Текст книги "Избранное"

Автор книги: Ба Цзинь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

18

Когда он пришел домой, мать стирала его плащ.

– Вернулся? – Мать обрадовалась и удивилась.

– Устал, – тяжело дыша, проговорил он, силясь улыбнуться. – Опять стираешь? Я же просил тебя нанять прачку! – Он опустился в плетеное кресло, стоявшее у стола.

– Прачке надо платить восемьсот юаней в месяц. Дорого, да и я ничем не занята. Не могу же я, как Шушэн, на стороне подрабатывать.

– Шушэн приходила?

Мать переменилась в лице:

– Ни с того ни с сего закатила мне утром сцену. Она стала просто несносной. Поговорил бы ты с ней! Нет сил терпеть ее характер. Вот поправишься немножко, и уеду в Куньмин. О… Давно я уехала из Юньнани, более двадцати лет. Представляю, как состарился брат и все остальные… – Голос ее стал мягче, в глазах заблестели слезы.

Он с грустью посмотрел на мать, едва не заплакал и принялся ее утешать.

– Не огорчайся, я не стану ей потакать, ведь я твой сын…

– Она тебе просто любовница, все грозится уйти. Вот и ушла бы! По крайней мере можно было бы найти тебе жену не такую, как она, хорошую.

Он рассердился, но возражать не стал, лишь проговорил:

– Где же взять деньги на свадьбу? Самим есть нечего, а ты говоришь о новой жене!

– Ничего, прокормим! Найди честного человека, который сейчас бы не нуждался. Время такое. Как-нибудь проживем. Нельзя же из-за денег лишать себя права иметь семью, – сердилась мать.

– Но мне трудно расстаться с Шушэн. Мы четырнадцать лет женаты. Понимаем друг друга… – Он уронил голову на стол и долго молчал, будто уснул.

Мать подошла к нему, посмотрела с любовью и жалостью, тихо сказала:

– Ты неисправим! Вернется твоя Шушэн, к чему мучить себя? А сейчас пойди ляг!

– Я и не мучаюсь, только что видел ее. Она непременно вернется.

– Ты видел ее? Она приходила на службу? Ну и бессовестная, хватает еще наглости жаловаться! – Мать покраснела, отошла от него, думая: «Что это она еще замышляет?»

Он страдальчески посмотрел на мать:

– Она не собиралась жаловаться, сказала только, что на фронте плохи дела.

– А ей что до этого? – не переставала сердиться мать. – Хочет ехать, пусть едет. К чему пугать других?!

– Мама! – не выдержал он и подумал: «Это уж слишком! Почему она так ненавидит Шушэн? Почему женщины не умеют друг друга прощать?» – Не беспокойся, она не уедет, сама сказала об этом, с минуты на минуту должна вернуться!

– Вернуться? У нее еще хватит совести смотреть мне в глаза? – не унималась старуха.

– Я упросил ее, – робко произнес Вэньсюань.

– Какой же ты глупый! – Мать прошлась по комнате, подошла к его кровати, закрыла лицо руками. Затем отняла руки и сказала словно самой себе: – Я могу терпеть любые мучения, но ее просто не выношу. Лучше умереть, чем снова увидеть ее! Как только она придет, я уйду! – Она поднялась и ушла к себе.

Каждый звук болезненно отдавался у него в голове. Вначале он тупо смотрел на мать, но, как только она ушла, побежал за ней. Она лежала, съежившись, на кровати, лицом к стене и тихо плакала.

– Мама, мама!

Она повернулась, села, из глаз, окруженных морщинами, текли слезы.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – глухим голосом спросила она.

– Не переживай, я не позволю ей возвратиться!

Она вытерла слезы, лицо засияло.

– Правда?

– Да, мама, – решительно ответил он.

– Значит, ты на моей стороне? – все еще не верила мать.

– На твоей, не беспокойся. – Вэньсюань с болью в сердце смотрел на измученное лицо матери. Он забыл о себе, о болезни, о прошлом и будущем.

– Только бы мне никогда не видеть этой женщины – и я готова на все! – Мать поднялась с постели. – В самом деле, зачем ей сюда возвращаться? Пусть едет с каким-нибудь своим поклонником в Ланьчжоу! – Мать была довольна – она одержала победу. Гнев прошел. Она снова принялась за стирку, погрузив огрубевшие руки в холодную воду.

