Текст книги "Избранное"

Автор книги: Ба Цзинь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

23

Шушэн все не возвращалась.

Время тянулось медленно, он то садился в кресло, то ложился одетый в постель. Часы, лежавшие под подушкой, давно испортились, но он не отдавал их в ремонт – жаль было денег. И теперь без конца спрашивал мать, который час. Семь… восемь… девять… Время словно нарочно остановилось, чтобы мучить его. Но Вэньсюань был терпеливым. В десять часов мать отложила работу, сняла очки, протерла глаза.

– Сюань, раздевайся и ложись, хватит ждать!

– Не хочется, мама.

– Разве она думает о тебе? Могла бы прийти и пораньше и последний вечер провести с нами.

– Ее пригласили на ужин, и вообще у нее полно дел, не надо ее ругать!

– Пригласили на ужин? Скажите на милость! Да она опять с этим Чэнем пошла на танцульки. – Мать не думала о том, как ранит сердце сына.

– Нет-нет, ты ошибаешься! – вскричал он.

– Да ты вечно ей потакаешь, защищаешь ее! Уверена, что с этим управляющим Чэнем у них не чисто… – Мать умолкла и уже мягче продолжала: – Ты слишком ей веришь и упорствуешь в своих заблуждениях.

– Мама, ты не понимаешь ее. У работающей женщины свои заботы… Приходится встречаться с людьми, соблюдать приличия. Это вовсе не значит, что она увлеклась управляющим. Я верю ей, верю!

– Выходит, я наговариваю? – вспылила мать.

Он промолчал.

– Не принимай близко к сердцу то, что я говорю, – уже ласково продолжала мать. – Старая я стала, характер испортился. Что хорошего в наших ссорах? Понять не могу, почему она так ко мне относится. Ведь я твоя мать!

Вэньсюань рассердился:

– Мама, ты всегда плохо о ней говоришь, а она ни одного дурного слова о тебе не сказала.

– Какой ты добрый, – вздохнула мать. – Ну разве скажет она тебе правду? Я больше тебя понимаю. Она ненавидит меня только за то, что я живу за ваш счет.

– У нее и мыслей таких нет в голове, – убежденно говорил Вэньсюань.

Ему так хотелось, чтобы рухнула стена недоверия между этими двумя близкими ему женщинами.

– Откуда ты знаешь?

В эту минуту зажегся свет. Мать задула огарок свечи и продолжала:

– Половина одиннадцатого, а ее все нет. И ты станешь утверждать, что она хорошо к нам относится?

По его лицу пробежала судорога. Грудь мучительно заныла. Он едва сдержал готовые вырваться слова упрека: «Ты к ней несправедлива», но сказал лишь, глотая слезы:

– Ладно, мама, иди спать!

– А ты?

– И я тоже лягу. – Он притворно зевнул. – Вдруг захотелось спать.

– Но ты еще одет.

– Сейчас разденусь. Сначала так полежу. Погаси свет. – Он снова зевнул.

– Смотри не забудь раздеться. – Мать выключила свет, приставила к входной двери стул, прошла к себе и зажгла лампу.

Вэньсюань и не думал спать. Чего только он не передумал в ожидании Шушэн. С двери он перевел взгляд на стол, потом на кресла, на все, чего она касалась. Утром ее уже здесь не будет. «Шушэн», – произнес Вэньсюань и тихо заплакал, спрятав голову под одеяло. Ему так хотелось, чтобы она, лежа в постели, откинула одеяло и ласковым голосом сказала: «Сюань, я здесь». Но этого не случилось. Только кашляла мать в соседней комнате, а потом и она затихла.

«Шушэн, неужели ты покинешь меня?» – в отчаянии говорил он, надеясь услышать в ответ: «Нет, я никогда тебя не оставлю». Но в комнате было тихо, лишь с улицы доносился голос одинокого торговца: «Сладкий напиток из пшеничной муки!» Голос был слабым, безжизненным, печальным. Вэньсюань казалось, что он видит этого старика: голова, втянутая в плечи, сгорбленная спина, руки засунуты в рукава. Он дрожит от холода в своем ватном, замусоленном халате, этот несчастный больной человек. «Может, и меня ждет такая участь?» – думал Вэньсюань, и слезы текли по щекам. К счастью, мать не слышала, как он плачет. Но вот в коридоре раздались шаги. Это была Шушэн. Он отбросил одеяло и принялся торопливо вытирать слезы, отвернувшись к стене, чтобы Шушэн не заметила.

