355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ба Цзинь » Избранное » Текст книги (страница 27)
Избранное
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 03:15

Текст книги "Избранное"


Автор книги: Ба Цзинь



сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 43 страниц)

Жушуй поднял голову, лицо его было мокрым. Он смотрел на Чэнь Чжэня глазами, полными тоски, и не переставал плакать. Взгляд его молил о помощи.

Чэнь Чжэнь никогда не видел Жушуя таким убитым. Сердце его заныло от жалости. Он хотел успокоить друга, но не мог найти нужных слов и лишь участливо проговорил:

– Что случилось? Отчего ты плачешь? Не могу ли я помочь тебе?

Жушуй покачал головой, молча взял конверт со стола и протянул его Чэнь Чжэню. Тот быстро вытащил письмо и пробежал глазами.

Письмо, как он и думал, было от отца Жушуя. Он сообщал о том, что мать заболела, дни и ночи думает о нем и просит поскорее приехать. Отец подыскал для него место чиновника в финотделе главного города провинции и надеется, что сын незамедлительно приедет и приступит к работе. Письмо было длинное, на пяти страницах, но смысл его сводился к тому, что сын, проучившийся столько лет вдали от дома да еще побывавший в Японии, должен по возвращении стать чиновником и прославить семью. Летать же по всему свету и ни одного дела не довести до конца – значит не оправдать добрых надежд родителей, воспитавших его. По тону письма чувствовалось, что отец строг и привык приказывать сыну.

Читая, Чэнь Чжэнь все больше сердился. Он чуть было не разорвал письмо в клочки, но сдержался и отдал его Жушую.

– Что же ты решил делать?

– Думаю ехать домой.

Этот ответ подействовал на Чэнь Чжэня как ушат холодной воды. Ему стало не по себе.

– Ладно. Когда едешь? – сердито спросил он.

Но Жушуй даже не взглянул на Чэнь Чжэня, словно не слышал вопроса. Лишь помолчав немного, он печальным голосом промолвил:

– Отец хочет сделать меня чиновником, а я не желаю.

– К чему же тогда ехать? – холодно засмеялся Чжэнь.

– Я не могу не навестить больную мать. Это мой долг.

Жушуй хотел показать, что он почтительный сын. Но вместо сочувствия вызвал у Чэнь Чжэня отвращение. «Почтительный сын!» – подумал тот с презрением.

– В таком случае тебе следует стать чиновником, иначе ты не оправдаешь надежды родителей, – с иронией проговорил Чэнь Чжэнь.

– Вот и я так считаю, – не раздумывая, согласился Жушуй. Он и не подозревал, что Чэнь Чжэнь смеется над ним. – Но я не хочу быть чиновником. Ты знаешь, я издавна питаю отвращение к чиновничьей карьере.

– Если человек, ратующий за возвращение к земле, станет чиновником, люди перестанут питать отвращение к чиновникам. Если детский писатель станет чиновником финотдела, все его коллеги будут жить беззаботно, как дети, – не выдержал и рассмеялся Чэнь Чжэнь.

Жушуй понял, что Чэнь Чжэнь смеется над ним, и, раздосадованный, сказал:

– Если бы ты знал, как скверно у меня на душе, а ты, вместо того чтобы помочь, еще издеваешься!

– Раз ты решил ехать, к чему тебе моя помощь?

– Когда это я решил? Я совершенно запутался. Ты должен помочь мне советом. Должен решить за меня. Я ума не приложу, как быть. По правде говоря, у меня нет сил расстаться с Жолань, но не ехать – значит дурно поступить по отношению к матери. Сколько горя испытала мать, пока вырастила меня, я никогда в жизни не смогу отплатить ей за все ее добро. И вот сейчас она заболела. Я должен ехать. Разве можно сказать «нет»?.. Но если я поеду, все мои убеждения, надежды полетят к дьяволу. А о любви и говорить нечего. Расстаться с Жолань и жить с нелюбимой женой я просто не в силах… Что же мне делать?

Чэнь Чжэнь перестал насмехаться и серьезно, с участием проговорил:

– По-моему, есть только один выход – не ехать. Болезнь матери, я думаю, не так уж серьезна, просто она хочет повидать тебя. Когда-нибудь пригласишь ее к себе. Женишься на Жолань, и будете жить вместе с матерью. Всем будет хорошо. Не так ли?

