Текст книги "Человек, который построил Эдем. Часть первая: Чистилище. (СИ)"

Автор книги: Артур Темиржанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

Разрыв Цепей

30 мая, 541 год после Освобождения

Тайрек двигался сквозь джунгли, зажав боевой нож в своей руке. Дорогое оружие, редкое. Нож передавался от отца к сыну веками. У каждого клана был собственный узор на клинке. По похожей технологии массово производились штыки, которыми можно было колоть Стражей, но по качеству и ресурсу они не шли ни в какое сравнение со старой школой. Ножи изготовлялись из специального металла, который сааксцы хранили ещё с самого Освобождения. В процессе ковки важно было тщательно соблюдать все ритуалы, иначе качество сильно страдало. Мама говорила Тайреку, что бедняк, обладающий подобным оружием, богаче всех властителей мира.

Мальчик двигался мягко и бесшумно. Джунгли были ему не только домом, но и союзником. Первенцы рассыпали военные базы посреди зелени в надежде удержать завоёванное. Их окружали колючая проволока и минные поля. Каждые несколько минут тьму ночи разрывали осветительные ракеты. То и дело пролетали вертолёты с десантом.

Тайрек осторожно дополз до своих. Вместе с ним из зарослей появилось ещё несколько мальчиков. Бойцы стягивались к командиру как капли ртути. Сегодня отряды детей служили лишь подмогой основным силам, состоявшим из взрослых партизан.

Голые, измазанные сажей сапёры поочередно тянули жребий. Кто-то попадал в первую волну, кто-то вторую, а кому везло оказаться в третьей. Процесс проходил без ропота – сапёры знали, на что шли. Командир Синг тихо обсуждал со своими солдатами план атаки. Основным вопросом была рациональность использования детей в бою. Кто-то убеждал Синга, что однокашники Тайрека намного эффективнее во внезапных нападениях на патрули первенцев. Командир же возражал, что когда придёт время обороняться, дети будут просто неспособны вести открытый бой, поэтому нужно начинать обучение сейчас.

В конце концов, все пришли к выводу, что Синг прав. Командир дал отмашку, и сапёры поползли. Некоторое время первенцы не замечали чёрные скользкие тела, медленно продвигающиеся через минные поля, разряжающие заряды и осторожно передающие их по цепочке назад. Но вот вверх устремилась очередная осветительная ракета, и один из часовых забил тревогу. Первая волна пошла быстрее, обезвреживая мины своими телами. Воздух прорезали нечеловеческие вопли боли. Вторая волна побежала прямиком на колючую проволоку, ложась на неё, чтобы товарищи, идущие позади, могли добраться до противника. Третья волна хоть и считалась самой безопасной, всё же несла огромные потери от вражеского огня.

Тайрек покрепче сжал нож. Сегодня он добудет кучу вражеских ушей. А это значит много доброй еды.

Сааксец проснулся в холодном поту. Его мутило. Кошмары становились всё реальнее. А сейчас у него даже нет возможности притупить их алкоголем. Тайрек огляделся, пытаясь вспомнить, где находится.

Отель был неплох. По сравнению с Приютом всё казалось хорошим. Старый деревянный шкаф, поеденный молью, который уже давно стоило сдать в утилизатор, доживающий свои последние деньки санитарный узел, кое-как сколоченные окна, пропускавшие ночной холод. Отсутствие занавесок или жалюзи убивало сон – неоновые рекламы ночью светили в глаза. Впрочем, Тайрек бывал и в условиях похуже. К тому же, он был в бегах, а этот отель, пожалуй, был самым безопасным местом в данный момент.

Прошла неделя с вторжения и три дня с окончания боёв. Синдикат победил, положив около десяти тысяч солдат на алтарь своей победы. Жертвы среди гражданских всё ещё подсчитывали. Команды медиков работали днём и ночью. Зоны, в которых проходили сражения, были от Тайрека в паре часов езды на поезде, однако он всё равно чувствовал запах мертвечины. За прошедшее время голоса в его голове постепенно утихали. Он даже как-то научился ладить с ними. В конце концов, теперь все они один человек. Правда, бывали моменты, когда Мира начинала вкрадчиво беседовать с Тайреком, тогда приходилось совсем худо. Подключались остальные, даже молчаливый Коул вворачивал пару-тройку острых словечек.

