Текст книги "Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник)"
Автор книги: Артур Конан Дойл
Соавторы: Джек Лондон,Оскар Уайльд,Уильям О.Генри,Эдгар Аллан По,Марк Твен,Гилберт Кийт Честертон,Брэм Стокер,Редьярд Джозеф Киплинг,Клапка Джером Джером,Роберт Ирвин Говард
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 51 страниц)
Теперь я и сам понял – сначала мне просто в голову не пришло. Но Тома ругать не стал. Ведь если подумать, он не виноват, что просчитался. На его месте кто угодно бы соображать перестал. Я хотел было его подбодрить, а он обозлился, разобиделся и говорит:
– Удача изменила нам, и против этого ничего не поделаешь – вот, смотри!
Гляжу – и правда: дождь начался. Мне так жаль стало Тома, что я чуть не заплакал.
– Теперь следы смоет. – Том совсем отчаялся и сказал, что если с Джимом что-нибудь случится, то он сам с собой рассчитается как следует – вышибет себе мозги и уж точно не промахнется!
Я смотреть не мог, как он мучается, и стал его утешать. Говорю, еще неизвестно, куда они пошли. Мы ведь даже не знаем, кто они, тогда откуда нам знать, что они будут делать? Что, если они из банды Беррела?
– Может быть. Ну и что из этого?
– Значит, им, наверное, безопаснее вместе с остальной бандой.
– Разумеется. Продолжай.
– Где у них притон – на Лисьем острове?
– Ну да.
– Далеко отсюда?
– Сто семьдесят миль.
– В челноке они доберутся за четыре ночи, если днем будут прятаться. Может, они как раз на пути туда!
– Дай я тебя обниму, Гек! Хоть один здравомыслящий человек у нас остался! Гек, если мы задержим их на пути туда, а с нами будет шериф… Гек, если они впереди нас, то и часа не пройдет, как мы с ними поравняемся, а потом устроим погоню на этом же самом пароходе! Держу пари, Гек, мы на правильном пути! А теперь быстро на полубак – и гляди в оба. А я пойду в рубку и тоже буду смотреть. Если их увидишь, гаркни три раза со всей мочи, а я тем временем подготовлю рулевого, так что он тоже будет рваться в бой! Бежим!
И мы припустили во все лопатки. Том опять повеселел, приободрился, а я рад был, что мне в голову пришла эта мысль, хоть я в нее не особо верил. Скорей уж они ушли в Иллинойс, как Том сказал. Он и сам поймет, как только придет в себя, и тогда мы вернемся домой. А если тот парень и вправду сильно ушиб ногу, то через денек-другой появятся новые следы – и не так уж далеко в лесу.
На полубаке было темно хоть глаз выколи, и я споткнулся о кого-то, а он как заорет:
– Что ты, черт побери, тут делаешь? – Да как схватит меня за ногу!
Я был ни жив ни мертв от страха и начал хныкать – ведь я узнал голос Короля! А еще один голос отвечает:
– Да это же просто мальчишка, старый ты боров! Он не нарочно! Нет у тебя жалости к людям и никогда не было!
Господи помилуй, да это же Герцог!
Ну, думаю, вот я и попался!
Тут Король и говорит:
– Выходит, ты мальчик? Так бы сразу и сказал! А я уж думал, корова. Что ты здесь делаешь? Откуда ты? Как тебя зовут?
Я, разумеется, отвечать не хочу, но чую, что придется. Постарался изменить голос:
– Билл Парсонс, сэр.
– Боже праведный! – Герцог привстал и заглянул мне в лицо. – Ты-то как здесь очутился, Гек Финн?
Язык у него заплетался – наверное, Герцог был пьяный. Но это как раз к лучшему, пьяный Герцог куда добрее трезвого. Ну, думаю, теперь никак не отвертишься: придется им все рассказать. И раз уж меня застали врасплох, стал рассказывать очень осторожно и, ясное дело, наврал с три короба. А когда закончил, они только фыркнули, и Герцог говорит:
– А теперь для разнообразия расскажи нам хоть чуточку правды.
Я опять начал заливать, но Герцог меня оборвал и говорит:
– Подожди, Гекльберри, лучше я тебе помогу.
