Текст книги "Роковое наследство"
Автор книги: Бенедиту Руй Барбоза
Соавторы: Эдмара Барбоза,Эдилен Барбоза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
– Ты думаешь, я завтра помру? – своеобразно отреагировал на это Жеремиас.
– Ну что вы, сеньор… – изобразил смущение Фаусту. – Я только хотел, чтобы утихомирились страсти по поводу фонда.
– Предоставь это мне, – строго сказал Жеремиас. – А когда придет пора составить завещание, я тебя позову.
В тот же вечер Мариета-Рафаэла подкатилась к нему с очередной жалобой:
– Как трудно жить, когда у тебя за спиной постоянно шепчутся! Иногда до меня долетают обрывки разговоров, и я пришла к выводу, что это сеньор Олегариу настраивает всех против меня.
– Да? Я с ним разберусь! – гневно пообещал Жеремиас. – Мне следовало давно это понять и поставить Олегариу на место.
Не откладывая дела в долгий ящик, он вызвал к себе Фаусту и велел ему отправить Олегариу на пенсию, оформив для этого соответствующие документы.
– Речь идет о каком-то дополнительном пособии? – уточнил Фаусту.
– Нет. Он будет получать только то, что ему полагается по закону, – ответил Жеремиас.
– Но он так долго у вас работал, – неожиданно вступилась за Олегариу Рафаэла. – Может, вы дадите ему хотя бы единовременное вознаграждение? Так сказать, выходное пособие…
Жеремиас уступил просьбе племянницы.
А когда Фаусту рассказал об этом Олегариу, тот ядовито усмехнулся:
– Значит, авантюристка попыталась подсластить мне пилюлю? Далеко пойдет девочка! Однако скажи ей, что никакие деньги не заставят меня простить ту черную неблагодарность, которую я получил от сеньора Бердинацци.
Их разговор происходил в таверне, где Олегариу с помощью вина пытался смягчить полученный от Жеремиаса удар. Фаусту пил вместе с ним, демонстрируя свое искреннее сочувствие к потерпевшему. У него тоже была веская причина для недовольства хозяином, который вместо того, чтобы составить завещание, вдруг взял и уволил Олегариу.
– Поверь, я сделал все, чтобы защитить тебя, – клялся Фаусту, – но хозяин был неумолим.
– Бог ему судья, – сказал Олегариу и, осушив очередную рюмку, добавил: – Вообще-то если отбросить обиду, то придется признать, что Жеремиас в данном случае сам оказался жертвой. И я, пожалуй, готов сделать ему одну услугу.
– Какую? – испуганно спросил Фаусту.
– А я убью эту змеюку! – рассмеялся Олегариу.
– Ты пьян?!
– Да, я пьян, – подтвердил Олегариу. – Пьян и уволен. Теперь остаток жизни мне придется потратить на то, чтобы найти настоящую племянницу Жеремиаса – ту, что выжила после автомобильной катастрофы. Если она жива, я найду ее и привезу сюда!
– Ты действительно перебрал лишнего, – только и смог на это ответить Фаусту.
Глава 4
К очередному приезду хозяина Зе ду Арагвайя подготовил своеобразный сюрприз – приютил на ферме двух бродячих музыкантов, поющих в стиле кантри. Звали их Апарисиу и Зе Бенту, хотя, выступая в небольших тавернах, они прибегали к сценическим псевдонимам, дуэт их назывался «Светлячок и Кулик».
Познакомиться с этими ребятами Зе ду Арагвайе довелось в нелегкую годину. Зашел выпить в таверну, а там вдруг завязалась пьяная драка. Получив удар по голове, Зе вынужден был защищаться, и ему в этом здорово помогли Светлячок и Кулик. Полицейские, однако, не стали разбираться, кто зачинщик драки и кто потерпевший, и всех вместе увезли в участок.
Ночь, проведенная за решеткой, еще больше сблизила Зе с музыкантами, и он, выяснив, что у ребят нет постоянной работы, предложил им ухаживать за быками у себя на ферме. Светлячок и Кулик восприняли это предложение с благодарностью, и теперь Зе оставалось лишь уладить формальности с хозяином.
Бруну не стал возражать против новых работников, только заметил в шутку:
– С виду они ребята хоть куда! Но ты все же объясни им, где у быка хвост, а где рога.