Проблема была в том, что работало всё совсем не так, как предсказывал Джаред. Тайрек не имел прямого доступа к памяти и умениям своих попутчиков – лишь иногда возникали в голове обрывки образов и слов. «Звёзды» оставались независимыми личностями, которые могли в любой момент завладеть его телом и начать действовать так, как им заблагорассудится. Тайрек уже неоднократно начал ловить себя на мысли, что цепочка многих событий в его голове не складывается. Он просто не замечал, когда его личность отодвигалась в сторону, чтобы уступить руль кому-то ещё. Буквально за вечер до того, как его тело оказалось в этом отеле на окраине Четвёртого Уровня, Тайрек побывал в баре. Естественно, разговоров только и было, что о войне со Стрелками, бандами, да и вообще «со всеми выродками, которые заполонили Старый Город». Кто-то из спорщиков не обошёл вниманием внешность Тайрека. Началась драка, которая могла бы закончиться полюбовно, если бы один идиот не догадался пустить в ход нож.

Через какое-то время Тайрек очнулся возле общественной столовой, руки испачканы кровью, куртка в порезах. Карманы полнились мятыми купюрами и чужими бумажниками.

– Я не мог просто ждать, когда они убьют тебя, сынок, – подсказал бесплотный голос Керна.

Тайрек взглянул на дату. Он не мог поверить, что прошло всего семь дней. За это время в его жизни произошло событий больше, чем за последние три года. Нужно было что-то решать. Нельзя бежать вечно, особенно учитывая, что планами побегов занималась Мира. Пока сознание Тайрека было в отключке, она находила нужных людей и нужные места, подключала старые связи – всё для того, чтобы общее тело могло протянуть ещё один день. Тайрек не представлял, что у этой безумной суки может быть на уме. Он знал лишь одно – «Звёзды» стали катализатором в планах больших шишек Старого Города. Катализатором, чьи действия были до мельчайших деталей расписаны.

– Не жалуйся на судьбу, дружище. Ты ведь именно этого и хотел, – послышался мелодичный голос Миры.

Тайрек отчаянно замотал головой.

– Повсеместный хаос, смерть кучи ни в чём не повинных людей, повод начать убивать сааксцев? Подобного мне хотелось в последнюю очередь, тварь.

– Не скажи. Мне отсюда лучше видно, кто ты. Обычный варвар. Вся ваша недоразвитая нация должна была быть уничтожена ещё в войне, но Эдем сжалился над вами. Что же, твоё выживание гарантирует, что ошибка будет исправлена.

– Мира, что ты несёшь?! – вмешался Джаред. Тайрек же мысленно обратился в слух. Мира за прошедшую неделю не рассказала ничего, что можно было бы определить как мотив, чтобы воспользоваться «Звёздами». Её слова сейчас звучали как откровение.

– Неужели ты не видишь? Наш живой друг всего лишь продукт своего времени. Его с детства учили убивать и ненавидеть выходцев Первого Города. Другой жизни Тайрек просто не знал, пока Эдем не спас его. Десять лет тишины. Интеграция в общество. Приют, работа, становление достойным гражданином Четвёртого Уровня. И лишь одна встреча с сослуживцем спустила этого психа с цепи. Ты болен, Тайрек. Ты не хочешь этого замечать, закрываешь глаза и затыкаешь уши, но война стала твоим домом. Знание подобного угнетает, я знаю.

– О чём ты?! – потрясённо вопрошал Тайрек. В дверь постучались:

– Уборка номеров! Эй, мистер, с вами там всё в порядке? Или вы привели к себе ещё кого-то? Знаете, что без доплаты это запрещено?

Тайрек хотел послать её в задницу, но тут же отключился. Открыв глаза, он услышал низкий голос Гая:

– Я просунул ей несколько купюр под дверь. Не стоит слишком привлекать к себе внимание. Пусть думает, что ты занимаешься чем-то, о чём ей лучше просто не знать.

