Текст книги "Избранное"

Автор книги: Ба Цзинь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 43 страниц)

27

Письмо Шушэн было как камень, брошенный в воду – сначала на поверхности появляются круги, затем вода успокаивается, а камень стремительно идет ко дну.

Вести от Шушэн приходили теперь все реже – раза три в месяц. Они были короткие. О себе она ничего не писала, только справлялась о здоровье Вэньсюаня и сына, об их жизни. По-прежнему присылала деньги, хотя он просил этого не делать. Он их не возвращал, как требовала мать, но и не тратил, а клал в банк. Он спрашивал, как живет Шушэн, она обходила этот вопрос молчанием или отделывалась короткими «занята», «хорошо». Он терпел, не желая быть назойливым.

Теперь у него был заработок. На другой день после того злополучного письма он вышел на работу. Новый управляющий и в самом деле оказался человеком добрым, очень деликатно поговорил с Вэньсюанем, даже выразил ему сочувствие. Сослуживцы, хоть и не пришли в восторг при его появлении, все же встретили приветливо, не говоря уже о Чжуне. Вэньсюань был доволен, и теперь даже переводы деловых бумаг с их тяжеловесным стилем не вызывали у него больше отвращения.

В доме было по-прежнему пусто и тоскливо. Только приезд Сяосюаня по субботам и воскресеньям вносил некоторое оживление в их скучную жизнь. Вэньсюаня не покидало ощущение, что он доживает последние дни. Он лишился теперь единственной радости – делиться с Шушэн своими мыслями. Не принесла ничего доброго и весна.

А лето сулило еще большие страдания. Здоровье его резко ухудшилось. Он и сам не знал, благодаря какой силе еще держится на ногах. По вечерам поднималась температура, ночью он потел, мучили одышка и сухой кашель, нередко с кровью, теперь болела вся грудь, не только левая ее часть. Постепенно он примирился со своей болезнью и безропотно выносил страдания. Исход был давно предрешен, на этот счет у него не осталось никаких иллюзий. Даже капитуляция Германии не принесла радости. Равно как и грядущее поражение Японии. Он уподобился дряхлому рикше, который, выбиваясь из сил, тащит тяжело груженную повозку и не знает, когда довезет ее до места. А как только разгрузит, тут же забывает, какой долгий прошел путь. Так и Вэньсюань, медленно, шаг за шагом будет толкать свою тележку, пока не иссякнут силы. Развеялись в прах все его мечты и надежды.

Как-то после ужина мать встревоженно на него посмотрела:

– Сюань, что с тобой? Мне не нравится твой вид.

– Ничего, все в порядке, – с притворной беспечностью ответил сын и тут же закашлялся, быстро прикрыв рот рукой. На работе он как-то раз тоже закашлялся, забрызгал кровью листы корректуры и, как ни старался, стереть не смог – остались следы.

– Ты опять начал кашлять. А может быть, и не переставал, – нахмурилась мать. – Надо беречь себя!

– Что ты! Мне лучше, но совсем выздороветь я не могу, стоит переутомиться, и я снова ощущаю недомогание. – Он лгал, но делал это умышленно: обманывал не только мать, но и себя.

Мать долго молчала, потом сказала, вздохнув:

– Тебе не следовало бы работать. Но где выход?

Вэньсюань ничего не ответил. Он старался не раскашляться, но напрасно. От натуги лицо его покраснело, на глазах показались слезы. Мать засуетилась, дала ему воды, похлопала по спине, наконец он перевел дух, взял у матери платок и вытер лицо.

– Ты не волнуйся, – проговорил он едва слышно, с благодарностью глядя на мать.

– Полежи, – сказала старая женщина.

– Ничего, мама, лучше посижу. – Голос у него был хриплый, глухой.

– Сюань, я завтра пойду к тебе на службу, попрошу отпуск на месяц-другой. А не дадут, придется мне пойти в прислуги! – решительно заявила мать.

Он покачал головой, едва слышно проговорил:

– Ты стара, тебе не выдержать. Этого нельзя делать. И потом, мучаемся только мы с тобой…

– Лучше бы мне умереть, – в сердцах ответила мать.

– И захочешь, так не умрешь, такое теперь время, – сказал он и ощутил боль в груди. Да, он обречен на смерть, нет сил сопротивляться болезни. И смерть очень скоро наступит.