– Мы можем взять их с испытательным сроком, – понял намек Зе ду Арагвайя.
На том и порешили.
Донана, правда, была уверена, что ребята здесь долго не задержатся:
– У них на уме одна музыка. А ходить за быками – это совсем не то, что бренчать на гитаре.
– Ты только не говори это сеньору Бруну, – попросил Зе.
– Я и так молчу. Мне-то что? – буркнула в ответ Донана. – А вот ты предупреди этих молодчиков, чтоб не слишком пялились на Луану, не то сеньор выгонит их в два счета.
– Уже предупредил, – усмехнулся в ответ Зе.
Вечером Светлячок и Кулик устроили на террасе большой, в два отделения, концерт, и у Маркуса и Лии, прибывших сюда вместе с отцом, была отличная возможность понаблюдать, с какой нежностью он поглядывал на Луану. Она же, ловя на себе его взгляды, смущалась, но было очевидно, что ей приятно такое внимание хозяина.
В антракте, пока музыканты курили, Лия завела разговор с Донаной:
– Скажи, что связывает моего отца с этой Луаной? Он смотрит на нее, как на драгоценное сокровище. А она, похоже и вовсе боготворит его!
– То, что она смотрит на сеньора Бруну с обожанием, понять не сложно, – ответила Донана. – Ведь когда вы ласкаете дворняжку, она лижет вам руку с благодарностью. Не так ли?
– Для дворняжки она слишком красивая, – недовольно заметила Лия.
Затем подошла к Луане и, немало удивив Донану, вдруг предложила:
– Поедем завтра утром кататься на лошадях?
– Я не умею ездить верхом, – испуганно отпрянула от нее Луана.
– А я с удовольствием составлю вам компанию! – вызвался наблюдавший за этой сценой Светлячок.
– Вам, насколько мне известно, с утра надо будет пасти быков, – довольно грубо осадила его Лия, но смутить парня ей не удалось.
– Ах да! – произнес он с досадой, скорчив при этом смешную гримасу. – Я совсем забыл, что теперь моя жизнь круто переменилась.
Утром, однако, он не упустил своего шанса: оседлал первую попавшуюся лошадь и поскакал в луга – догонять Лию. Увидев его, Лия прибавила скорости, но лошадь внезапно споткнулась, и всадница оказалась на земле.
Апарисиу вмиг спешился и подбежал к Лие. Она была без сознания. Но Светлячок не растерялся и принялся делать ей искусственное дыхание – методом «рот в рот». А когда увидел, что Лия очнулась, то поцеловал ее уже не ради первой медицинской помощи, а ради удовольствия. К его удивлению, хозяйская дочка отнюдь не воспротивилась.
Потом он помог ей добраться до дома, так как при падении Лия подвернула ногу.
– Он спас меня от смерти, – объявила Лия отцу, указав на Светлячка. – Вовремя сделал искусственное дыхание.
Бруну поблагодарил парня, но посмотрел на него при этом сурово, ясно давая понять: «Держись от моей дочери подальше!»
То же самое посоветовал Светлячку и его друг Кулик, когда услышал о происшествии на лугу.
– Ты ничего не понимаешь! – беспечно молвил Апарисиу. – Лия мне понравилась, и я ей – тоже. Может быть, это даже любовь!
– Ладно тебе паясничать! – улыбнулся Зе Бенту. – И оставь в покое хозяйскую дочь, не то нас выгонят отсюда с треском.
– Не вижу в том большой беды, – ответил Апарисиу. – Ты же сам слышал, как хозяйский сын вчера предлагал себя на роль нашего импресарио.
– И ты думаешь, ему можно верить? По-моему, он обыкновенный трепач.
– Мы сможем это проверить, когда нас отсюда и вправду выгонят, – сказал Апарисиу.
Им было неведомо, что Маркус и в самом деле решил стать менеджером у этих ребят, показавшихся ему весьма талантливыми. Об этом он и сказал отцу, но Бруну расценил его идею как откровенное издевательство над собой.
– Нет, я говорю вполне серьезно, – возразил Маркус. – У меня много знакомых на радио и телевидении. Я мог бы раскрутить этих ребят.
– Глядя на тебя, я начинаю думать, что ты никогда не повзрослеешь и не поумнеешь, – с горечью молвил Бруну. – Ты ведь уже мужчина, пора бы заняться настоящим делом.