Шушэн зажгла свет, бросила взгляд на кровать – она думала, что муж спит. Взяла шлепанцы, присела в кресло. Сменив обувь, вытащила из ящика зеркальце, привела в порядок волосы, встала, открыла чемодан и начала укладывать вещи, доставая их из комода. Она старалась все делать тихо, чтобы не разбудить мужа. Но вдруг, вспомнив о чем-то, подошла к кровати и стала смотреть на него.

Он не спал. Прислушиваясь к едва слышному шороху, он, казалось, видел каждое ее движение. Он знал, что она стоит у кровати, и не мог больше делать вид, что спит. Закашлял, она тотчас его окликнула, и он, словно только сейчас проснулся, потянулся и открыл глаза.

– Сюань, я задержалась. – Она наклонилась к нему. – Ты давно лег?

– Я не собирался спать. Сам не знаю, как это получилось. – Он растерянно улыбнулся.

– Я хотела прийти пораньше, но ужин затянулся. Они потащили меня в кафе и не отпускали.

– Я понимаю, – перебил он. – Друзьям не хотелось с тобой расставаться. – Он понял, что сказал лишнее. Он не хотел делать ей больно.

– Ты сердишься за то, что я поздно пришла? – тихо спросила она. – Я говорю тебе правду. Хоть я и ужинала со своими друзьями, но сердце мое было здесь. Мне хотелось побыть с тобой перед разлукой. Но я боялась… – Она посмотрела в ту сторону, где была комната матери.

– Я знаю и совсем не в обиде. Сложила вещи?

– Еще немного осталось.

– Ну так заканчивай, – торопил он. – Уже, наверное, двенадцать. Тебе надо вставать затемно.

– Не беспокойся, управляющий заказал машину, – беспечно ответила она.

– Все равно надо пораньше встать, а то не успеешь. – Он силился улыбнуться.

– Тогда ты… – начала она, мучаясь угрызениями совести.

– Меня клонит ко сну, – солгал он.

Она о чем-то подумала и сказала:

– Ну ладно, отдыхай! По утрам прохладно, так что не поднимайся завтра, когда я буду уходить. Тебе стало лучше, не стоит рисковать.

– Я знаю, не волнуйся.

Она снова принялась укладывать вещи, а он отвернулся к стене, едва сдерживая слезы.

Прошел час, но он не спал. Мысль работала очень четко, она неслась через годы, но, преодолев пространство и время, неизменно возвращалась к Шушэн. Пока Шушэн еще рядом. Вэньсюань боялся кашлянуть, боялся дышать, чтобы не потревожить ее. Улетели мечты о счастье, воспоминания юности, отступили страдания. Впереди – разлука и одиночество. И еще боль в груди. Вернется ли жена? Доживет ли он до этого дня? Не было сил думать дальше, и он заплакал. А потом забылся тревожным сном.

В полночь он проснулся весь мокрый от пота. В комнате было темно, он посмотрел в окно, на улицу, но ничего не увидел – кружилась голова. Жена безмятежно спала, он слышал ее ровное дыхание. «Который час? – встревожился Вэньсюань. – Не проспала ли она? Нет, еще темно, и потом, ведь за ней приедет управляющий». Эта мысль больно его хлестнула. Несколько минут он находился в каком-то оцепенении, только лицо дергалось. «Куда мне до него», – с завистью подумал Вэньсюань, вспомнив об управляющем. Он снова погрузился в сон.

Проснулась Шушэн, зажгла свет, посмотрела на часы.