Он не почувствовал на себе пытливого взгляда матери. Вспомнил, как сегодня на службе, во время обеда, зашел разговор о чахоточных. Сяофань, словно бы между прочим, рассказал, как хоронили его родственника, умершего от туберкулеза. «Чахоточные умирают очень трудно, мучительно. Будь у меня эта болезнь, да еще во второй стадии, я бы покончил с собой!» – громко говорил Сяофань, многозначительно глядя на Вэньсюаня.

Трудно, мучительно… Вэньсюань старался не думать об этом, но не мог побороть страх и отчаяние. Даже вздрогнул. Его знобило, несмотря на жару, будто он провалился в прорубь. «Почему медицина бессильна? – в который раз спрашивал он себя. – Почему нет средства от этой болезни?»

– Ложись пораньше, Сюань, ни о чем не думай. Об отпуске поговорим утром, – сказала мать ласково, прочтя у него в глазах страдание.

Вэньсюань огляделся, словно очнувшись от страшного сна, – дневной свет угасал, с улицы доносились голоса, кто-то пел под аккомпанемент барабана, кто-то ругался, и все эти звуки сливались в сплошной шум. Вэньсюань налил себе чаю: пересохло во рту – и ответил матери:

– Сейчас, мама, лягу, и ты полежи, чтобы не было тоскливо.

– А я привыкла, я не боюсь одиночества, все равно мне скоро в могилу.

Мать прошла к себе, закрыла дверь. Он лег на кровать, по-прежнему чувствуя боль в груди и во всем теле. Мозг лихорадочно работал. Назойливо лезли в уши песни под барабан, не давали сосредоточиться, высокие резкие голоса раздражали – кто-то, видимо, пригласил уличных музыкантов. Вэньсюань никак не мог уснуть, ворочался с боку на бок, все больше волнуясь. Он весь вспотел, но не сбрасывал одеяла, боясь простудиться. Он теперь очень заботился о своем здоровье, хотя знал, что жить ему осталось недолго.

В комнате матери все еще горел свет, она не спала, изредка кашляла. Весь год она бескорыстно трудится в поте лица, и все ради него и Сяосюаня. А чем он ее отблагодарит? От этой мысли Вэньсюань впадал в еще большее отчаяние. Перед ним, как это часто бывало, возникла улыбающаяся Шушэн. Позавчера пришло от нее коротенькое письмо, она по-дружески справлялась о его здоровье. Опять прислала деньги, он отнес их, как обычно, в банк. Написал ответ, умолчав о том, что денег не тратит. Он недоумевал: сама бросила его, а забыть почему-то не может. И в душе теплилась надежда. Какое мученье! Ведь надежде этой не суждено осуществиться. Но он не мог с ней расстаться, как ни боролся с собой. Разгоряченную спину холодила мокрая от пота одежда. Он попытался крикнуть:

– Я хочу жить! Жить! – Но голос сорвался.

Никто не слышал его крика. И никому не было до него никакого дела. С улицы по-прежнему доносились шум и песни. Люди спешили по своим делам. В переулке в только что открывшейся закусочной шла бойкая торговля. «Сладкий напиток из пшеничной муки!» На этот раз голос был молодым, ему вторили звонкие голоса девушек: «Горячая вода!», «Сладкий напиток!». Жизнь кипела, только Вэньсюань одиноко лежал в постели. Хотя впереди его поджидала смерть, никто не приходил его навестить.

«Я хочу жить!» – снова крикнул он. Кому? Он и сам не знал.

28

Голос его становился все более хриплым, слабел. Сил почти не осталось. Возвращаясь с работы домой и поднимаясь по лестнице, он то и дело останавливался, чтобы перевести дух. Войдя в комнату, опускался в изнеможении в кресло и отдыхал минуты две-три.

– Возьми на несколько дней отпуск, Сюань, иначе свалишься, – умоляла мать, понимая, что ей его не спасти – он таял буквально на глазах. Врачи и те были бессильны, что же говорить о матери?!

