Текст книги "Роковое наследство"
Автор книги: Бенедиту Руй Барбоза
Соавторы: Эдмара Барбоза,Эдилен Барбоза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Глава 12
– Поверь, Мариета, я никогда не обворовывал твоего отца, – Жеремиас был уже сильно под хмельком, если не сказать, что он был просто-напросто пьян, когда говорил это. Он попросил племянницу посидеть с ним после ужина и, выпив несколько бутылок, пустился в откровенность.
– Я никогда так и не думала, дядя, – отозвалась Мариета.
– Я… я хочу рассказать тебе все, как было, – продолжал старик.
При этих его словах в комнату вошла Жудити. Жеремиас налил себе еще стакан вину и теперь пил большими глотками. Жудити забрала пустые бутылки и вышла.
– Так о чем это я? – спросил старик, допив и поставив на стол стакан.
– Вы хотели рассказать мне все, как было, – ответила Мариета.
– Что все? – осведомился старик.
– Не знаю, – устало ответила девушка. – Честно говоря, я хочу спать.
– И что же? Ты уйдешь и оставишь меня рассказывать все самому себе? – ворчливо и недовольно спросил Жеремиас.
– А зачем мне сидеть и смотреть, как вы напиваетесь? – все так же устало сказала Мариета.
– А ты знаешь, Маркус-то, он ничего. Я тебе уже говорил, что глаза у него точь-в-точь, как у Джованы?
Мариета, услышав от дядюшки про Маркуса, похолодела: чего хочет от нее старик? Искренне он говорит или хочет подловить ее? Ох, кажется, попала она в историю!
В постели Мариета все ворочалась с боку на бок и не могла заснуть, ища и не находя выхода. Вдруг рама окна стукнула, и в комнату кто-то тихонько впрыгнул. Мариета оцепенела от ужаса.
– Это я, не бойся, – раздался шепот, и она узнала Маркуса. Ничего себе, не бойся! Да она теперь как на горячих углях!
Но как только он обнял ее, она позабыла обо всех своих страхах. Все показалось ей незначащими пустяками по сравнению с их счастьем, по сравнению с их любовью. Маркус ушел от нее на рассвете, и она заснула, как младенец. Счастливый младенец.
Пришел Маркус и на вторую ночь, и на третью. И в одну из таких сумасшедших ночей, когда, уже утомленные, они лежали, крепко прижавшись друг к другу, Мариета спросила:
– А ты слышал что-нибудь о дяде Бруну Бердинацци?
– Слышал, – сонно отозвался Маркус. – Отец говорил о нем, и немало. Он считает его самым достойным и порядочным из семейства Бердинацци.
– А как ты думаешь, может, у него остался кто-то в Италии?
– Бабушка говорила, что прабабка получила письмо с известием, что у Бруну в Италии родился ребенок. Но всерьез к этому никто не отнесся. Отец, может, знает еще что-то. Только почему тебя вдруг заинтересовали старые семейные истории? У нас будет своя история, и пусть у нее будет счастливый конец!
Только с Мариетой Бердинацци Маркус чувствовал себя счастливым и не собирался копаться в семейном архиве, полном ненависти Бердинацци к Медзенга, и наоборот. Он отважился на это безумство – на ночь любви в доме старого Бердинацци, – после того как Лилиана ему крикнула: «Ты не умеешь любить! Ты никого и никогда не полюбишь!» А он-то приехал к ней, чтобы ее утешить, чтобы побыть с ней, дать понять, что и ему тяжела потеря ребенка. Как ни странно, но так оно и было. Это неродившийся малыш уже занял какое-то место в нем, в его жизни, и теперь он чувствовал какую-то пустоту и забывал о ней, только обнимая Мариету. Лилиана выгнала его. Он на нее не обиделся, но обиделся на ее матушку, которая так откровенно торжествовала. Наверняка мегера Роза заставили Лилиану сделать аборт. И мысль об этом была почему-то нестерпима Маркусу.
Он видел, что и для отца потеря внука стала настоящим горем. Чувствовал, что отец винит его в гибели ребенка, и хотел поговорить с ним.
