Текст книги "Зеркало, зеркало"
Автор книги: Бетси Фюрстенберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
– Трудный выдался день? – поинтересовался Фердинанд.
Франческа поморщилась. Она не могла рассказать ему о болезни Аполлонии и визите Эдуарда, упреки которого терзали ее. «Ведете легкомысленную жизнь». В его словах звучало презрение.
Парикмахер начал расчесывать волосы жесткой щеткой, и Франческа вскрикнула:
– Зачем вы рвете мне волосы?
– Прошу прощения.
Чувствуя вовсе не боль, а раздражение, Франческа поняла, что сегодня ей уже не расслабиться. Она едва выносила присутствие Фердинанда, хотя обычно он действовал на нее успокаивающе.
– Прошу вас, будьте осторожнее.
Рука с расческой застыла, и Франческа встретила в зеркале изумленный взгляд мастера.
– Простите, я не хотел причинить вам боль.
– Тогда продолжайте. – Она устыдилась своей вспышки.
Фердинанд работал теперь с подчеркнутой осторожностью. Франческа заметила его неудовольствие.
– Вы мне понадобитесь на следующей неделе. В четверг вечером мы с Джеком идем в театр.
– Боюсь, в четверг я занят.
– Но вы мне еще две недели назад обещали, что будете в моем распоряжении, когда Джек вернется в Париж! Я на вас рассчитывала, что же мне теперь делать? Уже слишком поздно кого-то искать.
– Если угодно, приходите ко мне в салон. Я назначу вам время, – предложил Фердинанд.
Франческа вдруг заподозрила, что он нарочно злит ее.
– Вы же знаете, я никогда не хожу укладывать волосы. У меня слишком много дел. Не сидеть же мне в очереди с обычными клиентами! – высокомерно воскликнула Франческа.
Фердинанд растерялся.
– Извините, но у меня и в мыслях не было оскорбить вас.
– Это хуже оскорбления! Вы нарушили мои планы! – распалилась Франческа.
Фердинанд отпрянул. Лицо его исказил гнев.
– Мадам, если я не устраиваю вас, мне лучше уйти.
– Нет, сейчас вы никуда не уйдете, – резко возразила Франческа. – Сегодня вечером соберутся фотографы. Я должна быть безупречно причесана.
Парикмахер положил расческу.
– Помоем голову? – Он подтолкнул ее к ванной. Усадив Франческу перед раковиной, мастер намочил ей волосы.
Но она не могла позволить ему одержать победу.
– Фердинанд, все-таки вы должны прийти в четверг! Неопределенность меня не устраивает!
– Но мы же не назначили дату…
– Если дали слово, будьте любезны держать его! Я не позволю обращаться с собой как со случайной клиенткой. Не забывайте, кто я!
– О, это я помню. Но у меня есть и свои дела, а их я, уж простите великодушно, ставлю на первое место.
– Это у вас-то свои дела? Да как вы смеете! Какое неслыханное самомнение!
– Мадам, я бы попросил… Но она прервала его:
– Плевать мне на ваши дела, я плачу парикмахеру, а не бизнесмену. Если не умеете держать слова, вам нечего делать в бизнесе. Как вы думаете, долго ли продержится ваш салон, если узнают, как вы вели себя со мной?
Фердинанд не выдержал:
– Мадам, вы забываетесь. Приходя сюда, я делаю любезность, ибо когда-то вы мне нравились.
– Не смейте разговаривать со мной в подобном тоне! – закричала Франческа. По лицу ее текла вода, от шампуня щипало глаза, и она понимала, что мастер кипит от негодования.
– Меня все знают, и я всем нужен. А вы, мадам, никто. Пустое место, диковинный уродец, забава на один сезон. Да, папарацци слетаются к вам как мухи на мед, но только потому, что вы любовница знаменитого актера. Не будь Джека Уэстмана, кто бы заметил вас? Вы-то сами что сделали и чего достигли? Ничего! Простите, оставляю вас на попечение любовника. Возможно, он терпит вашу грубость.
Фердинанд сполоснул руки и исчез. Франческа, вся в пене, с закрытыми глазами, выскочила в спальню:
– Фердинанд! Где вы?
Молчание! Она бросилась в ванную, сунула голову под душ, вытерлась и спустилась в кухню.
– Что случилось, мадам? – спросила экономка.
– Вы не видели Фердинанда?
– Он только что ушел.