Жушуй, казалось, не сразу понял Чэнь Чжэня, но потом замотал головой, не соглашаясь с другом. Он стал придумывать более подходящий план. Однако все его мысли вертелись вокруг трех слов: «совесть», «идеи», «счастье».

Чэнь Чжэнь молчал. Он понимал, что говорить бесполезно, и решил тотчас уйти, но, вспомнив, зачем пришел, вытащил статью.

– Последнее время у меня так неспокойно на душе, а теперь просто кошки скребут, я ничего не смогу делать. – Жушуй положил статью на стол, поднялся и зашагал по комнате.

– Тогда завтра с кем-нибудь пришлю ее тебе, – сказал Чэнь Чжэнь, уступая и надеясь, что друг согласится.

– Завтра? Нет, возьми статью с собой. Я ничего не смогу делать.

– Ну ладно, привезешь послезавтра, этот материал обязательно нужно перевести. Я сначала думал попросить Жэньминя, но у него тяжело больна Яочжу, поэтому пришлось обратиться к тебе, – уговаривал Чэнь Чжэнь.

– Перевести? – печально повторил Жушуй и затем возбужденно, словно обращаясь к самому себе, добавил: – Перевести? Может быть, завтра я наложу на себя руки и окажусь на том свете. Стану я еще беспокоиться о подобных пустяках!

Чэнь Чжэнь понял, что Жушуй не согласится. А если даже и возьмется, то переведет не раньше, чем через неделю, а то и протянет месяц-другой. Пожалуй, вернее всего перевести самому. Хотя и трудно, но лучше, чем просить Жушуя. Жушуй за всю свою жизнь не сделал ни одного полезного дела. Самоубийство?! Об этом не стоит волноваться. У него нет силы воли решить какой-нибудь простой вопрос, так разве хватит ему мужества убить себя!

Чэнь Чжэнь понял, что оставаться здесь бесполезно, забрал материал и, не сказав ни слова, вышел. Но он не мог не думать о Жушуе, о его делах. Уже у самых ворот ему вдруг показалось, что он нашел выход из положения, и он возвратился в гостиницу.

На этот раз он остановился у девятнадцатого номера. Тихо постучал в дверь. Ему не ответили. Он постучал сильнее.

– Кто там? – спросил знакомый голос.

– Это я.

Послышались шаги, дверь отворилась. На Чэнь Чжэня глянуло утомленное лицо с опущенными веками, обрамленное растрепанными волосами; слева, на освещенном солнцем виске, виднелись розоватые полосы. Видимо, девушка только что проснулась. Подол ее платья был несколько помят.

Жолань пригласила Чэнь Чжэня в комнату. Она, казалось, была удивлена, что он один пришел навестить ее, но держалась очень приветливо. Она еще не совсем оправилась после сна, не знала, о чем говорить с гостем, но чувствовала, что он пришел по необычному делу, поэтому, сидя напротив Чэнь Чжэня, потупилась и перебирала край платья, то и дело поглядывая на гостя.

Тоже ведь мелкобуржуазная девица, но совсем не такая, как Юньюй! Разговаривая с Жолань, Чэнь Чжэнь невольно следил за ней. Он не мог долго вести праздный разговор и прямо сообщил ей о цели своего прихода:

– Я пришел к вам, мисс Чжан, посоветоваться об одном деле… Не сочтите меня бесцеремонным! – Вид у него был взволнованный и потому, что дело, по которому он пришел, было важным, и потому, что он опасался, как бы она не поняла его превратно.

Слова Чэнь Чжэня заставили Жолань густо покраснеть. Она опустила голову и медленно произнесла:

– Говорите все, господин Чэнь. Не церемоньтесь!

– Я пришел поговорить с вами о любви, мисс Чжан…

Он умышленно замолчал и украдкой наблюдал за ней.

Жолань еще сильнее покраснела. Сердце ее учащенно забилось. Она не знала, что сказать, окинула его взглядом, прикинувшись удивленной, и спросила наконец:

– О любви! Вы хотите говорить со мной о любви? – И, словно извиняясь, добавила: – К сожалению, ничем не могу помочь вам, господин Чэнь, я не имею в этом никакого опыта.