Но решился не сразу. А когда наконец собрался с силами и заговорил о ребенке, о Лилиане, Бруну неожиданно сказал ему:
– Успокойся, сынок. Я все понимаю. И тоже мучался, как ты, но Лилиана никогда не была беременна.
– Как так? – потрясенный Маркус взглянул на усмехающегося Бруну.
– Да-да, – подтвердил отец. – Мне об этом сказала Луана. Она видела, что я не сплю ночами, и пожалела меня. Ей же сказала Лилиана, пока они были в Арагвайе. Они же подружились…
Маркус вдруг расхохотался как сумасшедший, и, глядя на сына, расхохотался и Бруну.
– Только прошу тебя, не связывайся больше не с кем, сынок, – закончил Бруну и пристально посмотрел на Маркуса.
Все это сообщил Бруну и сенатору, приехавшему выяснить, как обращались с его несчастной дочерью в доме Медзенга, и тем самым обвиняя их в произошедшей трагедии.
Сенатор опешил и не поверил. Но… пока сказать ему было нечего. Дома он приступил с расспросами к дочери. Та расплакалась, обиделась, как смеют ей не верить!
– Только врач может сказать нам правду, – решил сенатор. – Мы пойдем к врачу.
Но дальнейшее поведение дочери убедило его в правоте старого друга. Лилиана ни за что не хотела обследоваться, потом, правда, согласилась, но, как выяснилось, соврала и все-таки не пошла. В конце концов она призналась матери, что да, она и не была никогда беременна, но ей хотелось выйти замуж за Маркуса!..
Роза вздохнула с облегчением. Хотя и рассердилась про себя тоже: надо же! Столько накрутить! Что за легкомысленная девчонка!
– Пусть папа достанет мне какую-нибудь стипендию в Штатах. Я уеду учиться, буду далеко от Маркуса и все забуду, – попросила Лилиана.
Роза не могла не согласиться, что просьба дочери – это самый разумный выход из создавшегося положения. На том они и порешили.
Жудити пристально смотрела на Мариету.
– От твоей постели пахнет мужчиной! – с негодованием заявила экономка. – Теперь я думаю, что ты и впрямь Бердинацци, ведь наглости тебе не занимать! Подумать только! Проводить Медзенгу прямо в дом! Это уж слишком!
– И что ты теперь сделаешь? Пожалуешься дяде? – с недоброй усмешкой осведомилась Мариета.
– Вот еще! Очень нужно! – ответила Жудити. – Я хочу, чтобы ты наконец стала хоть что-то соображать. Ты понимаешь, что и этот парень может погибнуть по твоей милости, как погиб Фаусту?
Правоту Жудити подтвердил Жеремиас, сказав несколько дней спустя Мариете:
– Работники мне сказали, что возле нашего имения останавливается какая-то машина с номерами Рибейран-Прету, за рулем которой сидит какой-то юноша.
– И что вы думаете по этому поводу? – осторожно осведомилась Мариета.
– Ничего не думаю. Просто распорядился: как только машина появится, стрелять без предупреждения.
Мариета ужаснулась. Но беда, как известно, никогда не ходит одна. Вскоре в Минас-Жерайс приехал следователь Валдир. Старый Жеремиас встретил его насупившись: он был не слишком рад встрече и не скрывал своего недовольства.
– Я полагал, что вы давно о нас позабыли, – проворчал он.
– Как можно забыть о двух совершенных преступлениях? – изумился инспектор. – Мой долг найти виновных.
– А почему вы их ищете у меня? – спросил Жеремиас.
Вместо ответа инспектор протянул ему листок бумаги.
– Это я нашел в архиве покойного Олегариу и расшифровал. Прошу вас прочитать. Для вас это будет небезынтересно.
Жеремиас прочитал и, подняв глаза от листка, спросил:
– А кто такая Луана?
– Понятия не имею, – ответил Валдир. – Но дорого бы дал, чтобы узнать. Во всяком случае, я советую вам внимательнее присмотреться к вашей так называемой племяннице. Она вполне может оказаться самозванкой. Подумайте, сеньор, стоит ли вам подвергать себя риску и быть обманутым.