Ну, думаю, теперь мне несдобровать! Герцог – он хитрый, сейчас начнет расспрашивать и вытянет из меня всю правду. Я, конечно, знал все его штуки и очень боялся. Тогда, в Арканзасе, когда я дал Джиму сбежать, Королю с Герцогом пришлось здорово раскошелиться, а теперь я у них в руках. Они от меня не отстанут, пока не узнают, где Джим, – это уж точно. Герцог начал, а вслед за ним и Король стал соваться с вопросами, а Герцог ему: замолчи, ты ни черта не соображаешь и только все портишь! Король рассердился.
Ну и пришлось выложить им всю правду: Джим в тюрьме, здесь, у нас в городе.
– За что?
Как только Герцог спросил, мне сразу стало ясно, что делать. Если есть надежда, что Джима оправдают, они принесут свои фальшивые бумаги, увезут его на Юг, а там продадут. Но если я им дам понять, что Джима повесят и от петли ему не уйти, то они не станут с ним возиться и мы от них избавимся. Я рад был, что до такого додумался, и решил: свалю-ка я убийство на Джима, да так, чтоб они не сомневались.
– За что? – спрашивает Герцог.
– За убийство, – говорю как ни в чем не бывало.
– Тысяча чертей!
– Да, – говорю, – он убил, и было за что. Это точно он, как пить дать.
– Вот жалость-то какая – он ведь на самом деле вовсе не плохой негр. Но откуда ты знаешь, что это он?
– Потому что старый капитан Хейнс с Баком Фишером его поймали прямо на месте преступления. Он ударил работорговца по голове его же собственным мушкетом, споткнулся о тело, упал и только стал подниматься – а они тут как тут. Было темно, но они были неподалеку и услыхали шум. Уж лучше бы они были где-нибудь еще. Если бы Джим не упал, он бы, наверное, сумел удрать.
– Вот беда-то какая. Так что, работорговец и вправду умер?
– Мертвее не бывает, сегодня после обеда похоронили.
– Жуть! А Джим сознался?
– Нет. Только говорит, что негру бесполезно оправдываться, если против него двое белых.
– Это верно, не так ли, ваше величество?
– Да, так и есть – негру выше головы не прыгнуть.
– А может, это не он убил? Не было ли вокруг подозрительных личностей?
– Нет, никого.
– Точно?
– Точно. А если б даже и были, где у них мотив? Не станут же они убивать человека просто так, от нечего делать?
– Не станут. Но, может, и у Джима мотива не было?
– Был, ваша светлость, в том-то вся и штука, что был. Все знают, как этот работорговец однажды поступил с Джимом, а двое слышали, что Джим обещал отомстить ему когда-нибудь. Я-то знаю, что это одни слухи, да что толку? Ведь распускали-то их белые, а Джим – всего-навсего негр.
– Да, плохи у Джима дела.
– Бедняга Джим, он и сам знает. Все говорят, что его повесят, и на его стороне никого нет – ведь он же вольный негр.
Все молчали. Значит, думаю, я им хорошо объяснил – теперь-то они оставят Джима в покое, и нам с Томом никто не будет мешать, и мы найдем тех двоих и выручим Джима из беды. На душе у меня стало хорошо, спокойно. Немного погодя Герцог говорит:
– Я кое-что придумал. Мне нужно с вами переговорить, ваше величество.
Они с Королем отошли в сторонку и стали о чем-то шептаться, а когда вернулись, Герцог говорит:
– Вижу, ты любишь Джима и тебе жаль его. Как, по-твоему, что лучше – если его продадут на Юг или если его повесят?
ГЛАВА 8
Такого поворота я не ожидал. Меня будто оглушило. Я не мог понять, к чему он клонит. Не успел я опомниться, а он продолжает:
– Тебе решать. Мы с Королем уже не раз выходили на след Джима и вновь теряли его. Дело в том, что у нас есть ордер на арест Джима – от губернатора штата Кентукки для губернатора штата Миссури и других уполномоченных лиц. Подделка, конечно, но бумага и печати настоящие, и по этому ордеру мы можем схватить Джима где угодно, и никто нам не помешает. Сначала, когда мы шли по этому следу, он привел нас в Александрию, что за шестьдесят миль к северу отсюда. Мы потеряли его вновь и решили уже отказаться от поисков навсегда. А сегодня сели на этот пароход…
– Не зная, что справедливое, всемогущее Провидение…
– Замолчи ты, старая пивная бочка, и не перебивай. В твоей власти, Гек, спасти Джима или отправить его на виселицу. Ну, выбирай!