Чэнь Чжэнь уже перестал волноваться. Ему стало смешно: «Излюбленный прием девушек из мелкобуржуазной среды. Как притворяется! Может быть, она думает, что я пришел к ней объясняться!»

– Я пришел поговорить о Жушуе. Я знаю, как вы к нему относитесь. Он говорил мне.

На самом деле это была неправда. Жушуй рассказал ему очень немного. Чэнь Чжэнь говорил быстро, чтобы она не перебила его, и не заметил, что сказал неправду.

– Ему сейчас очень тяжело. Только вы можете спасти его, разрешить его сомнения. Я знаю, вы любите его и, конечно, согласитесь помочь ему… Я отлично понимаю его, он хороший человек, но сейчас он потерял почву под ногами и считает, что попал в безвыходное положение. У него не хватает мужества решиться на что-нибудь… Вы, вероятно, мало знаете о нем, о его жизни, а он не сказал вам всей правды.

Он описал ей во всех подробностях жизнь Жушуя.

– Этот «сложный вопрос» так запутал его, что он шагу ступить не может. До тех пор пока вопрос этот не будет разрешен, он не узнает счастья, ничем не сможет заниматься и будет бесполезным человеком. А вопрос этот, по-моему, очень просто решить. И легче всего это сделать вам. Стоит вам только согласиться, и все будет в порядке. Девушки знают, как помогать в этих случаях…

Жолань молчала и даже не подняла головы.

– Я знаю, мисс Чжан, вы не похожи на других девушек, знаю также, что вы по-настоящему любите Жушуя. И именно поэтому я пришел просить вас сделать то, чего не сделает обычная китайская девушка. Я уверен, что вы умеете любить, как любят славянки, вы будете оберегать Жушуя и вдохновлять его, пусть он забудет о прошлом и начнет новую жизнь. Я знаю, вы можете сделать это.

Но Жолань молчала.

– Я потому так бесцеремонно начал этот разговор, что слышал от Цзяньгана, будто вы разделяете наши взгляды. Вы сами говорили, что читали мои статьи, значит, должны понять меня.

Она по-прежнему молчала.

– Вас, вероятно, удивляет, почему он сам не пришел сказать о своей любви. Так знайте, у него не хватило смелости. Вы должны простить ему это… В Японии он влюбился как-то, но так и не решился признаться в своей любви. Поэтому ему приходилось быть свидетелем того, как любимая девушка выходит замуж, и плакать с горя… Словом, он сам никогда в жизни не наберется смелости разрешить эту проблему. Если вы действительно любите его и хотите спасти, скажите ему первой о своей любви. Другая девушка, возможно, и не смогла бы сделать этого, но вы, я думаю, сможете.

Она все молчала.

– Может быть, вы не любите его, может быть, разлюбили. Значит, я ошибся. Простите, что побеспокоил вас и отнял столько времени, – сказал Чэнь Чжэнь, поднимаясь.

Жолань подняла голову, лицо ее было бледно, глаза, опушенные длинными ресницами, влажны, по щекам текли слезы, она часто моргала.

– Господин Чэнь, – всхлипывая, произнесла она, – я поняла вас… Я никогда не забуду вашего доброго отношения. Я сделаю так, как вы сказали. – В голосе ее звучала решимость. Жолань умолкла. Они долго смотрели друг на друга, и глаза их досказали то, чего не произнесли уста.

Чэнь Чжэнь простился с Жолань и вышел. Он почувствовал, что относится теперь к ней лучше, чем прежде. «Хотя она из мелкобуржуазной среды, но и у нее есть свои достоинства», – думал он. Чэнь Чжэню казалось, что выход найден и его друг сможет обрести покой. Наконец-то улажено это сердечное дело. На душе у Чэнь Чжэня было радостно.

7

На другой день Жолань пригласила Жушуя погулять в лес.

По дороге они почти не разговаривали. Жушуй был печален, молчалив и не смеялся, как обычно. Жолань была взволнована, она все придумывала, как бы начать разговор, следила за каждым движением Жушуя, испытывая неловкость от предстоящего объяснения.

