Текст книги "Роковое наследство"
Автор книги: Бенедиту Руй Барбоза
Соавторы: Эдмара Барбоза,Эдилен Барбоза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)
Глава 18
Зе ду Арагвайя верил, что найдет хозяина.
– Эта земля и наша река знают, что он мне как брат, – твердил он жене, – вот увидишь, я найду его, река с ним дурного не сделает.
И теперь он пропадал днями и ночами, ища Бруну Медзенгу.
Между тем работникам было задержано жалование, и, недовольные, они стали приходить к жене управляющего. Донана только руками разводила.
– Продай хоть немного бычков, – уговаривала она мужа, – не голодать же людям.
– А распоряжение продавать их кто мне отдаст? – интересовался усталый Зе.
Он уже всю округу исходил и на лошади изъездил, но все без толку. И потихоньку стал впадать в отчаяние.
– Знаешь, а ведь нам придется оставить насиженное место, – сказал он как-то жене. – Вряд ли мы с тобой уживемся с кем-нибудь из наследников.
– Я сама об этом думала, – покорно кивнула Донана, – и тоже так решила.
И они грустно посмотрели друг на друга. Даже у них оставалось все меньше и меньше надежды отыскать пропавших в сельве.
В семье Медзенга верил в то, что Бруну жив, один только Маркус. Рафаэла, глядя, как он изводится, от души жалела его.
Приехав, она рассказала свою историю, рассказала всем за обеденным столом, так что выслушали ее и Лейя, и Лия.
Лия потом спросила брата:
– Ты веришь, что она внучка Бруну Бердинацци?
– Когда я смотрю в ее глаза, то верю абсолютно всему, – со смехом ответил Маркус.
– А мне кажется, что она продолжает надеяться, что ей что-то перепадет от Жеремиаса, – задумчиво сказала Лия.
«Хотя, впрочем, кто знает, – продолжала размышлять она. – Ведь прабабушка Мариета просила похоронить ее с письмом из Италии в руках и коробкой из-под мебели, которую прислали за дядю Бруну. Рафаэла сказала, что она постоянно ходила с бабушкой Джемой на могилу Бруну и та там плакала. А пока не нашла могилы, писала письма в Бразилию, думая, что Бруну ее бросил… Жаль, впрочем, что некому подтвердить все это…»
Лейя тоже не слишком доверчиво отнеслась к рассказу Рафаэлы, но по большому счету ей сейчас было не до нее. Речь шла о ее собственном счастье – о наследстве, которое должно было достаться ей. Она могла унаследовать половину того, что принадлежало Бруну, могла стать полноправной хозяйкой!
Повидавшись с Ралфом и получив от него чек, она вновь стала надеяться на счастливую жизнь с ним. А почему бы нет! Да, Ралф любит жить широко, ему нужны деньги, но когда у нее их будет достаточно, то они и заживут счастливо, ведь все ее проблемы – и ее и Ралфа – будут решены!
Лейя прекрасно знала, что и Лия и особенно Маркус не одобряют ее связи с Ралфом, но она была еще и законной наследницей Бруну. Они успели только подписать у судьи соглашение на развод, но еще не развелись официально, поэтому она вполне может чувствовать себя полновластной хозяйкой. И все-таки Лейе хотелось действовать заодно с детьми. Неуютно чувствовать себя узурпаторшей. Все финансовые и правовые проблемы Лейе хотелось разрешить полюбовно. Видя, как мучается Маркус, отвечая на звонки с требованием денег, очень довольная, она подошла к нему.
– Я могу помочь тебе, сынок, – сказала она.
– Каким образом? – спросил Маркус.
– Возьми деньги и расплатись, – небрежно бросила Лейя. – Я продала яхту, зная, что нам понадобятся деньги.
– Отцу не понравились бы эти деньги, – сухо сказал Маркус. – На этой яхте ты развлекалась со своим проходимцем!
– Не смей так разговаривать с матерью! – вспылила Лейя. – Я же хочу помочь тебе!
– А мне не нужна твоя помощь! – резко ответил сын. – Пусть на эти деньги живет твой приживала!
– Ну что ж, придется мне запретить тебе совать нос в дела твоего покойного отца. По закону я становлюсь во главе всех дел, – заявила Лейя.
– Ты? Ты? – Маркус не мог найти слов от возмущения.
– Да, я, Лейя Медзенга, законная супруга твоего покойного отца! Поскольку тело не найдено, понадобится еще какое-то время, чтобы его гибель была официально признана, а затем я вступлю в права наследства.