– О! – вскрикнула она и стала быстро собираться. На улице сигналила машина. Это он, надо спешить. Шушэн оделась, бросила взгляд на мужа. Не буду будить, пусть спит. Покосилась на дверь свекрови. Дверь была плотно закрыта, и Шушэн обрадовалась: до встречи! Она взялась было за чемоданы, но поставила один и подошла к постели. Муж спал, повернувшись лицом к стене. Она постояла в нерешительности. За окном снова засигналила машина. Она ласково, тихо проговорила:

– Мы расстаемся, Сюань, пусть не снятся тебе сны, что я не вернусь. – Комок подступил к горлу, она закусила губу, отошла от постели, обернулась и опять посмотрела на мужа. Подошла к столу, быстро написала на листке бумаги несколько слов и поставила сверху чернильницу. Она вышла из комнаты с одним чемоданом, второй оставила.

В эту минуту Вэньсюань во сне окликнул ее. Ему приснилось, что она ушла.

Дверь была открыта, свет бил в глаза. Он проснулся и увидел посреди комнаты чемодан. Быстро надел халат, не застегнувшись, схватил чемодан и пошел к лестнице. Но тут почувствовал сильную боль в руках, ноги отказывались идти. Превозмогая боль, от стал спускаться вниз. На лестнице было темно, незастегнутая пола халата мешала идти, ноги заплетались, и двигался он медленно. Когда он был уже на втором этаже, навстречу ему попались двое, они поднимались наверх. В глаза ударил свет электрического фонарика. Вэньсюань невольно заслонился рукой.

– Сюань, ты? – услышал он знакомый голос. – О! Да еще с чемоданом! – Шушэн поспешила к нему, протянула руку: – Дай, я сама! – Он услышал в ее голосе нотки благодарности.

– Не беспокойся, я донесу.

– Дайте мне чемодан, – раздался молодой, сильный голос. Вэньсюань вздрогнул. В говорившем он инстинктивно узнал того красивого мужчину с изысканными манерами и стройной фигурой, которого видел однажды с Шушэн, и отдал ему чемодан.

– Господин Чэнь, я сейчас, – сказала Шушэн.

– Не задерживайтесь, – проговорил мужчина и исчез в темноте. А вскоре затих и звук его шагов. Свет карманного фонарика погас.

Вэньсюань и Шушэн безмолвно стояли на темной лестнице, слышно было лишь их дыхание. Снова загудела машина. Шушэн, словно пробудившись от сна, сказала:

– Сюань, иди ложись, береги себя… Простимся здесь, не провожай меня. Я оставила тебе письмо на столе. – Она пожала его руку и невольно вздрогнула. Такой худой была эта рука, словно у мертвеца. Сдерживая дрожь в голосе, Шушэн проговорила: – До свиданья.

Вэньсюань схватил ее руку:

– Когда я снова увижу тебя?

– Когда, не знаю, но я непременно приеду. Самое позднее через год.

– Через год? Так долго?! А раньше не сможешь? – в отчаянии прошептал он, опасаясь, что не дождется ее возвращения.

– Я постараюсь… – уклончиво ответила она.

Опять засигналила машина.

– Не волнуйся, я тебе напишу, как только приеду, – успокаивала она мужа. – Скажи маме, что я хотела попрощаться, но не решилась ее будить. – Она резко повернулась, зажгла фонарик и стала быстро спускаться вниз.

Вэньсюань постоял несколько минут и помчался за ней, добежал до парадной двери, но машина уже отъехала. «Шушэн!» – крикнул он дрогнувшим голосом. А ей показалось, что за стеклом машины мелькнуло его лицо. Он бежал и кричал что-то вслед, но машина вскоре скрылась в тумане.

Он постоял, чтобы отдышаться, и в отчаянии вернулся домой. У входа горела одинокая лампа, круглая, как луна. У стены кто-то лежал. Он присмотрелся: это спали, свернувшись клубочком, двое ребятишек лет десяти, в лохмотьях, с грязными лицами. Тусклый свет лампочки ласкал их.

Он дрожал. В эту страшную холодную ночь дети спят прямо на улице. Надо бы их разбудить, привести к себе или хотя бы укрыть их своим халатом, но ничего этого он не сделал. «Вот и Тан Боцин так же спал», – неожиданно подумал он, вспомнив рассказ своего давнего друга. Он закрыл руками лицо и быстро пошел к себе, словно спасаясь от грозящей опасности.

Едва войдя в комнату, он схватил записку Шушэн и шепотом прочел:

Сюань, не хотела тебя будить. Не переживай! Напишу, как только приеду. Управляющий все устроит, не беспокойся. Буду часто писать.