Он молча смотрел, как она стирает. Но вдруг в глазах потемнело, чтобы не упасть, он схватился за стену, закрыл глаза, перевел дух. Мать стирала и ничего не видела.

– Когда в доме не станет этой женщины, – продолжала она, – все будет значительно проще. Сяосюань должен возвратиться на этой неделе. Бедный мальчик, она не обращает на него никакого внимания. Сегодня прибавилось слухов. Все в панике. Над нами, кажется, нависла беда. Но я не хочу думать об этом. Чего только не приходилось переживать в последние годы. Пожалуй, хуже не будет… А как на службе?

Он словно очнулся:

– Ничего!

– Значит, ваша контора не переезжает в Ланьчжоу?..

– Как будто собираются, точно не знаю. – Он закашлялся.

– Опять кашляешь? Ложись скорее. Вид у тебя нездоровый! Только стал поправляться, как бы все не началось сначала!

От слов матери силы окончательно покинули его. Он едва добрел до кровати и повалился со стоном.

– Я немного посплю, – пробормотал он.

– Не шути с этим, Сюань. И так положение серьезное, а тут еще твоя болезнь. Что я буду делать? – Она растерялась, в голосе слышались слезы.

– Да нет, я не болен, – чуть слышно проговорил он и снова захлебнулся кашлем.

– А еще говоришь, что здоров! Вдруг снова свалишься? Что тогда?

– Успокойся, мама, я не умру. – Он только говорил так, а сам очень боялся смерти.

– Постарайся уснуть. – Мать укрыла его одеялом.

– А умру, ничего страшного: в этом мире для нас нет места.

– Не говори так, мы ничего не украли, никого не ограбили, не убили, не причинили никому зла, почему же для нас нет места?

В это время вошла Шушэн.

– Что случилось, Сюань? Ты снова в постели? – спросила она звонким голосом.

– Устал, хочу полежать. – Он порывисто поднялся ей навстречу.

Мать покраснела от стыда и обиды.

– Лежи, лежи, не вставай. Я принесла хорошие вести! Душань освобожден, – улыбаясь, говорила Шушэн. – Вот газета. – Она протянула мужу измятую газету.

– Значит, можно не уезжать, – сказал он с облегчением, хотел встать, но тут же откинулся на подушку.

Мать молча пошла в свою комнату.

– Мама, – позвал сын, но она даже не обернулась.

– Пусть идет, – тихо сказала Шушэн, махнув рукой.

– Не надо так, – умоляюще произнес Вэньсюань, – ради меня, будь к ней добрее. Помиритесь!

– Помириться? Да она ненавидит меня!

– Но я не могу расстаться ни с ней, ни с тобой. А вы вечно ссоритесь. И я меж двух огней. Что же мне делать?

– С одной из нас придется расстаться. Кто хочет, тот пусть и уходит, – не то в шутку, не то всерьез говорила Шушэн. – Так будет справедливо!

– Это для тебя справедливо, – волновался он, – а для меня?

– И для тебя! Ты хочешь удержать нас обеих, и это тебя мучает.

– Я предпочту мучения. – Он снова закашлялся.

Жена подбежала к нему, мать выскочила из своей комнаты. Они стояли возле него и в один голос спрашивали:

– Что с тобой? Опять плохо?

Он задыхался, глаза полны слез.

– Хочешь чаю? – спросила жена. Он кивнул.

Мать поспешила за чаем. Жена молча смотрела ей вслед.

Он отдышался, взял чай.

– Я скоро умру.

– Выбрось это из головы, успокойся. Через несколько дней все пройдет, – утешала жена.

– Я не волнуюсь, я просто знаю, что никогда не поправлюсь. Я кашляю кровью.

Жена, заметив в мокроте кровь, вздрогнула, но продолжала его успокаивать:

– Ничего страшного. Попринимаешь лекарства – и выздоровеешь.

Он с благодарностью смотрел на нее.

– Ты сама не веришь китайским врачам. Мою болезнь не вылечишь никакими лекарствами!

Мать молча утирала слезы. Жена старалась казаться спокойной и ласково говорила:

– Бывает, что вылечивают.

Он невесело улыбнулся.

– Вылечивают? А где взять на лечение деньги? Как нарочно, этой болезнью болеем мы – бедняки. Надо несколько лет пролежать, а жить на что? И без того вы со мной мучаетесь!