– Благодарю, Гай, – голос Миры, – хорошо знать, что хоть кто-то кроме меня заботится о благосостоянии носителя.

– Ты не была такой стервой, когда была жива, – смешок Коула.

– А смысл что-либо сейчас скрывать? Я всего лишь хочу, чтобы вы поняли, с чем имеете дело. Этот милый двадцатидвухлетний мальчик – профессиональный убийца, убивавший и пытавший солдат Первого Города…

– Мы все здесь убийцы, пусть и не профессиональные, – ввернул Керн. Неми и Калли хихикнули. – Мне горько думать, что я принёс свою жизнь в жертву, повёдшись на твои речи. Ты ведь обычная шлюшка, вылизывающая жопу Синдикату. Должен был догадаться…

– А теперь ты мёртв, от тебя осталось только сознание, переносимое саакским террористом, объявленным в розыск. Я тронута, что ты так высоко отзываешься о моих ораторских способностях, Керн, но дай мне закончить. Тайрек псих. Псих, который в любой момент может пойти убивать только потому, что ему это нравится. Или же снести себе голову, просто так. Если мы не объединимся, его личность может усмирить всех нас, полностью взять контроль над телом и больше никогда не допускать никого к рулю. Тогда все смерти будут насмарку.

– И что ты предлагаешь? – осторожно поинтересовался Джаред.

– Я предлагаю убить личность Тайрека, как наименее полезную.

Новое лёгкое по ощущениям ничем не отличалось от старого. Дэниел не чувствовал никаких затруднений при дыхании, лишь иногда ему становилось неуютно от понимания, что внутри грудной клетки до конца дней придётся иметь синтетический орган.

Приходилось заново учиться ходить  – удар сильно повредил позвоночник. Но сложнее всего было управляться с новой рукой. Абсолютно похожая на обычную во всех отношениях, она всё норовила самовольно сжаться – из-за этого в утилизатор отправилась уже не одна дюжина столовых приборов. Тактильная обратная связь сыграла злую шутку: когда руку переклинивало, у Дэниела появлялось чувство сводящих пальцев. И без помощи техника с этим ничего нельзя было поделать.

Медсёстры были милы – настолько, что он подумывал взять одну из них в жёны и продолжить род Роско. Однако это шло вразрез со всеми кодексами и предписаниями, которыми Семьи опутали себя за прошедшие пятьсот с лишним лет. К тому же, во взглядах сестёр милосердия он иногда улавливал страх. И прекрасно понимал, что теперь на него до конца жизни смотреть будут только так.

Вокруг было множество инвалидов, пострадавших от взрывов. Кто-то потерял руку, кто-то ногу. Дэниел видел людей, которым осколками срезало лицо. Каждый инвалид получил по бесплатному протезу, каждый изуродованный – по серии хирургических операций. Качество так себе, но многим это давало шанс заработать деньги на что-то лучшее. Синдикат старался заботиться о гражданах Старого Города.

Днём на очередной прогулке Дэниел столкнулся с единственным выжившим членом своего взвода. Хромой солдат с несгибающимся жестяным протезом, грубо имитирующим строение голени, пересекал коридор. Его родственники не были представителями влиятельнейшей Семьи в Синдикате и не могли позволить что-то более приличное. Солдат уставился на бывшего командира, и, не скрывая презрения, прошипел:

– Стервятник грёбаный…

Дэниелу нечего было ответить. Как объяснить, что у него не было ни капли надежды на успех? Что он абсолютно ничего не знал про нож и его свойства? Хотя за полтора года, что клинок пролежал у Дэниела в серванте, можно было проявить интерес. Но это значило разговор с дядей, а именно его юноша всячески избегал.

Когда Дэниел научился оставаться в сознании больше трёх часов, врач попытался сообщить ему «неприятные новости про отца». Юноша сделал знак, что не хочет ничего слышать. Он уже знал, что площадь Освобождения защищал крупный отряд солдат с его отцом во главе. Никто из них не выжил. Дэниел не почувствовал ни радости, ни боли. Им безраздельно владела только отупляющая апатия.