– Благодарю вас, инспектор Валдир, я подумаю…
У старого Жеремиаса было время подумать. Но может быть, не так много, как ему хотелось. А сколько, он собирался узнать у врачей: он как раз уезжал на обследование и ему должны были сказать, как прижились искусственные сосуды. Да, многое зависело от этой консультации…
– Хотите, я поеду с вами, дядюшка? – предложила Мариета.
Ее отъезд самым естественным образом разрешил бы на какое-то время все возникшие проблемы.
– Нет, не хочу, племянница, – ответил старый Жеремиас.
Вопросом наследства Жеремиаса Бердинацци занялся вплотную и Бруну Медзенга. Чувство справедливости, которое являлось основой его характера, обратилось, после того как выяснилось, что не надо защищать ни будущего внука, ни несчастную невестку, целиком в прошлое. Теперь он ждал, чтобы справедливость наконец-то восторжествовала для обобранных матери и бабки. Он без конца советовался с адвокатом, с нотариусом и дома на все лады бранил бесчестных Бердинацци, заявляя, что никогда не простит им бесстыдства и наглости.
Луана с глухой тоской слушала его. И вот однажды она отчетливо увидела грузовик, с которого падает. Горящий грузовик. Гибнущих отца, мать. «Я и есть Мариета Бердинацци,» – с полной отчетливостью поняла она и заплакала.
И она решила, что уйдет от Бруну. Наплакавшись вдоволь, Луана твердо объявила, что покидает его дом.
– Тебя здесь травят? Оскорбляют? – взъярился он, готовый стереть в порошок всех обидчиков своей возлюбленной, подозревая разом и слуг, и детей.
– Нет. Я хочу жить с Режину и Жасирой. Я тебя разлюбила. У меня внутри все мертво. Сердце умерло.
Она не солгала, говоря, что сердце у нее умерло. Но умирало оно от любви к тому, кого она решилась оставить.
Бруну онемел. Он был слишком цельным, а значит, и слишком доверчивым человеком, чтобы усомнится в подлинности сказанного Луаной. Он сразу поверил ей, и такого объяснения ему было более чем достаточно.
– Димас, отвези Луану, куда она захочет, – приказал Бруну шоферу. – Она уходит от меня.
Онемел и Димас.
Всю вторую половину дня Бруну просидел неподвижно, и слезы то и дело набегали ему на глаза.
– Может, поесть дать, хозяин? – сочувственно спросила Жулия.
– Лучше дай мне яду, – отозвался Бруну.
Димас привез от Луаны записку. Она оставила ее, а сама сбежала, когда он остановился, чтобы заправиться.
«Меня зовут Мариета Бердинацци. Я тебя люблю. Поэтому ухожу», – прочитал Бруну. Его любимая девочка, похоже, была всерьез больна. Наверное, ее нужно лечить… Такой была первая мысль Бруну. А следом: что, если это правда?
Но пока он был не в состоянии ни думать, ни анализировать – он должен был как-то освоиться со своим новым положением, а потом принять решение…
Маркус и Лия обрадовались исчезновению Луаны: теперь они могли надеяться, что рано или поздно мать вернется в дом. Но Бруну ходил мрачнее тучи, и к нему нельзя было подступиться ни с какими разговорами. Лия пережидала, занимаясь по-прежнему делами дуэта «Светлячок-Кулик».
Увидев в очередной раз Апарасиу, Бруну мрачно спросил свою дочь:
– Тебе не надоел еще этот парень?
– Я его люблю, – бесстрашно ответила Лия.
– А он что думает? – насмешливо продолжал Бруну, словно не замечая присутствия Светлячка.
– Я хочу жениться на вашей дочери, – столь же бесстрашно отвечал Светлячок, становясь рядом с возлюбленной.
– Да ну? – еще более насмешливо процедил Бруну. – Даже жениться? А что, у тебя уже есть десять тысяч голов скота?
– Знаешь, папа, а мне показалось, что ты теперь понял, что такое любовь, – внезапно сказала Лия. – Мне показалось, что ты любил Луану точно так же, как Маркус полюбил Мариету Бердинацци, к которой при каждом удобном случае ездит в Минас-Жерайс. И как я полюбила Светлячка!