– То есть быками? – насмешливо спросил Маркус. – Но я уже говорил тебе, что быки – не мое призвание.
– А в чем оно, твое призвание?
– Пока я этого еще не понял.
– Ну значит, пока ты полетишь со мной осматривать другие фазенды. Надо же когда-то вводить тебя в курс дел. А то, не дай Бог, помру, и что ты тогда будешь делать?
– Все продам и буду жить на проценты от вырученного капитала! – не задумываясь ответил Маркус и нагло подмигнул отцу.
– Собирайся лучше, полетим в Перейра-Баррету, – устало произнес Бруну.
Когда отец и брат улетели, Лия, прихрамывая, направилась к конюшне, откуда доносился звук гитары.
Увидев ее, Апарисиу перестал играть и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Его волнение передалось и Лие. Апарисиу понял это и пришел девушке на помощь:
– А я думал, ты улетела вместе с отцом.
– Нет, прежде чем уехать, я захотела до конца познать вкус твоего поцелуя, который ты запечатлел на моих устах, когда меня сбросила лошадь.
Апарисиу не мог поверить услышанному, но все же отложил в сторону гитару и сделал шаг навстречу Лие. Они жадно припали друг к другу.
А полчаса спустя Зе Бенту вошел в комнату, которую они занимали вдвоем с Апарисиу, и выскочил оттуда как ошпаренный, потому что нашел своего друга в постели с дочерью хозяина.
– Ты спятил! – набросился он на Апарисиу, когда тот наконец расстался с Лией.
– Не волнуйся, – с блаженной улыбкой на лице ответил Светлячок. – Сеньор Бруну ни о чем не узнает, потому что его дочь потеряла девственность отнюдь не со мной. Но я все равно ее люблю!
Солнце уже клонилось к закату, скоро должен был вернуться отец, и Лия, сидя на террасе, с сожалением думала о том, что завтра ей придется от сюда уехать.
В это время послышался гул приближающегося самолета, и Лия увидела, как при этом вздрогнула Луана.
«Боже мой, какие страсти!» – подумала Лия, а вслух спросила:
– Извини, Луана, ты могла бы сказать, какие чувства испытываешь к моему отцу?
– Благодарность, – ответила та, нисколько не смутившись.
Лия ей не поверила:
– Но ведь он мужчина! Не слишком, правда, молодой, но еще достаточно привлекательный.
– Я ненавижу мужчин! – совсем озадачила ее своим ответом Луана.
Тем временем к дому приблизились Бруну и Маркус.
Луана поспешила на кухню, а Лия обратилась к отцу:
– Я хотела бы остаться здесь еще на несколько дней. Ты не возражаешь?
– И что ты будешь тут делать? – спросил он.
– Отдыхать.
– От чего?! – в раздражении бросил Бруну и ушел к реке, отказавшись от ужина.
Позже, когда он в одиночестве сидел на террасе, Луана все же принесла ему ужин туда, но лишь нарвалась на дурное настроение хозяина.
– Ты можешь оставить меня в покое? – раздраженно бросил он.
От растерянности Луана едва не выронила поднос.
– Вы сердитесь на меня за то, что я о вас забочусь? – спросила она упавшим голосом.
Бруну стало стыдно за свою несдержанность, и он, извинившись, вдруг выпалил:
– Собери вещи, завтра полетишь со мной в Рибейран-Прету. Будешь жить в моей доме.
Луана оцепенела от такого предложения и не сразу нашла в себе силы ответить решительным отказом:
– Я не поеду к вам! Лучше вернусь к Режину и Жасире.
– Ну нет, этого я не допущу! – тоже продемонстрировал твердость Бруну. – Не хочешь ехать в город – живи здесь. А если тебе так уж будет невмоготу, я сам отвезу тебя туда, где нашел!
– Вы считаете меня неблагодарной?
– Очень мне нужна твоя благодарность! – сердито ответил Бруну. – Просто не хочется, чтоб ты вновь скиталась по свету с разными бродягами. Иди спать.
Он еще долго сидел один на темной террасе и думал:
«Что мне вдруг взбрело в голову тащить эту дикарку к себе домой? Совсем выжил из ума. Нет, она оказалась гораздо рассудительней меня!»