– Денег я раздобуду, ты не волнуйся, – говорила жена, как раз размышляя над тем, где бы достать хоть какую-то сумму. Она и не предполагала, как много нужно.

– Я не вправе тебя обременять, – сказал Вэньсюань. – Заработок у тебя небольшой, а расходов много. Да и как я потом верну тебе деньги? Я не могу оставить вас с долгами.

– Здоровье важнее, нельзя же из-за денег не лечиться. Выздоровеешь, постепенно расплатимся.

– А если не выздоровею? Значит, напрасные траты? Зачем же это? – стоял он на своем.

– Но ведь жизнь дороже денег. Даже собак и кошек лечат, а ты человек.

– Ах, в наше время жизнь ничего не стоит, особенно моя и мне подобных, еще не потерявших совесть. Я самый бесталанный. Порой я думаю – скорей бы умереть! – Он снова закашлялся.

– Да не говори ты с ним! Видишь, как он кашляет? Не жалко тебе его, что ли? – вмешалась мать.

Шушэн вспыхнула, не сразу ответила:

– Я желаю ему только добра, остальное вас не касается! – Она отошла к окну.

– Хороша доброта! Человек кашляет, а она не дает ему отдохнуть. – Мать с ненавистью смотрела на невестку и тихо говорила, Шушэн, однако, расслышала и презрительно рассмеялась:

– Выйди я сейчас за другого, наверняка были бы счастливы.

– Я давно знаю, что ты не станешь терпеть, – с достоинством произнесла мать и подумала: «Наконец-то ты показала себя».

– А я ничуть не хуже вас, – усмехнулась сноха.

– Еще смеешь равнять меня с собой! Ты кто? Любовница моего сына! Помню, как я тебя встречала. – Мать знала, что ее слова ранят Шушэн, и злорадствовала.

Молодая женщина побледнела, едва не потеряв контроль над собой. Она мучительно думала, как отразить удар, но тут в разговор вмешался Вэньсюань. Пока они переругивались, он думал: «Они вечно ссорятся, в семье нет мира. Почему эти женщины, которые его любят и которых он любит, как лютые враги, бросаются друг на друга? Сколько раз он задавал себе этот вопрос. От их голосов звенело в ушах, гудело в голове, она раскалывалась на части. Одна женщина сверлила другую ненавидящим взглядом, забыв о нем, о его состоянии; когда все это кончится и он сможет наконец отдохнуть?»

– Мама, Шушэн, перестаньте же! Мы ведь родные, одна семья, уступите друг другу.

– Это твоя мать затеяла ссору, я не оскорбляла ее! По какому праву она называет меня твоей любовницей? Пусть объяснит! – Лицо жены залилось краской.

– Да, любовница, и все это знают! Ну-ка скажи, когда он на тебе женился? Кто твоя сваха?

Вэньсюань в отчаянии закрылся одеялом.

– Вас это не касается, это наше дело! – гордо заявила Шушэн.

– Касается, раз ты моя сноха! Касается! – со злостью кричала мать.

– Сейчас тысяча девятьсот сорок четвертый год, а не эра правления Гуансюя, – холодно проговорила Шушэн, – времена нынче другие, и счастье не в забинтованных ногах.

– Ах, вот ты чем меня попрекаешь?! Ну и что ж от того, что мне ноги бинтовали?! Как бы там ни было, я мать Вэньсюаня и твоя свекровь. А ты мне противна и убирайся отсюда!

Вэньсюаню показалось, что его ударили в самое сердце. Он застонал, отшвырнул одеяло и, стукнув себя кулаком по лбу, закричал как безумный:

– Лучше бы мне умереть!

– Что случилось? – испуганно проговорила жена и, подбежав, склонилась над ним.

– Сюань, что с тобой? – вторила ей мать.

– Перестаньте, – только и мог он произнести, утирая слезы, закрыл лицо руками и тихо заплакал.

– Ну не волнуйся… мы больше не будем ссориться, – сказала, помолчав, мать.

– Будете, будете, я знаю.

Шушэн взглянула на мужа, закусила губы, размышляя о чем-то, потом, жалея его, принялась успокаивать:

– В самом деле, Сюань, мы больше не будем ссориться.

Он отнял руки от лица, глазами, полными слез, взглянул на мать и жену, взмолился:

– Я долго не протяну, дайте хоть немного пожить спокойно.

– Сюань, не говори так, ты выздоровеешь, – сказала мать.