– Видит Бог, ваша светлость, я дорого бы дал, чтобы его спасти, – только скажите мне как!
– Проще простого. Представь, что Джим убил человека где-нибудь в Теннесси, или в Миссисипи, или в Арканзасе год с небольшим назад, когда вы с Джимом помогали нам с Королем вести плот, и мы с Королем хотели продать Джима как нашего собственного негра – да он и был наш, по праву нашедшего, ведь это мы его нашли, когда он плыл по реке на плоту без хозяина…
– Да, он и сейчас наш, – рявкнул Король.
– Заткните глотку, ваше величество, и не сотрясайте попусту воздух. Представь, Гек, что Джим и вправду убил человека – плантатора или кого-нибудь там еще. Теперь понятно, к чему я клоню?
– Совсем непонятно! Джим никого не убивал. Он ни на шаг от меня не отходил, и даже если бы…
– Хватит, не прикидывайся дурачком. Ясное дело, он никого не убивал, не в этом суть. А суть вот в чем: представь, что он вправду убил человека. Ясно? По-настоящему. Теперь понятно?
– Нет.
– Дьявольщина! Понимаешь, черт побери, что Джима нельзя судить здесь, если там его уже судили? Все убийства нужно расставить по порядку, так ведь? Это и ежу ясно. Отлично. А теперь – наш план: нам он поможет заполучить обратно нашего негра, а тебе – спасти жизнь твоему черному приятелю. Завтра в Сент-Луисе мы зайдем к одному нашему другу, который занимается темными делишками. Это он сделал для нас фальшивые бумаги, а теперь их подправит, как нам нужно: вместо «побег» напишет «убийство» – ну, то самое, что Джим совершил на Юге. А завтра-послезавтра вернемся сюда, предъявим бумаги, заберем Джима на Юг и там продадим – разумеется, не в Кентукки, а как можно дальше к устью реки, куда не доберутся власти Миссури, когда поймут, что их обвели вокруг пальца.
Ей-богу, я был на седьмом небе от счастья – даже ангелы, наверное, так не радуются, когда смотрят с небес, как детей католиков тащат на веревке в пресвитерианскую воскресную школу. Вот ведь какие чудеса бывают: только что ходил грустный, на сердце кошки скребли, и, казалось, конца не будет твоим бедам, а потом вдруг случается какая-нибудь мелочь, которой вовсе и не ждал, – и сердце уже прыгает от радости, и все твои печали позади, и ты доволен и счастлив, как Содом с Гоморрой и все прочие патриархи![16]16
Гек путает названия библейских городов с именами библейских патриархов. – Примеч. пер.
[Закрыть] Говорю про себя: вот так удача для Тома Сойера! И для Джима тоже. Если Король с Герцогом все сделают как надо, то Джим в безопасности, и если через три месяца Джим не будет в Англии на свободе – значит, мы разучились освобождать негров и лучше нам заняться чем-нибудь другим.
Я им сказал: мне план по душе, я согласен. Король с Герцогом обрадовались и даже руку мне пожали – в первый раз в жизни они до меня так снизошли. Я и говорю: хочу вам помочь, только расскажите как. Герцог в ответ:
– Ты можешь нам очень здорово помочь, Гек, и при этом ничем не рискуешь. Все, что от тебя требуется, это держать язык за зубами.
– Договорились.
– Если хочешь, можешь рассказать Джиму. Скажи ему: когда увидит нас, узнает, что мы от шерифа, и услышит, зачем мы пришли, пускай сделает испуганный и виноватый вид. Это должно подействовать. Только пусть ничем не показывает, что видел нас раньше. И ты тоже виду не подавай, что знаешь нас. С этим надо очень осторожно.
– Хорошо, ваша светлость, буду осторожен и ничем не выдам, что мы знакомы.
– А теперь скажи, что ты делаешь на этом пароходе?
Такого я не ожидал. Я не знал, что ответить, и сказал: путешествую, чтобы поправить здоровье. Но Король с Герцогом были в хорошем настроении и не стали ничего выпытывать, только рассмеялись и спросили, где же курорт. А я отвечаю: вон там – видите, огни горят? Ну, они меня и отпустили. Стали прощаться и говорят: смотри не опустоши там все курятники!