Ночами ему снились повешенные солдаты – в шестичасовых новостях показывали свидетельства зверств Вольных Стрелков. Дэниел спрашивал себя, мог ли отец быть среди них. В кошмарах шеи бойцов окутывали их собственные кишки. Мертвецы открывали рты и из них выползали тонкие чёрные змеи, которые, доползая до ног Дэниела, превращались в саакских девушек. Юноша бесстрастно сворачивал им шеи и топтал тела, в надежде, что те превратятся в песок, который своим течением унесёт его воспоминания.

Пятого июня, через девять дней после окончания боёв его посетила Сабрина. Она была смертельно бледна, под глазами значились круги настолько тёмные, что Дэниел поначалу принял их за неумело нанесённые тени. Они сидели в коридоре, уперев взор в небольшой искусственный сад за окном. Сабрина молчала, он тоже. Через некоторое время девушка всё же набралась смелости:

– Мама сгинула. Её так и не нашли.

Дэниел продолжал молчать.

– Но её солдаты были среди Стрелков, – не унималась Сабрина. Голос девушки дрожал. Видимо, она предпринимала все усилия, чтобы не расплакаться. – Она могла сбежать, когда её предали, она…

– Твоя мама набирала самых преданных ей людей, – сказал Дэниел. – Они бы не ослушались её, особенно если речь шла о Стрелках.

– Они оказались не теми, за кого себя выдавали, – возразила Сабрина.

– Мы оба знаем, что это не так, – жёстко промолвил Дэниел. Он никогда не страдал излишками терпения, теперь проявление жалости казалось непозволительной роскошью. Он понял: от того, что ты закрываешь глаза, реальность не исчезает и не меняется. – Просто правда в том, что твоя мама присоединилась к Гильдии. Она скомандовала своим бойцам пойти за Стрелками. И когда она звонила тебе, её солдаты убивали людей Синдиката на Пятом Уровне.

Сабрина спрятала лицо в ладони. Её хрупкие плечи начали содрогаться от беззвучных рыданий. За последнее время она явно делала это не впервые. Её слёзы высохли ещё до того, как она подняла горящий ненавистью взгляд на Дэниела, что заставило его задуматься – а остались ли у неё вообще слёзы?

– Что же, мистер несгибаемый идеалист, людям свойственно ошибаться. У моей матери должны были быть причины на то, чтобы так поступить, и я…

– Сабрина, они убили десять тысяч наших солдат, не считая гражданских! – кровь Дэниела начала закипать. – Это мясники и работорговцы, нецивилизованные варвары! Отбросы общества! Забудь о причинах, по которым мы и Эдем отправили их на Нижние Уровни! Эти ублюдки полностью оправдали свою репутацию. Они убивают просто ради удовольствия, без цели, наслаждаясь процессом. Нужно быть безумцем, чтобы найти в себе симпатию к подобному зверью!

– А может всё дело в том, что Синдикат не так хорош, как тебе кажется? – почти прошептала Сабрина. Дэниел уставился на неё, не веря своим ушам.

– Что… что ты сказала?

– Мне кажется, что моя мать узнала о Синдикате что-то такое, отчего даже Стрелки показались хорошей альтернативой.

– То есть убийство ни в чём не повинных людей, которых ты поклялась защищать, тебе кажется хорошим выбором? – язвительно спросил Дэниел.

Лицо Сабрины будто превратилось в неподвижную маску из кожи.

– Сказал человек, спрятавшийся от боя среди тел своих солдат, – проговорила она, тщательно акцентируя каждое слово.

Дэниел похолодел. Он не понимал, о чём она. Издевательская усмешка возникла на губах его подруги:

– Ах, какая невинная гримаса! Будто ты не знаешь, о чём речь! Все Семьи сейчас говорят о том, что знаменитый Дэниел Роско так испугался наступающих Стрелков, что аж решил засунуть свою трусливую задницу под труп своего подчинённого, лишь бы его не нашли! Я была о тебе более высокого мнения!

Дэниел молчал. Так вот, значит, как всё преподнесли. Конечно же, они не могли рассказать общественности о нападении Стража, поэтому состряпали историю, в которой Роско оказался трусливым командиром.