– Ничего, я еще немного продержусь, – сделанным спокойствием говорил он, а сам вспоминал, как сильно кашлял на службе, как задыхался, как уставал. И уж совсем невыносимы были назойливые взгляды сослуживцев во время обеда. Долго ли он еще протянет? Лучше не думать об этом. Но прогнать страшные мысли у Вэньсюаня не хватало сил. Тем более тяжело было ему, когда напоминали о болезни.

Мать молча наблюдала за ним.

– Ну почему ты упорствуешь? Здоровья не жаль? – выходила она из себя.

Он лишь отрешенно качал головой.

Это я погубила его – вот мысль, что способна была довести мать до слез. Нет, не я, это та женщина принесла к нам в дом зло.

Однажды с улицы донесся надрывный женский плач и треск хлопушек.

– Что случилось? – встревожился Вэньсюань.

– Наш сосед напротив, портной, умер от холеры. Вчера был здоров, а сегодня не стало.

«Вот и хорошо, чего же убиваться», – подумал Вэньсюань.

– Будь осторожен. Простудиться сейчас, конечно, нельзя, но ты нездоров и на всякий случай надо остерегаться.

– Хорошо, – ответил он, а про себя подумал: «Остается ли после смерти душа? Помнит ли она родных и близких?»

Кто мог ему на это ответить?! Прежде он посмеялся бы над подобным вопросом, а сейчас мучился сомнениями. Неужели он никогда больше не увидит матери, Шушэн, сына? Он невольно бросил взгляд на мать: сколько преданности было в ее лице.

– Мама, – ласково позвал он.

Мать посмотрела на него, но он молчал.

– Что случилось? – спросила она.

– Ничего. Просто я смотрел на тебя. – Вэньсюань через силу улыбнулся и сказал: – Послезавтра приезжает Сяосюань. Не похудел ли он за эти две недели?

– Здоровье у него слабое, как у тебя. И вид болезненный. Лекарства, конечно, дороги, но не мешало бы и ему их принимать, – сказала она, пряча глаза, чтобы сын не заметил слез.

Приехал Сяосюань, и в их мрачном доме стало как будто теплее, по крайней мере появился живой человек. Бабушка ласково расспрашивала внука о жизни, интересовалась его занятиями. Сяосюань, обычно несловоохотливый, отвечал на все вопросы.

– Папа все время вспоминает тебя, соскучился. Он скоро придет с работы. Вот обрадуется!

– Да, – коротко ответил Сяосюань, даже улыбнувшись.

«Когда этот ребенок успел состариться», – удивленно думала бабушка.

– Ты здоров?

– Вполне, – лаконично ответил Сяосюань и вдруг поморщился: – Только вот на уроки не хватает времени.

– Это ничего, у тебя все еще впереди, – успокаивала бабушка внука.

– Учителя очень строгие. Не могу же я ходить в неуспевающих, перед вами стыдно…

– Чепуха! Главное – здоровье. Не будешь беречься – заболеешь, как твой отец.

В эту минуту вошел Вэньсюань. Он тяжело дышал, лицо было какого-то землистого цвета. Он рухнул в кресло, как-то странно откинув ногу, глаза были закрыты, он сидел неподвижно, как мертвый. Бабушка сделала знак внуку молчать и с испугом смотрела на Вэньсюаня. Через некоторое время Вэньсюань открыл глаза и едва слышно позвал:

– Мама!

Она подошла к нему. Он протянул к ней дрожащую руку.

– А где Сяосюань? – Он поискал глазами сына, но не увидел его, хотя мальчик стоял рядом.

– Подойди ближе, – сказала бабушка внуку, и голос ее дрогнул. Она думала, что близок конец и Вэньсюань хочет проститься с сыном. Сердце ее сжалось от боли, она с мольбой смотрела на внука.

Вэньсюань взял руку сына, когда тот приблизился, и внимательно на него посмотрел.

– Как дела? – спросил он, силясь улыбнуться, и закрыл глаза. И так молча сидел в кресле, держа руки матери и сына в своих.

Мать плакала, мальчик смотрел куда-то в пространство.

«Неужели конец?» – подумала мать. Но рука сына была теплой, и это вселяло надежду.

– Сюань, – позвала мать, и следом за ней окликнул отца Сяосюань.

Вэньсюань открыл глаза, снова постарался улыбнуться, шевельнулся:

– Не бойтесь, я еще немного поживу.

