Текст книги "Роковое наследство"
Автор книги: Бенедиту Руй Барбоза
Соавторы: Эдмара Барбоза,Эдилен Барбоза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
Глава 2
Супруги Медзенга длительное время скрывали ото всех, что способствовали побегу сына и невестки. Но Мариета не верила им и тайком от мужа пришла на поклон к Нэне.
– Умоляю, скажи, где моя дочь, – со слезами на глазах обратилась она к соседке. – Ты же знаешь, куда они уехали. Может, от них приходят какие-нибудь вести?
– А разве Джованна не умерла для вас? – холодно встретила ее Нэна. – Я сама слышала, как об этом кричал на всю улицу Джузеппе.
– Да, он проклял Джованну, – подтвердила Мариета, и слезы хлынули из ее глаз рекой. – Но я ведь мать! Тебе это должно быть понятно.
Нэна прониклась к ней сочувствием и рассказала, что их дети живут далеко отсюда, в каком-то поместье. Энрико там ухаживает за скотом, а Джованна ждет ребенка.
– Ну, слава Богу, – облегченно вздохнула Мариета. – Адреса ты мне, конечно, не дашь, да я и не прошу. Не хочу, чтобы Джузеппе об этом узнал. Но привет от меня Джованне передай. Скажи, что я по ней очень скучаю. И еще напиши о Бруну. Он воюет в Италии.
– Конечно, я обо всем ей напишу, – пообещала Нэна. – Джованне будет легче рожать, когда она узнает, что хоть мы с тобой теперь живем в мире и думаем заодно.
Общая судьба детей и в самом деле сблизила Нэну и Мариету, несмотря на то что встречаться им приходилось тайком. А вот их мужья, как прежде, продолжали враждовать.
Когда стало ясно, что Энрико увез Джованну, Бердинацци вновь потребовал у Медзенги обещанную землю. Но тот ответил с вызовом:
– Энрико уехал со своей законной женой. А ты, насколько мне известно, публично отрекся от дочери. Так с какой же стати я должен отдавать тебе землю? Ты потерял ее вместе с Джованной!
– А ты остался один-одинешенек на своих плантациях! – злорадно парировал Бердинацци. – Не ровен час, загнешься от непосильного труда.
– Не надейся! Я уже нанял работников! – поставил победную точку Медзенга.
В другой раз они схлестнулись, когда газета опубликовала списки награжденных воинов, и среди них оказался Бруну Бердинацци.
Джузеппе несколько дней всюду похвалялся воинскими доблестями сына, и Медзенга наконец не выдержал – проговорился:
– А мой Энрико пишет, что его стадо уже насчитывает тысячу быков!
– Значит, ты поддерживаешь с ним связь? Ты и бежать ему помогал? – рассвирепел Бердинацци.
– Да, помогал, – не стал отрицать Медзенга. – Потому что твоя дочь пришла ко мне и попросила о помощи. Не мог же я отказать несчастной девочке только потому, что ее отец – изверг и придурок!
Эта ссора закончилась жестокой дракой, а, придя домой, Бердинацци потребовал, чтобы никто из членов семьи даже имени Джованны не произносил. Но «тысяча быков» не давала ему покоя, и он стал распускать слухи, что сын Медзенги нажил свое стадо воровством.
Сам же Энрико Медзенга, разумеется, не знал, какие страсти кипят вокруг его несуществующего стада. Изо дня в день он пас чужих – хозяйских – быков, понемногу откладывая деньги и мечтая когда-нибудь, в отдаленном будущем, самостоятельно заняться разведением скота. Об этом он говорил и своему новорожденному сыну, держа его на руках:
– Клянусь, я сделаю все, чтобы ты, когда вырастешь, смог иметь самое большое стадо в Бразилии!
Малыш молча смотрел на отца мутноватыми младенческими глазками, но Энрико воспринимал его молчание как знак согласия и одобрения.
Имя у мальчика было – Бруну. В честь дяди, брата Джованны. А фамилию он получил двойную – Бердинацци-Медзенга.
Между тем от старшего Бруну Бердинацци давно уже не было никаких вестей. Джузеппе ходил поникший, а Мариета, предчувствуя самое худшее, лила слезы втихомолку, чтобы не огорчать мужа, который и без того страдал.