– Сабрина… ты ведь сама увела свои войска с оборонительных позиций, – тихо спросил Дэниел.

– Теперь ты и меня пытаешься втянуть в свой позор? Мать попросила меня встретиться с ней. Я последовала её совету. Ну а тебе не пристало рассуждать, что мне можно делать, а что нет.

Бледное лицо девушки пошло красными пятнами. Сабрина вскочила и быстрым шагом направилась к выходу. Дэниел равнодушно смотрел на её удаляющуюся спину. Задержавшись у дверей, девушка обернулась и презрительно бросила:

– Люди не солгали: ты всего лишь ещё один жалкий слизняк, трясущийся за свою шкуру.

Той ночью Дэниел не спал. Жгучая обида волнами накатывала на его душу. Но он знал, что был прав. Сабрина приказала своему взводу двигаться через здания к Пятнадцатому Сектору, как и посоветовала мать, оставив фланг открытым. Стрелки двигались единой массой, в то время как Синдикат распылил силы, пытаясь прикрыть все этажи. Часть укреплений члены Гильдии обошли по старым техническим путям, не обозначенным на картах, часть обстреляли и обратили в бегство. Из-за того, что они не встретили сопротивления на блокпосте Сабрины, выходцы Пятого Уровня двинулись по освободившейся улице и не напоролись на сражающийся со Стражем взвод Дэниела. Таким извращённым образом, Сабрина нечаянно спасла его. Спасла, пожертвовав сопляками позади.

19 июня, 541 год после Освобождения

Через две недели после визита Сабрины он уже мог самостоятельно ходить. Напоследок ему вживили в позвоночник небольшие сегментированные усилители, которые не позволяли спине перенапрягаться. Дэниел взглянул на себя в зеркало. Внешне юноша ничем не отличался от немодифицированных, но с таким количеством электроники в теле можно считать, что он стоял совсем близко к идеалу Божьего Порядка.

На выходе госпиталь вернул его одежду – окровавленные лохмотья, когда-то бывшие парадной формой. Времени заезжать домой за чем-то приличным не было. Он и так потратил достаточно времени, пока лечился. Покинув госпиталь, Дэниел поймал первое попавшееся такси. Удивительно было видеть автомобиль на одном из высших подуровней, в бывшей пешеходной зоне. Карл приказал в скором порядке воздвигнуть сквозь этажи дороги. Его приказ на удивление быстро выполнили. Теперь передвигаться стало намного проще. Такси было новой модели: корпус из облегченного металла, салон на двух человек, небольшие колёса. На таком транспорте можно без проблем разъезжать и по дорогам, когда-то предназначавшимся только пешеходам. Все старые правила полетели к чёрту. Дэниел уже не знал, что и думать. За такое короткое время Старый Город сильно изменился. Вторжение побудило короля активно воплощать давно задуманные проекты, вроде той же дороги сквозь этажи, проведения новой ветки монорельса, не говоря уж об основании первой сети автобусного транспорта. Рабочим теперь не придётся толкаться в вагонах монорельса или покупать машину. Мобильность людей повысилась в разы. Дэниел знал, что это было сделано в первую очередь для военных нужд. Произошедшее во время вторжения не должно было повториться. Тогда войска хоть и развернулись повсюду, но потратили на это слишком много времени. С момента начала атаки успел пройти час, прежде чем солдаты прибыли на место и возвели укрепления. Но что вспоминать о прошлом? Теперь у Старого Города совсем другое лицо. Нужно думать о настоящем.

Дверь такси отъехала в сторону. Водитель, видимо, хотел отпустить едкий комментарий насчёт внешнего вида Дэниела, но тут же прикусил язык, как только юноша провёл запястьем над сканером – на счёт таксиста была переведена тысяча долларов.

– Я так понимаю, это только аванс? – услужливо поинтересовался он, открывая перед Роско дверь. Дэниел кивнул, развалился на сиденье и попытался расслабиться.