Я отправился к рубке, настроение было лучше некуда, а потом вспомнил, что все это время не следил за челноком, но, думаю, невелика беда – все равно никакого челнока не было, а то бы Том с рулевым его заметили и бросились в погоню. Наверху контролер проверял билеты, мы с Томом спустились на крышу рубки, и я говорю ему шепотом:
– Представляешь, Король и Герцог здесь – внизу, на полубаке!
– Не может быть!
– Да провалиться мне на этом месте! Хочешь посмотреть?
– Еще бы! Пошли!
Мы скорей бегом на полубак. Король и Герцог после наших с Джимом приключений стали у нас в городе знаменитостями – Том, как и любой другой на его месте, все бы на свете отдал, чтобы взглянуть на них. Когда Том их видел в Арканзасе, они были с ног до головы в дегте и в перьях, и люди с факелами тащили их верхом на шесте – ну точь-в-точь облачный столп, который вывел Моисея из тростников.[17]17
Гек путает два эпизода из Библии: спасение младенца Моисея из тростников (Исход, гл. 2) и исход из Египта, когда Бог шел перед евреями в облачном столпе, показывая путь (Исход, гл. 13).
[Закрыть] И сейчас Том, понятное дело, хотел полюбоваться на них без перьев, потому что в перьях они были больше похожи на лопнувшие подушки.
Но ничего у нас не вышло. Пароход подходил боком к плавучей пристани, и помощники капитана, само собой, всех прогнали с полубака. Там не осталось ни одного пассажира – только матросы с грузами носились туда-сюда, ярко-красные при свете топки и огней, а на остальной палубе – тьма кромешная и ничего не видно. Мы спрыгнули на берег и отправились к северной окраине города, там нашли длинный плот из бревен и поплыли. Уселись на краю, свесив ноги в воду, а вокруг – тихо-тихо, только волны слегка плещут о плот. Мы болтали и смотрели, не покажется ли челнок, а кругом комары пищали, и лягушки квакали вовсю, как у них водится в такие летние ночи, и было тепло, уютно и славно.
Стал я рассказывать Тому про план. Теперь, говорю, надо держать язык за зубами и никому ни слова, кроме Джима. Том сразу повеселел, даже чуть не запрыгал от радости. Сказал, что теперь с Джимом ничего не случится. Даже если мы не найдем убийц, план Герцога его все равно спасет, а потом мы снова поможем Джиму бежать из рабства и здорово повеселимся: увезем Джима в Англию и передадим самой королеве – пусть он помогает на кухне, прислуживает за столом, а еще будет телохранителем и знаменитостью. И мы славно попутешествуем – увидим Тауэр, и могилу Шекспира, и узнаем, в какой стране мы все жили, пока не начали бороться за справедливые налоги и равное представительство в парламенте и не подняли шум, потому что ничего этого не было.
Но тут Том сказал, что получил хороший урок и больше не станет ради славы разбрасываться удобными случаями. Нет уж, с этого дня – никакой славы, главное – дело! Джима надо спасать чем быстрее, тем лучше, и не беда, если без шума.
Я обрадовался: наконец-то Том дело говорит! Раньше он просто был не в себе, сразу видно. Зато теперь-то он точно в здравом уме! Он даже сказал: пусть лучше Король и Герцог придут ночью, заберут Джима из тюрьмы и выведут из города незаметно, без всякого шума – хватит показухи, теперь с ней покончено. Ей-богу, мне снова стало не по себе: неужели Тома опять занесло, только в другую сторону? Но я промолчал.
Том и говорит, что новый план – самый надежный, лучше не придумаешь, но это не значит, что надо сидеть сложа руки: а вдруг Короля с Герцогом посадят в тюрьму (уж этого-то всегда можно ожидать), а когда выпустят, Джима спасать будет уже поздно…
– Не надо, Том! – перебил я его. – Об этом не то что говорить, даже думать нельзя.
– Нет, Гек, придется. Раз такое может случиться, значит, надо все хорошенько обдумать, нельзя больше ничего упускать из виду. Пока мы ждем, давай денек-другой поищем тех двоих – надо пользоваться любым случаем. – Том помолчал, вздохнул тяжело и говорит: – Жаль, до дождя не успели. И зря мы сюда приехали.