Мать вздохнула, от сердца отлегло. Сдерживая слезы, сказала:

– Тебе тяжело?

– Ничего.

Сяосюань не сводил глаз с отца.

– Ляг, я схожу за врачом, – сказала мать.

Вэньсюань бессильно опустил руки и слабым голосом произнес:

– Не нужно врача, я не болен, мама.

– Не упрямься, Сюань, скажешь тоже – не болен! Болезни бояться не надо, ее нужно лечить.

– А я и не боюсь. – Вэньсюань вынул из кармана лист бумаги, развернул и передал матери.

Мать тихо прочла:

Господин Вэньсюань!

Пишут Вам Ваши коллеги. Все мы живем на одну зарплату, слабы здоровьем, но трудимся изо всех сил. Мы, конечно, сочувствуем Вам, но у Вас третья стадия туберкулеза. А Вы вместо того, чтобы взять отпуск и лечиться, ходите на службу. Вы сидите в столовой за одним столом с нами, едите из той же посуды, и мы можем заразиться. Поэтому просим Вас обедать дома. Если же Вы не последуете нашему совету, придется принять соответствующие меры.

Внизу стояло шесть подписей.

– Это они передали тебе?

– Нет, какой-то рабочий, а написал Сяофань. Подписали все, кто сидит со мной за одним столом, кроме старины Чжуна. Конечно, их можно понять, но как это все оскорбительно… Ведь можно было по-хорошему. Разве я не человек? – Он закрыл глаза.

– Безобразие! Что за люди? Да и письма-то как следует написать не могут. Ведь вы уже несколько лет вместе работаете. Неужели у них нет ни капли сочувствия? – Мать в сердцах изорвала послание на мелкие клочки.

– Не расстраивайся, папа, они ничего не посмеют сделать, – проговорил сын.

– Выходит, вместе работать можно, а обедать нельзя? Не обязательно они заразятся. Мы же не заболели. Трусы они, – не могла успокоиться мать.

Он покачал головой, потом хриплым голосом сказал:

– Нет, не они виноваты, а я. – Мать и сын изумленно на него взглянули, а он продолжал: – Они просто боятся. Ведь не дай бог заразиться такой болезнью!

Мать рассердилась:

– Ты просто невыносим. Даже в таком состоянии думаешь о других! Да пусть они хоть все заболеют! Мучиться, так всем вместе! Почему ты один должен страдать?

– А мне что за польза, если они заболеют? – усмехнулся Вэньсюань. Он теперь все время говорил хриплым голосом, видимо, болезнь перешла и на горло. – Я выпью чаю. – Он встал, едва держась на ногах.

– Сяосюань, налей папе чаю, – сказала бабушка.

Мальчик пошел на кухню и возвратился с чашкой горячего чая. Вэньсюань выпил и, отдавая чашку, сказал:

– Вымой ее хорошенько кипятком. – Он заставил себя произнести эти слова.

– Не надо мыть, мы не боимся заразиться. Или нам тоже, может быть, написать тебе письмо? – В голосе матери звучала печаль.

Вэньсюань посмотрел на мать, потом на сына:

– Сяосюань у нас в семье теперь единственный мужчина, хотя и мал… – Он медленно пошел к кровати и лег.

Утром, надев халат, весь в серых пятнах, он пошел на службу. Расписываясь в журнале, за что-то зацепился и порвал полу. За его спиной раздался смешок, но Вэньсюань сделал вид, что не слышит. Мокрый от пота, с трудом поднялся на верхний этаж, сел за стол и вытащил из ящика рукопись. Еще не начав работать, он почувствовал слабость. Пот лил ручьями, голова была какой-то пустой. Но он работал, сверял слово за словом. Автор статьи, захлебываясь от восторга, писал о прогрессе Китая за последние годы, о преобразованиях, о том, как страна из полуколониальной стала великой современной державой, о повышении жизненного уровня, о заботе правительства, которому благодарные граждане рьяно служат и аккуратно платят налоги… «Ложь, ложь!» – вертелось в голове Вэньсюаня, но он старался сосредоточиться, чтобы выправить все как следует. Работал он стиснув зубы, едва справлялся, еще немного, и казалось, он свалится. Теперь Вэньсюань не мешал сослуживцам – он давно кашлял беззвучно.