Машина шла достаточно мягко, объезжая ухабы, образовавшиеся в результате боёв. Монорельс уже возобновил свою работу. Неудивительно, без него обычным людям было совсем худо, поэтому Семьи восстановили его в первую очередь, оставив на потом некоторые дороги. Большая часть зданий Центра не пострадала, кроме Малого Театра. Бомба находилась прямо под сценой и унесла жизни тридцати восьми человек. В общей сложности, от взрывов пострадало почти пять тысяч человек. Сукины дети, устроившие всё это, могли собой гордиться. В остальном, Центр во время вторжения был самым безопасным местом. Дэниел видел в передачах, как Стрелки изуродовали окраины, и благодарил бога, что не слышит сейчас, как сетуют на судьбу жители уцелевших районов.

Такси подкатило к Дворцу. Когда-то сюда можно было дойти только пешком или на монорельсе. Отстегнув водителю ещё тысячу за быструю езду, Дэниел, лучезарно улыбаясь, направился к воротам. Королевские гвардейцы у входа скептично хмыкнули, узрев его больничную сорочку, штаны и белые тапочки. Но пропустили, даже не обыскав.

Тронный Зал напоминал Дэниелу иллюстрации из старых книг Библиотеки о периоде до Освобождения. Это было богато украшенное гобеленами и портретами помещение с огромным количеством ненужных ламп и колонн. У каждой из них стояло по паре гвардейцев в красных мундирах с золотыми эполетами. В руках они сжимали полуавтоматические карабины, недавно сошедшие с конвейеров фабрики Гефеста. Бессмысленная предосторожность – вокруг Трона было включено силовое поле радиусом в тридцать шагов. А стоит кому-то сделать неверный шаг, как его тут же превратят в фарш защитные системы Дворца. Умели раньше проектировать здания администрации, ничего не скажешь.

Карл как всегда восседал на своём почётном месте. Впрочем, встать он всё равно не мог – от нижней части тела король Синдиката отказался двадцать лет назад, отдав предпочтение кабелям, напрямую соединившим его с системами Дворца. Заметив шаркающего тапочками Дэниела, Карл слегка приподнялся на Троне и ощерился:

– Наконец-то наш герой соизволил лично явиться! – провозгласил он. – А я уж думал, что ждать придётся ещё год-два.

Дэниел присел на одно колено и изобразил самый изысканный поклон, на который только был способен. Его начало заметно потряхивать. Уставившись в пол, он произнёс:

– Лечился, Ваше Величество. Врачи старались изо всех сил, но я всё равно выжил.

Карл раскатисто захохотал, хлопая ладонью по подлокотникам. Казалось, покажи Дэниел ему палец – он и от этого рассмеётся.

– Ну, будет тебе, Дэниел. Ладно, раз пожаловал, расскажи мне, как прошла оборона.

– Вам лучше знать, – отрезал Роско. Он не боялся. Уже нет смысла. Карл покачал головой.

– Эти старые зенки уже ничего не видят, – он постучал ногтём по окулярам, заменявшим ему глаза. – Однако, ты прав. Мне лучше знать.

В его голосе зазвучали жёсткие нотки. Превосходно. Теперь можно будет говорить о деле.

– Зачем ты пришёл, Роско? – спросил Карл.

– Чтобы узнать, почему умерли мои люди.

Король покачал головой.

– Может быть потому, что их убили? – Дэниел молчал. Карл усмехнулся. – Ты храбрец, юный Роско, нужно отдать твоему отцу должное. Он постарался на славу. Передо мной уже не щенок, а истинный цепной пёс! Роско до мозга костей. Но ты ошибаешься, ожидая, что твоя наглость заставит меня рассказать вещи, которых я не знаю. Думаешь, Эдем сразу же после столкновения выложил мне как на духу, что произошло? Да чёрта с два. Ко мне прислали трибуна, упакованного в броню по самые яйца. Тот выразил своё искреннее сожаление, что мы стали невольными участниками их небольшой междоусобицы. Также он надеется, что подобное больше не повторится. Тело Стража убрали ещё до того, как тебя нашли. Вполне возможно, что последнего выжившего из твоего отряда скоро прихлопнут. Они делают с нами всё, что хотят!