Мы смотрели во все глаза ночь напролет, почти до рассвета, хотели и вовсе не ложиться спать, но потом взяли да и заснули. Проснулись – а уже полдень. Ну, думаем, это никуда не годится! Мы разделись, окунулись, а потом пошли в город. Там съели на двоих целых шестьдесят четыре блинчика и еще много всяких вкусностей, наелись – и сразу полегчало. Спрашивали про челнок, но никто его не видел, а пароход опоздал, и, когда мы добрались до дома, уже стемнело. Джима обвинили в убийстве с отягчающими обстоятельствами, Крот Брэдиш уже лежал в могиле, а в городе только и было разговоров что о всезнающем, загадочном Провидении – в душе, наверное, все ему удивлялись и благодарили его, но никто прямо сказать не решался.
Съели мы еще шестьдесят четыре блинчика и пошли в тюрьму утешить Джима, а когда рассказали ему про новый план, он растревожился не на шутку и даже не знал, радоваться ему или печалиться. Джим и говорит:
– Господи помилуй, не успел выпутаться из одной переделки – сразу в другую попадаю. – Но тут он увидел, как Том расстроился, и стало ему стыдно. Погладил он Тома по голове черной морщинистой рукой и говорит: – Ничего, сынок, не грусти. Я-то знаю, что вы стараетесь изо всех сил, и, что бы ни случилось, старик Джим на вас не в обиде.
Джим, конечно, до смерти боялся снова очутиться в лапах у Короля с Герцогом – ему даже говорить-то об этом было страшно. Но он знал, что мы с Томом не дадим ему надолго остаться в рабстве – если смелость, упорство и хитрость хоть чего-нибудь да стоят! Он, разумеется, успокоился и говорит: если королева попробует его в деле и увидит, какой он честный и работящий, то на следующий год она прибавит ему жалованье. А Том в ответ: ясное дело, прибавит – она же молодая и неопытная. Так что все были довольны, Том собрался домой и говорит: пойдем со мной! – мы и пошли вместе.
Дома тетя Полли задала Тому трепку, но совсем не страшную. Сначала она здорово сердилась, но когда мы рассказали, что два дня рыбачили на том берегу и не знали, что протрубил рог и перепугал до смерти весь город, а еще было убийство, и убийца – Джим, тетя Полли забыла, что злилась на нас. Ей не терпелось поскорей рассказать новости, она бы это удовольствие ни на что не променяла!
И тетя Полли принялась за дело: целых два часа рассказывала, все на свете переврала, зато развлеклась на славу А когда закончила, то история вышла в десять раз страшнее чем на самом деле, – Том наверняка пожалел, что не назначил тетю Полли заправлять заговором. Но Джима ей было очень жаль: не иначе как Крот пытался его убить, а то бы Джим не вышиб ему мозги мушкетом!
– Что, и вправду вышиб, тетя Полли?
– Честное слово!
А вечером вся компания заявилась к тете Полли в гости, и сыщик Флэкер тоже пришел. Он собрал улики и уже знал об убийстве все, будто своими глазами видел. А гости сидели и слушали, раскрыв рот, да восхищались: ай да Флэкер, ай да молодчина!
Все это, конечно, была полная околесица, но им было невдомек. Флэкер говорил, что никаких Сынов Свободы на самом деле нет – это выдумка банды Беррела, он готов доказать. Стоило ему сказать «банда Беррела», как все вздрогнули и придвинулись друг к дружке поближе. Он и говорит: в городе сейчас шестеро из банды Беррела, и все они – ваши хорошие знакомые, вы с ними каждый день видитесь, беседуете. (Тут все снова вздрогнули.) Имена он называть пока не стал – говорил, еще не время, но схватить он их может когда угодно. У них есть план: сжечь и разграбить город и выпустить на волю всех негров – это он готов доказать. (Все так дрожали, что дом трясся; даже молоко, наверное, и то скисло.) А Джим с ними заодно: у него, Флэкера, есть улики, и он готов доказать хоть сейчас. А еще он выследил банду и знает, где у них притон, – только нам пока не скажет. И наконец, он нашел запасы еды, их хватит для шестнадцати человек на целых шесть недель (ясное дело, наши с Томом!). И еще нашел их печатные принадлежности, утащил подальше и спрятал, и покажет их, как только будет готов. Он узнал секрет фигур, напечатанных на листовках красной краской, только это очень страшно и нельзя рассказывать при чувствительных, пугливых женщинах. (Тут все еще крепче прижались друг к дружке, ни живы ни мертвы от страха.) А печатал листовки не какой-нибудь обычный негодяй, а самый страшный злодей на всем белом свете, к тому же дьявольски умный. И по мелким признакам, которых бы никто больше не заметил (а если б даже и заметил, то все равно ничего бы не понял), видно, что это не кто иной, как сам Беррел. Во всей Америке только Беррел смог бы так напечатать. И этот самый Беррел сейчас в городе, переодетый, торгует в лавке, и это он трубил в рог. Старая мисс Уотсон, как услышала – сразу упала в обморок, и свалилась прямо на кошку, и отдавила ей хвост. Кошка взвыла, а мисс Уотсон еще долго приводили в чувство. Наконец Флэкер сказал, что у Джима два сообщника. Он видел их следы – оба карлики, один косоглазый, а другой – левша. Как он узнал – не важно, но он за ними следил, и не беда, что они сейчас ушли из города, – он все равно их застанет врасплох и поймает.