– Успокойся, – просила жена.

– Только бы вы не ссорились, тогда, может быть, я поправлюсь. – Он улыбнулся сквозь слезы.

Когда он уснул, мать пошла за врачом, а жена, прислонившись к окну, стала смотреть на улицу. Неожиданно она почувствовала, как сжалось сердце. До каких пор может так продолжаться? Какая радость от такой жизни? Мысли путались, она боролась с собой, не видя выхода. Ни человеческого счастья, ни богатства – ничего у меня нет, я принесла в жертву все свои мечты! Что ждет меня в будущем, есть ли хоть какая-нибудь надежда? Она невольно покачала головой, вспомнив свои страдания в этой семье, вечные ссоры со свекровью, усталый, печальный голос мужа. Каждый день одно и то же! Какой-то заколдованный круг! И вдруг она отчетливо услышала: «Убирайся!»

Она тихонько кашлянула, посмотрела на мужа. Желтые, с сероватым оттенком ввалившиеся щеки, слабое, безжизненное тело. «Он обречен», – в страхе подумала Шушэн, отвернулась и снова стала смотреть в окно. Почему я должна быть нянькой при нем? Почему должна вечно ссориться с этой женщиной? «Убирайся!» Ладно же, я пойду своей дорогой! Тебя это не касается. Надо отбросить все колебания, ради себя, ради своего счастья. Счастья? Да, счастья! Я должна за него бороться… перед глазами встал образ сына, этого малыша с лицом взрослого человека. «Сяосюань, – произнесла она вслух. – Ради Сяосюаня…» Он не очень-то любит меня. Впрочем, ему и без меня будет неплохо, я буду помогать ему, как сейчас. Даже муж не помеха.

Вэньсюань все еще спал, он не догадывался о ее мыслях, этот жалкий человек.

Итак, расстаться с ним или пожертвовать своим счастьем?.. Он ведь обреченный. Смогу ли я спасти его, заставить свекровь полюбить меня, сумею ли ладить с ней? Не смогу. Надо себя спасать.

В это время пролетел совсем низко китайский самолет, и его гул прервал ее мысли.

Надо найти Чэня – он поможет избавиться от этой страшной семьи. Шушэн воспрянула духом, ее бросило в жар, сердце учащенно забилось. Она была полна решимости. Взяла из ящика свою сумочку и направилась к двери, уже выйдя в коридор, вспомнила, что свекрови нет дома и муж совсем один. Совесть не позволила ей уйти, она вернулась.

Вдруг Вэньсюань всхлипнул, позвал ее. Она склонилась над ним.

– Что случилось?

Он взял ее руки, крепко сжал, что-то тихо шепча. Она не отняла рук. Их взгляды встретились.

– Ты здесь? – испуганно и радостно проговорил он слабым голосом. – Не уехала?

– Уехала? Куда?

– В Ланьчжоу. Мне снилось, что ты уехала, а я лежу в больнице. Мне было так одиноко, страшно.

Она вздрогнула.

– Какое счастье, что это сон, – слабым голосом проговорил он. – Ты не оставишь меня, правда? – В его дрожащем голосе, глазах была мольба. – Нам теперь недолго быть вместе.

– Я не уеду, успокойся. – Сердце Шушэн разрывалось от жалости к этому несчастному. От ее решимости не осталось и следа.

– Я знаю, ты меня не оставишь, хотя мама старается меня в этом уверить. Ты уж прости ее, старые люди со странностями.

Слово «мама» было для нее хуже пощечины, Шушэн замерла, по лицу пробежала судорога, она не могла слышать этого слова, как ни боролась с собой.

– Спасибо тебе, – сказал он. – Я не долго буду мучить тебя. Но у нас есть сын. А отец я все равно плохой.

– Не надо об этом. – Она резко высвободила свои руки. Он словно нарочно терзал ее. Хоть бы выплакаться, она так настрадалась.

Он долго молчал, потом вздохнул:

– Шушэн! Тебе лучше уехать, я хорошенько все обдумал. Ты так страдаешь из-за меня! А о будущем… просто не смею думать… Я не вправе тебя удерживать… Видишь, как у меня со здоровьем… Уезжай… – Он умолк, не в силах продолжать.

Она поднялась, вздохнув:

– Ладно. Все это бесполезные разговоры!