Карл так разошёлся, что приподнялся на руках. Его свита беспокойно зашевелилась. Несколько гвардейцев подошли к Дэниелу и взяли его под руки, но резкий окрик короля остановил их:

– Оставьте его. Со мной всё в порядке. Подойди ко мне, Роско.

Дэниел с замиранием сердца сделал несколько шагов, ожидая, что из-под потолка сейчас выскочат турели и изрешетят его быстрее, чем он успеет сказать «предатель». Но его ждало только лёгкое покалывание кожи – силовое поле напоминало, что оно всё ещё тут.

Дэниел подошёл так близко, что рассмотрел пластиковые трубки, торчащие из-под полы мантии короля, которая скрывала отсутствие нижней части тела. По ним бежали коричневая и жёлтая жидкости. Роско слегка затошнило. Запаха он не чувствовал, но зрелище было далеко не из приятных.

Взгляд окуляров сфокусировался на его лице. В линзах Дэниел увидел своё искаженное отражение. Что же, подумал он, я сам выгляжу не лучше.

– Дэниел, – произнёс король, – пойми одну вещь: моя власть начинается на Втором Уровне и заканчивается здесь, на Четвёртом. Я могу убить любого, кто посягнет на свободу жителей моего Города. Но я не в состоянии ничего сделать, когда дело касается Эдема. Вполне возможно, что они уже годами режут друг друга – вот только мы узнаём об этом в последнюю очередь. И поэтому я прошу тебя, для твоего собственного же блага: забудь о том, что произошло. Люди возненавидят тебя. Все и так знают, что взвод Дэниела Роско погиб почти в полном составе, но командир, прикинувшись мёртвым, выжил. Люди хотят знать правду. Но они её не заслуживают. Для них она слишком жестока. И если ты хочешь жить, то пусть так всё и остаётся. Потому что даже я не могу гарантировать тебе безопасность.

Дэниел сам не заметил, как кивнул. Карл устало откинулся на спинку:

– Ступай с миром, Роско.

Дэниел не сдвинулся с места.

– Ну что ещё?

– Что будет с Сабриной? – спросил юноша. Карл устало махнул рукой.

– Своим поступком Сабрина доказала, что собиралась присоединиться к своей предательнице-матери. Она подвела не только Синдикат – она подвела моё доверие. Поэтому я лишаю её наследства и всех привилегий. Уже завтра её отправят в Приют. Можешь забыть о ней, Дэниел. Она о себе уже точно забыла.

– А как же Елизавета?

– Она может остаться при дворе, – ответил Карл, – или же отправиться вслед за своей сестрой.

Юноше хотелось кричать, что это безумие – за грехи родителей судить детей. Даже если Сабрина сплоховала, это ни в коем случае не доказывает, что она такая же, как её мать. Но что толку? Карл уже принял решение. Если он был готов объявить свою дочь Анору предательницей, то какое ему было дело до внучек? Оставался Грегори, но он был любимчиком Карла, находившимся у него на личном воспитании. Опала матери его не затронет.

Дэниел кивнул, развернулся и двинулся к двойным дверям, спешно распахнутым гвардейцами. Его догнал оклик короля.

– Да, Ваше Величество?

– Роско всегда были надёжной опорой короны, – отчеканил Карл. – Но твой отец в своё время отказался от должности Королевского Правосудия. Я не стал настаивать. Думаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы принять решение за себя.

Королевское Правосудие, подумал Дэниел. Тридцать два года место было вакантным. Должность, гарантирующая огромные возможности и награждающая огромной ответственностью. Фактически, он может стать вторым после короля человеком в Синдикате.

– Зачем вам я? – спросил юноша. – У вас есть генштаб, берите оттуда любого.

– Ну и кому из них я могу сказать, что мы, возможно, находимся в состоянии войны с Эдемом? – спросил Карл. Очевидно, это был риторический вопрос. – Ты же это прекрасно знаешь. Ты единственный, кто выжил.

Что же, подумал Дэниел. В этом есть своя логика.