Бруну замолчал. Напоминание о Луане причинило ему нестерпимую боль. А тут еще Маркус, влюбленный в Мариету Бердинацци! И которая из этих двух Мариет настоящая? Но какая бы не оказалась, ничего хорошего все равно не выходило.
Своими сомнениями Бруну поделился с Зе ду Арагвайя и его женой, единственными людьми, которым доверял без всяких оглядок.
– Я не верю, что Луана – Бердинацци, – говорил Бруну. – Судьба поступила бы со мной слишком жестоко. Что же, выходит, она мне кузина?
– Двоюродные брат с сестрой – родство опасное, так и в поговорке говорится, – подхватила Донана, – а в больнице она лежала после автокатастрофы. Так что все может быть…
– А если вы уверены, что быть этого не может, то почему бы нам за ней не съездить? – тут же предложил Зе.
Бруну ничего не ответил. Впервые в жизни этот решительный человек был в нерешительности.
Мигом растерянности отца воспользовалась Лия, рассказав, как несчастна их бездомная мать. Почему бы отцу не совершить благородный поступок и не взять ее опять под свой кров?
– У тебя была Луана, у нее – Ралф, так что вы квиты, но теперь это в прошлом. Почему бы вам не простить друг другу прошлое? – спросила Лия.
– Что ты понимаешь в семейной жизни? – горько отозвался Бруну. – Мне ее даже видеть неприятно. Но если вашей матери негде жить, пусть приезжает.
Лия немедленно сообщила Лейе, что первый шаг к примирению сделан: она может вернуться, остальное в ее руках.
Еще неделю тому назад Лейя прилетела бы в оставленный дом как на крыльях. Она чувствовала бы свою вину перед мужем, старалась бы загладить ее и, значит, была готова на любые уступки. Она приняла бы близко к сердцу все горести и радости своих детей, потому что сама лишилась сердечной жизни.
Но неделя прошла, и все изменилось. Ралф вновь был около нее. Он нашел покупателя для яхты и, надеясь на львиную долю от продажи, вновь увивался вокруг Лейи. Быть верным рабом Сузаны, которая пообещала устроить ему райскую жизнь, но только при условии, что будет у него одна, Ралфа не устраивало. Смотреть из рук женщины? Никогда! Он предпочитал распоряжаться хоть какой-то суммой денег, пусть тоже полученной из женских рук.
Предложение Лии застало Лейю врасплох. Она опять надеялась на счастливую жизнь с Ралфом, опять верила в его любовь – ведь, несмотря ни на что, он опять к ней вернулся.
И хотя голос матери звучал радостно, Лия сразу уловила в нем фальшь. Но истолковала это по-своему – конечно, матери трудно возвращаться в дом, где она пережила столько горя и где ее ждет не такая уж сладкая жизнь.
– Вот увидишь, у вас все наладится, – постаралась она вселить надежду в сердце матери. – Я уверена, что отец откликнется на твою искренность, у него сейчас тоже не самый лучший период в жизни…
«Искренность, искренность, а где ее взять?» – посетовала Лейя, положив трубку. Но ехать было нужно, другого такого шанса ей уже не представится. Нужно было воспользоваться этим.
– Не ставь меня в ложное положение своими звонками, – сказала она любовнику после объяснения, – я буду звонить тебе сама…
– И если отношения у тебя с муженьком не наладятся, – весело подмигнув, сказал ей Ралф, – то мы с тобой вернемся к первоначальному плану.
Глава 13
Луана наконец добралась до лагеря безземельных, и Жасира сердечно обняла осунувшуюся, усталую Луану.
– Где ты пропадала? Снова работала на тростниковых плантациях? – спросила она.
– Нет, жила с Мясным Королем. Тем самым, который, помнишь, приказал забить для нас быка.
– Да что ты? А потом? Потом он…
– Нет, – слабо улыбнулась Луана. – Я сама ушла…
– Почему?
– Потому что слишком его любила, – печально сказала Луана и замолчала.
Жасира не стала ее больше расспрашивать. Уж больно все выглядело мудреным. А скорее всего, Луана все выдумала себе в утешение. Брошенные девушки частенько утешают себя всякими сказками, и Жасира принялась пересказывать Луане их новости.