Материнское чутье не обмануло Мариету: на митинге, посвященном победе над фашистской коалицией, бравый офицер назвал в числе погибших героев и лейтенанта Бруну Бердинацци. А затем торжественно вручил несчастному Джузеппе медаль, которой посмертно удостоили его сына.
– Зачем мне эта медаль? Верните мне сына, – пробормотал в ответ Джузеппе и молча побрел домой.
С того дня он стал неузнаваем: часами мог просиживать за столом, тупо уставившись на злосчастную медаль, перестал есть, лишился сна, потерял всякий интерес к тому, что прежде было его главной заботой, – к кофейным плантациям.
Обеспокоенная Мариета обратилась за помощью к доктору, но тот ничем не смог помочь бедняге, лишь посоветовал положиться на время, которое, как известно, лечит.
Однако и время оказалось бессильным перед горем Джузеппе Бердинацци. Он продолжал убиваться по Бруну, вызывая болезненную ревность у Жеремиаса и Джакомо. Зато они теперь были полновластными хозяевами на плантациях и постепенно стали пренебрегать советами отца, которые он иногда, в минуты просветления, пытался им давать.
Вскоре, однако, стало очевидным, что рассудок Джузеппе окончательно помутился.
Произошло это неожиданно. К тому вымени Джузеппе вроде бы даже поправился: к нему вернулся аппетит, он спокойно спал по ночам и начал улыбаться, глядя на сочную зелень кофейных деревьев. Но однажды он вдруг радостно вскрикнул, словно осененный счастливой идеей, и, быстро метнувшись в дом, вынес оттуда медаль, которую стал закапывать в землю.
– Что ты делаешь? – перепугалась Мариета.
– Не волнуйся, – обнял ее Джузеппе, улыбаясь как дитя. – Теперь все будет хорошо. Из нее прорастет новый Бруну, и у нас опять будет наш любимый сын, наш первенец!
Затем он каждый день ходил к тому месту, где закопал медаль, и ждал, когда из земли покажутся ростки.
Но дни шли за днями, месяцы за месяцами, и в какой-то момент Джузеппе наконец осознал своим поврежденным рассудком, что воскресить Бруну из мертвых или возродить его заново он уже не сможет никогда.
– Бруну погиб, – молвил он твердо, хотя и с печалью в голосе. А по-том, немного помолчав, добавил: – Но Джованна, моя доченька, – жива! Я не хочу помирать, не повидав ее и не повинившись перед нею.
Мариета и ее сыновья недоуменно переглянулись, боясь поверить в то, что Джузеппе вновь рассуждает как человек вполне здравый.
А он продолжил уже более настойчиво:
– Пойдемте к Медзенге. Пусть он даст нам адрес Джованны, и вы отвезете меня к ней.
Жеремиас и Джакомо уже открыли рты, чтобы возразить отцу, однако Мариета решительно пресекла эту попытку:
– Сейчас не время для споров. Вы обязаны исполнить волю отца.
Она не сказала: «последнюю волю», но Жеремиас и Джакомо отчетливо поняли это по ее тону.
Они подхватили отца под руки, намереваясь помочь ему дойти до соседей, но Джузеппе уже не мог сделать и шагу.
– Позовите этого негодяя Медзенгу сюда! – бросил он, злясь на свое бессилие. – Скажите, что я больше не держу на него зла.
Ошеломленные и перепутанные, братья бросились к Медзенге и путано изложили ему просьбу отца.
Нэна отнеслась к словам с недоверием и пыталась остановить Антонио, но он, зная, насколько сдал в последнее время его злейший враг, подумал, что Джузеппе и вправду может умереть.
Когда он вошел к Бердинацци, тот, лежа в постели и тяжело дыша, с трудом вымолвил:
– Верни мою дочь… Я хочу увидеть ее… Сейчас.
– Это невозможно. Джованна далеко отсюда, – с сочувствием произнес Антонио.
– Тогда хотя бы расскажи, как она живет, – попросил Бердинацци.
И Медзенга впервые рассказал ему всю правду:
– Живут они не слишком богато. Энрико пасет хозяйских быков, Джованна прислуживает в доме и растит твоего внука.
– Внука?! – просиял Джузеппе.
– Да, у тебя есть внук, – подтвердил Антонио. – Твой Бруну родился вновь. Теперь его зовут Бруну Бердинацци Медзенга.