Он кашлянул, кровь снова попала на рукопись, Вэньсюань вытер ее бумагой, но над той фразой, где автор уверял, будто жизнь народа улучшилась, след крови остался. «Из-за твоей лжи я погибаю!» – с гневом подумал Вэньсюань. Хотел изорвать всю рукопись, но лишь тяжело вздохнул.

В тот момент, когда он закончил считку, внизу послышался шум. Видимо, что-то случилось. Все переполошились. Кто-то побежал вниз, люди зашумели, заговорили, только Вэньсюань сидел уткнувшись в рукопись. В голове шумело, будто гудели пчелы. Вдруг он услышал: «Старина Чжун!» И потом еще несколько раз: «Старина Чжун!..» Он испуганно поднял голову. Управляющий с озабоченным видом разговаривал о чем-то с начальником отдела. Что с Чжуном? Вэньсюань встревожился. Но не посмел встать, словно к стулу прирос.

Управляющий и начальник отдела спустились вниз. Вэньсюань проводил их взглядом, в котором застыл вопрос. Вскоре начальник отдела вернулся. Шум внизу стих.

– Уехали. Это наверняка холера, – говорил кому-то начальник. – Хорошо еще, что удалось достать машину, ведь больница в тридцати ли [6]6
  Ли – мера длины, примерно равная 500 м.


[Закрыть]отсюда.

– Кто-нибудь с ним поехал?

– Сяофань. Он возвратится на той же машине. Надо будет послать рабочего навестить Чжуна.

«Сяофань! – изумленно подумал Вэньсюань. – Разве он не боится холеры? Или он только ко мне так жесток?»

В столовую Вэньсюань не спустился.

– А вы не идете обедать? – удивленно спросил управляющий. Он уходил последним.

– Не хочется, – смущенно ответил Вэньсюань.

– Вам нездоровится?

– Нет, ничего. – Вэньсюань быстро поднялся.

Мелькнула счастливая мысль: «Он не знает».

– А укол вы сделали в целях профилактики?

– Нет.

– Нужно непременно сделать. Чжуна отправили в больницу. У него холера.

– Хорошо, непременно сделаю.

– У вас что-то голос стал хриплым. Вы показывались врачу?

– Да, показывался. Уже несколько дней принимаю лекарство, – ответил Вэньсюань, опустив голову.

– Вам надо беречься, здоровье слабое. Взяли бы на несколько дней отпуск.

– Хорошо, – ответил Вэньсюань, глядя вслед управляющему, а сам подумал: «Неужели он хочет, чтобы я взял расчет? Это будет последним ударом. Нет, не может быть, он ко мне хорошо относится». От этой мысли на душе стало спокойнее.

От Сяофаня не было никаких вестей. Лишь за час до конца работы он возвратился. Сначала рассказывал что-то служащим внизу, затем поднялся наверх.

– По дороге машина забарахлила, и мы простояли более двух часов.

– А что с Чжуном? Каково его состояние? – осведомился управляющий.

– Дело в том, что этот стационар временный. Там всего два врача и четыре сестры. Рассчитан на двадцать коек, а принято уже более тридцати больных. Лежат в коридорах, некоторые даже на полу, не всем успевают сделать инъекцию. Они под себя ходят, и вонь стоит, как в конюшне. А больных все везут. На весь город одна больница, куда принимают холерных. Подъехать к входу нельзя, больных несут на носилках. Прошло больше часа, пока ему сделали укол. Врач сказал, что у Чжуна холера. Врачи и сестры просто с ним замучились. Надо кого-то туда послать присмотреть за ним.

– А врач разрешил? Ведь это холера, опасно! – возразил управляющий.

– Врач ничего не говорит, только сокрушенно качает головой и вздыхает: дескать, он рядовой врач, а всех больных города отдали на его попечение.

– Сделаем так: завтра работать не будем, уберем и продезинфицируем помещение, – заявил управляющий.

– Правильно, – подхватил начальник отдела.