Наутро Бруну с детьми покинул фазенду в Арагвайе. С Луаной он даже не простился, и она, чувствуя себя виноватой перед ним, попросила совета у Донаны:
– Скажи, что мне делать, как вести себя с хозяином?
– Он к тебе приставал?
– Нет. Но он хотел увезти меня к себе домой, а я отказалась.
– Домой? В Рибейран-Прету? – изумилась Донана. – Зачем?
– Чтобы я там жила и училась.
– Ну так что в этом плохого? Не понимаю. Чего ты испугалась?
– Я себя боюсь, – призналась Луана. – Боюсь того чувства, которое испытываю к сеньору Бруну.
– Это чувство называется любовь?
– Не знаю. Но я хожу словно без сил, у меня голова кружится.
Донана посмотрела на нее с явным сочувствием и спросила:
– А если сеньор Бруну позволит себе лишнее в отношении с тобой, у тебя достанет мужества поднять на него руку?
Луана, секунду подумав, со стыдом ответила:
– Нет… А что мне тогда делать?
– Да ты, я гляжу, совсем еще дитя, – пожалела ее Донана. – Думаю, тебе ничего не придется делать, потому что сеньор Бруну – человек женатый и серьезный. И смотрит он на тебя только как отец на дочку.
Она надеялась успокоить Луану, однако та расстроилась еще больше.
– Конечно, ты его лучше знаешь и если так уверена в нем, то, выходит, мне все только померещилось. И значит, я должна погасить в себе это чувство.
– Да, так было бы лучше для всех, – согласилась Донана. – Только с сердцем очень трудно управиться, имей это в виду.
Сразу же по приезде в Рибейран-Прету Бруну узнал от Димаса, что Лейя разбила свою машину и взамен купила новую, точно такую же.
– Она просила не говорить вам об этом, но я счел своим долгом все же рассказать, – оправдывался водитель.
– Как это произошло? – спросил Бруну.
– Сеньора возвращалась поздно ночью из Сан-Паулу и заснула за рулем.
Бруну стоило большого усилия выругаться про себя, а не вслух.
Зато войдя в дом и увидев Лейю, он вложил весь свой гнев в одну короткую фразу:
– Поздравляю с покупкой!
– Не зря я терпеть не могу этого Димаса, твоего прихвостня! – не растерялась Лейя.
– Напрасно, – в тон ей ответил Бруну. – Если бы за рулем была не ты, а Димас, то аварии, я уверен, не случилось бы.
У Лейи сдали нервы, и она истерично закричала:
– Оставь меня в покое!
Бруну тоже окончательно вышел из себя и не остался в долгу:
– Ради Бога! Ты думаешь, я о тебе так пекусь? Да если б ты разбилась вместе с машиной, то сразу бы отпала проблема развода!
Лейя, разрыдавшись, удалилась в свою спальню, но вскоре вышла оттуда свеженькая и накрашенная. Ей не терпелось расспросить Лию и Маркуса о таинственной Луане.
Лия ответила, что подозревать отца в связи с этой девушкой нет никаких оснований, а Маркус добавил, что Луана очень красивая, но совершенно дикая.
– В каком смысле? – не поняла Лейя.
– А в самом прямом, – рассмеялся Маркус. – Любого мужчину, который вздумает к ней сунуться, она усмиряет с помощью ножа. Говорят, уже не один бедняга пострадал от нее таким образом. Так что у нашего отца – надежное алиби: ты ведь не замечала у него какого-нибудь свежего увечья?
– И откуда ж он такую выкопал? – изумлено покачала головой Лейя.
– Ты лучше расскажи о себе, – с пристрастием подступила к ней Лия. – Что это за история с разбитой машиной? Я слышала, как ругался отец, но не все поняла. Ты опять возвращалась из Сан-Паулу ночью?
– Не надо учинять мне допрос! – рассердилась Лейя. – Я езжу в Сан-Паулу к своему адвокату, по делам развода.
– И остаешься у этого адвоката до глубокой ночи? – укоризненно молвила Лия.
Такого Лейя стерпеть не смогла и отвесила дочери звонкую пощечину.
Маркус в этой ситуации счел за благо удалиться в свою комнату.
Затем от нечего делать набрал номер Лилианы и услышал ее взволнованный голос:
– Ну слава Богу, ты наконец приехал. Мне надо срочно тебя увидеть!