– Не мог же он меня вот так бросить! – в отчаянии воскликнула Франческа.
– Мама, мама! Ты босиком! – закричал Кристофер.
Она всегда запрещала Кристоферу ходить босиком, боясь, что он простудится.
Франческа, чуть не плача, подхватила Кристофера на руки и расцеловала в обе щеки.
– Да, дорогой, я нарушила все-все правила! – Она отпустила мальчика.
«Господи, что же я натворила! Как гадко поступила с Фердинандом! – Франческа содрогнулась, внезапно осознав, что это станет известно парижской публике. – Глупая, тщеславная женщина, не желающая смириться с правдой, которую давным-давно знают все».
Франческа вышла из кухни и направилась к себе. Фердинанд, конечно, все преувеличивал, но в его словах есть доля истины.
Дойдя до своей спальни, Франческа бросилась на постель. Неужели ее веру в себя способны подорвать несколько слов какого-то парикмахера? А почему бы и нет? Ведь она всю сознательную жизнь была лишь тем, за кого принимали ее другие. Пока росла и взрослела, считала себя простушкой. Позже, в Венеции, Джек и светское общество убедили ее, что она красавица, и Франческа стала ею. После пожара Эдуард внушал ей, что она не отвратительна. В Париже без его поддержки Франческа почувствовала себя калекой, но Джеку удалось ее спасти. Видя свое отражение в его глазах, Франческа решила, что вновь обрела себя. Увы, ее достоинство и счастье всецело зависят от мнения окружающих.
Теперь Франческа осознала, что погоня за удовольствиями – не решение проблемы, а лишь уловка. Да, грим Джека преобразил ее, но Франческа всегда помнила о своем уродливом шраме, и это разъедало ей душу, отравляло ее. Вспыльчивость, высокомерие, властность стали маской, под которой скрывалась жалость к себе. Однако она презирала себя за эту жалость!
Вернувшись домой, Джек застал Франческу в спальне и испугался, что она заболела. Но лицо ее было искажено обидой. Джек присел на край кровати.
– Привет, Пятнашка. – Услышав это ласкательное и привычное прозвище, Франческа внутренне содрогнулась, но промолчала. Лицо ее было мертвенно-бледным, мокрые пряди золотисто-рыжих волос рассыпались по плечам и груди.
– Не забыла, что через час мы должны успеть на прием?
– Я никуда не пойду. – Сегодня ее раздражал даже Джек.
– Я выберу для тебя платье.
– Не стоит трудиться.
– Почему ты не хочешь пойти на вечер?
Франческа вдруг взорвалась:
– Неужели ты не можешь никуда пойти один! Зачем повсюду таскаешь меня за собой? Я устала оттого, что все пялятся на меня, глазеют на мой уродливый шрам! Ты представляешь себе, как я выгляжу рядом с тобой?
Джек взъерошил волосы. Он всегда терялся при вспышках Франчески, поэтому вел себя по-ребячески.
Франческа же восприняла это как позу и рассердилась еще больше. Фердинанд хотя бы сказал ей правду в глаза, а Джек пытается ею манипулировать! Она вскочила с кровати и закричала:
– Что ты за человек? Неужели, по-твоему, все должны быть совершенными? Ну а я не такая, пойми наконец! С какой стати мне выставлять себя на посмешище? Ради тебя? Чтобы твои фотографии не сходили со страниц прессы? Чтобы лучше продавались билеты на твои фильмы?
Джек схватил ее за руки:
– Скажи, что означает фраза «Выставлять себя на посмешище»?
– Не притворяйся, Джек. Посмотри на меня!
Джек стоял позади Франчески и сверлил глазами ее спину, словно что-то внушал.
– По-моему, ты прекрасна, – сказал он.
Франческа покачала головой.
– Не все ли тебе равно, что думают посторонние люди? – Джек отвел от лица Франчески мокрые волосы и обхватил ее голову.
– Не знаю. Но почему-то мне это небезразлично. Ах, Джек, я больше не в силах вести такую жизнь и хочу уехать…
Джек коснулся губами ее лба. Франческа всхлипывала в его объятиях, а он целовал ее так, будто его поцелуи могли вернуть ей душевное спокойствие и веру в себя. Но раны были слишком глубоки, а Джек не понимал, как сильно они болят.