Ну и болван! Ведь это же были мы с Томом! Но все остальные слушали как зачарованные и говорили: вот чудо – сыщик каждую мелочь подмечает, все читает, словно книгу, и ничего от него не утаишь. И если бы не Флэкер, так бы до самой смерти и не узнали, кто всю эту заваруху начал, поэтому весь город перед ним в долгу. А Флэкер в ответ: пустяки, у него просто работа такая, а на самом деле это всякий может – нужны только тренировка и дар.
– Разумеется, главное – дар! – сказала тетя Полли, и все за ней повторили.
У тети Полли к сыщикам была слабость – ведь Том тоже хотел стать сыщиком, – и она очень гордилась тем, что Том сделал тогда у дяди Сайласа.[18]18
В повести М. Твена «Том Сойер – сыщик», в которой Том расследует убийство, действие происходит на ферме у дяди Сайласа. – Примеч. пер.
[Закрыть]
ГЛАВА 9
На следующее утро мы еще затемно перебрались на тот берег, а на рассвете начали искать следы. Том в прошлый раз измерил их длину и ширину, а форму каблуков знал точно – там, в пристройке, он залил в отпечатки сало со свечи, получились тоненькие отливки. Он вырвал листок из конторской книги Крота и обвел их его же пером. По мне, следы как следы, ничего особенного, только у второго на левом ботинке у каблука отбит внутренний передний угол. Но нам, по-моему, от этого никакой пользы – ведь он ушиб левую ногу, когда упал с обрыва, и если он ее и сейчас волочит, то никакого каблука видно не будет. Том мне на это в ответ: если бы он волочил ногу, по следам было бы видно. Ну да, так оно и есть, я спорить не стал.
Мы начали искать на иллинойсском берегу, выше по течению в миле от парома. Там есть низинка, куда можно уложить хромого, но она всего одна, а вокруг нее до самого парома – обрывистый берег, десять футов высотой, как стена. Следов было много, и свежих и старых. Но те, что нам нужны, наверное, давно уже затоптали. Мы завернули поглубже в лес, дошли вдоль реки до самого парома, а там – тоже следы, но не те. А ниже парома на целые мили ни одного места, где они могли бы высадиться. Вот мы и пошли по дороге, ведущей от парома, и все прочесали по обеим ее сторонам, и прошли вдвое дальше, чем за это время мог уйти хромой, но все без толку.
Искали мы до самого вечера, а на другой день вернулись и снова искали, все вокруг обшарили, до самой темноты бродили – и никакой пользы. На третий день обыскали остров Джексона – ничьих следов не было, кроме Флэкера. Он утащил наши печатные принадлежности и часть еды. Мы перебрались на наш берег, хотели зайти в пещеру, а там – солдаты: их полковник Элдер туда послал из-за всей этой шумихи с заговором, и сунься туда кто чужой – ему бы не поздоровилось!
Делать нечего, поплыли мы домой. Том опять нос повесил – ведь Джиму теперь придется ехать на Юг с Королем и Герцогом, и немало хлебнет он горя, пока мы устроим ему побег и отправимся в Англию. И вдруг Том как подпрыгнет от радости, да и говорит:
– Ну и дураки мы с тобой, Гек!
– Я и сам знаю, что дураки. А что?
– Нам с тобой здорово повезло – вот что!
– Ну давай выкладывай, я слушаю.
– Значит, так: тех двоих мы не нашли и никогда не найдем. И если Джим останется здесь, не миновать ему виселицы – понимаешь? Поэтому хорошо, что его продадут на Юг, и здорово, что ты наткнулся на Короля с Герцогом! Лучше и быть не могло, потому что…
– Ерунда, – отвечаю. – Еще пару минут назад ты места себе не находил оттого, что Джима продают на Юг, а теперь говоришь, что нам повезло. С чего это вдруг?