– Я скажу, что почту ваше предложение за честь. Но сейчас, Ваше Величество, прошу прощения, я вынужден ретироваться. Позвольте переодеться. Негоже придворному быть перед королём в лохмотьях. – Отсалютовав, Дэниел покинул Дворец. Предстояло ещё много всего сделать.

20 июня, 541 год после Освобождения

Конвейер с гробами двигался медленно, позволяя всем вдоволь наплакаться. Вдовы же слёз не жалели.

Дэниел ненавидел похороны. Особенно те, где его самого не ждали. Да и сама процедура казалась ему идиотской. Толпы людей приходили в тёмных одеяниях, чтобы пролить реки воды. Ни разу юноша не видел, чтобы оплакивали мёртвых. Люди всегда оплакивали себя, оставленных в этом мире жить и бороться. Мёртвые всё так же оставались мертвецами. Хоть ты плачь, хоть не плачь – им лучше уже не станет.

Когда-то человечество поступало крайне нерационально: захороняло тела в землю, тем самым растрачивая кучу ресурсов. Изобретение утилизаторов оставило этот варварский обычай в прошлом. Теперь ни одна капля крови в Городе не пропадала зря. Тела погибших солдат переработали в первый же день, ещё до того, как они начали разлагаться. Теперь в утилизатор отправлялись все их личные вещи. Других похорон в Старом Городе предусмотрено не было. На памяти Дэниела, похороны остались одной из немногочисленных церемоний в Синдикате – самой пышной и самой бесполезной. Когда погибнет он сам, его тело через пару часов отправят в утилизатор, и только через месяц соберут всех друзей и родственников, чтобы проводить воспоминания о нём, олицетворяемые вещами, в последний путь. Надо бы написать в завещании, чтобы меня хоронили как обычного человека, с неудовольствием подумал Роско. Без всего этого фарса. Люди умирают каждый день, их отправляют на переработку, чуток горюют, но скоро забывают. Чем он, чёрт возьми, лучше?

Огромный зёв раскрылся, принимая в себе очередной гроб. Дэниел видел разогревающиеся расщепители внутри камеры. Как только заслонка опустится, коробка вместе с содержимым испарится, превратившись в танец атомов и молекул. Затем всё это уйдёт на создание еды, одежды и товаров, обеспечивая круговорот жизни в Старом Городе.

Уотерсон, Келбрехт, Хайнц, Зигурт, Коль… Список можно было продолжать. Отличные солдаты, верные. Погибшие ни за что.

– Они бы радовались, зная, что вы остались в живых, – раздалось справа. Дэниел вздрогнул. Рядом с ним стоял двухметровый трибун. Юноша был готов поклясться, что его здесь не было секунду назад. Пара вдов тихо вскрикнула, только заметив возникшего из ниоткуда бугая из Эдема.

– Карл сообщил мне, что их первичной задачей всегда было сохранение вашей жизни, – голос ангела напоминал скрип несмазанной двери, пропущенный через коммуникатор.

– В то время как для меня первичной задачей было сохранение жителей Города, – ответил Дэниел. – Но мы не остановили Стрелков. Я не остановил Стрелков.

– В итоге этого и не потребовалось, – ангел повернулся «лицом» к Роско. При этом  явственно зажужжали стальные мускулы экзоскелета. Юноша присмотрелся к гладкой золотой маске, заменявшей трибуну физиономию, белесым слепым глазам, видневшимся в её прорезях и поршням моторов. Сложно было определить, насколько это существо человек, а насколько – машина. Длинный алый плащ скрывал крылья, волочась по полу – главная достопримечательность осталась за кулисами.

– Скажите мне, трибун, если бы ваши подчинённые погибли, прикрывая вас, а вы могли предотвратить их смерти – что бы вы чувствовали?

Ангел покачал головой.

– Они бы погибли, защищая своего командира. Для многих из нас это высшая честь. К слову о чести…

Трибун осторожно покинул толпу и направился к выходу. Из-под развевающегося плаща вместо ног проглядывали огромные когти. Ангел двигался абсолютно бесшумно, несмотря на обилие механизмов. Абсурд, подумал Дэниел. Только что он разговаривал со мной, неспособный и слова произнести без скрипа. А сейчас просто таки парит над грешной землёй.