– Успела все узнать, с ненавистью и горечью проговорил Маркус. – И что, хочешь забрать свою половину быков?
– И быков, и всего, что после него осталось, с улыбкой сказала Лейя.
– Только через мой труп, – крикнул Маркус и выбежал из комнаты.
На вопрос Лии, что произошло с Маркусом и отчего он вылетел из отцовского кабинета как сумасшедший, Лейя торжественно ответила:
– С сегодняшнего дня я взяла бразды правления в свои руки, Лия!
– Забудь об этом и думать, – с усмешкой ответила дочь.
– Но юридически в этом доме хозяйка я, – начала возмущенно Лейя.
– Только если отец мертв, а если он жив, двери этого дома закроются для тебя навсегда.
– Но он погиб! Погиб! Он должен был погибнуть! – взорвалась Лейя.
Лия не стала слушать материнскую истерику. Ей было и без нее и горько, и противно.
– А я все-таки верю, что ты жив, папочка, – горячо прошептала она.
Маркус забрал с собой Рафаэлу и отправился покататься с ней по городу. Он был так мрачен, что Рафаэла испугалась, уж не сердится ли он на нее?
– Нет, но я должен отстоять отцовское состояние, – объяснил ей Маркус. – И так жалею, что мы с отцом столько ссорились!..
– Не вовремя я приехала, – грустно вздохнула Рафаэла.
– Нет, что ты! – горячо сказал Маркус. – Просто я дал себе слово измениться и, если отец вернется, стану ему настоящим помощником. А пока… – он горестно махнул рукой, и потом вдруг с усмешкой сказал: – А ведь теперь выходит, что Луана и впрямь Мариета Бердинацци.
– Вполне возможно, – серьезно ответила Рафаэла и спросила: – А кем была Луана для твоего отца?
– Самой большой любовью и самым большим горем. Потому что ушла, – коротко ответил Маркус.
– Я хотела бы с ней познакомиться, – задумчиво сказала Рафаэла.
Перед тем как окончательно распроститься с политикой, сенатор Кашиас хотел хоть что-то сделать для обездоленных. Хотя бы в память о своем погибшем друге Бруну Медзенге.
Он приехал в лагерь безземельных, который организовал Режину, и был поражен царящим там порядком. Люди сделали все, что могли, для того чтобы жить по-человечески. В лагере работала даже школа для детей и взрослых.
Да, эти люди были достойны лучшей участи. Но пообещать им пока было нечего, и вместо выступления сенатор сказал:
– Я приехал к вам не для того, чтобы произносить речи, я хотел бы выслушать вас.
И люди, все как один, принялись скандировать:
– Земли! Земли! Хотим земли!
Режину успокаивающе поднял руки:
– Я расскажу сеньору сенатору все, что мы с вами хотели бы иметь, а потом мы посмотрим, что из этого получится.
Среди толпы, просившей земли, стояла Луана. Бия сумела переубедить ее, и она осталась в лагере.
Домой сенатор вернулся под впечатлением виденного, а там его ждала еще одна потрясающая новость.
– Я беременна! – заявила Лилиана.
– Как? Опять? – спросил сенатор, и сердце у него покатилось куда-то в низ. А Роза даже привстала от недоумения и негодования.
– Нет, не опять. Просто я наврала про выкидыш. И когда говорила, что не беременна, тоже врала. Теперь я готова пойти к врачу, я решила родить своего ребенка, и родить благополучно.
На этот раз Лилиана говорила правду. Период метаний и сомнений, по крайней мере относительно малыша, которого она ждала, кончился.
– Подожди, Лилиана, подожди, – заговорил сенатор, у которого голова пошла кругом, – что же получается? Сначала ты заявила Маркусу Медзенге, что ты не беременна, теперь объявишь, что беременна. Кто тебе поверит? И что подумают о нас?
– Как что? Что мы сумасшедшие! – возмущенно вступила в разговор Роза.
– Или, что еще хуже, что мы претендуем на часть состояния Бруну.
Про себя Роза подумала, что это было бы совсем неплохо. А главное – справедливо, потому что Лейя, которая доброго слова не стоила, уж точно не имела никакого права на это состояние. Но в слух она ничего говорить не стала, понимая, что мужу ее мнение опять не понравится.
– А Маркус ничего и не узнает о ребенке, – сказала Лилиана. – Я воспитаю его сама.
Она не стала говорить, что уже побывала в доме Медзенга с тем, чтобы выразить соболезнования Маркусу и, конечно, чтобы повидать его. Она надеялась, что за это время что-то изменилось, что он обрадуется ей и тогда… тогда все уладится само собой… Но Маркус встретил ее все так же холодно и отчужденно.