Все говорили, только Вэньсюань сидел, склонившись над рукописью. Его не покидали мысли о Чжуне, перед глазами стояло его доброе живое лицо. Это было как страшный сон. Сегодня весь день он не видел Чжуна. Когда расписывался в журнале, Чжун еще не пришел, видимо, шел на работу больной, поэтому и опоздал, ну а потом совсем свалился. Поправится ли он? Вэньсюань надеялся на благополучный исход, ведь еще вчера Чжун был здоров. Почему же тогда Сяофань рассказывает всякие ужасы о болезни Чжуна? Чжун – единственный друг, он один не поставил под тем письмом свою подпись. Он не шел у Вэньсюаня из головы.

Дома Вэньсюань сообщил матери нерадостную весть. Она вздохнула: хороший, мол, человек – и больше о нем не вспоминала. Зато Вэньсюань не мог уснуть всю ночь. Он видел перед собой улыбчивое лицо Чжуна, его лысину, красный нос. Вдобавок мешали мыши, мухи, комары и уличный шум. Неужели медицина бессильна и Чжун умрет? Впервые о холере Вэньсюань услышал еще мальчишкой лет двенадцати и понял, что она непобедима. Всю ночь он метался и тихо стонал во сне, что-то давило на грудь. Ему приснилось, что Чжун умер и все сослуживцы тоже, и он их оплакивал во сне, но мать ничего не слышала. Он проснулся с головокружением и слабостью во всем теле.

– Сюань, ты что, плохо спал? У тебя покраснели глаза, – обратилась к нему мать.

– Да, плохо, много раз просыпался.

– А ты не вставай, полежи, отпустили же вас на день, отдохни немного.

– Надо пойти справиться о здоровье Чжуна, – вздохнул Вэньсюань.

– Ты собираешься поехать в больницу? – изумилась мать.

– Нет, пойду на работу, там наверняка знают.

– Но ведь сегодня там никого нет, – возразила мать.

Он промолчал. Весь день Вэньсюань пролежал, но не переставал думать о своем несчастном друге. Он готов был молиться, только бы тот остался в живых! Надежда то появлялась, то исчезала, ни днем ни ночью не знал он ни минуты покоя. Едва дождался утра, пошел на работу. В конторе все было по-прежнему, лишь место Чжуна оставалось пустым. Вэньсюань поднялся наверх, но не успел он развернуть рукопись, как ему подали записку от начальника отдела, в которой тот просил написать несколько слов о сверенной статье и дать ей оценку.

Записка начальника была равносильна приказу. Он подумал, взял лист бумаги и кисточку и собрался писать, но после первой фразы остановился. Мысли сбились в кучу, слова путались, и он не мог отделить одно от другого. Машинально макал кисть в тушь, но так ничего и не написал. От напряжения лоб покрылся испариной, лицо горело. Он бросил писать и продолжал сверку рукописи.

Начальник кашлянул. Это он мной недоволен, испугался Вэньсюань и снова взялся за лист бумаги. Напишу, что придет на ум. Прочел то, что написал, и выругался: «Ложь, ни одного слова правды!», и стало стыдно. Однако он подошел к начальнику и вежливо отдал написанное.

– Не пойдет, мало хвалебных фраз, – поморщился начальник. – Надо все заново написать, иначе кое-кому не понравится. – Под «кое-кем» начальник отдела имел в виду автора рукописи, кандидата в члены ЦК гоминьдана, видного политического деятеля.

– Вряд ли он станет это читать, – выразил сомнение Вэньсюань.

– А ты откуда знаешь? Такие люди интересуются всем. А наш автор – человек культурный и литературой интересуется не меньше, чем политикой, к тому же он постоянный член правления нашей компании.

– Да-да, – промямлил в ответ Вэньсюань.

– Так что перепиши заново. – Начальник отдела возвратил бумагу.

Вэньсюань шел к своему столу, вслед ему неслось:

– Внимательно сверяй, не делай ошибок. Автор заметит любую погрешность в оттисках.

Вэньсюань даже не оглянулся и со злостью подумал: «Хорошо же, я напишу». Взял кисточку и стал писать подряд все хвалебные слова, какие только знал. Полюбуйтесь, я тоже умею лгать, с горечью думал он, но вслух не посмел бы произнести ничего подобного.

Неожиданно послышались шаги. Это Сяофань, запыхавшись, поднимался наверх.

– Господин управляющий, только что звонил из больницы Чжан Хайюнь. Старина Чжун утром скончался.

У Вэньсюаня потемнело в глазах, он стиснул руками голову.