Скажи матери, что не такая уж я плохая, что я не враг ей, попроси у нее за меня прощения.

Твоя жена.

Он прочел и заплакал. Особенно тронуло его слово «жена». Он постоял несколько минут с запиской в руках и почувствовал озноб, ноги совсем окоченели. Он положил записку под подушку и разделся. Но никак не мог уснуть, все время ворочался. Только закроет глаза и опять просыпается – его преследовали кошмары. Начался жар, голова кружилась, звенело в ушах. На рассвете он услышал гул самолетов, подумал: «Теперь она далеко, и я никогда больше ее не увижу». Достал из-под подушки записку и, комкая ее, тихо заплакал.

«Ты добряк, ты только и знаешь, что плакать!» – вспомнил он слова жены и заплакал еще горше.

24

На другой день он снова свалился. Вскоре пришли два письма от жены. В одном она писала:

Сюань, приехала в Ланьчжоу, здесь все чужое. Климат хороший, но еще прохладно. Помещения банка к нашему приезду не успели подготовить, и мы живем в гостинице. Управляющий обо мне заботится, так что не беспокойся. В незнакомом месте первое время чувствуешь себя как-то неуютно. Через день-другой напишу снова.

Сердится ли на меня мать? Может быть, после моего отъезда она перестанет меня ненавидеть?

Береги себя! Получше питайся! О деньгах не думай, буду посылать каждый месяц. Всего доброго!

Жена.

Обратного адреса не было. Он обрадовался этому короткому письмецу, если не считать упоминания об управляющем, и с нетерпением ждал следующего. Оно пришло через четыре дня, но было короче прежнего и принесло разочарование. Шушэн писала, что очень занята на службе и потому не может писать подробно. Она сообщила свой адрес и просила писать почаще. Слова «жена» в конце не было, просто «Шушэн». Вэньсюань прочел несколько коротких строк, вздохнул и отдал письмо матери.

– Ишь расщедрилась. Не могла написать больше, будто и впрямь важная персона, – ворчала старуха. Первого письма сын ей не показывал.

– Шушэн в самом деле очень занята, мама. Старых сотрудников мало, управляющий ее ценит, и она должна оправдать доверие. – Он защищал жену, скрывая зародившееся у него подозрение.

– Управляющий! Управляющий! Попомни мои слова, когда-нибудь эти двое преподнесут тебе сюрприз.

– Мне надо принять лекарство, мама, – сказал он, чтобы переменить тему разговора. Слова матери причиняли ему страдания.

– Хорошо, пойду подогрею, – ответила мать, ни слова больше не сказав о невестке. «Какой он худой и желтый», – с болью думала мать, глядя на сына, правда, выражение глаз стало более живым, губы порозовели.

Вэньсюань обвел взглядом комнату. Везде ему чудилось улыбающееся лицо жены. До чего же она хороша! На актрису похожа. Вэньсюаня бросило в жар. Мучительно звенело в ушах, глаза опять стали тусклыми. Он погрузился в забытье. Ему приснился странный сон. Во сне он стонал. Пробудился, лишь когда вошла мать. От виденного кошмара Вэньсюаня бросило в пот. Он умоляюще посмотрел на мать.

– Что с тобой? – испугалась старая женщина, едва не расплескав лекарство.

Взгляд у него был отсутствующий. Через некоторое время он вздохнул и едва слышно проговорил:

– Мне приснился дурной сон.

Мать в недоумении поглядела на него.

– Лекарство готово, оно не горячее. Выпей.

– Хорошо. – Он отбросил одеяло.

– Накинь что-нибудь, простудишься. – Мать подала чашку с лекарством, набрасывая ему на плечи халат. – Сегодня холодно, шел снег.

– Сильный? – отпив несколько глотков, спросил он.

– Нет, не очень, но холодно.

Он выпил лекарство, отдал матери чашку; коснувшись ее руки, он увидел, что она красная и распухшая.

– Опять отморозила?

Она отдернула руку и нарочито спокойно проговорила:

– Еще в прошлом году.

– Нет, не в прошлом! Я же просил тебя не стирать.

– А знаешь, сколько надо за стирку платить. Почти тысячу четыреста юаней. Вдвое дороже, чем прежде.