– Объясни, с чего такой переполох, – с досадой произнес Маркус.
– Давай сейчас встретимся, и я все тебе объясню.
Сенатор Роберту Кашиас имел репутацию честного и неподкупного политика, что нравилось избирателям, но значительно осложняло его собственную жизнь. Порядочность и щепетильность не позволяла ему брать взятки, а потому и достаток в его семье был весьма скромный. Кашиас даже не мог перевести жену и дочь к себе в Бразилиа, где он жил в небольшой служебной квартире, полагавшейся ему по депутатскому статусу.
Из-за этого у них с женой и происходили нескончаемые ссоры. Роза, которой надоело жить в Рибейран-Прету без мужа и одной воспитывать дочь, постепенно пришла к выводу, что чрезмерная честность даже вредна для политика, так как тормозит его карьеру.
– От тебя же все шарахаются, никому не хочется иметь с тобой дело, – поясняла она свою точку зрения. – Нормальным людям неуютно рядом с тобой из-за твоей дурацкой непогрешимости.
– Заметь, честность не бывает чрезмерной, – возразил жене Роберту. – Она либо есть, либо ее нет вовсе.
Такие или примерно такие разговоры происходили у них всегда, когда Роберту удавалось на денек-другой вырваться к семье. Но случалось это весьма редко, как правило, во время депутатских каникул.
На сей раз, однако, сенатору пришлось отложить важные государственные дела по причине экстраординарной: Роза по телефону сообщила, что их дочь Лилиана беременна.
– От кого? – упавшим голосом спросил Кашиас.
– Она не хочет выдавать этого мерзавца.
– Ладно, держись. Я сейчас же к вам вылетаю.
Приехав домой, он не застал там Лилианы – она в это время как раз разговаривала с Маркусом.
Вид у нее был растерянный, и Маркусу сразу это не понравилось, а когда он услышал, о чем идет речь, то и вовсе пал духом.
– Я только призналась маме, что беременна, но о тебе и словечком не обмолвилась, – попробовала его приободрить Лилиана. – Что будем делать?
– Не знаю! – с нескрываемой злостью ответил Маркус. – Я вообще не уверен, что это мой ребенок. Мы ведь с тобой всегда предохранялись.
– И тем не менее это случилось, – печально констатировала она.
– Как такое могло случится? Объясни! Может, ты нарочно это сделала? Обманула меня, чтоб связать по рукам и ногам? Так знай: твоя уловка была напрасной. Я не собираюсь на тебе жениться и признавать этого ребенка. Единственное, чем готов помочь, – оплатить расходы на аборт.
По мере того как он это говорил, глаза Лилианы наполнялись слезами и дыхание становилось прерывистым от обиды и негодования.
– Ты… чудовище! – вымолвила она и, резко повернувшись, побежала прочь.
Выплакавшись на глухой скамейки в парке, она, понурив голову, побрела домой.
А там услышала, как ссорятся родители, упрекая друг друга в недостаточном внимании к ней, Лилиане.
– Не надо ссорится, – попросила она усталым голосом. – Я уже взрослая, и сама должна отвечать за свои поступки.
– Похвально слышать от тебя такие речи, – сказал Роберту. – Но почему ты считаешь, что дедушка должен быть при этом в стороне?
– Дедушка? – не сразу поняла Лилиана. – Ах, да!.. Как хорошо, что ты приехал, папа!
Отец и дочь обнялись, Роза украдкой смахнула слезу.
Но Лилиана так и не сказала родителям, от кого она ждет ребенка.
Глава 5
Маркус вернулся домой пьяным и не смог даже дойти до своей спальни – рухнул на диване в гостиной.
– С чего это ты вдруг так надрался? – подошла к нему Лия.
И он, едва ворочая языком, пояснил:
– Я теперь – отец.
– Да? – изумилась Лия. – А кто же мать?
– Лилиана, – ответил Маркус, грязно выругавшись.
Последнюю часть фразу услышал Бруну, и чаша его отцовского терпения переполнилась. Он сказал, что лишает Маркуса банковского счета. А утром, когда сын протрезвел, велел ему искать работу.
– Хорошо, – не стал спорить Маркус. – Но пока я буду ее искать, не закрывай, пожалуйста, мой счет.