Он закашлялся, кашлял долго, даже покраснел весь. Она принесла воды. Он отпил несколько глотков, но кашель не проходил. «Только бы она не заметила крови», – думал Вэньсюань.

– Скоро придет врач, – сказала Шушэн.

– Зачем? Это непозволительная роскошь, – вздохнул он. – Я соглашаюсь только ради матери.

– Даже сейчас ты думаешь не о себе. Добряк, – растроганно, но с чувством обиды проговорила жена. – Этот мир не для таких, как ты. Ты невольно причиняешь зло и себе, и другим.

Послышались шаги. Она отошла к столу и села. Мать привела доктора Чжана. У него было доброе, умное лицо. Он все понимал. Как и в прошлый раз, быстро осмотрел больного. «Вэньсюань доживает последние дни. Врач тут бессилен», – подумала Шушэн, слегка нахмурившись.

– О, не беспокойтесь! Примите лекарство, и все будет в порядке, – уверенно говорил доктор.

– По-моему, это чахотка, – робко проговорил Вэньсюань.

– Нет-нет, что вы. – Доктор покачал головой. – Это печень. Пейте лекарства, меньше двигайтесь, обещаю полное выздоровление, – ласково улыбался он.

– Спасибо вам, – без конца повторяла мать, провожая его.

Шушэн не произнесла ни слова.

– Мама, не надо заказывать лекарства, – попросил вдруг Вэньсюань.

Мать как раз рассматривала рецепт и удивленно спросила:

– Почему?

– Ах, не все ли равно? Моя болезнь неизлечима.

– Где это видано, чтобы лекарство не помогало? – возразила мать, складывая рецепт. – Пойду закажу. – Она направилась к выходу.

– Денег хватит? – спросил он.

– Я дам денег, – вмешалась Шушэн.

– У меня есть, – бросила мать, даже не удостоив взглядом сноху, будто не слыша ее.

Шушэн покраснела и отошла к окну.

– Мама, вот тысяча юаней, я взял аванс. – Он достал из кармана деньги. – Это из тех, что на питание, возьми и добавь те, что есть. Ты ведь свои истратила на врача.

– Успокойся. Я достала немного.

– Откуда? Продала свое золотое кольцо?

– Мне, старой, не обязательно носить кольца. Лежало без всякой пользы.

– Но ведь это подарок отца. Зачем же ты продала? – С горечью проговорил сын.

– Э, и без того скоро встречусь с отцом, не все ли равно, с кольцом или без кольца, – через силу улыбнулась мать.

– Но это же единственная память. Все из-за меня… Прости меня, мама!

– Дело сделано, к чему говорить? Лишь бы ты выздоровел, я буду счастлива, – сказала мать и, не дожидаясь ответа, ушла.

Шушэн все стояла у окна, погруженная в свои мысли, слышно было, как крысы грызли пол. А он думал и думал, не давая голове ни минуты отдыха.

– Мать тоже мучается, – взволнованно проговорил он. – Ради меня продала свою единственную драгоценность.

Эти слова были обращены к жене. Но она даже не повернулась.

19

К вечеру следующего дня принесли записку от Чэня.

…С самолетом осложнения, на неделю задерживаюсь, выеду в следующую среду… О Вашем деле договорился. На днях Вам пришлют свидетельство о переводе… Завтра в восемь утра жду Вас в Гуашэнъюане.

Шушэн подняла голову, и глаза ее встретились с глазами свекрови. Сколько в них было ненависти. Казалось, эти глаза говорили: «Я знаю все, вижу тебя насквозь».

«А тебе что за дело?» – подумала Шушэн. За ужином свекровь первая вышла из-за стола.

Последние дни Вэньсюаня мучил сухой кашель. Больной задыхался, сильно болела грудь, и время от времени он тер ее, словно это могло принести облегчение, но не стонал, чтобы не пугать женщин. В то же время он старался не пропустить ни единого слова из их разговоров.

– Письмо из банка? Что-нибудь важное? – поинтересовался он.

Жена не ответила.

– Тебе чего, Сюань? – спросила мать, видимо не расслышав вопроса.

– Ничего, – он покачал головой, но через некоторое время громко сказал: – Я спрашиваю Шушэн, нет ли в письме чего-нибудь важного.

– Это от сослуживца, – равнодушно ответила жена.

Мать бросила на нее недоверчивый взгляд.

– От управляющего Чэня? – подумав, спросил Вэньсюань.