– Ну и что? Нельзя же так мучить себя, – печально проговорил он. – Это я, мама, во всем виноват.

– Э, ерунда. Деньги есть деньги. Лучше я сэкономлю их на лечение, чем тратить на стирку.

– Но ведь Шушэн будет присылать каждый месяц. Не беспокойся! – Он потянулся, снял халат и лег.

Мать ничего не ответила и быстро отвернулась, чтобы он не заметил выражения ее лица.

– Мама, – окликнул он ее ласково. Она медленно повернулась. – Надо беречь здоровье! А ты все время страдаешь.

– Я не страдаю, – сказала она, натянуто улыбнувшись, и невольно потрогала свои опухшие руки.

– Я знаю, ты просто не хочешь жить на деньги Шушэн.

– Увы, я живу на них. – Голос ее сорвался, в уголках глаз появились слезы. Она закусила губу и отвернулась.

– Ах, как я виноват перед тобой, мама! Ты вырастила меня, а я даже не могу тебя прокормить!

Матери хотелось уйти, выплакать свое горе.

– Ты по-прежнему ненавидишь Шушэн? – помолчав, спросил Вэньсюань.

– Разве я ее ненавидела? – Матери очень не хотелось говорить о невестке.

– Она пишет, что питает к тебе добрые чувства.

– Спасибо и на этом! – холодно бросила мать.

– Если она напишет тебе, ответишь? – робко спросил сын.

Мать подумала и сказала:

– Отвечу, – но опять отвернулась.

– Вот и хорошо.

– Думаешь, она напишет? – неожиданно спросила мать.

– Думаю, что да, – не совсем уверенно ответил Вэньсюань.

Мать покачала головой, словно хотела сказать: «Опять бредишь».

Но промолчала, не смея разрушать его мечты. Да она и сама не теряла надежды. Гордость ее была уязвлена. Ничего! Когда-нибудь она сведет с этой женщиной счеты.

В тот день они больше не говорили о Шушэн. Вечером, когда мать ушла к себе, Вэньсюань сел к столу писать письмо жене. Он написал об их жизни, о разговоре с матерью. Просил Шушэн написать ей. Написал также, что ждет подробного письма. Запечатал конверт и в полном изнеможении лег в постель. Утром у него поднялась температура, но, несмотря на плохое самочувствие, он помнил о письме и попросил мать отправить его авиапочтой. Мать молча взяла письмо и вышла. Что она при этом думала, Вэньсюань, конечно, не знал. Щеки его пылали, в глазах светился огонек надежды. А может быть, Шушэн вернется?

Несколько дней он хорошо спал, но прошла неделя, почтальон ни разу не постучал в их дверь.

Ответ пришел лишь на следующей неделе. С трепетом душевным читал он письмо, но его постигло разочарование. Всего несколько незначащих строк. Шушэн по-прежнему была занята, писать нет времени, деньги перевела.

– Что она пишет? – спросила мать, заметив, что сын погрустнел.

– Все хорошо, только очень занята, – коротко ответил Вэньсюань и протянул матери письмо и перевод.

– Мама, ты все же нанимай кого-нибудь для стирки. Договорись сегодня же. Не экономь. Шушэн будет присылать.

– Надолго ли хватит ее денег?

– Но у нас еще есть в банке.

– А разве мы не их тратим? Того, что осталось, не хватит даже на обучение Сяосюаня. В прошлом семестре понадобилось более двадцати тысяч, в этом могут потребовать все пятьдесят! Хорошо бы перевести мальчика в государственную школу. Это дешевле. Частные школы не для бедняков.

– Но его мать хочет, чтобы он учился в частной. В прошлом году он не очень удачно сдал экзамены, и Шушэн потратила немало сил, чтоб уладить дело.

«Я ни за что не нарушу ее желания», – подумал Вэньсюань.

– В таком случае напиши ей, что денег не хватает, пусть найдет выход из положения.

– Ладно, – как-то неопределенно проговорил Вэньсюань.

– Мне кажется, что Сяосюаню лучше жить дома. Нам не было бы так одиноко.

После некоторого раздумья Вэньсюань ответил:

– Сяосюань недавно писал, что каникулы проведет у товарища, который живет недалеко от школы. Они будут повторять пройденный материал. Зачем же звать его домой?