– Потому что никто его на Юг не продаст.
Я от радости чуть не подпрыгнул и едва не отшиб себе пятки, но сдержался, чтобы потом не расстраиваться, и спрашиваю:
– И как ты собрался этому помешать?
– Просто. Дураки мы, что раньше до этого не додумались. Мы спустимся вместе с ними по реке на том же пароходе, а когда доберемся до Каира, окажемся в свободном штате. И тут мы скажем: на Юге вам за Джима дадут самое большее тысячу долларов, а здесь вы можете получить эту тысячу прямо сейчас!
Тут я не удержался, подпрыгнул, и отшиб себе пятки. И говорю:
– Вот здорово, Том! С меня половина денег.
– Нет, с тебя нисколько.
– Нет, половина.
– Нет, нисколько. Если бы не заговор, Джим не сидел бы в тюрьме и ничто бы ему не угрожало. Все из-за меня – значит, мне и платить.
– Так нечестно, – отвечаю. – Как я, по-твоему, заполучил половину разбойничьих денег и сделался таким богачом? Из-за того, что я такой умный? Нет, это все благодаря тебе! По-хорошему, все эти деньги твои, а ты их не стал брать.
Я до тех пор к нему приставал, пока он не согласился.
– А теперь слушай, – говорю. – Не такие уж мы дураки, что раньше не додумались. Здесь мы бы Джима купить не смогли – ведь он свободный, и покупать его не у кого. Никто нам его не продаст, кроме Короля с Герцогом, а у них можно его купить только на свободной земле, чтобы переправить вверх по реке Огайо в Канаду, а оттуда – в Англию. Выходит, мы уже обо всем хорошенько подумали, и не такие уж мы дураки.
– Ладно, не дураки, но разве нам не повезло, что мы поплыли вниз по реке, когда вроде и смысла в этом не было? А если бы не поплыли, так и не встретили бы Короля с Герцогом, и тогда Джима уж точно бы повесили. Будто какая-то сила вмешалась – правда, Гек?
Голос у него был очень торжественный: не иначе как снова почуял волю Провидения. Я ему так и сказал, а Том отвечает:
– Теперь-то ты научишься верить по-настоящему.
Я чуть было не сказал: «Вот было бы здорово – другой что-то делает, а хвалят за это меня», но прикусил язык. И правильно сделал. Том поразмыслил чуть-чуть и говорит:
– Придется нам, Гек, заговор отложить – у нас и так дел по горло, мы не сможем им заниматься как следует.
Я разозлился и чуть не сказал: «Мы его и так давно отложили, и уж точно ничего хорошего от него не видим, столько натерпелись, а он того не стоит», – но снова сдержался, как в прошлый раз. Думаю, правильно сделал.
После ужина мы пошли в тюрьму, принесли Джиму пирога и еще всякой всячины, рассказали ему, как мы собираемся купить его в Каире и переправить в Англию. Ей-богу, Джим не выдержал и расплакался, да еще и пирогом подавился, и пришлось его колотить по спине, чтоб он не задохнулся, – а то бы никакой разницы: что задохнулся, что повесили.
Джим пришел в себя, повеселел, тоску его как рукой сняло. Взял он свое банджо и стал петь – только не «Скоро буду далеко отсюда», как раньше, а «Джинни, напеки лепешек» и все самые веселые песни, какие только знал. И хохотал до упаду над Королем и Герцогом, а я смотрел на него, и у меня душа радовалась. А потом лихо сплясал негритянский танец и сказал, что с детства себя таким молодым не чувствовал.
Он захотел повидаться с женой и детьми, если их хозяева разрешат, и с шерифом тоже – а ведь раньше и слышать об этом не хотел. Мы обещали, что попробуем это устроить. Хорошо бы привести их завтра утром, чтобы Джим успел с ними попрощаться, пока не приплыли на пароходе Король и Герцог.
В ту ночь мы собрались в дорогу, а утром я пошел к судье Тэтчеру и взял восемьсот долларов. Судья очень удивился, но я ему так и не сказал, для чего мне деньги. Том взял еще восемьсот, и мы пошли договариваться насчет жены и детей Джима. Хозяева были очень к нам добры, но не смогли их отпустить прямо сейчас. Обещали, что отпустят в другой раз – может быть, на следующей неделе, ведь торопиться некуда? Мы, ясное дело, ответили, что некуда, – а куда было деваться?