Джузеппе шумно, с облегчением вздохнул, и этот вздох оказался для него последним.
Получив скорбное письмо, извещавшее о смерти отца и его запоздалом прощении, Джованна так затосковала по матери, по братьям, что Энрико, тоже скучавший по своим родителям, продал недавно купленных бычков и вместе с семьей отправился в родные места.
Вряд ли стоит говорить, как обрадовались их приезду старики Медзенга и Мариета. А вот Жеремиас и Джакомо встретили сестру настороженно и даже не попытались этого скрыть. Их вполне устраивал прежний расклад – когда Джузеппе в запальчивости лишил дочь наследства. Сделал он это, правда, на словах, а не в завещании, что и угнетало теперь братьев Бердинацци.
И они решили продать фазенду тайком, без ведома матери и сестры.
В тот год на кофейных плантациях Бразилии свирепствовал какой-то ужасно прожорливый и ранее неведомый жучок. Как с ним бороться, производители кофе не знали и оттого пребывали в панике.
Спасение неожиданно пришло из Англии – в виде сильнодействующего и весьма дорогостоящего яда.
Медзенга потратил на него все свои деньги и даже влез в долги, взяв банковский кредит. Энрико, приехав домой, застал отца за распылением этой отравы на плантациях.
– Разве можно так – голыми руками, с открытым лицом?! – напустился он на старика. – Ты же можешь отравиться! Надо хотя бы надеть перчатки, респиратор, защитить как-то глаза. А еще лучше – подрядить англичан, которые, я слышал, распыляют яд с самолетов. У меня есть немного денег, я могу заплатить.
– Спасибо, сынок, – растроганно ответил Антонио. – Но твои деньги мы побережем. Этот яд действует только на жучка, а для людей он, говорят, безопасен.
– Я в этом не уверен, – высказал сомнение Энрико. – Будь моя воля, так я бы вообще срубил все поврежденные деревья и устроил здесь пастбище для быков. Поверь, это более прибыльное дело! Сколько лет ты гнешь спину, выращивая кофе, но до сих пор едва сводишь концы с концами.
– Такая уж, видать, у меня судьба, – вздохнул Антонио. – Я ничем другим заниматься не умею, да и не хочу.
Энрико умолк, понимая, что отец уже стар и кофейные деревья для него не столько выгодный бизнес, сколько привычная среда обитания.
В отличие от Медзенги братья Бердинацци не стали влезать в долги и покупать отраву для вредителей. Они поступили иначе: подделав подписи матери и сестры, якобы отказывающихся от своих долей, продали имение англичанам – со всеми деревьями, а также с домом, в котором родились и выросли.
Так Мариета стала бездомной, а Жеремиас и Джакомо скрылись в неизвестном направлении.
Уличить их в подлоге Энрико не составило большого труда, и англичане были готовы аннулировать сделку, получив обратно свои деньги. Но денег-то как раз и не было – их увезли с собой братья Бердинацци.
Энрико пришлось смириться с поражением, но он не мог простить Жеремиаса и Джакомо, подло обворовавших его жену и тещу.
Мариета теперь жила в доме Медзенги, и там к ней было самое доброе отношение. Но ее присутствие не помешало Антонио высказать сыну и невестке свое настоятельное требование:
– После всего, что устроили эти негодяи, я не потерплю, чтобы мой внук носил фамилию Бердинацци. Бруну Медзенга. И все. Только так отныне его должны звать все.
Энрико и Джованна, в общем, были согласны со стариком, но исправить метрику оказалось не так-то просто, и они ограничились промежуточным вариантом: Бруну Б. Медзенга.
Мариета, не имевшая права голоса в этой семье, тогда промолчала, но с горечью подумала: «Вот и стерлась память о моем сыночке. Нет больше на свете Бруну Бердинацци».
Она не могла знать, что через несколько дней почтальон вручит ей письмо из Италии, от незнакомой девушки Джемы. Письмо, адресованное… Бруну Бердинацци!
С волнением вскрыв конверт, Мариета прочитала:
«Бруну, любимый! От тебя давно уже нет никаких вестей, и я решилась написать по тому адресу, который ты мне оставил. Теперь война закончилась, и мне хочется верить, что ты жив. Я частенько представляю, как ты возделываешь свои кофейные деревья и, может быть, вспоминаешь обо мне, о нашей любви. Ведь такое не забывается, правда?