– Тебе будет веселей с ним, – стоял на своем мать.

– Ребенку лучше быть от меня подальше, он может заразиться, – печально произнес Вэньсюань.

– Ладно, будь по-твоему, – сказала мать, стараясь скрыть душевные муки. Она подошла к окну, но снова повернулась к Вэньсюаню: – Не мучай себя мыслями о болезни, сынок, ты так еще молод.

– Ладно, мама, не беспокойся, – кивнул он в ответ.

– Я другой жизни не знала – привыкла. А тебе трудно, – вырвалось у нее.

– Ничего, надеюсь, ты доживешь до лучших дней. Вот кончится война, придет победа, наступит счастливая жизнь. – Он сказал «ты», а не «мы», потому что знал, что обречен.

– Когда все это будет? – взволнованно проговорила мать. – Правда, сосед со второго этажа, которого я нынче встретила, сказал, что в этом году. Но год только начался, и вообще не известно, победим ли мы?

– Жаль мне тебя, мать! Тебе много лет, а о чем приходится думать?! Сейчас японцам туго, думаю, мы продержимся, – грустно усмехнулся Вэньсюань.

– Да-да. Совсем недавно говорили, что японцы захватили Гуйян, все были в панике, а сейчас они отступили. Но богачи по-прежнему процветают, позахватывали ответственные посты, ведут торговлю. Я уже не говорю о таких, как управляющий Чэнь, то есть главный управляющий.

– Они тоже доживут до тех дней, – усмехнулся Вэньсюань.

– Значит, когда придет победа, им опять будет лучше, чем другим? – гневно проговорила мать.

– Увы, что поделаешь.

На этом разговор закончился.

Даже солнце не могло согреть эту большую холодную комнату, время будто остановилось. Двое, мать и сын, безучастные ко всему, молча смотрели друг на друга. Он сидел в кресле, пряча руки в рукава. Отяжелевшая голова клонилась книзу. И весь он как-то обмяк. Мать в полном унынии сидела у стола, подперев рукой щеку, глотая слезы. Мимо бесцеремонно бегала крыса, но у них даже не было сил ее прогнать. Комнату постепенно окутывал мрак, но еще темнее было у них на душе. Холод из-под пола подбирался к ногам.

– Пойду приготовлю поесть. – Мать медленно поднялась.

– Рано еще, погоди.

Она послушно села, погрузившись в раздумье. Вскоре совсем стемнело. Мать опять поднялась.

– Ну, я пойду.

– Я помогу тебе!

– Не надо, я сама.

Лучше немного подвигаться, чем сидеть сложа руки. Он пошел вслед за матерью. Они приготовили ужин и принялись за еду. Хотя есть не хотелось. Поужинав, убрали посуду, обменялись несколькими словами и опять замолчали. Все темы были исчерпаны.

Часы показывали семь. Как рано еще! С трудом дотянули до половины девятого, затем мать ушла к себе, а он лег в постель.

Пришла зима. Дни один от другого отличались только тем, что сегодня, например, отключали свет, а завтра нет. Время от времени ночевал дома Сяосюань, и тогда в комнате становилось веселее. Хотя мальчик был несловоохотлив и почти никогда не улыбался. Бывало, что Вэньсюань ложился пораньше, а мать чинила одежду; иногда она рассказывала ему много раз слышанные истории.

Все чаще Вэньсюань впадал в отчаяние. Лишь изредка ему становилось лучше. «Ничего я не могу делать, только есть и пить», – думал он, покорившись судьбе. Единственное избавление – смерть. Но мысль о ней вызывала дрожь. Ему казалось, что он уже чувствует, как по телу его ползают черви. И несколько дней он гнал от себя эту Страшную мысль. Мать не могла его утешить, потому что с ней он никогда не говорил о смерти. Короткие весточки жены тоже не приносили успокоения, хотя она постоянно справлялась о его здоровье. Она по-прежнему была очень занята. В каждом письме спрашивала о свекрови, но, несмотря на его просьбу, письма ей не написала – «очень занята». Вэньсюань чувствовал, как растет стена между ними. Однако матери ничего об этом не говорил.