– Отец жив, и я вообще не понимаю, о чем ты, – недоброжелательно заявил он.
Но главное… Главное, она увидела, какими глазами Маркус смотрит на какую-то Рафаэлу, которая поселилась у них в доме. Посмотрев на эту парочку, она окончательно поняла, что ей в этом доме действительно делать нечего… В прежнее время она пришла бы отчаяние, но теперь, как ни странно, поддержкой ей оказался будущий ребенок. Многое стало казаться Лилиане куда менее важным, чем та жизнь, которую она носила в себе. И теперь она все чаще вспоминала Луану, которая говорила ей:
– Когда у тебя родится ребенок, все для тебя изменится.
Тогда она еще ничего такого не чувствовала. Головокружение, тошнота, нелюбовь Маркуса – нет, тогда она была самым несчастным существом на свете. Зато теперь! Лилиана с любовью и нежностью посмотрела на свой округлившейся живот.
Кашиас проследил за ее взглядом и в самом деле вдруг почувствовал нежность к дочери. В конце концов, она имеет право жить так, как считает нужным. Но все-таки он сказал:
– Погоди, Лилиана, не спиши! Давай мы еще подумаем.
Но Лилиана перебила его:
– Я не хочу думать, папа! Как только я начинаю думать, я придумываю глупость!
Кашиас не мог не отдать должного самокритичности дочери и расхохотался.
– Так что пусть уж лучше Маркус ничего не знает, – продолжала она.
– Но, наверное, Маркус все же имеет право знать, что у него будет ребенок, – нерешительно продолжал сенатор.
– Ты же сам сказал, что он не поверит. Или ты хочешь еще раз постоять со мной у дверей церкви? Или предложить нам с ним дружить? Или еще пострадать? – гневно задавала вопросы Лилиана. – Нет уж, спасибо! У моего ребенка просто-напросто нет отца. И больше никогда не будем возвращаться к этому вопросу. Иначе я сбегу из дома.
Роза хотела что-то сказать, но не сказала, а сенатор обнял свою не слишком счастливую, но такую любимую девочку.
Доктор Аморин, к которому пошла Лилиана, определил трехмесячный срок беременности.
Глава 19
Лейя всерьез почувствовала себя хозяйкой и принялась распоряжаться. Но распоряжение ее были куда более похожи на женские капризы, чем на управление делами. Перестала она стесняться и с прислугой, и очень скоро, молясь про себя, чтобы хозяин все-таки нашелся, все слуги в доме прикидывал, куда они пойдут, если Лейя станет в этом доме полноправной хозяйкой.
А Лейя тем временем отправилась в имение Арагвайя, чтобы выяснить кое-какие вопросы с управляющим. Она не сомневалась, что напала на след воровства и собиралась вывести Зе ду Арагвайя на чистую воду.
– Куда девались деньги, которые муж выручил за продажу мяса на хладокомбинат? – задала она вопрос таким оскорбительным тоном, который не оставлял сомнения, кого она подозревает в присвоении денег.
Зе не успел даже рта раскрыть, как вместо него разъяренная Донана выпалила:
– Вот и спросите на хладокомбинате! – и, с насмешкой глядя на недоумевающую Лейю, добавила: – Потому как и на хладокомбинат принадлежит хозяину.
Этого Лейя не знала. Нет, похоже, с делами Бруну так легко не управишься. Маркус прав, когда злится, сидя за компьютером. Но сдаваться Лейя не собиралась.
– После обеда я съезжу на хладокомбинат, – заявила она.
Донана нехотя принесла ей обед. Ей было противно прислуживать женщине, которая изменила ее хозяину.
Лейя брезгливо поджимала губы, пробуя подливу, половину оставила на тарелке, явно выражая неодобрение кулинарными способностями Донаны.
Ну уж этим пронять Донану было невозможно, но она знала, что в своем деле мастерица и готовит так, что все пальчики облизывали. После своих дурацких капризов Лейя перестала для нее существовать. И когда Лейя спросила:
– А как мне добраться до хладокомбината? – Донана холодно ответила:
– Верхом, сеньора.
– Но я не умею, – возмутилась Лейя.
– Тогда пешком, – пренебрежительно сказала Донана.
После своей не слишком удачной поездки Лейя решила, что полученную часть наследства она просто продаст. Об этом она и сообщила Ралфу, и тот остался чрезвычайно доволен ее решением. По его мнению, Лейя наконец-то взялась за ум.
Поглядев, как взялась за дело Лейя, Зе ду Арагвайя окончательно понял, что вместе с хозяином погибнут и все фермы, и все быки.