Я по-прежнему очень люблю тебя и жду.
Вместе со мной ждет своего папу и наш сыночек, родившийся вскоре после твоего отъезда. Зовут его так же, как и тебя: Бруну Бердинацци.
Если не можешь приехать, то подай о себе хоть какую-нибудь весточку: мне важно знать, что ты жив.
Целую тебя.
Твоя Джема».
Порыдав над этим письмом, Мариета попросила дочь написать Джеме ответ и сообщить горестное известие.
– А ты уверена, что эта особа – не самозванка? – высказала опасение Джованна.
– Нет, Бруну писал нам о своей невесте Джеме, – ответила Мариета. – Наверное, он успел и жениться, если мальчик носит его фамилию.
– Выходит, Жеремиас и Джакомо обокрали еще одного наследника, – мрачно заметил Энрико.
Джованна послала Джеме довольно теплое письмо, но ответа из Италии почему-то не последовало.
Несмотря на то, что Медзенга усиленно посыпал деревья заморским ядом, извести жучка ему так и не удалось. И Энрико вновь, уже более настойчиво, заговорил о смене семейного бизнеса:
– Надо продать землю англичанам и уехать куда-нибудь, где есть хорошие пастбища для скота.
Мысль о разведении быков не давала ему покоя, однажды он признался Джованне:
– Я все равно не стану жить на эти мизерные доходы от кофе. Если не удастся уговорить отца, мы уедем отсюда сами.
– Надеюсь, мою мать мы возьмем с собой?
– Конечно, – ответил жене Энрико.
Но уговорить Антонио было делом нелегким. Умом он понимал, что в доводах сына есть резон, однако душа старого Медзенги навсегда прикипела к этим местам и к этим больным, изъеденным вредителями деревьям. Бросить их в такой беде для Антонио было равносильно предательству.
И он не жалея сил морил жучка, пока однажды не упал замертво под кофейным деревом.
Английский яд, как выяснилось позже, губительно воздействовал не только на насекомых. Его применение правительство вскоре запретило, но старого Медзенгу и многих других, поверивших в чудодейственное средство, уже невозможно было вернуть.
Энрико продал фазенду, расплатился с отцовскими долгами и увез свою семью поближе к сочным лугам, в долину Арагвайи.
Там он, начав с нуля, постепенно обзавелся собственной землей и быками.
Нэна не намного пережила своего мужа, а Мариете выпала долгая и в общем спокойная старость. Омрачало ее только одно: отсутствие вестей от Жеремиаса и Джакомо. И еще старушка сокрушалась, что в далекой Италии затерялся след ее другого внука – Бруну Бердинацци.
Позже, когда она уже умерла, до Энрико дошли слухи, что Жеремиас обобрал также и Джакомо и тот какое-то время прозябал в нищете, а потом погиб вместе с семьей в автокатастрофе.
Джованна всплакнула по брату, а Энрико увел Бруну на ферму и, сверкая от ненависти глазами, высказал свое отношение к роду Бердинацци:
– Запомни: все они – воры и мерзавцы. Единственный из них порядочный человек – Бруну – погиб на войне. Тебя назвали в его честь, но ты никогда не должен подписываться своим полным именем. Бруну Б. Медзенга – и все! Этого хотел мой отец, и этого же требую я.
– Можешь не сомневаться, папа. Я – Медзенга. И я сделаю все, что-бы приумножить нажитое тобой состояние, – ответил уже достаточно повзрослевший Бруну и, озорно улыбнувшись, добавил: – Твой сын сумеет осуществить твою давнюю заветную мечту – станет-таки Мясным Королем!
Часть 2
Наследники
Глава 1
На берегу живописной полноводной Арагвайи Бруну Медзенга сидел с удочкой в руках, но мысли его блуждали где-то далеко отсюда, и он уже не в первый раз упускал момент клева.
– Подсекайте, уйдет! – крикнул зазевавшемуся хозяину Зе ду Арагвайя, управляющий одним из имений Медзенги. – Ну вот, опять сорвалось…
– Да, не клеится у меня сегодня рыбалка, – подвел итог Медзенга. – Растерял все навыки. Сто лет ведь не прикасался к удочке.