Глава 24
Проснувшись холодным мартовским утром в широкой постели, Жози некоторое время пребывала в блаженной истоме. Спальня располагалась в верхнем этаже большого парижского дома, окна выходили на юг, и солнечный свет, отражаясь от крыш, слепил ее полуприкрытые глаза. Чувствуя смутное томление, Жози вдруг вспомнила прошлую ночь с ее темной страстью.
В голове мелькали обрывки странного сна. Она видела спальню в палаццо Нордонья – комнату в веселых зеленых тонах. За окнами во внутреннем дворике стояли старые, искривленные деревья. Во сне Жози была счастлива, потому что знала, что где-то рядом ее сестра. Она искала Франческу по всему дворцу, заглядывала в комнаты, бегала по коридорам, звала ее. Жози хотелось признаться сестре, как низко она пала, как праздно и бесцельно живет.
Нет, это несбыточное желание, подумала Жози, проснувшись окончательно и глядя на свое отражение в зеркальном потолке. Нечего и надеяться на понимание Франчески, она не заслужила его.
Внезапно залившись краской, девушка рассмеялась. Господи, да когда же она в последний раз испытывала смущение? Наверное, несколько месяцев назад! Уж точно до того, как принц Бенор поселил ее в своем городском особняке и все вечера и ночи предавался чувственным наслаждениям с Жози.
И все же при мысли о Франческе она и вправду покраснела. Бедная, маленькая, невинная Франческа! Да можно ли исповедаться в грехах столь чистому созданию? Должно быть, во сне она забыла, как смертельно боялась встретиться с сестрой.
Жози направилась в душ, желая смыть воспоминание о бурной ночи. Хорошо, что принц на этот раз ушел до рассвета, позволив ей поспать почти до полудня. Вечером Жози предстояло важное выступление, и она должна выглядеть – да и чувствовать себя – свежей и отдохнувшей.
Сегодня девушка намеревалась показать свой талант широкой публике. Четыре месяца она ждала возможности выступить перед известными европейскими продюсерами и критиками. Пока же она была почти неизвестна за пределами узкого круга друзей принца. Жози долго и упорно трудилась и теперь надеялась снискать долгожданное признание. Кроме того, принц наконец решил, что она может прибавить славы его имени. Он снял для Жози на один вечер известный ночной клуб. Благодаря ее таланту и его деньгам концерт должен был стать заметным событием в музыкальной жизни. Жози надеялась, что совместными усилиями им удастся преодолеть недоброжелательство критиков к любовнице богатого арабского принца, который покровительствует дилетантке. Девушка предусмотрела все: подобрала костюмы и наняла аккомпаниаторов. Среди них были Чарльз Кэш и Лукас Касуэлл. Чарльз, уже год работавший в Париже, охотно согласился аккомпанировать ей при исполнении любовных баллад, Лукас – при исполнении песен в стиле калипсо.
Предполагалось, что друзья принца не только заполнят ночной клуб, но и приведут критиков. Позади остались две недели репетиций, и Жози не сомневалась ни в выборе репертуара, ни в своих возможностях. Все было бы великолепно, если бы…
Девушка надела бежевую твидовую юбку и кашемировый свитер, оттеняющий ее смуглую кожу, и взглянула в зеркало. После каждой ночи, проведенной в постели Бенора, ей становилось труднее смотреть в глаза своему отражению. А что, если высказать свои сомнения вслух – вдруг поможет? И она громко сказала:
– Сегодня вечером все пройдет хорошо, если я смогу на два часа забыть о том, во что превратилась. Если смогу предстать перед публикой как беззаботная дочка Марианны Лапуаре и верная подруга Франчески Нордонья. Если я всего лишь на вечер избавлюсь от мысли, что продала себя Бенору…
Лицо в зеркале лишь отдаленно напоминало то, что смотрело когда-то из зеркала в спальне Лайфорд-Кэй. Нежные черты юной Жозефины приобрели жесткую определенность, мягкость исчезла без следа.