Светило солнце, цвели сады, пели птицы, зеленели огороды, но молодые люди не замечали этого. Каждый был погружен в свои мысли. Постепенно печаль исчезла с лица Жушуя, и он завел длинный разговор о красотах природы, о возвращении к земле.

Вошли в лес. Ни одного человеческого голоса, слышалось лишь пение птиц и стрекотание цикад. Вдруг они увидели белку, прыгающую по деревьям. Жушуй радостно заговорил о своих планах создания лесной школы, но Жолань перебила его.

– Отчего вы так печальны последние два дня? – спросила она заботливо. – Что тревожит вас?

Его словно обдало ушатом холодной воды. Хорошее настроение исчезло бесследно. Им снова овладела печаль.

– Получил письмо из дома, – с грустью ответил он. – Заболела мать, просят приехать.

– И что вы решили делать? – спросила она дрожащим от волнения голосом.

– Решил ехать. Так велит мне моя совесть, – сказал он серьезно, с видом почтительного сына, хотя голос его был печальным.

Почувствовав, что надежды ее рушатся, она испытала досаду, разочарование и не могла произнести ни слова больше. Она чуточку сердилась и была удивлена тем, что он принял подобное решение, ничего не сказав ей, без тени сожаления.

– Вы уже окончательно решили? – спросила она с обидой.

– Пока еще нет. Отец хочет, чтобы я стал чиновником, а я не хочу.

Она надеялась услышать от него совсем другое. И печально спросила:

– Вы не желаете возвращаться только потому, что не хотите стать чиновником?

«Не только поэтому, – подумал он, – главное то, что я не могу расстаться с тобой». Но у него не хватало мужества сказать правду, и он ответил:

– Конечно! Какая же еще может быть причина?

Жолань остановилась у высокого дерева, в глазах ее стояли слезы, она спросила с грустью:

– Нет никакой другой причины? Это правда?

– Конечно, нет, – ответил он, смутившись, хотел сказать еще что-то, но язык не повиновался ему. Он думал в эту минуту только о себе, совершенно забыв о ней, о ее чувствах. Он совершенно не понимал ее.

Слезы вот-вот готовы были брызнуть из глаз Жолань. Нет, ей нужен другой человек, который мог бы посочувствовать ей, открыть ей душу, а его, видимо, совершенно не интересуют ее чувства.

– Даже сейчас вы не хотите сказать правду? – невольно вырвалось у нее.

Он, казалось, оцепенел и, ничего не понимая, изумленно смотрел на нее.

– О какой правде вы говорите? – В голосе его звучали горечь, волнение и страх.

– Я знаю, что вы женаты. – Она говорила уже значительно спокойнее. Жолань вспомнила обещание, данное Чэнь Чжэню, и, стараясь отогнать от себя всякие мысли, спокойно и ласково повела этот серьезный разговор.

Жушуй хотел возразить ей, сказать, что никакой жены у него нет, но не мог произнести ни слова. Глаза его наполнились слезами. Он плакал не только из-за Жолань, но и из-за своей уязвленной гордости.

Его слезы смягчили сердце девушки, оно было полно любви к нему. Она забыла о себе и с печалью проговорила:

– Есть жена или нет ее, не все ли равно? Настоящая любовь преодолеет любое препятствие. Я люблю вас. И знаю, что вы меня тоже любите. Все остальное не имеет значения. – Голос ее становился все тише, но Жушуй отчетливо слышал каждое слово. Она умолкла, но голос ее, казалось, стоял в воздухе, звучал в его сердце, парил. Глаза девушки светились слезами страдания, но и радости. Лицо порозовело.

Эти ласковые слова Жушую и во сне не снились, лицо его просветлело, он подошел к ней и с радостным изумлением проговорил:

– Жолань, ты в самом деле так сильно меня любишь, что можешь все преодолеть? – Он хотел обнять ее, но руки дрожали и не повиновались ему. Он стоял, не двигаясь.

Жолань нежно, с любовью посмотрела на него и звонким голосом проговорила:

– Да, ради вас я могу пожертвовать всем, но вы должны приносить пользу обществу.