– Да, от него, – все так же бесстрастно сказала Шушэн.

– Ведь он собирался в Ланьчжоу? Почему же не уехал?

– Он хотел лететь завтра, но возникли затруднения с самолетом, еще неделю он пробудет здесь.

Шушэн стала убирать со стола. Мать вышла за чайником.

– Я помню, ты говорила, что тебе предлагают ехать в Ланьчжоу. А сейчас молчишь.

Жена испытующе на него посмотрела.

– Пока только одни разговоры. – Она старалась говорить спокойно. – Вряд ли из этого что-нибудь выйдет.

Тут в комнату вошла мать, бросила взгляд на сноху и хмыкнула: врешь, мол. Шушэн покраснела, отвела глаза.

– А если тебе все же предложат ехать, – не унимался Вэньсюань.

Шушэн не понимала, к чему он клонит.

– Не знаю, – ответила она. Это напоминало допрос, и она встревожилась.

– Ну, если тебя переводят, придется ехать, – проговорил он.

– Отказаться – значит распрощаться со службой, – решительно заявила она, хотя и не думала об этом.

– Уволиться? Но это невозможно! Я болен, сын учится, на что же жить? – рассуждал он вслух.

– Будем продавать вещи, занимать деньги, с голоду не умрем. – Жена говорила громко, чтобы услышала свекровь. Хоть чем-нибудь досадить старухе. Достаточно она от нее натерпелась.

Вэньсюань горько усмехнулся.

– Думаешь, нам есть что продать? За эти годы мы все проели. А где взять в долг? Вот если у твоих щедрых друзей…

– Не нужно об этом говорить, – сказала она. – Ты болен, тебе нельзя много разговаривать. – Она отвела глаза.

– Я не могу уснуть. Закрою глаза, и все мелькает, как в кино. Голова не знает ни минуты покоя.

– Ты слишком много думаешь. Лежи спокойно – и уснешь.

– Хорошо говорить «не думай»! В мои годы так заболеть! Выздоровею ли? – вздохнул он.

– Не волнуйся, Сюань, все будет в порядке. Доктор же сказал, примешь лекарства, отдохнешь недельку-другую, и станет легче, – вмешалась в разговор мать.

– Сходил бы в больницу, прошел обследование. Так будет надежнее. Я… – начала жена, но Вэньсюань перебил ее:

– А что, если у меня чахотка в последней стадии?

– Значит, будем лечить чахотку, – не задумываясь, ответила Шушэн.

– Слишком дорогая болезнь, – усмехнулся Вэньсюань. – Не говоря о лечении, на поправку тоже нужны огромные деньги.

– По-твоему, выходит, беднякам умирать? – рассердилась Шушэн. – Не беспокойся, не так уж мы бедны.

– Бесполезный разговор! – Он снова стал задыхаться, хрипеть, лицо его покрылось красными пятнами.

– Дай ему отдохнуть. – Свекровь подошла к кровати, бросив сердитый взгляд на Шушэн. – Не разговаривай, Вэньсюань… – Она с жалостью посмотрела на сына. – Разговор причиняет тебе боль. Закрой глаза и постарайся уснуть.

Сказав «ладно!», сын вздохнул и послушно закрыл глаза.

Шушэн такого не ожидала и уже готова была вспыхнуть, но подумала: «Что толку от вечных ссор, ругани, ненавидящих взглядов?! Живем плохо, но не расходимся, я не терплю свекрови, а у него не хватает мужества расстаться ни с ней, ни со мной. Так все и тянется. Он тяжко болен. Что он может мне дать? Утешение? Поддержку? Только и делает, что вздыхает, хотя вздыхать должна я. Потому что принесла в жертву свою молодость, погребена в этой мрачной, холодной комнате, а взамен получаю ненависть». Ее терпению, она знала, скоро придет конец. Ты хочешь, чтобы он был на твоей стороне? Не возражаю! Он мне не нужен. Шушэн усмехнулась и подошла к окну.