– Нет, – проявил твердость Бруну. – Так ты никогда не устроишься на работу.
Маркус обиделся и заявил, что уходит из дома.
Когда он, хлопнув дверью, вышел, Лейя вступилась за сына. Между супругами возникла перепалка, и тут в недобрый час позвонил Ралф. Бруну автоматически взял трубку и затем передал ее жене.
– Это мой адвокат, – поспешила оправдаться Лейя, но ее фальшивая интонация не смогла обмануть Бруну: он понял, что жена водит его за нос.
После этого звонка их ссора вспыхнула с новой силой. Бруну кричал, что не потерпит измены, а Лейя сказала, что не потерпит такого оскорбления и переедет жить в отель.
– А ты можешь оставаться со своими быками, но лишь до той поры, пока я не отсужу у тебя половину твоего драгоценного стада.
– Скажи, кто твой любовник, и получишь все, что захочешь, – пообещал Бруну. – Но если я узнаю это сам, то вышвырну тебя отсюда ни с чем!
Лейе такая перспектива не понравилась, и она предпочла покинуть дом с гордо поднятой головой.
Затем по дороге в Сан-Паулу, позвонила Ралфу.
– Придется мне до развода пожить в отеле. Так безопаснее. А то мой муж как с цепи сорвался после твоего звонка.
– Поступай, как тебе удобнее, – ответил Ралф. – Главное, чтоб это не отразилось на условиях развода.
– Нет, Бруну думает, что я ушла, не стерпев обиды, а вовсе не из-за тебя. Да и сегодняшний звонок не может быть доказательством моей супружеской измены, – уверенно заявила Лейя.
Она и представить не могла, что Бруну уже позвонил детективу Кловису и попросил его раздобыть все необходимые доказательства!
А затем улетел на фазенду в Арагвайю.
Демонстративно хлопнув дверью, Маркус очень скоро понял, что погорячился, так как денег у него не было, а без них – куда уедешь?
День он провел на пляже, но уже к вечеру вернулся домой, зайдя туда не с парадного входа, а со стороны подсобных помещений. Облюбовав для ночлега одну из кладовок, он попросил Жулию принести туда ужин.
– Думаю, вам нет нужды прятаться, – ответила она, рассказав, какая буря пронеслась здесь после его ухода.
Маркус был потрясен случившимся.
– И мама с тех пор не звонила? Не сообщила, где остановилась? – пытал он Жулию, но та лишь отрицательно мотала головой.
Лия тоже была обеспокоена этим не меньше Маркуса: ей все мерещилось, что мать попала в какую-нибудь аварию и только поэтому не дает о себе знать.
– Завтра поеду искать ее по всем отелям Сан-Паулу, – решила она. – А тебе, брат, надо бы попросить прощения у Лилианы. Я сегодня утром была у нее. Она действительно беременна и любит тебя!
– Но я не люблю ее и не собираюсь на ней жениться. Пусть делает аборт.
– Нет, она твердо решила рожать, – огорчила его Лия.
– Все словно с ума сошли! – в сердцах воскликнул Маркус. – Отец лютует, мать вообще ушла из дома. Может, у нее и в самом деле есть любовник? Если это так, я его убью!
– Ты лучше подумай о себе, – одернула его Лия. – Теперь тебе уж точно придется искать работу. И надо решить, что будешь делать и Лилианой.
– Сенатор уже знает, что она беременна? – спросил Маркус.
– Да. Но о тебе Лилиана пока не проговорилась.
У Маркуса несколько отлегло от сердца, он даже почувствовал нечто вроде жалости к Лилиане.
А на следующий день поехал к ней и предложил компромиссное решение:
– Ребенка я, конечно, признаю. И даже готов женится на тебе. Но при условии, что после его рождения мы с тобой разведемся.
Лилиану больно ранили его слова, но она обещала подумать над этим, в общем, унизительным для нее предложением. Слабая надежда на то, что Маркус со временем привяжется к ребенку, помогла Лилиане сдержаться. Пусть все идет своим чередом. А пока надо помочь Маркусу устроиться на работу.
И она, подавив в себе обиду, позвонила отцу:
– Сможешь ты помочь сыну своего друга? Маркусу Медзенге. Найди ему работу в столице. Он ушел из дома.