– А мне кажется, вы не рыбу удить разучились, а отдыхать, – скорбно покачал головой Зе ду Арагвайя.
– Ты прав, – согласился с ним Бруну. – В кои веки позволил себе передышку, но так и не мог расслабиться. Голова занята черт знает чем!
Он помолчал, рассеяно глядя на воду, а затем произнес еще более откровенно:
– Иногда я думаю, что глупо распорядился своей жизнью, потратив ее на достижение сомнительных благ.
– И это говорит владелец огромного состояния, Мясной Король?! – изумился Зе. – Неужели вы не чувствуете себя счастливым?
– К сожалению, за пятьдесят с лишним лет моей жизни я так и не уяснил, что же это такое – счастье. Знаю только, что вырастить быка, и даже тысячу быков, гораздо легче, нежели воспитать детей… Я оказался никудышным отцом, Зе. Моим детям глубоко наплевать на семейный бизнес. Они вообще не привыкли ни к какому труду и способны лишь тратить деньги, но не зарабатывать. Так стоило ли мне убиваться на этих пастбищах?
Вопрос прозвучал риторически, и можно было бы не отвечать на него, но Зе все же попытался утешить хозяина:
– Лия и Маркус еще очень молоды. Не исключено, что со временем они станут более серьезными.
– Я в их годы уже работал наравне с отцом, – хмуро возразил Бруну. – Еще и учился в колледже.
– Вас вынуждали к этому обстоятельства, – напомнил ему Зе. – А Лия и Маркус росли совсем в других условиях. Не требуйте от своих детей слишком многого. Радуйтесь, что они у вас есть. Нам вот с Донаной худо жить на свете без ребеночка, тоскливо…
Бруну не ответил ему, почувствовав неловкость за минутную слабость: и с чего вдруг так раскис, что Арагвайе пришлось искать слова утешения?
– Ладно, – сказал он немного погодя, – как нибудь все утрясется. И у меня, и у тебя. Роптать на судьбу – самое последнее дело для мужчины. Не так ли.
Он улыбнулся своей широкой, обаятельной улыбкой, а Зе, демонстрируя согласие с хозяином, шутливо приосанился и высоко поднял голову, что должно было означать: «Какие наши годы?»
Внезапный звонок мобильного телефона стер улыбку с лица Бруну.
– Только что звонили из Перейра-Баррету: безземельные бродяги захватили там нашу ферму, – сообщила ему Лейя, жена.
– Ничего не предпринимайте без меня, – бросил в трубку Бруну. – Я сейчас же вылетаю в Перейра-Баррету.
– Ну вот, представляете, в каком настроении он вернется домой? – продолжила Лейя прерванный разговор с детьми. – А тут еще вы со своей яхтой! С меня достаточно и той, что вы купили в прошлый раз: стоит на приколе, гниет, а Бруну меня до сих пор пилит за нее. Говорит, что я чересчур потакаю вашим капризам.
– С предыдущей яхтой мы действительно дали промашку, – вынужден был признать Маркус. – Это же просто корыто, на нем стыдно выйти в море.
– Через неделю ты тоже самое будешь говорить и о новой покупке, – мрачно предсказала Лейя.
– Нет, мама, эта яхта – красавица! – заверила ее Лия. – Поедим в порт, сама убедишься.
– Значит, она и стоить должна значительно дороже нашей, – резонно заметила мать. – Как же вы собираетесь ее обменять?
– С доплатой, разумеется, – пояснил Маркус.
– И сколько быков для этого понадобится? – язвительно усмехнулась Лейя, намекая на то, что Бруну все на свете измеряет количеством быков.
– Примерно тысячи две, – в тон ей ответил Маркус, понимая, что мать больше не станет сопротивляться.
Лейе действительно надоело препираться с детьми – мысли ее сейчас были совсем о другом, – и она вяло вымолвила:
– Ох, боюсь, вы нарываетесь на неприятности. Отцу это не понравится.
– Но мы же возьмем недостающие деньги с твоего счета! – озорно подмигнул Маркус. – Давай номер.
– Лия благодарно чмокнула мать в щеку, и вскоре они с братом отправились оформлять сделку.