Мы пошли в тюрьму, и Джим очень расстроился, но понял, что ничего тут не поделаешь. Неграм к таким вещам не привыкать.
Мы болтали как ни в чем не бывало, пока не услыхали шум парохода. Тут мы так разволновались, что даже говорить не могли. И каждый раз, когда на дверях лязгали цепи и засовы, у меня дух захватывало и я думал про себя: это они! Но никто не появлялся.
Король с Герцогом так и не пришли. И мы, и Джим, конечно, расстроились, но подумали: ничего страшного – они, наверное, напились, устроили драку, и их забрали в каталажку, а завтра они появятся. Ну, мы спрятали деньги и пошли на рыбалку.
На другой день решили, что суд будет через три недели.
И снова ни Короля, ни Герцога.
Мы решили: подождем еще денек и, если они не появятся, отправимся в Сент-Луис, пойдем в каталажку и узнаем, сколько им еще осталось сидеть.
Они не появились. Пришлось нам ехать в Сент-Луис. И ей-богу, оказалось, что в каталажке их нет и не было!
Дела были хуже некуда. Том даже стоять не мог – пришлось ему сесть.
Мы не знали, что теперь делать: где ж этим жуликам еще быть, кроме каталажки?
Тогда мы пошли в следственную тюрьму. Никакого толку – там их тоже не было.
Нам с Томом стало страшно. Но надо было не сидеть сложа руки, а что-то делать. Город большой, просто огромный – говорят, в нем народу шестьдесят тысяч, а может, это и вранье. Но мы все равно за четыре дня обшарили его вдоль и поперек, особенно самые лихие места. Но Короля с Герцогом так и не нашли – их как ветром сдуло.
Мы совсем приуныли – ничегошеньки у нас не получается! Наверняка с ними что-то случилось – неизвестно что, но, ясное дело, не пустяк какой-нибудь. И если так дальше пойдет, то и Джиму несдобровать. Я решил, что они умерли, но Тому ничего не сказал – ему бы от этого легче не стало.
Пришлось возвращаться домой с пустыми руками. Мы почти всю дорогу молчали – говорить было не о чем, зато было о чем подумать. Самое главное – что мы скажем Джиму и как сделать, чтобы он не терял надежду.
В тюрьму мы ходили каждый день, и делали вид, что ничего не случилось, и притворялись веселыми. Старались мы как могли, но получалось у нас из рук вон плохо – никто бы на такое не поддался, кроме старика Джима, который нам верил. Держались мы две недели с лишним, и в жизни не было у нас дела трудней и печальней. И каждый раз мы повторяли, что все будет хорошо, но к концу у нас уже не получалось сказать это твердо и от души, и Джим почуял неладное, и сам принялся нас подбадривать и утешать. Мы едва могли это вынести: значит, он понял, что мы сами не верим по-настоящему, и от жалости к нам даже за себя перестал бояться, но был такой час, когда мы к тюрьме и близко не подходили, – когда прибывал пароход. Каждый раз мы его встречали и смотрели, кто сходит на берег. Вначале, бывало, подходит пароход к пристани, и кажется мне: вон эти два жулика, в толпе на полубаке. Толкаю Тома локтем и говорю: «Вон они!» – а потом оказывается, что обознался. И в конце мы уже ходили туда по привычке, пассажиров оглядывали безо всякого интереса, а как все сойдут на берег, разворачивались и шли прочь. Странное дело: месяц назад я все бы отдал, чтобы избавиться от Короля с Герцогом, а сейчас я бы им обрадовался, как родной маме!
Том побледнел, потерял аппетит, спал плохо, ходил мрачный и все больше молчал. Тетя Полли так беспокоилась за него, что чуть с ума не сошла. Она думала, это Сыны Свободы так напугали Тома своими листовками и рогом, что тот заболел. Каждый день она пичкала Тома всеми лекарствами, что под руку попадутся, а когда подглядывала за ним в замочную скважину, Том, вместо того чтобы скармливать лекарства кошке, ел их сам. От этого тетя Полли еще пуще перепугалась, а еще сказала: попадись мне этот Сын Свободы, что развесил листовки, ей-богу, кости ему переломаю!