– А почему ты за него хлопочешь? – насторожился Кашиас. – У твоей просьбы есть какая-то особая подоплека?
Лилиана прекрасно поняла, на что он намекает, но твердо ответила:
– Нет. Маркус даже не знает, что я за него прошу.
– Ну ладно, я этим займусь и на днях тебе позвоню, – пообещал сенатор.
Вскоре он выполнил свое обещание, но когда Лилиана позвонила Маркусу, надеясь его порадовать, то услышала, что он уехал в Минас-Жерайс по каким-то важным делам.
Поездка эта была со стороны Маркуса чистейшей авантюрой. В одной из газет он случайно прочитал о некоем Жеремиасе Бердинацци, производителе высококачественных молочных продуктов, и подумал, что речь наверняка идет о его дяде, которого отец считал вором и законченным негодяем.
Когда Димас спросил, зачем Маркусу надо ехать в Манас-Жерайс, тот не смог ответить вразумительно, поскольку и сам еще толком не знал зачем. Поэтому произнес несколько загадочно и высокопарно:
– Искать то, что принадлежит мне!
Димас удивленно пожал плечами, но задавать дополнительные вопросы не осмелился.
Пока Маркус ехал в Минас-Жерайс, соображая как лучше предстать перед дядей, там в это время происходили очень важные события.
После увольнения Олегариу служащие стали более осторожно вести себя с племянницей Жеремиаса, и, при всем желании, она больше не могла ни на кого пожаловаться.
Жеремиаса это радовало. Он решил, что все наконец успокоились, признав в Мариете истинную наследницу. И не очень удивился, когда Фаусту однажды намекнул ему, что влюблен в Мариету. Жеремиас счел Фаусту вполне подходящей парой для племянницы, но вслух об этом говорить не стал, а ответил уклончиво:
– Да, Мариета – девушка красивая. Она способна свести с ума не одного мужчину!
– Но вы не будете возражать, если я попытаю счастья за ней поухаживать? – гнул свое Фаусту.
– Я-то возражать не буду, – вынужден был согласиться Жеремиас. – Но последнее слово остается за Мариетой.
Такой ответ отнюдь не порадовал Фаусту, поскольку в последнее время Рафаэла стала его избегать. Фаусту вынужден был напомнить ей, что они – сообщники и что он не потерпит предательства.
– Перестань меня дергать и тем более угрожать мне! – рассердилась Рафаэла. – Я еще ничего не унаследовала. Надо проявить осторожность и терпение.
– Все так, но сегодня ночью ты оставишь окно своей комнаты открытым! – потребовал Фаусту.
– Нет, я не стану рисковать, – твердо ответила она, и Фаусту понял, что эта девица вышла из повиновения и намерена вести самостоятельную игру. Поэтому он счел необходимым пригрозить:
– Учти, ты играешь с огнем! Я не допущу, чтоб меня водили за нос!
– У тебя болезненное воображение, – ответила Рафаэла, заметно присмирев.
Когда же Бердинацци сказал ей о признании Фаусту и о том, что был бы рад такому союзу, она изобразила смущение:
– Дядя, мне надо не о женихах думать, а о том, как заслужить ваше уважение. Я должна много работать, чтобы стать вашей надежной помощницей.
Жеремиас растрогался, но все же спросил, нравится ли ей хоть немного Фаусту.
– Я присмотрюсь к нему, – скромно поджав губы, промолвила Рафаэла.
За день до своего внезапного увольнения Олегариу просматривал поступившую корреспонденцию, и его внимание привлек отчет сыскного агентства. Это был ответ на давний запрос Жеремиаса, разыскивавшего свою племянницу Мариету.
В письме говорилось, что дочь Джакомо Бердинацци, спасшаяся во время автокатастрофы, в больнице получила другое имя – Луана и под этим именем, вероятно, проживает до сих пор.
Олегариу разволновался. Чутье подсказывало ему, что с помощью полученной информации можно будет уличить самозванку во лжи. Надо будет ее невзначай окликнуть ее Луаной и посмотреть, как она отреагирует. А уж потом показать письмо Жеремиасу.
Но осуществить свой план Олегариу не успел, так как сам оказался в опале и был изгнан Жеремиасом. Письмо же осталось при нем, и он навел дополнительные справки о той больнице, в которой лечилась дочка Джакомо.