А Лейя тотчас же позвонила в Сан-Паулу своему возлюбленному Ралфу:
– У нас есть возможность встретиться сегодня! Бруну задерживается в поездке. А я по тебе очень соскучилась!
Они пощебетали минут пять, а затем Лейя села в свой автомобиль и помчалась в Сан-Паулу.
Служанки Лурдинья и Жулия понимающе переглянулись – роман госпожи был тайной только для членов семьи, но отнюдь не для прислуги.
– Скоро тебя уволят за ненадобностью, – насмешливо бросила Жулия водителю Димасу. – Сеньора совсем перестала пользоваться твоими услугами. С чего бы это?
– Я не задумывался, – строго ответил он. – И тебе советую не совать нос куда не следует.
– Но неужели сеньор Бруну ни о чем не догадывается? – продолжала свое Жулия. – Мне его просто жалко.
– Не волнуйся за него, – уверенно произнес Димас. – Он не так прост, как может показаться. Если предпочитает «не догадываться», значит, ему это зачем-то нужно.
Лагерь безземельных крестьян Бруну увидел еще издали, с борта своего самолета.
– Хорошо, что они еще не начали распахивать пастбища, – сказал он пилоту Олаву. – Так мне будет легче выдворить их отсюда.
– Я все же не понимаю, куда смотрит правительство, почему позволяет им бесчинствовать? – высказал свое отношение к происходящему Олаву.
– Ты очень точно выразился: «позволяет»! – ответил Бруну. – Правительство проводит аграрную реформу, чтобы увеличить производство посевных культур – зерна, овощей. Но не может заставить землевладельцев выращивать то, что им невыгодно. И отобрать пустующие земли у законных хозяев тоже не может. Потому и попустительствует этому движению безземельных. Пусть, дескать, вторгаются на нерентабельные земли и возделывают их, если хозяевам наплевать на аграрную реформу.
– Но разве ваши пастбища нерентабельны? – удивился Олаву. – Сколько быков на них кормится!
– Вот-вот – подхватил Бруну. – Десять тысяч голов я держу в Перейра-Баррету. Не знаю, кто еще использует землю с такой же эффективностью. Сейчас выясню, по чьей наводке они пришли сюда, и мы с тобой полетим прямо в столицу. Я не потерплю произвола!
– Слава Богу, вы успели, – встретил Бруну управляющий поместьем Маурити. – Они уже собирались заводить трактора, но я уговорил их немного подождать.
– Фантастика! У этих несчастных есть трактора, но нет, похоже, элементарной человеческой еды. Это же какие-то помои! – Бруну кивнул в сторону костра, на котором в огромном чане варилась жидкая похлебка.
– Не слишком жалейте их, – посоветовал Маурити. – Они такие наглые! Особенно этот Режину, их вожак.
Режину, вышедший навстречу Бруну, сказал, что эти земли они пришли распахивать по приказу своего руководства.
– То есть лидеров вашего движения? – уточнил Бруну.
– Да! – с подчеркнутым достоинством ответил Режину.
Бруну молча окинул взором этих нищих «захватчиков», среди которых было много детей и женщин. Одна из них привлекла особое внимание Бруну, потому что выделялась своей броской, можно сказать, ослепительной красотой. Молодая, чуть диковатая. «Эта девушка не знает своей истинной цены, подумал Бруну. – Ее бы вымыть и одеть как следует, и она смогла бы разбить не одно мужское сердце».
– Значит, поступим так, – обратился он к Режину. – Сейчас вам принесут нормальную еду – мясо, рис, фасоль…
– Нам не нужны подачки! – выкрикнул тот, но Бруну продолжал спокойно, будто не слышал этой реплики: – Вы отдохнете тут до завтра, а к тому времени я все улажу со своим руководством, – он многозначительно посмотрел в глаза Режину, намекая на то, что лидеры «безземельных» тайно служат правительству, хотя и кричат о своей оппозиционности. – Тут произошла какая-то ошибка: мои земли рентабельны. И если кто-то вздумает их распахивать, я засажу его за решетку. Поэтому надеюсь на ваше благоразумие.
– Ну, если руководство между собой договорится… – снисходительно пожал плечами Режину. – Мы только исполнители.
– Договорится, можете не сомневаться – заверил его Бруну и, прежде чем направиться к самолету, еще раз взглянул на ту девушку.