Выражение утомленных глаз казалось столь безрадостным, что девушка поспешно отвернулась. Взяв сумочку и перчатки, она спустилась вниз. Принца не было – он уходил каждый день. Вероятно, Бенор и сейчас обедает с одним из тех, кто формирует общественное мнение. В последнее время он встречался с имиджмейкерами, с репортерами, с ведущими колонки скандальной хроники, с издателем «Монд». Или Бенор развлекает какого-нибудь члена королевской семьи, случайно оказавшегося в Париже. А может, он консультирует потенциальных инвесторов. Принц участвовал в благотворительных акциях и покровительствовал искусствам ради своей священной миссии – доказать Западу, что арабы вовсе не примитивные дикари. Сам принц отличался внешней утонченностью и изысканными манерами. Впервые услышав Жози в особняке Аполлонии, Бенор увидел в ней живое произведение искусства и приобрел ее, как купил бы картину Матисса или Дега. Чутье подсказывало ему, что вложенный капитал со временем принесет большие проценты. Бенор с предельной откровенностью изложил свои намерения Жози, как только привез ее в Париж. Он выразил готовность представить девушку влиятельным людям – критикам, владельцам ночных клубов, богатым представителям международной элиты – и дать ей возможность выступать на частных приемах. За это она должна была каждую ночь развлекать его какой-нибудь новой сексуальной игрой. То есть принц согласился покровительствовать Жози, пока она не наскучит ему.
Неукоснительно следуя соглашению, девушка мучительно думала о том, как угодить Бенору. Если не удастся ублажить принца, он выставит ее. Жози также хотелось, чтобы принц не только получал удовольствие, но и доставлял его ей. Иногда так и случалось.
Жози вошла в столовую и улыбнулась, вспоминая, как несколько ночей назад принц даровал ей наслаждение.
Отрезав кусочек бекона, она с гордостью подумала о своей хитрости. Что ж, принцу досталось по заслугам! Развлекая богатых гостей, Бенор весь вечер не обращал на нее внимания. Позже, когда все разошлись, он закрылся в библиотеке и занялся финансовыми отчетами.
Жози без спросу явилась в библиотеку и прыгнула на массивный письменный стол. Дорогое платье, созданное Дживанши специально для нее по просьбе принца, облегало ее, блестело и переливалось сине-зеленой радугой, подобно крыльям багамских стрекоз. Стоя на столе перед Бенором, девушка начала медленно стягивать с себя платье, пока не осталась совсем нагой.
Принц отложил бумаги и включил люстру.
– Повернись! – приказал он. Жози повиновалась и физически ощутила, как взгляд Бенора сверлит ей спину. Но едва он протянул к ней руку, девушка спрыгнула со стола и, смеясь, выскочила из комнаты. Обезумевший от желания принц настиг ее в спальне. Жози больше не могла его дразнить. Высокий, широкоплечий, сильный, Бенор повалил ее на кровать и молча застыл рядом. Сердце ее бешено колотилось. Пока руки Бенора скользили по телу девушки, она лежала неподвижно, но когда он стал раздеваться, Жози улучила момент и снова бросилась бежать.
Только почувствовав, что сама не в состоянии терпеть дальше, она наконец позволила Бенору уложить себя на толстый пушистый ковер. Он набросился на нее с жадными ласками, в ход пошли язык и губы, и Жози почувствовала, что внутри нее взрывается ослепительный фейерверк.
Убедившись, что она удовлетворена, Бенор взял от нее, что хотел. А потом все началось сначала.
Да, что это была за ночь! Ее Жози запомнит надолго. Вздохнув, она отхлебнула кофе. Даже такой атлет, как Бенор, едва ли способен повторить это на следующий день. Интересно, куда он отправился, размышляла Жози. Однажды он исчез на неделю, а вернувшись, сообщил, что купил в гористом районе Кении заповедник. По его словам, там было около пятисот львов. Да, принц и впрямь несметно богат. Она завидовала этим львам. В заповеднике они почти свободны, между тем как ее Бенор держит в тесной, хотя и дорогой клетке и донимает своей похотью.
Однако принц все же проявлял внимание к Жози. В Париж он непременно возвращался с подарками и новыми идеями о том, как помочь ей добиться успеха. Сколько же он сделал для нее демозаписей? Четыре? Нет, пять. Бенор разослал копии продюсерам по всей Европе.
Жози подлила в кофе немного сливок и открыла французскую газету. То был родной язык ее матери, и это доставляло девушке удовольствие. Вообще Париж действовал на нее куда благотворнее, чем Венеция. Здесь ее имя произносили так, как Марианна, – с ударением на втором слоге. Жози теперь хорошо владела французским. Годы самостоятельных занятий и несколько месяцев, проведенных в Париже, наконец вытравили из ее речи гаитянский акцент, и она уже не употребляла идиом, так раздражавших Карло Нордонью.
Воспоминания о Марианне принесли с собой тягостное чувство вины, поэтому Жози постаралась избавиться от них. Она пролистала газету, отыскивая раздел, посвященный культурной жизни Парижа, чтобы взглянуть на объявление о своем концерте.