Теперь надо было лишь поехать туда, отыскать врачей, которые могли бы сказать, как выглядела настоящая Мариета, и, возможно, почерпнуть какие-то другие сведения.
Олегариу уже купил билет до штата Парана, но тут бывшие коллеги донесли ему, что Фаусту, увивается за Мариетой, а Жеремиас этому явно способствует.
«Хорошо, что я не показал им то письмо! – подумал Олегариу. – Фаусту, похоже, все равно, фальшивая Мариета или подлинная. Возможно первый вариант для него даже предпочтительнее: в этом случае аферистку можно склонить к замужеству с помощью шантажа.»
Размышляя таким образом, Олегариу припомнил, что примерно за месяц до появление Мариеты Фаусту вдруг с поразительной настойчивостью стал убеждать хозяина прекратить поиски племянницы, считая их безнадежными. Действовал он конечно же из корыстных побуждений, но Олегариу полагал, что адвокат печется лишь о той доле наследства, которая перепала бы ему от Жеремиаса, так же как и прочим служащим.
Теперь же Олегариу пришло на ум, сто Фаусту уже тогда замахивался на все состояние патрона и попросту готовил почву для своей сообщницы, которая затем представилась Мариетой.
От этой мысли Олегариу бросило в жар. Подумать так дурно о человеке, не имея против него никаких улик?! Это похоже на плод больного воображения. Нет ничего зазорного в том, что Фаусту вознамерился женится на богатой наследнице, к тому же молодой и красивой. Она тоже вполне могла влюбится в Фаусту. И это отнюдь не значит, что они изначально были сообщниками. Странно только, почему Фаусту – опытный юрист – так рассердился, когда Олегариу сказал, что подлинную метрику эта девица могла украсть у подлинной же Мариеты. Почему не стал проверять ее дополнительно? Не поехал в тот город, где она жила в последнее время, не нашел свидетелей, которые подтвердили, что это особа действительно Мариета Бердинаци. Или, наоборот, опровергли…
Совсем запутавшись в своих сомнениях, Олегариу решил переговорить с Фаусту и посмотреть, какой будет его реакция.
Встретившись с адвокатом на кофейной плантации, Олегариу показал ему последний отчет сыскного агентства. Прочитав его, Фаусту переменился в лице. Олегариу, внимательно наблюдавший за адвокатом, увидел в его глазах гнев, смешанный со страхом.
– Почему ты не отдал мне это раньше? – переведя дух, спросил Фаусту.
– Потому что не успел: меня в тот момент выгнали. Зато я раздобыл еще кое-какие сведения и теперь поеду искать Луану, а не Мариету! – с вызовом ответил Олегариу, желая окончательно убедиться в том, что Фаусту сам организовал эти мистификацию.
Теперь все зависело от того, как поведет себя Фаусту. Олегариу был почти уверен в том, что адвокат попробует усыпить его бдительность, а сам тем временем заставит «племянницу» исчезнуть.
Однако такое предположение оказалось не только ошибочным, но и смертельно опасным для Олегариу: Фаусту не стал с ним церемонится, а попросту выстрелил в него как в нежелательного свидетеля.
Затем, для верности, выстрелил еще раз и оттащил труп подальше в кусты, намереваясь закапать его ночью. Письмо положил себе в карман. И лишь после этого направился к дому Бердинацци, где его ждали к ужину.
Жеремиас с некоторых пор относился к Фаусту почти по-родственному, Рафаэла присмирела и безропотно исполняла отведенную ей роль. Так что дело неуклонно двигалось к свадьбе.
Теперь оставалось только получить от Жеремиаса завещание в качестве приданого для племянницы.
– Я слышал, Олегариу уехал в Соединенные Штаты к сыну, – будто бы между прочим сообщил за ужином Фаусту.
– Что ж, я рад за них обоих, – сказал Бердинацци. – Отавинью в этом году заканчивает университет. Возможно, он устроится в Штатах и Олегариу поселится там вместе с ним.
Ужин прошел по-семейному спокойно. А затем Фаусту, взяв необходимые инструменты, отправился на кофейную плантацию, чтобы скрыть следы преступления.
Однако там ему довелось испытать неописуемый ужас, так как трупа на месте не оказалось!
Испугавшись возможной засады, Фаусту стремглав побежал прочь и остаток ночи провел без сна.