Ночь выдалась морозная. От окна тянуло холодом. А за ним расстилалась темнота, лишь где-то вдали нет-нет да и мелькнет одинокий огонек. Их дом был своего рода демаркационной линией. За ним находился совсем другой мир, там отключили свет. Она вздрогнула, пожала плечами. Зачем отключают свет? Никому до нее нет дела, никто ею не интересуется. Она страшилась своего одиночества. Свет лампы был тусклым, как глаза больного, от него не становилось легче. Вэньсюань лежал с закрытыми глазами, прерывисто дыша. Он, казалось, худел на глазах. Свекрови в комнате не было. Шушэн подошла к кровати и тихонько поправила одеяло. Вэньсюань открыл глаза, как-то отчужденно посмотрел на нее. Шушэн вздрогнула, потом ласково сказала:

– Одеяло чуть сползло.

– Да? Мать уснула? А ты почему не спишь?

– Рано еще, – ответила Шушэн. – Отдыхай, я не буду мешать.

– Не спится, – улыбнулся он. – Завтра день твоего рождения…

– Совсем забыла, а ты помнишь! – Шушэн была растрогана.

– Здесь тысяча шестьсот юаней. – Он протянул дрожащей рукой деньги. – Закажи сливочный торт, четыре фунта. Это мой подарок. Я не хочу просить мать. Ты уж извини.

– Ну какой день рождения? – говорила она, чуть не плача.

– Прошу тебя, закажи… Я боюсь выходить, вот и приходится беспокоить тебя. Возьми деньги…

В дверь постучали. «Неужели опять письмо?» – подумала Шушэн и крикнула:

– Войдите!

Это был Чжун – сослуживец Вэньсюаня.

– Хорошо, спасибо. – Шушэн поспешила убрать деньги.

– Ну, старина Ван, как себя чувствуешь? Ты в постели? – спросил Чжун, поздоровавшись с Шушэн.

– О, господин Чжун, садитесь, пожалуйста, – пригласила Шушэн.

– Лао Чжун, каким ветром тебя занесло? Не так уж я болен, скоро поправлюсь. Прости, что причинил тебе беспокойство. Сегодня хотел идти на работу, но голова закружилась. Вот и прилег, – с трудом приподнявшись, говорил Вэньсюань виноватым тоном.

– Лежи, лежи, я скоро уйду, – сказал Чжун.

– Ничего, ничего. Посижу. Спать не хочется. Видишь, я даже не раздевался.

– Лучше лежи, и так можно беседовать, – мягко произнес Чжун.

Шушэн разлила чай.

– Присядьте, господин Чжун, выпейте чаю.

– Спасибо, – вежливо улыбнулся Чжун. – Только что прочел в «Вечерней газете»: освободили Люсай. Хорошие вести. – Он отпил несколько глотков.

– Да. – Вэньсюань закашлялся. – Может быть, теперь наша контора останется?

– Конечно, зачем же переезжать.

– В таком случае попроси для меня еще один отпуск, а то будут большие вычеты.

– Не беспокойся, отдыхай. Работа корректора вредна для тебя. Думай о здоровье, – растягивая слова, говорил Чжун.

– Ты же знаешь нашего Чжоу. Приходится терпеть, – нахмурился Вэньсюань. Чжун хотел что-то сказать, но Вэньсюань спросил: – Ты случайно не слышал, что он сказал, когда я вчера ушел с работы?

– Как я мог слышать? Я же внизу сижу. Но… – Чжун вытащил пачку денег и положил у подушки больного. – Здесь десять тысяч пятьсот юаней, зарплата за полтора месяца. Управляющий прислал.

– За полтора месяца? Почему? – удивился Вэньсюань и вдруг взволнованно спросил: – Он хочет уволить меня?

– Он сказал… он сказал… – заикаясь, проговорил Чжун, покраснел и умолк.

– Что я сделал? За что меня выгоняют? – возмущался Вэньсюань. – Кровь бросилась в голову. Сердце сжалось. Он стал задыхаться. – Я честно работаю. Слова поперек никому не сказал. Все терпел, я просто…

– Не сердись, старина, никто тебя не выгоняет. Управляющий опасается, что это туберкулез, и советует полгода отдохнуть, а там видно будет, – решился наконец сказать Чжун. – А может, и нет у тебя никакого туберкулеза. Ты просто устал. Отдохнешь, и все будет хорошо. Чжоу сказал, что посылает тебе жалованье за два месяца, но за полмесяца ты уже взял, так что здесь только за полтора. Поправишься, найдешь другую работу. Ничего страшного! – Чжун опустил голову.

– И все-таки это безобразие! Как вол работал на него два года, а заболел, вышвыривают вон, – возмущалась Шушэн. – Господин Чжун прав. Поправишься, найдешь более подходящую работу.