Режину ранили, когда он попытался договориться миром с вооруженной охраной имения, где они надеялись занять землю, и он еще не поправился, лежит в палатке.
– Пойду, навещу его, – тут же подхватилась Луана. – А если нужно, то и поухаживаю.
– Иди, – кивнула Жасира. – Работы у нас всегда хватает, сама знаешь.
Ей было жаль эту девушку без роду без племени, которая сама-то хорошенько не знала, кто она и откуда…
И Луана опять зажила привычной трудовой и нищенской жизнью, но теперь ей захотелось учиться читать и писать, и учительница Бия стала заниматься с ней.
Как только они начали проходить буквы, Луана вспомнила, что когда-то училась и что учительницу ее звали Бранка. Картины прошлого проплывали одна за другой перед мысленным взором Луаны, и она уже не сомневалась, кто она и откуда родом. Вот только не было у нее никаких бумаг, никаких документов.
А еще Луана поняла, что ждет ребенка от Бруну…
– Почему тебе к нему не вернуться? – осторожно спросила Жасира, когда Луана поделилась с ней своим открытием.
– Потому что он больше не хочет детей, – горько сказала Луана, и Жасира поняла, что не ошиблась в своих предположениях.
– Мы должны помогать этой девушке, – сказала она Режину. – Она нуждается в помощи и защите.
Бруну сам поехал за Лейей. И пока ехал, успел страшно разозлиться на всех – на детей, из-за которых опять попал в ненавистную ему ситуацию, на Лейю, которая завела себе любовника, который так плохо обращался с его бывшей женой, что она опять вешается ему на шею.
Когда он увидел Лейю, злость его не прошла. Он понял, что даже не сочувствует ставшей для него чужой женщине. Но раз уж он решил поступать с ней по справедливости, то не в его правилах было идти на попятный.
– Ты что, правда хочешь вернуться к нам в дом? – спросил он холодно и отчужденно.
– Да, – невольно робея, ответила Лейя, которую муж всегда подавлял и пугал своей как духовной, так и физической силой.
– А почему ты рассталась со своим любовником? – продолжал допрос Бруну.
– Мы не нашли общего языка, – сухо ответила Лейя.
– Говорят, он тебя бил, – с неприятной усмешкой сказал Бруну.
– Говорят злые люди и говорят неправду, – так же сухо отвечала Лейя.
– Ну вот что, – подвела итог разговору Бруну, – ты можешь вернуться, но я запрещаю тебе говорить со мной и находиться там, где буду находиться я. Если согласна, можешь перебираться. А у меня еще кое-какие дела в городе.
Да, он решительно не переваривал эту женщину, и это ему не казалось, а так оно и было на самом деле. А от мысли, что он сам опять навязывал себе на шею, ярость просто закипала в нем. Ничего, кроме гадливой брезгливости, он к ней не испытывал. А еще испытывал сильнейшее желание набить морду ее любовнику, который попользовался ею и вернул опять же ему, Бруну.
Это свое желание Бруну и удовлетворил. Адрес любовника Лейи давно уже сообщили ему добрые люди.
Ралфа Бруну вытащил из постели, где он прохлаждался с какой-то бабенкой, и как следует вздул. На секунду ему стало легче, а потом еще гаже и хуже.
– Кто этот сумасшедший? – испуганно спросила Сузана.
Не отвечая на вопрос, Ралф, прикладывая к лицу холодной полотенце, бормотал:
– Ну погоди! Я еще с тобой рассчитаюсь…
После консультации Жеремиас вернулся домой в прекрасном настроении. Во всяком случае, он это всячески демонстрировал.
На вопрос Мариеты, что сказали врачи, он ответил:
– Сердце, сказали, как новое. Лет десять проживу спокойно, а если найду занятие, то и двадцать протяну!
– И какое же вы придумали занятие? – спросила, невольно улыбаясь бодрящему старику, Мариета.
– Представь себе, придумал! У Медзенга, оказывается, действительно куча денег…
– Больше, чем у вас? – спросила племянница.
– Не думаю. Но я хочу утереть им нос, уж больно он кичится своими быками. Я не я буду, если через пять лет быков у меня будет больше, чем у него. А если нет, ты свидетельница, откажусь от славного имени Бердинацци!