– Да-а, если хозяйкой станет сеньора Лейя, мы с тобой уйдем, дорогая, – сказал он жене, – но пока я хочу предпринять последнюю попытку. На этот раз я пойду не один, найду надежных людей и пойду с ними в сельву. Если остался хоть один-единственный шанс найти хозяина, мы не должны его упустить.
Зе тщательно продумал, каждую часть сельвы они должны будут обследовать. И взял с собой опытных следопытов, людей испытанных и крепких.
Донана прекрасно понимала, что подобная экспедиция опасна и для тех, кто отправляется в нее: сельва – грозная стихия и бывает, что она принимает людей, а потом не отпускает их. Дай Бог, чтобы сельва отпустила назад ее мужа и вернула живым Бруну Медзенгу.
Теперь Донана молилась еще и о муже, и о его спутниках.
Из разговора по телефону Лия поняла, как мать поступит со своей долей наследства, и до крайности возмутилась. То, что Лейя так легкомысленно отнеслась к гибели отца, что она раньше времени занялась дележом, и занялась потому, что хотела удержать при себе вульгарного прожигателя жизни, казалась Лие бесконечно оскорбительным. Если раньше она осуждала взрывы гнева Маркуса, то теперь была целиком на стороне брата.
А Маркус вдобавок совершено случайно узнал от прислуги, что Ралф звонил по телефону и спрашивал, продала ли Лейя своих быков. Теперь он был похож на бочку с порохом: поднеси спичку и взрыв обеспечен.
Этот взрыв был несколько отсрочен поездкой в лагерь безземельных. Рафаэла уговорила поехать туда и отыскать Луану. Ей очень хотелось познакомиться с еще одной наследницей.
Узнав о приезде Маркуса, Луана испугалась. Она не хотела видеть никого, кто напоминал ей о прошлой жизни. Ее пугала любая весточка из того мира, который казался ей враждебным. Но Жасира сочла, что Луана должна поговорить с теми, кто как-никак приходится ей родней. Почему судьба этой славной молодой женщины должна быть такой же беспросветной, как у остальных безземельных?
Однако было известно, что если уж Луана заупрямится, то с места ее никто не сдвинет. И Луана не заговорила бы с Маркусом, если бы Рафаэла не назвалась Мариетой Бердинацци.
– Ложь! – возмутилась Луана.
– Так это ты настоящая Мариета? – спросил Маркус, и Луане ничего не оставалось, как ответить «да».
– А почему ты сбежала из нашего дома? – продолжал спрашивать Маркус.
– Потому и сбежала, – коротко ответила Луана.
– А имеет ли смысл так рисковать своим счастьем? – вступила в разговор Рафаэла.
– Это счастье можешь забрать себе, – спокойно и пренебрежительно отозвалась Луана.
– Мы приехали за тобой, – сказал Маркус. – Приехали для того, чтобы ты получила свою долю наследства.
– Нет! Не уговаривайте! Мне ничего не нужно от человека, который ограбил моего отца и опозорил всю нашу семью!
– Вообще-то это правильно, – признал Маркус, – и я тебя понимаю. Но знаешь, если Жеремиас и был когда-то вором, то давным-давно уже стал честным работягой. И разбогател не от воровства, а день и ночь трудясь на своих молочных фермах.
– Да-да, так оно и есть, – подтвердила Рафаэла, которая немало времени провела на молочных фермах вместе с дядюшкой.
– В общем-то, речь идет даже не о деньгах, а о деле, оно должно попасть в трудолюбивые руки, – продолжал уговоры Маркус. – Знаешь, как я пожалел, оставшись без отца, что не работал с ним вместе? И очень боюсь, что теперь дело его жизни пойдет прахом.
При упоминание о Бруну глаза Луаны невольно наполнились слезами, которые она всячески пыталась скрыть. Но Маркус заметил ее слезы и пустил в ход последний аргумент.
– И потом, ты выполнишь последнее желание отца, он ведь посылал за тобой, желая представить дядюшке Жеремиасу…
– Ну хорошо, – внезапно согласилась Луана и пошла к машине.
Лейя не слишком обрадовалась, когда увидела приехавшую с Маркусом Луану. Она сразу догадалась, кто эта девица, и та мгновенно стала ее врагом.
Когда встал вопрос, где разместить Луану, Лейя тут же заявила:
– В комнате для прислуге, где же еще?
Совсем недавно, когда Бруну был жив, эту комнату занимала сама Лейя и пока еще она не могла забыть своего оскорбления.
