняла дочь.
– Эмилио рассказал мне про твой бал. Когда-нибудь мы устроим еще один праздник, а сейчас давайте решим, кто где поселится.
– Ты останешься здесь, – решительно сказала Франческа, – а мы с Кристофером займем бывшую спальню Жози. – Она заметила встревоженный взгляд Эмилио.
– Я читал газеты, contessina, и имейте в виду: я всегда к вашим услугам.
– Спасибо, Эмилио. Буду очень вам признательна, если присмотрите за Кристофером. Думаю, в ближайшие дни мы с мамой будем очень заняты.
– С удовольствием. – Улыбнувшись, Эмилио поклонился и вышел. Франческе показалось, что он помолодел.
Франческа почти не узнавала знакомую комнату, ставшую вдруг маленькой и тесной. Да, перемены неподвластны логике. Вот и палаццо издали все такое же, а ведь оно уже не то и не принадлежит ей. Здесь хозяйничают посторонние люди и устанавливают свои правила. Как быстро все меняется! Вчера еще она собиралась выйти замуж и надеялась, что семья наконец соединится. Однако на следующий день улетела в Италию, а Джек оказался на другом конце света.
В первый же вечер Сюзанна решила непременно обойти палаццо – не только верхние этажи, но и нижний, парадный, занимаемый немцами. Франческа пыталась ее остановить:
– Ах, мама, мне неприятно им звонить. Подожди, пусть они привыкнут к нашему появлению.
– А вдруг они уже снесли стены и топят камины нашей мебелью? Давай появимся неожиданно и застанем их врасплох.
– Все-таки я позвоню им.
К облегчению Франчески, фрау Гегеншатц тут же пригласила их на свой этаж.
– Миссис Хиллфорд, я рада, что вы вернулись. Сейчас я открою вам дверь.
Сюзанна первой спустилась по парадной лестнице. Плотный, коренастый промышленник средних лет и его жена, высокая блондинка, ждали их внизу. Оба держались чрезвычайно прямо и наблюдали за хозяевами с повышенным интересом.
Подойдя к своему портрету, Сюзанна долго стояла, вспоминая свою молодость, потом повернулась к арендаторам, тотчас поняв, что они не соотнесли ее с дамой, изображенной на полотне. Ее это несколько уязвило, зато Франческа испытала явное облегчение. Последние дни разделы скандальной хроники итальянских газет беспрерывно печатали фотографии Сюзанны и ее дочери. Им очень повезло, что немецкая чета ни о чем не догадывается.
– Вы сохранили дом в прежнем виде? – поинтересовалась Сюзанна.
– В основном да. Этот портрет мы решили не трогать. Вероятно, на нем изображена бывшая владелица палаццо. Весьма величественная дама.
– Она кажется духом-покровительницей этого дома, – вставил промышленник по-английски, хотя и с сильным немецким акцентом. Он сунул пальцы в карманы жилета и важно качнулся на пятках, несомненно, наслаждаясь ролью гида. – Позвольте провести вас по палаццо. Вы когда-нибудь бывали здесь прежде?
– Да. – Сюзанна лукаво подмигнула дочери.
Немец повел их по великолепно убранным комнатам, показывая произведения искусства, купленные когда-то Сюзанной.
Обходя знакомые комнаты, Франческа чувствовала, как ее завораживает старое палаццо. Так уже было однажды, в то волшебное лето, когда она встретила и потеряла Джека. Сейчас, стоя в центре бального зала, Франческа видела кружащихся в вальсе призраков прошлого. Она помнила все: ощущение счастья, которое испытывала, танцуя с отцом, и радость от любви, которую излучали глаза Джека.
– Надеюсь, вы простите меня за беспорядок, – сказала фрау Гегеншатц.
Франческа улыбнулась. Комнаты сияли чистотой, как в прежние времена, когда их каждый день убирал штат прислуги. Фрау Гегеншатц – великолепная хозяйка и сама это знает.
– Лучше содержать дом невозможно, – ответила Франческа.
Немка была польщена.
– Спускайтесь к нам как-нибудь к чаю.
Едва за арендаторами закрылась дверь, мать и дочь переглянулись и пошли наверх.
– Удивительно, что они не читали о нас в газетах! – воскликнула Франческа. – Видимо, местная жизнь их вовсе не интересует. Думаю, только они одни во всей Венеции не подозревают, какой скандал назревает под этой крышей.
Мансарду, где когда-то была детская Франчески, давно уже переоборудовали в небольшие квартиры для слуг. Кухней пользовались верхние жильцы. В этой просторной комнате, отделанной мраморной плиткой, поставили новую печь и современный холодильник.
Франческа приготовила омлет с помидорами и ветчиной из запасов Эмилио, решив завтра же отправиться за покупками. Кристофер играл с дворецким в соседней комнате.
Накрывая стол и расставляя бокалы, Франческа включила радио и услышала знакомую мелодию – эту песню часто исполняла Жози. Прибавив звук, Франческа крикнула Сюзанне:
– Мама! Иди сюда скорее! По радио поет Жози!
Сюзанна поспешила на кухню.
– Прекрасно! – выдохнула Сюзанна.
– Я впервые слышу ее голос в записи.
Потом диктор рассказал, что Жози, певица из кабаре, произвела в Париже настоящую сенсацию и недавно был выпущен альбом с записью ее концерта в парижском ночном клубе.
В понедельник утром в палаццо прибыли поверенные семейства Нордонья и выразили желание побеседовать с Сюзанной наедине. Судя по их усталому и равнодушному виду, эти адвокаты не слишком подходили для того ответственного дела, которое Сюзанна и Франческа поручили им. Молодая женщина очень жалела, что Энсон Прескотт не может прилететь в Венецию и взять под контроль действия этих господ. Он не имел права заниматься адвокатской практикой в Италии, и поэтому ему пришлось держаться в стороне от судебного разбирательства.
Все утро курьеры и посыльные приносили Сюзанне и Франческе букеты цветов, записки и письма от друзей с обоих континентов. Все обещали ей поддержку независимо от победы или поражения. Но, как ни ободряли Франческу эти проявления дружеского участия, они не отвлекали от горькой мысли, что Джек Уэстман в Калифорнии.
Франческе хотелось выйти из дому и побродить по улицам до полного изнеможения, но на набережной толпились репортеры. Они, как стервятники, ждали, когда в дверях появится кто-нибудь из семейства Нордонья.
Наконец три адвоката вышли из комнаты, где они уединялись с Сюзанной, и старший обратился к Франческе:
– Мы попросили вашу мать изучить подготовленные нами материалы, а вас мы убедительно просим не общаться с журналистами.
– Полагаете, я не догадалась об этом? – язвительно заметила Франческа.
– По нашему мнению, графине не следует признавать, что жертва была ее любовницей, – сказал молодой адвокат, не обратив внимания на неприязненный тон Франчески. – И разумеется, она не должна говорить об убийстве ни с кем, даже с вами.
Франческа вспыхнула:
– Об убийстве?! Как вы смеете употреблять это слово!
– Простите, о несчастном случае, – поспешил исправить ошибку адвокат.
– Поймите, синьора, – вступил в разговор другой. – Наше положение весьма уязвимо. Защита не располагает ни одним свидетелем.
– О чем вы, синьор? – Голос Франчески дрожал от гнева. – Разве вы забыли то, что слышали от меня?
– Не огорчайтесь, синьора. Если дойдет до судебного разбирательства, мы выиграем дело – при условии, что вы и ваша мать будете следовать нашим советам.
Неслыханная самонадеянность адвоката взбесила Франческу. Она пригласила всех троих в приемную и твердо заявила, что, поскольку сама наняла их, им следует выполнять ее инструкции.
– На прошлой неделе я продиктовала вам по телефону фамилии бывших друзей моей матери. Их можно использовать как свидетелей. Один из них – писатель Конверс Арчер. Вы с ним уже связались?
– Но, синьора, поймите…
– Пока мне понятно лишь то, что вы, вероятно, не годитесь для этого дела. Я с самого начала подозревала это и проделала за вас изрядную долю работы. – Затем Франческа кратко изложила адвокатам, чего они с Сюзанной и Эдуардом уже успели достичь.
Она хорошо помнила, с каким удовольствием Конверс Арчер рассказывал своему приятелю историю Сюзанны, и догадывалась, что писателю нравилось быть центром внимания в светских гостиных. В первый же день после приезда в Венецию Франческа позвонила в «Гритти-Палас» и ничуть не удивилась, услышав, что Арчер зарегистрирован в отеле. Без сомнения, он примчался в Венецию, чтобы наблюдать за развязкой трагедии. Он, конечно, придет в восторг, получив возможность сыграть свою роль в пьесе, даже если финал и разочарует его. На это Франческа очень надеялась.
– В четверг мистер Арчер будет присутствовать на дознании, – сообщила она. Подойдя к маленькому столику, Франческа взяла конверт и достала из него несколько листов с машинописным текстом. – Вот список вопросов, которые вы ему зададите.
– Но, синьора…
– Не прерывайте меня! – Она бросила на них выразительный взгляд. Кто бы мог предположить, что поверенные Карло такие идиоты! Неудивительно, что финансовое положение семейства Нордонья оказалось после смерти отца в столь плачевном состоянии. Она холодно продолжала: – Здесь также список слуг, работавших в палаццо в тот год, когда из-за несчастного случая погибла Сибилла Хиллфорд. Эти имена я уже зачитывала вам по телефону. Надеюсь, к четвергу вы их найдете. Всех.
Только сейчас Франческа заметила, что Сюзанна вошла в комнату и неподвижно стоит у двери, но решила не отвлекаться.
– Эти слуги не были свидетелями несчастного случая, – продолжала она, – но наверняка помнят странное поведение леди Сибиллы в предшествующие дни. Я хочу, чтобы они сообщили об этом следствию. Если хоть один из слуг не явится, вы должны представить доказательства, что его нет в живых.
Франческа достала из конверта еще одну стопку листков.
– Здесь вы увидите показания доктора Эдуарда Патинэ и медсестры из клиники в Лайфорд-Кэй, Нью-Провиденс, Багамские острова. Там лежал мой отец, и леди Джейн Хиллфорд в приступе безумия ворвалась в его палату и довела его до такого состояния, что с ним случился удар. Вскоре он умер. Используйте эти показания как свидетельство недееспособности Джейн Хиллфорд. А это, – Франческа взяла еще одну стопку бумаги, – копия решения суда, признавшего, что Джейн Хиллфорд в невменяемом состоянии подожгла дом, что привело к гибели моего мужа Майкла Хиллфорда, кстати, приходившегося ей племянником.
Сюзанна, прислонившись к стене, с гордостью наблюдала, как ее дочь наставляет некомпетентных адвокатов. Да, ей действительно нужна помощь Франчески. Самой Сюзанне не удалось бы заставить этих самодовольных типов как следует взяться за работу. Такое было под силу лишь Франческе, отказавшейся ради этой миссии от любимого человека.