Она с достоинством выдержала его взгляд, что заставило Бруну смутиться.
Недовольный излишним либерализмом хозяина, Маурити все же велел забить быка для незваных гостей и выдать им прочие продукты.
– Впервые вижу землевладельца, которому пришло в голову нас кормить! – не удержалась от восторга Жасира, жена Режину.
– Да, сеньор Медзенга чересчур добр к вам, – проворчал Маурити.
Когда он ушел, та девушка, на которую обратил внимание Бруну, спросила у Жасиры:
– Медзенга – это фамилия здешнего хозяина? Что-то она мне напоминает. Кажется, я слышала ее в детстве.
– Не выдумывай, – раздраженно бросила ей Жасира. – Ты же говорила, что не помнишь даже своего настоящего имени, так как же можно вспомнить имя этого богача?
– Ко мне понемногу возвращается память, – нисколько не обидевшись, пояснила девушка. – Луаной меня действительно назвали в больнице, куда я попала после аварии. Мы ехали в грузовике, он перевернулся, это я хорошо помню. Мои родители и все другие люди, кто был в той машине, погибли. Поэтому врачам и пришлось выдумать мне имя и фамилию – Бердинацци. Мне тогда было лет двенадцать… Потом я долго скиталась по чужим людям, работала на тростниковых плантациях…
– Это я уже слышала, – прервала ее Жасира. – Ты хотела рассказать другое – как к тебе возвращается память.
– Ах, да, – спохватилась Луана. – Это началось не так давно. Я вспомнила, что моя фамилия, кажется, действительно Бердинацци. Еще смутно припоминаю, как мой отец рассказывал, что у него были кофейные плантации, но они все достались его брату, с которым он рассорился.
– Так ты была богата? Может, тебе стоит поискать родственников, – посоветовала Жасира.
– Я не уверена в своих родственниках, – сокрушенно покачала головой Луана. – Может, мне припомнились какие-то давние сны? Может, я где-то слышала фамилию Бердинацци, а потом мне приснилось, что она – моя? Я ведь ничего о себе не знаю! Сейчас вот мне показалось, что фамилию Медзенга часто повторял мой отец…
Жасира, сочувственно глядя на Луану, тем не менее решилась на откровенный разговор с ней:
– Ты хорошая девушка, Луана, только чересчур красивая. От тебя даже этот Медзенга не мог оторвать глаз. Не обижайся, но мне бы не хотелось, чтобы ты и дальше жила с нами. С тех пор как Режину подобрал тебя где-то на дороге и привез сюда, мне нет покоя.
– Да как вы могли обо мне такое подумать?! – возмутилась Луана. – Я ненавижу мужчин! Мне и с тростниковых плантаций пришлось уйти только потому, что там был один мерзкий тип. Я его ранила ножом, когда он вздумал ко мне сунуться.
– Я верю тебе, верю, – попыталась успокоить ее Жасира. – Не слепая же я! Вижу, что ты девушка порядочная. Но и то, что мой муж опекает тебя не только из сострадания, – тоже вижу. Может, попросишь управляющего дать тебе какую-нибудь работу здесь, на ферме?
– Кто меня возьмет – без документов, без рекомендаций? – грустно молвила Луана, и Жасира, тяжело вздохнув, вынуждена была с ней согласиться.
На следующий день Бруну вновь прилетел в Перейра-Баррету и весело сообщил Маурити:
– Я заявил в Бразилиа, что пригоню к Дому правительства пятнадцать тысяч быков, если эти безобразия не прекратятся. Так что наша гости, полагаю, вскоре нас покинут.
Он не ошибся: прибывший сюда же лидер безземельных приказал им свертывать лагерь и уходить в другое место.
Жасира и Режину стали собираться в дорогу, а Луана рискнула обратиться к Медзенге:
– Можно мне остаться здесь до той поры, пока я не найду какую-нибудь работу? Я прибилась к этим людям случайно.
– И тебе совсем негде жить? – озабочено спросил Бруну.
Луана отрицательно покачала головой и кратко изложила свою историю.
– Думаю, для тебя здесь найдется подходящая работа, – ответил Бруну, а Маурити тотчас же добавил:
– Будешь помогать моей жене по хозяйству.
Луана поблагодарила добрых сеньоров и Маурити с нескрываемым удовольствием проводил ее на кухню, где Жени – его супруга – в это время стряпала ужин.
Бруну тоже был весьма доволен собой, оттого что помог девушке, но после ужина к нему обратилась взволнованная Жени:
– Увезите Луану куда-нибудь на другую ферму! Пусть она помогает Донане и Зе.
– Но почему? – изумился Бруну. – Она тебе не понравилась?
– Дело не в этом. Просто я не хочу, чтобы она разбила нашу семью. Маурити так и пожирает ее глазами!
Бруну отнесся к просьбе Жени с пониманием и увез Луану к Зе ду Арагвайе.
– Позаботься о девушке, – сказал о ему и Донане. – У нее нет родителей, она с детских лет не знает, что такое дом.
Зе, провожая хозяина к самолету, не удержался от вопроса:
– Где вам удалось откопать этот бриллиант?
– Мне не нравится твой тон, – строго одернул его Бруну. – Смотри, чтоб к этой девушке никто пальцем не прикоснулся! Скоро я опять к вам загляну, а пока – надо ехать домой. Не был там уже две недели. Можно представить, сколько глупостей натворили за это время мои дети!
Приехав домой, он не застал там ни жены, ни детей. Зато от Димаса узнал, что Маркус и Лия купили новую яхту, на которой, вероятно, сейчас и проводят время.
Бруну ничего не осталось, как пойти спать.
Утром же выяснилось, что дома, кроме него, ночевала только Лия.
– Где Маркус? – сердито спросил он у дочери.
– Наверное, остался на яхте.
– А мама?
– Не знаю, – развела руками Лия. – Она собиралась в Сан-Паулу за покупками.
– На это требуется так много времени?
Лия предпочла промолчать.
– Сеньор, звонит жена сенатора, ищет здесь свою дочь. Лилиана не ночевала дома, – сообщила вошедшая Жулия. – Что ответить?
– Лилианы у нас нет, так и скажи. А может, ты знаешь, где она? – обратился Бруну к дочери. – На яхте? С Маркусом?
– Да, она была с Маркусом на яхте, – неохотно подтвердила Лия.
– Я оторву ему голову! – вскипел Бруну. – Он забыл, что Лилиана – дочь моего друга? Ну, пусть только заявится!..
Эту угрозу услышала вернувшаяся домой Лейя и, приняв ее на свой счет, поспешила оправдаться:
– Твой гнев совершенно неуместен! У меня сломалась машина!
– Что ж, такое порой случается, – язвительно усмехнулся Бруну. – Подождем теперь, как объяснит свое отсутствие Маркус.
Лейя изобразила на лице обиду, поспешила в свою комнату. Лия последовала за ней.
– Мама, тебе не кажется, что ты слишком рискуешь? Эти твои поездки в Сан-Паулу…
– Как ты позволяешь себе разговаривать с матерью! – прикрикнула на нее Лейя. – Оставь меня! Я устала с дороги.
Бруну тем временем уехал по делам и лишь вечером смог высказать сыну все, что о нем думает.
Маркус в свое оправдание говорил, что старую яхту продал дорого, а новую купил дешево, и клялся, что с Лилианой у него отношения сугубо дружеские, платонические.
Бруну в конце концов махнул рукой и удалился в спальню. Больше всего ему в тот момент хотелось спать. А Лейе, наоборот, хотелось загладить вину перед мужем, и она стала приставать к нему с любовными ласками. Бруну довольно грубо пресек эти намерения:
– Иди к себе. Я устал.
– Не пойду! – заупрямилась она. – Мне надо с тобой поговорить.
– Господи, о чем еще можно говорить! – с досадой произнес Бруну и услышал обескураживающий ответ:
– О разводе!
– Это действительно что-то новенькое, – согласился Бруну. – Ты хорошо подумала?
– Да! – ответила Лейя. – Мне надоело жить, вот так, без мужа. Ты все время думаешь только о быках!
– Но именно быки оплачивают все ваши глупости – яхты, машины, разбитые Маркусом витрины. Теперь вот – развод. Сколько он будет стоить?
– Оставь свою дурацкую иронию! – рассердилась Лейя. – При разводе я получу то, что принадлежит мне по праву: половину всей нашей общей собственности, в том числе и всех быков!