– Не так это легко, – возразил Вэньсюань.

– Ничего, я постараюсь. Такую работу, как у него, не трудно найти, – проговорила Шушэн.

– Жена права, – сказал Чжун. – Ничего хорошего в нашей конторе нет. Так что не жалей, старина!

– Он слишком добр, уступчив, не умеет постоять за себя. Только вашими заботами и держался, господин Чжун. Не то его давно уволили бы!

– Что вы, что вы! Какие мои заботы! Я ничего не делал, мне просто совестно перед вашим мужем, – виновато улыбнулся Чжун. – Но мы часто беседовали, и я всегда восхищался им. Прекрасной души человек!! На работе знают, что у нас с ним приятельские отношения, вот управляющий и попросил меня к вам сходить.

Шушэн печально улыбнулась.

– Все ясно. Управляющий решил уволить Вэньсюаня. Верно я говорю, Сюань?

– Да-да, – пробормотал он.

– Ничего не поделаешь! – сказал Чжун. – А жалеть не стоит. – Он поболтал еще немного и стал прощаться: – Не буду вам мешать. На днях зайду, дружище, поправляйся! Здоровье – самое важное.

– Посиди еще, – попросил Вэньсюань, – ты нам не мешаешь, дел у нас никаких.

Шушэн поняла, что он это делает ради нее. Приход гостя внес хоть какое-то разнообразие в их жизнь.

– Нет-нет, я забегу на днях. У меня дела.

– Ну так я не пойду тебя провожать. Всего хорошего, – промолвил Вэньсюань.

– Ничего-ничего, не провожай. Я буду навещать вас.

– Я провожу вас, господин Чжун, – сказала Шушэн.

– Зачем? Не надо.

– В коридоре очень темно. – Шушэн взяла карманный фонарик и проводила гостя до лестничной клетки, напутствуя: – Осторожно! Осторожно!

– Здесь все видно, идите назад.

Шушэн хотела уйти, как вдруг услышала, что Чжун с кем-то разговаривает. «Это она возвращается», – подумала Шушэн, имея в виду свекровь, и быстро вернулась в комнату.

– Ушел? – улегшись, спросил Вэньсюань, чтобы нарушить молчание.

– Ушел, – безразлично ответила жена. В комнате было тоскливо, желтый, тусклый, какой-то болезненный свет лампы слабо освещал ветхую мебель, безжизненное лицо мужа. Это невыносимо! Ведь она еще молода. Хоть бы одно живое лицо увидеть.

– Спрячь деньги, – жалко улыбнулся он. – Это цена всей моей жизни.

Последнюю фразу он произнес совсем тихо, и она не услышала. Она шагнула было к кровати, но тут же отпрянула.

– Отдай матери, а то разговоров не оберешься.

Он тихо вздохнул. В коридоре послышались шаги.

– Мама, куда ты ходила? – спросил Вэньсюань. И таким одиноким показался его голос в этой мрачной, холодной комнате!

– К врачу. Мне тревожно. Хотела узнать, что у тебя за болезнь. Он успокаивает, говорит, что это не туберкулез и лекарство поможет.

– Я и сам знаю, что ничего страшного. Не надо было ходить! На улице холодно? Ты и так устаешь, ходишь за мной, как нянька, я так обязан тебе. – Глаза Вэньсюаня заблестели от слез.

– Не думай о таких пустяках. Я привыкла быть нянькой. Не то что некоторые. – Она зло посмотрела на Шушэн, стоявшую у стола.

Слова свекрови ранили сердце молодой женщины, она повернулась к старухе, однако та подошла к постели и стала говорить с сыном.

– Доктор считает, что зимние туманы для тебя вредны, и советует куда-нибудь уехать на время.

– А денег где взять? – вздохнул Вэньсюань.

Вечно эти нудные разговоры, а жизнь капля за каплей уходит! Терпение Шушэн кончилось. За какие прегрешения ей послана эта кара?! Здесь, в этой мрачной тюрьме, пройдет вся ее жизнь. Нет! Надо бежать отсюда. Бежать! Не следует упускать представившейся возможности. Зачем ей оставаться? Что общего у нее с этими людьми? Она не пожертвует своей жизнью, будет искать спасенья! Свекровь все говорила, говорила, и слова ее отзывались болью в сердце Шушэн. Говори, говори, я не унижусь, не стану перечить. На душе стало легче.