– Что значат твои слова? – удивился он, голос его дрожал. Казалось, счастье, которое вот-вот должно было прийти к нему, посмеялось над ним.

Она взглянула на Жушуя, заулыбалась. Ее ласковый, полный любви взгляд принес ему утешение.

– Я не хочу, чтобы вы стали чиновником. Я помогу вам начать новую жизнь. Вы воспрянете духом… О вашей жизни, о вашем прошлом мне вчера рассказал господин Чэнь.

– Жолань, какая ты хорошая! Я и подумать не мог… – говорил он возбужденно, хотел броситься к ней, обнять, поцеловать, но волнение мешало ему; лицо его раскраснелось, он долго молча смотрел на нее широко открытыми глазами. Она тоже улыбалась и не отрываясь смотрела на него, как на ребенка. Затем, легонько покачивая головой, ласково обратилась к нему:

– Все люди поступают так, когда любят. Каждая женщина в этом возрасте мечтает о любви. Тут нет ничего необычного. Я люблю тебя. Понимаю тебя. Хочу помочь тебе забыть прошлое.

Он улыбался ей в ответ, на лбу выступили капли пота. Он вытащил платок, вытер лоб и словно в забытьи проговорил:

– Не сон ли все это? Мне кажется, что я вижу чудесный сон… Ты пришла… Это прекраснее сказки.

– Я не знала, что твоя жизнь была такой безотрадной, что ты так страдал. – Она с любовью смотрела на него, стараясь утешить. – Почему ты раньше не сказал мне об этом? Почему таил это от меня? Если бы не господин Чэнь, кто знает, когда бы мы поняли друг друга? – Она упрекала его, как молодая мать горячо любимого сына.

Неожиданно налетевшее чувство захватило его. Сердце, полное любви, заволновалось. Любовь разоружила Жушуя, и впервые он признался девушке.

– Прости меня, Жолань. Я слабый и никчемный человек… – Он и сам не знал, как эти слова вырвались у него, они звенели у него в ушах. Только что Жушуй был полон решимости принять ее любовь и подарить ей свою, но сейчас он опять потерял мужество и начал колебаться. Печальный образ матери всплывал перед его глазами, затем это видение сменялось умоляющим, глуповатым лицом жены. Он лихорадочно соображал: «Как я все это устрою? Мы поженимся. Мать не признает нашего брака, отец тем более. Они никогда не простят меня. Так стоит ли ради этого брака гневить отца и мать и потом жалеть об этом всю жизнь? Ради собственного счастья разрушить семью. Какой же я после этого человек! И будет ли Жолань верить мне, если я поступлю подобным образом?» Ему казалось, что он летит в пропасть. Из глубины сердца вырвался вопль отчаяния.

– Жушуй, что с тобой? – спросила она, увидев печаль на его лице. Но не поняла, почему он вдруг переменился. Она подошла к нему почти вплотную и с нежностью взглянула на него. Взгляд ее проникал Жушую в самую душу. Ласковым тихим голосом она спросила: – Неужели ты не можешь понять меня?

Жушуй почувствовал, что никогда еще не попадал в такое трудное положение. Мысли его работали с лихорадочной быстротой, сменяя одна другую. То ему казалось, что он прав, затем он снова начинал думать, что ошибается. Он было протянул руку, чтоб обнять ее, но тут же в страхе отпрянул. «Нельзя! Нет, нельзя!» – в смятении говорил он сам себе. Затем, печально качая головой, в отчаянии повторил: «Нельзя! Ни в коем случае нельзя этого делать. Моя жизнь кончена!» Вдруг он начал раскаиваться.

– Я недостоин тебя. Я безвольный человек. – Он не смел взглянуть на нее. Глаза его были сухими, но сердце исходило слезами.

– Почему недостоин? Ведь я сама этого хочу. – Она заботливо и с изумлением смотрела на него, а потом, поняв, что творится у него на душе, встревожилась.