Мариета расхохоталась.
Но не все их разговоры были такими веселыми. В один прекрасный день Валдир сообщил Жеремиасу, что машина с городским номером принадлежит Маркусу Медзенга.
В тот день Жеремиас яростно метался по дому, наводя на всех страх своим безудержным гневом и готовностью запустить в любого чем попало.
Жудити и Мариета невольно холодели, мечтая не попасться разбушевавшемуся старику на глаза.
– Что ж, племянница-то с Медзенгой здесь спали? – напрямую спросил старик Жудити, показывая комнату Мариеты.
– Да что вы! – ответила Жудити, помертвев.
То же самое спросил дядюшка и у племянницы, но Мариета, к собственному удивлению, ответила спокойно:
– Да, представьте себе, я виделась с Маркусом, но, разумеется, не здесь и, разумеется, не спала. Он поссорился с отцом и хотел по старой памяти остановиться у нас. Но я сказала, что вы не позволите. Хорошо я сказала?
– Ох, по-моему, ты мне врешь, девочка, – сказал Жеремиас, не отвечая на ее вопрос.
– Значит, нехорошо? Другое придумать? – с какой-то веселой отчаянностью осведомилась Мариета.
И Жеремиас только головой покрутил: ну и ну! А потом все-таки сказал:
– Заруби себе на носу – ничего из того, что ты от меня получишь, не должно осесть в руках семейства Медзенга. Влюбляйся в кого угодно, кроме Медзенга. Поняла?
Мариета кивнула.
А вскоре Молочный Король удостоился визита Мясного Короля и его сына.
Поразмыслив на досуге, Бруну решил постоять за права несчастной, всеми оставленной, скитающейся по белу свету девушки. Если им не суждено быть счастливыми, то он хотя бы вернет ей имя, а вместе с именем и деньги. И он рассказал Маркусу о новоявленной Мариете Бердинацци. Маркусу очень по душе пришлась мысль, что его Мариета вовсе не Мариета. Авантюризм возлюбленной его ничуть не смущал, наоборот, придавал ей еще больше очарования. А главным было то, что, окажись она самозванкой, препятствий к женитьбе больше не было.
– Посмотрю я в лицо дядюшке вору, – говорил Маркус отцу, сидя с ним рядом в машине, – когда он услышит, что есть вторая Мариета Бердинацци.
– Ни в коем случае не вылезай, – оборвал его отец. – Не осложняй мне дело.
Гостей встретила Мариета и успела шепнуть Маркусу:
– Дядюшка узнал о наших встречах. Был вне себя, но я придумала оправдание.
– Какое? – успел спросить Маркус, но ответа не получил, так как вошел Жермиас.
– Мы приехали не с войной, а с миром, – начал Бруну.
– Что ж, посмотрим, что Медзенга называет миром, – процедил Бердинацци.
Он провел гостей в кабинет, усадил и приготовился слушать.
– Нам от вас ничего не нужно, – начал Бруну, и старик посмотрел на него недоверчиво, словно бы говоря: «То-то вы ко мне пожаловали!» – Да, не нужно, – повторил Бруну, – и я готов позабыть старые обиды, если только вы восстановите в правах одну Бердинацци, которую тоже зовут Мариета.
Мариета невольно вздрогнула, а Жеремиас стал слушать внимательнее. Похоже, теперь он всерьез заинтересовался.
Бруну в нескольких словах передал историю Луаны: падение с грузовика, потеря родителей, больница, амнезия, странствия с безземельными, затем жизнь у них в имении и случайная вспышка памяти – она Бердинацци!
Взволнованная Мариета не отрывала глаз от Маркуса: что? Что он думает об этой истории?!..
– Привезите ко мне эту девушку, – попросил Жеремиас. – Я хочу взглянуть на ее документы.
– Но у нее нет никаких документов и быть не может, – вступил в разговор Маркус.
– Все равно привезите мне ее, – решил старик. – Мы с ней потолкуем.
– Но нам придется еще искать ее, – со вздохом сказал Бруну. – Узнав, что мы Медзенга, она ушла.
Что ж, основной разговор был закончен, и хозяин пригласил гостей разделить с ним трапезу. Впервые за долгие годы Бердинацци и Медзенга сидели за одним столом, взволнованные, обеспокоенные, каждый со своими мыслями.
– Что случилось с Мариетой, моей матерью? – внезапно спросил Жеремиас. – И с моей сестрой Джованной?
– Обе умерли в нищете, – проклиная тебя, – ответил Бруну.
После этого трудно было надеяться на возобновление дружеского разговора.
Улучив миг после обеда, Мариета тихо спросила Маркуса:
– Вы приехали для того, чтобы меня погубить?
– Ты не Бердинацци? – напрямую спросил Маркус, мечтая получить отрицательный ответ и уехать с уверенностью в своем будущем счастье.
– Бердинацци, – твердо ответила Мариета. – Тем более что еще ничего не доказано.
Маркус вздохнул. Вскоре гости простились и уехали.
– Ну что, племянница, что ты об этом думаешь? – спросил Мариету старик после отъезда гостей.
– Не знаю, что и думать – отвечала Мариета. – Вообще-то я рассказывала свою жизнь Маркусу. Так что, мне кажется, они просто охотятся за вашим состоянием. И привезут к нам сюда какую-то проходимку.
– Что ж, может быть и такое, племянница, может быть и такое, – задумчиво отозвался старик.
– А может быть и другое тоже. Ваш брат Бруну Бердинацци мог нажит вам в Италии наследника, – внезапно сказала Мариета.
Жеремиас досадливо отмахнулся, словно бы говоря: что за чушь? При чем тут это? А про себя он думал: «Луана… Луана… Неужели кто-то еще прочитал бумаги Олегариу?..» А в слух сказал:
– Я с тобой согласен, Медзенги только и способны, что на всякие авантюры. Я не сомневаюсь, что настоящая моя наследница ты.
Дядюшка вышел из комнаты, а Жудити тихонько сказала Мариете:
– А я слышала, как Фаусту называл тебя Рафаэлой. Может, ты сама его и убила…
– Никого я не убивала, – рассердилась Мариета. – А Рафаэлой я назвалась, чтобы он и знать не знал, что я наследница такого большого состояния!
– Когда врешь, ври складнее, – недоверчиво бросила Жудити вслед уходящей Мариете.
Вернувшись от Жеремиаса, Бруну попросил Зе отправится на поиски Луаны.
– Ну как я найду ее а она со мной не поедет? Тогда что? – спросил дотошный Зе.
– Тогда я сам за ней поеду, – решительно сказал Бруну.
И видя взволнованное лицо отца, читая по нему, как по открытой книге, Маркус спросил:
– А ты уверен, что сможешь с ней расстаться?
Понурившись, Бруну ничего не ответил.
Пока Бруну восстанавливал справедливость, борясь за наследство для Луаны, Лейя опять вела двойную жизнь. Однако скрывалась она теперь не столько от мужа, который и знать ее не хотел, сколько от детей. Лейя понимала, что дети не одобрят, а может и не простят присутствия Ралфа в ее жизни. Однако Ралф нисколько не считался с ее просьбами вести себя поосторожнее.
Он воспрял духом после возвращения Лейи в дом Мясного Короля. А после того, как Бруну отколотил его, решил, что Король дорожит своей женой куда больше, чем ему, Ралфу, казалось, и, значит, шансы на получение миллионов опять увеличиваются. И он опять почувствовал прилив страстной и вполне искренней влюбленности в Лейю. Он ей звонил, назначал свидания, расписывал их будущую совместную жизнь, которую предлагал начать немедленно, продав яхту. На эти деньги они откроют свое дело – агентство по продаже недвижимости, снимут особняк. Особняк Ралф обставлял уже на деньги Бруну. А Лейя видела себя обаятельной и энергичной деловой женщиной. Оба витали в облаках, а в доме тем временем назревал очередной скандал, потому что Маркус видел, как его мать, будто последняя шлюха, входила со своим альфонсом Ралфом в отель, что вызвало у него приступ гневного удушья.
А Лия испытывала крайнее раздражение, устав отвечать на телефонные звонки Ралфа.