– Нет, Луана будет жить в отцовской комнате, – заявил Маркус.
Лейя не хотела ссориться с детьми при чужом человеке, но позже высказала свое недовольство сыну:
– Как хозяйка дома, – начала она, – я, кажется, имею право…
– А с чего ты взяла, что ты здесь хозяйка? – с внезапным ледяным бешенством, так напоминающим Бруну, спросил Маркус. – И о каких правах ты говоришь? Какие права у изменившей жены, у матери, которая предпочла любовника детям? Если ты будешь претендовать хоть на малую часть наследства, ищи себе хорошего адвоката. Я сделаю все, чтобы ты не получила ни одного быка. Я не хочу, чтобы их профинтил твой мерзавец!
Лейя невольно потерялась перед вспышкой гнева сына, как терялась перед вспышками гнева мужа. Но последние слова возмутили ее.
– Этот мерзавец – человек, которого я люблю, – начала она.
– Ну так и живи вместе с ним вместе, – поддержала брата Лия.
– Вы что, оба против меня? Вы что, выгоняете меня из дома? – У Лейи уже дрожали губы, и выглядела она довольно жалко.
Сын и дочь молчали, но молчание их говорило яснее слов.
Когда Лейя вышла, Маркус увидел, что сестра плачет.
– Перестань, – ласково сказал он. – Ты же понимаешь, что без денег этот негодяй с ней жить не станет, так что рано или поздно она все равно будет жить здесь…
Лия кивнула сквозь слезы.
Из-за ссоры с матерью она совсем забыла сказать брату, что в его отсутствие приходила Лилиана и что теперь уже нет никаких сомнений, что она беременна, и беременна от него, от Маркуса…
«Маркус уехал со своей любовницей, Маркус уехал со своей любовницей», – твердила про себя Лилиана, возвращаясь домой, услышанные ею слова прислуги. И чувствовала, что никогда не сможет с этим смирится.
Почему все так легко, когда думаешь? Легко все разложить по полочкам, легко принять решение. И вдобавок такое благородное, такое хорошее… но все решения разлетаются в прах, когда ты видишь, что человек, которого ты любишь, счастлив с другой. Что он забыл и думать о тебе. А ты с каждым днем дурнеешь, толстеешь. И скоро станешь такой безобразной, что все будут от тебя шарахаться, а причиной этому он, которому на тебя наплевать. Как с этим смирится? Как с этим жить?
С теми же мыслями Лилиана бродила и по своей комнате, потом вышла в гостиную и сказала сидевшей там Розе:
– Знаешь, мама, я все-таки решила, что буду бороться за свою долю наследства Бруну Медзенги. Мне кажется, что это справедливо, ведь я должна подумать о будущем своего ребенка.
– Я всегда знала, что ты у меня умница, – одобрила ее обрадованная Роза. – Честно скажу, я без ужаса не могу и подумать, что с нами будет, когда твой отец уйдет со своего поста. Я в жизни не видела более легкомысленного человека. Будь он половчее, он бы обеспечил тебя прекрасной работой где-нибудь в правительстве.
– Не будем его ругать, мама, папа добрый и прекрасный человек. Он так привязан к семье…
– Как же, как же… А та девица, о которой я тебе рассказывала? Я так и не знаю, что она значит в его жизни…
Но Лилиане было не до материнских переживаний, переживаний у нее хватало и своих собственных.
– Уверена, что ничего, папа – не Бруну Медзенга, который поселил у себя Луану, а ты не Лейя, которая уехала с любовником, так ведь?
И Розе пришлось утешиться сознанием собственной добродетели.
Дорогой в Сан-Паулу Лейя подытожила свою жизнь с Бруну и с печалью приходила к выводу, что никогда не была с ним счастлива. Он всегда казался ей слишком крупным, слишком сильным, от него всегда пахло потом, он всегда занимался делами. А ей нравились совсем другие мужчины, утонченные, любезные, праздные.
И еще с большей печалью она подумала, что Ралф – ее единственная настоящая любовь…
Ралф, узнав, что у Лейи дела идут не так гладко, как ему хотелось, вновь почувствовал, что его любовь к ней не так уж и горяча.
– У меня связаны руки, пока не найдут тело или официально не признают Бруну мертвым, – говорила Лейя, – так что нам придется подождать.
– Да-да, придется, – рассеяно повторил Ралф, а сам подумал о хорошенькой Марите, с которой только сегодня целовался, а потом отправил домой, потому что ждал Лейю.
– Ты бедная, а она богатая, – сказал он девчонке. Но если выбирать из двух беднячек, то Марита куда соблазнительнее…