Увы, рядом с этим крошечным объявлением поместили огромную, почти в четверть страницы фотографию Франчески. Лицо сестры было дано крупным планом, поэтому шрам бросался в глаза. Под снимком сообщалось, что известный парижский фотограф избрал Франческу своей музой и сейчас создает целую серию фотопортретов, желая показать, как выразителен ее шрам. На снимке глаза Франчески казались все такими же чистыми и прекрасными и выражали торжество и счастье.
Подавив старую обиду, Жози постаралась проявить объективность. Вопреки всем страданиям, выпавшим на ее долю, Франческа ведет достойную жизнь. Она потеряла Джека, отца, Майкла, красоту, однако не искала утешения в наркотиках, не старалась убежать от себя. А ведь, кроме смерти Марианны, Жози не перенесла ни одного тяжкого потрясения. Но тем не менее Франческа сохранила душевную чистоту, тогда как сестра постепенно деградировала.
Сейчас Жози поняла, что в ней почти не осталось прежней злобы к сестре. Думая о Франческе, она испытывала не гнев, а стыд. Но сможет ли она посмотреть в глаза сестре, после того как продалась Бенору? Та и прежде скрывала, что их связывают родственные узы, а теперь Жози дала ей самое серьезное основание держать это в тайне.
Жози свернула газету и вышла в холл. Ей предстояло репетировать с Лукасом лирические песни Багамских островов. Сегодня она должна собрать волю в кулак и сосредоточиться, поэтому думать о Франческе не следует. Подавив страх и тягостные мысли, Жози вышла на улицу.
Роскошный, элегантный особняк принца казался сейчас тихим и мрачным. Окна были забраны решетками, а ворота охранял солдат в феске – с мечом и большим пистолетом. Принц опасался, как бы религиозные фанатики-мусульмане не объявили джихад – священную войну. Фанатики, правда, составляли меньшую часть населения, но считали, что влияние Запада и прогресс, то есть именно то, сторонником чего был принц Бенор, развращают страну. Материализм и приверженность современному образу жизни фанатики считали смертным грехом, а новые прибыли от добычи нефти – соблазном. Будь принц Бенор, выросший и воспитанный в Европе, поближе к трону, ему бы не уйти от расправы соплеменников, однако опасность сохранялась даже сейчас, хотя он не наследовал корону.
Жози поискала в сумочке записку с адресом Лукаса. Она уже пару раз бывала в репетиционном зале, но прежде ее отвозил туда шофер принца. Сегодня машины не было, и девушке пришлось добираться пешком. Благо, времени у нее хватало. Прочитав адрес, она решительно двинулась в путь, не страшась холодного мартовского ветра.
Минут через десять она очутилась на незнакомой узкой улочке и пошла вперед, надеясь спросить дорогу у первого же прохожего.
Этот старый тихий район не отличался элегантностью. Почти все дома стояли за высокими оградами. Сады утопали в зелени. Жози не видела здесь ни киосков, ни уличных торговцев, ни пешеходов. Только белые голуби важно вышагивали по булыжной мостовой.
К своему удивлению, Жози узнала это место, нередко посещаемое принцем. Иногда шофер высаживал его здесь, а ее вез дальше. Жози ощутила смутное любопытство, заметив среди припаркованных машин черный «мерседес» Бенора. Шофер крепко спал на своем сиденье, рядом валялась форменная фуражка.
Жози присмотрелась к особняку, напротив которого стоял «мерседес». За открытыми железными воротами виднелся старый фасад с окнами, закрытыми ставнями. Поддавшись необъяснимому искушению, девушка подошла к дому. У входа она осторожно заглянула в узкое окошко, расположенное рядом с дверью.
Она так ничего и не увидела, но дверь внезапно распахнулась.
На пороге стояла высокая, очень худая молодая женщина.
– Кто вы? – спросила она по-французски, однако с сильным акцентом.
Женщина с золотисто-медовыми длинными волосами была, несомненно, красива. В такой элегантной кремовой шелковой блузке и темно-синей бархатной юбке она могла бы принимать гостей или отправиться на прием в посольство. Судя по акценту, Жози предположила, что женщина – англичанка.
– Прошу прощения, – пробормотала Жози, попятившись. Ей вдруг захотелось поскорее убежать подальше от этого дома. – Я увидела машину принца Бенора… Он здесь?