Жушуй тоже был взволнован. Он не сомневался в Жолань. Был ей признателен, полон любви к ней. Ему хотелось встать перед ней на колени и одарить ее своей любовью. Но в это время совесть, словно грозный призрак, напомнила о себе, а вслед за ней – образ матери, жены, отца, вся его прошлая жизнь, общество – все встало перед ним. В его сердце происходила отчаянная борьба. Он почувствовал, что силы покидают его. «Жертва», – молнией пронеслось в голове. Он стал постепенно приходить в себя. Наконец Жушуй принял решение и, собрав все свое мужество, твердо проговорил:

– Я сожалею, Жолань, что познакомился с тобой. Не судьба нам быть вместе. Надеюсь, ты забудешь меня. Союз наш невозможен. Я должен ехать домой. Это мой долг.

Он не посмел взглянуть на нее. Жолань хотела сказать что-то, но он со слезами в голосе промолвил:

– Прощай! – и, пошатываясь, пошел прочь.

Шел он быстро. Ему казалось, что она жалобно зовет его. Он заткнул уши. Идя в гостиницу, он считал себя добродетельным человеком, но у себя в комнате повалился на кровать и залился слезами. Когда Жушуй уходил, Жолань с грустью смотрела ему вслед. Бессильно прислонившись к дереву, она долго не могла произнести ни слова. Потом дважды окликнула его, но он, не обернувшись, скрылся за поворотом.

Ей очень не хотелось возвращаться в гостиницу. Одиноко брела она по дороге. Вокруг все было полно печали. Казалось, сама природа сочувствует ее горю. Жолань вошла к себе, взяла лист бумаги и, плача, написала Чэнь Чжэню письмо:

Господин Чэнь Чжэнь!

Сегодня в лесу было разыграно действие из трагедии. Я готова была отдать ему свое сердце, помочь забыть все прошлое, залечить его раны, вдохнуть в него энергию, создать для него новую жизнь, помочь ему стать смелым человеком. Я поступила так, как Вы хотели. Вы говорили, что моя любовь может спасти его, я готова была принадлежать ему безраздельно. Мне ничего не нужно было от него, потому что я по-настоящему его люблю. Но вышло все наоборот, я заставила его еще больше страдать. Моя любовь не может помочь ему. Он плакал, покидая меня. Я до сих пор не могу забыть слов, которые он сказал мне на прощанье. Я тоже плакала всю дорогу. Конечно, я люблю его. Но нам нужно расстаться. Я не в обиде на него. Я знаю, он любит меня, но не верит в мою любовь, не верит, что моя любовь поможет ему. Поэтому наши отношения закончились так печально. Я никогда не смогу повторить того, что говорила сегодня. Я выполнила Вашу просьбу, но все безрезультатно. Я виновата перед Вами и прошу простить меня. Вы были так добры ко мне, уважали меня, возложили на меня такую важную миссию, – Вы верили, что моя любовь может спасти его, верили, что я могу поступить, как поступают девушки-славянки, я вам очень признательна, но вы переоценили мои возможности.

Мне нельзя оставаться здесь. Все окружающее будит во мне горькие воспоминания. Я решила переехать на время к Юньюй и поживу у нее, вероятно, до начала учебного года. Будет время, заходите к нам почаще. Надеюсь, Вы будете сообщать мне о Жушуе. Я всегда буду глубоко уважать Вас, хочу надеяться, что и впредь Вы не оставите меня своими советами.

Часто ли Вы бываете у Жэньминя? Говорят, что его жена сильно больна. В следующее воскресенье я навещу их. Юньюй тоже собирается. Надеюсь встретить Вас там. Желаю счастья.

Чжан Жолань.

8

Прошел год. Стоял ясный летний полдень. В лесу, расположенном на берегу, прогуливался человек, высокий, худощавый, лет тридцати. Лицо его было спокойно, но на лбу обозначились морщины. На нем была рубашка с отложным воротником, в левой руке он держал пыльник, в правой тросточку. Шел он медленно, то и дело останавливаясь и глядя по сторонам: он радовался окружающей природе. Человек подошел к колодцу. Там, придерживая одежду, набирала воду молодая девушка с полевыми цветами в волосах. Он остановился, посмотрел по сторонам, улыбнулся. Наполнив кувшин водой, девушка собралась уходить, но вдруг подняла голову, увидела подошедшего к ней человека и, видимо узнав его, улыбнулась и пошла к хижине.