Но женщина уже исчезла, и дверь за ней закрылась. С облегчением вздохнув, Жози пошла прочь, однако не успела она сделать и трех шагов, как дверь снова открылась, и на пороге появилась другая женщина. В мгновение ока она догнала Жози и схватила ее за руку. Сейчас девушка мечтала поскорее скрыться, пока принц не увидел ее здесь.
– Простите, мадам, я попала сюда по ошибке, просто проходила мимо…
Хрупкая женщина средних лет вцепилась в ее запястье с неожиданной силой. На этой особе был дорогой светло-синий костюм, на шее – тонкая длинная золотая цепочка, на ногах – элегантные туфли на высоких каблуках. По виду – светская дама, однако с железной хваткой.
– Это просто ошибка, – снова пролепетала Жози.
Женщина пытливо вглядывалась в нее.
– Вас кто-то послал, – сказала она.
– Принц Бенор… – начала Жози.
Женщина потянула ее к дому. Девушке казалось, будто незнакомка видит ее насквозь.
– Вы актриса, – уверенно заявила дама.
Жози покачала головой:
– Нет. Я проходила мимо и подумала, что здесь мой знакомый…
– Вы имеете в виду принца Бенора Фаби? – Она вскинула подведенные брови.
Жози испугалась.
– По словам Элинор, вы упоминали о нем. Да, он здесь. А меня зовут Симона Делю, – приветливо добавила она. – Не стесняйтесь, заходите и выпейте чаю. Такие молодые девушки, как вы, обычно застенчивы, но вы увидите, здесь нечего бояться.
Не успев понять, что происходит, Жози оказалась в узком темном фойе и предстала перед незнакомыми дамами. «Кому бы ни принадлежал этот дом, – подумала она, – принц, вероятно, приглашен на обед». Дамы были одеты так, словно готовились принять особу королевской крови.
– Значит, вас прислал принц, – заметила Симона. – И, говорите, вы не актриса? Тогда кто же, модель?
– Нет, я певица.
– Ах да, конечно! – воскликнула Симона, словно сразу поняв, почему здесь появилась Жози. – Что ж, тогда я готова вам помочь. Вас прислал принц, а это хорошая рекомендация. Вы довольно милы, – добавила она с обезоруживающей улыбкой и провела Жози в просторную гостиную.
Скромный фасад дома отнюдь не обещал того, что предстало глазам потрясенной Жози. Комната была увешана огромными зеркалами в золоченых рамах и устлана роскошными коврами. Повсюду стояли вазоны с тропическими растениями, а между двумя окнами, задернутыми тяжелыми занавесями, красовалось чучело павлина. На мягких бархатных кушетках сидели хорошенькие девушки. Правда, Жози скоро догадалась, что девушка здесь одна, если, конечно, не считать отражений в бесчисленных зеркалах. Симона велела девушке удалиться. Та поднялась – высокая, стройная, в облегающем вечернем платье от дорогого модельера. Лукаво взглянув на Жози, она удалилась.
Когда дверь закрылась, Симона, усмехнувшись, заметила:
– У Мари можно многому поучиться. Она грациозна, как кошка, и от каждого ее движения мужчин бросает в дрожь.
Не понимая, зачем ей это сообщают, Жози спросила, где принц.
– Сейчас вам не следует его беспокоить. Возможно, в следующий раз. Он часто сюда наведывается, почти каждый день. Думаю, вам не придется долго ждать – возможно, принц придет завтра. Я всегда держу для него комнату. У вас есть одежда?
Жози растерялась.
– Конечно…
– Я спрашиваю потому, что все мои девушки очень хорошо одеваются. У меня все самое лучшее. А они, как и вы, начинающие актрисы, певицы. Мой дом посещают многие влиятельные люди, и, когда мои девушки хотят вылететь из гнезда, я их отпускаю, ибо желаю им добра…
Жози попятилась к двери. Симона удивленно взглянула на нее, но не успела вцепиться в руку девушки. Та опрометью помчалась по темному коридору, выскочила во двор и без оглядки помчалась дальше – мимо спящего в «мерседесе» шофера, вперед, по узкой улочке. Добежав до небольшой площади, она увидела автобус, вскочила в него и с трудом перевела дыхание. Только когда автобус тронулся, Жози обернулась. Никто не гнался за ней. Пустынные, тихие улицы были безлюдны. Испуганная Жози удирала так, словно по пятам за ней гналась смерть.