Перед хижиной на бамбуковом стуле сидел седовласый старик, в руках он держал веер из душистого тростника и отгонял мух. У ног его лежала черная собака. Увидев молодого человека, старик внимательно посмотрел на него и, видимо тоже узнав, приветствовал:

– Из гостиницы?

Молодой человек остановился, кивнул и радушно ответил:

– Да. Вы помните меня? – спросил он, помолчав.

Старик еще раз внимательно посмотрел на него своими живыми глазами и радостно проговорил:

– Да… вспомнил… да, вы заходили в прошлом году… значит, не забыли меня? Да… с вами была барышня. Как она сейчас?.. Почему не пришла сегодня?.. Вы один пришли? Почему не взяли с собой? А какая хорошая девушка!.. Мне не доводилось видеть таких скромных и таких красивых! Вы, конечно, уже поженились… В следующий раз непременно захватите ее. Вы счастливец, у вас такая замечательная жена! Не забудьте привести ее в следующий раз… Вы только что видели Циньгу. Ей в этом году уже исполнилось семнадцать, а я не облюбовал еще для нее жениха!.. Дело это нелегкое. В наши дни так трудно найти хорошего человека!

Казалось, старик мог говорить без конца. Молодой человек лишь молча кивал головой. И хотя по лицу его по-прежнему блуждала улыбка, взор погас, он был поглощен какими-то своими мыслями. Слова старика больно ранили его сердце. Оно стонало от боли. Он не в силах был оставаться здесь: перебросившись со стариком несколькими фразами, сказал, что спешит по делу, и ушел. На прощанье старик еще раз попросил его в следующий раз привести жену.

Отойдя довольно далеко, когда старик уже не мог видеть его, молодой человек замедлил шаг. Невидящим взором смотрел он по сторонам. Все мелькало перед глазами. Вдруг перед ним возникла сосна. Она приковала его взор. Эта сосна благодаря особой форме и огромному стволу оставила в его памяти неизгладимое впечатление. Он вспомнил, что у этой сосны во время их последнего свидания стояла она. Он внимательно смотрел на старую сосну с ободранной корой, и в сердце его всплывали события прошлого лета. Перед его взором появилось круглое личико с ясными глазами и длинными ресницами. Он предался сладостным воспоминаниям, душа его наполнилась нежным, теплым чувством, и словно во сне он несколько раз тихо позвал:

– Жолань… Жолань…

Сердце сжалось от боли.

– Она принадлежит другому, сам виноват, не хватило тогда мужества, вот и потерял ее. Теперь остались лишь горькие воспоминания… Она любила меня. Она хотела ради меня пожертвовать всем, а у меня не хватило решимости, я отверг ее любовь, вряд ли мне встретится вторая Жолань, – говорил он голосом, полным скорби.

Он вышел из леса, но ему было жаль расставаться с воспоминаниями, и он еще несколько раз позвал девушку, будто Жолань была здесь. Потом печально вздохнул: поздно!

Впереди бежали две тропки. Несколько деревенских девушек с корзинами шли по дороге. Одни, завидев его, бросали любопытные взгляды, другие улыбались ему. Он медленно пошел по опушке леса. Внезапно остановился, переложил трость в левую руку, правой достал из кармана письмо в несколько листков и стал читать, но, дойдя до середины, в отчаянии вскрикнул…

Вот что там было написано:

Твоя жена умерла два года тому назад. Но мы не сообщали, так как боялись огорчить тебя. Когда в этом году узнали, что ты приедешь домой, от свах не стало отбоя. Я стар, надо мною все смеются, что отстал от жизни, поэтому я не хочу больше вмешиваться в твои личные дела, сам решишь, когда приедешь. Когда собираешься выехать? Сообщи точно, чтобы твой старый отец не беспокоился зря. Помни нас, не забывай!..

Он сложил письмо. Затем снова развернул его, пробежал еще раз глазами, разорвал на мелкие кусочки и, бросив на землю, зашагал вперед. По дороге он тяжело вздыхал:

– Ошибся… Но поправить уже ничего невозможно.

Его слов никто не слышал.

Перевод Е. Рождественской-Молчановой


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю